Все будет хорошо… С нами все будет в порядке.
Глава 9
Сет
Я трясу рукой, когда от моего локтя исходит невыносимое давление. Не успеваю опомниться, как оказываюсь на спине, а Дон закидывает ноги мне на грудь и выпрямляет мою руку. Я чувствую, как хрустит сустав, и кричу от боли. Нет, нет, нет, нет.
— Нет!
Я пытаюсь отстраниться, но это только усиливает боль.
— Сет! — множество людей выкрикивают мое имя, но я не могу выделить ни одного.
Раздается второй хруст, и моя свободная рука становится тяжелой, как будто сделана из чистого золота, и я не могу постучать. Под моей выпрямленной рукой, той, что прижата к Дону, я чувствую, как его грудь вибрирует от смеха, а затем он двигает бедрами вперед…
...и моя рука ломается.
Я возвращаюсь к реальности, тяжело дыша. Осматриваю свою комнату, слабо освещенную восходящим солнцем. Провожу руками по лицу, стирая небольшой слой холодного пота.
Я дома.
Я не проиграл.
Это еще не конец.
Игнорирую быстрый и неравномерный стук сердца. Оно бьется как отбойный молоток. Протягиваю руку в поисках тепла Оливии. У меня в животе комок отчаяния, когда я размышляю о возможности того, что ее здесь нет. После того, как я проигнорировал ее прошлой ночью, меня бы это не удивило. Когда мои пальцы касаются ее позвоночника, отчаяние рассеивается, и я придвигаюсь ближе. Я обнимаю ее и чувствую, как ее крошечное тело расслабляется, как будто я — это все, что ей нужно, чтобы хорошо спать. Мое сердце колотится в грудной клетке, и мне интересно, чувствует ли она его спиной. Я зарываюсь носом в ее волосы и вдыхаю. Ее запах — это самый сладкий и сексуальный аромат, который я когда-либо вдыхал в своей жизни. Он проникает в мои легкие и творит свое волшебство. Дальше он следует в грудную клетку… Мое сердце сжимается, потому что запах успокаивает его, возвращая к нормальному ритму. Я выдыхаю и полностью расслабляюсь, когда провожу пальцами по ее упругому животу, пытаясь найти что-то… Я действительно не знаю. Прошлой ночью мне было холодно, когда я отвернулся от нее. Мне не следовало этого делать, но Оливия уже поколебала мою уверенность в себе. А если Селена права? Могло ли это случиться на самом деле? Могу ли я быть на пути к отцовству? Нет… Я не могу. Я не готов. Мне нужно время, чтобы чему-то научиться… Чему угодно о том, как быть отцом. Нет. Нужно сосредоточиться на своей карьере. Мне нужно победить Дона, прежде чем я подумаю о чем-то или о ком-то еще. Я слишком много работал последние несколько недель, чтобы сдаваться сейчас. Сдерживал столько эмоций, сколько мог. Я даже фигово вел себя с Оливией, чтобы держать разум в нужном русле. Вы были бы удивлены, насколько легко заставить себя напрячься сильнее, когда вы ни о чем не беспокоитесь. Я смотрю на окно и на яркое сияние, которое просачивается по краям. Должно быть, скоро тренировка. Бросаю взгляд через плечо на будильник на прикроватном столике и конечно же у меня есть две минуты до того, как мне придется вставать и начинать тренировку. Я бы предпочел остаться в постели со своей полуобнаженной и чертовски сексуальной женой, но, увы, у меня есть план на день, чтобы совершенствоваться и бить придурков. С невероятным трудом я отстраняюсь от Оливии и соскальзываю с кровати.
Когда спускаюсь вниз, Дэррил и Джексон уже ждут меня. Я сожалею, что разрешил отелю выдать Дэррилу ключ-карту. Возможно, тогда я мог бы пропустить несколько тренировок и остаться в постели, где действительно хочу быть.
— Готов, Сет? — зовет Дэррил с нижней площадки лестницы. Он откусывает хрустящее зеленое яблоко и улыбается мне.
Я киваю.
— Да.
***
К тому времени, как я заканчиваю, моя грудь тяжело вздымается, а тело покрывается толстым слоем пота. Дэррил и Джексон стоят у окна. Дэррил что-то заполняет в своем маленьком планшете, а Джексон прислоняет голову к стеклу. Он без футболки и такой же потный, как и я. Все его татуировки выставлены напоказ: от правого бедра до верхней части шеи. Я предупреждал его насчет чрезмерного количества татуировок, но похоже, что у него нет проблем с тем, чтобы выглядеть как наркодилер.
— Ну, я не собираюсь говорить, что ненавижу здесь жить, — объявляет Селена, улыбаясь сама себе, когда падает на диван со своей миской хлопьев. Ее взгляд скользит по нам с Джексоном, и мы ухмыляемся ей. Эта девушка говорит практически все, что приходит в ее хорошенькую головку.
На подоконнике звонит мой телефон, и я иду за ним, заглушая раздражающий рингтон, прежде чем он разбудит Оливию. Я все еще не могу поверить, что она спит. Я думал, что шум от нас во время тренировки разбудил весь отель. Я останавливаюсь и смотрю в сторону лестницы. Ничего. Оливия все еще спит.
— Я так понимаю, она не ранняя пташка? — Джексон смеется, его зеленые глаза светятся, когда он смотрит на меня. Ему нравится видеть меня таким. Под каблуком женщины.
— В данный момент нет.
— Кто это? — спрашивает Дэррил, не отрываясь от своих бумаг.
Я смотрю на экран и замираю.
— Черт.
Мэтт Сомерс. Я нажимаю зеленую клавишу и подношу телефон к уху.
— У меня такое чувство, что я пожалею, что ответил на этот звонок.
Мэтт смеется.
— Да ладно, Сет. Почему ты всегда предполагаешь, что у меня есть какие-то тайные планы каждый раз, когда я звоню?
— Потому что это так, но если каким-то чудом нет, то оставь меня в покое. Я терпеть не могу болтовню.
Дэррил и Джексон наклоняются ближе, прислушиваясь.
— Да. — Он нервно смеется. — Я просто подумал, что могу связаться и спросить, как жизнь. Как дела? Как поживает твоя жена?
