1. Отсканируйте обе стороны задания.
2. Убедитесь, что изображения читаемы.
3. Разрежьте страницы на мелкие кусочки.
4. Убедитесь, что на каждом файле задания указано имя студента и идентификационный номер.
Дерьмо.
Я лихорадочно перебираю стопку бумаг в проволочной корзинке рядом со сканером и вздыхаю с огромным облегчением, когда нахожу те, на которых написано моё имя. Затем я просматриваю задания Тристана.
На мгновение я погружаюсь в слова его эссе. Он блестящий писатель, может быть, даже лучше меня. Я говорю себе, что читаю задание, чтобы убедиться, что этот план действительно сработает, если в эссе Тристана есть что-то, что выдаст фальшивку, которую я написала. Но нет, несмотря на то, что он хороший писатель, он такой же, как я: он пишет только академически, а не сердцем или душой.
Единственный раз, когда я писала таким образом… Нет. Я отказываюсь думать о том, как Крид читал моё эссе вслух. Я отомстила ему, и сделала это хорошо.
Я беру эссе Тристана, складываю его и засовываю в передний карман толстовки. Затем я достаю ещё два эссе из этого огромного кармана, одно — перепечатка эссе, которое я изначально сдала, и другое — правдоподобное, но довольно ужасное эссе. Я подумывала о том, чтобы написать Тристану эссе, достойное двойки, но решила, что это может быть слишком очевидным. Я даже подумывала о том, чтобы написать его имя в плагиатном эссе Джины Уитли, но это тоже не в моём стиле.
Я кладу два новых эссе обратно в стопку, убедившись, что положила их на те же места, что и остальные до этого. Плагиат-эссе с моим именем тоже ложится мне в карман, а затем я делаю то же самое с тестами. Только на этот раз, поскольку имена можно легко стереть, всё, что я делаю, это ставлю своё имя на бумаге Тристана, а его — на той, что была подброшена Бекки.
— Один из охранников кампуса только что проходил мимо, — шепчет Зак. — Возможно, сейчас самое подходящее время улизнуть.
Я во второй и третий раз проверяю, чтобы убедиться, что мы забрали всё, с чем пришли, и что всё осталось точно так, как было.
Когда я подхожу, чтобы встать рядом с Заком, он смотрит на меня, его взгляд всё ещё затуманен похотью, его губы всё ещё припухшие от наших поцелуев.
Он открывает дверь, и мы выходим наружу, убедившись, что она заперта, прежде чем закрыть её. Мы возвращаемся в здание часовни; я исчезаю в своём общежитии и быстро закрываю за собой дверь, в то время как Зак удаляется по коридору.
Мы очень, очень долго не говорили о том, что произошло в кабинете мисс Перегрин.
На следующей неделе, как раз перед зимними каникулами, когда снова будут выставлены оценки, у Тристана существенно снизятся показатели, и теперь я снова явно лидирую.
Получай, придурок.
Глава 12
— Тристан в ярости, — говорит Крид, устраиваясь на стуле рядом со мной, готовясь к нашему занятию. Я бросаю на него взгляд, у меня есть правило не вести личные беседы с парнями-Идолами. На данный момент это просто не имеет смысла.
И всё же я не могу удержаться от того, чтобы не поддразнить его.
— Почему? — невинно спрашиваю я, используя свой айпад, выданный академией, чтобы открыть задание, над которым мы должны работать.
Крид смеётся, и его смех такой же ленивый, как и всё остальное в нём. Беззаботный. Беспечный. Пренебрежительный.
— О, не веди себя как невинный ягнёнок, — мурлычет он, наклоняясь ко мне, его глаза полуприкрыты, на губах кривая улыбка. Мы ещё не говорили о том, что произошло на Хэллоуин. Я думаю, мы никогда этого не сделаем. — Мы все знали, что планировали Тристан, Харпер и Бекки. Так кто сказал тебе? — я игнорирую его и сосредотачиваюсь на задании. Я не только помогаю ему с его работой, но и должна завершить свою. — Это был Зейд?
— Почему бы тебе не сосредоточиться больше на своей работе и меньше на том, что делают все остальные? Может быть, тогда ты перестал бы быть вторым после Тристана. — Я заставляю себя улыбнуться, когда Крид хмурится. В глубине души я по-прежнему придумываю, как бы противостоять Тристану Вандербильту. Всё, что я сделала на этот раз, — это предотвратила катастрофу для себя. Вернула его на второе место, которое он занял бы в любом случае, если бы оставил моё эссе и тест в покое, но этого недостаточно.
Я думаю, что на данный момент мой единственный вариант - это Лиззи. Мне придётся позвонить ей после этого.
Крид внезапно протягивает руку, хватая за подлокотники моего кресла и поворачивая меня лицом к себе. Одно его колено оказывается между моих ног, а его руки прижимают мои запястья к подлокотникам. Он наклоняется так близко, что наши щёки почти соприкасаются.
— Если бы мы захотели, — начинает он, прижимаясь ртом к моему уху и слегка облизывая его, — мы могли бы уничтожить тебя и заставить умолять о большем в течение недели. Мы могли бы превратить всю твою жизнь в сущий ад, а не только тот, который у тебя в школе.
Поскольку колено Крида находится между моих бёдер, моё собственное колено оказывается вплотную к его промежности. Я сильно пинаю его коленом в его хреновину, и он отпускает меня, отступая назад, как будто я… ну, пнула его по яйцам. Его глаза сужаются до щёлочек.
— Если это так, то почему ты ещё этого не сделал? — он смотрит на меня в ответ и ничего не говорит, ничего не делает. — Я знаю твои личные причины, но как насчёт Тристана? А что насчёт Зейда? — я встаю из-за стола, запихиваю свои принадлежности в сумку с книгами и бросаю на Крида свирепый взгляд. — Вот немного грязи, которую нужно доставить обратно королю. — Лицо Крида искажается от отвращения при этом слове. — Скажи ему, что я ещё даже близко не закончила с ним. Если он хочет связываться с быком, он получит по рогам. — Я вздёргиваю подбородок, кружась в вихре юбок, и удаляюсь в тихую темноту библиотеки.
Крид не утруждает себя тем, чтобы следовать за мной или окликать меня. Но то место, где он лизнул меня в ухо… оно всё ещё горит.
В четверг перед зимними праздниками и за день до отъезда второкурсников на лыжную прогулку устраивается вечеринка. Единственная причина, по которой я знаю об этом, — это то, что Идолы заплатили одной из Плебеев, чтобы она воспользовалась своими привилегиями за пределами кампуса и купила им новые платья. Девушка, та самая Кларисса, которая обругала меня и была исключена из команды по плаванию Зейдом в прошлом году, говорит об этом в холле, когда я прохожу мимо.
После окончания занятий я одеваюсь, направляюсь в комнату Зака и молюсь, чтобы он снова не был без рубашки и в шортах, прежде чем постучать.
Когда он открывает, на нём всё ещё форма академии, и он поднимает брови, увидев мой розовый комбинезон и туфли на каблуках.
— Прекрасно выглядишь, — говорит он, и то, как слово «прекрасно» слетает с его губ… Я знаю, что он имеет в виду гораздо больше, чем просто это. Мои щёки краснеют, но мне удаётся выдержать его взгляд, не заикаясь.
— Спасибо. Сегодня вечером у меня задание. Не мог бы ты составить мне компанию? — Зак выглядит довольно шокированным, но я знаю, что не могу пойти на вечеринку Клуба Бесконечности без его члена. Я думала спросить Эндрю, но, несмотря на предупреждения Крида, Грег и Джон преследуют его по коридорам, пытаясь застать его одного в тёмном углу, если вы понимаете, для чего. В последний раз, когда это случилось, это было субботним вечером, и Эндрю записал всю встречу на видео. Ему едва удалось вовремя вернуться в своё общежитие. Поэтому я не хочу подвергать Эндрю опасности, и единственный известный мне член Клуба Бесконечности, с которым у меня нет постоянной вражды, — это Зак.
— Куда мы направляемся?
Я улыбаюсь и левой рукой играю с ожерельем, висящим у меня на шее.
— На вечеринку Клуба Бесконечности.
Улыбка Зака исчезает с его лица, но моя остаётся на прежнем месте.
На этот раз Идолы присвоили себе амфитеатр, тот самый, в котором меня избили, облили краской и унизили до невероятности.
Мне это не кажется совпадением.
Зак идёт впереди, небрежно одетый в джинсы, кроссовки и старую футбольную толстовку со времён своей прошлой школы. Он расстёгивает пояс и показывает свою татуировку «бесконечность» парню у двери, прежде чем мы заходим внутрь. Последние несколько клубных вечеринок, на которых я была, не казались такими официальными. Должно быть, они усиливают охрану.
— Ты мог бы просто отключить его, — шепчу я, улыбаясь, — даже несмотря на то, что он на четвёртом курсе, и я почти уверена, что он в университетской команде, судя по тому, как он смотрел на тебя.
Зак слегка улыбается мне и пожимает своими массивными плечами.
— Ага, он в команде, так что по умолчанию он ненавидит меня до глубины души. — Его рот слегка подёргивается. — Но да, ты права: я мог бы вырубить его. Дело в том, что я предполагаю, что сегодня вечером тебе нужно разворошить какое-то особенное дерьмо. Я не хотел красть весь твой триумф. — Зак держит меня под руку, пока мы пробираемся между рядами кресел, заполненных студентами, которые целуются, пьют или играют в карты. На сцене в передней части зала, той самой сцене, на которой я сидела со своей арфой, Голубокровки расположились вокруг столов, покрытых чем-то похожим на… костяшки пальцев? Мерзость.
— Ты ведь помнишь план, да? — спрашиваю я Зака, чувствуя, как все эти осуждающие взгляды устремляются на меня. Он коротко кивает, и мы поднимаемся по ступенькам к столу, за которым сидят Тристан, Зейд и Крид с Бекки, Харпер и Илеаной.
Тристан усмехается мне и бросает кости на стол. Я имею в виду, он точно не может жаловаться на то, что я с ним сделала, учитывая, что это было намного менее плохо, чем то, что он хотел сделать со мной. Я не отдала ему эссе с плагиатом, хотя могла бы это сделать.
— Ты, должно быть, совсем тупая, если пришла сюда добровольно, — огрызается он, теряя тот отработанный самоконтроль, который я одновременно ненавидела и которым восхищалась с прошлого года. Я вижу едва заметные очертания синяка на его лице, и моя рука сжимается в маленький кулачок. Как бы сильно мне не нравился этот парень, я думаю, что его отец, возможно, избивает его. Это просто ужасно.
— Это что, кости? — спрашиваю я, скептически глядя на маленькие белые и кремовые кусочки на столе. Харпер перекидывает свои тёмные волосы через плечо и ухмыляется мне. Её правая рука ложится на руку Тристана, и она переплетает их пальцы, прежде чем сжать её. Как бы мне ни было неприятно это признавать, от этого зрелища меня подташнивает и крутит живот.
— У моего отца есть частный музей в его нью-йоркском пентхаусе. Он немного помешан на Гражданской войне. — То, как Харпер улыбается мне, напоминает мне Гринча, как будто это выражение расползается по её лицу, как болезнь. — У него целая кладовая, полная бесполезных артефактов, о которых он забыл. Эти кости всё равно никогда не увидят дневного света, поэтому я позаимствовала их. — Она пожимает плечами, её мерцающее чёрное платье ловит свет. — И они обошлись ему всего в четыреста или пятьсот тысяч?
— Ты играешь в кости настоящими человеческими пальцами? — рычит Зак, подходя так близко к столу, что он дребезжит. — Что, чёрт возьми, с тобой не так? Есть ли у тебя хоть капля уважения? Это не просто игровые элементы, это части реальных человеческих существ.
Я заговариваю раньше, чем кто-либо другой, позволяя проявить себя как любителя истории.
— Во Франции в 1800-х годах, когда церковь перенесла кости с переполненного кладбища в ныне знаменитые катакомбы, в земле остались большие ямы, заполненные человеческим жиром. Торговцы собирали это добро и делали свечи и мыло. Затем они заклеймили их как Невинные и продали богатым, которые сознательно использовали их, несмотря на то, что знали, откуда они взялись. Им реально это нравилось, они считали, что человеческие существа стоят так мало, что их можно сжечь, просто чтобы осветить комнату. — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Зака, даже когда Бекки усмехается и начинает скулить.
— Как будто нам не наплевать на какой-то дурацкий урок истории. Они давно мертвы, и никому, кроме тебя, нет дела до того, что происходит с костями каких-то тупоголовых солдат. Если бы они имели значение, они были бы генералами, президентами или политиками, и их кости не гнили бы в каком-нибудь хранилище. — Бекки протягивает руку, чтобы дотронуться до своих волос, которые скручены, уложены в причёску и покрыты таким количеством лака для волос, что трудно разглядеть отрезанный мной локон. Однако мне достаточно знать, что он есть.
Я игнорирую её и сосредотачиваюсь на своём, полностью осознавая, что Крид и Зейд наблюдают за мной.
— Некоторые люди считают других людей ниже себя, как будто они думают, что они боги или что-то в этом роде. Но скажи мне: как удаётся сбрить богу уродливую лысину на голове?
Бекки встаёт, как будто собирается наброситься на меня. Я просто стою и смотрю на неё, когда Харпер хватает её за руку и впивается ногтями в кожу своей лучшей подруги. Они вдвоём обмениваются взглядом, который я не могу толком прочесть.
— Мы здесь, потому что я хочу заключить пари, — говорит Зак, переводя взгляд с Крида на Зейда и Тристана. Он делает паузу, и его тёмно-карие глаза зацепляются за холодные серые глаза Тристана. — Вы трое. Давайте присядем за столик и поговорим. — Он делает жест подбородком и уходит, но, согласно его словам и правилам Клуба Бесконечности, когда кто-то бросает вам вызов, вы обязаны, по крайней мере, выслушать его.
— Это ёбаное дерьмо, — бормочет Зейд, поднимаясь на ноги и проводя пальцами по волосам. Крид ничего не говорит и тоже встаёт. Тристан встаёт последним, но, отходя, он задевает моё плечо своим, и, клянусь, я вижу звёзды. Он внезапно останавливается, как будто не ожидал этого. Низкий, почти неслышный, я слышу его голос у своего уха.
— Ты невероятно доверчива, — бормочет он, и я не могу до конца решить, оскорбление это или комплимент. Я смотрю, как четверо парней уходят, прежде чем занять место Тристана за столом.
— Ты не член Клуба Бесконечности, — огрызается на меня Илеана, скривив свои накрашенные золотом губы, обнажая зубы. Она права: эта татуировка на моём бедре горит так, словно её только что выгравировали на моей коже. Я не являюсь частью Клуба Бесконечности и никогда не буду. Слава Богу.
— Нет, но я здесь в качестве приглашённого гостя. Я тоже могу заключать пари. — Я кладу руки на стол, стараясь не задеть костяшки пальцев. Если бы у меня был какой-то способ забрать их и подарить музею, или похоронить должным образом, или что-то в этом роде, я бы это сделала. При нынешнем положении вещей всё, что я могу сделать, это принести молчаливые извинения душам, которые раньше принадлежали этим кусочкам костей. — И поверь мне: ты захочешь принять его.
— Правда? — Харпер растягивает слова, опершись локтем на стол и подперев подбородок рукой. Её голубые глаза сверкают ненавистью, когда она рассматривает меня. — И почему именно я должна захотеть это сделать? Я могла бы просто… позвонить в медицинский центр моей семьи и сказать им, чтобы они прекратили лечить твоего отца. По сути, сучка, ты моя.
Моё сердце замирает, и я чувствую, как меня охватывает холодный страх. Но я подозревала это; я знала, что это произойдёт. Ад замёрзнет раньше, чем Харпер добровольно мне поможет.
Я сижу неподвижно, продолжаю улыбаться и отказываюсь раскрывать свои карты.
— Как насчёт этого? — начинаю я, встречаясь с ней взглядом и отказываясь признавать двух других девушек. Ей это понравится, самопровозглашённой королеве академии. — Я заключу с тобой пари: если я выиграю, ты окажешь моему отцу такую же медицинскую помощь, какую оказала бы своему собственному. — Я делаю паузу на минуту. — Нет, ни так, ты оказываешь моему отцу наилучшую медицинскую помощь, лучше, чем оказала бы своему собственному отцу. Лучшую из лучших, не жалея средств. Если ты победишь, я встану перед тобой на колени перед всей академией и скажу всем, что ты была прав, что я хуже Плебея, или что я шлюха, неважно. Я поцелую твои ноги, соберу вещи и покину академию, и тебе больше никогда не придётся меня видеть.
Теперь Харпер наклоняется вперёд, её глаза сияют, её социопатические наклонности видны по всему лицу. Я не уверена, что до сих пор когда-либо по-настоящему понимала, что означает слово ненависть, до этого момента. Я не думаю, что ненавидела Идолов, даже после того, что они сделали со мной. Но почти уверена, что прямо сейчас я ненавижу Харпер Дюпон.
— Я слушаю… — мурлычет она, её голос, как иголки, впивается в мои барабанные перепонки. От неё пахнет персиками, и я решаю, что теперь этот аромат для меня окончательно испорчен. Каждый раз, когда я почувствую этот запах, я буду думать о ней и этой отвратительной улыбке.
— Если я проиграю, ты можешь полностью прекратить медицинское обслуживание моего отца. Но пока ты продолжишь лечить его. — Харпер прищуривает глаза, но, по крайней мере, она всё ещё слушает. — Вот пари: к концу года я заставлю Тристана, Крида и Зейда влюбиться в меня. — Её глаза недоверчиво расширяются, и выражение ликования, мелькающее на её лице, говорит мне, что она уже думает, что выиграла, что то, что я предлагаю невозможно. Я продолжаю говорить: — Но вам всем запрещено рассказывать им об этом пари. Если я уговорю их пойти со мной на выпускной второго курса, то считается, что я выиграла.
— Ты могла бы просто обманом заставить их поехать с тобой или что-то в этом роде, — усмехается Бекки, её голос похож на скрежет гвоздей по классной доске. — Нет, они должны прийти, с тобой или без, но все они должны думать, что ты будешь их парой на вечеринке в тот вечер. Они должны захотеть, чтобы ты была их парой. — Она ухмыляется мне, и я поджимаю губы, но всё равно киваю.
— Они идут со мной на выпускной праздник на озеро, и я выигрываю. Если они этого не сделают, то на вечеринке тем вечером я сделаю то, что сказала. Я сдамся, я приму поражениея и уйду. Ты выиграешь. — Харпер на мгновение задумывается над этим, перекатывая одну из костей на ладони.
— Отлично. Но это не значит, что я собираюсь перестать мучить тебя. — Она снова ухмыляется мне, и я просто знаю, что у неё уже что-то запланировано. — Между нами нет перемирия, но я позволю твоему жалкому отцу выпрашивать объедки в моей медицинской клинике. Когда я выиграю, — продолжает она, и от меня не ускользает её употребление слова «когда», — я хочу, чтобы твоё унижение было снято на видео, и ты будешь тем, кто выложит его на YouTube со своего собственного аккаунта.
Мои ноздри раздуваются, но я всё равно киваю и протягиваю руку, чтобы взять её за руку. Мы пожимаем друг другу руки, в то время как Бекки и Илеана обмениваются взглядами.
— Не думай, что ты сможешь выйти из этого пари, — усмехается Илеана, и я удивляюсь, насколько хорошо она вписывается в эту змеиную яму. Может, она и первокурсница, но она такая же порочная, как и два других Идола. — У моего отца есть команда тайной полиции, и я не побоюсь их использовать.
Её угроза не остаётся незамеченной, но я игнорирую её, поднимаюсь на ноги, отправляюсь на поиски Зака и надеюсь, что парни-Идолы отказались от любого нелепого пари, которое он предложил. Если они поймут, что это уловка, очень плохо. Если девочки расскажут, Харпер автоматически проиграет.
— Да, кстати, — окликает Харпер, и я оборачиваюсь. Она поднимает левую руку и показывает мне массивный камень на безымянном пальце. Кольцо, которое она носит, бьюсь об заклад, его стоимость исчисляется миллионами. Ожерелье, которое я надела сегодня вечером, чтобы разозлить Тристана, по сравнению с ним кажется дешёвой безделушкой. Мне удаётся сохранять невозмутимое выражение лица, даже несмотря на то, что внутри я чувствую, что меня вот-вот вырвет. — Мы с Тристаном теперь помолвлены. Подумала, что тебе, возможно, захочется это знать.
Она, конечно же, ждала, пока я не заключу пари, чтобы выложить эту информацию. Вот подлая, хитрая, психованная сучка. Но знаете, что? Лучшая месть из всех — это та, что я всё ещё не волнуюсь. Если мне нужен Тристан, я, чёрт возьми, заполучу его.
Не говоря ни слова, я поворачиваюсь и ухожу, уже вынашивается новый план в своей голове.
Моё пари с Харпер — это не только часть моего плана мести, но и ради моего отца я готова на всё. От этого зависит нечто большее, чем просто моя чёртова гордость.
Глава 13
Лыжная база представляет собой беспорядок из спортивных сумок, рюкзаков и снующих студентов. Все одеты по погоде: шапки, шарфы, лыжные штаны и ботинки. Миранда выглядит просто великолепно в лавандовом наряде с головы до пят, в то время как я потрясаю розовым нарядом, который она купила для меня в качестве сюрприза. У меня даже не было слов сказать ей, как я благодарна; если бы она не купила его для меня, я была бы одета в джинсы и толстовку с капюшоном.
Джесси и Эндрю потягивают горячий шоколад на большом диване, пока персонал регистрирует нас и начинает распределять по номерам. Что касается меня, то я слишком занята, наблюдая за двойными дверями с вырезанным на них оленем. Зак, кажется, понимает, что я кого-то жду, но ничего не говорит, низко натягивая шапочку на уши и наблюдая за мной. То, как его глаза следуют за мной через всю комнату, заставляет моё тело ныть и пульсировать при воспоминании о нашем поцелуе и его твёрдости между моих бёдер.
Интересно, каково было бы протянуть руку и взять его в ладонь?
Мои щёки пылают, и я поправляю свою бледно-розовую шапочку, когда воющий смех Зейда заполняет всю комнату с её высокими потолками и деревянными балками. В камине потрескивает огонь, он такой большой, что в нём с комфортом могли бы разместиться пятеро студентов. Здесь должно быть по-домашнему уютно, но трудно наслаждаться этим, когда вокруг Голубокровные.
Я сажусь в кресло, пока Миранда рассказывает историю Джесси и Эндрю, так бурно жестикулируя руками, что через несколько минут добрая дюжина людей слушает её и посмеивается. Крид наблюдает за своим близнецом как изголодавшийся мужчина, отчаянно нуждающийся в её привязанности и всё ещё отрицающий это. Это моя постоянная месть ему. Пока он продолжает вести себя как придурок, его мама и сестра на моей стороне.
Тристан, с другой стороны, вот-вот получит сильную пощёчину.
Я так занята наблюдением за дверью и ожиданием, что не замечаю, что Зак ушёл, пока он не возвращается, предлагая мне чашку горячего шоколада и улыбаясь.
— Вот, — говорит он, протягивая его мне, сверху намазывая взбитыми сливками и посыпая шоколадом. Я обхватываю его руками, благодарная за тепло после пребывания на улице. От парковки до входной двери коттеджа было далеко идти. — В конце концов, месть требует средств к существованию.
Я улыбаюсь ему, делая глоток, его огромное тело примостилось на подлокотнике кресла, в котором я сижу. Меня так и подмывает положить руку ему на колено, но зачем? Что бы это вообще значило? Поэтому вместо этого я держу чашечку горячего шоколада в ладонях и медленно потягиваю его.
Миссис Эмбертон вручает мне ключ от комнаты 301 и говорит, что мы с Мирандой будем жить в одной комнате. Вся академия уже знает, что Миранда и Джесси встречаются, поэтому Джесси помещают в комнату со случайной девушкой из Плебеев, которую я никогда раньше не видела. Эндрю и Зак стоят в паре, и мои ладони начинают потеть, когда я замечаю, что Тристан поднимается по лестнице в свою комнату. Я ещё не готова к тому, что он уйдёт. Не сейчас…
Как будто она посещала уроки того, как сделать парадный вход (насколько я знаю, возможно, так оно и было), двойные двери распахиваются с вихрем снега, и входит Лиззи, одетая с ног до головы в дизайнерскую спортивную одежду, её красно-чёрная клетчатая куртка слегка расстёгнута, виден намёк на декольте.
Она сразу замечает меня, и я встаю, протягивая пустую чашку с горячим шоколадом Заку, прежде чем она обвивает руками мою шею и крепко обнимает меня. Прошлой ночью я отправила ей сообщение, чтобы помириться. На самом деле, я добавила её имя в свой список и вычеркнула его таким же образом.
Судя по разговору, который у меня был с Лиззи прошлой ночью — большая часть которого состояла из её пространных извинений передо мной и просьб о прощении — она не знает, что Тристан помолвлен. По тому, как она говорит о нём, я могу сказать, что она по-прежнему влюблена в него. Когда я оглядываюсь через плечо и вижу, как он застыл на лестнице, вцепившись одной рукой в перила с побелевшими костяшками пальцев, его взгляд устремлён на неё, я знаю, что он тоже в неё влюблён.
С ней несколько подруг Лиззи, все они одеты в одинаковые шапочки школы Ковентри, сбоку пришит школьный герб. На мой вкус, это немного банально, но приятно видеть, как в комнату влетает рой пчелиных маток, которые на самом деле на моей стороне. От моего внимания не ускользнуло, что Голубокровные ощетинились.
Опекунша Лиззи подходит к стойке и заводит разговор с кем-то из персонала Бёрберри, обнимая мисс Фелтон. На моих губах появляется улыбка, прежде чем я поворачиваюсь к самой Лиззи.
— Наша академия не организует поездки для второкурсников, так что для меня было приятным сюрпризом получить твоё приглашение, — говорит она, её собственное обручальное кольцо сверкает, когда она тянется, чтобы заправить свои чёрные локоны за ухо. Она переводит свой янтарный взгляд на Зака, и они оба застенчиво улыбаются, прежде чем снова обратить своё внимание на меня.
В последний раз, когда я была с ними в одной комнате, моё сердце было разбито надвое. Сейчас намного лучше, потому что на этот раз эту боль почувствуют Тристан и Лиззи. Часть меня болит при мысли о том, что Лиззи может пострадать; она такая милая и искренняя. Невозможно представить, что давным-давно именно она заключила то пари с Заком. Либо они оба сильно изменились с тех пор, либо они так же полны дерьма, как и остальная Голубая Кровь.
— Я рада, что ты здесь, — говорю я ей, и я говорю это серьёзно, даже если всё это часть моего заговора. Фу. Мне не должно быть так трудно мстить. Я бы предпочла просто быть наивной, счастливой цыпочкой без вендетт. Я решаю, что, как только закончу подготовительную академию, навсегда покончу с заговорами о мести. — Я не катаюсь на лыжах, и я слышала, что учиться не так-то просто. Мне нужно, чтобы вы, ребята, по очереди присматривали за мной.
Лиззи хихикает, и это такой нежный, культурный смех. Она тоже хорошенькая и приятная. Я чертовски уверена, что она настолько близка к совершенству, насколько это вообще возможно для любого человека. То есть, если не обращать внимания на пари, которое она заключила с Заком,
Как гадюка, Харпер подползает к нам, сверкая собственным кольцом перед лицом Лиззи.
— Что… ты здесь делаешь? — Харпер скалится сквозь свои идеальные, белые зубы. Она бросает на меня взгляд, полный чистого яда, который я притворяюсь, что не замечаю. Лицо Лиззи вытягивается, как только она видит это кольцо, и в воздухе витает напряжение, которое не имеет ко мне никакого отношения. Я даже не причастна к тому, что они в результате видят.
— Меня пригласили, — говорит Лиззи, умудряясь сохранять довольно нейтральное выражение лица. Впечатляет, учитывая, что за тот же промежуток времени Харпер превратилась в уродливого монстра. Как раз вовремя, слева от Харпер появляется Тристан, его серые глаза сосредоточены на Лиззи. Но только на секунду… Затем он переводит своё внимание на меня, и я почти поражаюсь этому.
— О, милый, — мурлычет Харпер, вцепляясь в руку Тристана. То, как его рот кривится в усмешке, когда она прикасается к нему, говорит мне всё, что мне нужно знать. Она ему не нравится и никогда не понравится. Не то чтобы это имело значение. Он всё равно женится на ней, если это даст ему больше денег и власти. Мой желудок скручивается в узел в форме бесконечности. — Работяжка пригласила твою старую подружку покататься с нами на лыжах. Я не впечатлена.
— И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? — рявкает он на неё с бесстрастным лицом. — Я же не могу вышвырнуть Лиззи и Черити на улицу, так ведь? — Харпер уставилась на него, прищёлкнув языком в уголке рта и устремив свирепый взгляд на Лиззи. С таким же успехом я могу быть невидимкой. В конце концов, её жених влюблён не в меня.
Во всяком случае, пока.
Однако в глубине души я задаюсь вопросом, смогу ли я когда-нибудь вытеснить Лиззи из этого особого места в груди Тристана. Я вполне могу проиграть пари из-за неё. Я резко выдыхаю, и Зак наклоняется, чтобы взять мою руку и сжать её.
— Вы помолвлены? — шепчет Лиззи через секунду, глядя на Тристана обиженными глазами маленькой лани. Мне кажется, я сейчас заплачу из-за неё. Чёрт возьми. Чёрт, чёрт, чёрт. Что ж, я рада, что уже вычеркнула её имя из списка. Это уже слишком. — Ты… мог бы сказать мне об этом…
— Публично? На вечеринке? Как ты рассказала мне? — рявкает Тристан, его ноздри раздуваются. Он пытается сохранить самообладание, но терпит неудачу. Харпер сейчас выглядит радостной. Я хочу избить её за них обоих. — С чего бы мне это делать? Кто мы друг для друга? Очевидно, что не друзья.
Глаза Лиззи затуманиваются слезами, и я морщусь, сжимая руку Зака в ответ для утешения.
— Ты прав, — шепчет она, — мы не друзья. Но всё хорошо: я пришла сюда не ради тебя. — Она наклоняется, чтобы взять меня за руку, замечает, что Зак сжимает её, и поднимает брови. Я быстро стряхиваю его с себя и хватаю её, вытаскивая из толпы и поднимая по лестнице.
Я думаю, этого достаточно для мести нам обеим.
На этот раз, однако, вкус у неё не такой сладкий.
Лиззи засыпает на моей кровати, поэтому я ложусь на её, а Миранда остаётся с Джесси. Мне интересно, спят ли они, эм, вместе, но я слишком нервничаю, чтобы спросить, поэтому ничего не говорю. Следующее утро мы проводим, сидя в домике и поедая блюда из буфета, потягивая горячее какао и разговаривая о лете.
У большинства Голубокровных есть дома в Хэмптоне, и они проводят там большую часть своего лета. Лиззи и её друзья исключили их из большинства важных светских мероприятий и отказали им в посещении любых своих вечеринок. Даже когда она описывает свои мрачные поступки, она пытается быть милой по этому поводу.
— Я имею в виду, мы никому не причинили вреда… — добавляет она, но я уже улыбаюсь, представляя лица Крида, Зейда и Тристана, когда они появляются на месте предполагаемой вечеринки со своей свитой и не находят ничего и никого. Удивительно.
В дверь входит Тристан, весь в снегу и потный. Когда он видит Лиззи и меня в сторожке, он хмурится, взлетает по лестнице и хлопает дверью. В то время как дискомфорт Лиззи не приносит мне никакой радости, мне очень нравится видеть, как Тристан закатывает истерики, словно ребёнок.
Хотя в воскресенье, когда появляется его отец, становится немного странно.
