Т а м а р а. (пожимает плечами) Мелкое хулиганство, больше не припишешь. Штраф или обязательные работы. Это если удастся кого-нибудь найти, а на это нужны силы, нужны средства.
П о л и н а. (возмущённо) А если они вернутся? А если они снова нападут? Что нам делать? Вы об этом подумали?!
Т а м а р а. Тише, успокойтесь. (дипломатично) Судя по всему, что хотели они уже получили. Облили вашего Глеба…
П о л и н а. Унизили его!
Т а м а р а. Да. Что вам делать? Я бы на вашем месте подробнейшим образом, сантиметр за сантиметром обыскала комнату вашего сына. Там мно-ого интересного может найтись. Должно же быть место, где эта гниль копится.
П о л и н а. Не может быть… (растерянно) Может… тогда вы попробуете, вы же обучены?
Т а м а р а. Не могу, тем более он же у нас как бы «потерпевший». (изображает пальцами кавычки) Ещё можете в школу сходить. Кажись, там что-нибудь прояснится. Кто знает чему они там учат. (грозит пальцем) Я бы нынешним учителям доверяла не больше, чем зверькам, которых они "учат". (вновь показывает «кавычки»)
Полина молчит, и смотрит куда-то наискось, в одну точку. Тамара распечатывает на принтере готовый протокол опроса.
Т а м а р а. (отстранённо) Жалко вас, Поля и таких как вы. Бывает же так – живут люди, живут вполне мирной, заурядной жизнью, а потом выясняется, что у них прямо под носом взрос и окреп настоящий монстр. А они всё это время кормили его, холили и лелеяли, в глаза ему смотрели… Даже представить себе жутко.
* * *
Мама и сын торопливо идут вдоль дороги. Мама нервно оглядывается по сторонам: нет ли кого? Через дорогу, ещё шагах в пятистах по небольшому покрытому посеревшим снегом и мелкими кустиками полю долго с надсадом тянется, кажется, бесконечный состав из вагонов, гружёных породой. Владычественные очи свысока наблюдают за любыми передвижениями по округе. Где-то впереди скрылся из виду локомотив. Состав издаёт положенную гамму монотонных звуков – стуков рельс и скрежета механической искусственной формы жизни.
Полина бросает взгляд на эти почерневшие от копоти сугробы. «Подснежники», – вспомнился голос лейтенанта Сивуч. Вновь сделалось жутко. «Боже, сколько их там?» – Полина зажмурилась и попыталась отогнать эти мысли, но они навязчиво лезли в голову и всякий раз с какими-то новыми красками.
В обратную сторону по дороге то и дело пролетали оранжевые самосвалы с эмблемой ГОКа. На автобусной остановке стояли люди с хмурыми лицами, некоторые в жилетках и касках с той же самой эмблемой, в униформе ГОКа: зимних комбинезонах кирпичного цвета.
Вдруг Полинин взгляд приковывает трансформаторная будка с противоположной стороны дороги. Вдали она различает очертания похожие на свастику, изображённую тем же самым чёрным баллончиком. «Ещё пометили…» – сама собой напрашивается страшная мысль. Возле знакомого треугольного знака молнии жёлтого цвета нарисована ещё одна, а трафаретная надпись: «Не влезай! Убьёт!» – оставлена нетронутой.
За какую-то четверть часа они дошли от отдела полиции до школы, где учится Глеб. Расстояния во втором микрорайоне, да и вообще в Моногороде, небольшие.
На подходе к школе Глеб высвобождается от руки матери.
Стоит им ступить на крыльцо, в школе звенит звонок. Радостный детский гул притихает, переходит постепенно в зыбкую тишину. Из классных комнат доносятся, главным образом, партии учителей. В спортзале идут занятия с мячом. По коридорам слоняются только отдельные не знающие чем себя занять прогульщики.
На входе охранник разгадывает сканворд в газете, долго обрабатывая зубами кончик ручки. Гардеробщица, о чём-то болтавшая с ним, забирает куртки и выдаёт маме и сыну номерки.
П о л и н а. Ой, ты, наверное, есть хочешь. (спохватилась) На, вот на обед. (достаёт из сумочки деньги) И ради бога, не ходи никуда, а я пойду с директором пообщаюсь.
Глеб уходит в сторону столовой, Полина с тревогой смотрит ему вслед.
Г а р д е р о б щ и ц а. (высовывается из окошка гардероба) Шапку сыми! Что за ребёнок, вроде, нормальный же был…
П о л и н а. (смущённо) Где кабинет директора, не подскажете?
Г а р д е р о б щ и ц а. Второй этаж, налево.
Полина поднимается на второй этаж. В школе она бывала уже не раз, на родительских собраниях. В пустых коридорах всё кажется знакомым.
До сегодняшнего дня она видела директора несколько раз на школьных линейках. Классный руководитель Глеба Антонина Романовна отзывалась о нём как о спокойном, деятельном человеке.
На вид ему под шестьдесят лет, роста невысокого, тёмно-карие кавказские глаза, постоянно изучающие собеседника, короткие седые волосы редкие на макушке с еле заметным пробором набок, педантично подстриженная учёная бородка. На нём серый костюм-тройка. Под воротом белоснежной рубашки – узелок бордового галстука в крапинку, тут же исчезающего под жилетом. Туфли цвета охры старательно начищены – в школе директор, как и ученики, носит «сменку», но достаточно респектабельную.