— Что я сделал? — Я вынужден хорошенько подумать, а потом меня осеняет. О, он говорит о Селене. — Это ничего не значило, Джекс. Все это было частью плана.
— А во второй раз? Когда ты схватил ее, будто она твоя?
Я кладу руки на бедра, понимая, к чему весь этот детский спектакль. Ему не понравилось, как я коснулся до «его» женщины. В свою защиту скажу, что она не его.
— Я думаю, что ты это преувеличиваешь.
Он с минуту качает головой.
— Преувеличиваю? Ужасно забавно слышать это от тебя, придурок. Буквально на днях утром ты заставил меня поменяться местами, когда Оливия положила на меня ноги.
— И что? По крайней мере, все знают, что она моя. По крайней мере, я даю ей понять, что она принадлежит мне. Ты не можешь претендовать на то, чего на самом деле не хочешь, в ту минуту, когда к этому прикасается кто-то другой. Сколько тебе, семь?
Он отступает назад, его лицо искажает гримаса ярости.
— Знаешь, чего я хочу? Я хочу ударить тебя.
Я ухмыляюсь. В этом разница между нами. Он угрожает, я выполняю. Если бы он целовал Оливию, я бы уничтожил его еще в «Арии».
— Сделай это, если тебе от этого станет лучше, но тебе хочется надеяться, что ты сможешь опередить меня.
С тяжелым выдохом Джексон проводит футболкой по лицу, стирая пот.
— Зачем ты нашел меня? — Его тон ровный и спокойный. Я наслаждаюсь моментом, потому что в ту секунду, когда я расскажу ему об Оливии, он сойдет с ума. — У меня такое чувство, что не для того, чтобы спасти меня от самого себя.
Я пожимаю плечами.
— Ты знаешь, что я позволяю тебе самому разбираться со своим дерьмом. Это слишком сложно для меня.
Он усмехается, делая еще один шаг назад, но не спуская с меня своих уставших и напряженных глаз.
— Оливия беременна. — Как я и ожидал, атмосфера снова становится напряженной. — Я стану отцом, Джекс.
Яркое солнце над головой освещает его кожу, заставляя ее казаться очень бледной и даже зеленой между бесчисленными татуировками.
— Так вот почему ты пришел сюда? Чтобы сообщить свои «хорошие» новости, пока я тону в гребаных проблемах?
Черт возьми. Я поднимаю руку и зажимаю переносицу. С пьяным Джексоном не поспоришь. Неважно, что я ему скажу, он свалит все на меня, втягивая меня в свои проблемы и обвиняя во всем.
— Почему мое счастье так сильно бесит тебя? — спрашиваю я. К черту ходить вокруг да около.
— Почему? — повторяет он, крича. — Да ладно, Сет, ты сам это сказал. У тебя есть все, чего хотел я, а не ты. Я хотел бойцовской карьеры, хорошую жену, большой дом, семью… Я хотел семью.
Он спотыкается, делая еще один шаг назад, и я делаю шаг вперед, но он замахивается на меня руками, предупреждая. Когда Джекс выпрямляется, то начинает расхаживать взад-вперед.
— У тебя все еще может появиться.
— Я не такой, как ты! — огрызается он. Я смотрю на его сморщенное лицо и темные глаза. — Я не могу драться публично. Когда я дерусь, это напоминает мне об Амелии, и я не могу сломаться перед тысячами людей. Я чертовски уверен, что у меня не может быть таких отношений, как у тебя, потому что я в жопе. Я облажался, для меня нет спасения! — Я смотрю, как он подходит к «Лаки» и приваливается к грязной стене, поверженный. — Я застряну здесь. — Он жестом указывает на бар. — Буду драться в нелегальных заведениях и встречаться со случайными девушками. Умру в одиночестве. Никто не может любить меня так, как Оливия любит тебя. Я не заслуживаю такой любви.
Я переступаю на левую ногу.
— Селена люб…
— Селене нравится то, что я с ней делаю. — Он несколько раз проводит зубами по нижней губе, прежде чем снова заговорить: — Она хочет изменить меня… Но даже я знаю, что если ты глубоко влюблен в кого-то, то любишь его таким, какой он есть, а не таким, каким он мог бы быть.
Простое решение.
— Тогда оставь Селену и найди кого-нибудь другого.
Плечи Джексона опускаются, и он оседает, неестественно изгибаясь в позвоночнике.
— Я не могу оставить ее…
— Из чувства морального долга?
— Из желания! — Он выпрямляет спину и расправляет плечи. — Из одержимости и похоти. Я прилип к ней как граната, привязанная к бедру. Я не могу заставить себя уйти, даже если бы попытался.
— Потому что ты любишь ее.
Он качает головой, и его черты лица смягчаются.
— Потому что мне нравится то, что она делает со мной… Потому что мне нравится страсть, которую она пробуждает во мне. Другие видят огонь в моих глазах и боятся его, но не она, нет. — Его губы дергаются, и он опускает взгляд на свои ботинки. — Она видит огонь и хочет поиграть с ним.
Звучит как любовь. Он влюблен. Этот идиот влюблен, но отказывается это увидеть.
— Может быть, пришло время перестать фокусироваться на том, чего ты заслуживаешь, и сосредоточиться больше на том, что у тебя есть, — говорю я… И не уверен, для него это или для меня.
Я не знаю, как долго стою там, молча наблюдая за ним, но после первых десяти минут становится ясно, что наш разговор окончен. Несмотря ни на что, я остаюсь еще немного, чтобы показать ему, что я здесь ради него. Это меньшее, что я могу сделать, учитывая, что именно из-за меня он теряет контроль. Когда солнце становится слишком ярким, я ухожу.
— Ты собираешься прекратить драться, не так ли? — кричит Джексон, заставляя меня остановиться и обернуться. Это звучит не как вопрос… Скорее как утверждение типа «я уверен в этом».
Я киваю, щурясь от солнца.
— Да.
Я дал Оливии обещания, которые должен сдержать, которые хочу сдержать. Я давал себе обещания. Я собираюсь стать таким родителем, каким никогда не был мой отец. Мой дом будет наполненным счастьем и теплом. Он не будет холодным и тусклым.
Джексон не сводит глаз со своих ботинок.
— Поздравляю, чувак, — бормочет он.
Я позволяю одной стороне своих губ растянуться в полуулыбке и отворачиваюсь. Это лучшее, чего я могу от него добиться, и я приму это.
Быстро иду к своей машине и сажусь в нее. После того, как поворачиваю ключ в замке зажигания, останавливаюсь. Если бой с Доном будет моим последним боем, то я должен его выиграть. Я не брошу после проигрыша… Моя гордость не позволит мне. Если я собираюсь победить, мне нужно сохранять ясную голову… А это значит, что я должен воздержаться от рассказа Оливии о том, что произошло сегодня в казино «Ария». Я запускаю пальцы в волосы. Не хочу, чтобы чувство вины давило на меня, если она уйдет. Я знаю, что это неправильно, и знаю, что это несправедливо. Мне не нравится что-то скрывать от нее, но как только это закончится, я проведу остаток своей жизни, заглаживая вину перед ней, обращаясь с ней как с королевой, как обещал ее отцу и ее брату.
Клянусь.
Глава 11
Оливия
Я засыпаю, положив голову на колени Дэррила, но мне ничего не снится. Он пришел сказать, что Сет скоро вернется, от чего я в восторге. Я знала, что это произойдет… Сета Марка можно назвать кем угодно, но он не лжец. Сет сказал, что позаботится обо мне. Он обещал, что у нас все будет хорошо, и теперь он вернется, чтобы выполнить это обещание.
Я заснула, пока Дэррил рассказывал мне истории о подростковом периоде жизни Сета. Эти истории заставили меня улыбнуться. Он был маленьким нарушителем спокойствия. Однажды Сета арестовали за то, что он бегал голышом по церкви во время воскресной утренней проповеди. Оказывается, люди не оценили его богоподобную фигуру так, как я. «Непристойное обнажение» — вот как назвал это Дэррил, заставив меня захихикать. Все, что делает Сет — неприлично, и хотя это Дэррил рассказывает мне о беззаботной юности мужа, но я не верю в это. Для меня Сет всегда был суровым и немного напряженным. Конечно, он тоже может быть чрезмерно самоуверенным и игривым, но по большей части Сет серьезный парень. Я не могу представить его бегающим голышом ради развлечения или катающимся на скейтборде или серфе, как в других рассказах Дэррила. Я вижу в нем большого парня с огромными руками… Может быть, рождение ребенка раскроет внутреннего юного Сета?
Внезапная невесомость одолевает меня, и я просыпаюсь от дремоты. Вглядываюсь сквозь едва приоткрытые глаза и вижу сильную челюсть, затемненную пятичасовой щетиной, и полные соблазнительные губы. Я смотрю на них пару секунд, пытаясь сориентироваться, и только когда встречаюсь с великолепными карими глазами, то понимаю, что мой муж наконец-то вернулся ко мне. Его медовые глаза вспыхивают, и глубоко внутри них я вижу его сожаление.