Я узнала, что это место принадлежит мистеру Вандербильту. Фантастика.
Теперь, когда он видит Лиззи, меня, Эндрю, Миранду и Зака, обедающих в ресторане на следующий день, на его лице появляется такое выражение, которое пугает меня до чёртиков. Уильям Вандербильт мог бы устроить моё убийство, а потом всё это скрыть. Вот насколько он чертовски богат. И совершенно очевидно, что я ему не нравлюсь. Почти уверена, что Лиззи ему тоже не нравится, судя по тому, как его взгляд скользит по нашей группе, отметая всех, кроме нас двоих.
На ужин в этот вечер установлены уличные обогреватели, а блюда подаются во внутреннем дворике. Окружённый снегом и сверкающий мерцающими белыми огнями, он волшебен. Я не случайно надеваю мерцающее чёрное платье, которое Тристан прислал мне на выпускной бал в прошлом году. И… украшения, которые я так тщательно подбираю.
Поправляя часы на правом запястье, я уверенно выхожу на улицу и прохожу прямо мимо столика Уильяма. Его взгляд сразу же падает на красно-чёрные Ролексы, который он подарил Тристану. Если бы я могла описать выражение его лица только одним словом, это было бы уничтожение. Я взорвала его мозг.
Мгновение спустя Тристан замечает меня, и на его лице появляется тень страха, когда он переводит взгляд с меня на своего отца. Либо Уильям подумает, что часы мне подарил Тристан, либо ему придётся признаться в том, что он выбросил их в мусорное ведро.
Он хватает меня за запястье, когда я прохожу мимо, и жар пробегает по моей руке и огнём пронзает грудь. Я без страха смотрю в его серые глаза.
— Во что, чёрт возьми, ты играешь? — спрашивает он, переводя взгляд с ожерелья на часы, а затем обратно на моё лицо. — Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы вы поняли, что то, что вы сделали со мной, было неправильно. Я хочу, чтобы вы в целом лучше относились к людям. Я хочу, чтобы вы знали, что ваши деньги не означают, что вам может сойти с рук убийство. — Я сбрасываю его хватку и протискиваюсь мимо него, направляясь к столику Лиззи. Она наблюдает за тем, как я сажусь, слегка нахмурив брови.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, и она кивает, крутя на пальце обручальное кольцо.
Эндрю тоже наблюдает за ней, и в выражении его лица сквозит мрачная меланхолия, которую я хотела бы стереть. Он вообще не хочет быть помолвленным, не говоря уже о девушке. Меня тошнит от тоски по нему.
— Я в порядке, — отвечает Лиззи с долгим выдохом. Мы обе наблюдаем, как Уильям подзывает своего сына к себе. Произносятся резкие, тихие слова, прежде чем мистер Вандербильт протягивает руку и хватает Тристана за запястье с такой силой, что его сын съёживается. Моё сердце бешено колотится, и я почти встаю. Лиззи накрывает мою руку своей. — Если ты пойдёшь туда, то сделаешь только хуже. — Её голос срывается почти на шёпот, когда Уильям тащит своего сына в сторожку.
Я ничего не могу с собой поделать.
Я заставляю себя подняться со стула и пробираюсь сквозь толпу к двери, проскальзываю внутрь и мельком вижу двух мужчин, направляющихся в сторону VIP-комнаты на противоположной от бара стороне ложи.
Не уверена, что именно я делаю, но всё равно подкрадываюсь. Дверь закрыта, но я слышу голоса, доносящиеся изнутри.
— …простолюдинка, носящая твои часы.
Тристан хранит гробовое молчание.
— А Лиззи Уолтон? Я запретил тебе видеться с ней. Неужели ты думаешь, что эти твои тайные свидания приведут к чему-то, кроме внебрачного ублюдка-наследника и малолетней шлюхи, от которой мне придётся откупиться? Что, чёрт возьми, с тобой не так?
— Ты имеешь в виду такого ублюдка, как я? Неужели я такое чёртово разочарование? — мой рот приоткрывается от язвительности в голосе Тристана. Раздаётся резкий треск плоти о плоть, и я съёживаюсь, берясь за дверную ручку. Она заперта.
Повисает долгое молчание, как будто, возможно, они ждут, не попытается ли тот, кто стоит по мою сторону двери, сделать это снова. Наконец, Тристан заговаривает, его слова смягчаются.
— Этого больше не повторится, — говорит Тристан низким и хриплым голосом. — Марни, должно быть… подумала, что это нормально — носить мои часы после того, как мы переспали. — Переспали?! Гадость. Но я думаю, что это такая же правдоподобная ложь, как и всё остальное.
— Ты помолвлен, сынок, с Дюпон. Нужно ли мне напоминать тебе, насколько это важно? Компания разоряется. Без их денег мы потеряем всё. Если ты хочешь жить в трейлере по соседству со своей шлюхой, тогда, во что бы то ни стало, продолжай бросать мне вызов. — Уильям делает паузу и вздыхает. — И чтобы я больше не видел тебя рядом с Лиззи Уолтон. На этот раз я делаю тебе предупреждение. Тебе не понравится то, что я сделаю в следующий раз.
Я ухожу, прежде чем они вдвоём вернутся.
На этот раз я не радуюсь крови на губах Тристана.
Когда я возвращаюсь в комнату той ночью, я вычёркиваю его имя из своего списка, и меня от этого чертовски тошнит. Я никогда больше не буду использовать Уильяма Вандербильта против его сына. Никогда.
Но в моём телефоне есть запись с его голосом.
Испытай меня, придурок. Попробуй и посмотри, что получится.
Остальная часть зимних каникул проходит без происшествий. Папа больше не приглашает Дженнифер в гости, хотя несколько раз заговаривает о ней. Зак заезжает на Рождество с подарками для меня и папы. Чарли получает пару новых ботинок, пиджак от Кархарт и новый блестящий галстук. Что касается меня, то я кладу ключи в конверт и бросаю взгляд на Зака. На другой стороне есть адрес хранилища.
— Что это? — спрашиваю я, но он просто пожимает плечами, желает нам счастливых праздников и уходит.
На следующий день мы с папой едем на склад, находим место, указанное Заком, и открываем его ключами. Внутри находится золотая педальная арфа.
Мой телефон падает на землю, и я прикрываю рот рукой.
Инструмент, который находится в этом месте, стоит более тридцати тысяч долларов.
— Как мы доставим её домой? — я задыхаюсь, как только наконец справляюсь со слезами и восстанавливаю дыхание. Присаживаясь на деревянный стул рядом с ней, я перебираю пальцами по струнам и вздыхаю от прекрасных нот. — Куда мы её поставим?
— Мы разберёмся с этим, Мишка-Марни, — отвечает Чарли с мягкой улыбкой. А на следующий день он показывает мне милый маленький домик с двумя спальнями в Гренадин-Хайтс, который он снял для нас.
Почти уверена, что это лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было.
Глава 14
Ветер треплет мою юбку, заставляя её развеваться вокруг бёдер ровно настолько, чтобы были видны подвязки. Я игнорирую это, прислоняясь плечом к стене Второй башни. Мой пульс учащённо бьётся от волнения, но я взволнована возможностью сделать это, стать гидом для новых студентов. И я гарантирую, что справлюсь со своей работой намного лучше, чем это сделал для меня Тристан Вандербильт. Я не ожидала, что меня вызовут в кабинет директора Коллинз так рано, но такова жизнь ученического наставника. Думаю, они действительно собираются заставить меня заработать эти кредиты. И, эй, может быть, новенький не будет таким большим придурком, как все остальные?
Первый день в подготовительной академии Бёрберри, а в мой шкафчик уже сунули записку с просьбой покончить с собой (так оригинально, кто-бы ни сделал это, придурок). В моей комнате на полу валялся фаллоимитатор, но теперь у меня есть кадры с моих камер, на которых видно, как Сай Патель и несколько его личных дружков засовывают его туда, а затем по очереди фотографируются с моими трусиками.
Хотя всё в порядке. Мне даже не нужны эти фотографии, чтобы уничтожить его. Миранда была абсолютно права: теперь у меня есть фотографии Сая и Эбигейл, целующихся в домике. Всё, что мне нужно сделать, это показать их Грегу, и их игра окончена.
Я смотрю на горизонт, ожидая, когда блестящая чёрная машина академии поднимется на вершину холма. Выпрямившись, я подхожу к крыльцу и жду, пока он катится по кольцевой подъездной дорожке и медленно останавливается, скрипя колёсами по гравию. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем водитель наконец выходит и обходит машину, чтобы открыть заднюю дверь.
У меня перехватывает дыхание.
Одна длинная нога, обтянутая идеально отглаженными белыми брюками, высовывается из машины. За ним следует длинная, гибкая фигура, высокая и красивая, с ослепительной белозубой улыбкой.
Я почти забыла все те новостные статьи, которые Миранда совала мне в лицо. Если бы она не прислала мне ссылку на ещё одно разоблачение этого парня, я бы полностью забыла о нём. Самый молодой миллиардер в мире. Десятый в очереди на трон. Правнук королевы долбаной Англии.
Виндзор Йорк.
Грёбаный принц.
— Ну, привет, — говорит он, наклоняя голову набок, его глаза мерцают разными оттенками. В серо-голубых глазах плавают золотистые, зелёные и коричневые искорки. Я сразу же очарована этим цветом. Его рыжие волосы короткие, но игриво спутанные, взъерошенные и тёмные, почти малиновые. И эта улыбка… от неё невозможно отвести взгляд. — Виндзор Йорк, к вашим услугам. Вы, должно быть, Марни Рид?
Я киваю, но в горле у меня внезапно пересыхает, и я не нахожу слов.
Принц поправляет лацканы своего пиджака второкурсника и оглядывается по сторонам, с лёгким интересом разглядывая внутренний двор и фонтан. Затем он переводит взгляд на меня, и лёгкий интерес превращается в возбуждённое любопытство. Глаза Виндзора осматривают меня дюйм за дюймом, впитывая мою внешность с головы до ног. Кажется, ему тоже нравится то, что он видит, отчего мои щёки заливаются румянцем, а сердце учащённо бьётся.
Новый ученик, наставником которого меня попросили стать, — это… принц. Принц. Долбаный принц?!
— Ты довольно симпатичная малышка, да? — спрашивает он чётким голосом с английским акцентом. Если бы я сказала, что мне это не нравится, я бы солгала. Его ухмылка становится ещё шире, и он протягивает мне локоть, чтобы я взяла его. — Я предполагал, что они пришлют какую-нибудь старомодную мымру, чтобы устроить мне экскурсию. Это намного, намного лучше. — Он протягивает мне руку, чтобы я взяла её, а я просто стою там, как идиотка, и пялюсь. Через мгновение он наклоняет голову набок и корчит такую милую гримасу своим ртом, что мои гормоны приходят в неистовство. — Вы не хотите проводить меня, миледи? — спрашивает он, стараясь скрыть свой акцент, потому что это трудно. Тяжело сглотнув, я беру принца за руку, и мурашки ползут вверх и вниз по моей спине — тоже приятные. О нет. Я чувствую, что слишком легко влюбляюсь в горячих парней. Это привычка, от которой мне действительно нужно избавиться. Кто сказал, что этот парень не такой же заносчивый, эгоцентричный и жестокий, как все остальные?
Держу пари, он ещё хуже.
— Я… — начинаю, но потом у меня так пересыхает в горле, что мне приходится сделать паузу и сглотнуть, прежде чем продолжить. — Я имею в виду, мне следует называть тебя принцем? — спрашиваю я, и Виндзор на мгновение замолкает, прежде чем хихикнуть, этим счастливым тихим звуком, который является полной противоположностью всем остальным парням в этой школе — даже Зейду. На самом деле это довольно освежающе.
— Ты знаешь, кто я такой? Это чертовски фантастично. Но принц? Боже, нет. Зови меня Виндзор. Или Винд (прим. — wind [винд] — ветер). Или даже Винди (прим. — windy [винди] — ветреный), но лучше не надо, если ты заинтересована в свидании со мной, потому что так меня называет моя бабушка. — Он делает паузу и снова улыбается, насвистывая, пока мы идём по двору. Я не совсем уверена, как на это реагировать, поэтому ничего не говорю. Через минуту Виндзор смотрит на меня сверху вниз, слегка нахмурившись и приподняв одну бровь. — Значит, я так понимаю, это «нет»?
— Что «нет»? — спрашиваю я, и он снова смеётся надо мной, но не так, как будто дразнится, скорее, как будто находит меня забавной.
— Не хочешь со мной на свидание? — уточняет он, и мой румянец усиливается. Я смотрю прямо перед собой, в конец коридора, к дверям с витражным стеклом.
— Я не собираюсь ни с кем встречаться в данный момент, — отвечаю я, и слова выходят такими загадочными и полными смысла, что на этот раз обе брови Виндзора поднимаются вверх. Чёрт. Сейчас он выглядит заинтригованным, а я не особенно хочу интриговать кого бы то ни было, даже великолепно красивого принца.
— Жаль, — говорит Виндзор, но, по крайней мере, он произносит это с улыбкой.
Мы протискиваемся через двери в здание часовни… и резко останавливаемся.
Голубокровки стоят сразу за дверью, Тристан и Харпер впереди, Зейд, Бекки, Крид и новенькая Илеана — сразу за ними. Остальные члены Внутреннего круга расположились веером позади них. Когда Тристан видит меня с Виндзором, что-то тёмное загорается в его глазах, и он хмурится, опуская уголки рта.
— Вы Виндзор Йорк? — спрашивает Илеана Тайтингер, накручивая свои тёмные волосы на палец. То, как она смотрит на принца, наводит на ужас, как будто она вполне может съесть его на завтрак. Её форменный топ расстегнут до самых чёрных краёв кружевного бюстгальтера с фестончатыми краями. Я бросаю взгляд на Виндзора, ожидая, что его взгляд опустится прямо на её декольте. Вместо этого он сосредотачивается на Тристане и лучезарно улыбается.
— Виндзор Йорк, к вашим услугам. Пожалуйста, зови меня Винд. А ты кто такой? — он тянет меня вперёд, держа за руку, подводя вплотную к Голубокровным. То, как Бекки смотрит на меня, я почти чувствую, как её ненависть прожигает дыры в моей коже. Её волосы собраны в пучок и покрыты адским количеством лака, но гигантский кусок, который я отрезала, не скроешь, не сегодня. Ухмылка тронула уголки моего рта, и она это заметила.
— Ты уже представилась принцу должным образом? — шепчет она, имитируя минет рукой, её язык касается внутренней стороны щеки.
— Ну, я ещё не спросила его, хочет ли он чтобы я ему отсосала, но, похоже, он уже интересуется мной больше, чем Зейд был заинтересован в тебе. «Как только песня закончится, давай вернёмся в мою комнату, и я отсосу тебе», — воркую я, подражая её гнусавому голосу. — Могу сказать со всей честностью: от меня никогда не отмахивались так тщательно, как от тебя.
— Я убью тебя, к чёртовой матери! — кричит Бекки, бросаясь вперёд. Зейд хватает её за талию и тянет назад. Я ненавижу, что наблюдение за тем, как он прикасается к ней, так сильно расстраивает меня. Его зелёные глаза встречаются с моими, и он стискивает зубы, возвращая её в строй. «Как только я узнал, что Бекки ударила тебя, я не прикоснулся к ней. Я просто не смог». Слова Зейда громко звучат в моей голове, и я улыбаюсь. Это тоже не очень приятная улыбка.
— Чёрт возьми, вы, американцы, сумасшедшие. Мы только что встретились, и ты уже хочешь меня убить? — спрашивает Виндзор, склонив голову набок. Он протягивает руку и поправляет галстук левой, вопросительно приподняв одну бровь. Бекки тяжело дышит и, оттолкнув Зейда, поворачивается и снова свирепо смотрит на меня.
— Не тебя, а маленькая шлюху рядом с тобой. Это наша постоянная Работяжка. Если хочешь дешёвого траха, ты можешь навестить её в Борделе. В противном случае, тебе лучше остаться с нами. — Бекки насмехается надо мной, выражение её красивого лица искажается во что-то ужасное. Я вздёргиваю подбородок, а затем отстраняю её. Просто что-то не так с химией между нами; это не работает. — Ты сука. — Она ухмыляется и снова пытается подойти ко мне, но Тристан протягивает руку, и Голубокровные замирают. Ну, все, кроме Крида. Он откидывается назад и закатывает глаза, прежде чем зевнуть.
Однако Тристан, безусловно, их король.
Его остро-серые глаза горят яростью, когда он смотрит на меня, стоящую там с принцем. Его рот опущен, выражение лица такое же тёмное, как и его волосы. У него такой вид, словно он хочет кого-то убить. Может быть, меня, может быть, Виндзора, я не уверена.
— Добро пожаловать в академию Бёрберри, — говорит Тристан, его голос холодный и со стальными нотками. — У тебя есть выбор: пойти с нами или погибнуть вместе с ней. — Он указывает подбородком в мою сторону, и я, затаив дыхание, перевожу взгляд на Виндзора Йорка. Он уже бывал в подобных школах раньше, в элитных интернатах по всей Европе. Конечно, он знает, как работает иерархия. У меня нет ни единого шанса.
Я двигаюсь, чтобы убрать свою руку из его, когда он крепче сжимает её, одаривая ослепительной улыбкой Идолов и их ближайшее окружение. Глаза Крида встречаются с моими, полуприкрытые и ленивые, как обычно. Но в его груди и плечах есть напряжённость, которую я никак не могу не заметить.
Напряжение тянется между нами и ними, эта нить натянута так туго, что я едва могу дышать.
И тут Виндзор смеётся. Звук лёгкий, воздушный и пушистый. Это почти заставляет меня улыбнуться. Почти. Но потом я ловлю взгляд Зейда, это мутное, растерянное выражение, от которого у меня слёзы на глазах. Я могла бы почувствовать себя виноватой из-за того, что лишила его привилегий на выезд за пределы кампуса и разрушила его музыкальную карьеру, но потом я вспоминаю, как он обнимал Бекки за талию, пока я стояла там, обливаясь красной краской и сдерживая слёзы.
— Раз вы все затеяли такую вендетту против этой девушки, она, должно быть, чертовски особенная. — Виндзор пожимает плечами, ослепительная белизна пиджака подчёркивает, какие яркие у него глаза и рыжие волосы. Я думаю, он чертовски великолепен, но, может быть, это просто потому, что он защищает меня от них? Я понятия не имею. — Спасибо за предложение, но нет, спасибо. Я рискну остаться с самой красивой девушкой в комнате. — Он ухмыляется, когда Тристан хмурится, а Харпер делает шаг вперёд, перекидывая свои блестящие тёмные волосы через плечо. С тех пор как я отрезала этот клок волос Бекки, она была чрезвычайно осторожна и держалась от меня подальше. Мне придётся придумать другой план. — Кроме того, когда я намереваюсь кого-то уничтожить, мне нравятся сложные мишени. Думаю, что вы чертовски хорошо для этого подойдёте.
— Ты совершаешь огромную ошибку, — мурлычет Харпер, неторопливо продвигаясь вперёд, покачивая бёдрами. Предполагается, что она должна быть с Тристаном, но, похоже, она делает намёки в сторону Виндзора Йорка. Полагаю, она поняла изменения? Я заметила, что после того, как Лиззи появилась в коттедже, она провела остаток поездки, избегая своего жениха как чумы. — Мы хозяева этой школы, Винд. — Она кокетливо улыбается и делает ещё один шаг ближе, когда Виндзор поднимает брови. Они встретились всего две секунды назад, а она уже называет его по прозвищу. Как мило. — Выбор Работяжки в пользу элиты школы — ошибка, которая будет преследовать тебя до конца твоих дней в этой академии. — Она протягивает руку, чтобы коснуться его лацканов, и его улыбка становится приглашающей. Я вижу, как он склоняется к ней, как цветок, тянущийся к солнечному свету, и моё сердце замирает.
Из положительного, я вижу, как хмурый взгляд Тристана превращается в откровенное недовольство.
Харпер позже получит за этот трюк, а мне и пальцем не пришлось пошевелить.
Виндзор приближает свой рот вплотную ко рту Харпер и дышит ей в губы. Она вздыхает и практически падает на него.
— Дорогая, — мурлычет он, его голос ласкает кожу, как шёлк. Я дрожу, когда эти слоги падают на меня, как ласка. — Я герцог Вестминстерский, правнук английской королевы, и обладаю состоянием более девяти миллиардов британских фунтов. Что бы ты ни хотела сказать, кем бы ты ни была, для меня это буквально ничего не значит. — Он толкает Харпер назад, тыча пальцем ей в грудь, и она спотыкается, разинув рот.
Виндзор улыбается; и это уже не милая улыбка.
О-о-о.
Он поднимает глаза и обводит ими группу Голубокровных, как будто что-то ищет. Очевидно, он этого не понимает, потому что на его лице появляется широкая ухмылка, а затем он поворачивается ко мне, сверкая глазами. Мне придётся быть осторожной с этим парнем; он не такой хороший, каким кажется.
Хм-м.
Каким-то образом мне становится легче улыбаться в ответ.
— Кучка самодовольных придурков, — произносит Виндзор, пожимая плечами. — Я могу проследить свою родословную на протяжении веков; мне не нужно ничего доказывать. А ты, — он внимательно оглядывает меня, в то время как вся группа ощетинивается, — очевидно, довольно приятна на вид, и у тебя всё в порядке с головой, чтобы избегать этих засранцев. Тогда, может быть, мы пойдём?
— С удовольствием, — отвечаю я, в моей груди расцветает новая идея.
Голубая Кровь теперь ненавидит Виндзора; Виндзор ненавидит Голубую Кровь.
Это могло бы сработать.
— Это ошибка, о которой ты пожалеешь, — предупреждает Тристан, когда мы проходим мимо, но его голос горит от гнева, а его тёмный взгляд совершенно ясно сфокусирован на Харпер. Хорошо. Мой план с самого начала состоял в том, чтобы позволить их собственным слабостям, ошибкам и грехам выжечь их изнутри. То, как Тристан обращался с Харпер в лимузине, стало моим первым намёком на то, что их отношения не так прекрасны, как Харпер хочет, чтобы они были.
— Я думаю, что это смелый шаг, который принесёт мне часы развлечений. — Виндзор размашисто достаёт своё расписание и передаёт его мне, и мы идём дальше по коридору, оставляя Идолов и их Ближайшее окружение в безопасности позади нас.
— Я так сильно люблю тебя! Если бы меня привлекали мальчики, я бы запала на тебя, — шепчет Миранда резким голосом, глаза наполняются счастливыми слезами. Виндзор ухмыляется и убирает ладонью выбившиеся волосы со лба. Они торчит прямо спереди, как маленький хохолок или что-то в этом роде. — Серьёзно, я целую вечность следила за тобой в новостях. И когда я услышала, что ты приезжаешь в Америку, я поняла. Я просто знала, что ты приедешь в Бёрберри.
— Сегодня я получил довольно неоднозначные приветствия, — говорит он с улыбкой, протягивая руку, чтобы взъерошить мои волосы. Я настолько ошеломлена происходящим, что просто стою там. Зак прищуривает глаза и скрещивает руки на широкой груди, разглядывая принца так, словно он не особенно впечатлён. — Те парни у входной двери, — продолжает он, указывая большим пальцем в направлении внутреннего двора. — Они твои бывшие бойфренды или что-то в этом роде?
— Хм? — я задыхаюсь, и обе, Джесси и Миранда, смеются. — Что? Нет. Нет. Фу. Нет. — Но также, возможно, отчасти, отчасти… Виндзор склоняет голову набок и изучает меня, прежде чем небрежно пожать плечами, что говорит о том, что ему насрать, и в основном ему было просто любопытно. — А что?
— Они все смотрят на тебя с определённым… скажем так «je ne sais quoi» (прим. — я не знаю, что и думать). — Он смеётся и качает головой. — Обычно я обладаю сверхъестественной способностью угадывать, когда двое людей переспали вместе. Я получил противоречивые сообщения между тобой и теми парнями. — Он снова делает паузу, а затем поднимает ладони вверх, поясняя. — Но не все, только три лидера ринга: сероглазый, ленивый и музыкант.
— Я никогда с ними не спала, — пищу я, когда Зак и Эндрю оба смотрят на меня так, словно пытаются понять, правда это или нет. — Я девственница.
Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, а затем я стону, прижимая руку к глазам как раз перед тем, как брови Зака в шоке взлетают вверх.
— Зачем я только что это сказала?
— У меня есть привычка вытягивать из людей честность, — объясняет Виндзор, явно настолько самоуверенный, что я ожидаю, что павлиньи перья в любой момент выскочат у него из задницы. Конечно, он очень высокого мнения о себе. — Это особый дар.
Виндзор оглядывает студенческую гостиную — место, где я никогда не тусуюсь, но которое необходимо для любого студенческого тура, — и тянется поправить галстук. У него на плечах пиджака эполеты, которых я никогда не видела ни на чьей другой форме академии, но да ладно.
— Значит, ты уже встретился с Голубокровными? — спрашивает Зак, и Виндзор переводит свой карий взгляд на моего нового друга-футболиста. Он изучает его с полной незаинтересованностью, но не с полным отсутствием теплоты, как могли бы сделать Крид или Тристан.
— Голубокровные? — спрашивает Виндзор, а потом смеётся. Это такой яркий, воздушный звук, что он поражает меня. — Как странно. Да, я встречался с ними. Они сразу же меня невзлюбили. Не могу дождаться, когда переверну их миры с ног на голову. Придурки. — Он морщит нос. — По крайней мере, я знаю, с какими девушками не стоит трахаться. Что не так с этой психичкой, у которой не хватает пряди волос?
Я смеюсь и зажимаю рот рукой, когда группа четверокурсниц вальсирует мимо, а затем останавливается, разинув рты. Виндзор осматривает их всех, кокетливо подмигивает, а затем снова поворачивается ко мне, в его глазах светится любопытство.
— В прошлом году она остригла все мои волосы и покрасила их в ярко-красный цвет, — объясняю я. — Ну, она и Харпер — брюнетка, которая пыталась за тобой приударить.
Виндзор кивает, скрещивая одну руку на груди и подпирая подбородок ладонью другой руки. От него пахнет нарциссами и кремом для обуви, и мне это вроде как нравится.
— Понимаю, понимаю. Так почему же у той до сих пор сохранились все её волосы?
— Я не смогла подобраться к ней достаточно близко, чтобы сделать это, — выпаливаю я, а затем пинаю себя за то, что познакомилась с этим парнем всего две секунды назад, и уже раскрываю все свои секреты. Иисус. Он опасен как ад; мне нужно быть поосторожнее с принцем.
— Имеет смысл, — отвечает он, и тогда Миранда снова начинает изливаться. Я позволяю ей, пока мы продолжаем экскурсию, направляясь из гостиной в столовую. Остальная часть нашей маленькой группы уходит, когда начинается первое занятие этого дня, но у нас с Виндзором есть свободные пропуска на прогулку по кампусу академии. Выбор обширен, и мы заканчиваем примерно в то время, когда в столовой начинают подавать меню на ужин.
Виндзор очарователен, красив, представителен… но мне совершенно ясно, что в то время как некоторые другие, вроде Крида, притворяются, что им наплевать, Виндзору Йорку на самом деле, на самом деле нет.
Он улыбается мне через обеденный стол, и я улыбаюсь в ответ.
Но это всё, на что способны наши отношения.
К сожалению, сразу после этой улыбки он подкалывает меня до тех пор, пока я не начинаю рассказывать правду о том, что произошло в прошлом году. Не то чтобы это имело значение: он всё равно должен был узнать, так что, по крайней мере, сначала он узнает историю от меня.
— С другой стороны, — начинает он, поигрывая вилкой в тонких пальцах, — когда я потом всё им испорчу, мне не придётся испытывать ни капли угрызений совести. — Виндзор улыбается мне, подмигивает и затем принимается за свой десерт.
На следующий день я заворачиваю за угол здания часовни и обнаруживаю Харпер и её подружек с одной стороны. Виндзора Йорка, напротив, флиртующего с какими-то третьекурсницами. Как только он видит меня, он поднимает два пальца в знак приветствия, прощается со своим хихикающим фан-клубом и направляется в мою сторону. Проходя мимо Харпер Дюпон, он достаёт что-то из кармана, подходит прямо к ней и срезает её конский хвост у основания.
Её друзья визжат, когда она протягивает руки, чтобы дотронуться до своего затылка. Её визг птеродактиля эхом разносится по коридорам, когда Виндзор неторопливо подходит ко мне и бросает в мою сторону конский хвост.
— В знак нашей дружбы, — говорит он, подмигивая мне, когда я, разинув рот, перевожу взгляд с него на группу девушек из Внутреннего круга, порхающих над своим плачущим Идолом. — У нас один и тот же урок, верно? Прогуляешься со мной?
Виндзор предлагает мне руку, и тогда я решаю, что он хороший парень. Действительно чертовски хороший человек.
Когда наступает пятница этой недели, я трачу каждую свободную секунду, которая у меня есть — а это не так уж много, — на поиск новостей о нём в Интернете. Причина, по которой он здесь, в Америке, и в Бёрберри, не из приятных: Миранда была права, когда упомянула, что он врезался на лодке в гавань и серьёзно ранил нескольких завсегдатаев вечеринок.
Кроме того, неудивительно: он главный лотарио. Он уже переспал с десятками известных женщин, а ему всего шестнадцать. Очевидно, он — крупный скандал для короны. Таким образом, хотя технически у него есть собственное состояние, его мать по-прежнему юридически отвечает за него, пока ему не исполнится восемнадцать. Очаровательно.
Глава 15
В те выходные сплетни о вечеринке в лесу распространились со скоростью лесного пожара. Это не клубная вечеринка, но её спонсируют Идолы. Удивительно, но в субботу утром я открываю свою дверь на стук и обнаруживаю, что меня ждёт Виндзор Йорк. Он одет в свободную синюю рубашку с V-образным вырезом, джинсы и что-то похожее на коричневые сапоги для верховой езды.
— Доброе утро, ma chère, (прим. — моя дорогая) — говорит он, но на меня это не производит впечатления. Я слышала, как он называл ещё шесть девушек «ma chère». Хотя я должна сказать, что его французский безупречен. — Ты получила мои сообщения прошлой ночью? — я киваю и изо всех сил стараюсь не улыбаться. Виндзор присылал мне всевозможные потрясающие статьи с идеями пранков, которые я могла бы использовать против Идолов. На мой вкус, они немного экстремальны — помните: пусть они повесятся на собственной верёвке, — но я ценю его усилия. Принц, похоже, с удовольствием взялся за всю эту затею с местью. — И ты получила моё голосовое сообщение сегодня утром? Невежливо приглашать даму на свидание с помощью смс, поэтому я сымпровизировал и просто отправил запись своего голоса.
— Как… любезно с твоей стороны, — задыхаюсь я, но всё равно улыбаюсь. — Нет, я не проверяла свои сообщения. Куда именно ты меня приглашаешь?
Его глаза сверкают, когда он выпрямляется и приподнимает бровь, глядя на приоткрытую дверь моей спальни. Со вздохом я отступаю назад и впускаю его. Он окидывает комнату одним взглядом, прежде чем снова повернуться ко мне. Его рыжие волосы красивые и чистые, спереди они торчат торчком. Хотя я не уверена, как это сделано, потому что я не вижу никакого геля. Думаю, это просто его случайная причуда.
— Всякий раз, когда я меняю школу — а я часто меняю школы, — я всегда забочусь о том, чтобы попасть на первую вечеринку года подряд. Я слышал, в лесу будет таковая? Не совсем моя обычная сцена, но я приму и это. — Я улыбаюсь, направляясь на кухню, чтобы приготовить чай. Виндзор наблюдает, как я опускаю пакетик чая Липтон в чашку с тёплой водой и бросаю его в микроволновку.
