Действительно ли я хочу бросить? Могу ли существовать без своей страсти? Могу ли функционировать без этого? Вопросы накапливаются в глубине моего сознания — все те, что вы можете задать мне.
— Великолепна, не так ли? — спрашивает Дэррил, широко улыбаясь открытому пространству перед нами. Его голос вырывает меня из мыслей, к счастью, отвлекая от вопросов, которые заполняют мой череп и вот-вот вывалятся из моих ушей. Я иду на арену. И что более важно — к клетке. Ее толстая черная проволока посылает тепло по моему телу, и я представляю идеальную фарфоровую кожу Оливии на ее фоне.
Я киваю, кладя руки на бедра.
— Да.
Приятно быть с Дэррилом. Я нечасто его видел. Во всяком случае вне тренировок. Его жена приехала в Вегас погостить на несколько недель, и они отлично проводили время. Либо это, либо он избегает меня, потому что в последнее время мы не очень ладим.
— Я слышал о произошедшем в клубе прошлой ночью. Это по всему интернету. И даже в газетах.
Засунув руки в карманы, я спускаюсь по лестнице, медленно пробираясь к массивной клетке в центре комнаты.
— Да, ну, это было настоящее зрелище. Ему повезло, что я не надрал ему задницу прямо там.
Дэррил фыркает.
— Тебе не нужно было этого делать. Оливия сделала это за тебя.
Я улыбаюсь и даже не пытаюсь это скрыть. Дэррил останавливается и прислоняется к пластиковому стулу, который стоит около лестницы. Я позволяю своим глазам блуждать по арене, прежде чем взглядом вернуться к нему.
— Сделай мне одолжение и избегай газет в течение следующих нескольких дней. Тебе не понравятся их истории.
Конечно, они нашли способ сделать вчерашнюю ночь самой большой проблемой в Вегасе.
— Что там написано?
— По чьим-то словам, Оливия спит и с тобой, и с Доном.
Мои кулаки сжимаются, и я коротко смеюсь.
— Держу пари, Дону это понравилось.
— Уверен, и он собирается использовать это, чтобы глубже проникнуть в твою голову. Тебе нужно быть более осторожным, Сет, — говорит он, складывая руки на груди. — Он может забрать у тебя все.
Я усмехаюсь.
— Он может попытаться.
Дэррил качает головой, проводя рукой по лицу.
— Я не часто читаю тебе лекции, но очень важно, чтобы ты выслушал то, что я собираюсь сказать.
Я делаю шаг назад и прислоняюсь к пластиковому стулу напротив него, давая Дэррилу возможность высказать свое мнение.
— Мэтт Сомерс знает, что делает. Он давно в игре и точно в курсе, что приносит деньги. В этой индустрии есть три вещи, которые помогают продавать билеты: секс, соперничество и поединки врагов. Как думаешь, кто распространяет эти истории? Он знает, что ты терпеть не можешь Дона, знает, что Дон хочет трахнуть твою жену, а еще знает, что Дону достаточно одного взгляда в твою сторону, чтобы тебе захотелось его убить.
— Так что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Мне нужно, чтобы ты научился уходить. Мне нужно, чтобы ты научился терпеть придурков и не давал этой компании информацию, необходимую, чтобы зарабатывать на тебе деньги.
— Как? Как мне помешать Дону и Мэтту залезть мне в голову?
— Во-первых, ты бросишь это дерьмо с повадками альфа-самца. Мозг Дона работает как у ребенка. Если скажешь ему «нет», то он только сильнее этого захочет. Во-вторых, и это самое главное, ты усердно тренируешься, ешь, спишь и хорошо живешь. — Он делает паузу и моргает, глядя на меня, убеждаясь, что я все понимаю. — И ты сидишь дома.
Я в задумчивости провожу зубами по нижней губе. Когда я остаюсь дома, мне снятся сны. Сны о Доне и моем отце. Когда выхожу на улицу, то изматываю себя до тех пор, пока не становлюсь слишком уставшим, чтобы мне снились любые сны. Я предпочитаю это.
— Не могу оставаться дома. Я занят.
На лице Дэррила появляется разочарование.
— Чем? Единственное, что тебе нужно сделать — это подготовиться к своему следующему бою.
Справедливо.
— А Оливия? Ты думаешь, что я заставлю ее остаться дома?