— О, мне так жаль…
Я обнимаю Сета за шею и прижимаюсь своими губами к его губам, крепко целуя его и отчаянно желая, чтобы мы слились вместе и никогда не расставались, как тесто для лепки, когда смешиваешь цвета. Он может извиняться сколько угодно, но для меня это не имеет значения. Мы все принимаем опрометчивые решения, мы все убегаем, когда злимся или боимся, и это нормально. Иногда не извинения значат больше всего… Иногда возвращения достаточно, чтобы все исправить.
Вдалеке я слышу, как закрывается входная дверь. Дэррил ушел, оставив нас с Сетом одних. Мой муж отстраняется, осторожно изучая мое лицо.
— Ты не злишься на меня?
Я беру его лицо в ладони и провожу пальцами по волосам, просто чтобы убедиться, что он реален, а я все еще не сплю. Чтобы убедиться, что он здесь, со мной.
— Нет, больше нет.
Я сжимаю его волосы между пальцами и тянусь к его губам. Я хочу чувствовать его рядом с собой, внутри себя. Я хочу, чтобы между нами не было ничего, кроме горячего воздуха и долгих жаждущих взглядов. Мы обмениваемся поцелуями, когда поднимаемся вверх по лестнице в спальню, прежде чем Сет опускает меня на нашу незаправленную кровать, прижимая свое твердое и тяжелое тело к моему. Я чувствую каждый его сантиметр, и грубая ткань джинсов мужа вызывает у меня мурашки на каждом участке обнаженной кожи ног. Его очевидное возбуждение тесно прижимается ко мне, когда он жадно целует меня. Я стону в губы Сета, когда грубые руки проникают под подол рубашки и хватают меня за голое бедро. Его рука задерживается там на несколько секунд, прежде чем Сет проводит пальцем по моему боку, заставляя вздрогнуть. А потом он останавливается. Он немного отстраняется от меня.
— Мы должны поговорить о том, что произошло.
В отчаянии я хватаюсь за край его рубашки и сжимаю ее в своих руках.
— Мы можем поговорить… Можем поговорить позже, я обещаю, — говорю ему, задыхаясь. — Но сейчас нужны прикосновения. Только прикоснись.
— Я многим тебе обязан… — признается он. — Я сделал и сказал сегодня несколько ужасных вещей… Вещей, за которые не уверен, что ты когда-нибудь меня простишь. Я готов объяснить тебе все прямо сейчас, О. Ты уверена, что хочешь подождать?
В выражении его лица мольба, как будто он просит меня не ждать, но он нужен мне сейчас. Он нужен мне больше, чем когда-либо… Мне нужно, чтобы он заставил меня почувствовать себя любимой, прежде чем все испортит. Да, я знаю, что он собирается сказать мне что-то, что все испортит. Дэррил предупредил меня. Не намеренно, но я узнаю предупреждение, когда услышу его. Дэррил пришел сюда и рассказал о поступке, который Сет совершил сегодня для MMAC. Он не сказал, что произошло, только то, что Сет расскажет мне. Это звучит где-то на задворках моего сознания, но я предпочитаю игнорировать внутренний голос, потому что доверяю мужу. Если он сочтет, что это стоит рассказать, он расскажет. Сет — не Блейд. Он не трус и не подлец. Сет прямолинеен… Если он сделал что-то не так, то признает это. Кроме того там была Селена. Если бы он сделал что-то, что, по ее мнению, могло причинить мне боль, она бы защитила меня. Она бы мне сказала… Как я рассказала ей о том, что делает Джексон, хотя она уже была в курсе.
После моего небольшого утвердительного кивка Сет больше не сдерживается, умудряясь раздеть нас обоих быстрее, чем когда-либо. Я становлюсь на колени на кровати, и Сет во всей своей обнаженной красе присоединяется ко мне. Он кладет руки мне на бедра и опускает рот к моей шее. Стон вырывается из моей груди, когда он целует мою ключицу, посасывая кожу. Внутри моя кровь кипит и нагревает тело, когда мой муж обхватывает грудь. Отпуская мою кожу, он приближается своим лицом прямо к моему и улыбается соблазнительной улыбкой. Улыбкой, которую я, кажется, не видела целую вечность.
— Я думал, что потерял тебя сегодня… — говорит он мне. — Думал, что мне придется нарушить несколько законов, чтобы вернуть тебя.
— Что ж, можешь повесить свою шляпу разбойника, ковбой, — говорю я. — Ты никогда меня не потеряешь.
— Мы можем зафиксировать это письменно?
Я ухмыляюсь.
— Как насчет того, чтобы я скрепила это поцелуем?
Я прижимаюсь губами к его губам и дрожу, когда Сет проводит рукой по моей коже. Его грубые пальцы скользят между нашими телами, прежде чем скользнуть между моих ног. В ту секунду, когда он касается меня, Сет стонет мне в рот, и низкий звук вызывает внезапную вспышку тепла, пробегающую по моему позвоночнику. У меня нет возможности подстроиться под ритм, прежде чем Сет подхватывает меня и разворачивает. Я задыхаюсь, когда он толкает меня на колени, а мне приходиться опереться на руки.
— Хочешь, я покажу тебе? — стонет он мне на ухо, взяв в руку мои волосы, а другой рукой поглаживая мою задницу. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя так, будто потерял тебя? — Его голос грубый, и я чувствую, как он прижимается к моей заднице, в то время как другая рука удерживает меня на месте.
— Да. — Я сглатываю, кивая. — Я хочу, чтобы ты это сделал.
Изо всех сил стараюсь не дать ему понять, как его желание и агрессивная сила делают меня влажной, но терплю неудачу, когда Сет проводит кончиком указательного пальца между моими половыми губами. Удивительные ощущения охватывают все мое тело, и я откидываюсь назад. Он пощипывает и сжимает мою кожу повсюду, как будто соскучился по каждому сантиметру за то короткое время отсутствия. Мне действительно нравится, как он ведет себя со мной. Никто не может делать это так, как Сет. Черт возьми, он делает мне лучше, чем я сама себе.
Сет двигает бедрами, прижимаясь к моей заднице и заставляя почувствовать его всего на своей спине. Ощущается хорошо. Как и всегда.
— Это то, чего ты хочешь, Оливия? — говорит мой муж хриплым голосом, от которого по коже бегут мурашки. Я стону, когда его рука хватает мой сосок и зажимает между пальцами, а сам Сет прижимается к моей спине. — Ты хочешь, чтобы я обращался с твоим телом так, будто не прикасался к нему целую вечность?
— О, Боже, да, — стону я тихим хриплым голосом, который едва похож на мой собственный. — Я хочу страсти. Я хочу тебя, Сет.
Мне нравится, когда он заставляет меня умолять его, потому что именно в такие моменты я могу показать, как отчаянно хочу, чтобы он был рядом. Теперь обе его руки гладят мою грудь. Кажется, что он исследует меня, используя только грудь, в течение нескольких минут, прежде чем его рот, наконец, захватывает мою шею и разрушает это ощущение. Пока он дразнит меня, прикасается и ласкает, все, о чем я могу думать — это о том, как хочу попробовать его на вкус. Когда потребность становится невыносимой, я останавливаю его руки, кладя свои сверху.
— Подожди, — выдыхаю я, мое дыхание вырывается быстро и стремительно.
Он останавливается и убирает от меня руки. Я стараюсь не дуться, когда его тепло покидает поверхность моей кожи, и напоминаю себе, что скоро Сет снова прикоснется ко мне. Во-первых, я должна доставить ему удовольствие. Я оборачиваюсь и полностью осматриваю его. Муж с прищуром смотрит на меня сверху вниз, пока я позволяю своим глазам пожирать его. Он выглядит фантастически, каждый его развитый сантиметр. Я беру его твердый, как камень, член в свою руку, скользя ладонью вверх и вниз несколько раз. Его глаза расширяются, когда он осознает мою задумку, а я наклоняюсь и облизываю самый кончик. Сет стонет, откидывая голову назад, и запускает свои пальцы в мои волосы. Он сжимает кулак и тянет волосы до тех пор, пока моя кожа головы не начинает гореть… И мне это нравится. Я посасываю головку губами, не сводя глаз с его обнаженного горла. Он тяжело сглатывает, отчего кадык вздрагивает, прежде чем снова повернуть голову в мою сторону. Наши глаза встречаются, и внутри меня взрывается фейерверк, когда я обвожу его языком, собирая преякулят. Мои движения намеренно неглубоки, я редко двигаю губами мимо его головки и знаю, что эта техника одновременно возбуждает и расстраивает его.
Он хорош на вкус. Сет всегда хорош на вкус. В моих волосах его пальцы снова и снова сжимаются и расслабляются. От этого моя кожа покрывается мурашками. Мне нравится вести себя с ним так, играя только с самым кончиком.
— Черт, О. Глубже, — командует он, но не продвигается дальше.