Он выглядит так, словно его сейчас вырвет.
— Большинству Голубокровных запрещено покидать территорию кампуса до конца года, — объясняю я, нажимая кнопки на микроволновке. Не сбиваясь с ритма, Виндзор тянется через моё плечо и хватает меня за руку, мягко отводя назад. Затем он достаёт чайник из одного из шкафчиков, наполняет его водой и ставит на плиту с одной конфоркой. — Что ты делаешь?
— Завариваю тебе чашку настоящего чая. — Он скрещивает руки на груди и качает головой. — Я не был бы настоящим англичанином, если бы позволил, — он указывает на микроволновку и усмехается, — употреблять это в моём присутствии. Неужели вы, глупые американцы, не знаете, как правильно заваривать чай?
— Есть ли какие-то правила? — спрашиваю я, и он стонет, закрывая лицо руками. Он похож на карикатуру на принца, весь такой нарядный, отвешивает широкие поклоны, говорит по-французски. Это почти чересчур. И всё же, мне это всё равно вроде как нравится. — Что ж, извини меня. Я выросла в заброшенном вагоне поезда, питаясь лапшой быстрого приготовления рамэн и сэндвичами. Моя мама бросила нас с папой, когда я была ребёнком, и мы делали все, что могли.
Виндзор медленно разводит руки, чтобы посмотреть на меня, и я понимаю, что только что сделала это снова: выложила перед ним все свои чёртовы карты.
Чёрт.
— Л-л-л-ладно, — протягивает он, сильно растягивая букву «Л» в этом слове, — даже если ты совершила злодеяние против короны и королевства своим ужасным чаем, похоже, с тобой всё в порядке. Большинство людей присасываются к денежным членам, как будто они сами придут к ним в рот и сделают их богатыми. Ты же кажешься… не раздосадованной, а скорее испытывающей отвращение к ним. Мне это очень нравится.
— Денежный член? — спрашиваю я, когда чайник начинает закипать, и Виндзор снимает его с плиты с помощью прихватки, которой я никогда не пользуюсь. Он роется в моих шкафчиках и находит рассыпной листовой чай «Английский завтрак», который папа подарил мне на Рождество. К нему даже прилагалось металлическое ситечко и специальная кружка, которой я ещё не пользовалась. Я наблюдаю, как Виндзор готовит для меня чашку. — Это… очень креативная метафора.
— Сравнение: Я употребил слово «будто». — Он ухмыляется и пренебрежительно машет рукой. Он не такой высокий, как Зак, но хорошо сложен, и от него исходит заразительная уверенность. Его волосы почти малинового цвета, но я также уверена, что они натуральные, и изгиб его верхней губы привлекает моё внимание. — Марни Рид, не окажете ли вы мне честь сопроводить меня на сегодняшнюю вечеринку? — он протягивает ко мне ладони. — Не как свидание: ты очень чётко изложила свои мысли о свиданиях. Кроме того, я уже нашёл трёх или четырёх девушек, которые мне нравятся. Я просто надеялся, что мы могли бы пойти как друзья. — Он протягивает мне кружку, и наши пальцы переплетаются. У меня перехватывает дыхание, но Виндзор, похоже, этого не замечает, не так, как Зейд, Крид или Зак. Тристан… к чёрту Тристана.
— Да, конечно, почему бы и нет? — отвечаю я, делая глоток чая. Мои брови взлетают вверх, и Виндзор усмехается, запечатлевая поцелуй на моей щеке. Я говорю себе, что это просто европейская привычка, но то место, к которому прикоснулись его губы, безумно покалывает.
— Увидимся в пять, красавица. — А потом он исчезает, позволяя моей двери захлопнуться за ним.
Зак не рад видеть Виндзора в моей комнате, когда появляется позже с букетом диких зимних цветов в руке. Когда он отдаёт их мне, я заливаюсь тёмно-красным румянцем и трижды запинаюсь, пытаясь произнести слово спасибо.
— Вы двое — пара? — спрашивает Виндзор, теперь одетый в свободную шелковистую кремовую рубашку, расстёгнутую почти до пупка. Он засовывает пальцы в передние карманы своих чёрных брюк и, прищурившись, переводит взгляд с меня на Зака. — Ты уверена, что ты девственница? Я могу поклясться, что вы двое переспали.
— Да, но, может быть, твоя интуиция не так удивительна, как ты утверждаешь, — парирую я, но теперь, когда Виндзор заговорил о сексе и Заке в одном предложении, я не могу перестать думать о наших поцелуях. Блин. Я не должна была влюбляться в своего мучителя. В этом нет ничего крутого, феминистского или прогрессивного. Если я слишком усердно думаю об этом, меня тошнит.
И всё же… Зак был очень добр ко мне. Люди могут совершать ошибки, если они признают их и извлекают уроки из своего опыта, верно? Верно? Я так хочу, чтобы Зак Брукс был оправдан.
Мы выходим через восточную дверь часовни, встречаемся с Мирандой, Джесси и Эндрю, затем направляемся к озеру. Примерно на полпути мы находим костёр, пиво и драку.
О, точно.
Я почти забыла о том электронном письме, которое отправила вчера вечером. Или обо всех изменениях, которые я внесла в свой список.
Месть: Голубая Кровь Подготовительной Академии Бёрберри
Список, составленный Мирандой Кэбот Марни Рид
Идолы (парни): Тристан Вандербильт (первый второй курс), Зейд Кайзер (первый второй курс) и Крид Кэбот (первый второй курс)
Идолы (девушки): Харпер Дюпон (первый второй курс), Бекки Платтер (первый второй курс) и Джина Уитли (четвертый курс) (выпустилась), Илеана Тайтингер (первый курс)
Внутренний круг: Эндрю Пейсон, Анна Киркпатрик, Майрон Тэлбот, Эбони Питерсон, Грегори Ван Хорн, Эбигейл Фаннинг, Джон Ганнибал, Валентина Питт, Сай Патель, Мэйлин Чжан, Джален Доннер... и, думаю, я! Киара Сяо, Бен Трешер
Плебеи: все остальные, извините. XOXO
Зак Брукс
Лиззи Уолтон
Сай Патель занимается этим с Эбигейл Фаннинг, которая, как предполагается, встречается с Грегори Ван Хорном; я отправила доказательства по электронной почте на суд всем Голубокровным. И поскольку я так сильно ненавижу Грега, я удвоила усилия и отправила видео с его издевательствами нам Эндрю Криду. Я уже вычеркнула имена его и Джона, потому что, ну, они не продержатся всю ночь.
Они почти слишком упростили для меня задачу.
— А я-то ожидал, что сегодняшний вечер будет скучным, — заявляет Виндзор, его улыбка такая яркая, что она выделяется в темноте белым пятном. Горит костёр, люди пьют и танцуют, но большая часть внимания падает на Грега, Сая и Эбигейл. Там много плача, просьб, умаливаний, и так далее, и тому подобное. На самом деле всё выглядит довольно скучно, после того, что случилось с Джален, Эбони и Тристаном. Кроме того, однажды обманувший остаётся мошенником навсегда. Честно говоря, я шокирована тем, что Грег принял Эбигейл обратно после того, как Тристан разоблачил её за то, что она переспала с ним в прошлом году.
— Что это? — спрашивает Крид, подходя к нам и протягивая свой телефон. Его взгляд из-под полуприкрытых век падает на Виндзора, когда ухмылка принца исчезает, и её место занимает нечто гораздо более хищное. — Пейсон?
— Я больше не отчитываюсь перед тобой, — устало говорит Эндрю, тяжело выдыхая. Но он знает, что я отправила видео. Я позаботилась спросить, потому что, знаете ли, никакого дружественного огня. — Но на что это похоже, чувак?
— Они и тебя беспокоят? — спрашивает Крид, поворачиваясь к своей сестре. Мне неприятно это признавать, но он выглядит чертовски сексуально в чёрной рубашке на пуговицах и джинсах. Его наряд помят ровно настолько, чтобы выдавать его беззаботность.
Миранда задирает нос к своему брату, берёт Джесси за руку и тащит еёсквозь толпу к бочонку. Когда Крид поворачивается ко мне, Зак делает шаг вперёд и слегка толкает меня себе за спину. Это защитное движение в некотором роде очаровательное, но в то же время… Я могу сама о себе позаботиться. Я подхожу к нему, когда Виндзор насвистывает себе под нос.
— Отвали, Брукс, — говорит Крид, его голос такой резкий, что у меня мурашки бегут по коже. Сегодня вечером он не в настроении для этого дерьма. Он оглядывается на меня, в его льдисто-голубых глазах отражается оранжевый свет от огня. Когда он откидывает со лба прядь своих белокурых волос, моё сердце делает сальто, и я довольно твёрдо говорю ему сидеть спокойно и забыть о Криде Кэботе. — Они что, издеваются над моей сестрой? — требует он, но я просто скрещиваю руки на груди.
— Разве это имеет значение? Ты сказал им прекратить нести свою гомофобную чушь, а они продолжают это делать. Разве это не подрывает твой авторитет Идола? —
я небрежно пожимаю плечами, но потом напоминаю себе: самая важная часть твоего плана начинается здесь. Делая шаг вперёд, я кладу руку Криду на плечо, и всё его тело напрягается.
Наши глаза встречаются, и мне приходится трижды сглотнуть, прежде чем я вспоминаю, как говорить. На долю секунды мне хочется закрыть глаза и перенестись назад во времени, на зимний бал.
— Это «да» или «нет»? — говорит он таким жизнерадостно-пресыщенным голосом, что моё сердце на самом деле трепещет. Несмотря на то, что его глаза едва открыты, а тело выглядит бескостным и измученным от скуки, он также выглядит так, словно убьёт кого-то. Это видно по тому, как его длинные пальцы сжимают телефон. Поскольку люди, которых он собирается убить, — это Джон и Грег, я полностью за это.
— Я больше никогда не предам доверие твоей сестры, Крид, — отвечаю я, но это в значительной степени уклончивый ответ, потому что, когда Эндрю впервые показал нам видео, лицо Миранды напряглось, и она посмотрела на Джесси так, словно отдала бы всё, чтобы защитить её. Издеваются не над Мирандой, а над её девушкой.
Он энергично кивает подбородком, как будто хоть немного уважает мой ответ.
Когда он поворачивается и направляется к месту драки, Сай истекает кровью, Эбигейл исчезла в лесу с Эбони — думаю, изменщики собираются в стаю, — а я занимаю позицию на поваленном бревне, чтобы наблюдать за шоу.
— Это невероятно интересно, — шепчет Виндзор, проходя мимо меня, его аромат нарцисса и полироли витает в воздухе, когда он останавливается рядом со столиком с напитками и начинает смешивать коктейли, как чёртов бармен. Когда он предлагает мне один из них, я отказываюсь.
— Мой отец — выздоравливающий алкоголик, — объясняю я, и Виндзор пожимает плечами.
— То же самое и с моим, только сейчас он мёртв, так что, я думаю, он не может выздоравливать. Выпей один глоточек, это тебя не убьёт. — Зак рычит на него почти в буквальном смысле, и двое мужчин вступают в странное небольшое противостояние. Они только что познакомились, и мне не нравится их напряжённость. — Тогда поступай как знаешь, — отвечает Винд, опрокидывая сначала один стакан, а затем следующий.
— Ты ему нравишься, — произносит Зак, когда Виндзор уходит, чтобы приготовить ещё один напиток. Я отчаянно пытаюсь понаблюдать за ситуацией с Кридом, Грегом и Джоном, но сильная нотка ревности в голосе Зака привлекает моё внимание. Я вопросительно смотрю на него, а он смотрит на меня в ответ со своим мрачным, непроницаемым выражением лица.
— Он только что познакомился со мной, — отвечаю я, но Зак уже качает головой.
— Я парень, Марни. То, как он смотрит на тебя… ему интересно. — Я пожимаю плечами, но в моём животе разгорается маленький тёплый огонёк, который я отчаянно пытаюсь потушить. Я не хочу, чтобы Виндзор интересовался мной. У меня и так хватает проблем с парнями.
— Он интересуется практически каждой девушкой в школе, — отвечаю я, и это правда. Даже если Зак прав, и Виндзор заинтересован, это поверхностно, небрежно. Он игрок, а не подходящий партнёр. Если бы я хотела быстро, гм, потрахаться, то он был бы тем парнем, который мне нужен. Если бы я хотела парня… Моё внимание переключается с Крида на Зака.
— Он, вероятно, убьёт их прямо здесь, — говорит Зейд, заставляя меня подпрыгнуть, когда он появляется из тени. — Вы только что подписали им смертный приговор. — Он курит гвоздичную сигарету, запах которой так хорош, что не передать словами, но которую я отчаянно хочу вырвать из его испачканных чернилами пальцев. Эти штуки в десять раз хуже обычных сигарет. О, да ладно тебе, Зейд Кайзер…
— Они это заслужили, — отвечаю я, и он взвывает от смеха, опрокидывая красную кружку, наполненную пивом.
— Да, конечно, может оно и так. И всё же Крид, блядь, убьёт их. — Он садится на бревно рядом со мной, пока Зак свирепо смотрит на него, а Виндзор флиртует с какой-то случайной цыпочкой за столиком с напитками. Я игнорирую всё это и возвращаюсь к борьбе.
— Я, блядь, покончил с вами обоими, — говорит Крид, когда Грег и Джон обмениваются взглядами. Не похоже, что они его особенно боятся. Хотя так и должно быть. Они действительно должны быть такими. — Я же говорил тебе, чтобы ты отвязался от Эндрю и Миранды.
— Мы никогда не прикасались к Миранде, — говорит Джон, с важным видом выступая вперёд.
О-о-о.
Его карие глаза горят вызовом, когда он засовывает пальцы в передние карманы и вздёргивает подбородок.
— Хотя, возможно, если бы мы это сделали, она бы больше не была грёбаной лесбиянкой. — Наступает момент, когда всё стихает, если не считать потрескивания костра и шума ветра в деревьях. Когда Крид двигается, его беззаботная непроницаемость исчезает, и он превращается в машину для убийств. Он вонзает Джону в горло такой удар, что тот падает обратно в объятия своего друга.
Вот тогда-то и начинают проявляться трещины, и все мои планы воплощаются в великолепный момент.
— Какого хрена, чувак? — Грег рычит, на его губах кровь от драки с Саем. — Ты думаешь, мы все не читали о том дерьмовом пари, которое ты заключил с нашей собственной сестрой, в дневнике этой шлюхи? Ты лицемерный мудак. Отвали.
Крид хватает Джона за рубашку, дёргает его вперёд и швыряет в грязь, прежде чем броситься на Грега. На этот раз мне даже не нужно это снимать, потому что все остальные уже это делают. Кроме того, мне больше не нужны проклятые кадры с Кридом. Как бы то ни было, это не входит в его список вещей, за которые я хочу, чтобы он заплатил. Я не оправдываю насилие, но это почти достойно восхищения.
— Что, чёрт возьми, происходит? — как только я слышу визг птеродактиля, я знаю, кто это. Харпер Дюпон появляется из-за деревьев, одетая в Лабутены и какое-то модное дизайнерское платье, которое так высоко задирается на её бёдрах, что я вижу под ним кружевные белые трусики. Она стремительно пересекает поляну и встаёт перед Кридом, как раз после того, как он сбивает Грега с ног ударом в живот. — Оставь их в покое, — шипит она, и толпа дружно вздыхает.
Идол против Идола.
Я вроде как надеялась, что это может случиться.
У Харпер всегда были свои люди; у Тристана всегда были свои.
Что он сказал в тот день в лимузине?
«Если ты продолжишь болтать, я вышвырну тебя прямо из этого лимузина, и тогда мы выясним, кто больше нравится Плебеям — их королева… или их король. Не испытывай меня, Харпер.»
На коже этого двора давно были трещины, и из них текла голубая кровь задолго до того, как я обратила на них своё внимание.
Мгновение спустя появляется Тристан, проводя рукой по лицу. На секунду я представляю, что они с Харпер занимались сексом в лесу, и меня подташнивает. Но потом я понимаю, что они, вероятнее всего, ссорились. Она слишком взвинчена, он слишком взбешён.
— Крид отдал этим придуркам приказ, и они его нарушили, — огрызается Тристан, обходя небольшую группу, как лев в клетке, встряхивающий гривой. — Оставь его в покое, пусть сам вершит правосудие.
— С каких это пор ты так заботишься о Кэботе? — Харпер рычит на него в ответ, её тёмные волосы коротко подстрижены и пушатся. Это довольно удивительное зрелище, не буду врать. Она ещё не заметила, что я или Виндзор здесь; я думаю, когда она это заметит, с ней снова случится припадок. — Что? Вы двое теперь тоже стали геями?
Штормовой взгляд серых глаз Тристана оживает с утончённой жестокостью, намёк на злобу балансирует на тонкой, как лезвие, грани его взгляда. Он прекрасно выглядит в своей голубой рубашке, сером шерстяном пальто и чёрных брюках, как модель, направляющаяся на съёмку. Его волосы цвета воронова крыла сияют в свете костра, отбирая все тонкие голубые блики.
Он делает круг и в конце концов оказывается рядом со мной. В отличие от Харпер, он не упустил из виду ни меня, ни принца, стоящего там, в тени. Его челюсть сжимается, и он отворачивается, возвращаясь к своей невесте.
— Если ты подрываешь авторитет Крида, ты подрываешь и мой авторитет. Ты знаешь правила: ты контролируешь девушек, а я контролирую парней. Не порти всё это из-за того, что ты злишься из-за своих волос. — Слова Тристана холодны, жестоки и точны, как удар ножом в живот.
Глаза Харпер расширяются, и она впервые смотрит мимо него на меня и Виндзора, прежде чем снова перевести взгляд на Тристана.
— По крайней мере, Джон и Грег всегда на моей стороне, — говорит она, пока двое парней помогают друг другу подняться, истекая кровью и постанывая. Крид выглядит невозмутимым, почти скучающим.
— Так ли это? — спрашивает Тристан, подходя и становясь перед Харпер. — Они всегда на твоей стороне? Потому что в прошлый раз, когда мы тусовались, всё, что они делали, это несли чушь о твоей маме и сетовали на то, что мы теперь вместе, поэтому они больше не могут с тобой спать.
Кто-то театрально ахает, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Бекки с кружкой в одной руке, а другую она поднесла к горлу, словно в шоке. Она всегда была королевой драмы. Как с
Кридом и Тристаном, её, должно быть, убивает то, что не она королева школы. Поскольку я ещё не приступила к своей мести девушкам, я делаю мысленную пометку воспользоваться этой слабостью.
— Правда? — огрызается Харпер, одёргивая платье спереди и на мгновение закрывая глаза. Когда она открывает их, они пылают яростью. — Потому что всё, о чём я слышу от девчонок, — это то, что ты перестал трахаться с ними задолго до начала второго курса. Ты перестал трахаться с ними вскоре после того, как заключил то дурацкое пари с Кридом и Зейдом. Если бы я не знала тебя лучше, я бы сказала, что ты неравнодушен к Работяжке. Может, мне позвонить твоему отцу и рассказать ему об этом? — она раздражённо отворачивается, и половина Голубокровок уходит вместе с ней, включая Грега и Джона.
Как только они уходят, наступает момент тишины. Никто не двигается, никто не говорит. Я не вижу лица Тристана, но его плечи так напряжены, что кажется, будто ему больно.
Наконец, Крид делает первый шаг, направляясь к столику с напитками и наливая себе неразбавленную водку. Он опрокидывает её, усмехается и прикрывает рот рукой. Снова заиграла музыка, и Виндзор подошёл и встал рядом со мной. Кажется, его не волнует, что Зейд сидит прямо рядом со мной.
— Должен сказать, я только что приехал в Бёрберри, но совершенно очевидно… — Виндзор протягивает руку и убирает прядь волос с моего лба, заставляя меня вздрогнуть, когда наши глаза встречаются в свете камина. — Что те, кто думает, что они главные, на самом деле выполняют чьи-то невысказанные приказы. — Он подмигивает мне, прежде чем протянуть руку и пригласить на танец.
Я обмениваюсь взглядом с Заком и обнаруживаю, что его лицо — непроницаемая каменная стена. Моя рука, кажется, тянется сама по себе. Пальцы Виндзора обвиваются вокруг моих, и он поднимает меня на ноги. Зейд бормочет что-то себе под нос, чего я не расслышала, и когда Виндзор тащит меня в толпу, я ловлю на себе его зелёные глаза, наблюдающие за нами с завистью.
«Никто не будет танцевать с тобой так, как это делал я» — говорит выражение его лица. «Никто не может приспособить твоё тело к своему так, как это могу я».
Я отворачиваюсь и сосредотачиваюсь на карих глазах Виндзора, когда он кружит меня в королевском вальсе. Нет, он танцует не так, как Зейд, но, тем не менее, обладает впечатляющими навыками. После нескольких песен за дело берётся Миранда, затем Зак.
Может, он и не такой грациозный, как Виндзор, не такой проворный, как Миранда, и не такой чувственный, как Зейд, но он большой, тёплый, и он держит меня так крепко, что мне кажется, я никогда не смогу упасть, если он будет держать меня.
Мы не прекращаем танцевать до тех пор, пока рассвет не поднимет свои яркие маленькие пальчики над краем горизонта.
Глава 16
— В этой истории есть нечто большее, чем ты рассказываешь, — говорит Виндзор, сидя на краю одного из многочисленных школьных кашпо.
Часть моих занятий по биологии в этом году включает в себя помощь в саду академии. Предполагается, что я должна показывать Виндзору, что делать, но вместо этого он каким-то образом оказывается сидящим и болтающим, пока я выполняю всю работу. Я откидываюсь на спинку стула, вытираю руки о колени комбинезона и пристально смотрю на него. Мы находимся в теплице, так что здесь достаточно жарко, чтобы я вспотела. Я провожу рукой по лбу.
— Конечно, в этой истории есть что-то ещё, — отвечаю я, вытаскивая морковку и для убедительности помахивая перед ним оранжевой частью. — Но мы только что встретились. Я не собираюсь раскрывать тебе все свои секреты, несмотря на то, что ты можешь подумать.
Виндзор ухмыляется мне до тех пор, пока я не роняю морковку ему на колени, пачкая грязью его безупречный комбинезон. Он морщит нос, но бросает овощ в корзину, прежде чем вытащить ещё несколько. Я предполагаю, что это самая масштабная работа в саду, которую принц когда-либо проводил.
— Я собрал воедино довольно много информации о твоих выходках из академических сплетен, и я видел, как твои усилия отражались на вечеринке. — Виндзор бросает свою четвертую морковку в корзину, прежде чем встать и провести ладонями по переду комбинезона. — Я хочу помочь. — Я скептически смотрю на него, и он смущённо улыбается мне сверху вниз. — В конце концов, они угрожали мне с того момент, как я переступил порог. Я же не могу просто оставить это, не так ли?
Я фыркаю, вытаскиваю из грязи последнюю морковку и кладу её в корзину, прежде чем встать и повернуться лицом к Виндзору.
— Не притворяйся, что это всё ради меня, — говорю я ему, поднимая корзину и направляясь к большой промышленной раковине в углу. Я осторожно перекладываю корзинку с морковью в таз из нержавеющей стали и включаю съёмный кран, чтобы ополоснуть её. После этого мы отнесём их на кухню, и остаток дня у нас будет свободным. — Я копала под тебя: а Миранда практически эксперт по твоей жизни. — Грязь стекает в канализацию, когда я смотрю на красивое лицо принца. Он действительно выглядит как член королевской семьи, почти слишком совершенный, чтобы быть реальным, как будто он должен существовать на картине или скульптуре, а не в реальной жизни. — У тебя репутация человека… Как бы это сказать, хулигана, которому нравится издеваться над хулиганами. — Я выдыхаю. Это глупо, но это правда.
Виндзор не делает вид, что отрицает это, но он тянется к раковине, хватает морковку и откусывает кончик. Когда он протягивает руку и проводит испачканным грязью большим пальцем по моей нижней губе, мои колени серьёзно слабеют, и мне приходится ухватиться за край раковины, чтобы не пошатнуться.
Этот парень неисправимо флиртует со всеми, и хотя я это знаю, это не мешает мне любить его поступки.
— Мне нравится ловить крупную добычу, — говорит он с ухмылкой, — это правда. Мне нравится бросать вызов, Марни. Позволь мне помочь тебе так, как не могут твои друзья.
Виндзор подходит ко мне и обхватывает моё лицо своими грязными ладонями.
— Они все были здесь в прошлом году. Были ли они соучастниками или нет, все они связаны между собой. Но не я. Я новичок, никаких обязательств, никаких скрытых мотивов. Я просто нахожу забавным унижать тех, кто думает, что они слишком высоко залезли, чтобы упасть. — Он внезапно отпускает меня и отступает назад, прислоняясь к стене под окном. Холодное зимнее солнце проникает внутрь и делает его волосы похожими на кровь. То, как его карие глаза изучают меня, создаёт ощущение, что он раздевает меня догола. — В этом нет ничего плохого, не так ли? Кроме того, что плохого в том, чтобы иметь лишнюю пару глаз, прикрывающих твою спину?
Я вздыхаю, но ничего ему не отвечаю. Мы познакомились неделю назад. Что я могу сказать, я не доверяю этому парню.
Однако к концу этой недели… происходит кое-что, что заставляет меня начать.
Нет ничего, что я ненавижу так же сильно, как плавание; не из-за самого занятия, а потому, что оно оставляет меня одинокой и уязвимой перед каждой девочкой в этой школе, которая меня ненавидит.
Теперь, когда я в команде поддержки, мне не нужно много этим заниматься, но Бёрберри — старомодная академия, которая по-прежнему требует, чтобы ученики научились плавать, прежде чем им разрешат завершить учёбу. Миранда жаловалась на это всю неделю, громко заявляя, что государственные школы больше так не делают, и что это несправедливо и непрактично.
— Какое отношение плавание имеет к выживанию в современном обществе? — спрашивает она любого, кто готов слушать, но это не имеет значения. В пятницу ученики группами переодеваются и по очереди плавают в бассейне для тренера Ханны.
Я вхожу в последнюю группу этого дня, в которую входят такие люди, как Харпер, Бекки и Айлин. Поговорим о сырой сделке.
Мы переодеваемся, и я подвергаюсь чрезмерному количеству щелчков оттянутого бюстгальтера со стороны других девушек. К тому времени, как мы действительно выходим из раздевалки и направляемся к бассейну, моя спина розовеет и болит от того, что мой купальник дёргали и щелкали на мне. Это приводит в бешенство, но я уже однажды нарушила своё правило без насилия и больше так низко опускаться не буду. Пусть они придираются ко мне: у меня запланированы вещи получше.
Мы все залезаем в бассейн для разминки, растяжки и следуем за тренером Ханной, когда она выполняет упражнение на суше. Примерно на полпути ей звонит её дочь, которой осталось всего несколько дней до рождения ребёнка. Она коротко извиняется, и я вздыхаю, покачиваясь в воде, желая, чтобы этот день поскорее закончился. Я знаю, что умею плавать, не только благодаря прошлогодним занятиям физкультурой, но и потому, что провела лето, тренируясь.
Чего я не понимаю, пока не становится слишком поздно, так это того, что девушки медленно образуют вокруг меня круг. Харпер ухмыляется мне, когда я, наконец, замечаю тот факт, что меня окружают как представители Голубой Крови, так и Плебеи.
Я осторожно вздыхаю и провожу ладонью по своим мокрым волосам.
— Чего ты хочешь, Харпер?
— Чего я хочу? — спрашивает она, шокировано расширяя глаза, как будто я только что лично оскорбила её или что-то в этом роде. —Я хочу вернуть свои грёбаные волосы назад.
— Ага, мы все этого хотим, — раздражённо отвечаю я, уставшая, переутомлённая и готовая лечь спать. — И что с того?
Харпер насмехается надо мной — выражение, к которому я уже давно привыкла. Я не возражаю, когда она это делает, потому что чего она не знает, так это того, что она не красива, когда так хмурится.
— Я не знаю, что ты сделала, чтобы так быстро привлечь принца на свою сторону, возможно, раздвинула ноги или что-то в этом роде, но мне это не нравится. Ты настроила его против нас, когда он должен был быть на нашей стороне; честно говоря, мы должны выгнать Зейда или Крида, а Виндзор должен стать новым Идолом. — Харпер подплывает ближе ко мне, и я отступаю, но деваться некуда. — Я преподам тебе небольшой урок о том, как не надо портить моё настроение во время моих вечеринок. Дамы. — Она делает жест подбородком, и все девочки подплывают ближе, хватая меня за плечи, за руки, даже вырывая пряди моих волос.
Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, они толкают меня вниз.
Я так потрясена, что случайно делаю вдох, хлорированная вода врывается в мои лёгкие, перехватывая дыхание. Я начинаю задыхаться, но от этого становится только хуже, потому что теперь я вдыхаю воду огромными глотками. Мои руки и ноги дёргаются, а ногти царапают кожу ближайших ко мне девушек, но это ни к чему хорошему не приводит. Их так много, что они удерживают меня под контролем без особых усилий.
Время, кажется, замедляется до ползания, так что я воспринимаю каждую секунду как целую минуту. Я вижу их ноги, танцующие под водой, изгибы тёмно-синих купальников, выданных академией, на бёдрах. Мой взгляд, кажется, зацепляется за чёрную цифру четыре на стенке бассейна, указывающую глубину воды.
Неужели это происходит на самом деле? Я думаю, что сила и скорость моей борьбы резко замедляются. Я действительно утону в ёбаных четырёх футах воды? (прим. — 4 фута = 122см)
Моё зрение начинает темнеть по краям, в то время как в центре мерцают маленькие белые звёздочки. Как только это начинает происходить, всё, о чём я могу думать, — это мой папа и то, как сильно я буду по нему скучать. Мои следующие мысли… не имеют большого смысла.
Я думаю о Заке, о Тристане, Криде и Зейде. Будет ли кто-нибудь из них скучать по мне? Будет ли кому-нибудь из них небезразлично, что я умру? Я знаю, что Миранда будет скучать, и Эндрю, вероятно, тоже.
Но вскоре и эти мысли исчезают, и меня начинает клонить в сон.
Следующее, что я помню, — огромный всплеск, который укачивает меня и ослабляет хватку девушек, держащих меня. Сильные руки обхватывают меня за талию и вытаскивают из воды, прежде чем поднять на край и уложить плашмя на край бассейна.
Кто-то склоняется надо мной, но я не могу разглядеть, кто это. Моё зрение слишком рассеянно, и я чувствую, что моё сознание то приходит, то уходит. Мой таинственный спаситель накрывает мои губы своими и вдыхает в меня жизнь.
Это последнее, что я помню перед тем, как проснуться в кабинете медсестры.
Официальная версия такова, что я вышла из бассейна, чтобы воспользоваться туалетом, споткнулась, упала и ударилась головой, прежде чем упасть в бассейн.
Заманчиво выдать девушек, но есть пятнадцать противоречивых историй, которые могут соперничать с моей, поэтому я ничего не говорю. Вызывают Чарли, но медсестра настаивает, что ему незачем ехать сюда, и у него всё равно есть работа… Но я, конечно, хотела бы его увидеть.
Это было чертовски страшно. Я чуть не умерла. Никогда бы я не поверила, что девушки действительно будут так сильно давить на меня.
Оказывается, Виндзор Йорк — это тот, кто спас меня.
Зак выглядит ужасно из-за чувства вины и остаётся рядом со мной весь день, пока медсестра не выпишет меня. Миранда, Джесси и Эндрю тоже приходят навестить меня, но только вернувшись в своё общежитие, я обнаруживаю, что Виндзор ждёт меня. Зак слегка напрягается, но двое мужчин, по крайней мере, вежливы друг с другом, когда мы приближаемся, и Виндзор отталкивается от стены.