— Болтовня, — с рычанием предупреждаю я его. — Я занят.
— Хорошо, хорошо. — Он смеется один раз. — Я позвонил, потому что команда тренеров Дона обратила внимание, что ты не ходишь в спортзал.
— Они, наконец, заметили? Я уже давно там не тренировался, Мэтт.
Глаза Джексона и Дэррила расширяются, а затем сужаются.
— Почему нет? — Все веселье исчезло из его голоса, который приобрел новые нотки.
— Ты знаешь почему. Я не тренируюсь под одной крышей с этой свиньей и не играю в твою гребаную игру. Я знаю, что ты делаешь. Знаю, что ты используешь нашу борьбу в своих целях, поэтому я заперся в своем гостиничном номере.
Он фыркает.
— Ты убегаешь, Сет? Я выбрал тебя не для того, чтобы ты был таким…
— Я не убегаю, — огрызаюсь я. — Возможно, для тебя это шутка, но это моя жизнь и моя карьера.
— Твоя карьера? Что ж, раз ты так говоришь. Как твой босс, я говорю тебе выползти из своей гребаной скорлупы и появиться на публике. Если ты хочешь выжить в этом бизнесе, малыш, тебе лучше слушать внимательно. Ты принадлежишь мне, понял? Ты делаешь то, что я, блядь, тебе говорю. Ты бьешь, когда я говорю «бей», садишься, когда я говорю тебе сидеть, и прыгаешь, когда я так скажу. — Он делает паузу, и мой телефон скрипит, когда я сжимаю его в руке. Ну и наглый мудак. — У меня и раньше были такие сопляки, как ты, Сет. Спроси меня, где они сейчас? В твоих же интересах выслушать меня. И тебе же лучше, чтобы этот бой попал в учебники истории, иначе тебе хана.
Он вешает трубку, и я опускаю телефон, прежде чем бросить его на ковер. Он собирается втянуть меня в свою игру… И у меня нет выбора. Я должен сыграть им на руку, иначе рискую потерять все.
Вот оно. Я знаю, что должен сделать.
— Мы выйдем из номера, — объявляю я, устремляясь к лестнице.
— Куда? — кричит Джексон мне вслед.
— Найти Дона.
Я преодолеваю по две ступеньки за раз. Если Мэтт хочет, чтобы я появился на публике, я так и сделаю. Он получит самое грандиозное зрелище, которое когда-либо видел. Я устрою чертов бунт и навлеку на MMAC большие неприятности. Мэтт Сомерс пожалеет, что попросил меня сыграть в его игру. Мне нравятся игры и, что еще более важно, нравится побеждать. И я одержу победу.
***
Найти Дона было нетрудно. Селена нашла его страницу в твиттере. Придурок опубликовал фотографию своего местоположения со стройной блондинкой, красиво устроившейся у него на коленях. Сейчас девять утра, и он с девушкой потягивает дайкири в овальном бассейне «Арии». Похоже, он относится к своим тренировкам не так серьезно, как я. Если он думает, что победит меня, значит с ним что-то не так.
Дэррил предупреждал меня держаться подальше от Дона. Он умолял меня проигнорировать слова Мэтта, но я не мог. Я собираюсь уничтожить соперника, но в этот раз не физически. Игра, в которую я играю, будет чисто ментальной. Я ударю его так сильно, что он войдет в тренировочный зал и не выйдет оттуда до вечера боя. Я хочу, чтобы у него шел пар из ушей, чтобы он поклялся своей жизнью, что уничтожит меня. Пришло время мне проникнуть в его голову и держать подальше от моей.
Я оставил Оливию в ванной, когда уходил сегодня утром. Она чувствовала себя не очень хорошо, и я ощущал, как страх скручивает мой желудок, когда увидел ее сонно лежащую на прохладной плитке. Сегодня она собирается делать тест, и я должен подготовиться к его результату… Каким бы он ни был. Я сказал ей, что люблю ее и что буду держаться подальше от неприятностей… Даже несмотря на то, что знал, что вторая часть была ложью.
Казино «Ария» великолепно. Здание возвышается над землей и выглядит блестящим и красивым благодаря своим тонким изгибам. Если я когда-нибудь вернусь в Вегас, то останусь здесь. Оливии тоже понравилось бы. С очередным неодобрительным бормотанием Дэррил подъезжает к казино.
— Уверен, что знаешь, что делаешь, Сет? — спрашивает Джексон с заднего сиденья. Я киваю.
— Это единственный способ держать Дона и Мэтта подальше от моей жизни до боя.
— А что будет после боя? — вмешивается Дэррил, его голос звучит снисходительно и агрессивно. Я пожимаю плечами и открываю свою дверь.
— Посмотрим.
Дэррил раздраженно вскидывает руки.
— Посмотрим?
Я выскальзываю из машины и поправляю свою черную футболку. Джексон и Селена следуют моему примеру, но Дэррил остается сидеть, вцепившись пальцами в руль.
— Ты идешь? — Джексон зовет его через мое плечо.
— Я не хочу в этом участвовать.
Я толкаю свою дверь, и она захлопывается. В любом случае мне не нужна помощь Дэррила. По большей части он ведет себя словно ангел, который сидит у меня на плече и говорит мне, что делать, а что нет. Я не могу позволить себе этого сегодня. Мне нужно вернуться к тому времени, когда мне было наплевать. К тому времени, когда у меня был только Джексон и моя собственная свободная воля.
Нам не требуется много времени, чтобы найти бассейн. Селена прекрасно разбирается в своем телефоне и сумела найти дорогу прямо к нему. Я сказал Джексону не брать ее с собой, но теперь рад, что мы это сделали. Это избавляет нас от необходимости любезничать с персоналом отеля, чтобы попасть внутрь. Вместо этого мы ведем себя так, будто находимся здесь уже много лет, и когда любопытные взгляды слишком долго задерживаются на нас, мы обнимаем проходящих мимо пьяных людей и притворяемся, что являемся частью того, что происходит. Это не надежное прикрытие, но оно работает.