— Она делает все, что ты хочешь от нее. Все, что тебе нужно сделать — это попросить и похлопать своими красивыми ресницами, и Оливия согласится никогда больше не выходить на улицу.
Я скептически настроен по этому поводу и выдыхаю воздух изо рта.
— Она намного упрямее, чем ты думаешь.
— Может быть для всех остальных, но у тебя она на коротком поводке. Она сделает для тебя все, что угодно, даже если это означает, что она упустит возможность.
Я отворачиваюсь от Дэррила и продолжаю спускаться по лестнице. Оливия — это единственный человек, кто знает о снах. Она успокаивает меня, утешает словами и сексом, но возможно Дэррил сможет помочь. Кроме Джексона, никто не знает меня так, как Дэррил. Он знает, как я работаю, знает мой следующий шаг еще до того, как я его сделаю.
Я слышу, как его ботинки стучат по бетону, когда я направляюсь к клетке. Теперь она нависает надо мной, словно дразня. Что-то сжимается у меня в груди, а сердце стучит в ушах. Слабый, но знакомый укол паники пронзает мою грудь, и я стискиваю зубы, отказываясь позволить ей одолеть меня. В моих снах это именно та клетка, в которой меня бьют по заднице и ломают тело. Я никогда не был из тех людей, кто анализирует безумное дерьмо, которое придумывает мой разум… Но на этот раз я задаюсь вопросом, есть ли в этом скрытый смысл. Если я откажусь от этой жизни и выберу более медленную с Оливией… Заставило ли бы это моего отца гордиться мной? Заставить моего отца гордиться — это значит проиграть Дону, уничтожив при этом мою собственную гордость. Победа над Доном означает, что я разочарую своего отца и дам MMAC именно то, чего они хотят. Я что-то потеряю независимо от того, в какую сторону иду… И если подумать, то мне насрать, что заставляет моего отца гордиться больше.
— Он может забрать все, ради чего ты так усердно работал, Сет, — бормочет Дэррил, вытаскивая меня из моей собственной головы.
Я оглядываюсь вокруг. Я в клетке, стою прямо в центре, в то время как Дэррил прислоняется к проволоке снаружи. В его глазах искренность, и я верю ему. Я верю, что Дон способен забрать у меня все. Не потому, что он сильнее, быстрее или злее, а потому, что он знает, как играть грязно.
— Мне снились сны, — говорю я ему, подходя к краю клетки. — Я собираюсь сразиться с Доном, толпа сходит с ума, люди кричат и приветствуют. Ты там, Оливия тоже. И Джексон. Звонит гонг, и я начинаю наносить Дону удар за ударом… Но на него это не действует, и когда я поднимаю глаза, то мой отец с осуждением смотрит на меня сверху вниз своими глазами-бусинками. — Я провожу пальцами по клетке, кончиками чувствуя прохладную проволоку. — Он разговаривает со мной, говорит, что я идиот. — Я коротко смеюсь себе под нос. — Знаешь, как обычно, и пока я с ним разговариваю, Дон продолжает бить меня со всех сторон, прежде чем раствориться в воздухе. Отец дает мне пощечину, исчезает, и внезапно комната снова заполняется. Все кричат мне, чтобы я вставал, и я чувствую сильное давление на руку. Дон держит меня, и я не могу вырваться. — Мои пальцы скользят по тому месту, где я сделал предложение Оливии, и я клянусь, что металл нагревается под моей кожей. Мои губы дергаются, и я поворачиваюсь обратно к Дэррилу. — Он хватает меня за руку, и тогда я просыпаюсь.
Он пристально смотрит на меня, на его лице нет никаких эмоций, будь то удивление или беспокойство.
— Ты хочешь знать, что это значит?
Я киваю.
— Абсолютно ничего.
— Ничего?
— Абсолютно ничего, — повторяет он. — Я знаю тебя, приятель. Я знаю, каким ты становишься, когда приближаются бои, и скажу тебе то же самое, что всегда, когда ты волнуешься. В этом нет ничего особенного. Выиграешь или проиграешь — не имеет значения. Если ты проиграешь, Оливия все еще будет здесь завтра так же, как я и Джексон. То же самое произойдет, если ты выиграешь. — Широкая улыбка расплывается на его лице. — Ты пробился в высшую лигу. Ты победил всех своих противников на турнире. И ты обыграл Джуниора Мосета его собственным приемом захвата рычагом (прим. — Захват в партере для переворота, при котором атакующий борец, находясь сбоку от соперника, захватывает из-под его разноименного плеча свое предплечье, наложенное ему на шею). Тебе нужно начать реализовывать свой собственный потенциал. Дон — ничто. Он просто одинокий человек, которому MMAC платит за увеличение продаж. Они на самом деле не хотят, чтобы он победил. Ты их ценная собственность.