— Ах, миледи, — говорит он, беря меня за руку и прикладывая костяшки моих пальцев к своим губам. — Она жива.
— Благодаря тебе, — говорю я, чувствуя, как меня охватывает холодная, испуганная тошнота. Месть была сладкой… пока не перестала быть таковой. Теперь я в ужасе. Я понятия не имела, что это превращается в противостояние жизни и смерти. Слова Крида эхом отдаются в моей голове: «Девочки хотят тебя убить. Остерегайся их».
— Мм-м-м. — Виндзор отпускает мою руку и изучает меня с очень серьёзным выражением лица. Позади меня мои друзья расходятся веером, как отряд телохранителей. Интересно, может, мне стоит позвонить Кэтлин Кэбот и попросить вернуть этого Кайла? Я не видела его в кампусе несколько недель, так что, полагаю, он уехал. Хотя я знаю, что она без колебаний послала бы его или кого-нибудь ещё присматривать за мной. — Если быть до конца честным с тобой, я направлялся в бассейн только для того, чтобы полюбоваться тобой в купальнике. Мои действия были не совсем благородными. — Он отступает от меня и вздыхает, и, если бы он был кем угодно, только не новеньким, переведённым в академию, я бы подумала, что он в этом замешан, как будто он подстроил утопление только для того, чтобы спасти меня.
— Ну, всё равно спасибо, — говорю я, и мы стоим, уставившись друг на друга, ещё несколько мгновений, пока Зак не откашливается. Всё, о чём я могу думать, нащупывая ключ в кармане халата, — это о том, что губы Виндзора были на моих губах, а я была слишком не в себе, чтобы помнить. Каким-то образом сосредоточенность на том, что это не совсем поцелуй, мешает мне осознать, насколько глубоко заходит это дерьмо.
Клуб Бесконечность жаждет моей крови.
Буквально.
Я вхожу внутрь… и все следуют за мной.
Вместо того, чтобы бороться с этим, я принимаю тот факт, что я не одна, позволяя Заку уложить меня в постель, прежде чем Миранда забирается поверх одеяла и обнимает меня. Джесси свирепо смотрит на меня, и это забавно, потому что, к сожалению, моя ориентация «прямая» как стрела. Если бы ориентация была выбором, я бы на сто процентов выбрала быть лесбиянкой. Жизнь была бы не только проще, но я чертовски уверена, что Миранда — гораздо более безопасный выбор для свиданий, чем кто-либо другой в Бёрберри.
Виндзор уходит, чтобы захватить свой — приготовьтесь — личный чайник, чашки, блюдца и произвольный ассортимент своего любимого листового чая, чтобы приготовить нам настоящий послеобеденный чай в комплекте с бутербродами, которые он стащил с кухни.
Парень находится в Бёрберри всего две недели, и ему удалось завоевать сердца библиотекарей, кухонного персонала и обслуживающего персонала кампуса. Буквально вчера я вышла на улицу и увидела, как он ведёт девушку в здание, где хранятся все газонокосилки и прочее.
Извращенец.
После того, как мы поели, Миранда ставит Не очередной подростковый фильм, который заставляет всех в комнате стонать.
— Это любимый фильм моей мамы, — говорит Зак, но в итоге мы всё равно расслабляемся и смотрим его. Он всё ещё забавный, даже если и старый.
— В следующем году я пойду на Хэллоуин в образе Джейни Бриггс, — заявляет Миранда, собирая свои светлые волосы в конский хвост, чтобы подражать печально известному образу главной героини «очки, конский хвост и комбинезон, покрытый краской». Я бросаю на неё взгляд, потому что мы все знаем, что она ни за что так не поступит. Она не наденет на Хэллоуин ничего, что не было бы милым и, хотя бы немного откровенным. Она говорит, что не придерживается правила «коротко и распутно», но это так, и ей это нравится. Хотя в этом нет ничего плохого.
— Вы, Американцы, и ваш Хэллоуин, — растягивает слова Виндзор, сидя в кресле в углу. Он единственный, кого нет в постели, и меня это устраивает. Мне и так трудно вспомнить, как дышать, когда Зак сидит так близко ко мне, его огромное тело практически поглощает моё.
— Ты хоть понимаешь, что даже когда я редко бываю рядом с тобой, ты начинаешь по крайней мере половину своих предложений со слов «Вы, Американцы», — язвительно замечаю я, делая пальцами маленькие кавычки. Я опускаю руки обратно на колени, прежде чем понимаю, что они всё ещё дрожат. Почти уверена, что я устала, но в то же время мне страшно ложиться спать. Как только я это сделаю, мне придётся вспомнить ту темноту, которая надвигается на меня, воду, душащую меня, жгучую боль в моих лёких…
— Над вами просто восхитительно весело подшучивать, — говорит он, пожимая плечами и снова надевая куртку. Я предполагаю, что он получил специальное разрешение добавить эти чёртовы эполеты. Они выглядят чертовски нелепо, но я полагаю, что если рок-звезда может получить специальное разрешение на татуировки и пирсинг, то принц мог бы получить разрешение на золотые наплечники в стиле восьмидесятых.
— Так уж получилось, что я считаю британцев смешными, — язвительно замечает Миранда в ответ, и Виндзор ухмыляется, поднимая свою чашку с чаем и затем делая большой, медленный глоток. — Ты что, серьёзно там, потягиваешь чай? — спрашивает она, швыряя в него подушкой. Просто уточню: Миранда узнала фразу «потягивая чай», наблюдая за дрэг-рейсом Рупола. Это означает, например, говорить правду каким-то окольным путём или слушать сплетни других людей.
Эндрю ухмыляется, наслаждаясь обменом репликами, но я вижу, как его глаза изучают Виндзора. Он по уши влюблён в принца. Чёрт возьми, Миранда тоже, а она лесбиянка. Почти уверена, что вся подготовительная академия Бёрберри влюблена в принца.
— Почему у тебя нет телохранителей? — спрашиваю я его, когда он встаёт и начинает убирать пустые чайные чашки. — Я чувствую, что, вероятно, есть много людей, которые хотели бы тебя убить: иностранные правительства, преступники, ищущие кого-то для выкупа, отцы девушек, с которыми ты спал.
Виндзор пожимает плечами и моет посуду, аккуратно складывая её в коробку, которую он использовал, чтобы принести её сюда. Довольно круто видеть принца-миллиардера, выполняющего домашние обязанности. Я смещаюсь и случайно оказываюсь прижатой к Заку. Точнее, прижатой к нему между ног. Моя спина прижата к нему спереди, и когда я снова шевелюсь, я слышу, как он резко выдыхает.
— Не люблю, когда за мной всё время следят. Чертовски раздражает. Я думаю, если в меня выстрелят, я, вероятно, это заслужил. — Он влажной ладонью убирает рыжие волосы со лба, и они остаются там, где и были: торчат торчком.
Руки Зака скользят вокруг меня, и я дрожу, накрывая его руки своими, когда он кладёт их мне на живот. Я прекрасно понимаю, что Джесси, Миранда и Эндрю пристально смотрят на нас, но я едва могу что-либо расслышать из-за стука своего сердца.
— Я должен был быть там и помочь, — шепчет он с болью в голосе. Я закрываю глаза, но понятия не имею, что сказать. Весь этот день был просто… проёбан. Я не часто ругаюсь, но в английском языке не так много других слов, которые могли бы описать то, через что я только что прошла. — Мне жаль, Марни.
Наступает короткая пауза, прежде чем Виндзор начинает ополаскивать чайник.
Мои друзья начинают подниматься с моей кровати, потягиваясь и зевая. Скоро я останусь здесь совсем одна, уставившись в стену и переосмысливая этот сценарий снова и снова. О Боже. Нет, спасибо. Я облизываю губы, отчаянно желая попросить кого-нибудь остаться со мной.
Очевидный выбор — Зак, но… Я снова прижимаюсь к нему, и мне так нравится то, как он ощущается, что это пугает. Если он останется здесь на ночь, то я…
Раздаётся стук в дверь, и мы все подпрыгиваем.
Мы с Мирандой обмениваемся взглядами, но Виндзор уже бросился открывать, широко распахивая дверь и давая нам ещё раз ощутить его эксцентричную личность. Я думаю, что это метафора реального мира: он не боится, не робеет и настолько бесстыден, что готов открыть дверь во всё, не задумываясь.
У меня отвисает челюсть, когда я вижу, кто ждёт снаружи.
Парни-Идолы у меня на пороге.
Тристан Вандербильт. Зейд Кайзер. Крид Кэбот.
Они втроём стоят там, одетые в одинаковую, но так-по-разному-носимую униформу. У Тристана она начищена до блеска, с остро-выглаженными стрелками; у Зейда мятая, растрёпанная и расстёгнутая от шеи до пупка; у Крида чистая и свежая, но слегка взъерошенная, как будто он только что проснулся ото сна.
У меня пересыхает в горле, когда Тристан скрещивает руки на груди.
— Что случилось сегодня? Мы не можем получить прямого ответа от девочек. Я хочу услышать это из первых уст.
— Сегодня твоя невеста и её подружки чуть не убили эти первые уста, — огрызаюсь я, начиная дрожать. Что-то в том, чтобы видеть их всех троих вместе вот так… Я чувствую одновременно ярость и меланхолию. Ярость, потому что я чувствую, что никакой мести никогда не будет достаточно. Я хочу большего. Я хочу сносить их и ломать до тех пор, пока они не приползут ко мне на четвереньках, умоляя об освобождении. И всё же… Я по ним скучаю. Ужасно.
Жизнь запутанна, и это отстой.
Тристан делает шаг вперёд, но Виндзор выставляет ногу, преграждая ему путь. Это ещё одна вещь, которую я заметила: Виндзор Йорк — единственный парень в этой школе, который носит ботинки вместо мокасин с униформой.
— Вы не можете войти без разрешения леди, — говорит Виндзор, и в его голосе слышится угроза. — Это её пространство, а не твоё.
Король школы ощетинивается и ухмыляется, но с ним происходит что-то ещё, чего я не могу понять. Он практически дрожит.
— Мы хотим поговорить с Марни наедине. — Тристан смотрит на Виндзора сверху вниз, но вместо того, чтобы согнуться, как это делает большинство людей, принц просто улыбается.
— Это зависит от неё. Попроси вежливо, и, может быть, она скажет да.
— Эй, братан, ты, типа, кто такой, чёрт возьми? — огрызается Зейд, отталкивая Тристана с дороги и останавливаясь в дверях. Он бросает на меня взгляд, и, честно говоря, выглядит дерьмово. На самом деле он выглядит так, словно его сейчас стошнит на дорогие ковры, которые Кэтлин Кэбот купила для пола в моей комнате в общежитии. У меня здесь больше денег, чем у моего отца в фонде для колледжа. — Ты только что переехал сюда и думаешь, что знаешь о всей той хрени, что тут происходит?
— Я знаю, что Клуб Бесконечность владеет этой школой, — начинает Виндзор, ставя галочки у себя на руке. — Я знаю, что они отчаянно хотят заполучить меня в члены клуба, но я отказывался более дюжины раз. Я знаю, что вы все являетесь частью Клуба и что вы использовали бедняжку Марни в качестве пешки в одном из своих дурацких пари. — Он пожимает плечами, в то время как почти все присутствующие в комнате таращатся на него.
Я имею в виду… конечно, богатый, красивый принц знает о Клубе Бесконечности. Но в то же время, вау. Вау.
— Марни, мы можем войти? — Крид невозмутимо стоит, прислонившись плечом к дверному косяку, его голубые глаза сосредоточены на мне. С Мирандой здесь он будет вести себя наилучшим образом, так что, по крайней мере, это так.
Я вздыхаю и провожу пальцами по волосам.
— Да, почему бы и нет? — говорю я, и Зак ощетинивается у меня за спиной. Три пары одинаковых взглядов, которые бросают на него Идолы, когда входят, не помогают. Клянусь богом, он даже рычит на них.
— Нам стоит выйти? — спрашивает Эндрю, оглядываясь на Миранду и Джесси. Он поворачивается ко мне и вздёргивает подбородок, как будто он полон решимости быть здесь, если мне это нужно, но также готов уйти, если это то, чего я хочу.
— Все могут остаться, — громко говорю я, когда Виндзор закрывает дверь и запирает её на ключ. Умный человек.
Джесси, однако, выглядит чертовски напуганной и вежливо извиняется. Никто больше не делает ни малейшего движения, чтобы уйти, и Виндзор снова запирает дверь за ней собой.
Идолы рассаживаются веером в изножье моей кровати. Зейду, похоже, стыдно даже за то, что он стоит здесь, его взгляд блуждает по комнате. Интересно, помнит ли он, как спрятал здесь камеру, чтобы заснять, как мы целуемся, а потом поделился этим перед всей грёбаной школой? Я надеюсь, что это так.
Мы все просто смотрим друг на друга, и это чертовски неловко. Если мне придётся посмотреть эти видео позже, я столкнусь со смущением из вторых рук. По крайней мере, я знаю, что мои камеры всё ещё работают. Если Идолы скажут или сделают что-нибудь компрометирующее, я засниму это.
— Я говорил тебе опасаться девочек, — произносит Крид со вздохом, как будто он так устал, что мог бы просто плюхнуться на мою кровать и прижаться ко мне и Заку. В этой мысли есть что-то такое, что возбуждает меня, но это невозможность из далёкой галактики, которая никогда не произойдёт, поэтому я отбрасываю её в сторону. — Я говорил тебе, что они идут за тобой.
Тристан раздражённо смотрит в его сторону, прежде чем перевести свои серебристые глаза на меня. От его внимания мне хочется неловко передвинуться, что просто заставляет меня потереться о Зака, а затем это заставляет Зака… Что ж, у него снова встал. Прижался прямо к моей спине. «Помоги мне, РуПол», — я молюсь, потому что на самом деле я не настолько религиозна и не уверен, к кому обратиться за советом.
— Что произошло сегодня? — спрашивает Тристан, его голос холодный и властный. Все в этой комнате оживляются, чтобы послушать… кроме Виндзора. Он зевает и снова плюхается в кресло, перекидывая одну ногу через подлокотник, чтобы наблюдать.
Делая глубокий вдох, — воздух никогда не был таким вкусным — я быстро переживаю эту историю заново. Только тёплые, мускулистые руки Зака удерживают меня, когда я рассказываю о тех нескольких ужасных моментах. Они показались мне долбаными часами, хотя, судя по моему уровню сознания в конце, я знаю, что, вероятно, прошло максимум две или три минуты.
Идолы слушают, а затем обмениваются взглядами.
Зейд заговорил первым.
— Господи ёбаный Иисусе, мать твою, Марни. — Он садится на край моей кровати, отказываясь признавать какую-либо светскую любезность или какие-либо границы между нами. Он смотрит на меня своими изумрудно-зелёными глазами. — Какого чёрта ты вернулась сюда?
— Вы продолжаете задавать мне этот чёртов вопрос! — кричу я, и слова выходят гораздо сильнее и резче, чем я намеревалась. Я задыхаюсь, когда закрываю глаза и заставляю себя дышать. — Как ты думаешь, зачем я вернулась сюда? Я заработала стипендию для обучения в лучшей подготовительной академии в стране. Почему бы мне не вернуться? — я открываю глаза и пристально смотрю на них. — Несмотря на то, что могут подумать ваши богатые идиотские задницы, бедные люди не хотят быть бедными. Каждый мечтает о том, чтобы иметь возможность накормить и одеть свою семью, жить, не беспокоясь о том, что электричество отключат или что их дебетовая карта не сработает, когда они попытаются купить продукты. Зачем я вернулась сюда? Потому что я хочу окончить академию, поступить в колледж и найти хорошую работу. Я хочу заботиться о своём отце, и я хочу вести такую жизнь, в которой я могла бы иметь детей и тоже заботиться о них. — Я делаю паузу в своей тираде и замечаю, что вся комната погрузилась в тишину. Даже Миранда смотрит на меня с новым чувством понимания.
Это шокирует, какой уровень привилегий есть у этих людей, а они даже не подозревают об этом.
— Я вернулась сюда, чтобы отомстить вам за то, что вы сделали со мной, — добавляю я, а затем просто сдаюсь и расслабляюсь рядом с Заком. Даже если его член впивается мне в спину, мне всё равно. Он явно делает это не нарочно. — Так что, пожалуйста, перестаньте задавать мне этот вопрос. Это невежественно и глупо, и это вас ни к чему не приведёт.
— Марни, — говорит Зейд, взъерошивая свои бледно-голубые волосы пальцами в татуировках. Он бросает взгляд на Крида и Тристана, прежде чем снова повернуться ко мне. — Здесь так… чертовски много всего. Я даже не знаю, с чего начать и как рассказать тебе, не нарушая всевозможных клубных правил, но…
— Девочки заключили пари, — говорит Тристан очень буднично. Он засовывает пальцы в карманы брюк и натянуто, несчастно улыбается. — Они хотят посмотреть, смогут ли они закончить то, что не смогли Зак и Лиззи. — Клянусь, моё сердце перестаёт биться там на целую минуту. Как будто его заменили кубиком льда.
— Они вели себя не так, как будто пытались заставить меня покончить с собой: они вели себя так, как будто хотели убить меня голыми руками. — Тристан выдыхает, но отвечает Крид, его взгляд скользит от меня к Миранде и снова ко мне.
— Что ж, это определённо ставка. Клуб Бесконечности — это всё для тех, кто обладает властью, меняющей мир одним движением пальца. Если девочки не могут заставить тебя — среднестатистического простолюдина — покончить с собой или уйти из академии, то, очевидно, они не готовы встать на место своих соответствующих семейных бизнесменов. — Крид звучит так, будто он обсуждает погоду, а не отвратительно коррумпированный и тайный клуб миллиардеров без морали и с ещё более тупым названием. — Во всяком случае, в этом суть.
— Фантастика, — произношу я, внезапно чувствуя себя измотанной. Но потом в меня начинает закрадываться подозрение. — Зачем вы мне это рассказываете?
— Несмотря на то, что ты можешь подумать, — огрызается Тристан, — мы никогда не хотели твоей смерти. — Он разворачивается на каблуках и направляется к двери, захлопывая её за собой.
— Ты должна просто уйти, пока тебе не причинили боль, — говорит Зейд, делает паузу, а затем добавляет: — Ещё раз.
— Я никуда не собираюсь, — огрызаюсь я, оглядываясь и ловя взгляд Виндзора. Он подмигивает мне своими красивыми карими глазами.
— Нет ни одного члена клуба, у которого не было бы средств похоронить тебя, Марни, — протягивает Крид, прислоняясь спиной к моему шкафу. — Посмотри правде в глаза: ты в меньшинстве, все выше тебя по рангу, и тебя могут перекупить в любой момент.
— Не обязательно, — мурлычет Виндзор, вставая и направляясь к двери. Он широко открывает её и протягивает руку, показывая двум оставшимся Идолам, что пора уходить. Неохотно они оба соглашаются. Я смотрю им вслед, чувствуя, как моё сердце бешено колотится в груди. «Это бред; это абсолютное безумие», — думаю я. Я слышала, что старшая школа — это ад… но я не ожидала такого. — Пока я буду рядом, Марни не придётся беспокоиться о таких глупостях, как деньги.
Зейд и Крид оба удивлённо оглядываются, но Виндзор уже захлопывает дверь у них перед носом.
Думаю, они удивлены, что я заполучила принца в друзья.
Наверное, мне повезло, что он помешанный на мести главный хулиган из хулиганов.
Мне чертовски повезло.
Глава 17
После утопления произошёл определённый сдвиг в развитие событий. Крид перестал флиртовать с Илеаной, и я редко вижу Тристана и Харпер в одной комнате. Однако она всё ещё носит своё кольцо, и я не могу перестать думать об Уильяме Вандербильте и о том, как он ударил ладонью по лицу своего сына. Несмотря ни на что, Тристан не бросит Харпер. Нет, если только… я не вовлеку Лиззи в это дело.
Я пока отложила этот план в сторону. Я не могу свести Тристана с Лиззи, пока не выиграю пари с Харпер в конце года. Я никак не могу соперничать с Лиззи Уолтон за любовь Тристана, так что даже пытаться не собираюсь. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы случайно попадать в ситуации, в которых, я знаю, будут присутствовать парни. Они такие же замкнутые и странные, какими были весь прошлый год… поначалу.
Но чем больше я стараюсь, тем легче всё становится.
Мы и близко не подошли к тому уровню непринуждённости и дружеских отношений, который был у нас раньше, но я добиваюсь прогресса. Конечно, с моей стороны, у нас больше никогда не будет такой связи. Зак, с другой стороны, действительно испытывает угрызения совести. Или, по крайней мере, он убедил меня, что это так. Я почти уверена, что Идолы до сих пор не сожалеют о том, что они сделали со мной.
— Я всё ещё не понимаю, почему они рассказали мне, — говорю я Миранде, пока она листает яой-мангу — японский комикс «мальчик на мальчике». Рисунки, гм, очень откровенные, и самое смешное, что ей это нравится даже больше, чем Эндрю. Когда она показала ему это, он сморщил нос, пожал плечами и сказал: «Я думаю, что это больше… предназначено для женщин?» А затем исчез в глубинах библиотеки.
— Потому что они социопаты-манипуляторы, — отвечает она, закрывая обложку книги и поднимая на меня взгляд. Она развалилась на мешках в «Тихом уголке», куда на самом деле все ходили целоваться до того, как библиотекари передвинули полку с новыми изданиями в твёрдых обложках и открыли угол для боковой двери. Это уже не так приватно. — Прости, я знаю, что Крид — мой близнец, но я ни хрена ему не доверяю. Я сказала ему об этом прошлой ночью. — Она приподнимается из своего положения на животе и устраивается поудобнее в блестящем белом мешке. — Он клялся вдоль и поперёк и по всему аду, что они говорят правду, только правду и ничего, кроме правды. Но дело в том, Марни, — продолжает она, заправляя прядь своих мерцающих светлых волос за ухо, — что они все являются частью этого чёртового клуба. Там всё настолько строго, что люди страдают, когда не следуют правилам. Так что, возможно, Крид лжёт тебе, или мне, или нам обоим, чтобы защитить себя. Это был бы не первый раз, когда всё так обернулось.
Она скрещивает ноги в коленях, откидываясь назад так далеко, что я могу видеть её подвязки. В прошлом году я предположила, что она надела их, чтобы произвести впечатление на возлюбленного. Теперь я почти уверена, что она носит их просто потому, что это сексуально. Они даже входят в школьный дресс-код: чулки, выданные Академией, можно носить с подвязками. Конечно, там также сказано: подвязки должны быть не видны в любое время, даже когда руки подняты, но это не мешает нам всем закатывать пояса наших юбок.
— У меня есть свои причины снова пытаться сблизиться с ними, — бормочу я, но очевидно, что я говорю чертовски загадочно, и Миранда вздыхает.
— Так я и думала. Просто… будь осторожна, ладно? Твоя месть — это прекрасно, но не позволяй ей лишить тебя природной сладости. — Она наклоняется, чтобы убрать распущенные волосы с моего лба, и улыбается.
— Я не сладкая, — отвечаю я, закатывая глаза, и она смеётся.
— Ты что, шутишь? Ты такая сладкая, что практически превратилась в сироп. — Миранда внезапно замолкает и отводит взгляд, прикусив нижнюю губу. Я поднимаю брови, потому что могу сказать, что сейчас произойдёт что-то важное. — Эй, Марни…
— Да? — я хватаю её заброшенную яой-мангу и открываю её на случайной странице. Там на всю страницу нарисованы два парня на кровати, и я думаю… Оу. Судя по следующей картинке, мне не нужно думать о том, что они делают: Я знаю. Мои щёки розовеют, пока я продолжаю листать.
— Мы с Джесси расстались. — Она выпаливает это в спешке, а затем смотрит на меня из-под светлых бровей. Я сложила два мешка друг на друга, чтобы получился стул, возвышаясь над ней на несколько дюймов. Лучше быть здесь, чем снова в своей комнате, в полном одиночестве. Последние полторы недели я умоляла Миранду остаться со мной, потому что не могу выносить тишину. Как только я ложусь, и лампочка на прикроватном столике гаснет, я начинаю вспоминать воду, наполняющую мои лёгкие.
— Подожди, это ведь не из-за меня? — спрашиваю я, и Миранда краснеет ещё ярче, чем я, посмотрев на рисунки яой. Чёрт. Теперь я чувствую себя полным дерьмом. Я знала, что мне не следовало столько раз приглашать её переночевать у меня.
— Я была нужна тебе: ты перенесла травму, — начинает она, а затем резко отводит взгляд и выдыхает, её взгляд так целенаправленно сосредоточен на экземпляре книги о морских черепахах, что я знаю, её мысли за миллион миль отсюда. Когда она оглядывается, я вижу, что она собирается сказать что-то важное, но её перебивает Крид.
— Любовь мальчиков? — спрашивает он, появляясь из ниоткуда и выхватывая мангу у меня из рук, прежде чем я успеваю его остановить. — Как бестактно. Я сказал Миранде, чтобы она не тратила своё время на чтение этих вещей: по сути, это порно в форме комикса.
— Как насчёт того, чтобы тебя трахнули? — Миранда огрызается на свою близняшку, и я поднимаю брови. — Если бы Марни волновало, что ты думаешь, она бы спросила. — Крид прищуривает свои льдисто-голубые глаза, и в них появляется эпический взгляд сверху-вниз, который под силу только паре близнецов. Пламя практически потрескивает в воздухе между ними.
Однако меня это не беспокоит, потому что единственная достойная восхищения черта Крида — это братская забота. Он бы убил за свою сестру, я знаю, что он бы это сделал.
— Извините, — бормочу я, вставая и выскальзывая из комнаты.
В итоге я натыкаюсь — в буквальном смысле — на Зака в соседнем проходе. Он действительно выглядит удивлённым, увидев меня с открытой книгой стихов в одной руке, его планшет, выданный академией, лежит на столе рядом с ним. Оу, он действительно учится. Зак ни в коем случае не лучший в классе, но с начала учебного года он поднялся с двадцати процентов самых низших до пятидесяти лучших. Огромное улучшение.
— Тебе нужна какая-нибудь помощь? — спрашиваю я, заглядывая на обложку, чтобы увидеть, на что он смотрит. — А, Эмили Дикинсон. Знаешь ли ты, что многие из её стихотворений до сих пор защищены авторским правом? Она классика, легенда, и её давно нет в живых. Ты хочешь знать, насколько запутанным на самом деле стало законодательство об авторском праве? Раньше это было орудием народа, а теперь его используют против народа корпо…
Зак прикладывает палец к моим губам, чтобы утихомирить моё бормотание, а затем внезапно наклоняется, заменяя палец своим ртом.
Книга стихов падает на пол между нами, и вскоре я стою, прислонившись спиной к стене из литературы, в то время как Зак исследует мой рот своим языком. Его большие руки обнимают меня, наполняя чувством защищённости. Когда это произошло? Когда я перешла от ненависти к Заку к… симпатии к нему?
Мы отрываемся друг от друга с тихим вздохом, его тёмные глаза смотрят в мои, горящие желанием.
— Ты можешь рассказывать мне об Эмили Дикинсон, или законе об авторском праве, или случайных исторических фактах, когда захочешь, Марни. По-моему, это сексуально.
— Мне не терпится рассказать тебе, что библиотечное крыло было пристроено к Бёрберри в начале девятнадцатого века на грант семьи Вандербильт, — я задыхаюсь, и Зак ухмыляется. Он снова целует меня, и у меня так сильно кружиться голова, что, если бы его рук не было рядом, я бы упала.
— Так чертовски сексуально. За исключением фамилии Вандербильт. Давай просто опустим эту часть. — Он двигается, чтобы поцеловать меня снова, когда драматическое прочищение горла разрывает нас, внезапно между нашими телами появляется расстояние в фут, когда мы поворачиваемся и видим Виндзора Йорка… развалившегося на книжном шкафу?
— Как ты туда забрался? — я задыхаюсь, и он пожимает плечами. Он весь растянулся на дереве, как будто это гамак или что-то в этом роде. — Тебя отстранят от занятий, — предупреждаю я, когда он смотрит на нас сверху вниз своими сверкающими карими глазами.
— Не останавливайся из-за меня. Иногда я устаю трахаться, и мне нравится просто смотреть. — Я морщу нос, и Зак хмурится, поднимая свою книгу с пола. Виндзору, похоже, всё равно, он садится и свешивает ноги со шкафа. Он спрыгивает на пол рядом с нами. — Итак. — Он опирается предплечьем на полку надо мной и драматично наклоняется. — Я тут подумал: у тебя в списке есть несколько имён, которые не вычеркнуты. Сначала, мелкая рыбка. Мы должны вычеркнуть их, а затем уже сосредоточиться на девушках.
— Я показала тебе этот список, чтобы ты мог предлагать варианты, а не брать над ними верх, — говорю я, закатывая глаза. Виндзор поднимает брови и выдаёт самодовольную ухмылку, которую я не смогла бы выдавить изо рта, даже если бы попыталась. Однажды я встала перед зеркалом, чтобы посмотреть, смогу ли я придать своему лицу такое же надменное выражение, как у Идолов, и потерпела сокрушительную неудачу. — Я прокладываю себе путь к девочкам. Они самые трудные.
— А ещё, по-моему, не слишком скромному мнению, ты стала слишком мягка с парнями-Идолами, — продолжает он, и я ныряю под его руку, чтобы вернуться к Заку. Жар всё ещё разливается по мне, безудержный, раскалённый добела, заразительный. Теперь, когда я попробовала его на вкус, я просто хочу большего. Гораздо большего. Я легко могла представить, что однажды буду встречаться с ним…
Однажды.
Но Идолы уже думают, что я встречаюсь с ним, и мне нужно, чтобы парни думали, что я достаточно доступна, чтобы они могли пригласить меня на выпускной. К сожалению, сейчас мне, возможно, придётся немного дистанцироваться от Зака.
— Виндзор, я рассказала тебе свою историю, да, но это не значит, что ты знаешь всё. — Рассказала тебе свою историю, ха, да конечно. По сути, ты каждый день сидел напротив меня в столовой и творил свою королевскую магию, пока я не раскрыла все свои секреты. — Забудь пока о парнях. Девочки пытаются убить меня, помнишь? Мы можем сосредоточиться на этом?
Он вздыхает и пожимает плечами, поводя ими, когда проводит пальцами по корешкам нескольких поэтических томов, а затем выбирает один наугад. Он открывает его, смотрит на стихи внутри и вздыхает.
— Я выучил все их наизусть, — говорит он, перелистывая страницы. — Нет ничего более очаровательного, чем мужчина, который может декламировать стихи от чистого сердца. Ты бы так не сказал, приятель? — он поднимает взгляд и улыбается Заку, но на Зака это не производит впечатления. Единственное, что ему нравится в принце, так это то, что принц ненавидит Голубую Кровь так же сильно, как и мы. Что он там сказал? «Они всего лишь играют в королевскую семью». Почти уверена, что он находит их такими же забавными, как хомячков на колесе.
— Знаешь, всё, что у меня есть, тоже в твоём распоряжении… — начинает Зак, проводя ладонью по своим шоколадно-каштановым волосам. Они немного подросли с тех пор, как его выгнали из футбольной команды, но всё ещё короткие. Я тоже сопротивляюсь желанию прикоснуться к нему.
— Мы не обязаны с ним мириться, — усмехается Виндзор и, захлопнув книгу, ставит её обратно на полку. — Все ваши деньги, Monsieur (прим. — месье) Брукс, сосредоточены в тощих старых руках вашего дедушки. Разве не поэтому ты присоединился к Клубу Бесконечности? Чтобы вернуть их? — лицо Зака бледнеет, когда я смотрю на него. Святое… дерьмо.
