П о л и н а. (не поднимая глаз) Знаете хулиганов, и ничем не можете нам помочь?
Д и р е к т о р. Да, именно так. Понимаете ли, хулиганы девочек за косички дёргают, да обсценные словеса на партах карябают – сие мы купируем. А вот анонимно угрожать поджечь школу «как в тридцать третьем» могут только социопаты из внешне благополучных семей!
Даур Нуриевич ударил ладонью по столу, Полина вздрогнула.
Д и р е к т о р. «33-ий? Можем повторить!» Ну, куда это годится?!
П о л и н а. Вы о чём сейчас?
Д и р е к т о р. Не важно… Не важно, Полина. (ёрзает на стуле) Вот я, например, окончил сухумскую школу, вопреки воле отца уехал и поступил в университет в Ленинграде, потом мотался по распределению и до Моногорода проработал ещё много где. Моя специализация, что б вы знали, «русский и литература». Вот взгляните на эти грамоты: «за работу с молодёжью», «за образцовую работу в избирательной комиссии», «муниципальный учитель года». Вот фотография, где я с нашим экс-губернатором. А теперь что? Анонимки! (снова берёт сову, ощупывает её) Чтобы раньше кто-то жизни угрожал лишить, никогда такого не было!
Полина бегло оценила грамоты: каждая взята в строгую рамку, под стеклом, аккуратно висит на стене за спиной директора. Там же сбоку висел флаг, по центру над всей композицией – портрет главы государства. В серванте сбоку обособленно стояли награды школы и фотографии педагогического коллектива.
Д и р е к т о р. В прежние же времена на вид ставили, строгое с предупреждением. Какие там угрозы? Пропесочивали на собраниях. Позорный столб, согласен, плохой метод воздействия. Зачастую он только усугубляет патологию. Но тогда коллективом работали, а сегодня? Я даже на штатного психолога ставку не могу выбить. Да и пойдёт ли к нему кто-нибудь? Для детей ведь что важно – корень «псих», это де диагноз, повод для насмешек и указания пальцем. «Кто ходит к психологу – тот псих», – вот так они думают. А проверить голову было б неплохо не только ученикам, но и учительскому составу, и родительскому, и мне самому не мешало бы. (беспокойно хихикает, но, не найдя ответной реакции, прекращает) Знаете, у нас есть опыт работы с латентными конфликтами и с трудными подростками…
П о л и н а. Мой сын не трудный!
Д и р е к т о р. Я так понял, проблемы с успеваемостью у него есть.
П о л и н а. Он четвёрочник! Немного пятёрок, есть тройки. Послушайте, Даур Нуриевич, я боюсь, что если они на Глеба у вас в школе нападут?
Д и р е к т о р. (хмуро бурчит себе под нос) Очень бы не хотелось.
П о л и н а. Должно же быть какое-нибудь решение, какая-нибудь защита?
Д и р е к т о р. Возможно. Ну, приставить к нему охранника, чтобы везде за ним ходил мы не можем. Водить учителей к вам на дом – тоже. Остаётся… хм, спецшкола, класс коррекции для «проблемных».
П о л и н а. (раздражённо) Я ещё раз повторяю. Мой сын не «трудный» и не «проблемный»…
Д и р е к т о р. Отрицание проблемы – это лишь первая стадия из пяти…
П о л и н а. Ещё утром он был обычным ребёнком, не хуже других. (в её глазах проступают слёзы) Что вы мне здесь сказки рассказываете!
Д и р е к т о р. Ослу второе ухо резали, а он спрашивал: «Что случилось?» (по-отечески укоризненно) Полина, как вы не можете понять… Да, скорее всего некто имеет на него неоспоримо дурное влияние. Но если хоть как-то вычленить его из детской массы, то на выходе мы будем иметь насмешки со стороны этой самой массы, статус маргинала и парии. А это впоследствии уязвлённая гордость, а уязвлённая гордость в купе с амбициями, как бикфордов шнур – поджигается один раз… Единственное, что может предложить педагогика, это, как я уже говорил, индивидуальный мониторинг. Но если ваш сын содержит какие-либо латентные склонности, то пусть лучше полиция пресекает их. Пусть займутся им, поставят на учёт. Множество неблагополучных семей прошли через это.
П о л и н а. (будто током ударило) «Неблагополучных»?! С чего вы взяли, что наша семья неблагополучная?! Я подрабатываю в ателье. Муж на двух работах трудится, он раньше на самом ГОКе работал, потом ушёл. Работает ночным сторожем и тренером в спортивном клубе. Никто не пьём! Квартира есть, средства. Мы уделяем ему время, я уделяю. Каждый день! И без вашего долбомониторинга!
Д и р е к т о р. Вот и чудно, отдайте его мужу, пусть он им занимается, раз вы с ним не справляетесь.
П о л и н а. (качает головой) Даже не знаю. Он где-то не здесь, в облаках, али ещё где витает. Ушёл в работу. Почти не общаемся с ним теперь…
Д и р е к т о р. Жаль. В любом случае, Полина, рад был пообщаться. Надеюсь нашим апориям найдётся разрешение в скором времени.
Полина поднимается с места и медленно идёт к двери. Что-то неимоверно гложет её. Уже повернув ручку, она останавливается.
П о л и н а. Даур Нуриевич, скажите, это и правда Глеб нарисовал свастику?