— Правильно, — говорю я с абсолютной уверенностью. И вообще что такое сон? Я чувствую себя воодушевленным, словно я теперь совершенно новый человек. До того, как пришел сюда, я был уставшим. Мне не хотелось смотреть арену. Теперь каждая клеточка моего существа оживает и гудит, будто я держусь за зонтик после того, как в него ударила молния.
Я еще не закончил свою карьеру.
Я правлю этой ареной.
Это мое королевство, и я — король.
Глава 7
Оливия
Когда Сет вернулся с арены, он отличался от того человека, которым был последние несколько недель. Он казался счастливым. По-настоящему счастливым. Я не видела, чтобы он так улыбался, со времен нашего медового месяца. Что бы Дэррил ни делал или ни говорил, это приносило пользу. Иногда даже я не могу вразумить Сета, не то что Дэррил или Джексон.
Лениво лежа на кровати, я улыбаюсь в свою книгу, когда его голос доносится из ванной. Он напевает мелодию, которую я не знаю. Сет неторопливо заходит в спальню, натягивая через голову красивую голубую рубашку. Она облегает его грудь и руки, но свободно спадает на животе. На ногах черные шорты до колен, а белые кроссовки дополняют его повседневный, но сексуальный наряд.
— Вау, — говорю я, выглядывая из-за края своей книги. — Ты выглядишь великолепно.
— А ты все еще в пижаме.
Я опускаю взгляд на свои пижамные штаны и слишком большую футболку с надписью «СЕТ», которую Селена купила мне во время моего первого живого боя.
— Я должна быть одета во что-то другое? Сейчас семь вечера.
— У меня есть куча неуместных комментариев, которые я могу использовать в качестве ответа, но они только возбудят меня, и мы опоздаем. Прямо сейчас я собираюсь пойти по длинному пути без сексуальных комментариев и веселого юмора и сообщить тебе, что мы собираемся поужинать в последний раз, прежде чем я запру нас здесь до боя.
Запрет нас? Здесь? Эта мысль одновременно волнует и абсолютно пугает.
— Но до боя еще несколько месяцев.
— Я знаю, но Дэррил думает, что так будет лучше, и я тоже.
Я нерешительно киваю. Если Сет думает, что это ему поможет, то я хочу быть на его стороне.
— Ладно. Если это то, чего ты хочешь, то хорошо. Во сколько ужин?
— У тебя тридцать минут.
Встревоженная, я сажусь прямо. Жесткие пряди шоколадных волос падают мне на лицо, и я убираю их, тряся перед ним книгой.
— Тридцать минут? Сет! Мне нужно закончить целую главу!
Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто я самый сумасшедший человек на земле.
— Так отложи ее.
— Отложить? Это книга, а не фильм. Есть детали, которые мне придется перечитывать, если я сейчас остановлюсь.
— Это всего лишь книга.
— Всего лишь кни… — Я делаю паузу и перевожу дыхание. Те, кто не читает, просто не понимают этого. Когда берусь за книгу, я не остановлюсь, пока не начнется цунами, извержение вулкана и вихревое торнадо не направится прямо на меня. Я говорю о настоящем конца света, а не об ужине. Что такое еда, когда ты на середине хорошей книги?
— Это больше, чем просто книга. Это история о ковбоях и девушках, попавших в беду. — Он моргает, глядя на меня. Конечно, все это для него как китайская грамота. — Они скачут на лошадях и повозках рядом с мчащимся поездом… Хорошо, звучит не так потрясающе, как я говорю, но главные герои собираются признаться в своей любви друг другу. Ты не можешь просто оторвать меня сейчас.
Сет пересекает комнату с улыбкой на лице. Это невинная улыбка, и она выводит меня из себя. Ничто из того, что делает Сет, не может быть невинным.
— Дорогая, — говорит он слишком приторным, как на мой вкус, голосом, когда забирает книгу из моих рук, — позволь мне помочь.
Он загибает край страницы и закрывает книгу. У меня отвисает челюсть. Он сумасшедший?