— Ты присоединился к клубу, чтобы вернуть свои деньги? — спрашиваю я, и все кусочки начинают складываться воедино. По крайней мере, у меня есть «почему», которое объясняет, почему Зак заключил это пари с Лиззи. Становится ли от этого легче? Не совсем так. Но приятно знать. Кстати, о Лиззи: я снова начинаю с нетерпением ждать пятницы, чтобы написать ей. Она знает всё о том, что девушки-Идолы Бёрберри сделали со мной, и она жаждет крови. Почти уверена, что у меня также есть её помощь и ресурсы.
— Прости, Марни, — шепчет Зак, и в итоге мы так долго смотрим друг на друга, что, когда я моргаю и прихожу в себя, Виндзор исчез. — Мне так жаль. — Мне нечего сказать, поэтому я просто натянуто улыбаюсь, и мы вообще оставляем эту тему. Зак собирает свои вещи, и мы направляемся к выходу, где находятся Крид и Миранда, всё ещё увлечённые спором, очень похожим на спор близнецов. Они похожи на светловолосых голубоглазых клонов.
Они замолкают и почти в унисон поворачиваются, чтобы посмотреть на меня.
Мои щёки краснеют под их пристальным взглядом, но Крид делает вид, что не замечает, поворачивается и неторопливо уходит в холл. Миранда встаёт справа от меня и начинает громко жаловаться на идиотизм своего брата. На выходе мы проходим прямо мимо Илеаны, Бекки и Харпер. Крид уже сделал паузу, и я слышу, как он бормочет низким, напряжённым голосом.
Миранда, не колеблясь, вмешивается.
— Держись, блядь, подальше от моего брата, — шипит она, толкая Илеану в плечо. Первокурсница спотыкается и поворачивается к ней с прищуренными глазами. Харпер и Бекки просто стоят там, ухмыляясь. Когда я вижу их всех вместе вот так, эти воспоминания с рёвом всплывают на поверхность, и меня тошнит. Мне кажется, я покачиваюсь на ногах, но Зак кладёт руку мне на локоть и поддерживает меня. — Может, он и хочет, чтобы доброе имя сочеталось с нашим состоянием, но ты не увидишь ни цента из денег Кэботов. Ты недостаточно хороша, чтобы быть его парикмахером, не говоря уже о его девушке или будущей невесте.
Крид не спорит. На самом деле, мне кажется, я вижу, как уголок его рта подёргивается в едва сдерживаемой улыбке.
— Этот разговор тебя не касается, лесбиянка, — рычит Илеана, и лицо Крида каменеет. Илеана резко оборачивается к нему, но слишком поздно: о чём бы они ни говорили, всё кончено. Хотелось надеяться, что они не делали ничего большего, чем расставались или обменивались колкостями. Я имею в виду, что девчонка, чёрт возьми, пыталась меня утопить.
Я бросаю взгляд на Крида, но его ледяной взгляд сосредоточен на Идолах.
— Она сказала, что тебя следует выгнать, — внезапно выпаливаю я, кивая подбородком в сторону Харпер. — Это сделала Харпер. Она считает, что Идолом должен быть Виндзор, а не ты.
— Да, ну, это было до того, как я поняла, что он тоже был клиентом Борделя, как и все остальные. — Харпер хватает Илеану за руку и тянет её назад. — Забудь о Кэботе. Есть другие, лучшие парни, из которых можно выбирать.
— Хотя и не такие богатые, — протягивает Крид, засовывая руки в карманы и позволяя ленивой ухмылке расплыться на его лице. — Наслаждайся своим иссякающим состоянием. Быть «старым деньгами» приятно, но только тогда, когда у тебя действительно есть деньги.
— Пошёл ты, Кэбот, — огрызается Илеана, перекидывая свои длинные волосы через плечо. Может быть, со временем я отрежу и у неё тоже. — Здесь ты совершаешь огромную ошибку. Чертовски огромную. Тебя никогда не будут уважать в Клубе. Ты всегда будешь новичком, чья мамочка купила ему дорогу сюда.
— И ты всегда будешь девушкой с чипом на плече, потому что я охотно трахнул бы Работяжку, прежде чем дотронулся бы до тебя. — Крид разворачивается на каблуках и неторопливо уходит, когда мои глаза расширяются, а рот Илеаны опускается на пол. Взгляд, который она бросает на меня, — это чистая ненависть.
— В следующий раз, — огрызается она, когда Харпер и Бекки окружают еёел. с флангов, — рядом не будет никакого принца, чтобы спасти тебя.
Глава 18
Я втайне боялась Дня святого Валентина с тех пор, как… ну, начался учебный год. Прошлый год был достаточно насыщен событиями. Этот год… Я не уверена, что мне следует делать. Я решаю, что, как бы мне это ни было больно, я должна послать парням-Идолам розы. Если я хочу обыграть их так, как они сделали со мной, почему бы не использовать те же приёмы?
Итак, я заказываю по розе для Тристана, Зейда и Крида, а также для Зака, Миранды, Эндрю… и Виндзора. Почему бы и нет? В последнюю минуту я даже заказываю одну для Джесси. Может, она больше и не встречается с Мирандой, но Близкий круг всё ещё придирается к ней, и я чувствую, что это, по крайней мере частично, моя вина.
— Какая странная маленькая традиция, — говорит Виндзор, останавливаясь рядом с киоском продавца, чтобы понюхать выставленный на витрине букет. В этом и заключается его характер: он очень любит остановиться и понюхать розы. — Но у меня слишком много подруг, чтобы посылать розы. Если бы я попытался, то, вероятно, забыл бы добрых полдюжины, а это было бы неприятно, не так ли?
Я бросаю на него взгляд, полный отвращения, и он улыбается мне, наклоняясь, чтобы подписать бланк, в то время как я хмурюсь.
— Ты только что сказал, что не посылаешь цветы? Что ты делаешь?
Виндзор лезет в карман и достаёт пятидолларовую купюру, бросает её на стол и отступает назад.
— Ты не хочешь цветочек? На самом деле, это самое меньшее, что я мог сделать для своего нового друга. Ты действительно единственный человек, который разговаривает со мной и которому не нужны деньги, секс или сплетни. — Винд пожимает плечами, а затем замолкает, когда Тристан подходит к столу и останавливается рядом со мной, его аромат мяты и корицы ошеломляет, и я резко втягиваю воздух.
Я вроде как забыла, как это внушало благоговейный трепет — стоять так близко к нему. Тот момент на параходе, когда он схватил меня за руки и поцеловал крепко и быстро. «Просто помни, что Крид не единственный, кто заинтересован». Моё сердце растаяло, когда он это сказал. Даже осознание того, что сейчас всё это ложь, не избавляет от этого чувства.
— К чёрту эти дурацкие розы, — говорит он, его голос подобен острому лезвию ножа. Со мной всё в порядке там, где я сейчас стою, но одно неверное движение, и меня порежут. Я истеку кровью. — Я внёс себя в список «Не отправлять».
Тристан… разговаривает со мной? Я глупо моргаю, глядя на него.
— Существует список «Не отправлять»? — спрашиваю я, и он кивает.
Виндзор издаёт какой-то шум позади нас.
— Это потрясающая идея… запишите меня. Или, скорее, отмените мою подписку.
Мы с Тристаном оба игнорируем его.
— Ты слышала о поездке на весенние каникулы для отличников? — его голос так трудно разобрать; мне невозможно понять, о чём он думает.
— В Париж? — спрашиваю я, и он коротко кивает. Конечно, я слышала об этой поездке. Начиная с первой недели сентября, это было как приз в каждом школьном информационном бюллетене, особое удовольствие, которым можно похвастаться перед учениками, чтобы заставить всех работать усерднее. Дело в том, что я слышала, как Плебеи говорили: это всего лишь Париж, кого это волнует? Почти уверена, что единственный человек здесь, кто не был во Франции — это я. — Я не позволяла себе думать об этом. Я была так занята, что мои оценки упали…
— Ты по-прежнему первая в классе, — говорит он, его серые глаза такие тёмные, что сейчас они больше похожи на уголь, чем на серебро. Интересно, думает ли он об этом тесте и эссе, о том, что он, вероятно, был бы самым успешным учеником в школе, если бы я не саботировала его. Или, скорее, если бы я не обратила его саботаж против него самого. — В этом путешествии будем только мы с тобой. Никто другой и близко не подходит.
— Я… — Понятия не имела. Тристан поднимает голову, встречается взглядом с Виндзором и ухмыляется, прежде чем уйти по коридору, даже не попрощавшись. Интересно.
— Солнечный, жизнерадостный парень, ага? — спрашивает Виндзор, подходя и становясь рядом со мной, засунув руки в карманы. — И, кстати, я попросил их сделать исключение: ты единственная, кому разрешено посылать мне розы. — Он наклоняется и дарит мне ещё один из тех быстрых европейских поцелуев в щеку. Моё глупое американское сердце принимает это слишком близко к сердцу, и мне приходится сдержать тихий вздох. Мои пальцы касаются моей щеки, и я отворачиваюсь, чтобы направиться по коридору, стараясь избегать парней до конца дня.
Поскольку Тристан и Виндзор оба находятся в списке «Не отправлять», большая часть внимания в День Святого Валентина уделяется девушкам. Всех девушек-Идолов осыпают розами, то же самое касается Валентины и Эбигейл. Если не ошибаюсь, Плебеи привыкли называть их Ёбаной Четвёркой. Должно быть, теперь это Ёбаная-Пиздец-Пятёрка, когда в их ряды добавилась эта ужасная сучка Илеана.
Что касается меня, то я получаю розы от Миранды, Эндрю, Виндзора и Зака.
Все они написали очень милые маленькие открытки, и я даже получила крошечный подарок от Зака, завёрнутый в мерцающую опалесцирующую бумагу. Он застенчиво улыбается, когда позже доставляет его ко мне в общежитие.
— Это подойдёт к тому, что я подарил тебе на день рождения, — говорит он мне, и я вздрагиваю, осознав, что так его и не открыла. Я извиняюсь под предлогом того, что мне нужно пописать, и беру развёрнутый пакет из ящика своего гардероба, заскакивая в туалет, чтобы немного уединиться.
На упаковке так много скотча, что мне приходится использовать кусачки для ногтей, чтобы разрезать его.
Внутри пара абонементов на симфонический оркестр Сан-Франциско, прикреплённых к маленькому прямоугольнику картона. У меня отвисает челюсть, и я чувствую себя ужасно из-за того, что так долго оставляла подарок в стороне. Честно говоря, я совсем забыла о нём. Полагаю, это моя потеря, поскольку я могла бы воспользоваться ими во время зимних каникул, чтобы поехать с отцом.
Когда я выхожу из ванной, Зак ждёт меня на краю кровати с другим подарком. Я протягиваю билеты, и он улыбается, не так, как будто он расстроен или что-то в этом роде, но скорее, как будто он тоже не удивлён.
— Я так и думал, что ты его не открывала, — говорит он, и я съёживаюсь. — Всё в порядке. По крайней мере, теперь они у тебя есть. — Я сажусь рядом с ним и осторожно разворачиваю новую упаковку, нахожу ещё один билет, такой же, как первые два. — Знаешь, на случай, если ты захочешь взять Миранду или что-то в этом роде… — добавляет он, но я знаю, что мы оба думаем о том, не пойти ли нам с ним вместе. Мы сидим так близко, что я чувствую тепло его тела, и мне приходится закрыть глаза, чтобы не испытывать любопытства по поводу того, что произойдёт, если я сдамся ему.
— Спасибо тебе за это. Ты всегда делаешь такие продуманные подарки. — Мои руки дрожат, а сердце бешено колотится. Почти уверена, что это единственные слова, которые я смогу произнести. Теперь мне нравится Зак, правда нравится. Часть меня хотела бы, чтобы он действительно был моим парнем. Может быть, позже он сможет им стать. Только не прямо сейчас.
— Ты идёшь на вечеринку в саду? — тихо спрашивает Зак, но я уже качаю головой. Мне нужно сделать несколько посылок: небольшие наборы для ухода для каждого из парней-Идолов с приложенной запиской, написанной от руки. Я скучаю по тебе. Это лучшее, что я могу сделать. Я доставлю их, пока они все будут на вечеринке, так что мне не нужно видеть их лица, когда они это прочтут. Если бы кто-нибудь из них сразу же отверг меня… Я не могу думать об этом: благополучие моего отца, чёрт возьми, на кону.
Этот День Святого Валентина так отличается от предыдущего. Всё, о чём я могу думать, — это Зак и то, как сильно я хочу пойти и потанцевать с ним. Тем не менее, я заключила пари с Харпер, и мне нужно, чтобы парни-Идолы не слишком часто видели меня с ним.
Как я уже говорила Виндзору: я сейчас не собираюсь ни с кем встречаться.
Всё это так запутанно.
Я выдыхаю, и Зак встаёт, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня с лёгкой улыбкой.
— Эй, всё хорошо. Я понимаю. — Он знает о пари — он один — поэтому я смотрю на него с извиняющимся выражением лица, которое, я надеюсь, он понимает. — Отдохни немного, и увидимся завтра.
— Спасибо, — повторяю я снова, яростно краснея, когда он наклоняется и горячо целует меня в губы. Зак поворачивается и уходит, а я сворачиваюсь калачиком на своей кровати со своими розами, билетами и шоколадками, которые подарила мне Миранда.
Будет лучше, если я оставлю парней одних в такой романтический день.
Я и так уже достаточно запуталась.
На следующей неделе в утренних объявлениях персонал признаёт нас с Тристаном почётными студентами, отобранными для весенней поездки в Париж. Часть меня хочет отказаться, чтобы я могла поехать домой и побыть со своим отцом, но он уверяет меня, что чувствует себя намного лучше и что я должна поехать. Я чувствую себя чертовски эгоистичной, но я знаю, что поездка даст мне хорошую возможность сблизиться с Тристаном. С ним труднее всего найти время наедине из всех Идолов. Он всегда окружён поклонницами… или Харпер. Хотя я не видела, чтобы они прикасались друг к другу после инцидента с утоплением.
— Тебе не интересно, когда девушки заключили это пари? — спрашивает меня Виндзор, сопровождая меня на тренировку группы поддержки. Я пожимаю плечами. Эта мысль приходила мне в голову, но какое это имеет значение? Я больше никогда не причиню себе такой боли. Идолы могут сделать всё, что в их силах. К концу этого года я обеспечу лечение своего отца, парни извлекут ценный урок, а затем в следующем году… Возможно, мне придётся использовать следующий год, чтобы сосредоточить своё внимание на мести девочкам.
— А что? — он пожимает плечами, как будто это не имеет значения, но на его лице появляется озорная улыбка, которая пугает меня. — Не бери в голову, никаких идей. С такими деликатными планами, как мои, нельзя торопиться.
— Конечно, можно, — говорит он, открывая передо мной дверь в спортзал. — Ты просто слишком… в этом есть что-то высококлассное. Не жди, пока они дадут тебе патроны. Сделай их сама.
— Нет. — Я смотрю ему прямо в лицо. — Если мне потребуется весь остаток моего времени в Бёрберри, чтобы вычеркнуть всех из этого список, прекрасно. Я не собираюсь ворошить дерьмо там, где его нет. У каждого из Голубокровных есть грязь, которая рано или поздно всплывёт на поверхность.
Виндзор смотрит скептически, но поскольку мы уже в спортзале, разговор окончен. Его больше не пускают после того, как девочки так отвлеклись на него во время последней тренировки, что уронили первокурсницу во время нашего трюкового номера. С ней всё в порядке, но её вывихнутая лодыжка размером с баклажан. И того же цвета.
— Как скажете, миледи, — говорит он, отвешивая драматический поклон перед тем, как дверь закрывается.
Вздохнув, я направляюсь внутрь и пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы не вывихнуть собственную лодыжку. Когда голова слишком забита мыслями о парнях, это отвлекает.
По крайней мере, к тому времени, как наступает пятница, Тристан снова начинает появляться на репетициях моего оркестра. В первый раз, когда он это делает, наши взгляды встречаются с другого конца комнаты, и это как будто та связь между нами, которая была ущемлена и разрушена, открывается, и кровь снова начинает течь рекой.
Он улыбается мне с заднего ряда, и, хотя это далеко и плохо видно, я почти думаю, что это может быть искренней улыбкой.
Может быть.
Конечно, в остальное время он всё такой же засранец.
— Виндзору Йорку нечего делать с нами в этой поездке, — огрызается он, когда мисс Фелтон поднимает бровь и возвращает нам обоим наши паспорта. У меня бы вообще не было паспорта, если бы академия не требовала его для поступления. Я сделала его в прошлом году, убрала в ящик стола и решила, что не буду им пользоваться, пока мне не исполнится тридцать.
Похоже, я ошиблась на этот счёт.
— Нечего делать в этой поездке? — Виндзор надувает губки. — Ну что вы, мистер Вандербильт, мне чертовски больно. Разве ты не знаешь, что я много лет прожил в Париже? — Тристан выглядит раздражённым, но ничего не говорит, вместо этого сосредоточив своё внимание на нашем учителе. Она сидит за столом в своём кабинете на верхнем этаже башни номер один, переводит взгляд с одного парня на другого и вздыхает.
— Вы знаете, мистер Вандербильт, что каждый год должен быть студенческий гид, и в этом году очередь академии Бёрберри предоставить его студентам. Здесь нет никого, кроме вас, у кого был бы его уровень опыта. Мне жаль, что у вас двоих, похоже, возникли проблемы друг с другом, но поскольку ваши действия в конце прошлого года были не слишком приятными, я думаю, вам следует просто поблагодарить счастливое стечение обстоятельств, что вы вообще студент академии.
Челюсть Тристана сжимается от разочарования, и он бросает взгляд в мою сторону, прежде чем снова обратить свой пристальный взгляд на Виндзора. Принц просто улыбается в ответ, счастливый, как моллюск. Он слишком сильно наслаждается этим моментом.
— Итак, мисс Рид, я спрашивала вас об этом наедине и собираюсь спросить вас снова: вы уверены, что вам удобно ехать в эту поездку с мистером Вандербильтом? Если нет, то он будет заменён учеником, занявшим третье место в вашем классе, и ему будет предоставлена альтернативная организация поездки. — Наступает долгий, напряжённый момент, когда Тристан, Виндзор и мисс Фелтон пристально смотрят на меня.
Если бы я была на своём обычном пути мести, я бы, вероятно, воспользовалась этой возможностью, чтобы выгнать Тристана из туристической группы. Дело в том, что он уже бывал в Париже и может позволить себе поехать туда, когда захочет. Для него это не было бы таким уж большим ударом. Но увидеть его лицо на выпускном вечере, когда я расскажу о своём пари с Харпер? Это звучит намного лучше.
Моё сердце болит и трепещет, но я не обращаю на это внимания. Мои чувства к парням-Идолам чертовски запутанны, но я не могу позволить им сбить меня с толку. В прошлом году я уделяла слишком много внимания своему сердцу и гормонам, и это плохо закончилось.
— Всё в порядке, — говорю я ей, и она кивает, встаёт из-за стола и провожает нас к двери.
Виндзор быстро исчезает, но Тристан удивляет меня, следуя за мной в столовую. Он даже садится за мой обычный столик, занимает место Миранды и пристально смотрит на меня.
— Часы всё ещё у тебя? — спрашивает он, и я киваю. — А ожерелье?
— А что? — шепчу я, и он вздыхает, внезапно выглядя усталым.
— Могу я получить их обратно? Я заплачу тебе за них. Я просто… не думаю, что это хорошая идея, если Харпер или мой отец увидят их снова. — Он смотрит прямо на меня, и в его серых глазах такая абсолютная искренность, которой я никогда раньше не видела. Мои мысли немедленно возвращаются к тому моменту в библиотеке, где он мог пойти дальше, сделать больше, прикоснуться ко мне в более интимных местах… но он не сделал этого. Знал ли он, что нас снимают? Трудно сказать, но я думаю, что да. — Вообще-то, мне вообще не следовало сидеть здесь с тобой.
— Потому что Плебеи могут засунуть твою голову на гильотину, если увидят тебя с Работяжкой? — предполагается, что это шутка, но Тристан, похоже, не находит это смешным. Он просто сидит и смотрит на меня, его волосы цвета воронова крыла падают ему на лоб, он проводит языком по нижней губе, когда отводит взгляд.
— Не могла бы ты принести часы и ожерелье в понедельник? У меня есть наличные.
— Мне не нужны твои наличные, Тристан, — шепчу я, но у меня всё ещё есть дебетовая карта, которую он мне оформил, так что, полагаю, это не совсем правда. — Но да, ты можешь забрать их обратно.
Он на мгновение замолкает, и мы оба замираем, когда подходит официант и мы делаем наш заказ. Никто из нас ничего не говорит, пока мы сидим и ждём свою еду, но, когда его нога задевает мою под столом, наши взгляды встречаются. Как будто между нами протянулась ниточка, которая сближает нас, в то время как каждая рациональная часть меня говорит, что я должна держать нас порознь.
«Это все ради пари», — говорю я себе, но даже это ложь. Интересно, чувствовали ли ребята когда-нибудь нечто подобное, когда были со мной в прошлом году? Боролись ли они когда-нибудь с какими-нибудь настоящими эмоциями?
— Почему ты выбрала его? — внезапно спрашивает Тристан, но я замечаю, что он не отодвигает ногу. Мы продолжаем соприкасаться. — Почему ты выбрала Зейда?
Я прикусываю нижнюю губу и отвожу взгляд, но у меня нет ответа на этот вопрос. Я не хотела выбирать; я ненавидела этот выбор. Но это реальный мир, и я не смогла бы заполучить всех троих. Правильного выбора не было, и каким-то образом я знала, что независимо от того, чьё платье я надену, оно будет неправильным.
— Это сложно, — шепчу я, но Тристан хмуро смотрит на меня. — Что? Я испытывала чувства к вам. Разве не в этом был смысл пари? Чтобы заставить меня… думать, что я, возможно, влюблена в вас? Вы все преуспели, вот и всё. Если тебе нужны ещё трофеи, я закажу их для тебя. — Он снова обращает своё внимание на меня, и его руки на столе сжимаются в кулаки.
— Ты думаешь, тебе было тяжело? — спрашивает он, и в его голосе слышится нотка беспомощности в сочетании со сталью, которую я не понимаю, которую не могу истолковать. Его серые глаза полны ярости и затуманены разочарованием. — Я не умею любить. Я никогда не узнаю, действительно ли кто-то любит меня, или им нужно моё имя или мои деньги. И мой отец… ты видела моего отца, когда он подарил мне часы. Кроме того, я не дурак: я знаю, что это была ты возле VIP-комнаты на лыжной базе. Он не любит меня: я принадлежу ему. Я всего лишь пешка в его дерьме.
Я с трудом сглатываю, моё сердце бешено колотится. Мой первый ответ — протяжно произнести: ах, бедный маленький богатый мальчик. Я должна. Я должна была сказать это и увидеть, как на его лице бы промелькнула обида. Но есть спор… и ещё, есть моя человечность. Я не могу заставить себя сказать это.
— Если ты действительно этого хочешь, однажды ты сможешь это найти, — шепчу я, и Тристан пристально смотрит на меня поверх стола.
— Найти что? — рычит он, протягивая руку, чтобы взъерошить свои тёмные волосы.
— Любовь. Это реально полюбить тебя, за то, что ты — это ты, Тристан. Поверь мне, я знаю: я уже любила.
Он опускает руку и смотрит на меня так, словно увидел привидение.
В следующее мгновение он встаёт и сталкивает тарелки, чашки и столовое серебро на пол. Они с грохотом бьются, когда он наклоняется и хватает меня за галстук, дёргая вперёд, прикрывая поверхность стола своим телом. Его рот прижимается к моему, и я ломаюсь и сгораю миллионом разных способов.
Язык Тристана скользит по моей нижней губе, втягивает её между зубами, а затем овладевает мной целиком и полностью, так, как я всегда мечтала. Мои руки поднимаются, чтобы схватить его за рубашку, но он хватает оба запястья в свои и удерживает их на месте между нами, создавая впечатление, что я умоляю его о большем. Может быть, так оно и есть, я не могу сказать.
Он целует меня до тех пор, пока дверь на кухню не открывается и не появляется наш официант.
Когда он отпускает меня, внезапный разрыв между нами будто погружает меня в лёд, и я откидываюсь на спинку стула.
Тристан выбегает из столовой, хлопает дверью и оставляет меня с салатом, колотящимся сердцем и целым торнадо эмоций, которые разрушают меня изнутри.
Чёрт.
Месть лучше подавать холодной, верно? Она же кажется обжигающе горячей, и я не уверена, ненавижу я это… или люблю.
Глава 19
Во время моих занятий с Кридом я стараюсь, чтобы мы поговорили о чём-то другом, кроме учёбы. Я даже принимаю несколько приглашений от Миранды потусоваться в их квартире. Постепенно Крид начинает приходить в себя, и, хотя он игнорирует меня в коридорах, он очень близок к тому парню, которого я помню по прошлому году, когда мы были наедине.
Мы вернулись к просмотру фильмов на его диване, и это не редкость, когда я прихожу и застаю его в одних спортивных штанах, с полотенцем на шее, со стаканом воды в руке, когда он окидывает меня взглядом своих холодных голубых глаз.
Как ни странно, труднее всего мне уговорить Зейда поговорить со мной.
Через неделю после весенних каникул мне это надоедает, и я выслеживаю его в музыкальной комнате, когда он играет на гитаре. Он не замечает меня, пока я не оказываюсь прямо рядом с ним, напевая себе под нос какую-то песню, которая, к моему удивлению, мне действительно нравится. Я никогда особо не увлекалась современной музыкой, так что для меня это очень важно.
— Эй, Черити, что ты здесь делаешь? — спрашивает он, моргая своими зелёными глазами и выглядя почти застенчивым из-за того, что его застукали с инструментом в руках. Я скрещиваю руки на груди и наблюдаю за ним, когда он откладывает гитару в сторону и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Он выглядит слишком уставшим, чтобы изображать из себя придурка рок-звезду по полной программе.
— Я здесь, потому что ты избегаешь меня. — Ноздри Зейда раздуваются, но ему негде спрятаться, поэтому он вынужден сидеть там и разбираться со мной. — Почему? Ты рассказал мне о плане Тристана с эссе и тестом, а потом пришёл ко мне в комнату, чтобы рассказать о пари, которое заключили девочки. Тебе, должно быть, не всё равно, иначе ты бы не беспокоился. Кроме того, для парней, которые утверждают, что ненавидят меня до глубины души, Крид и Тристан, похоже, готовы потусоваться со мной.
Плечи Зейда напрягаются, и он стискивает зубы. Он проводит татуированной рукой по другой, не менее татуированной руке. Его рукава закатаны, красный галстук полностью развязан и свисает поверх почти расстёгнутой рубашки.
— Отвали, Черити, — говорит он, но пыла в нём уже не осталось.
Интересно, что ещё происходит за кулисами с парнями, о чём я не знаю.
— Тебе не следовало возвращаться сюда, понимаешь? Разве мы не дали понять, что тебе здесь не место?
— Почему? — я бросаю вызов, делая шаг вперёд и занимая его место. Мой пульс колотится так быстро, что у меня начинает кружиться голова. — Потому что я бедная? Или потому, что ты не хочешь, чтобы мне было больно?
— Оба варианта? Ни то, ни другое? Я, блядь, не знаю. — Он встаёт, и я вынуждена сделать небольшой шаг назад, чтобы мы не соприкоснулись. Я и забыла, какой он высокий, какой красивый, его волосы только что выкрашены в тот же прошлогодний цвет морской волны. Трудно отвести взгляд от колец на его губах, когда он начинает дразнить их языком. — Послушай, ты уже отняла у меня мою музыкальную карьеру. Чего ещё ты хочешь?
— Я хочу, чтобы мы снова стали друзьями, — выпаливаю я, сама того не желая. Я на самом деле начинаю задаваться вопросом, не отклоняюсь ли я здесь от выбранного пути, не происходит ли между нами чего-то большего, чем просто месть и гормоны.
— Ага, ну, мы никогда и не были друзьями, — говорит он, но когда он пытается уйти, я хватаю его за руку и сжимаю её. Наши глаза встречаются, и я отказываюсь отводить взгляд первой.
— Ты не должен быть так строг к своему писателю-призраку, — говорю я, и он смущённо моргает, глядя на меня. — Эта песня, которую ты так сильно ненавидишь, над которой смеялись твои друзья… Мне она понравилась. Очень. Так что не сбивай с толку того, кому звукозаписывающая компания заплатила за её написание, ладно?
Зейд смотрит на меня дольше, чем следовало бы, прежде чем вырвать свою руку из моей хватки, взлететь по ступенькам музыкальной комнаты и выйти за дверь. Несколько мгновений после этого я чувствую себя слишком тяжёлой, чтобы двигаться, поэтому опускаюсь на стол, где сидел Зейд, и просто пытаюсь вспомнить, как дышать.
— Браво! — говорит Виндзор, удивляя меня, когда появляется из темноты кабинета мистера Картера. — Ты реально пристаёшь к ним.
— Оставь меня в покое, Винд, — стону я, но он игнорирует меня и садится в кресло с чёрным футляром для инструментов в руке. Когда он достаёт флейту, я приподнимаю бровь. — Как я уже сказала, ты не знаешь всего. Просто… помоги мне с девочками, ладно? Мне бы сейчас действительно не помешал друг. — Я убираю прядь волос со лба.
Виндзор мгновение наблюдает за мной, а затем поднимает свой инструмент.
— Сыграешь со мной дуэтом? — спрашивает он, и я удивлённо моргаю. Я понятия не имела, что он умеет играть на флейте. Конечно, он принц, поэтому я уверена, что он играет на дюжине инструментов, о которых я и не знаю. Он протягивает мне несколько нот. — Ты можешь сыграть по ним, да?
Я киваю, и он ухмыляется, указывая подбородком в сторону педальной арфы.
Несмотря на то, что я устала и мне действительно не помешал бы сон, я сажусь, настраиваю музыку и жду, когда он начнёт играть.
Виндзор хорош, почти слишком хорош. То, как он играет, заставляет моё сердце трепетать с каждой нотой, эта жизнерадостная, но интроспективная коллекция звуков, которые, кажется, притягивают мои пальцы к струнам, как по волшебству. Как только эта песня закончена, мы играем другую. И ещё одну. Мы играем так долго, что у меня начинает сводить руки, и в конце концов приходит один из охранников и выгоняет нас вон.
Принц с неторопливой непринуждённостью провожает меня обратно в мою комнату, а когда доводит до двери, наклоняется, чтобы ещё раз поцеловать в щеку. Я всё порчу, поворачивая голову, и наши губы соприкасаются на самое короткое мгновение. Это короткий, сладкий, случайный поцелуй, но от него у меня сводит пальцы на ногах, а из горла вырывается тихий, странный звук.
То, как Винд смотрит на меня… Я чувствую всевозможный трепет внутри. Наверное, я влюблена в этого чёртова принца так же сильно, как и все остальные. Он улыбается, как будто знает, о чём я думаю.
— Как я уже сказал, самая красивая девочка в академии. Если ты захочешь попробовать встречаться, милая, просто дай мне знать. Я не могу обещать, что это продлится долго, но держу пари, мы могли бы немного повеселиться вместе. — Он выпрямляется, откидывая со лба свои рыжие волосы, чтобы они встали дыбом. Его карие глаза долго смотрят на меня, прежде чем он кивает, прощается со мной и исчезает в коридоре, направляясь ко двору и башням.
Что касается меня, то я убегаю в свою комнату в общежитии, запираю её за собой и почти час сижу на полу, погружённая в свои мысли.
Жизнь в академии Бёрберри никогда не бывает скучной, да?