Я улыбаюсь. Сет не выносит, когда я слишком долго его дразню. Уступая, я беру член глубже в рот, двигая пальцами по нему ниже. Время от времени без предупреждения я резко беру его еще глубже, заставляя пальцы Сета напрягаться, рычание зарождаться в груди мужа, а кровать сотрясаться. Вот, где он мне нужен… Прямо здесь, со мной. Внутри меня. Мне все равно на сколько времени, лишь бы он был.
Ослабив хватку на моих волосах, он хватает меня за голову и отрывает от себя. Головка с хлопком выскальзывает из моих губ, когда он подталкивает меня вверх. Не говоря ни слова, Сет прижимает мои губы к своим и страстно целует, просовывая свой язык мне в рот. Он целует меня, пока у меня не перехватывает дыхание, пока не убеждается, что кровь отхлынула от моего лица, собираясь в опухших губах.
— Боже, Оливия, — тихо говорит он, двигаясь вниз, чтобы покрыть мое горло поцелуями и облизать. В конце концов моя спина выгибается, когда он опускает голову, беря мой невероятно твердый сосок в рот.
— У тебя самые красивые сиськи, которые я когда-либо видел, клянусь, — бормочет он с соском во рту. Пока Сет дразнит его кончиком языка, его рука движется ниже, и он медленно опускает меня на спину. Атласные простыни охлаждают мою пылающую кожу, создавая новое ощущение, которое проникает в меня от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног. Не проходит и секунды, как он раздвигает мои ноги и трет клитор, вызывая дрожь…
Наконец-то он прикасается ко мне там, где я больше всего в этом нуждаюсь. Его пальцы медленно поглаживают меня вверх и вниз, зажимая клитор между большим и указательным пальцами, прежде чем скользнуть прямо ко входу. Я выгибаюсь, поощряя его уже просто взять меня, черт возьми. Мне нужно, чтобы он это сделал. Мне нужно, чтобы он отправил меня через край безумия, чтобы я могла забыться на несколько минут. Несколько минут блаженства, которые может подарить только Сет — это то, чего я хочу. Медленно, но уверенно он вводит в меня палец. Я хватаюсь за простыню, сжимая ее в руках в попытке удержаться на месте. Не кончать. Ещё нет. Я хочу, чтобы это длилось вечно.
— Ты такая чертовски красивая здесь, внизу, детка, — говорит он, заставляя мои щеки вспыхнуть. — И мокрая. Такая чертовски мокрая. — Он добавляет еще один палец, и теперь я чувствую себя полной. Полной до такой степени, что готова взорваться. Я едва успеваю заметить второй палец, как его язык прижимается к моему клитору. Конечно же, мои бедра дергаются, сильнее прижимая меня к его рту, даже к зубам. Это приятно, он заставляет меня чувствовать себя хорошо. Я чувствую, как знакомое покалывание начинает пробиваться изнутри меня наружу, не прекращаясь, пока плотно не обвивается вокруг моего позвоночника и не распространяется по моим нервам. Когда я начинаю погружаться в бездну экстаза, Сет отрывает от меня свой рот и внезапно поднимает и толкает к изголовью кровати. Я хватаюсь за спинку, когда муж хватает меня за бедра и надавливает на поясницу, заставляя выставить задницу. Он гладит мою ягодицу своим твердым членом один, нет, два раза, прежде чем просовывает его мне между ног, покрывая моей влагой. Быстрым и сильным движением он полностью входит в меня, заставая врасплох. Мои пальцы впиваются в дерево, и я вскрикиваю от этого ощущения.
— Ты не кончишь, пока не будешь на моем члене, — резко шепчет он мне на ухо. Сет покусывает мочку, заставляя стонать и морщиться одновременно.
Еще одним быстрым движением он полностью выходит из меня, оставляя чувство опустошенности. Я опускаю голову на деревянную спинку кровати. Не могу долго терпеть его поддразнивания, не сейчас.
— Сет… Пожалуйста, — умоляю я.
— Я чуть не потерял тебя, детка, — говорит он, и я слышу улыбку в его голосе. — Я не хочу торопиться.
Он снова входит в меня, но на этот раз медленнее. Сантиметр за сантиметром Сет толкает член, заставляя мою голову кружиться, пока полностью не оказывается внутри. Мои губы дергаются, когда он удерживает себя внутри, нежно целуя мое плечо. Его тело так идеально повторяет мое, и он так идеально вписывается в меня, что это убеждает меня в том, что мы созданы друг для друга. Он мой, и я не буду делить его ни с кем… По крайней мере, еще девять месяцев. Я хватаю его руки и обхватываю ими свой живот и поднимаюсь к груди. Он перехватывает инициативу, грубо сжимая мою грудь.
— Это тело изменится… — шепчу я через плечо и прижимаюсь к его щеке. — Ты потеряешь это тело, Сет. Покажи мне, как сильно ты будешь скучать по нему.
Я снова кладу руки на спинку кровати, собираясь с духом и надеясь, что он последует моему совету. В следующие пять минут я хочу, чтобы он довел нас обоих до самого сильного оргазма, который мы когда-либо испытывали вместе. С мрачным смешком он сжимает мои бедра и сильно погружается в меня, почти лишая дыхания. Я громко выдыхаю его имя всякий раз, когда мои легкие набирают достаточно воздуха. Он достигает внутри меня точки, которая почти болезненна, но я не чувствую ничего, кроме его твердой длины, поднимающей меня выше, чем я когда-либо была.
— Ты хочешь жестко, Оливия? — спрашивает он таким мрачным тоном, что это почти насмешка.
Это чертовски возбуждает меня, и я толкаюсь задницей назад, заставляя Сета в кои-то веки застонать.
— Да, Сет. Трахни меня, — требую я, когда он кусает меня за плечо.
— Трахнуть тебя как?
Он толкается снова, но на этот раз медленнее. Я не могу этого вынести… Мне нужно больше! Мне нужна сила!
— Жестко. — Мой голос был едва слышен из-за моего стона. — Сильнее… Пожалуйста, сильнее.
Я толкаюсь назад, и Сет делает то же самое, встречая меня. Обе его руки впиваются в мои бедра, когда он перехватывает инициативу, притягивая меня к себе в такт своим толчкам. Он так сильно сжимает их, что я почти уверена, что утром останутся синяки, но мне все равно. Прямо сейчас все, о чем я забочусь — это чтобы меня хорошенько трахнул мужчина, которого, как думала, я потеряла. Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь нуждалась в его прикосновениях так сильно, как сейчас.
Без предупреждения он выходит из меня и грубо разворачивает, бросая на матрас. Его тело опускается на мое, но осторожно, чтобы не навалиться всем весом, и Сет устраивается у меня между ног. Он хватает меня за бедро и обвивает мою ногу вокруг своего бедра, прежде чем снова войти. Когда мои губы приоткрываются, я смотрю ему в лицо и вижу желание в его глазах. Желание, которое, я уверена, отражает мое собственное. Его глаза потемнели. Медовый оттенок исчез, и его взгляд впивается в мои глаза, пока Сет трахает меня. Его губы изгибаются в подобии ухмылки, прежде чем муж прижимается своим ртом к моему и целует так сильно, что у меня кружится голова. Я обхватываю ногами его талию, не желая позволять ему отодвинуться от меня. Вот оно. Я хочу кончить сейчас, когда его лицо будет всего в сантиметре от моего собственного. Эта новая поза позволила заполнить меня больше, чем когда-либо, позволила затронуть новые точки. Я вскрикиваю, когда Сет входит сильно, глубоко и под правильным углом. Внизу живота, ногах и кончиках пальцев я чувствую, как нарастает мой оргазм. Я хватаю Сета за плечи, за спину, за волосы, за все, что может заставить его быть глубже во мне. Тогда я чувствую это. Нечто, воспламеняющее мое тело, словно фейерверк. Я впиваюсь зубами в губу и стону, когда мой оргазм достигает максимальной точки и выплескивается через край, словно пробка, вылетающая от шампанского. Я вскрикиваю, не в силах удержать зубы на губе, когда меня бросает в волны оргазма. Мои ногти сильно впиваются в кожу плеч мужа, заставляя его зашипеть. Мой оргазм едва утихает, когда Сет с силой целует меня, а его собственный оргазм охватывает его. Он стонет и произносит мое имя мне в рот, в мои губы, когда я чувствую, как он кончает в меня. Через несколько минут наши движения замедляются, но не прекращаются полностью, когда каждый из нас спускается со своей вершины. Я лениво улыбаюсь Сету. Все, чего я хотела — это почувствовать его внутри себя… Чтобы забыть все проблемы этого утра. Говорят, секс не решает всего, но это чертовски хорошая отправная точка. Может быть, не было бы войн, если бы все получали регулярные и умопомрачительные оргазмы.