— Ты не мог просто сделать это.
Кто все еще загибает страницы? Неужели он не слышал о чертовой закладке?
— Сделать что?
Я не отрываю взгляда от книги в его руках.
— Ты загнул край моей страницы.
Сет хмурится.
— Я не понимаю, о чем ты.
Я откидываюсь на матрас, выдыхая.
— Конечно, ты не понимаешь.
Его большие теплые руки хватают меня за лодыжки, и я визжу, когда он тянет меня вниз по кровати, останавливая руки на бедрах, прежде чем я полностью соскользну. Он опускает свое лицо к моему.
— У нас на ужин пицца.
Пицца — единственное слово, которое мгновенно поднимает мне настроение. Вот я и думала, что он собирался отвезти меня куда-нибудь, где готовят только лосося и другие странные постные блюда, которые я не могу произнести. Я так давно не ела вредной еды. Когда Сет на диете, нельзя найти ничего вредного во всем доме. Даже шоколада. Его диетолог пытался убедить меня, что мы можем заменить шоколад и вместо этого делать что-то из какао. Но я попробовала какао, и это определенно не шоколад. Большую часть времени я пробираюсь в комнату Селены и набираюсь вредных углеводов. Сет посмеивается надо мной, когда мои губы растягиваются в улыбке.
— Пицца? — спрашиваю я с осторожностью в голосе. — Правда?
Я ожидаю, что он посмеется надо мной или признает, что разыгрывает какую-то больную или извращенную шутку. Вместо этого Сет быстро целует меня в губы. Поцелуй слишком быстрый, чтобы насладиться, и я почти начинаю корчить недовольную гримасу.
— Правда. А теперь вставай. Встретимся внизу через двадцать минут.
— Подожди, — кричу ему вслед. — Ты имеешь в виду настоящую пиццу? Не странный вид здоровой пиццы, приготовленной на листьях салата, верно?
— Да, мисс Пигги. — Он смеется. — Я имею в виду настоящую пиццу. Тесто, мясо, сыр — все. А теперь давай. Ты зря тратишь время.
Он выпрямляется, бросает мою книгу на кровать и выходит из комнаты. Я соскальзываю с кровати, приземляясь на задницу. Это больно, но мне все равно. Я буду есть пиццу!
***
Мы подъезжаем к пиццерии «Густо», и запахи приготовленного теста и мяса проникают в машину через открытое окно Сета. Мой желудок урчит, умоляя съесть что-нибудь. Я тянусь к ремню безопасности, но прежде чем я нажимаю на кнопку, Сет говорит:
— Я передумал.
О, черт возьми, нет. Если он не хочет пиццу, то может взять что-нибудь другое, потому что я беру одну… Нет, две. Я возьму себе две.
— Насчет пиццы?
Я надуваю губы.
Он смеется и протягивает руку через консоль. Я втягиваю плечи, когда он зажимает мою щеку между указательным и большим пальцами, и вздрагиваю, когда он сжимает ее.
— Нет, только не насчет пиццы, милаха. Подожди здесь.
Он выскальзывает из машины, и я подпрыгиваю, когда дверь захлопывается. Сет достает телефон из кармана и кому-то звонит. Я терпеливо жду, пока он исчезнет в оживленной пиццерии. Группы людей входят и выходят одновременно. Когда одна группа входит голодной, другая выходит с раздутыми животами. Я хочу раздутый от пиццы живот.
Двадцать минут спустя Сет возвращается с четырьмя большими коробками пиццы, открывает мою дверь и бросает их мне на колени. Запах поглощает меня, заставляя рот наполняться слюной. Я чувствую запах соуса, смешивающегося с мясом и тестом и заставляющего меня открыть коробку и взглянуть внутрь.
— Нам нужно так много?
— Да. — Он закрывает дверь и забирается обратно на водительское сиденье. — Ты поймешь почему, когда мы приедем.
Сет выезжает со стоянки и направляется прочь из города. Мы едем целую вечность, пока не остается ничего кроме пустыни и песка. Темно, а единственный свет исходит от наших фар. Если мы их отключим, то останется только желтоватое свечение бульвара Лас-Вегаса вдалеке и красивый блеск миллионов звезд над нами.
— Мы будем есть здесь? В пустыне? — спрашиваю я, мои пальцы сжимаются вокруг коробок. — Ты же знаешь, что в пустыне полно песка, верно?