Поездка в аэропорт проходит напряжённо. Виндзор и Тристан — как масло и вода, а я застряла посередине. Я делаю всё возможное, чтобы игнорировать это и сохранять нейтралитет между ними, но они не облегчают мне задачу.
К счастью, мы летим бизнес-классом. Предполагаю, что это означает, что я получаю в своё распоряжение целый миниатюрный дворец. Моё кресло превращается в кровать, у меня есть огромный экран для просмотра фильмов, и стюардесса даже останавливается, чтобы дать мне тёплое полотенце, чтобы вытереть руки. Это довольно… роскошно.
— Никогда раньше не сидела в бизнес-классе? — догадывается Виндзор, перегибаясь через спинку моего сиденья. — Я тоже. Конечно, это потому, что, когда я летаю, я обычно летаю на частном самолёте моей семьи. Но я полагаю, что и так сойдёт.
— Ты высокомерный мудак, — ворчу я, всё ещё очарованная обстановкой. Он смеётся надо мной, но я просто в восторге от того, что вообще отправляюсь в путешествие, на частном самолёте или без него. Я бы с радостью просидела на унитазе всё это время, просто ради чести иметь возможность путешествовать. Я летала на самолёте всего один раз, и то только для того, чтобы слетать повидаться со своим дедушкой, прежде чем он скончался. Это было совсем не похоже на это.
После того, как мы взлетаем, Виндзор расстёгивает ремень безопасности и проводит половину полёта, выбирая со мной фильмы и давая свои необычные комментарии. Направляясь в уборную, я мельком вижу лицо Тристана, напряжённое от раздражения. Его глаза находят мои, но мы не разговаривали с тех пор, как он поцеловал меня, так что я не совсем уверена, что сказать.
Вместо этого я так быстро, как только могу, бегу в уборную и возвращаюсь на своё место, надевая наушники, чтобы не слышать принца до конца поездки.
Как только мы приземляемся, проходим таможню и, наконец, добираемся до нашего отеля, я чувствую себя измотанной. Мисс Фелтон даёт каждому из нас ключи от наших комнат — привилегии избалованного богатого ребёнка, я полагаю, — и я плюхаюсь на кровать только для того, чтобы сразу после этого отключиться. Утром мы все завтракаем в гостиной на верхнем этаже с потрясающим видом на город и Эйфелеву башню.
Оба парня смотрят на меня так, словно никогда раньше не видели, так же очарованные моей реакцией, как и я сама достопримечательностями.
— Это всё равно, что увидеть всё в первый раз заново, правда? — в какой-то момент Виндзор перешёптывается, но затем нас объединяют в большую группу, нацепляют именные бирки и выводят посмотреть город. Единственное правило, которое у нас есть, заключается в том, что мы ни по какой причине не можем покинуть нашего партнёра.
И под партнёром, конечно же, наш гид имеет в виду Тристана. Каждая подготовительная школа отправила двух своих лучших учеников переодеться в форму и представлять свою академию во время нашей экскурсии по городу. Как студенческий гид, Виндзор бегает повсюду, и я его почти не вижу.
Несколько лет назад Собор Парижской Богоматери сгорел, но, судя по тому, что я прочитала в Интернете, ему вернули большую часть его былого великолепия.
Именно отсюда мы начинаем нашу экскурсию по городу ранним утром.
Пока мы пробираемся сквозь толпу внутри Собора Парижской Богоматери, священники поют свои призрачные гимны, я чувствую, как дикое возбуждение разливается в моей груди. Я не только в Париже, чёртовом Париже, но и нахожусь в здании, которому почти тысяча лет. Страсть к истории во мне берёт верх, и прежде чем я осознаю, что делаю, я обнимаю Тристана за плечи и сжимаю.
На секунду он напрягается, но это ненадолго, а затем расслабляется и позволяет мне вцепиться в накрахмаленный белый рукав его академического пиджака.
— Ты видишь то же, что и я? — шепчу я, стараясь относиться с уважением к происходящему богослужению. Я ни в коей мере не религиозна, но я бы предпочла не быть грубой. Я смотрю на Тристана, и он поднимает брови. В моём животе начинается лёгкое трепетание, но я подавляю его. Последнее, что мне нужно испытывать к этому парню — это… трепет. Но остаток поездки мы проведём в паре, и я полна решимости хорошо провести время. Кроме того, если я не буду держаться за его руку, меня унесёт в толпу. Это случалось уже несколько раз.
— Я видел всё это и раньше, — говорит он, как будто ему безумно скучно. Его серый пристальный взгляд скользит по мне, а затем отводится в сторону, к стене с резьбой и табличкой, объясняющей их происхождение. По-видимому, раньше ими была покрыта вся церковь, но это единственный сохранившийся фрагмент. У меня практически текут слюнки. — Но ты выглядишь так, словно вот-вот испытаешь оргазм.
Он произносит последнее слово так громко, что несколько человек оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, и я краснею.
— Не произноси оргазм так громко в церкви, — выдыхаю я, и Тристан смеётся. Вполне возможно, что это самый искренний звук, который я когда-либо слышала, слетающий с его полных, чувственных губ. О, нет. Нет. Нет. Ты снова это делаешь, Марни, ты забываешь, что он сделал с тобой. В моём воображении возникает образ прошлогоднего лица Тристана, жестокое звучание его слов. «И знаешь, что? Единственным призом… был этот трофей. Мы сделали это ради забавы». Бабочки в моём животе приземляются и отказываются снова взлетать.
— Ты же знаешь, — продолжает Тристан, его голос гораздо приятнее, чем эхо в моей голове, — что оргазм — это не плохое слово. — Он поворачивается ко мне, наши руки всё ещё переплетены. Почему-то так становится интимнее — находиться с ним лицом к лицу, сплетя наши руки.
— Я никогда этого и не говорила, — шепчу я, когда священники прекращают петь и начинается проповедь. Она по-французски, так что я не понимаю ни слова. Хотя звучит это достаточно красиво.
Тристан наклоняется и прижимает большой палец к моей нижней губе. Половина меня подумывает откусить от него кусок, в то время как другая половина… не хочет признавать, насколько это чертовски приятно.
— Страстное соединение мужчины и женщины, это не грех, это Божье благословение в спальне. — Он наклоняется ближе, как будто собирается поцеловать меня, но я отстраняюсь, выдёргивая свою руку из его. Он соблазнительно улыбается, это отработанное движение, которое, держу пари, он использовал на десятках девушек.
«Не думай о Киаре Сяо», — говорю я себе, но мои мысли всё равно возвращаются туда, и я дрожу. Она была для меня всего лишь ночным кошмаром, и она только что стала Голубокровной.
— Ты не производишь впечатления религиозного человека, — отвечаю я, и Тристан пожимает плечами, засовывая руки в карманы своих белых брюк. Мимо проталкивается огромная группа туристов, и меня толкают. Тристан оказывается рядом за долю секунды, встаёт между ними и мной и кладёт руки мне на плечи, чтобы поддержать. Он окидывает толпу свирепым взглядом, который мгновенно создаёт вокруг нас космический пузырь, а затем встаёт надо мной, собственнически сжимая пальцы, чего я не понимаю. Для того, кто ненавидит меня так сильно, как утверждает, ему определенно нравится прикасаться ко мне.
— Я не религиозен, — отвечает Тристан, наконец-то отпуская меня. Он возвращается к длинному ряду резных изображений, изображающих королей, епископов и самого Иисуса, выполненных в мельчайших деталях. — Меня всё это не интересует.
— Но это история, — говорю я, протягивая руку, чтобы указать на церковь, моё сердце бешено колотится. Серьёзно, это самый долгий разговор, который у нас был за весь год. Это заставляет мой пульс биться как сумасшедший. — Мы можем многому научиться из прошлого. — Я подхожу ближе к бархатной верёвке и обхватываю её пальцами, жалея, что не могу подойти ещё немного ближе. — Люди совершают ошибки, Тристан, и, если они не извлекают из них уроков, ничего не меняется. — Я бросаю на него взгляд, который он возвращает с непоколебимой лёгкостью. Через мгновение он подходит ближе и протягивает мне локоть. Я беру его, замечая, как напрягается его тело, когда я запускаю пальцы в его пиджак.
— Мой отец ненавидит тебя, ты же знаешь. Он считает тебя воплощением дьявола. — Он говорит это небрежно, но с твёрдостью в голосе, которая говорит о том, что он по какой-то причине хочет, чтобы я это знала, как будто это очень важно. Я принимаю это к сведению и записываю в файл, но не позволяю мыслям об Уильяме Вандербильте испортить мой день.
Остаток дня мы проводим в Латинском квартале, прогуливаясь мимо баров, где пил Эрнест Хемингуэй, и останавливаясь у уличных торговцев, продающих картины маслом с видами города. Кофе в Париже ужасный, выпечка фантастическая, а моя компания… не так уж плоха, как я думала.
Весенние каникулы могут длиться две недели, но у нас в Париже всего пять дней, поэтому мы максимально насыщаем их мероприятиями, используя наш второй день для посещения Диснейленда.
Тристан позволяет мне цепляться за его руку и изливать свои эмоции, пока мы переходим от одной горки к другой. Несмотря на его чопорный характер и в целом плохое отношение, он неплохой приятель для парка аттракционов. Он не уклоняется ни от одной горки, даже от такой глупости, как чайные чашки. Он делает со мной селфи перед розовым замком Диснея и даже обедает со мной в ресторане «Пираты Карибского моря». К концу дня мне вроде как нравится разгуливать по парку в нашей одинаковой белой форме, наблюдая, как глаза девушек с безудержной ревностью следят за нашими движениями.
По дороге в поезде обратно в отель я засыпаю, положив голову Тристану на плечо, и какая-то странная, тихая часть меня представляет, как он гладит пальцами мои волосы.
В наш последний день в Париже мы посетили Эйфелеву башню, но там слишком людно, чтобы получить удовольствие, поэтому мы, извинившись, отправились в парк через дорогу, чтобы сфотографироваться. Всё кажется нормальным, пока Тристан резко не останавливается.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, моргая и глядя на него.
— Марни, — начинает Тристан, поворачиваясь ко мне лицом. То, как он смотрит на моё лицо сверху-вниз, его серые глаза смягчаются, его рот слегка приоткрывается, я ожидаю чего-то стоящего. Моё сердце бешено колотится, и я чувствую, как у меня перехватывает горло. Никакие слова не подойдут. Вместо этого я жду его ответа. — Есть так много вещей… Ты не можешь оставаться в академии. Клуб Бесконечность — это…
— Не вини в своих действиях Клуб, — говорю я ему, наконец-то снова обретая дар речи. Моё дыхание вырывается короткими, резкими вздохами. — Не делай этого. Если тебе есть что мне сказать, то говори. Но не стой там и не прячься за Клубом.
Тристан хмурится, но затем качает головой, его волосы цвета воронова крыла развеваются на ветру. Если я слегка наклоню голову, то смогу увидеть Эйфелеву башню, гордо возвышающуюся на фоне бледно-голубого послеполуденного неба. Он делает ещё один шаг ближе ко мне, а затем поднимает руки к моим плечам, нежно кладя на них ладони. Моё тело покалывает от этого прикосновения.
— Марни, — начинает он, и его голос звучит совсем не так, как обычно, почти нетерпеливо, почти… извиня
ясь. — Я…
— Ну и ну, не думал, что вы двое были так близки, — раздаётся голос Виндзора, и я клянусь, во взгляде Тристана внезапно вспыхивает ярость, прежде чем стена сокрушает его эмоции. Я с отчаянной грустью наблюдаю, как он запирает в себе всё, что собирался сказать, и опускает руки по швам, прежде чем повернуться и свирепо посмотреть на принца. — О, не обращайте на меня внимания. Я довольствуюсь тем, что стою здесь и наблюдаю. — Виндзор улыбается, но это не очень приятная улыбка. Прямо сейчас он явно что-то замышляет. Как бы сильно он мне ни нравился, я всегда должна помнить, что хожу по лезвию ножа. Он так же опасен, как и все остальные.
— Что ты вообще здесь делаешь? — Тристан рычит и выдаёт, что на мгновение он утратил контроль над собой. — И я не имею в виду Эйфелеву башню: я имею в виду эту поездку, точка.
Виндзор пожимает плечами, ладонями вверх и наружу, в беспомощном жесте — кто я? — что-то вроде такой позы. Он засовывает руки в карманы, пинает случайный камешек и неторопливо направляется к нам, его поза кричит о беззаботности. Дело в том, что я знаю его уже несколько месяцев, и я вижу напряжённость вокруг его рта, которой обычно там нет.
— Ну, я живу исключительно ради того, чтобы завоевать досуг и удовольствия. А что такое Париж, если не город излишеств? — улыбка Виндзора исчезает, когда ветер треплет его рыжие волосы. Его карие глаза устремлены только на Тристана; он едва смотрит на меня. Мгновение спустя его настроение меняется, и он снова улыбается. — Кроме того, я студенческий гид, помнишь? Я прожил в Париже три года. Это, и ещё я проводил здесь каждое лето с тех пор, как мне исполнилось три года.
Парни стоят по обе стороны от меня, оба значительно выше, оба красивы, но совершенно по-разному. Мой взгляд перебегает с одного на другого, и мой пульс учащается. Я почти чувствую головокружение, оказавшись в ловушке между двумя мирами. Американская королевская семья и британская королевская семья. Это противостояние на века, это точно.
Внезапно и без предупреждения оба парня хватают меня за запястья, сжимая почти слишком сильно. Виндзор справа от меня, а Тристан слева. Я остаюсь тупо моргать и гадать, почему они цепляются за меня изо всех сил.
Серые глаза Тристана сужаются до щёлочек, а Виндзор улыбается мило и широко, но пугающе. Первый говорит что-то по-французски, слова, которые на языке любви слетают с языка так же легко, как и на английском. Виндзор слушает, переводит взгляд в мою сторону, а затем снова смотрит на Тристана. Его ответ столь же прекрасен, он легко слетает с его языка. Я улавливаю несколько слов и фраз: la petite amie, belle и elle est à moi (прим. — подруга, красавица и она моя). Или… Я думаю, это то, что я слышу. Но на этом всё. Я даже не знаю, что всё это значит.
— Марни, выбирай, — заявляет Тристан, высоко подняв подбородок, его тёмные волосы, растрёпанные на ветру, закрывают брови. — Выбери одного из нас, чтобы пойти с ним. Прямо сейчас.
Я изумляюсь, и мой рот приоткрывается от удивления. Выбирать? Между моим врагом, ставшим пари, и моим новым другом? Конечно, Тристан не настолько эгоистичен, чтобы думать, что я выберу его. Кроме того, однажды я уже сделала «выбор», и он не совсем удачно закончился для меня. Прежде чем я успеваю осмыслить эту мысль, хватка Тристана усиливается, но Виндзора ослабевает, и он внезапно отпускает меня, оставляя прохладное пространство там, где секундой ранее покоилась его рука.
Он говорит что-то ещё по-французски, и глаза Тристана торжествующе вспыхивают, но затем Виндзор засовывает руки в карманы и наклоняется, чтобы приблизить губы к моему уху. Когда он говорит, его губы касаются мочки моего уха, и я вздрагиваю.
— Я не буду заставлять тебя выбирать, красавица, не сегодня. — Он хихикает, и я вздрагиваю. — Но, если ты действительно хочешь отомстить, положи это ему в карман, когда у тебя будет такая возможность. — Я чувствую лёгкую тяжесть в правом кармане пиджака и удивлённо моргаю, когда Виндзор пятится, кивает Тристану и подмигивает мне. Он разворачивается на каблуках и уходит в направлении Эйфелевой башни.
Из-за чего… что это за чушь? Моя правая рука незаметно ныряет в карман, и я нащупываю маленький предмет, завёрнутый в пластик. Посмотрев вниз, я вижу белый порошок, и моё лицо бледнеет. Это… то, о чём я думаю?! Виндзор только что положил мне в карман кокаин.
О мой Бог.
Тристан слегка расслабляется и искоса смотрит на меня. Что бы он ни собирался сказать раньше, все исчезло, начисто стёрто с его лица. Он выглядит таким же холодным и непоколебимым, как всегда. Его рука убирается с моего запястья, и он делает небольшой шаг назад. Мы обмениваемся долгим взглядом, и мой желудок переворачивается от нервозности.
Он заставил меня думать, что я ему небезразлична.
Я больше не позволю, чтобы мне лгали.
Но… Мне нужно, чтобы он пошёл со мной на выпускной бал. Поскольку он помолвлен с Харпер, он гораздо более сложная мишень, чем Зейд и Крид.
— Куда теперь? — спрашиваю я, и он отводит взгляд в сторону парка слева от нас, засовывая руки в карманы брюк. Как только у меня появляется свободная минутка, я выбрасываю пакетик в мусорное ведро. Заставь их повыситься на собственной верёвке. Насколько я знаю, Тристан не употребляет кокаин. Я не собираюсь так с ним поступать. Однажды я нарушила свои правила, чтобы ударить Харпер; больше я этого не сделаю.
— Возвращаемся в отель. Нам нужно рано утром отправляться в аэропорт. — Он снова бросает быстрый взгляд в мою сторону. — Ты знаешь, у моего отца есть виноградник в Реймсе, и моя семья производит шампанское. Однажды я отвезу тебя туда. — А потом он поворачивается и уходит, оставляя меня в замешательстве и приподнятом настроении.
Это пари вполне может привести к моей смерти.
Глава 20
Остаток весенних каникул я провожу, украшая свою новую комнату, нежась в ванне (мы никогда не принимали ванну в вагоне поезда) и исследуя модный район Гренадин-Хайтс, с которым наша новая арендованная квартира едва граничит. Но, технически, мы находимся в границах Гренадин-Хайтс; это чертовски круто.
Но папа может позволить себе это только потому, что получил работу по сварке от друзей Робин на Рождество. Им так понравилась его работа, что их друзья наняли его и друзья их друзей. Я просто надеюсь, что в один прекрасный день работа не закончится и мы снова не окажемся в вагоне поезда. Технически, мы владеем этим участком бесплатно и без ограничений и арендуем его за некоторую номинальную сумму. На данный момент он по-прежнему принадлежит семейству Рид.
Меня так раздражает Виндзор, что я игнорирую его сообщения в течение трёх дней, прежде чем ответить.
«С кокаином было чересчур», — говорю я ему, и он отправляет в ответ эмодзи, пожимая плечами. Когда я не нахожу это особенно забавным, он пишет мне снова.
«Ты права. Это твоя игра, а не моя. Я к этому не привык».
Он ждёт несколько минут, пока я сижу голая в ванне и смотрю на свой телефон, а затем снова начинает печатать. Вероятно, в какой-то момент я уроню свой телефон в воду, и тогда мы действительно узнаем, водонепроницаемый он или нет. Моя кожа вся морщинистая и напоминает чернослив, но я ещё не готова выходить.
«Что я пытаюсь сказать, миледи, так это то, что я сожалею».
Я со вздохом читаю следующее сообщение Винда, а затем отправляю ему ответное сообщение: «Ты прощён. Просто не делай этого снова».
Я собираюсь отложить телефон в сторону, когда приходит ещё одно сообщение, но на этот раз оно не от Виндзора. Нет, на этот раз это от Зейда.
«Весенние каникулы в турне с папой - отстой. ХХХ»
Бабочки порхают у меня в животе, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не завизжать. Ни за что. На самом деле я не так уж взволнована, просто… пари и всё такое. Теперь, когда истекают последние дни марта, я поняла, что на самом деле у меня есть только апрель и май, чтобы заставить парней влюбиться в меня.
Два месяца — это не так уж много времени, и июнь едва ли считается, поскольку наш последний день — и день выпускного бала — четырнадцатое.
«Здесь тоже ничего не происходит. Есть какие-нибудь симпатичные поклонницы на концертах?»
Понятия не имею, почему я спросила об этом, и я съёживаюсь сразу после нажатия кнопки отправить. Зейд начинает печатать, и я получаю в ответ несколько смеющихся смайликов, которые напоминают мне о его воющем смехе.
«Им всем, наверное, за пятьдесят, — отвечает он, и потом: — это пытка. Папина музыка тоже отстой».
Я смеюсь и погружаюсь чуть ниже в пузырьки. Мы продолжаем переписываться, и к тому времени, как я осознаю, сколько времени пролежала в ванне, вода уже холодная, а папа вернулся с работы. Я посылаю Зейду последнее сообщение и вылезаю, вытираюсь полотенцем и натягиваю джинсы и футболку.
Как бы то ни было, Зак уехал навестить своего дедушку, и я осталась совсем одна в Круз-Бей, и мне не с кем было потусоваться. Я не уверена, благословение это или проклятие. Я наслаждаюсь отдыхом и общением с папой, но я почти уверена, что он тайком выбирался ночью, чтобы повидаться с Дженнифер. Мы не говорили об этом, но я просто так рада, что его анализы показали оптимистичные результаты, что не настаиваю на этом.
Только после ужина в тот вечер.
— Дженнифер хотела бы пригласить тебя провести с ней лето, — говорит папа, перекрикивая звуки музыки в стиле кантри. Мы сидим в стейк-хаусе, за который я заплатила своими деньгами от ставки. Я рассказала папе правду: я выиграла деньги, играя в покер. Он не спросил, сколько, и это хорошо, потому что я отказываюсь лгать, но я также воздерживаюсь сообщать ему об этом. Если он узнает, что я замешана в странностях Клуба Бесконечности, он, вероятно, заберёт меня из академии с криками и пинками.
— Ты всё ещё встречаешься с ней? — спрашиваю я, ковыряя вилкой печёную картошку. Папа вздыхает и потягивает своё пиво, не торопясь, прежде чем ответить мне.
— Не то чтобы это тебя касалось, — он окидывает меня критическим взглядом, — но да.
— Но она не собирается бросать своего мужа ради тебя? — папа ничего не говорит. — И тебя не беспокоит, что ты замешан в её измене? — на этот раз он злится и откладывает вилку. Он смотрит на меня с глубоко посаженной хмуростью на лице, которая мне не нравится. Чарли никогда так не хмурится на меня; я виню Дженнифер. — Она бросила нас, и она оставила меня на остановке, потому что я была неудобна. Пап, это отстой.
— Марни, достаточно.
Поджав губы, я откладываю вилку, откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.
— Честно говоря, я бы хотела никогда больше её не видеть. Я отклоню её летнее приглашение. Если только её приглашение не означает, что я смогу встретиться со своей сестрой, тогда я подумаю об этом. — Судя по тому, как папа смотрит на меня, я предполагаю, что — это нет. — Тогда ответ — нет. Эта женщина — трусиха, которая отказала мне в отношениях с единственным братом или сестрой, которые у меня когда-либо будут.
Чарли морщится.
— Тогда ладно, Марни, не езжай. Но я взрослый мужчина, и если я хочу иметь отношения с твоей матерью…
— Дженнифер, — поправляю я, и он вздыхает.
— С Дженнифер, тогда я так и сделаю. И тебе это не обязательно должно нравиться, но ты можешь, по крайней мере, относиться к этому с уважением.
Никто из нас не разговаривает до конца ужина, и когда возвращаюсь домой, я запираюсь в своей комнате и играю на арфе до восхода солнца.
К чёрту Дженнифер.
Она не хотела быть моей мамой, когда я нуждалась в ней, так что сейчас я не заинтересована в том, чтобы она была рядом.
После этого в доме царит такое напряжение, что я почти испытываю облегчение, когда Эндрю заезжает за мной на своём лимузине, и мы возвращаемся в Бёрберри.
Вернувшись, я сразу же приступаю к работе, погружаясь в учёбу и следя за тем, чтобы мои оценки оставались на высоком уровне. Я также прилагаю дополнительные усилия к тому, чтобы проводить каждую свободную минуту с одним из парней-Идолов. Тристан… сложный человек. Мы отлично провели время в Париже, и я чувствовала, что мы действительно добиваемся прогресса, но теперь, когда мы вернулись в кампус, он стал замкнутым и странным.
С Кридом и Зейдом гораздо проще, и, хотя я думаю, что они немного шокированы, увидев меня открытой и всепрощающей, они тоже начинают неохотно искать моей компании. В конце недели, когда я пишу Лиззи и рассказываю ей о Тристане, она странно молчалива. Она даёт мне несколько коротких, отрывистых ответов, но на этом всё. Её чувства к нему, кажется, так же сильны, как и всегда, и по какой-то причине это меня беспокоит. Я не знаю почему, но так оно и есть, и мне это не нравится.
Миранда тоже ведёт себя немного странно, задаёт мне всевозможные вопросы о том, что я делаю с парнями. Она не настолько глупа, чтобы думать, что я действительно простила их, но, к её чести, я думаю, что она, возможно, немного беспокоится о том, что я могу сделать с её близнецом. Я даю ей самые лучшие ответы, на которые только способна, и надеюсь, что она сможет простить меня, когда придёт время.
На следующих выходных Миранда говорит мне, что Крид украл ключ от легкоатлетического центра, чтобы он мог пользоваться гидромассажным джакузи. Технически, это только для студентов-спортсменов, которым нужно тепло, чтобы размять больные мышцы, и его использование должно быть одобрено школьной медсестрой.
Когда я нахожу его там, он просто нежится в пузырях с закрытыми глазами. Я ничего не говорю, бросаю полотенце на ступеньки и забираюсь внутрь. Он слышит плеск моей ноги, ударяющейся о воду, и стонет.
— Миранда, я сказал, что ты можешь воспользоваться ей позже. Какая часть… — он замолкает, когда открывает глаза и видит меня там, погружённую по колени и стоящую на круглом сиденье скамьи. Я погружаюсь в тепло, в то время как веки Крида опускаются до своего обычного полуопущенного состояния. — Ну, привет. — Этот парень звучит так непринуждённо и бесцеремонно, как будто ему наплевать на всё на свете. Я бы хотела, чтобы моя жизнь была такой. Почти уверена, что его тоже не такая, но, по крайней мере, он хорошо притворяется.
— Ты же не возражаешь, если я присоединюсь к тебе, верно? — Крид пожимает своими бледными плечами, и я не могу оторвать взгляда от изящных линий его груди. У него действительно красивое тело. — Ты ведь сейчас ни с кем не встречаешься, не так ли?
— А тебе-то какое дело? — отвечает он мягко, без жестокости. Именно такой он и есть — беззаботный, ленивый и надменный.
— Просто любопытно, не будет ли преследовать меня какая-нибудь сердитая девушка из Голубой Крови за то, что я нахожусь полуголой в джакузи с её парнем, — говорю я, и одна из бровей Крида приподнимается.
— Полуголой? — говорит он, сузив глаза до щёлочек. — Если ты думаешь, что я только наполовину обнажён под всеми этими пузырями, то ты даже более наивна, чем я думал.
Мой рот приоткрывается, когда Крид ухмыляется мне, и я тут же опускаю глаза, пытаясь хоть мельком увидеть… Полагаю, он решает, что туманных намёков недостаточно, и встаёт, демонстрируя мне всю свою, гм, красоту.
«Святое ёбаное дерьмо», — думаю я, когда Крид обходит скамейку, чтобы сесть поближе ко мне. Мы не совсем соприкасаемся, но мне кажется, что так оно и есть, особенно зная, что на нём вообще ничего нет.
— А если тебя застукает здесь сотрудник? — я задыхаюсь, пытаясь не думать о приятной, твёрдой длине его члена… Нет. Нет, нет, нет. Я с усилием вытаскиваю свой разум из этой сточной канавы.
— Тогда я встану, покажу им всё, и им будет так некомфортно видеть член студента, что они отпустят меня с одним-двумя замечаниями. — Он так уверен в себе, что мне хочется понаблюдать за ним. Но я здесь не для этого. Я пытаюсь восстановить отношения, которые были у нас в прошлом году. — Что я хочу знать, так это почему ты здесь, а твой парень нет.
— Парень? — спрашиваю я и думаю о Виндзоре на долю секунды раньше, чем о Заке. Почему и как это происходит, я не уверена, но это выводит меня из себя. — У меня нет парня.
— Ты целуешься с Заком Бруксом просто ради забавы?
— Я поцеловала тебя ради забавы в прошлом году, — отвечаю я, и это неподходящая тема для обсуждения, потому что Крид немедленно замолкает. Мы сидим там вместе, среди жары и пузырьков, оба уставившись в разные стороны. Когда он снова смотрит на меня, то подпирает пальцами подбородок и смотрит на меня сверху-вниз, как будто допрашивает.
— И вообще, почему ты со мной разговариваешь? Ты сказала, что скучала по мне. Отлично. Но не притворяйся, что ты переживаешь из-за того, что произошло.
— Я наказала тебя, — говорю я ему, и он съёживается. Он знает, что я говорю о дневнике и об электронном письме его матери. — Теперь мы квиты. Я хочу двигаться дальше, Крид. Твоя сестра — моя лучшая подруга, а твоя мама — мой спонсор, и… нам было очень весело вместе, так ведь? — он ничего не говорит, просто пристально смотрит на меня. — Что я пытаюсь выяснить, так это когда это изменилось для вас троих. Сначала я могла бы сказать, что ты действительно ненавидел меня за то, кем я была и за что выступала. Но я думаю, что после того, как ты заключил это пари и начал проводить со мной время, всё изменилось. Теперь мне интересно, не отталкиваете ли вы трое меня в этом году, чтобы защитить.
Крид фыркает, но не отвечает, и я внезапно чувствую себя взвинченной, как будто я что-то заподозрила.
— Вот почему ты такой замкнутый, странный и подлый, но также и поэтому ты не набросился на меня со всем, что у тебя есть. Какая-то часть тебя, даже если она спрятана глубоко внутри… может быть, не ненавидит меня так сильно, как тебе хотелось бы?
Он игнорирует меня, но я внезапно начинаю дрожать и покрываюсь потом. Это правда, не так ли? Как бы тяжело мне ни было изображать интерес, не испытывая истинных чувств, у них была такая же проблема в прошлом году. Это, блядь, отстой. Если бы здоровье моего отца не было поставлено на карту, если бы моя учёба в Бёрберри не была… остановила бы я пари с Харпером прямо сейчас? Внезапно это кажется излишеством. Я почти рада, что нет возможности отказаться от него. Этим парням нужен урок, чтобы пройти полный круг.
— Девочки не остановятся, пока тебе не будет нанесён непоправимый ущерб, — говорит Крид, вздыхая. Он смотрит на меня, и его веки приоткрываются больше, чем обычно, обнажая его великолепные голубые глаза. Он оценивающе смотрит на меня. — Ты привлекла внимание клуба Бесконечности, Марни. — О боже, он только что назвал меня Марни. — Уходи и перестань мучить нас.
Нас.
Он только что сказал «нас».
— Мучить вас, каким образом? — спрашиваю я, и затем Крид действует с молниеносной скоростью, отбрасывая роль ленивого принца ради непреодолимого кошмара, которым он является, когда защищает Миранду. Он сажает меня к себе на колени, и я внезапно оказываюсь просто осёдланной у его твёрдости, обвивая руками его шею, его руки на моих бёдрах.
Наш поцелуй внезапен и яростен, и это заставляет меня забыть, что прошло какое-то время с того момента, как его губы в последний раз были на моих. Я забываю о розыгрышах, пари и пытках, и я просто прижимаюсь к нему и целую, тихие стоны вырываются у нас обоих.
Крид — тот, кто отталкивает меня назад, его голубые глаза сверкают. На этот раз его взгляд из-под тяжёлых век совсем не ленивый. Всё, что это говорит мне, — это секс.
— Как далеко ты хочешь, чтобы это зашло? — спрашивает он резким от желания голосом. Я тяжело сглатываю и выдыхаю, обхватывая пальцами его мускулистые плечи. Мы прижимаемся лбами друг к другу, и я чувствую, что могу умереть. Несмотря ни на что, я скучала по этому куску дерьма. Всё, чего я хочу, это… и мне жаль.