Быть с Сетом — это лучшее чувство в мире. Нет никаких внешних проблем. Есть только мы. Совсем одни, поглощенные страстью и необходимостью привести друг друга к грани хаоса. Именно в такие моменты я чувствую, что все в порядке. Идеально. Сет опускает голову мне на грудь и крепко обнимает меня.
— Оливия? — бормочет он, и его голос звучит чертовски усталым.
Я провожу рукой по его волосам сзади вверх и вниз, массируя кожу головы.
— Хм?
— Есть кое-что, что я должен тебе сказать… Что я сделал сегодня.
— В «Арии»?
Все его тело напрягается… И я не могу сказать, что это хороший знак.
— Да.
Наступает тишина, и я терпеливо жду, изо всех сил стараясь не предполагать худшего. Я продолжаю успокаивающе двигать пальцами, беззаботно вырисовывая узоры.
— Сколько дней осталось до боя?
Я хмурюсь, мысленно считая.
— Вроде пятнадцать?
Сет поднимает голову, глядя на меня своими удивительными глазами. На его лице чертово выражение невинности и мольбы, словно у щенка.
— Пятнадцать дней. Через пятнадцать дней расскажу, что я сделал.
— Пятнадцать дней? — Это звучит обиженно. Сет тоже замечает и быстро подносит руки к моему лицу, обхватывая мои щеки.
— Все в порядке, не волнуйся. То, что я сделал, не катастрофа. Поверь. Возможно, ты немного накрутишь, но обещаю, что все не так плохо, как ты, скорее всего, думаешь. Ты поймешь, как только я тебе объясню. Я знаю, что поймешь.
— Если ты так уверен, что я пойму, почему не можешь сказать мне сейчас?
Его взгляд скользит по моим губам, прежде чем снова остановиться на моих глазах. В этом быстром движении я вижу все. Это говорит мне больше, чем когда-либо могут сказать его слова…
— Потому что ты можешь потерять меня… — шепчу я, слезы жгут мне глаза. — Ты боишься, что можешь потерять меня? — Он кивает, целуя меня в подбородок.
— Дай мне шанс объяснить, что произошло. Через пятнадцать дней я все расскажу.
Мое горло сжимается, заставляя меня почувствовать боль, когда я выдавливаю следующие несколько слов:
— У тебя… У тебя был секс с кем-то?
Он вздрагивает, как будто сам вопрос причинил ему физическую боль.
— Нет, я бы никогда.
Я выдыхаю, хотя даже не думала, что задержала дыхание. Внезапно в мире снова все становится хорошо.
— Тогда я могу подождать пятнадцать дней.
Сет крепко целует меня, просовывая свой язык между моими губами и крадя мое дыхание. Я целую его в ответ, давая ему понять, что я здесь ради него. Навсегда.
Независимо от того, что он сделал, у него есть мое прощение. Для меня секс — это то же самое, что отдавать частички своей души. Каждый раз, когда вы занимаетесь сексом, ваш партнер забирает частичку вас и наоборот. Я верю, что у всех есть родственная душа, так что у вас есть возможность забрать эти кусочки обратно каждый раз, когда вы близки друг с другом. Пока Сет не отдал частичку себя никому другому, он мало что может сделать, чтобы потерять меня. Я прощу ему все, пока его член не вылезет из штанов… До тех пор, пока он не поделится своей душой — моей душой — ни с кем другим.
Главное, что он этого не сделал.
Глава 12
Сет
Утром я просыпаюсь от того, что Оливия перепрыгивает меня, заставляя матрас трястись, когда бежит в ванную, схватившись за живот и прикрывая рот. Этого недостаточно, чтобы разбудить меня, но я просыпаюсь в ту же секунду, как она захлопывает дверь ванной.
Проводя рукой по лицу, я переворачиваюсь и смотрю на часы. 8:00 утра. Видимо, я пропустил тренировку… Мы с Оливией допоздна засиделись за разговорами, потом занялись сексом, а после еще немного поговорили. Вчера я был так уверен, что она никогда больше не захочет меня видеть. Особенно после того, как я почти потребовал, чтобы она сделала аборт. Она простила меня… Сказала, что понимает мою реакцию, а потом оставила меня лежать, гадая, какой великий поступок я совершил в своей жизни, чтобы судьба подарила мне такую чертовски потрясающую девушку. Она даже согласилась подождать пятнадцать дней до окончания боя… Какая женщина охотно будет ждать пятнадцать дней, чтобы узнать секрет своего супруга? Сумасшедшая? Та, которая безумно влюблена и доверяет тебе, идиот.
Я качаю головой и откидываю простынь. Я едва слышу, как Оливия стонет, а затем сплевывает, прежде чем включается вода. Я приготовлю ей завтрак. Если ее будет тошнить в течение следующих двух недель, то самое меньшее, что я могу сделать, это покормить ее.
Протирая заспанные глаза, я, пошатываясь, переступаю через валяющуюся одежду и иду к двери. Открыв ее, я замираю, когда отчетливый запах свежевыжатого сока и яиц атакует мой нос. Закрываю за собой дверь, спускаюсь по лестнице и иду на кухню.
— Доброе утро, — приветствует Дэррил, поднимая стакан с апельсиновым соком.
Я смотрю на сцену, представшую передо мной: Джексон готовит бекон на сковороде, а Селена пропускает сельдерей через соковыжималку. Что, черт возьми, происходит?
— Э-э… доброе утро.
— Мы готовим завтрак, — говорит мне Селена, констатируя очевидное.
— Черт, — ругаюсь я, делая шаг к Дэррилу, который сидит на барном стуле у столешницы. — Я что забыл про чей-то День Рождения?
— Нет, это для… — Селена хмурит брови. — Это для… Я не знаю, для чего это нужно, но это была идея Джексона.
Я смотрю на Джексона, который смотрит на меня и быстро пожимает плечами.
— Ничего особенного, просто семейный завтрак.
Семейный завтрак… Мне нравится, как это звучит.
— Сет? Ты готовишь? — кричит Оливия с верхней части лестницы, заставляя Селену подпрыгнуть. Она бросает на меня вопросительный взгляд через плечо, который говорит: «Ты ей сказал?» Я на самом деле хочу, чтобы она перестала волноваться и смотреть на меня своими большими обеспокоенными глазами. Это не похоже на то, что у нас тайный роман. Это был поцелуй — хорошо, технически это было два поцелуя, — и с тех пор я об этом не вспоминал. Я качаю головой.
— Ты не сказал ей? — с гневом бормочет Дэррил себе под нос.
Селена включает соковыжималку, заглушая звук шагов спускающейся по лестнице Оливии.
— Нет. Я сказал ей, что расскажу после боя. Кстати, спасибо за небольшой вклад прошлой ночью.
— Тебе нужно… Доброе утро! — Дэррил приветствует Оливию через мое плечо, возвращая себе счастливое и жизнерадостное выражение лица. — Как себя чувствуешь?
— Нормально, — отвечает она, обнимая меня за голую талию и прижимаясь своим теплым лицом к моей спине. Она дважды целует меня, прежде чем отойти и скользнуть на барный стул.
— Больше никаких пищевых отравлений? — спрашивает Селена, выключая соковыжималку и наливая Оливии свежий сок.
Наступает неловкое молчание, и Оливия, Джексон, Дэррил и я обмениваемся взглядами. Селена — это единственный человек, который еще не знает, что О беременна.
— Нет. Больше никаких отравлений.
Она протягивает Оливии стакан, и мы с любопытством наблюдаем за обменом репликами между ними.
— Я так и думала. Ты сияешь.
Я тоже заметил. Должен признаться, мне интересно, это потому, что она беременна, или мои навыки в постели настолько хороши. Я сбился со счета, сколько раз я заставлял ее кончать в моих руках, поэтому фыркаю, вызывая ту же реакцию у Дэррила и Джексона.
Селена морщит нос.
— О, фу.
С красным, словно вишня, лицом Оливия подносит стакан к губам и пьет сок, все время качая головой в мою сторону.
— Что? — Я смеюсь. — Я не хотел.
— Успокойся, Сет. — Джексон посмеивается, бросая на сковороду ломтики бекона.
Бекон шипит и лопается, наполняя комнату самым восхитительным запахом. Я опираюсь на столешницу рядом с Оливией, перенося большую часть своего веса на локти. Она неловко ерзает и нервно делает большой глоток сока, затем наклоняется вперед, опираясь на стойку и прижимая тыльную сторону ладони ко рту. Я чувствую, как мои глаза расширяются от осознания того, что ее вот-вот вырвет. И естественно Оливия поворачивается на стуле и бежит к лестнице. Мы смотрим вслед, пока она не захлопывает дверь спальни, а затем слышим второй хлопок двери в ванную. Селена смотрит на меня, а Джексон опускает взгляд на сковороду, делая вид, что занимается беконом. Если я присмотрюсь повнимательнее, уверен, что смогу увидеть, как он напрягает слух, чтобы услышать, кто будет тем человеком, который расскажет все Селене. Дэррил хватает ближайший журнал и утыкается в него, чтобы прикрыть лицо. Слабаки. Конечно, они заставят меня это сделать. Я беру бокал Оливии и делаю большой глоток. Сельдерей, яблоко, лимон и имбирь щекочут мои вкусовые рецепторы. Я облизываю губы и ставлю стакан обратно.