Он улыбается мне, открывая свою дверь.
— Мы ночью в пустыне, и тебя больше всего беспокоит песок? Скорпионы и змеи не волнуют?
— До этого момента не волновали. Спасибо за это.
— Давай, О, я защищу тебя от больших плохих животных.
— Мышцы не пугают змей, — бормочу я себе под нос, когда он захлопывает дверь. — Они едят аллигаторов, ради всего святого. — Несколько секунд спустя Сет открывает мою дверь. — Я меньше аллигатора. Насколько это может быть сложно?
— Что? — спрашивает он, посылая мне довольно странный взгляд.
Его изогнутая бровь чертовски милая… Я качаю головой, заставляя его усмехнуться.
— Не бери в голову.
— Ты когда-нибудь перестаешь думать хоть на секунду и будешь просто наслаждаться жизнью?
Я протягиваю ему коробки с пиццей и игриво смотрю на него поверх них.
— Конечно, но это зависит от того, где твои руки.
Он стонет и поворачивается с коробками в руках.
— Не издевайся надо мной сейчас. У нас недостаточно времени.
Я сбрасываю каблуки и выскальзываю из машины.
— Недостаточно времени до чего? Нам потребовалось много времени, чтобы добраться сюда, уверена, что пицца не может стать холоднее.
Мои ноги утопают в песке, и он все еще горячий от дневного солнца. Что, если я наступлю на стекло? Или иглы? Я вздрагиваю.
— Сет? — Мой голос срывается, заставляя меня казаться беспомощной и испуганной. Он резко поворачивается.
— Что? По твоей ноге пробежал паук?
Все мое тело напрягается.
— Здесь есть пауки? Господи! Ты привел меня сюда, чтобы я умерла?
Сет улыбается своей убийственно красивой улыбкой, возвращаясь ко мне.
— Нет, но теперь я обдумываю это.
Он идет по песку, как будто это твердая и ровная земля. Если бы это была вода, он бы, наверное, тоже легко прошел по ней… Или нет. Я видела его в бассейне. Он тонет так же, как и все остальные.
— Очень смешно, — невозмутимо говорю я.
— Если я накормлю их тобой, они не притронутся к пицце. — Он останавливается в трех футах передо мной. — Знаешь, это не такая уж плохая идея.
— О, хорошо. — Я закатываю глаза. — Мне нужна твоя помощь. Я не могу ходить по песку на каблуках, но не собираюсь ходить по нему босиком. Во всяком случае не после твоих страшных историй.
— Ты такая принцесса, — со вздохом заявляет он, подходя ближе и оборачиваясь. Сет наклоняется ниже, подставляя свою спину. Его спина… Единственное доказательство, которое у меня есть, что, может быть (просто возможно), Бог — это женщина. — Прыгай, Ваше Высочество.
Я стягиваю свое маленькое черное платье вниз, но оно доходит только до середины бедра. Пожимаю плечами. Сейчас темно, так что вряд ли кто-нибудь увидит мои красные кружевные трусики. Я хватаю его за плечи, и мои внутренности почти тают.
— Спасибо тебе, моя королевская задница.
Я запрыгиваю ему на спину, обвиваю руками шею, а ногами бедра. И вновь Сет не чувствует моего веса.
— Я думаю, ты имеешь в виду «коня». Я твой благородный конь.
— Я думаю, что «задница» подойдет просто отлично.
Держа пиццы на одной руке, он протягивает вторую и щиплет меня за ягодицу.
— Эй! — визжу я, убирая руку с его шеи, чтобы оттолкнуть его. Все его тело вибрирует от смеха, и я сжимаю его крепче.
— Это не очень благородно с твоей стороны, — отчитываю я, приближая рот к его уху.
Он пожимает плечами, прижимаясь своей головой к моей.
— Ты сама сказала, что я задница.
Я целую его в ухо, не в силах устоять перед этим желанием.
— Ты моя любимая задница.
Сет идет вперед, следуя за светом фар. Перед нами песок выглядит чистым и нетронутым.
— Здесь подойдет, — выдыхает он, останавливаясь как вкопанный.
Я оглядываюсь вокруг, ожидая, что он опустит меня или сделает что-нибудь еще. Но он ничего не делает… Просто стоит и чего-то ждет.
Я похлопываю его по плечу.
— Окей, что теперь?