— Ты снимаешь это на этот раз? — шепчу я, и Крид напрягается подо мной. Я имею в виду, жёсткий в других отношениях, менее хороших.
— Нет.
— Ты… — я поднимаю на него глаза и не могу не думать о Заке. Это в чём-то похоже на предательство. Я сказала ему, что мы не встречаемся, что я никогда не смогу быть с ним, но… — Тебе доставляет удовольствие то, что ты сделал со мной?
Крид обнимает меня и притягивает к себе.
«Пожалуйста, скажи это», — я думаю. «Пожалуйста».
— Если ты думаешь, что я собираюсь кому-нибудь рассказать об этом, то я этого не сделаю. — Он выдыхает, и это первая искренняя эмоция, которую я вижу у него за долгое время. — Тебе нужно уйти из академии, пока не стало слишком поздно.
— Я не боюсь Харпер и её подружек-сук, — огрызаюсь я, и Крид скрипит зубами.
— Может быть стоит. — Я сильнее насаживаюсь на его промежность, и он стонет. — Господи, Марни.
— Ты уничтожил меня, — выдыхаю я. Я не хотела этого, но слова просто слетают с моих губ. Моё тело всё ещё горячо пульсирует, соски затвердели, губы болят от наших поцелуев. — Почему? Почему, Крид? Было весело?
— Мне пиздец как жаль! — рычит он, и это настолько выходит за рамки его обычного самовыражения, что я вне себя от шока. — Мне жаль, что я это сделал. Но почему ты выбрала его, а не меня? Какого хрена, Марни? — Крид хватает меня за затылок и целует с таким жаром и желанием, что у меня кружится голова. Всё это может быть ловушкой. Насколько я знаю, Валентина или Илеана прячутся за углом и снимают нас.
Моё тело движется само по себе, раскачиваясь на коленях Крида, в то время как наши поцелуи достигают крещендо. Он вздрагивает подо мной, постанывая, его мышцы напрягаются, бёдра приподнимаются навстречу моим. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что только что произошло, а затем я отшатываюсь, щёки пылают, во рту покалывает.
— Ты только что…
— Ты тёрлась о мою голую промежность, — шепчет Крид в ответ, закрыв глаза и тяжело дыша. Его правая рука скользит вниз по моей спине, чтобы обхватить мою задницу, и я почти уверена, что он хочет увидеть, что у меня под купальником…
Я отпрыгиваю назад, перебираясь на противоположную сторону джакузи.
Примерно в это время появляются Миранда, Эндрю… Зак и Виндзор.
— О. — говорит Виндзор, и его голос звучит слишком самоуверенно для того напряжения, которое царит в комнате. Понятия не имею, как я выгляжу, но я ловлю тёмный взгляд Зака и вижу в нём ярость. Он выглядит так, словно может убить Крида. — Мы чему-то помешали? Теперь у тебя определённо был секс, не так ли?
— Нет, — выпаливаю я, но, полагаю, это было настолько близко к сексу, как я никогда не была ранее… — Нет, мы… нет.
Миранда выглядит так, словно её сейчас стошнит. Я немного удивлена, учитывая, что я думала, она хотела, чтобы мы с Кридом снова стали друзьями.
— Я пойду, — говорит Зак, поворачивается и широкими шагами уходит, его полотенце наброшено на мускулистые плечи, шорты низко сидят на бёдрах. Я не могу смотреть на Крида, а довольная ухмылка Виндзора приводит меня в бешенство, поэтому я встаю и вылезаю из джакузи, хватая полотенце, проходя мимо Эндрю. Он просто выглядит смущённым и сбитым с толку. Наверное, я бы тоже так поступила, если бы думала, что моя подруга жаждет мести и в итоге довела своего мучителя до оргазма в джакузи.
— Зак, подожди, — зову я, ковыляя за ним, щёки красные, тело раскраснелось. Он выбегает на улицу прежде, чем я хватаю его за руку и заставляю развернуться ко мне.
— Ты что, только что трахнулась с ним? — кричит он, но я качаю головой, а затем закрываю лицо руками. — Я думал, ты не веришь в эти дурацкие ставки в Клубе Бесконечности? Я понимаю, что ты пытаешься сделать, но заходить так далеко? Трахаться с парнем, которого ненавидишь? Как ты могла, Марни?
— Он… мы просто целовались, и он… — я понятия не имею, что сказать, и в конце концов опускаю руки по швам.
Зак просто смотрит на меня и тяжело сглатывает. Когда он целует меня, я позволяю ему это. Я позволяю ему прижать моё мокрое тело к его, и мне так нравится быть в его объятиях, что я… сбита с толку.
Изменяла ли я Заку с Кридом? Или я изменяю Криду с Заком? Изменяла ли я кому-нибудь из них, когда целовалась с Тристаном? О Боже. Я не изменщица. Я ненавижу изменщиков. Дженнифер — изменница. Я не могу быть такой.
«Как ты собираешься выбирать?»
Миранда задала мне этот вопрос в прошлом году. Тогда я его возненавидела. Теперь я ненавижу его ещё больше.
Я отталкиваю Зака от себя, накидываю полотенце на плечи и бегу обратно в общежитие.
Глава 21
— Что бы ты ни сделала, — говорит Миранда, пока я ем свою еду так быстро, как только могу. Я просто хочу закончить свою трапезу и убраться из столовой до того, как появятся Тристан, Зейд, Крид, Зак или Виндзор. Разве я прошу слишком многого? — Крид теперь одержим тобой. — Я давлюсь помидором черри, но не могу проигнорировать лёгкое обвинение в её словах.
— С тобой всё в порядке? — спрашиваю я, и она вздыхает, кладёт локти на стол и подпирает подбородок ладонями.
— Ты, должно быть, что-то задумала. Ты ни за что не простишь моего брата так легко. — Я накалываю ещё один лист салата и подношу его к губам. — Я верю тебе, когда ты говоришь, что не спала с ним, но что бы ни случилось… Я не думаю, что ты даже сама поняла. Ты уверена, что знаешь, что делаешь?
— Я же говорила тебе, — шепчу я, понизив голос. С нами в ресторане едят и другие студенты, но все они Плебеи. Мы в относительной безопасности, но я не сомневаюсь, что любой подслушанный разговор дойдёт до Харпер. — Он просто… кончил. — Миранда морщит нос и смотрит на меня с ужасом.
— Пожалуйста, перестань это говорить. Это так чертовски мерзко. Это мой брат. Мой близнец. Я не хочу слышать о его… фу. Просто нет. — Она вздыхает и садится прямо, замирая, когда открывается дверь и… входит Зак. О, фантастика. Он сразу замечает меня и направляется прямиком к нашему столику. Было бы неправильно, если бы я просто встала и побежала?
Он садится рядом со мной, и воцаряется неловкое молчание.
— Мы можем побыть немного наедине? — спрашивает Зак, и Миранда закатывает глаза.
— Да, конечно. Детка, найди меня позже, и мы все посмотрим «РуПола» в комнате Эндрю, хорошо? — я киваю, и она уходит. Я уставилась на свой салат, ожидая, когда Зак заговорит.
— Ты злишься на меня? — спрашивает он, и моя голова дёргается вверх и по сторонам. Мои брови хмурятся, и я настолько сбита с толку, что не совсем знаю, что сказать.
— А ты на меня не злишься? — спрашиваю я, и он вздыхает, стискивая челюсти и отводя взгляд. — Я… была с Кридом, и…
— Я уже говорил тебе, мы не можем быть вместе. Я, блядь, не заслуживаю тебя, Марни. С моей стороны было неправильно так реагировать. Я знаю, что у нас нет будущего. — Моё сердце замирает, и мне хочется кричать. У нас могло бы быть будущее, идиот! Сражайся за меня. Но в то же время я чувствую себя изменщицей, которая не заслуживает Зака. Я чувствую себя как моя мама.
— Я изменила тебе, — выдыхаю я, и он поворачивается ко мне лицом с широко раскрытыми глазами.
— Изменила? Ты не можешь изменять тому, с кем ты не вместе. — Он смотрит на меня с такой тоской, что моё сердце начинает бешено колотиться, и я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Ситуация становится только хуже, когда в комнату заходят парни-Идолы и замечают нас там, в углу.
Ноздри Тристана раздуваются при виде Зака, Крид немедленно направляется ко мне, а Зейд мило машет рукой.
Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт.
Я вскакиваю со стула, сердце бешено колотится, когда Крид кладёт руки по обе стороны от меня и прижимает к стене.
— Избегание меня не принесёт тебе ничего хорошего, — говорит он, и мне кажется, что я на минуту забываю своё собственное имя.
— Я не избегала тебя, — шепчу я, гадая, как много он рассказал Тристану и Зейду. Честно говоря, двое других выглядят немного растерянными. —Я просто… У меня много дел, ясно?
Крид прищуривается, глядя на меня, а затем смотрит на Зака, как на мусор.
— Почему бы тебе не исчезнуть, чтобы мы с Марни могли поговорить?
— Мы с Марни разговаривали, так как насчёт того, чтобы это ты отъебался? — рычит Зак. Тристан делает вид, что ему насрать, и направляется прямиком к столику Идолов. В конце концов, он помолвлен, и я делаю мысленную пометку надавить на него сильнее. Апрель уже подходит к концу, а чего я добилась за этот месяц, кроме того, что… провела время в джакузи с Кридом?
Положив ладонь на грудь Крида, я отталкиваю его на шаг назад и отодвигаюсь от двух парней. Зейд внимательно наблюдает за мной, засовывая испачканные чернилами пальцы в передние карманы. Он явно заинтересован в том, что происходит между нами.
— Что, чёрт возьми, происходит? — спрашивает он, когда Крид и Зак смотрят друг на друга так, словно вот-вот подерутся. Как будто мой день недостаточно дерьмовый, Виндзор выбирает именно этот момент, чтобы войти. Он подходит прямо ко мне, хватает меня за руку и одаривает других парней одной из своих фантастических улыбок.
— Ты не возражаешь если я позаимствую Марни на минутку? Обязанности наставника и всё такое. — Он тащит меня прочь, и я вздыхаю с облегчением, как только выхожу из комнаты, наклоняясь и кладя ладони на колени для поддержки. Виндзор поглаживает мою спину нежными круговыми движениями. — Ну, ну, всё хорошо. Я знаю, каково это — жонглировать несколькими подружками одновременно. Я узнаю панику на твоём лице.
— Не сравнивай меня с собой, — шепчу я, заставляя себя встать. — У меня нет нескольких бойфрендов. Я просто… противопоставляю свои собственные интересы… другим вещам. — Виндзор долго смотрит на меня озорными карими глазами.
— Другим вещам? — застенчиво спрашивает он, и я чувствую, как правда вертится у меня на языке. Я не уверена, что именно в нём заставляет меня хотеть выложить всё начистоту. Честно говоря, это приводит в бешенство. — Ты имеешь в виду что-то вроде таинственной мести, о которой ты не хочешь говорить?
— Послушай, я… — я смотрю на Виндзора, и меня переполняют такие эмоции, что хочется задохнуться. — Мне нужно уговорить Идолов пойти со мной на выпускной. — Это всё, что я должна сказать, и тут у него в голове что-то щёлкает. Я вижу это в ту же секунду, как это происходит. — Они поспорили, что смогут заставить меня влюбиться, так что… — в тот момент из моих уст это звучит довольно неубедительно.
— Понятно, — протягивает Виндзор, постукивая себя по подбородку, как будто все кусочки мозаики складываются воедино. — Ты бросаешься на этих идиотов чтобы выиграть пари? — я киваю, и мне становится стыдно. Я больше не чувствую себя крутой задирой, жаждущей мести. Я чувствую себя Марни Рид, девушкой, которая вляпалась по уши. На самом деле мне нравится Зак. И мне нравится Крид. Мне также нравится Зейд. И Тристан. Они пытались защитить меня от девочек весь год; теперь я это вижу. Это не делает их поведение правильным, но это заставляет меня хотеть знать больше. Больше о них, об их чувствах, больше о том, что могло бы произойти, если бы я проводила с ними больше времени.
— Мне нужно заставить их влюбиться… — я начинаю, и задача кажется мне настолько монументальной, что я даже не знаю, с чего начать. У меня мало времени, и на кону будущее моего отца.
— О, любовь моя, — говорит Виндзор со смешком. Он откидывает свои рыжие волосы со лба. — Помнишь, как я впервые подумал, что ты трахалась с ними? — я осторожно киваю, и подтверждаю. — Я думал, что это то, что я почувствовал, но ошибался.
— Верно, потому что я никогда… ни с кем из них не спала. — «Я только заставила Крида кончить в джакузи», — думаю я, и мне хочется задохнуться, а потом исчезнуть в дыре в земле. — И что с того?
— Ты уже выиграла, глупая шалунишка, — говорит Виндзор, качая головой. — Если ты попросишь, они пойдут с тобой на вечеринку. Это так чертовски очевидно, что практически написано на их лбах. — Я таращусь на него, разинув рот, но он кажется таким чертовски уверенным в этом, что трудно не… волноваться и чувствовать удовлетворение одновременно.
— Они меня не любят, — говорю я, и Виндзор пожимает плечами, эполеты на его пиджаке сминаются от этого движения.
— Ты им достаточно нравишься, что они придут. Просто спроси, Марни. Возьми их, сокруши, выиграй своё пари, а затем выясни, действительно ли прощение — это то, в чём ты заинтересована. — Он на мгновение хмурится. — Хотя я с нетерпением ждал возможности съесть их живьём. Однако ты позволишь мне помочь с остальными твоими друзьями Голубой Крови, не так ли?
Я киваю, но молчу, потому что не знаю, что сказать.
Виндзор ухмыляется, обнимает меня за плечи и уводит прочь от этого беспорядка.
— Пойдём, принесу тебе чего-нибудь выпить: тебе явно не помешало бы. — Я следую за ним, хотя у меня нет никакого намерения употреблять алкоголь. Думаю, мне не стоило беспокоиться: как только мы добираемся до его комнаты в общежитии, Виндзор заваривает мне чашку чая с молоком и двумя кусочками сахара. И он прав: после того, как я выпиваю его, всё кажется мне намного яснее.
Это прекрасный баланс, позволяющий поддерживать все мои отношения. И я имею в виду не только те, что с парнями, с Мирандой, Эндрю и Лиззи тоже. В конце года академическая нагрузка очень велика, и я обнаруживаю, что провожу большую часть своего времени, просто пытаясь не отставать от своих занятий, не говоря уже о дружбе и моих… других затруднениях.
Крид — первый, кого я спрашиваю, входя прямо в его квартиру после того, как Миранда открывает дверь, и останавливаясь рядом с ним, пока он разваливается на диване. Моё лицо ярко-красное, но ко мне вернулась часть моей уверенности. Что бы ни случилось с парнями позже, сейчас они должны усвоить урок. Я отведу их на вечеринку и посмотрю, как они отреагируют. В конце концов, я пережила это. Они тоже смогут.
— Пойдёшь на выпускной в качестве моей пары? — спрашиваю я, и Крид лениво поднимает на меня взгляд. Он настолько великолепен, что трудно поверить в то, что на самом деле произошло между нами. — Я имею в виду вечеринку в Ройял Пойнт. Пойдём со мной, официально.
— Харпер это не понравится, — отвечает Крид, и в итоге я хмурюсь. Его брови удивлённо приподнимаются.
— Меня не волнует, что понравится Харпер. Я ей не принадлежу. А ты принадлежишь ей? — на этот раз насмехается Крид. Он проводит языком по нижней губе, а затем резко кивает.
— Тогда ладно. — Он делает паузу. — Наденешь моё платье?
Я мгновение обдумываю это, а затем пожимаю плечами.
Я сделала выбор один раз, и мне это не понравилось. Это своего рода противоположный сценарий, но я всё равно не буду выбирать. Либо все трое парней-Идолов пойдут со мной, либо вообще никто.
На следующий день я обязательно разыскиваю Тристана, пока он отдельно от Харпер, он стоит, прислонившись к своему шкафчику одним плечом и закрыв глаза. Он, кажется, удивлён, увидев меня, когда наконец открывает их.
— Чего ты хочешь? — спрашивает он, как будто мы не тусовались целую неделю в Париже и не целовались в столовой. Я вернула ему его драгоценности, как он и просил. Он едва сказал мне «спасибо». Я начинаю задаваться вопросом, не было ли ошибкой последовать совету Виндзора. Я чувствую, что Тристан и близко не готов сказать «да». Он выглядит так неприступно великолепно, что я не знаю, что делать.
— Ты… ты помолвлен с Харпер? — спрашиваю я, и его лоб хмурится, а рот кривится в хмурой гримасе. — Даже после того, как она пыталась утопить меня?
— Я тебе это объяснял, — говорит он, но в его голосе слышится дрожь, которая напоминает мне о загнанном животном, отчаянно ищущем выхода. — Мой отец не допустит этого.
— Она тебе вообще нравится? — спрашиваю я, а он просто смотрит на меня сверху-вниз своим холодным серебристым взглядом.
— Она перестала мне нравиться, когда я узнал, что она избила тебя. — Это всё, что он говорит, и слова достаточно холодны, но смысл, стоящий за ними, заставляет моё сердце трепетать.
— Тогда, ты можешь оказать мне услугу? — моё сердце сейчас колотится так быстро, что я чувствую его в своих ладонях.
— Какую? — только это одно слово. Тристан, похоже, сейчас тоже на взводе.
— Будь моей парой на вечеринке в доме у озера в Роял Поинт. — Он вздыхает и проводит ладонью по лицу, как будто внезапно устал. Я подхожу вперёд и хватаю его за ворот академического пиджака, и он замирает, как будто ему дали пощёчину. — Я тебе нравлюсь, Тристан? — спрашиваю я и понимаю, что задаю так много вопросов этим единственным предложением. Я спрашиваю его, сожалеет ли он, готов ли он внести раскол в Голубую Кровь, может ли он доказать мне, что он знает, что поступки девочек были неправильными. В бассейне, за кулисами на концерте они зашли слишком далеко. Слишком, слишком, слишком далеко.
Он наклоняется и берёт мои руки в свои, тепло его кожи ошеломляет меня. Его аромат мяты и корицы окружает нас, и он наклоняется, дыша мне в волосы. Но он не целует меня, не так, как я бы этого хотела. Его руки сжимают мои чуть сильнее, прежде чем он мягко отстраняет их. Лёгкая гримаса недовольства появляется на его губах, но я почти уверена, что это предназначено не мне.
— Я пойду с тобой на вечеринку, — говорит он, его голос такой мягкий, что кажется шёлковым, — но после этого… больше ничего. Марни, ты не можешь оставаться здесь, и я не могу быть твоим. — Тристан отталкивает меня и быстро поворачивается, двигаясь по коридору так быстро, что к тому времени, как я решаю, что хочу пойти за ним, он уже исчез. Даже когда я выглядываю из-за угла, его нигде нет.
У меня сводит желудок, и я не могу решить, было ли это победой… или поражением.
Зейд — последний из Идолов, которого я ищу. Может быть, потому, что я чувствую, что между нами действительно что-то было, и его предательство ранит сильнее всего? Я не знаю. По какой-то причине он отдалился от меня даже больше, чем Тристан. смс помогают, но всякий раз, когда я обращаюсь к нему лично, он, кажется, находит причину сбежать.
Мы в середине долгого текстового общения, когда я нахожу его загорающим на улице на столе для пикника. «Бу», — это последнее, что я отправляю, прежде чем ткнуть его в плечо и заставить подпрыгнуть.
— Ты избегаешь меня, — говорю я вслух, и он садится, скрещивая ноги и поднимая на меня свою проколотую бровь.
— Эм, нет? Я просто сижу здесь, — говорит он, одаривая меня дерзкой, глупой улыбочкой, которая на сто процентов фальшивая. — Если бы я избегал, Черити, ты бы знала, потому что увидела бы, как моя упругая задница мчится по полю. — Он ухмыляется, когда я забираюсь на стол, чтобы сесть рядом с ним.
— Трофей всё ещё у тебя? — спрашиваю я, и, клянусь, он давится собственной слюной. Он пытается скрыть это движение, доставая сигарету и зажигалку и оглядываясь по сторонам, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь из персонала, прежде чем начать курить.
— Может быть, а что? — тихо отвечает он, и я чувствую это, пропасть между нами снова увеличивается.
— Не мог бы ты привезти его в Роял Поинт? — спрашиваю я, и он смотрит на меня, как на сумасшедшую. — Для меня это было бы катарсисом. — Я смотрю на него из-под водопада золотисто-розовых волос. — Будь моей парой на вечеринке.
Зейд усмехается.
— Почему ты хочешь пойти со мной? Черити, ты действительно жаждешь наказаний? — я смотрю на него, кладу руку ему на колено, а затем наклоняюсь вперёд, как будто собираюсь поцеловать его. Удивительно, но он отталкивает меня назад. — Нет. Нет, я этого делать не буду.
— Почему нет? — спрашиваю я и чувствую, как все эти ужасные эмоции бурлят внутри меня. Зейд вздыхает и отводит взгляд, куря сигарету, его волосы цвета морской волны взъерошены ветром. Через мгновение он стряхивает пепел с сигареты о край стола, и горящие угольки осыпаются на сиденье скамьи внизу.
— Потому что я тебя не понимаю. Мы… обращались с тобой как с дерьмом. А потом ты вернулась, расфуфыренная и готовая убивать. Потом девочки… — Зейд просто замолкает и вздыхает, на мгновение закрывая глаза. Когда он открывает их, то смотрит прямо на меня. — Весь этот год будет потрачен впустую, если ты пойдёшь со мной на эту вечеринку.
— Это не так. Это твой шанс извиниться, если ты вообще сожалеешь.
Зейд замирает и протягивает руку, чтобы провести пальцами по волосам. Моя юбка задирается вверх по бёдрам, когда я усаживаюсь поудобнее, и он сразу замечает это, с интересом разглядывая мои подвязки и чулки. Мой палец дотягивается до края эмблемы Подготовительной Академии Бёрберри, которая вшита в карман его куртки.
— Девочки жаждали твоей крови ещё до зимнего бала в прошлом году, ты ведь это знаешь, верно? — Зейд смотрит на меня, и суровая правда написана на его лице. Моя рука перемещается от его кармана к татуировке, которую я вижу у него на груди. Когда я запускаю пальцы ему под рубашку, чтобы коснуться кожи, он не останавливает меня. Вместо этого он протягивает руку и прижимает мою к себе. — Я не могу просто так отменить всё, что произошло. Вот что означало бы пойти с тобой на эту вечеринку.
— Это значило бы для меня многое, вот что это могло бы значить, — говорю я ему, и наши взгляды встречаются. Он неуверенно обнимает меня за талию и притягивает к себе на колени. Мне так приятно снова сидеть с ним, что на мгновение я просто закрываю глаза и расслабляюсь.
— Тебе нечего делать с таким идиотом, как я, — произносит он, и теперь я слышу это в его голосе, вину, густую и тяжёлую, которая давит на него. — Это волчье логово, Марни, и тебе не следует здесь находиться.
— И всё же я здесь, — говорю я, думая о татуировке у себя на бедре. — Пойдём со мной на вечеринку, Зейд.
Через мгновение он вздыхает и кладёт подбородок мне на макушку.
— Прекрасно, но, чёрт возьми, это глупо, — ворчит он, слегка бубня себе под нос. — Ты блять убиваешь себя, Марин, чёрт возьми.
Самое страшное в его заявлении то, что… он почти прав.
Глава 22
Академическая битва в конце года чуть не убивает меня. Я так устала, что едва могу держать глаза открытыми, а мои результаты по тестам так пугающе близки к результатам Тристана, что всё сводится всего к нескольким заданиям. А именно, тот плохой балл за эссе и контрольную, который он заработал сам, пытаясь поиздеваться надо мной. Если бы он этого не сделал, то, возможно, победил бы.
— Поздравляю, Марни! — Миранда подбадривает меня, обвивая руками мою шею и прижимая к себе. Эндрю держит в руках воздушные шарики и шоколад, в то время как у Зака ящик пива и поздравительная открытка, а Виндзор крутит на ладони только что приготовленную пиццу, которую он прихватил с вечеринки по случаю окончания года в столовой. На самом деле никто не тусуется на вечеринках с пиццей: студенты просто берут еду и убегают. Персонал даже не возражает. Да и почему бы им это делать? Сегодня последний день экзаменов, а завтра официальный последний учебный день и выпускной бал.
Однако никого из нас там не будет, потому что мы все будем в четырёх часах езды на озере Тахо и в Роял Поит, домике на побережье и гостевом доме. Раньше он принадлежал основателю академии Лукасу Бёрберри, но был подарена фонду школы после его смерти. Он стоит более семидесяти пяти миллионов долларов, и в там находится огромный причал, который стал пристанищем для сверхбогатых. У большинства студентов Бёрберри есть родители, которые держат там лодки и яхты.
Мои друзья набиваются ко мне в общежитие, и мы раздаём пиццу, пиво и газировку, пока на заднем плане идёт фильм, который никто не смотрит. Смутно мне интересно, где сейчас находятся Идолы. Девочки немного отступили после того, как чуть не утопили меня, но я не думаю, что это из милосердия или потому, что они плохо себя чувствуют. О нет, я представляю, что для меня всё вот-вот станет намного хуже.
Виндзор лежит на кровати, положив голову мне на колени, и я чувствую странное покалывание по всему телу. Я знаю, что он просто от природы кокетливый и открыто выражающий свои эмоции, и последнее, что мне нужно, — это беспокоиться о другом парне, но в принце есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя странно внутри. По странному хорошо.
Зак наблюдает за нами, но он ничего не сказал с того дня в столовой. Часть меня надеется, что он просто выжидает своего часа и ждёт окончания выпускного, чтобы сделать шаг. Другая часть меня не уверена, хочет ли она этого. Потому что… а как насчёт Крида или Зейда? Тристан… сам по себе является отдельным источником беспокойства. Он мне интересен, и был интересен некоторое время, но я не хотела этого признавать, потому что, во-первых, он полный грёбаный мудак. И, во-вторых, я не могу решить, жениться ли он на Харпер, чтобы порадовать свою семью, или сбежит в закат с Лиззи Уолтон.
В любом случае, мне там места не остаётся.
Я отбрасываю эти мысли в сторону и пытаюсь наслаждаться собой — и своей победой над Тристаном, потому что, да ладно, насколько это здорово? В конце концов, мы все засыпаем, и я просыпаюсь несколько часов спустя в объятиях Эндрю, Миранды и Зака. Виндзора нигде не видно, но, когда я встаю, чтобы сходить в ванную, я замечаю, что дверь в мою комнату приоткрыта, и решаю посмотреть, нет ли его снаружи.
Он стоит, наблюдая за восходом солнца. Я сажусь рядом с ним, и мы просто зависаем там некоторое время в тишине.
— Ты знаешь, — говорит он, оглядываясь на меня. Я немного дрожу на холодном утреннем воздухе, поэтому он придвигается ближе и сажает меня к себе на колени. От этого движения у меня в животе возникает ощущение, что я катаюсь на американских горках. — Думаю, мне действительно могло бы здесь понравиться. Обычно я остаюсь в школе столько, сколько мне требуется, чтобы познакомиться со всеми девочками, а потом делаю всё, что нужно, чтобы меня выгнали.
— По-моему, звучит довольно одиноко, — говорю я ему, и он пожимает плечами. Сейчас я чувствую его запах, похожий на запах нарциссов, с оттенками чёрного дерева и голубого кедра. Я не уверена, одеколон это или просто его естественный аромат. В любом случае, у меня от него порхают бабочки в животе.
— Я вернусь сюда в следующем году, — повторяет он, и я улыбаюсь. — Я имею в виду, по крайней мере, на короткое время.
— Я была бы рада, — говорю я, и мы продолжаем любоваться восходом солнца.
Позже я узнаю, действительно ли Идолы придут на вечеринку… или подставят меня. Здесь на кону всё моё будущее, на кону здоровье моего отца, и это просто слишком — доверять парням, которые уже предали меня.
— Виндзор, — начинаю я, и он кивает в знак согласия. — Я не хочу предполагать, что сегодня вечером всё пойдет плохо…
— Но, если они это сделают, прыгнуть в бассейн и сделать искусственное дыхание рот в рот? — спрашивает он, и я ухмыляюсь.
— Да, пожалуйста.
— Так вот, — заявляет он, прежде чем поставить меня на ноги и поднять вместе с собой, — сейчас это была метафора.
Академия предоставляет машины, которые доставляют студентов на озеро, но теперь, когда год закончился, запреты сняты, все просто хотят вернуть свои машины. Эндрю такой чертовски милый и снова позволяет мне водить его «Ламбо», хотя я почти уверена, что уже более чем справедливо воспользовалась его одолжением.
Он едет сзади с Виндзором, в то время как Миранда сидит на пассажирском сиденье; Зак берёт свою собственную машину, а Идолы — которые всё ещё без машин — едут с кем-то из других Голубокровных.
— Почему ты не водишь какую-нибудь шикарную спортивную машину? — спрашивает Миранда, оборачиваясь, чтобы посмотреть на принца. — Ты практически прославился тем, что покупаешь, а затем разрушаешь лучшее из лучшего. — Виндзор ухмыляется, но, когда я смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть его отражение, по его лицу пробегает странная тень.
— Наверное, просто слишком ленив, чтобы водить машину, — растягивает он слова, но у меня такое чувство, что это не вся правда. Однако сегодня не тот день, чтобы давить на него. У меня и так достаточно дерьма, с которым нужно разобраться.
Поездка приятная, лёгкая и в некотором роде забавная, потому что по лесу пробирается длинная вереница роскошных автомобилей, изготовленных из стали, кожи и резины стоимостью в миллионы долларов.
Мы все паркуемся на гравийной стоянке перед коттеджем и несём наши сумки в главный дом. Там тоже есть пляжный домик, но второкурсникам не разрешается в нём останавливаться. Это привилегия третьего курса. Как ни странно, здесь также есть стеклянная коробка, похожая на лифт, называемый фуникулёром, который идёт от главного дома до самого пляжа. Это что-то вроде медленно движущихся американских горок с закрытым вагоном, и всё это на собственной миниатюрной железной дороге. Честно говоря, у меня просто дух захватывает, когда я вижу, как люди садятся в него и быстро спускаются к берегу. Но больше, похоже, никто не впечатлён, поэтому я стараюсь сохранять хладнокровие. Крестьянские проблемы, да?
Первую половину дня персонал слоняется без дела, а Зак, Виндзор, Эндрю, Миранда и я развлекаем себя играми — извините, без ставок — и закусками. Как только наступает ночь, Клуб Бесконечность вступает во владение, и персонал таинственным образом исчезает.
Очевидно, что у этого чёртова клуба тоже есть свои связи в административном офисе академии Бёрберри.
Харпер и её подруги исчезают, чтобы переодеться, и я начинаю потеть, когда парней-Идолов нигде не видно. Они сели в машину, это точно, но с тех пор я их не видела.
— Расслабься, — шепчет Зак, пока Виндзор изучает моё лицо. Миранда и Эндрю тоже пошли в свои комнаты переодеваться, так что у нас есть минутка, чтобы свободно поговорить. — Они будут здесь.
— Лучше бы так и было, — бормочу я, и мы с Виндзором обмениваемся взглядами. Пока я отвлекаюсь, убирая карточную игру, он исчезает, как всегда, но я говорю себе не волноваться. Он был там, у бассейна, когда я нуждалась в нём, и он обещал, что будет здесь сегодня вечером. Что бы ни нужно было сделать, Виндзор Йорк это сделает.
Когда Харпер и её свита спускаются по лестнице в сверкающих платьях, с пышными причёсками и макияжем, я пользуюсь этой возможностью, чтобы переодеться в свой собственный наряд: корсет из розового золота и короткую пышную юбку в тон моим волосам. В сочетании с чёрными туфлями на каблуках это чертовски милый наряд. Я потратила на него гораздо больше, чем следовало, но я хотела выглядеть соответствующим образом.