— Не думаю, что твой сок настолько плох. Она просто преувеличивает.
Селена крепко скрещивает руки на груди, а Джексон и Дэррил украдкой смеются. Я прикусываю губу, изо всех сил стараясь не присоединиться к ним.
— Ты разогрел того жареного цыпленка?
— Что? — Я смеюсь так сильно, что у меня горит живот, и я уверен, что умру. Джексон и Дэррил тоже. — Последние несколько дней Оливию тошнит по утрам, она сияет, не выносит запаха бекона, и ты предполагаешь, что я разогрел твое жаркое и скормил ей? — Я снова смеюсь. — Черт возьми, Селена, тебе повезло, что ты решила отказаться от карьеры юриста. Ты ни хрена не можешь собрать улики воедино.
Она надувает свои накрашенные губы, все больше расстраиваясь.
— Я не понимаю…
Боже. Не думаю, что она поняла бы это, даже если бы я все записал для нее. Джексон, должно быть, тоже пришел к тому же выводу, потому что он стонет:
— Сет обрюхатил Оливию.
— Сет и Оливия создают семью, — поправляет его Дэррил с суровым взглядом, заставляя все это звучать чертовски более благородно, в отличие от того, как выразился Джексон.
Глаза Селены расширяются, и она прикрывает рот рукой.
— Ты серьезно?
Я киваю, не в силах сдержать легкую улыбку.
— Твой?
Что ж, вот и моя улыбка исчезла.
— Конечно, мой. От кого он еще может быть?
Ее щеки покрываются румянцем, и она быстро трясет головой, отчего ее кудри подпрыгивают.
— Да, извини. — Она прислоняется к шкафу, недоверчиво глядя на меня. — Я не могу в это поверить. С ней все в порядке?
— По-твоему, она ведь выглядела нормально?
— Да…
— Тогда с ней все в порядке.
Когда я заканчиваю, Оливия возвращается в комнату, привлекая всеобщее внимание. Она двигается медленно, внимательно все слушая.
— Ну… Это немного жутковато, — бормочет она.
— Ты мне не сказала? — требует Селена, отталкиваясь от шкафа.
Я сжимаю челюсти. Селена не имеет права чего-либо требовать от Оливии, учитывая, что хранит свои собственные секреты.
— Не злись, — умоляет Оливия Селену. Я дергаю за пояс халата Оливии и притягиваю ее ближе, подхватывая под мышки. Даже несмотря на запах бекона, я чувствую мяту в ее дыхании. — Я узнала об этом только вчера, и нам с Сетом нужно было сначала разобраться во всем.
— Если кто-то и имеет право злиться, так это Сет. Теперь ему придется перестать покупать бекон, — перебивает Джексон, перекладывая первый хрустящий кусочек бекона на тарелку. Я смеюсь, но быстро замолкаю, когда идеально очерченные брови Селены хмурятся. Ее сердитое выражение лица быстро смягчается беспокойством. Искренним беспокойством за лучшую подругу, и это отчасти задевает меня.
— С тобой все в порядке? — Она делает шаг вперед и касается лба Оливии, как это делает мать, когда ее ребенок болен. Рядом со мной Дэррил тихо ругается. Селена всегда такая драматичная?
— Она беременна, — говорю ей, чувствуя прилив гордости в груди. — Не умирает.
Селена опускает руку, прижимая ее к груди. На ее лице появляется выражение сочувствия, и я сжимаю Оливию еще крепче.
— Ты знаешь срок?
Оливия пожимает плечами.
— Я пыталась вычислить, но не знаю, насколько точно... Может быть, десять недель.
Селена едва переваривает информацию, прежде чем задать еще один назойливый вопрос:
— Но ты все еще так молода… Ты собираешься оставить его?
— Селена! — Джексон и Дэррил окликают ее одновременно. Я не виню их, даже мое тело напряглось от того, как она это сказала. Я понимаю, что это повлияет на нее. Она потеряет свою лучшую подругу еще больше, чем уже, и это будет нелегко. Но Боже, Селена, прояви хоть какую-то чувствительность.
— Конечно, я собираюсь оставить его. Нет смысла избавляться от ребенка, которого я создала с Сетом. Мы женаты.
Селена двигается вперед.
— Ты ничего не хочешь сделать перед тем, как завести ребенка? Попутешествовать или научиться чему-то новому?
Оливия качает головой, и я смотрю на нее сверху вниз. Она немного изогнула губы, что заставляет мое сердце биться чаще.
— Ты говоришь так, как будто я не могу делать такие вещи с ребенком. Ребенок не мешает тебе делать то, что ты хочешь.
— Но сейчас в твоей жизни так много всего происходит. Ты живешь в Вегасе, Джексон живет в твоем доме в Портленде, а карьера Сета вряд ли относится к тому типу забот…
— К черту мою карьеру.
Я пожимаю плечами, выпрямляясь и расправляя плечи.
На кухне воцаряется тишина, и только Селена и Оливия пристально смотрят на меня. Как смеет Селена приходить сюда и пытаться вытворять это дерьмо прямо у меня перед носом?
— Что ты сказал? — бормочет Селена.
— Я сказал, к черту мою карьеру и к черту тебя тоже, Селена. — Мой голос звучит громче, чем я ожидал.
— Сет! — гневно говорит Оливия, отходя от меня и приближаясь к Селене.
— Да, осторожнее, Сет, — предупреждает меня Джексон, но я не боюсь его или кого-либо из них. Я не осмеливаюсь отвести взгляд от прищуренных глаз Селены.
— Я не собираюсь сидеть здесь и позволять тебе пытаться подтолкнуть мою жену к аборту. Она приняла решение и собирается его придерживаться. Не пытайся высасывать счастье из жизни других людей, потому что в твоей его нет.
Лицо Селены искажается от обиды.
— Я не пытаюсь подталкивать ее к чему-либо. Как ее лучшая подруга я забочусь о ней, пытаюсь помочь сделать правильный выбор.
— Правильный выбор? Какой выбор можно сделать? Это случилось, она беременна. Дело сделано.
— Хорошо! — перебивает Дэррил, поднимаясь на ноги. — Это зашло слишком далеко. Я скажу, как пройдет остаток этого утра. Селена, ты будешь заниматься своими делами. Сет и Оливия решили оставить и растить своего ребенка в Портленде. С твоим разрешением или без него. Сет, ты присядешь и расслабишься, пока Джексон продолжит готовить этот великолепный бекон. Я голоден, а это значит, что я не в настроении для этого дерьма. Понял?
Не сводя глаз с Селены, я опускаюсь на свой стул.
— Понял.
Я смотрю на Оливию, и мой гнев исчезает, когда я вижу такую милую и растрёпанную жену в халате. Во мне не остается ничего, кроме любви. Я просто пытаюсь защитить ее, защитить нас. Оливии пришлось вчера выслушать от меня достаточно разговоров об абортах, и я больше никогда не хочу слышать это слово. Селена возвращается к своей соковыжималке и включает ее, не обращая внимания на остальных в кухне. Честно говоря, я действительно не возражаю против этого. Я поворачиваюсь на стуле, приглашая Оливию подойти и встать между моих ног. Она делает это, не говоря ни слова, и не знаю, потому ли это, что она хочет быть здесь, или она не хочет злить меня. Я не против, пока она рядом со мной… Там, где я могу прикоснуться к ней и защитить ее.
Как только завтрак подан, а Оливию вырвало еще три раза, мы переходим к обеденному столу, чтобы поесть. Пока все остальные поглощают яйца, бекон и хлеб, Оливия наполняет свою тарелку свежими фруктами и сухими тостами. Было забавно наблюдать за ней.
— Это должен был быть бекон.
Она надулась, наблюдая, как Дэррил и Джексон едят кусок за куском.
— Мне знакомо это чувство, — говорю я ей с улыбкой.
Эти ублюдки-садисты приготовили много бекона, хотя прекрасно знали, что я не могу его есть. До моего боя осталось две недели, и я должен убедиться, что нахожусь в нужном весе. Один-единственный жалкий кусочек был моим пределом, и я съел его за один укус.
Когда с завтраком было покончено, я отправил всех к себе, чтобы мы с Оливией могли немного побыть наедине перед моей тренировкой сегодня. Я лежал на диване, обложившись подушками, и просто смотрел, как за окном проплывают облака. Они быстрые. Должно быть, в Вегасе ветрено.