— В любую секунду, я уверен.
Я хмурюсь.
— Что в любую секунду?
И действительно я вижу вдалеке машину, несущуюся по шоссе. Она очень быстро подъезжает достаточно близко и съезжает с дороги, прежде чем остановиться на песке. Мои нервы напряжены, когда я внимательно наблюдаю за ней. Фары светят прямо на нас, мешая что-либо увидеть. Я крепче сжимаю Сета и тяжело сглатываю. Это то, чего он ждал? Кто это, собственно говоря?
— Самое время, — кричит Сет, заставляя меня подпрыгнуть.
— Ты же знаешь, какая Селена, — кричит в ответ знакомый голос. Джексон. — Девушка не может выйти из дома без макияжа.
— Или без выпрямленных волос, — добавляет голос Дэррила. — Или без обуви, которая бы соответствовала ее наряду. Или…
— Они поняли, — вмешивается Селена. Я слышу, как хлопает дверца машины, и через несколько секунд Селена выходит перед фарами в узких джинсах, кроссовках и легком пальто. Я бы хотела, чтобы Сет предупредил меня или хотя бы попросил надеть штаны.
— Но серьезно, Сет? — продолжает она. — Ужин в пустыне? Что с тобой не так?
— Это уединенное место, и никто не сможет нас побеспокоить. Я думаю, что это довольно романтично, — отвечает Сет, защищая свой выбор и заставляя меня смеяться.
Дэррил тоже смеется, появляясь в поле зрения. Сразу видно, что он одет для пустыни. На нем песочные туфли, длинные тонкие брюки и светлая футболка. Похоже, я единственная, кто был не в курсе, что мы будем ужинать в пустыне. Думаю, это то, о чем говорил Сет перед пиццерией, когда сказал, что передумал. Вместо ужина в помещении мы ужинаем на открытом воздухе. Далеко-далеко-далеко на открытом воздухе.
— Мальчик, у нас с тобой два совершенно разных восприятия слова «романтика». — Джексон смеется в знак согласия откуда-то из-за огней.
— Заткнись, Джексон, — кричит Сет. — Во всем твоем теле нет ни капли романтики.
— Это неправда, — возражает Селена, защищая Джексона. — На самом деле Джексон может быть довольно романтичным.
Мы все уставились на нее в ожидании хотя бы одного примера. После нескольких минут молчания она закатывает глаза и машет нам рукой.
— Хорошо, у меня ничего нет. Джексон наименее романтичный человек, которого я когда-либо встречала.
Где-то на заднем плане фыркает Джексон.
— Да.
Селена расправляет плечи и поворачивается к свету.
— Ты буквально бежишь, когда слышишь слово «любовь». Любовь и романтика вроде как идут рука об руку, ты, придурок.
Дэррил ругается.
— Только не снова. Мне пришлось слушать, как эти двое препираются всю дорогу сюда. Они как дети.
Сет наклоняет голову, искоса поглядывая на меня.
— Я могу быть романтичным… Верно?
Я улыбаюсь и глажу его по голове.
— Конечно, милый.
Сет может быть романтичным, но романтика обычно недолговечна. В ту секунду, когда возникает страсть, вся романтика исчезает… Обычно это происходит вместе с моей одеждой. Страсть — это то же самое, что романтика? Я понятия не имею, но точно знаю, что люблю Сета, независимо от того, предпочитает ли он страсть романтике.
Я оглядываюсь на остальных и… Ну… Я этого не ожидала. Дэррил качает головой, отворачиваясь, когда языки Селены и Джексона вступают в битву. Сексуальное напряжение волнами исходит от них, нагревая всю пустыню и мои внутренности. У меня пересыхает в горле от того, как Джексон держит Селену. Агрессивность и собственничество — мои (внезапно) две любимые вещи.
Я прочищаю горло.
— Ну… Может, нам отвернуться?
Последнее, чего я хочу — это чтобы моя лучшая подруга и он — кем бы он ни был — возбудили меня и причинили беспокойство.
— Дай им минутку, — отвечает Сет. — Они вернутся к препирательствам в любую секунду.
Конечно же, как только Сет произносит это, Селена, тяжело дыша, отталкивает Джексона от себя.
— Серьезно, Джексон? — Даже отсюда я вижу, как ее губы припухли от страстного поцелуя.
— Эй, ты поцеловала меня! — выпаливает он в ответ.