Я хотела выглядеть победителем.
Возвращаясь в огромную открытую комнату домика рядом с балконом, я нахожу ожидающую меня Харпер Дюпон. Площадь главного дома составляет более шестнадцати тысяч квадратных футов, так что заблудиться довольно легко. Может быть, она думает, что я сбегу и попытаюсь уклониться от нашего пари?
— И что? — спрашивает она, когда мои каблуки стучат по полу, и я подхожу, чтобы встать перед ней, держа клатч как щит перед своим телом. — Где они? — мои глаза обшаривают комнату и находят Зака в углу, скрестившего руки на груди, прислонившегося к стене, чтобы наблюдать и ждать. Миранда и Эндрю находятся на заднем дворике, сидят вокруг одного из очагов с напитками в руках. Они не знают о пари, поэтому совершенно не подозревают о напряжении, нарастающем прямо за раздвижными стеклянными дверями.
Остальные Голубокровные развалились на диванах и стульях в комнате, наблюдая за мной. Они напоминают мне клан вампиров или что-то в этом роде, красивые, но опасные. Элегантные снаружи, внутри — кровососущие демоны. Мои глаза сужаются, когда Харпер начинает расхаживать вокруг меня.
Из динамиков начинает литься музыка, и зал заполняется огромной толпой. Есть второкурсники, третьекурсники и четвертокурсники, все вперемешку. Не имеет значения: все они знают, где будет разворачиваться драма и главное действие, и это там, где находятся Идолы и их Ближайшее окружение.
Проходят минуты, и я сижу в ожидании. Проходит почти час, и я начинаю беспокоиться. Я пишу парням, но не получаю ответов, а Харпер начинает терять терпение.
— У тебя есть время до четверти после полуночи, — огрызается она, кладя руки на подлокотники кресла и наклоняясь так близко, что я чувствую её фирменный аромат персика и ванили. Мой желудок переворачивается от тошноты, Зак подходит и встаёт рядом со мной. — Отвали, Брукс. Это дела клуба, ты ни хрена не можешь сделать. — Он рычит на неё, но не двигается со своего места, окружая меня, как телохранитель.
К этому моменту Миранда и Эндрю поняли, что что-то происходит.
— Что ты сделала?! — Миранда огрызается на меня, когда я рассказываю ей, и я съёживаюсь. — Я имею в виду, что это наполовину блестяще, а наполовину совершенно безумно. — Она достаёт свой телефон и начинает взрывать телефон Крида. — Нет никаких причин, по которым он не должен быть здесь, — бормочет она, резко выдыхая. — Он бы не сделал ничего подобного.
К этому моменту новость о пари распространяется со скоростью лесного пожара. Все знают. И они все смеются надо мной.
Идолы появляются только через полтора часа после того, как началась вечеринка.
Я вскакиваю со стула, когда они втроём входят, всё ещё одетые в школьную форму.
Зейд первым замечает меня и направляется прямо ко мне.
— Возникли проблемы с машиной, — говорит он, а затем хмурится, когда Грег Ван Хорн входит следом за ним. Он насвистывает и крутит ключи на пальце, и именно тогда я начинаю задаваться вопросом, должны ли были ребята вообще сюда попасть. Харпер выглядит взбешённой. — Позволь мне уточнить: проблемы с машиной и телефоном. Кто-то украл наши грёбаные телефоны.
— Должно быть, это снова была шутка старшеклассников, тебе так не кажется, Харпер? — спрашивает Тристан, подходя и становясь прямо перед ней. — Что, чёрт возьми, всё это значит? Очевидно, ты не хотела, чтобы мы появлялись здесь сегодня вечером. — Она пожимает плечами, как будто не понимает, о чём он говорит.
Я оглядываюсь на Крида, когда он подходит и встаёт рядом со мной, его взгляд обводит переполненный зал и нетерпеливо блестящие глаза как Голубокровных, так и Плебеев.
— Марни? — протягивает он, и от его беззаботного голоса у меня по спине пробегают мурашки.
Харпер решает взять инициативу в свои руки, подходя и становясь так близко ко мне, что ткань наших платьев сливается воедино.
— Итак, Марни, с кем из этих парней ты встречаешься сегодня вечером? — я перевожу взгляд с одного парня на другого, а затем смотрю ей прямо в глаза.
— Всеми тремя, — отвечаю я, когда Тристан поворачивается, чтобы посмотреть на нас, прищурив глаза, прежде чем взглянуть на Крида, а затем на Зейда. И тут я замечаю сумку Зейда, стоящую у двери… и прислонённый к ней дурацкий прошлогодний трофей. Подойдя, чтобы поднять его, я поворачиваюсь лицом к внезапно воцарившейся тишине в комнате.
— Ну? — спрашивает Харпер, многозначительно глядя на Тристана. Она протягивает руку со своим обручальным кольцом и покачивает им, чтобы все видели. — Тристан? Это правда? Ты с этой девушкой? Я имею в виду, она поспорила, что так оно и будет. Вы все трое. Она поспорила, что могла бы заставить тебя влюбиться в неё. Так скажи мне: ей это удалось?
Сжимая трофей, я чувствую, как учащённо бьётся моё сердце, когда парни-Идолы обмениваются взглядами. Тут нет крутых видеороликов, банок с краской или трусиков, которые можно выбросить, но, по крайней мере, они здесь. По крайней мере, я сделала это. То есть, если они решат сказать правду. Одна ложь от одного из парней может потопить меня прямо сейчас.
— Это правда, — произносит Зейд, раздувая ноздри. Он встаёт со своего места на стуле и обращается к присутствующим. — Я здесь как её кавалер.
— Я тоже, — протягивает Крид, наблюдая, как я сжимаю этот трофей, с определённым одобрением в его голубых глазах. Миранда издаёт писклявый звук, привлекая внимание своего брата. Они обмениваются одним из тех безмолвных взглядов близнецов, и я резко выдыхаю.
Я подумала… что Идолы будут в ярости.
Зейд и Крид, по крайней мере, кажутся совсем не такими.
— Я больше не причиню ей боли, — говорит Зейд, его голос такой громкий, что эхо разносится по похожей на пещеру комнате. Бекки таращится на него, разинув рот, но ему, похоже, насрать. — Извини, но я вышел из игры. Я больше не буду этого делать. Отдай трофей Марни и оставь её, чёрт возьми, в покое.
Харпер сжимает челюсти, когда поворачивается к Тристану.
— Я твоя невеста, — осторожно говорит она, подходя к нему вплотную и берясь за лацканы его шерстяного пальто. — И у меня Уильям на быстром наборе. Так скажи мне, Тристан, ты сегодня здесь со мной… или с ней? — лидер Голубокровных переводит взгляд с Харпер на меня, его серые глаза горят.
— Ты же знаешь, я никогда не был верным парнем, — рассеянно размышляет Тристан, засовывая руки в карманы. — Ну ни с кем, кроме Лиззи. — Он смотрит мимо Харпер прямо на меня. — Я тоже здесь с Марни. Так что, на какую бы глупость ты с ней ни поставила, сдавайся. Ты проиграла.
Медленная непринуждённая улыбка появляется на лице Крида, когда он подходит ко мне, и Эндрю отчаянно пытается убраться с его пути. Миранда всё ещё стоит разинув рот, а Зак хмурится. Что касается меня, то я просто обнимаю трофей и пытаюсь понять, сон ли это. Всё получается хорошо, даже слишком хорошо. Единственное, что… Идолов, похоже, не волнует, что я пытаюсь им отомстить. Как будто для них это вообще не имеет значения. Или… может быть, это действительно имеет значение, но не такое, как я ожидала?
— Ты издеваешься? — Харпер усмехается, оглядываясь на Бекки и Илеану, прежде чем повернуться ко мне. — Какого хрена ты натворила? У тебя что, волшебная долбаная вагина или что-то в этом роде? — толпа ропщет, и я хмурюсь.
— Занималась я с ними сексом или нет, не имеет значения, — огрызаюсь я, цепляясь за трофей и чувствуя себя так, словно за пять минут постарела на десять лет. — Они здесь, со мной, и все тут. Ты должна позаботиться о моём отце в медицинском центре твоей семьи. И извини, я не буду пресмыкаться у твоих ног, чтобы ты могла снять это на видео и выложить на YouTube. — По толпе пробегает рябь, и я вижу, как голубые глаза Крида расширяются.
— Ты… заключила пари на лечение твоего отца? — мягко спрашивает он, и я киваю.
— Итак, ты начала лечить этого человека, пригрозила прекратить это делать, а затем каким-то образом загнала Марни в угол, заключив пари, которое, как ты думала, ты не сможешь проиграть? — уточняет Зейд, и его голос звучит раздражённо, в нём слышится лёгкое рычание рок-звезды. — Господи, Харпер, ты ещё больше облажалась, чем все мы.
— Я не загоняла её в угол: она сама пришла ко мне, — задыхается Харпер, поворачиваясь к Тристану. — Всё, что я пыталась сделать, это избавиться от неё. Это то, что мы пытались сделать всё это время.
— Я, пожалуй, выпью, — мягко говорит Тристан, полностью игнорируя свою невесту. — Тебе содовой, Марни?
— Да, пожалуйста, — шепчу я, и толпа расступается, когда Тристан поворачивается и направляется к столику с напитками. Они расчищают ему путь, чтобы он мог вернуться и передать мне стакан со звенящими кубиками льда.
— Это… — Харпер начинает, но толпа уже двинулась дальше. Ставки в Клубе Бесконечности делаются постоянно. Они видели, как выбрали победителя, и теперь они смирились с этим. Единственный человек, который всё ещё одержим, — это Харпер Дюпон. — Это она пригласила всех вас троих. Она думает, что вы в не
ё влюблены.
— Может быть, так оно и есть? Кто ты такая, чёрт возьми, чтобы судить? — рявкает Зейд, поднимаясь на ноги. Он возвышается над Харпер, и я испытываю небольшой прилив удовольствия, когда она отступает. — Марни победила, правила Клуба Бесконечности. А теперь двигайся дальше и смирись с этим. — Он толкает её назад, тыча пальцем в плечо, и она издаёт один из своих фирменных визгов, прежде чем повернуться и потопать прочь.
Какое-то мгновение я просто стою там, дрожа. А потом я беру свой напиток, свой трофей и свои эмоции, мчусь к себе в комнату и хлопаю дверью.
Миранда, Зак и Эндрю проверяют меня, но мне просто нужно немного времени, чтобы всё обдумать. Я не могу решить, расстроена ли я из-за того, что ребята не были эмоционально разбиты так, как я… или испытываю облегчение. И затем… Я чувствую себя такой потерянной, как будто понятия не имею, что теперь делать.
После того, как у меня появилось немного времени на раздумья, я роюсь в своих сумках в поисках спортивных штанов, внезапно отчаянно желая переодеться из этого вызывающего зуд платья, и понимаю, что оставила ещё одну сумку в машине. Осторожно, избегая толпы, я выскальзываю через заднюю дверь и прохожу мимо беседки, где Харпер и её дружки пьют и громко жалуются на меня.
К чёрту их.
Я направляюсь к «Ламборгини», открываю её и беру свою сумку.
Когда я оборачиваюсь, Джон Ганнибал, Грегори Ван Хорн и Харпер Дюпон ждут меня вместе с большинством других Голубокровных на буксире.
— Хватайте её, — говорит Харпер, и я даже не успеваю закричать, как Грег зажимает мне рот рукой и прижимает меня к своей груди.
«Ни за что, черт возьми», — думаю я, пока они тащат меня через стоянку, я размахиваю руками, лягаюсь и цепляюсь за руку Грега. Когда Джон и этот новый парень, Бен, подходят и хватают меня за ноги, я понимаю, что у меня серьёзные, очень серьёзные неприятности.
Они несут меня вокруг дома, к фуникулеру, затаскивают нас всех внутрь и нажимают кнопку, которая доставит нас на пляж. При любых других обстоятельствах я бы с удовольствием прокатилась на этой штуке. На данный же момент я в ужасе.
Мы выходим на пляж и сразу же направляемся к причалу, грузимся на одну из лодок и отправляемся по озеру. Десятки других студентов уже там, веселятся на разных лодках. Харпер выбирает место прямо посреди озера Тахо и просит Сая бросить якорь.
Сейчас мы на верхней палубе, и там нет ничего, кроме нескольких фонарей и нескольких белых мерцающих огоньков, которые разгоняют темноту.
Харпер смотрит на меня, а затем улыбается.
— Я думаю… мы должны начать вечер с того, что посмотрим, на что действительно способна наша Работяжка, — начинает она, кивая подбородком в сторону Грега. Его смех тревожный и мрачный, когда он и другие парни толкают меня на палубу и прижимают к полу, широко расставив мои ноги.
Вот тогда до меня по-настоящему доходит, что происходит.
Они собираются изнасиловать меня.
Я пытаюсь закричать, но едва могу дышать из-за руки Грега. Сразу же срабатывают мои инстинкты бегства и борьбы, и я начинаю молотить руками. Но когда у парней возникают проблемы с тем, чтобы удержать меня, на меня просто набрасываются ещё нескольких Голубокровных, пока меня не удерживают в заложниках шесть человек.
Джон передаёт Мэйлин мою ногу, а затем придвигается, как будто собирается опуститься на колени между моих ног.
Именно тогда я слышу урчание маленького двигателя и скрип лестницы, прежде чем Зак Брукс появляется над краем. Он, не колеблясь, бросается на Джона, застав другого парня врасплох. Завязывается драка, и даже несмотря на то, что Джон, Грег и Бен нападают на него одновременно, Зак стоит на своём.
Теперь, когда меня удерживает меньше людей, я сопротивляюсь ещё яростнее, отталкивая Мэйлин и пиная ногой один из керосиновых фонарей. Он ломается, а затем переваливается через край, оставляя огненный след вдоль разлитого масла. Языки пламени начинают лизать борт лодки, и в быстрой последовательности загораются и другие фонари.
Голубокровные, удерживающие меня, тащат меня к трапу и фактически сбрасывают на нижнюю палубу. Я с ворчанием ударяюсь, как раз перед тем, как Илеана хватает меня за волосы, а несколько других девушек хватают меня за руки и ноги. Несмотря на то, что я брыкаюсь и кричу, а языки пламени лижут борт лодки, никто этого не замечает и не заботится об этом. Озеро огромное, на пляже много костров, орущие подростки и из стереосистем доносится музыка. Я всего лишь капля в море.
Ещё одна маленькая яхта причалила к той, на которой мы находимся, и девушки тащат меня к ней.
Меня снова поднимают на верхнюю палубу и сажают в кресло, верёвки обмотаны вокруг моих запястий и лодыжек.
Харпер тяжело дышит и переводит взгляд с меня на другую лодку, где Зак всё ещё размахивает кулаками.
— Держи её здесь, пока не придут все остальные, — рявкает Харпер на Бекки, и я предполагаю, что у неё, должно быть, есть друзья-Плебеи на подходе, учитывая, что здесь почти все Голубокровные, кроме Майрона Тэлбота. — Я покончу с этой девушкой; это дерьмо закончится сегодня вечером.
Харпер стремительно подбегает ко мне, и я плюю в неё. Её ладонь быстро поднимается и бьёт меня по лицу.
— Да что с тобой не так?! — кричу я в ответ, но, как я уже сказала, я почти уверена, что она социопатка, или психопатка, или кто там ещё, чёрт возьми. Сегодня вечером я обыграла её в её же собственной игре. Ей это не понравилось. Ни капельки.
— Сломайте ей пальцы. — Харпер отдаёт этот приказ своим дружкам, а затем наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо. — Ты никогда, и я имею в виду, вообще никогда больше не будешь играть на своей арфе. Как тебе такое, маленькая сучка?
— А как ты относишься к тому, что я засунул тебе ботинок в задницу? — спрашивает Зейд, появляясь на верхней ступеньке лестницы. Из уголка его рта тычет кровь, но в остальном он выглядит нормально. За ним следуют Тристан, Крид и Миранда.
Харпер насмехается над ними, пока Зейд развязывает меня и тянет наверх, оттаскивая нас на противоположную сторону лодки, чтобы Тристан и Крид могли помочь создать вокруг меня живой щит. Остальные Голубокровные поднимаются по трапу, создавая пропасть в центре яхты. Зак поднимается последним и оказывается в ловушке позади них на противоположной стороне.
По воде пляшут языки пламени.
Как это произошло, я понятия не имею. Только что мы боролись на лодке Харпер, а в следующую секунду фонарь был опрокинут, и керосин разлился повсюду. Как он оказался на поверхности озера, я не знаю.
Моё сердце бешено колотится, когда я прижимаю руки к груди, как будто это драгоценные камни. Я чуть не утратила способность играть музыку на арфе… навсегда. Это, и они… Я не могу думать о том, что меня чуть не изнасиловали. Не прямо сейчас. Девушки-Идолы переступили черту не один и не два раза, а теперь уже трижды. Парни правы: они действительно хотят меня убить. Клуб Бесконечности вполне может стать причиной моей смерти.
Челюсть Тристана крепко сжата, его руки с побелевшими костяшками сжаты в кулаки. Он смотрит на Харпер таким взглядом, который напугал бы меня до чёртиков, будь он направлен на меня. Она кажется невозмутимой, когда переводит на меня свои голубые глаза, ненадолго останавливаясь, чтобы убедиться, что у неё всё ещё приличная свита, прежде чем снова наброситься на меня.
— Что бы ты ни думала сделать прямо сейчас, — говорит Тристан, его голос ровный, как чистый коньяк, — не смей. — Это слово срывается у него с языка, гнев ощутимо читается в точёных чертах его красивого лица. «Они спасли меня», — думаю я, переводя взгляд с Тристана на окровавленную губу Зейда и на Крида, обнимающего Миранду. Бедняга Зак всё ещё застрял на противоположной стороне лодки, за стеной вражеской Голубой Крови.
— Если ты сделаешь это, — начинает Харпер, двигаясь вперёд, и её короткие каштановые волосы — любезно предоставленные Виндзором Йорком — развеваются на ветру. Не рой яму другому. Отступая на шаг, я в конце концов натыкаюсь на Зейда. Одна из его рук обнимает меня, и меня внезапно переполняют эмоции. Как будто с каждым вдохом я колеблюсь между возбуждением и ужасом. «Пожалуйста, не прикасайся ко мне; прикасайся ко мне ещё; отойди от меня; целуй меня, пока я не увижу звёзды». — Тогда ты отказываешься от контроля над академией. Вы все Плебеи.
Эбигейл Фаннинг и Валентина Питт окружают Харпер, когда она движется к нам, стул с всё ещё прикреплёнными верёвками стоит между их группой и нашей. Когда я смотрю мимо Харпер на Зака, я вижу, что он истекает кровью после драки.
— Если ты думаешь, что мы так легко сдадимся, — протягивает Крид, глядя на меня и заставляя всё моё тело загораться чувствами. Он тоже дрожит, но пытается скрыть это, откидывая с лица прядь своих ангельских волос. Не будет ли сейчас неподходящим моментом думать о том джакузи? Да, наверное. — Тогда ты явно недостаточно внимательна. Мы уничтожим тебя.
Рот Харпер остр, как лезвие, а её глаза сверкают яростью и ненавистью. Ей не нравится проигрывать — особенно такому человеку, как я. К её чести, ей удалось привлечь на свою сторону большую часть Голубой Крови. Об остальных мы не узнаем, пока не доберёмся до берега. Что у неё действительно есть, так это трио мальчиков — Грег, Джон и Бен — которые, скорее всего, станут её версией Идолов.
— Значит, ты разрушишь величайшее собрание Голубокровных в истории Бёрберри ради какой-то простолюдинки? Мы — будущие правители мира. Люди живут и умирают в зависимости от решений, которые принимают наши семьи. Я твоя невеста, Тристан. — Харпер начинает двигаться вперёд, но затем останавливается, когда скрипит лестница, объявляя о новом посетителе нашего маленького званого вечера.
Виндзор Йорк, моё секретное оружие и потрясающий новый друг, появляется с ухмылкой.
— Ну, чёрт возьми. — Он переваливается через край, а затем встаёт, прежде чем провести ладонями по переду своей формы. Его карие глаза окидывают сцену одним махом. — Похоже, я немного опоздал на вечеринку.
Без колебаний он подходит, встаёт перед Зейдом и протягивает мне руку. Впечатляет, как пламя от горящей лодки окрашивает его рыжие волосы в малиновый цвет. Зейд тянет меня назад, когда я протягиваю руку к Виндзору, и принц приподнимает бровь, прежде чем вздохнуть.
— Да, сильно опоздал, придурок. — Зейд зол, но не на меня и даже не на Виндзора, а на всю ситуацию в целом. Несмотря на то, что я ценю это чувство, я высвобождаюсь из его хватки и принимаю собственную решительную стойку. Несмотря на то, что здесь мои друзья, и я ценю их, я не могу полностью доверять никому, кроме себя. — Если бы мы не добрались сюда вовремя… — голос Зейда затихает, но он должен знать, что Виндзор определённо на нашей стороне. Он просто помогал другими способами. Это всё, что я знаю.
Принц бросает на Харпер и её друзей скептический взгляд.
— Я сломал мотор на лодке твоих друзей. Я не думаю, что они появятся сегодня вечером. — Лицо Харпер приобретает почти такой же красный оттенок, как волосы Виндзор. Она в ярости. — И я не опаздываю. — Он драматично закатывает глаза и подмигивает, я бы ответила тем же, если бы не была так потрясена. — Я видел, как Зак поднимался сюда, а эти идиоты тащились за ним. — Он указывает на мальчиков-Идолов, и Тристан рычит на него. — Моё время было с пользой потрачено в другом месте. О! — как будто это только что пришло ему в голову, Виндзор щёлкает пальцами и задирает ворот своей рубашки.
Там есть татуировка, татуировка бесконечности.
Вся лодка замолкает.
— Я сопротивлялся Клубу долгое, очень долгое время, но Марни нужен кто-то внутри, кто прикрывал бы её спину, так что… я здесь! — Виндзор поднимает руки для выразительности, как настоящий шоумен. — О, и я ужасный, порочный грёбаный придурок. У меня нет трастового фонда или родителей, дышащих мне в затылок и контролирующих мой кошелёк: у меня есть девять миллиардов личных активов, с которыми можно поиграть. — Виндзор замолкает, подперев голову рукой. — Ну, я полагаю, двенадцать миллиардов в долларах США.
— Ты думаешь, что можешь угрожать мне? — Харпер фыркает от смеха. — Какой-то десятый принц из страны, о которой никто даже не знает?
— Англия? — спрашивает Виндзор, и в его голосе слышится ирония. — Ты ведь знаешь, откуда пришли пилигримы, верно?
Харпер поворачивается к Тристану, отчаянно желая добиться успеха хоть с кем-нибудь. Очевидно, что Виндзор не заинтересован в её играх. Парень танцует в такт своему собственному барабану, это уж точно.
— Последний шанс, Тристан. — Харпер абсолютно серьёзна, но Тристан просто ухмыляется ей.
— Ты пожалеешь, что вообще встретила меня, — отвечает он стальным голосом. Зак обходит стаю Голубокровных и встаёт рядом со мной. Меня тошнит, когда я вижу, как кровь стекает по его лицу; ему срочно нужно наложить несколько швов. Его тёмные глаза встречаются с моими, и я вздрагиваю. Я в долгу перед ним за то, что он взял на себя Грега, Джона и Бена. Трое на одного, очень впечатляюще.
— Считай, что ты добился своего, — огрызается Харпер, швыряя дорогое кольцо своему бывшему жениху. Тристан без проблем ловит его, а затем поворачивается ко мне.
— Поехали. У меня есть одна из папиных яхт. — Тристан подходит и встаёт рядом со мной, обхватывая ладонями моё лицо, в то время как другие парни напрягаются. Ну, за исключением Виндзора: он просто смеётся, и звук эхом разносится по озеру. Затем король Бёрберри проводит большим пальцем по моей нижней губе, прежде чем усмехнуться принцу. Я использую этот момент, чтобы отдалиться от него, отдалив заодно и своё сердце на некоторое расстояние, чтобы мой мозг мог ясно мыслить.
Миранда смотрит на меня, и мне трудно понять, почему она выглядит наполовину испуганной, наполовину ревнивой. Ревнивой к кому? Не из-за меня ведь, верно? Она подходит и встаёт рядом со мной, отстраняясь от Крида, а затем шепчет мне на ухо.
— Который из них? — она окидывает парней сдержанным, оценивающим взглядом, в то время как Харпер и её дружки медленно покидают лодку. Здесь больше ничего нельзя сделать. В следующем году… будет война.
Я ничего не говорю, потому что меня отвлекает Тристан, встающий прямо перед лицом Виндзора.
— Ты, проваливай домой, в Англию и объебись; ты нам здесь не нужен.
— А кому это, собственно, нам? — спрашивает принц, глядя на меня сверкающими карими глазами. Он приподнимает бровь, когда Тристан переводит взгляд с нас на него и хмурится. Он поправляет своё шерстяное пальто и снова обращает свой свирепый взгляд на Виндзора. — Насколько я могу судить, Марни очень нуждается во мне.
— И почему же? — требует Тристан, с вызовом вздёргивая подбородок. Я не уверена, что смогу когда-нибудь по-настоящему доверять ему или что он когда-нибудь действительно станет моим, но… по крайней мере, он могущественный союзник против Харпер Дюпон.
— Потому что мы встречаемся, — невинно отвечает Виндзор. Я не уверена, пытается ли он выиграть для меня время, дать мне уйти или… действительно ли он хотел бы встречаться со мной. Мне придётся побеспокоиться об этом позже. Однако никто из парней, кажется, не особенно этому рад.
Тристан просто смотрит на меня своими штормово-серыми глазами, а затем поворачивается, чтобы направиться к трапу лодки. Но Харпер всё ещё стоит там и ждёт. Она встречается с ним взглядом, в котором горит вызов, а затем поворачивается ко мне.
— Наслаждайся летом, Марни. Оно будет последним. — Харпер поворачивается и исчезает внизу по трапу, как раз перед тем, как мы слышим, как с ворчанием заводится мотор лодки.
— Она только что угрожала моей жизни? — я задыхаюсь, но почему меня это удивляет? Это было бы не в первый раз.
Ну, чёрт возьми… Учёба закончилась, лето началось, и утром мы все должны были отправиться домой. Я вернусь в Круз-Бей к своему отцу, а парни отправятся… куда бы они ни отправились.
На данный момент всё стоит на паузе.
Наступит сентябрь, и все перчатки будут сброшены. По крайней мере, так я думаю в тот момент.
— Давай, Марни, у меня тоже есть лодка, — говорит Миранда, хватая меня за руку и уводя подальше от парней. Я игнорирую их всех, проходя мимо и спускаясь по лестнице, но они всё равно следуют за мной.
Второй год в Подготовительной Академии Бёрберри был чертовски трудным.
Третий год станет грёбаным кошмаром.
Эпилог
Когда я впервые возвращаюсь домой после выпускного, я падаю на кровать в своей новой комнате, арфа, подаренная мне Заком, стоит у противоположной стены. Я закрываю глаза и проваливаюсь в отключку на добрых двенадцать часов. Когда я просыпаюсь позже с сухостью во рту и отчаянной потребностью в воде, я решаю, что действительно буду скучать по вагону поезда. Я горжусь папой за то, что он нашёл для нас этот дом, и даже при его скромности он в четыре раза больше и в десять раз красивее трейлерного парка.
Но всё же… иногда перемены даются с трудом, даже если они хорошие. Нужно время, чтобы приспособиться. И вообще, я могу жить только в одном месте: я должна выбрать.
Пробираясь на кухню, я щурюсь от яркого солнечного света и роюсь в шкафчиках в поисках стакана для воды. Все они пусты, поэтому я перехожу к коробкам, бросая на пол комочки коричневой упаковочной бумаги. Как только я нахожу чашку, я наполняю её, выпиваю всю, снова наполняю. И тогда я, наконец, проверяю свой телефон, просматривая текстовое сообщение от папы, сообщающее мне, что он будет дома позже вечером.
Прошлая ночь была чертовски безумной, не говоря уже об её опасности. Ужасающей. Я качаю головой, потому что не готова думать о том, что могло произойти. Вместо этого я сосредотачиваюсь на позитиве. Позже, я уверена, у меня будет настоящий срыв, когда эмоции захлестнут меня.
Я сделала это. Я обманула парней. Я выиграла пари.
И всё же… они всё равно остались со мной.
Слава богу, у меня есть лето, чтобы разобраться во всём этом, думаю я как раз перед тем, как раздаётся звонок в дверь.
Босиком и в мятом вечернем платье я подхожу, чтобы открыть его, ожидая, что лето будет без парней.
Когда я открываю её, на моём крыльце стоит не один парень: их пятеро.
Тристан, Зейд, Крид, Зак и Виндзор.
— Мы не смогли договориться о том, кому следует прийти и поговорить с тобой, — начинает Тристан, оглядываясь на остальных четверых. — Поэтому, к сожалению, мы все, блядь, пришли.
— Поговорить о чём? — спрашиваю я, возвращаясь в пустую пещеру нашей новой гостиной. Ладно, я говорю «пещера», но на самом деле это довольно маленькая комната. Просто она намного больше, чем вагон поезда. Видеть, как она заполнена пятью великолепными парнями — один из которых принц, другой рок-звезда, все они богаты как грех, — это немного ошеломляет.
Парни определённо не двигаются как единое целое. На самом деле, между ними существует ощутимое напряжение, которое заставляет меня неловко ёрзать, расплёскивая воду по полу.
— Мы хотели пригласить тебя, — говорит Зак, прищурив глаза, когда Виндзор сразу замечает старую семейную фотографию, на которой изображена моя мама, берёт её в руки и рассматривает в своей обычной манере.
— Куда? — эхом отзываюсь я, чувствуя, что я единственная, кто понял всю иронию.
— Собирай вещи, — говорит Зейд с усмешкой, и я чувствую странную боль в груди.
Я сделала это, я выполнила свою задачу и отомстила ребятам. Что теперь происходит?
— Собирать вещи… для чего? — ну вот, я продолжаю отвечать вопросами, потягивая воду и пытаясь сориентироваться в том факте, что в моей гостиной находятся пятеро самых сексуальных парней на свете.
— Мы везём тебя в Хэмптонс, — растягивает слова Крид, устраиваясь на нашем старом потрёпанном диване. Я несколько раз моргаю, чтобы осознать это утверждение, а затем смотрю на свой телефон, когда он жужжит. Миранда пишет мне смс в исступлении, наполовину от волнения, наполовину от ярости из-за того, что её близнец приехал сюда без неё.
— Хэмптонс, — медленно произношу я, и на этот раз это не вопрос.
Хэмптонс — популярное место летнего общения для представителей Голубой Крови из академии. Нет, вообще для любой Голубой Крови, живущей в Америке. Лиззи будет там со своими друзьями из Подготовительной Академии Ковентри. Виндзор, по-видимому, тоже будет там, привнеся немного английского очарования в пляж.
— Хэмптонс, — повторяет он, нахлобучивая мне на голову одну из летних соломенных шляп моего отца. — Собирайтесь, миледи, и будьте готовы. Харпер жаждет крови — и не только твоей. В любом случае, этот берег будет залит багрянцем. Давайте просто убедимся, что она не станет нашей, хорошо?
Я таращусь на него, когда он убегает вслед за Зейдом, они вдвоём исследуют мой дом, как будто они здесь хозяева.
Что касается меня, то я всё ещё стою там в коротком розово-золотом платье с красным пластиковым стаканчиком, полным воды и позвякивающими кубиками льда, и размышляю о своей судьбе.
Месть порочно сладка, но прощение — это добродетель.
Как жаль, что я никогда не была святой.