Бассейн полон для этого времени суток, и пьяных гораздо больше, чем я ожидал. Я осматриваю окрестности, оглядывая овальный бассейн в поисках лысого мужчины, который, вероятно, слишком сильно улыбается, громко смеется и ведет себя как полный придурок.
— Вот! — Селена показывает направление. — Вон там, у бара.
И действительно в закрытом помещении на другой стороне бассейна находится отвратительный лысый Дон. Он громко смеется и щипает свою подругу за задницу. Она визжит и отмахивается от него. Девушка красива: длинные золотистые волосы, потрясающее тело и длинные ноги. Мне жаль ее… Не потому, что она настолько глупа, чтобы связываться с Доном, а потому, что я собираюсь использовать ее, чтобы разнести это место на части. Вся его команда тоже там: от тренера до спарринг-партнера. Если что-то пойдет не так, это может стать проблемой для нас. Джексон и я не можем справиться с шестью парнями, как бы хороши мы ни были. Тем не менее я надеюсь, что это не перерастет в драку… Или нам с Доном обоим конец.
— Ладно, Селена, иди развлекайся. У нас с Джексоном есть кое-какие дела.
Она проскальзывает передо мной, не давая подойти ближе к бару.
— Черт возьми, я тебе понадоблюсь.
Я крепко скрещиваю руки на груди.
— Ты мне понадобишься?
Она кивает.
— Да. Я видела, как ты смотрел на ту девушку. Если хочешь привлечь ее внимание, тебе понадобится моя помощь.
Джексон фыркает, заставляя меня усмехнуться.
— Мне понадобится твоя помощь, чтобы привлечь внимание девушки? Джексон прав, ты сумасшедшая.
Селена прищуривается.
— Послушай меня, мистер Мачо, не сомневаюсь, что ты сможешь привлечь ее внимание, но Дон увидит тебя раньше, чем ты окажешься в пределах ее досягаемости. Тогда твой план не сработает.
— Что ты предлагаешь?
Не говоря ни слова, она хватает подол своей майки и стягивает ее через голову. Она прижимает ее к моей груди и поправляет свое крошечное белое бикини.
— Я привлеку его внимание.
Ткань обнажает большую часть ее пышной груди, и она такая тонкая, что я могу видеть темные круги ее сосков под ней. Я прочищаю горло и отвожу взгляд, глядя через плечо на Джексона. Он пожимает плечами с ленивой улыбкой на лице. Я бы натянул свою майку на Оливию и потащил ее задницу обратно в отель, будь я на его месте, а моя жена — на месте Селены.
— Он не возражает, — говорит Селена, глядя мимо меня на Джексона. — Мы не встречаемся, верно?
Он отвечает не сразу, но когда отвечает, то его голос мрачен и суров:
— Да.
С ухмылкой она расстегивает свою джинсовую юбку и спускает вниз по ногам, прежде чем подхватить пальцами ног и завернуть телефон в ткань.
— Теперь это мой план. Привлеки внимание другой девушки, а затем соглашайся со всем, что я делаю. — Она сует мне свои вещи и отворачивается. Прежде чем уйти, Селена быстро оборачивается, и в ее глазах внезапно появляется мольба. — Черт, вероятно, будет немного странно, поэтому, что бы ты ни делал, не говори Оливии. Она возненавидит меня.
— Ты не можешь хотя бы сказать мне, в чем заключается план, чтобы я знал?
Она качает головой и теребит пальцами свои волосы.
— Если скажу, тебе это не понравится, но обещаю, что это разозлит Дона больше, чем все, что ты придумаешь сам. — Она подмигивает через плечо, прежде чем направиться к бару, соблазнительно покачивая бедрами.
Она точно знает, что делает… Она точно знает, как привлечь внимание мужчины, и Дон проглотит наживку.
Джексон и я обходим вокруг бассейна, двигаясь против часовой стрелки, пока не оказываемся на противоположной стороне бара. Мы занимаем два стула у деревянного бара и заказываем по пиву каждому. Я не планировал пить свое, но похоже, что у Джексона другие мысли. Он осушает свое пиво меньше чем за тридцать секунд и подает знак, чтобы принесли еще.
— Жажда, Джекс?
Он отмахивается от меня и возвращается к своему пиву. Я думаю, для него это тяжелее, чем он думал. В поле нашего зрения Селена небрежно прогуливается вдоль бассейна, прикрывая глаза рукой от утреннего солнца. Она медленно поворачивается и идет к бару. Затем останавливается и кивает головой на что-то на дальней стороне бассейна.
— Пиво? — кричит она, привлекая внимание каждого посетителя бара в поле зрения. — Кувшин пива?
Селена машет своим невидимым друзьям и показывает большой палец вверх. Затем она бежит, ее грудь покачивается, когда девушка пробирается к месту, где сидит Дон. Я смотрю на него. Его внимание больше не приковано к девушке рядом с ним, чью задницу он сжимал несколько минут назад. Оно обращено на Селену. Его взор прилип к ней, словно горячий клей, и судя по тому, как Джексон осушает второй бокал и заказывает еще один, он тоже это заметил.
Селена прислоняется к стойке рядом с Доном, выпячивая свою задницу, когда болтает с барменом. Дон отпускает другую блондинку и придвигается ближе к Селене. Она смотрит поверх плеча Дона, наклоняя голову в сторону надувшей губы блондинки, которая подходит ко мне и прислоняется к барной стойке рядом. Думаю, мой черед.
Блондинка заказывает мартини, и я жду шанса вовлечь ее в разговор. Она отнеслась к отказу как настоящая леди. Не было ни слез, ни ругани, ни драк, а только понимающий кивок головы. Барменша ставит бокал на стол и уходит. Девушка сжимает ножку бокала двумя тонкими пальцами и медленно поворачивает его.
— Ты же не собираешься пить одна, не так ли? — спрашиваю я, поворачивая колени в ее сторону. Я опираюсь локтем о стойку бара и улыбаюсь ей. Моя улыбка кажется натянутой и фальшивой, но сомневаюсь, что она заметит. Девушка поворачивает ко мне голову, и все ее тело напрягается. Ее губы приоткрываются, когда глаза впиваются в меня, и она делает медленный и ровный выдох. Она не заметила.
— Нет, если я не должна.