Я садистски улыбаюсь. Мне нравится. Я люблю нашу команду. Препирательства, подтрунивания… Это прекрасно. Это мы.
— Вы двое можете продолжать спорить или можете сеть поесть. Что легче для желудка? — перебивает Дэррил, проскальзывая между ними.
Они смотрят друг на друга через плечо Дэррила. Джексон отстраняется первым и быстро сокращает расстояние между нами.
— Приятно знать, что если ты прекратишь препираться, то всегда можешь стать верблюдом, — бормочет Джексон достаточно тихо, чтобы слышали только мы. — Кстати, завтрак был восхитительным. Я приготовил омлет и все такое.
Сет посмеивается над Джексоном и сует ему в руки коробки с пиццей.
— Сделай себя полезным для разнообразия.
Теперь, когда руки Сета свободны, он держится за мои ноги. Я готовлюсь к новой ссоре между двумя мужчинами… А затем происходит самая странная вещь: они смеются, и Сет хлопает Джексона по плечу.
— Без обид, Джекс, — говорит Сет, и Джексон кивает в знак согласия.
— Никаких обид.
Селена достает из машины покрывало и расстилает его на неровном песке. К счастью, воздух теплый, никакой ветер не гонит песок, скользящий по поверхности. Я соскальзываю со спины Сета, и мы все садимся на покрывало. Здесь тихо, мертвая тишина, и я почти слышу жужжание электрического тока, протекающего между Селеной и Джексоном, когда они смотрят друг на друга с противоположных сторон.
— Я так понимаю, вы двое все еще не разобрались, — выпаливаю я, вгрызаясь в свою не очень теплую пиццу. Сет и Дэррил бросают на меня одинаковые взгляды. Взгляды, которые велят мне заткнуться.
— Нет, — отвечает Джексон, переводя свои зеленые глаза на меня. — Мы этого не сделали.
— И не будем, — добавляет Селена окончательно.
Наступает неловкая тишина. Я больше не слышу даже звуков жевания. Я сглатываю кусок пиццы в своем пересохшем рту.
Наша команда.
***
Я издаю стон, лежа головой у Сета на коленях и глядя на звезды.
— Ненавижу пиццу.
Рядом с нами храпит Дэррил, заполняя этим звуком в остальном тихую пустыню. Сет смотрит на меня сверху вниз, улыбаясь самой веселой улыбкой в мире.
— Я же сказал тебе остановиться на трех.
— Но номер четыре умолял меня съесть его и выглядел так вкусно.
Теперь дует прохладный ветерок, бросая прядь волос мне в лицо. Сет смахивает волосы.
— А номер пять?
Я снова стону, перекатываясь на бок.
— Заткнись, Сет.
Он обнимает меня теплой рукой, и я дрожу, когда ветерок поднимает мое платье и щекочет позвоночник. Мурашки немедленно покрывают поверхность моей кожи, и Сет двигается подо мной.
— У меня есть куртка в машине, — сообщает он мне.
Я подталкиваю себя в сидячее положение, игнорируя ощущение, что мой желудок вот-вот разорвется в любую секунду.
— Я принесу. Мне нужно утрясти немного этой пиццы.
Каким-то чудом мне удается грациозно подняться на ноги. Неловко ковыляю к машине. Лишний вес в животе заставляет мои босые ноги глубже погружаться в песок, но я слишком замерзла и слишком сыта, чтобы беспокоиться. Я сидела на покрывале на песке, и ничто меня не коснулось, так что, думаю, я рискну. Когда подхожу к машине Сета, игнорируя ощущение песка и палок между пальцами ног, то слышу вздох. Я замолкаю, затаив дыхание. В худшем случае здесь есть змея с достаточно большими легкими, чтобы дышать как человек… В лучшем случае это милый маленький кролик, который нашел симпатичный маленький цветок. Я качаю головой. Сколько мне, двенадцать?
Мои ладони касаются прохладного капота машины, и я выглядываю из-за угла. Мои губы приоткрываются, и тело мгновенно начинает гудеть. Гудеть и вибрировать, как металл после того, как вы ударили по нему молотком. Бурчание в глубине моего живота говорит мне, что это от смущения, что то, чему я становлюсь свидетелем, не предназначено для моих глаз. Но легкое ощущение, давящее на мой живот, говорит мне об обратном. Я узнаю возбуждение, когда почувствую его.