Шаги привлекают мое внимание, и мой взгляд фокусируется на двух милых маленьких ножках с розовыми ногтями на ногах. Ноги подходят все ближе и ближе, и я, наконец, поднимаю глаза на руки Оливии, наблюдая, как они медленно развязывают пояс, удерживающий ее халат. Она распахивает его, показывая свою розовую прозрачную ночнушку. Ту самую, в которую она переоделась прошлой ночью, что спровоцировало наш второй раунд секса. Мои глаза останавливаются на ее плоском животике и медленно поднимаются к налитой груди… Так совпало, что помимо подходящего к ночнушке нижнего белья, грудь — это единственное место на ткани, которое не просвечивает. Очевидно, что наряд придумала женщина. Ни один мужчина никогда не стал бы так ужасно дразнить другого мужчину. Парни точно знают, как неудобно себя чувствуешь, когда тебя дразнят.
Халат спадает с рук Оливии, и она отбрасывает свои длинные шоколадные волосы за плечи, прежде чем скользнуть на меня. Ее тело так чертовски приятно прижимается к моему, такое теплое и совершенное. Я осторожно смотрю на нее, ожидая подвоха. Мы не разговаривали нормально с того момента, как я набросился на Селену, а теперь она пришла ко мне. Здесь что-то не так.
— Ты счастлив сейчас? — спрашивает она легким и полным надежды голосом, кладя руку на живот.
— Да, — отвечаю я, протягивая руку и заправляя прядь волос ей за ухо. — Я не буду идеальным и, вероятно, буду много раз ошибаться, но у меня есть ты. Чего бы ты ни хотела, в чем бы ни нуждалась и чего бы ни жаждала, я все сделаю.
Она медленно наклоняется вперед и чувственно целует меня в подбородок.
— Я ценю то, что ты сделал для меня, — говорит она, на этот раз целуя меня в нижнюю губу. Я вдруг замечаю, что ее голые бедра плотно прижимаются к моим по обе стороны, и чувствую, как мой член дергается.
— С Селеной? — уточняю я, и она кивает. — Ты про это?
Она снова кивает, берет мои руки в свои и кладет их на свою упругую задницу. Оливия тянет меня за запястья, заставляя мои руки приподнять ее тонкую ночную рубашку, и слегка прижимается ко мне бедрами.
— Знаю, что ты хотел как лучше. — Она целует меня снова и снова. — Мне нравится, когда ты защищаешь меня.
О опускает рот к моей шее, захватывая зубами кусочек кожи. Я стону, прижимая ее задницу прямо к своему члену. Через мои спортивные штаны она, несомненно, почувствует его. Она двигает бедрами, прижимаясь ко мне всем телом, и даже сквозь ткань я чувствую тепло, исходящее от места между ее ног. Я двигаю бедрами, и она стонет, тоже двигаясь на моем члене. Если не буду осторожен, то испорчу свою любимую пару спортивных штанов. Кого я обманываю? Оливия, терзающая мой член — не худший способ потерять пару штанов.
— Тебе нравится? — Я стону, притягивая ее к себе и прижимая ее лоб к своему.
— Да.
Ее дыхание касается моего лица.
Она закрывает глаза и тяжело сглатывает, но ее бедра не перестают двигаться. Она вдавливает их в меня, ускоряясь, и я знаю, чего она хочет. Она хочет кончить прямо сейчас. Она не хочет всего этого шоу. Она просто хочет сама получить оргазм. Я улыбаюсь. Я дам это ей. Это меньшее, что я могу сделать.
Отпустив ее задницу, дергаю сорочку и стаскиваю ее через голову жены, прежде чем бросить на пол. Ее грудь обнажена, грудь подпрыгивает и покачивается прямо перед моим лицом, и я смотрю на нее, совершенно загипнотизированный. Нет такого места, где я предпочел бы быть прямо сейчас. Это гребаный рай. Я зажимаю один сосок между большим и указательным пальцами, а другой посасываю губами. Ее спина выгибается, а глаза не отрываются от моих. Я внимательно наблюдаю за ней. Начиная от ее приоткрытых губ до прикрытых глаз. Она близко, я могу сказать это по тому, как ее щеки розовеют, словно солнечный закат. Я резко толкаюсь один раз, когда она трется бедрами.
— Сет! — кричит она хриплым и усталым голосом, прежде чем ее бедра сжимают мои, а тело неровно движется на моем.
Она кончает. Она кончает без чего-то внутри себя и моих пальцев. Когда она приходит в себя, то смотрит на меня, ее грудь все еще у меня во рту, а дыхание прерывается, когда О теребит шнуровку на моих штанах.
— Сними, — приказывает она резким шепотом, и я с ухмылкой отпускаю ее сосок.
Ну, черт. Думаю, мне понравится эта история с беременностью.
Глава 13
Оливия
Я не знаю, что случилось. В одну минуту Сет злится, что я беременна, а в следующую он из кожи вон лезет ради меня. Я пошла к врачу и сделала УЗИ. У нас уже одиннадцать недель, и все выглядит хорошо. Конечно, Сет спросил, известен ли пол, но узист не смог его определить. Когда мы уходили, Сет был взволнован больше, чем я. С другой стороны, он не тот, кому пришлось сдерживать свой мочевой пузырь, пока узист размазывал гель по животу и давил на него. Тяжело.
После этого муж отвез меня в торговый центр «Фешн шоу» на бульваре Лас-Вегас, чтобы мы могли пройтись по магазинам. К счастью, мне удалось отговорить его от покупки целой кучи нелепых вещей типа люльки, кроваток (да, во множественном числе), радионянь (да, снова во множественном числе) и даже горшков. Однако я не стала протестовать, когда он захотел купить книгу о беременности… И теперь начинаю жалеть об этом. Сет постоянно читает ее, особенно когда Дэррил прекратил тренировки за неделю до боя, чтобы избежать случайных несчастных случаев и синяков. Книга — это все, о чем я слышу. В конце нее находится небольшой буклет с рецептами блюд, безопасных для беременных. После прочтения Сет выбросил весь свой бекон, все мясные полуфабрикаты, которые я раньше могла есть, большую часть своей рыбы, остатки жареного цыпленка, полумягкие сыры… И это лишь некоторые продукты из списка. Он наполнил холодильник еще большим количеством свежих фруктов и овощей, что должно произвести впечатление на его диетолога. Она ненавидела заглядывать в наш холодильник почти каждую неделю.
— О! — кричит Сет из гостиной. — О! Ты должна это услышать!
Я закатываю глаза и выхожу из ванной, волоча ноги. Я прохожу через нашу спальню и прислоняюсь к дверному косяку на верхней площадке лестницы. Не могу удержаться от улыбки, когда вижу Сета, лежащего на диване и уткнувшегося носом в книгу. Он смотрит на меня поверх страниц, и, о, боже, мой муж так хорошо выглядит. Если бы я смотрела порно, то только такое. Эта картинка была бы в верхней части моего списка закладок.
— Что я не могу делать сейчас? — поддразниваю я, складывая руки на груди.
— Ты не можешь сидеть на твердых поверхностях, потому что…
— Сет, — выдыхаю я, прерывая его, — ты можешь сделать мне одолжение? — Забыв о книге, он кивает.
— Закрой книгу и иди сюда.
Он подозрительно изгибает бровь, что придает его лицу глупо-очаровательное выражение, закрывает книгу, а затем кидает ее на пол. Я постукиваю пальцами по своей руке, когда он направляется ко мне. Ступнями я чувствую вибрацию, когда большое тело мужа поднимается вверх по лестнице. Он ждет, находясь всего в нескольких дюймах от меня. Тепло его тела заставляет мою грудь набухать сильнее, а соски сжиматься под облегающим бюстгальтером. Я делаю шаг вперед и обнимаю его за шею, притягивая его лицо ближе к своему.
— Ты помнишь, что сказал Селене на прошлой неделе?
Его тело слегка напрягается, как это всегда бывает, когда я упоминаю Селену. Я знаю, что у них непростые отношения… Но в последнее время кажется, что нет никакой надежды на то, что они станут друзьями. Сет качает головой.
— Ты сказал ей, что я беременна, а не при смерти.
Он заметно расслабляется.
— Это было совсем другое. Я могу позаботиться о тебе и беспокоюсь, а она нет.
Конечно, только Сет мог ревновать к лучшей подруге своей жены, хотя он никогда в этом не признается. Ему не нравится, когда кто-то другой заботится обо мне или спрашивает, все ли со мной в порядке. Что касается его, то он единственный, кто способен позаботиться обо мне, и я люблю его за это, но в моей жизни есть и другие важные люди.
— Нет. Завтра у тебя взвешивание, так что не беспокойся обо мне. Беспокойся о себе.
Он обнимает меня за талию, прижимая к себе.
— Я просто хочу убедиться, что все хорошо. — Он целует меня в нос, затем сдерживает нервную улыбку. — Я никогда в жизни ничего так сильно не хотел, как завести с тобой ребенка.
И вот так мое сердце тает от внезапного пламени, которое разливается по моим венам. Я смотрю на него исподлобья, и его глаза вспыхивают.
— Осторожнее, мистер Марк, ваши слова заставляют мои гормоны хотеть разных пошлостей.
Его руки скользят от моей талии к груди, и он проводит большим пальцем по соску.