Она двигает свой бокал с мартини вдоль стойки, пока он не оказывается напротив моего. Муха попалась в паутину так просто. Она приближается на сантиметр, и ее глаза вспыхивают.
— Как тебя зовут? — спрашивает девушка, постукивая длинным и тонким указательным пальцем по моему бедру.
— Сет. — Я указываю через плечо. — Это мой друг Джексон.
Он издает слабый стон.
— Таня.
— Я вижу, что тебя бросили, Таня, — заявляет Джексон, и в конце его предложения раздается тихий смешок.
Я закатываю глаза. Мы должны соблазнять ее, а не вгонять в депрессию. Идиот. Тело Тани напрягается, и она тянется за бокалом. Девушка делает большой глоток и возвращает его на стойку.
— Он все равно не сможет ей угодить, — добавляет он. — Она вляпалась в какую-то дичь.
Черт возьми. Девушка хихикает, избавляясь от прежнего дискомфорта.
— Откуда ты знаешь?
Джексон пожимает плечами с лукавой улыбкой.
— Она заговаривает ему зубы, а член у Дона Рассела крошечный. Он никогда не смог бы удовлетворить такую девушку, как она… Или ты.
Мы все смотрим на Дона. Он прижимает маленький кубик льда к груди Селены и опускает его в ее декольте. Тающий лед скользит между ее сисек и вниз по упругому животу. Она не двигается, и ее мышцы не дрожат. Это какой-то удивительный контроль. Я должен отдать ей должное. Я тяжело дышу и морщусь, как слабак, когда наступает время для ледяной ванны. Не выношу холода.
Джексон сплевывает себе под нос.
— Стойкость ко льду. Я научил ее этому.
Я качаю головой. Конечно же он. Не дай Бог он научит девушку нормальному трюку, например, не знаю, как делать минет. Не всем нравится играть со льдом… Минет же захочет каждый. Внезапно музыка стихает, и можно услышать разговор между Селеной и Доном. Я напрягаю слух, чтобы уловить намек на то, что должен делать дальше.
— Твое лицо выглядит очень знакомо, — говорит он ей. — Уверена, что мы не встречались раньше?
Селена облизывает нижнюю губу вишневого цвета, не сводя с него глаз.
— Уверена.
Таня устраивается у меня между ног, потирая мое бедро через джинсы. Я искоса смотрю на Джексона, который качает головой и возвращается к потягиванию пива. Это все для общего блага. Чтобы нас с Оливией оставили в покое. Она поймет.
Селена наклоняется ближе, а Дон не двигается. Он полностью очарован ею, захвачен ее чарами. Я слышу, как Джексон рычит рядом со мной, но не двигаюсь. Когда их губы вот-вот соприкоснутся, ее зрачки скользят к моим, и она отдергивает голову, задыхаясь.
— Сет Марк? — визжит она, вырываясь из хватки Дона. Она подбегает ко мне, выглядя такой возбужденной и взбудораженной. Мне от этого не по себе. — О, боже мой! Я не могу в это поверить.
Таня ругается себе под нос и идет за своим бокалом, но я хватаю ее за запястье, удерживая на месте. Я чувствую неровное биение ее пульса, и мне ненавистно, что я влияю на кого-то, кто не Оливия.
— Я Селена, — заявляет она, прижимая руки к груди. — Твоя большая поклонница.
Мне требуется вся сила воли, чтобы не рассмеяться или не закатить глаза. Она хорошо играет, это точно.
Селена поворачивается к Тане, и блеск в ее глазах заставляет меня нервничать.
— Мне нравятся твои волосы. — Селена проводит пальцами по волосам Тани, слегка дергая. — Естественный цвет?
Таня кивает, зажимая кончик волос Селены между пальцами в ответ.
— Твой тоже натуральный?
Я не идиот. Я видел это раньше и теперь точно знаю, к чему Селена клонит со своим планом. Зачем забирать у Дона одну девушку, когда можно взять двух? Я не уверен, напуган ли я ее гениальностью или впечатлен. Интересно, сколько раз она проворачивала что-то подобное. Она делает все слишком естественно для первого раза. Селена придвигает свое лицо ближе, пока ее губы не оказываются всего в дюйме от губ Тани. Я внимательно наблюдаю, потому что… Потому что я гребаный парень, и это происходит прямо у меня на глазах. Прежде чем их губы соприкасаются, Селена приближает свой рот к уху Тани и шепчет что-то, чего я не слышу. Затем обе пары глаз падают на меня. В их глазах нет невинности… В синих была похоть, в зеленых? Решимость. Девушки приближаются, впиваясь ногтями в мои ноги, приближая свои губы к моим. Я смотрю поверх их голов на Дона, который поворачивается на своем месте, смущенно наблюдающий за нами. Я возвращаю взгляд на Селену и продолжаю смотреть на нее. Я не знаю почему… Я думаю, это заставляет меня чувствовать себя меньшим мудаком, как будто я ближе к Оливии. Если я поцелую Селену, возможно, у меня будет больше шансов на прощение, если она узнает позже. В ее глазах отражается мой собственный дискомфорт, и я вижу, как в зеленых глубинах ее глаз вспыхивает извинение. Не прошло и секунды, как они обе втягивают мою нижнюю губу в рот, и я чувствую… Ужас. Я не гений, но знаю, что технически это мошенничество. Я пытаюсь оправдать себя… Это для общего блага. Мэтт не будет подвергать меня дополнительному стрессу после этого. Когда у меня стресс, я срываюсь на Оливии. То, что я сейчас делаю, сделает меня лучшим мужем. Более спокойным мужем.
— Марк? — Дон рычит, отталкиваясь от своего стула. Он ударяется о стойку бара, заставляя прохожих нервничать. — Твоя жена знает, чем ты здесь занимаешься?
Девочки отпускают мою губу.
— Жена? — выплевывает Таня. Я пожимаю плечами, когда она резко отстраняется от меня и стремительно уходит, даже не оглянувшись через плечо.
Я не гонюсь за ней. Даже не пытаюсь предложить объяснение, и это просто потому, что для меня это ничего не значит. Когда она ушла, я могу дышать легче.
— Это не твое дело, — отвечаю я, небрежно беря свое пиво и потягивая его.