Мое дыхание застревает в горле, когда я опускаю голову на его плечо.
— А мои руки? — бормочет он низким и хриплым голосом прямо у моего уха.
— Они никого не заставят передумать, это точно, — говорю ему, внезапно задыхаясь.
— Хорошо. — Он целует меня в губы, и мои глаза закрываются. — Голодна?
Я настойчиво киваю. Я так сильно хочу его.
— Я приготовлю тебе что-нибудь, — говорит он с дерзкой улыбкой, затем отстраняется и направляется вниз по лестнице. Постепенно ко мне начинает возвращаться здравый смысл.
— Сет! Это не то, что я имела в виду, — кричу я, когда он уже спустился. Мой муж ухмыляется через плечо, прежде чем исчезнуть на кухне. У меня такое чувство, что он знает, что я не это имела в виду. — В твоей книге говорится что-нибудь о том, чтобы дразнить беременную женщину? — кричу ему вслед. — Загляни. Я уверена, ты найдешь это в главах с заголовками «не круто» и «потенциальным отцам категорически нельзя, если они хотят жить».
Его красивый смех эхом разносится по номеру, и я прислоняюсь к стене, ожидая, когда мои колени перестанут дрожать, а кровь успокоится. Что. За. Херня.
Я улыбаюсь про себя, когда отталкиваюсь от стены и спускаюсь по лестнице. Думаю, я могла бы перекусить бутербродом…
На кухне Сет укладывает шпинат, листья салата, свежий ростбиф и помидоры на ломтик ржаного хлеба. Я не большая поклонница ржаного хлеба, но Сет читал, что это лучший вид, который можно есть… А это значит, что это единственный хлеб, который мне разрешено есть. Я сажусь на табурет и опираюсь на локти, наблюдая, как Сет готовит для меня.
— Выглядит восхитительно, — говорю я, сарказм сочится из моих слов.
— Продолжай говорить, Оливия. После этого ты будешь умолять о большем. — Его глаза перескакивают на мои и ярко вспыхивают. — Ты всегда так делаешь.
Мои щеки пылают, когда он улыбается и кладет верхний кусочек хлеба. Он разрезает бутерброд на два треугольника, кладет на тарелку и пододвигает к столу.
— Не голоден? — спрашиваю я.
— Завтра взвешиваюсь, и мой вес немного превышает ожидаемый. Не могу ни есть, ни пить, пока все не закончится.
Я хмурюсь.
— Отстой.
— Все не так уж плохо. Теперь я к этому привык.
Теперь я чувствую себя плохо из-за того, что собираюсь есть, когда он не может. Пока я сижу, размышляя о том, как отказаться от поедания бутерброда, раздается стук в дверь. Сет перегибается через стойку, придвигая тарелку ближе ко мне.
— Ешь, — приказывает он, прежде чем выйти из кухни.
Я быстро откусываю кусочек, пока его нет, и не собираюсь врать, что мне не нравится, потому что вкус потрясающий! Есть много невероятных вещей, которые Сет может делать своими руками, и я добавляю к этому списку приготовление бутербродов. Я слышу низкий голос Дэррила, который что-то бормочет на заднем плане. Пару минут спустя оба мужчины присоединяются ко мне на кухне. На лице Дэррила расплывается широкая улыбка, когда он рассматривает мою рубашку и джинсы с надписью «СЕТ».
— Предвкушаешь бой? — спрашивает Дэррил, опускаясь на стул рядом со мной.
— Нет. Я просто подумала, что мешковатая одежда будет держать Сета подальше достаточно долго, чтобы я могла самостоятельно принимать ванну.
Я краснею. Понятия не имею, почему это сказала. Особенно Дэррилу, который сейчас посмеивается над моими розовыми щеками. Ковыряю свой бутерброд, чтобы не смотреть на него.
— Только не в этой рубашке. Сет слишком любит себя.
Мой муж усмехается.
— Вы двое ведете себя так, будто желание заставить девушку кончить — это плохо. Это отличное достоинство для мужа.
— Сет! — одновременно выдыхаем мы с Дэррилом. Если раньше я лишь слегка порозовела, то теперь вся залилась краской.
— Ты когда-нибудь думаешь, прежде чем говорить? — спрашивает Дэррил Сета, и тот гордо улыбается.
— Всегда.
— В любом случае, — начинает Дэррил, игнорируя ответ. — Я решил зайти и обсудить кое-что о предстоящем бое на следующей неделе. Как вы оба знаете, мы вносим некоторые коррективы, чтобы избежать подобных инцидентов, как в прошлый раз. — Он нервно смотрит на Сета. — Одно из предложений — это поставить Оливию у ринга рядом со мной и Джексоном.
— Точно нет. Идти сквозь шумную толпу? Нет, забудь об этом. Оливия может остаться здесь и смотреть бой по телевизору.
— Нет, — вмешиваюсь я. — Я хочу быть там. Я хочу посмотреть, как Дон проигрывает вживую, а не через чертов телевизор.
Было время, когда от одной мысли о том, чтобы посмотреть бой вживую, у меня сводило живот, но теперь я видела все это. И хотя мысль о том, что я нахожусь так близко к клетке, где чувствую, как вибрирует пол под моими ногами, вызывает у меня желание упасть в обморок, но я должна это увидеть. Никаких оправданий.
— Я пошел на компромисс, Оливия. Или так, или ты остаешься дома.
— Нет, — твердо заявляю я. — Я буду сидеть в толпе или буду на ринге. Выбери что-то из этого.
В моем кармане звонит телефон, посылая вибрацию по всей моей ноге. Не раздумывая, я отвечаю на звонок и подношу телефон к уху.
— Алло?
— Оливия?
Я чувствую себя неловко, когда голос моей матери звучит из телефона.
— Привет, мам, — здороваюсь я, заставляя голос звучать радостно.
Дэррил сжимает мою руку и шепчет:
— Решите между собой.
Он уходит. Я включаю громкую связь на телефоне и опускаю его на стойку. Сет наклоняется вперед, скрещивает руки и кладет их на поверхность. В такой позе мышцы на его руках становятся более заметными, заставляя меня обратить внимание на пульсацию у меня между ног.
— Оливия? Ты здесь? — зовет меня голос мамы из телефона.
О. Телефон. Мама. Точно.
— Да, я здесь.
— Ответь мне. Ты беременна?
Я борюсь с желанием закатить глаза, хотя и знаю, что она этого не видит. Не хочу об этом говорить.
Я должна убедить Сета, что мне будет хорошо с ним на ринге.
— Мам, сейчас не самое подходящее время для разговоров…
— Я узнала это от Селены. Ты должна периодически отвечать на звонки.
Я опускаюсь на стойку. Последние несколько недель я избегала звонков своей мамы. Я была так занята. Она продолжает свою песню про «я скучаю по своей малышке», как это было до смерти папы. Она душит меня всю дорогу от Портленда. Хотя не могу сказать, что удивлена, что она позвонила Селене. Это типичный мамин поступок.
— Да, мам, — вздыхаю я. — У нас с Сетом будет ребенок.
— Спроси ее, когда они собирались нам рассказать? — Я слышу, как мама Сета, Ванесса, кричит на заднем плане.
Я рада, что они поладили и стали очень близки с тех пор, как умер папа, а мать Сета вышла из реабилитационного центра, но, черт возьми, они на самом деле умеют объединяться против меня и Сета.
— Никогда, мам, — говорит Сет в трубку, и они обе ахают. Я протягиваю руку и хлопаю его по руке, а он смеется. Сет знает, что лучше не мучить их. Когда они вместе, телефонные звонки могут длиться часами. Буквально часами. Но если не издеваться над ними, то можно провисеть на телефоне меньше времени. Слава богу, они не знают, как настроить скайп.
— Когда прошли бы все анализы, — говорю я им.
— На пятнадцатой неделе, — добавляет Сет. Он чувствует себя превосходно, зная все эти детали о беременности.
— А сколько сейчас?
— Одиннадцать.
Они снова ахают.
— Вы собирались ждать еще четыре недели, прежде чем рассказали бы нам? Оливия Джеймс, это возмутительно.
У Сета сводит челюсть, когда мама использует мою старую фамилию. Я говорю ему, что это ее привычка, но он настаивает, чтобы я исправляла ее каждый раз. Каждый. Раз. Он бросает на меня тот самый взгляд. Пристальный взгляд из-под бровей, с которым я не могу спорить.
— Во-первых, она больше не Оливия Джеймс, а во-вторых, мы не хотели никого обнадеживать.
Наступает долгая тихая пауза, прежде чем мамы разражаются визгом и хлопками.
— О, Олли. Мы можем превратить спальню Чейза в детскую и…
Сет смеется, прерывая маму.
— Я так не думаю, миссис Джеймс.
Я ненавижу, когда Сет называет мою мать по фамилии. Она тоже это ненавидит, но он не называет ее по имени. Что я могу сказать? Ему нравится дразнить ее.