Я далеко зашел. Не может же все это быть напрасно. Я обнимаю Селену за талию, хватаю ее за подбородок и притягиваю к себе. Ее глаза расширяются, она слегка качает головой. Я должен был выполнить ее план, теперь она может смириться с моим. На мой взгляд, Дон недостаточно зол. Я прижимаюсь губами к ее рту, но, черт возьми, стараюсь держать язык там, где ему и положено. Вдалеке я слышу, как отодвигают стулья в сторону и кричат люди. Когда я отпускаю Селену, один из людей Дона вырывает ее из моих рук.
— Я, блядь, так не думаю! — кричит Джексон, протискиваясь мимо меня. Он приближается к мужчине, а Селена пригибается с визгом, когда Джексон хватает парня за рубашку и бьет его кулаком в лицо. Парень отпускает Селену и отшатывается назад, прижимая руку к лицу, когда кровь течет из его носа и просачивается сквозь пальцы. Наступает пауза… Долгая и напряженная пауза, а затем раздается крик. И начинается настоящий ад.
Я собираю вещи Селены в кучу и передаю ей.
— Бери вещи и жди у машины.
Она без колебаний уходит, когда охрана и люди врываются в бар. Стулья летят, кровь льется во все стороны. Бунт. Я на самом деле устроил бунт. Дон пристально смотрит на меня с другой стороны бара поверх драки. Он не может ударить меня, но я вижу по его лицу, что он никогда не хотел ударить меня так сильно, как сейчас, и я воспринимаю это как победу. Я победил его в его собственной игре.
Я отрываюсь от наблюдения за Доном, когда меня толкают вперед. Мое сердцебиение учащается, и я оборачиваюсь. Это спарринг-партнер Дона… Все его двести тринадцать сантиметров. Я никогда раньше не дрался с кем-то настолько выше меня. Он замахивается, и я пригибаюсь, обхватывая руками его бедра. Я толкаю его назад, пока мы не врезаемся и не падаем на поврежденные табуреты. Я прижимаю его к полу и заношу кулак назад. Когда я отпускаю его, он застревает и не соприкасается с его лицом. Я оглядываюсь через плечо.
— Дэррил?
— Убирайся, Сет! — рявкает он, оттаскивая меня от парня. — Я предупреждал тебя. И посмотри, что случилось!
— Дэрр…
Он переводит на меня свои глаза, и я киваю. Я никогда не видел, чтобы они выглядели настолько темными. В прошлом я часто выводил Дэррила из себя — возможно, что больше, чем следовало, — но я никогда не видел его таким злым. Я протискиваюсь сквозь толпу дерущихся, уворачиваясь от случайных кулаков. Охранники ругаются и требуют, чтобы люди отступили. Вдалеке я слышу вой полицейских сирен и вытираю пот с головы. Пока иду по отелю, мое сердце продолжает биться с бешеной скоростью, а в животе появляется тяжелое чувство. Теперь я должен идти домой к Оливии… Девушке, чьи губы не касались моих всего несколько минут назад. Забудьте, что сказала Селена, я должен ей сказать. Она поймет, когда я все объясню. Оливия поймет. Я должен загладить свою вину перед ней. Не хочу, чтобы она хоть на секунду подумала, что я хочу кого-то другого.
Она моя…
Я прислоняюсь к стене и опускаю голову… Я не хочу никого другого.
***
Мой телефон жужжит в кармане, пока Дэррил везет нас обратно в отель. Селена и Джексон сидят сзади, но игнорируют друг друга. Все игнорируют друг друга. Я не возражаю. Тишина дает мне время собраться с мыслями и обдумать, что именно я собираюсь сказать Оливии. С тяжелым вздохом я тянусь за телефоном. Я не утруждаю себя тем, чтобы смотреть на экран, когда подношу телефон к уху.
— Алло?
— Ах, Сет. Не могу сказать, что ожидал, что ты ответишь на мой звонок. — Голос Мэтта Сомерса звенит у меня в ушах. — Беспорядок, который ты устроил, чтобы я убрал. Ты стоил мне кучу денег.
— Это то, чего ты хотел.
— Чего я хотел, так это демонстрации грани, может быть, немного грубой тренировки. Не чертов бунт.
Напряженная тишина заполняет динамик, а затем он тихо смеется.
— Я хочу злиться на тебя. Я хочу потребовать, чтобы компенсация за ущерб была выплачена из твоего кармана, и ты занялся судебным разбирательством… Но я этого не сделаю. Твой трюк продал дополнительные три тысячи мест.
Я хмурюсь.
— Серьезно?
— О, да. Забрать обеих девочек Дона — гениально. Он сошел с ума, публикуя по всем социальным сетям, как сильно хочет уничтожить тебя. Он даже дал интервью местной газете. Люди гудят, и это именно то, чего мы хотим.
Мэтт считает это победой… Так почему же я чувствую себя дерьмово?
— Хорошо.
— Мы тоже перешли границы дозволенного, так что больше никакого давления на общественные беспорядки. Я не хочу, чтобы ты стоил мне еще больше денег.
Я расслабляюсь от его слов, позволяя своей голове откинуться на подголовник.
— Хорошо.
— И эй, может Оливия и моя жена могли бы как-нибудь собраться вместе и поделиться советами. Моя жена выходит из себя, когда застает меня с другими девушками. — Он зловеще смеется и прощается, прежде чем повесить трубку. Я опускаю телефон, прижимая его к бедру. Теперь все кончено… Я действительно начинаю сожалеть об этом.
— Он не психовал, — говорю я Дэррилу, который и глазом не моргнул в мою сторону. — И сказал, что мне не нужно больше появляться на публике с Доном.
— Хорошо. Теперь все, что мне осталось сделать — это пожалеть…
— Не жалей меня, — резко оборвал я его.
— Мне тебя не жаль. — Он резко поворачивает голову в мою сторону, его темные глаза сужаются. — Мне могли бы прижать нож к горлу, угрожая перерезать его, и я все равно не предал бы свою жену. Мне жаль Оливию. Она должна появиться с тобой на публике после того, как тебя видели со случайной женщиной и ее лучшей подругой. — Он снова смотрит на дорогу. — Я думал, что научил тебя чему-то получше.
— Все не так, Дэррил.
— Не так?
— Нет, не так, — рычу я на него. — Оливия поймет.
Он медленно кивает.
— Вот что меня расстраивает.
Все мое тело напрягается, а кулаки сжимаются.
— Что, черт возьми, это должно означать?
— Она простит тебя. Даже ты это знаешь. Оливия не знает ничего лучшего… И это расстраивает меня, потому что она заслуживает лучшего. Она заслуживает лучшего, чем Блейд… А она застряла с тобой. После того, как ты ей расскажешь, а ты ей расскажешь, тебе лучше потратить остаток своей жизни на то, чтобы загладить свою вину перед ней… Или это сделает кто-то другой.
Я поворачиваю голову к окну. Больше не хочу говорить с ним об этом. У него уникальный талант заставлять чувствовать себя хуже, чем уже есть. Я всегда знал, что Оливия заслуживает лучшего, чем я, и я говорю себе это каждый чертов день… И теперь я дал ей повод говорить себе это же каждый день. Она посмотрит на меня и увидит монстра, который поставил свою карьеру выше нее, который поцеловал ее лучшую подругу.
Меня тошнит.
Я чувствую себя гребаным клоуном.
***
Я тихонько постукиваю пальцами по двери в нашу комнату. Я не совсем готов заставить себя провести карточкой-ключом. Как только открою дверь, моя жизнь изменится. Наши отношения изменятся независимо от того, расскажу я Оливии о том, что произошло сегодня, или нет.
— Ты собираешься открыть дверь? — спрашивает Селена, ее голос хриплый.
Я бросаю на нее взгляд через плечо. Джексон не сказал ни слова ни одному из нас, когда мы вошли в отель. Он и Дэррил разошлись в разные стороны, оставив нас с Селеной разбираться с Оливией. Они оба были злы на нас… Возможно мне не следовало целовать Селену во второй раз.
— Дай мне минуту.
Голос Селены приобретает осторожный тон.
— Ты ведь не собираешься ей говорить, не так ли?
Зажмурив глаза, я сжимаю переносицу.
— Я должен.
— Сет…
— Она моя жена! — Я огрызаюсь так тихо, как только могу. — Я не могу хранить от нее секреты… И не буду. Поцелуй ничего не значил, мы сделали это ради Мэтта, верно?
Она уверенно кивает головой.
— Верно, но Оливия не собирается смотреть на это таким образом. Поверь мне, Сет, я знаю ее лучше, чем кто-либо другой. Она взорвется, как граната.
Когда люди говорят мне такие вещи, я задаюсь вопросом, знают ли они ее вообще. Оливия не взрывается, она говорит. Она хочет знать каждую мысль и чувство, стоящие за каждым решением. Я причиню ей боль и, возможно, заставлю ее плакать, но не потеряю ее. Я знаю, она поймет. Она должна понять.
— Возможно, ты знаешь ее лучше, чем Дэррил или Джексон, но ты не знаешь ее лучше, чем я. Если ты так стремишься скрыть от нее что-то подобное, то возможно тебе стоит отказаться от своего титула лучшей подруги.
Она обиженно выдыхает.
— Тогда ты можешь справиться с этим сам. Я собираюсь повидаться с Джексоном. — Она разворачивается на каблуках, разбрасывая свои кудри во все стороны. — Не приходи ко мне плакаться, если она будет кричать тебе в лицо.
Решив проигнорировать ее драматический уход, я провожу своей карточкой-ключом и вхожу в комнату. Царит мертвая тишина, и это заставляет панику, вызванную виной, подступать к моему горлу. Она уже знает? Я закрываю дверь, напрягаясь, чтобы услышать хоть какой-нибудь звук, исходящий от Оливии. Ничего. Я заглядываю в каждый угол и за каждый предмет, прежде чем, наконец, добираюсь до лестницы, ведущей в нашу спальню. Я делаю шаг за шагом, пока не достигаю самого верха.
— Сет? — Оливия шмыгает носом из ванной. — Это ты?
Ее голос врезается в меня, и я останавливаюсь. Я провожу рукой по лицу, тяжело вдыхая и тихо выдыхая.
— Да?
— Я, эм, я ждала тебя…
Я подхожу ближе к ванной, и мне кажется, что каждый ботинок наполнен мокрым песком.
— Я думала, мы могли бы сделать это вместе… Если хочешь.
Внезапно комната, в которой я стою, вызывает клаустрофобию. Это не похоже на мое место. Я чувствую, как пульс учащается во всех основных точках моего тела — шее, запястьях, груди, лодыжках. Моя грудная клетка сдавливает легкие. Я провожу ладонями по джинсам, чтобы уменьшить количество пота, но он продолжает выступать.
— Сет?
Она выглядывает из-за двери ванной, и вид ее ярких зеленых глаз все еще заставляет меня молчать. Они всегда были такими яркими? Такими красивыми?
Мой пульс замедляется до нормального, и я чувствую его только в груди. Ее волосы в беспорядке, щеки розовые от волнения, а губы припухшие и красные. Я был занят глупым и эгоистичным поступком, а она была здесь все это время, беспокоясь о нас, думая о нас. Я проглатываю свою тревогу… Потому что я ей нужен. Ей нужна моя поддержка. Я подхожу ближе, пока она не оказывается в моих объятиях. С каждым шагом песок исчезает из моих ботинок, которые становятся все легче и легче. Ее маленькие руки обвиваются вокруг моего тела, прижимая меня к себе так сильно, как только могут.
— У нас все будет хорошо? — шепчет она, впиваясь пальцами.
— Обещаю. — Я не колеблюсь с ответом… Может быть, если я скажу это достаточно быстро, так и будет.
Оливия прерывисто вздыхает и отпускает меня. Вытирая глаза, она оборачивается. Мы входим в ванную, которая внезапно кажется слишком маленькой, чтобы вместить нас обоих. Я прислоняюсь к раковине, пока она ходит взад и вперед, заставляя меня нервничать. Она постукивает тестом по ладони снова и снова в каком-то нерегулярном ритме. Я не тороплю ее. Вместо этого наблюдаю… Просто жду, когда она решит это сделать, и втайне надеюсь, что она этого не сделает.