— Я обо всем позаботился, — уверяет он ее.
— Ты обо всем позаботился? — спрашивает она, и в ее голосе слышится скептицизм.
— Ну, я собирался приберечь сюрприз до моего последнего боя, но раз вы так уверены, что я ничего не планировал, я расскажу. — Гордая улыбка появляется на его лице, и он обходит кухонную стойку, останавливаясь рядом со мной. Я встречаюсь с ним взглядом, не в силах отвести глаза. — Я купил еще один дом в Портленде. Оливия и я будем жить там с нашим ребенком.
Мое сердце колотится в груди и давит на легкие, которые теперь впиваются в грудную клетку.
— Ты это сделал? — спрашиваем мы с мамой одновременно.
— Да.
Мама что-то говорит на заднем плане, что-то о том, чтобы превратить комнату Чейза в детскую, когда она будет сидеть с детьми, но я ее не слышу. Все, что я слышу — это быстрый и неровный стук моего сердца. Я хватаю Сета, притягиваю к себе и крепко целую. Я чувствую, как он улыбается мне в губы, и улыбаюсь в ответ. Признаюсь, я немного беспокоилась о том, как мы собираемся справиться со всей этой ситуацией в доме. Поскольку Джексон, мама Сета и Селена практически жили в нынешнем доме Сета, я решила продолжать жить с мамой, пока остальные не найдут постоянное жилье. Он это исправил. Он купил новый дом специально для нас… Для его маленькой семьи.
— Оливия? — зовет мама. — Оливия, ты здесь?
Я хлопаю по экрану своего телефона снова и снова, не отрываясь от губ Сета, пока не сбрасываю звонок.
— Я люблю тебя, — говорю я, отстраняясь.
Мои губы касаются его губ, когда я провожу кончиками пальцев вниз по его торсу, наслаждаясь тем, как нижняя часть живота дрожит под моими прикосновениями.
— И я думаю, что только что доказал, что тоже люблю тебя. — Я не собираюсь этого отрицать.
— Так и есть.
Он обхватывает мое лицо, сильнее притягивая к себе. Наши губы сталкиваются, и электрический ток проходит через кончики его пальцев и проникает в мое тело. Мы обмениваемся энергией, поднимаясь все выше и выше по мере того, как электричество течет сквозь нас. Я готова делать все, что он захочет, но есть одна вещь, о которой я должна позаботиться в первую очередь. С Сетом я не прочь использовать секс, чтобы получить то, что хочу, поэтому опускаю руку в его брюки и сжимаю его полутвердый член в ладони. Он стонет, прикусывая мою нижнюю губу и заставляя меня задыхаться. Я открываю рот, и Сет засовывает свой язык внутрь, а весь воздух исчезает из моих легких. Я отстраняюсь, и он низко рычит, хватает меня за задницу и тянет вперед. У меня нет выбора, кроме как обхватить ногами его бедра. Мой пульс невероятно учащается.
— Ты хочешь меня, не так ли? — дразню я, поглаживая его рукой.
Он мрачно ухмыляется, заставляя меня дразнить его еще больше.
— Это очевидно?
Возвращая ему дьявольский взгляд, я кладу большой палец в рот, смачивая его своей слюной, прежде чем опустить к штанам мужа и прижать к самому кончику его эрекции. Сет тяжело выдыхает, когда я вращаю большим пальцем вокруг, смешивая свою слюну с его преякулятом. Его пальцы впиваются в мои бедра, угрожая оставить синяки, если я не перестану дразнить. Есть только один вопрос, на который он должен ответить, чтобы я перестала это делать. Если он ответит правильно, то сможет получить меня так, как захочет. Судя по тому, как он настойчив, предполагаю, что он не прочь заняться сексом на кухонном столе. Эта мысль невероятно возбуждает меня, заставляя мгновенно намокнуть между ног.
— Ты хочешь, чтобы я была на ринге? — спрашиваю я, крепко сжимая его член в своей руке.
Сет стискивает зубы, отказываясь отвечать, поэтому я обвожу кончик члена и приближаю свой рот к его. Муж тянется, чтобы поцеловать меня, но я едва позволяю нашим губам соприкоснуться.
— Черт, Оливия, — бормочет он себе под нос, его член напрягается.
— Ты хочешь, чтобы я была с тобой на ринге, Сет? — спрашиваю я снова, мой голос звучит ужасно хрипло.
Он кивает, его быстрое дыхание сталкивается с моим.
— Да, — выдыхает он. — Да, я хочу, чтобы ты была прямо там, рядом со мной.
Победа! Я прижимаюсь губами к его губам, и его пальцы проникают под мои джинсы. Он поднимает меня со стула, отодвигает мой бутерброд и опускает меня на столешницу. Сет тянет джинсы, снимая их с моих ног. Моя голая задница касается поверхности, и я слышу в голове голос Селены, заставляющий меня захихикать: «Фу. Люди, блядь, здесь едят!»
Когда мои джинсы сняты, Сет накрывает своим телом мое. Электричество снова начинает течь, и на этот раз даже электромагнитный импульс не может спасти нас от самих себя.
Глава 14
Сет
У меня ослабли колени. Мои руки... слишком тяжелые для моего тела, чтобы удерживать их навесу, а в животе пустота, которую я не могу понять. Я не могу этого сделать. Я должен остановиться, но не могу. Я не могу позволить Дону победить. Не в этот раз.
Оливия, Дэррил и Джексон наблюдают за мной из своего угла... Насмехаются надо мной, будто я ничтожество. На большинстве из них футболки с надписью «ДОН», как издевка надо мной, будто мы никогда не были командой. Я оглядываюсь через плечо в свой угол. Единственный человек в нем — Селена, одетая в обтягивающую футболку «СЕТ». Из всех, кто мне дорог, единственный человек, который остался со мной — это чертова Селена? Отлично. Просто великолепно.
Она поджимает свои вишнево-красные губы и посылает мне воздушный поцелуй, но я не отвечаю на него. Почему, черт возьми, я должен это делать? Я качаю головой, задаваясь вопросом, почему она посылает мне воздушные поцелуи. Возвращая свое внимание к клетке, я смотрю на Дона, который переминается с ноги на ногу на ринге, издеваясь надо мной. Он заставляет толпу скандировать «Дон», и от этого звука у меня сводит живот. Дон не заслуживает их уважения. Он не образец для подражания и не тот, на кого можно равняться. Конечно, я тоже, но я лучше. Это точно.
Все мое тело гудит от вновь обретенной мотивации и ненависти. Я чувствую, как она поглощает мое тело, пока не просачивается сквозь поры. Накапливая гнев, наблюдаю, как Дон выставляет напоказ то, насколько он счастлив. Он украл у меня счастье точно так же, как и место в MMAC. Ничего из того, что он зарабатывает, не получено благодаря тяжелой работе. Все это было украдено.
Повернувшись ко мне спиной, Дон делает Оливии знак подойти к нему поближе. С милой улыбкой она встает со своего места и разглаживает ладонями свое сексуальное красное платье. Она как обычно хорошо выглядит, но на этот раз это не для меня. О великолепная девушка, практически упакованная в большой красный бант, и я не тот, кто будет разворачивать упаковку. Она хватается за клетку и подтягивается, прислоняясь всем телом к проволоке. Дон наклоняется, бормоча что-то, чего я не слышу. Что бы он ни сказал, Оливия смеется, и ее светящиеся зеленые глаза обращаются ко мне. Они все еще прикованы ко мне, когда Дон наклоняется. Он становится все ближе и ближе к ее идеальному рту, а я не двигаюсь, ожидая, позволит ли она ему поцеловать себя.
Да.
Его чертовы губы касаются ее губ, и она закрывает глаза, открывая свой рот навстречу ему. С этого момента все, что я вижу — только красное. Красное, более красное, чем платье, которое прикрывает тело Оливии. Я бросаюсь вперед, двигаясь быстрее и тяжелее товарного поезда. Рычу, хватая Дона за шею, оттягиваю назад и бью прямо в лицо. Он с глухим стуком падает на пол, сотрясая всю клетку. Пока он лежит, схватившись за лицо и постанывая, я смотрю на Оливию, которая глядит на меня прищуренными глазами, и мне не нравится, как это причиняет боль моему сердцу. Почему она больше не любит меня? Почему он? Я мысленно выкрикиваю эти слова, но отказываюсь произносить их вслух.
— Это тот, кого ты хочешь сейчас? — требую я. — Дон-гребаный-Рассел?
— Да. — Она кричит. — Я больше не люблю тебя.
Я вздрагиваю. Забавно, как эти пять маленьких слов могут разбить целое человеческое сердце. Забавно, как эти пять крошечных слов могут сделать мягкий кусочек мышц и тканей острым, словно лезвие бритвы.
— ...и это твоя вина, а не моя, — печально добавляет она. — Я люблю его.
Нет уж. Я бросаюсь вперед и хватаю ее за пальцы, сжимая ими проволоку.