— Хорошо, — бормочет она себе под нос. — Сейчас или никогда.
Она снова нервно постукивает маленькой белой палочкой по ладони, прежде чем опустить руки к пуговицам на джинсах. Оливия стягивает джинсовую ткань с ног, прежде чем быстро опуститься на унитаз. Мой пульс учащается, когда она застенчиво смотрит на меня из-под своих длинных темных ресниц.
— Ты можешь отвернуться?
— Я? — говорю я, изображая оскорбление. — Нет ничего такого, чего бы я не видел раньше.
— Ты видел, как девушка писает на тест?
Я пожимаю плечами, лениво улыбаясь ей.
— Я видел и похуже.
— Фу. — Оливия морщится от смеха. — Кажется, я вроде как напросилась на это, да?
Я киваю, смеясь.
— Думаю, да.
Она снимает колпачок с палочки, открывая маленький белый язычок, и быстро просовывает тест между ног, пряча от посторонних глаз.
— Хорошо, ты можешь смотреть, но не слушай.
— Я стою менее чем в двух метрах от тебя. Как я полагаю… — Я делаю паузу и затыкаю уши пальцами. — Лучше?
Ее пухлые маленькие губки изгибаются в невинной улыбке и шевелятся, но я не слышу, что она говорит. Она опускает глаза в пол и изучает плитки. Я делаю то же самое. Едва проходит тридцать секунд, как она ерзает на унитазе, привлекая мое внимание. О снова достает палочку, и я задерживаю дыхание, когда она смотрит на нее. Ее глаза не дрогнули и не выдали никаких признаков того, что там появилось. Она тянется за колпачком и снова надевает его. Я снова отвожу взгляд, предоставляя ей уединение, пока она заканчивает то, что делает. Когда она встает на ноги в застегнутых джинсах, я убираю пальцы от ушей и крепко скрещиваю руки на груди. Лицо Оливии нейтрально, и я как будто призрак, которого она даже не видит. Она пересекает ванную и кладет палочку лицевой стороной вниз на стойку, чтобы я не мог подглядеть. Я начинаю беспокоиться… Я прикусываю внутреннюю часть губы и смотрю на палочку… Что там?
Наконец она поворачивается ко мне, но избегает смотреть мне в лицо.
— Одна полоска — нет, — шепчет она. — Две полоски…
Невидимый воздушный шар в моей груди сдувается, когда Оливия падает на стойку, ее руки взлетают к лицу, когда она плачет в ладони. Я не могу пошевелиться, полностью зависший от того, что вижу. Я тянусь за палочкой и переворачиваю ее.
Блядь.
Думаю, две полоски означают «да»…
Глава 10
Оливия
Пять крошечных вдохов. Я делаю пять крошечных вдохов и убираю руки от лица. Тест подтвердил мои опасения… Cтрах перед маленьким ребенком, растущим внутри моего тела. Мое тело уже кажется мне чужим, как будто я разделена надвое. Сет смотрит на тест… На его лице никаких эмоций.
— Скажи что-нибудь… — говорю я, до боли прикусывая зубами нижнюю губу. — Скажи что-нибудь…
Он проводит большой ладонью по рту, прежде чем сжать подбородок. Когда убирает ее от лица, он отталкивается от тумбы и проводит пальцами по волосам. Я внимательно наблюдаю за ним и вижу, что с каждой проходящей секундой он становится все более и более встревоженным. «Все будет хорошо, — успокаиваю я себя. — Он обещал…» А Сет никогда не нарушал данных мне обещаний.
— Ты не принимала свои таблетки? — Его вопрос звучит тихо. Так тихо, что я едва его слышу.
— Ты — это не совсем эффективное напоминание о контроле над рождаемостью, Сет. Я имею в виду… Посмотри на себя. Ты снимаешь рубашку, и мой мозг перестает работать, мои яичники болят, а тело овулирует независимо от матушки-природы или таблеток, которые я принимаю.
— Мы будем родителями? — спрашивает он, ни разу не взглянув на меня.
— Я… Думаю, да. — Моя нижняя губа дрожит. — Сет…
— Я не могу быть отцом, — шепчет он, низко наклоняясь и закрывая лицо руками. — Я не могу быть родителем.
— Немного поздновато для этого, тебе не кажется? — рявкаю я, делая шаг вперед.
Внезапно Сет выпрямляется и возвышается надо мной, но я отказываюсь прятаться от него.
— Еще не слишком поздно, Оливия.
Я вздрагиваю, когда мое дыхание болезненно застревает в горле. Он никогда бы не предложил мне сделать что-то подобное… Сделать аборт и убить моего ребенка… Нашего ребенка?
— Ты не в своем уме, если думаешь, что я причиню вред нашему ребенку.
Он хмурится, искренне озадаченный моим ответом.
— Это не ребенок, пока нет.
Мое сердце разбивается на части и больно ударяет по легким. Я не могу дышать. Слезы обжигают мои глаза, но я не смею оторваться от взгляда его темно-шоколадных глаз.
— То, что ты говоришь мне… — Мой голос срывается, а из носа течет, но мне все равно. — Это не то, что муж должен говорить своей жене…
На его лице боль… Я вижу это так же ясно как день, но он не хочет этого выражать. Он не дает мне повода сочувствовать ему. Он хочет, чтобы его обвинили, он хочет, чтобы я возненавидела его, чтобы облегчить ему задачу. Сет ищет способ навредить себе, я это знаю. Это то, что он обычно делает.
— Ты говоришь, что всегда хочешь от меня правды. Вот она.
Я рычу, толкая его в живот. Он едва заметно вздрагивает, делая незаметный шаг назад.
— Зачем ты это делаешь? Ты сказал, что у нас все будет хорошо!
Я снова толкаю его, и он делает еще один шаг. Я плачу, мои глаза опухли, а горло сдавливают рыдания. Он обещал…
— И с нами все будет в порядке, но нам нужно разобраться с этим.
Тут не в чем разбираться. Если он слишком напуган, чтобы участвовать в этом, тогда ладно, мне это не нужно.
— Я собираюсь оставить его себе, Сет, — всхлипываю я. — И не спрашиваю твоего разрешения.
— Ты загоняешь меня в угол! — огрызается он. Сожаление сразу же наполняет его блестящие глаза, но это последняя капля.
— Это то, что я делаю? Я загоняю тебя в угол? Как ты думаешь, что я чувствую? — Мои крики эхом разносятся по ванной, отражаясь от стен. — Ты не думаешь, что я чувствую себя в ловушке? Ты не думаешь, что я, блядь, в ужасе? Я не готова стать матерью.
— Как минимум ты знаешь, что будешь хорошей мамой. Я не могу быть хорошим отцом, мне не у кого было учиться. Черт возьми, как я могу быть хорошим отцом, когда даже не уверен, хороший ли я человек?
Я смягчаюсь… Мы всегда возвращаемся к Сету и его неспособности видеть в себе хорошее.
— Ты хороший человек. — Я смахиваю наворачивающиеся слезы. — Сколько раз я должна это повторить, прежде чем ты мне поверишь?
Он качает головой и протискивается мимо меня.
— Я должен идти.
Я поворачиваюсь вместе с ним, наблюдая за его спиной, когда он входит в спальню.
— Что? Куда ты идешь? Если ты сейчас уйдешь от меня, тогда все хорошее, что я когда-либо думала о тебе, окажется неправдой.
Он не отвечает, а просто уходит, хлопая дверью. Я остаюсь на месте, ожидая, что он вернется с красивой улыбкой на лице и отшутится, сказав, что все это часть какой-то дурацкой шутки.
Он не возвращается. Я стою неподвижно где-то двадцать минут, но он не возвращается. Одинокая обжигающая слеза скатывается из моего глаза и бежит по щеке. Я стираю ее вместе со своей печалью. Единственное, что наполняет меня сейчас — это ярость… Он, блядь, ушел? Просто так? Я врываюсь в комнату, хватая красивое украшение в виде льва, открываю дверь спальни и впервые в жизни бросаю что-то… Лев перелетает через перила лестницы и падает на пол, разбиваясь на миллион крошечных кусочков, точно так же, как мои отношения. Отношения, которые я защищала с самого начала. Я поворачиваюсь и бросаюсь на нашу кровать. Она пахнет им, конечно, черт возьми, пахнет. Не дай бог она впитает мой запах, что-то такое, что не воспламеняет меня и не будоражит душу. Я складываю в кучу атласные простыни и зарываюсь в них с головой. Он вернется. Я знаю, что вернется… Но даже когда я думаю об этом, во мне царит неопределенность. Я должна позвонить ему. Я сажусь, вытаскиваю телефон из кармана и набираю номер. Раздается гудок, переходящий прямо на голосовую почту. После звукового сигнала я оставляю сообщение:
— Я хочу, чтобы ты вернулся домой… Мне нужно, чтобы ты вернулся домой. — Я проглатываю рыдание. — Все это время я позволяла тебе обладать мной, позволяла тебе делать со мной все, что ты захочешь. Потому что я люблю тебя, я верила, что ты позаботишься обо мне, несмотря ни на что. Я не виню тебя, Сет. Я не виню тебя за то, что обманула себя, заставив поверить, что ты не тот человек, которым тебя все принимали. Сердце говорит мне, что ты хороший, но разум говорит, что хороший человек никогда бы не бросил свою жену, когда она больше всего в нем нуждалась. Мне тоже страшно. У меня в животе человек, о котором я должна заботиться. У меня ребенок, который наполовину я и наполовину ты, с которым мне приходится делить свое тело, и я в ужасе. Я в ужасе от того, что несу ответственность за чужую жизнь, когда едва могу позаботиться о собственной. — Я сердито вытираю слезу. — Ты не готов к этому? Я та, кто должен брать на себя все риски, и я злюсь! Я злюсь, что у тебя хватило мужества влезть в это дело, но не оставаться рядом. Я одна в нашей комнате… Тут пусто, холодно и пахнет тобой. — Я не могу сдержать улыбку, которая растягивает мои губы, когда его удивительный запах проникает в мой нос с каждым вдохом. — Знаешь, мой отец обещал мне, что ты хороший человек… Он поручился за тебя, когда никто другой этого не сделал бы. Пожалуйста, не делай из него лжеца. Вернись ко мне домой, Сет… Я люблю тебя.
Я вешаю трубку и падаю на мягкий матрас. Я провожу пальцами по животу и задаюсь вопросом, чувствует ли ребенок, как мне грустно… Я делаю его грустным? Слышит ли он меня? Есть ли у него уже уши? Я беременна… И понятия не имею, что именно это влечет за собой. Я больше не сержусь на Сета… Я прощаю его. Он напуган, и я хочу, чтобы он вернулся домой.
Я закрываю глаза и делаю успокаивающие вдохи. В груди все еще учащенно бьется сердце, а в горле покалывает. Лицо Сета мелькает в голове. Я вижу его великолепные карие глаза и душераздирающую улыбку и теряю самообладание. Рыдания вырываются из моего горла, и я перекатываюсь на бок, хватаясь за простыню и натягивая ее на лицо, чтобы удержать слезы…
Он ушел.
***
Сет
— Знаешь, мой отец обещал мне, что ты хороший человек… Он поручился за тебя, когда никто другой этого не сделал бы. Пожалуйста, не делай из него лжеца. Вернись ко мне домой, Сет… Я люблю тебя.
Ее печальный голос звучит в динамике моего телефона, и я прикусываю нижнюю губу зубами, чтобы она не дрожала. Слышать, как она расстроена, и знать, что это из-за меня, делает все намного хуже.
— Блядь! — кричу я, швыряя свой телефон о бетонную стену.
Он ударяется с огромной силой, осколки мобильного телефона разлетаются во все стороны. Оставив все это на полу, я продолжаю идти по коридору к комнате Дэррила. Я знаю, что он даст мне какой-нибудь хороший совет или как-то поможет мне. Я не хотел бросать Оливию… Я запаниковал. Я знал подсознательно, что тест будет положительным… Но не был готов к этому, если это вообще имеет какой-то смысл. Я не готов. Ребенок — это важное событие, и я не знаю, что, черт возьми, собираюсь делать.