Селена и Джексон…
Так вот, куда они исчезли.
Он крепко прижимает ее к машине Сета, ее голая задница касается прохладного металла. Их рты переплетены поцелуе, который выглядит как карающий, и его рука в татуировках крепко сжимает ее горло.
— Ты непослушная, — шепчет Сет мне на ухо. Я подпрыгиваю, и он быстро зажимает мне рот рукой, оттаскивая меня от Селены и Джексона. Удерживая большую часть моего веса, он тянет меня к другой стороне машины. Мое сердце бешено колотится в набитом пиццей желудке и подскакивает к горлу. Он прижимает меня спиной к машине и убирает руку.
— Ты маленький вуайерист, — шепчет он с легким смешком. — Я не знал. — Я хлопаю его по груди, и он отшатывается, подавляя смех.
— Прекрати. Это не так.
Его глаза сканируют мое лицо и останавливаются на моих несомненно раскрасневшихся щеках. Губы Сета растягиваются в дерзкой ухмылке.
— Тебе это понравилось, не так ли?
— Нет! — Мои щеки горят еще ярче, отчего глаза слезятся. Он смотрит на меня таким взглядом, в котором написано «попалась». — Твоя куртка на той стороне, и они застали меня врасплох. Честно говоря, я немного смущена.
Он поднимает руку, поднося ее к моей груди. Кончиком вытянутого указательного пальца он проводит по моей ключице.
— Ты не только смущена. Ты еще немного и другое. Не так ли?
От понимающего взгляда на его лице у меня сводит ноги, и внезапно они начинают дрожать. Я качаю головой, когда он двигает пальцами выше, чтобы провести по моему горлу, и я тяжело сглатываю, когда его внезапно обжигающие кончики пальцев касаются моей трахеи.
— Это то, чего ты хочешь? — осторожно спрашивает он. У меня перехватывает дыхание, когда он наклоняется и проводит губами по моей челюсти. Они теплые и влажные, посылают множество покалываний от моей головы до кончиков пальцев ног.
Я качаю головой.
— Нет.
Сет приподнимает бровь и раскрывает ладонь. Он проводит ладонью и кончиками пальцев вниз по моей шее.
— Это прозвучало не очень убедительно.
Я шлепаю его по руке и хватаю за воротник рубашки. Притягиваю к себе и прижимаюсь губами к его рту. Он приоткрывает губы, и сильный аромат мяты щекочет мой язык, когда я скольжу своими губами по его губам. Я стону ему в рот, прежде чем поймать его нижнюю губу зубами. Немного отстраняюсь, пока Сет не морщится, а затем отпускаю его.
— Нет, — говорю я снова, на этот раз с чертовски большей уверенностью в своем голосе.
Он потирает нижнюю губу указательным пальцем и проверяет, нет ли крови. Я не укусила его так сильно.
— Понял, — отвечает он, подергивая губами. — Никакого удушья.
То, что я чувствовала, наблюдая за Селеной и Джексоном, не было очарованием жесткого секса. Меня привлекла страсть, которая есть у этих двоих, как у Сета со мной. Это прекрасно видеть… И да, это также оказалось возбуждающим. Не то что бы я могла с этим что-то поделать. Это работает так: человеческое тело поглощает запахи, звуки и цвета (очевидно). Когда вы что-то обрабатываете, ваше тело заставляет вас чувствовать и реагировать на то, что вы наблюдаете, и это именно то, что произошло. Я увидела кое-что, что нахожу красивым и возбуждающим, поэтому мое тело отреагировало на это. Это не значит, что я хочу того, что у них есть. На самом деле я содрогаюсь при этой мысли.
Прохладный ветерок дует сильнее, унося с собой мою разгоряченную кровь.
— Верно, — бормочу я, обнимая себя. — Теперь мы должны найти способ получить куртку, не потревожив их.
— Я принесу.
Он отворачивается и бредет по песку, прежде чем исчезнуть за машиной. Я жду в тишине. Подношу руку ко рту, чтобы погрызть ноготь большого пальца, ожидая их реакции. Как Сет может прерывать их, не чувствуя себя неловко — это выше моего понимания. Мне бы не хотелось оказаться в подобной ситуации со спущенными штанами.
— Не обращайте на меня внимания, — слышу, как говорит им Сет. Селена визжит, и я закрываю рот рукой, чтобы подавить смех. — Оливия замерзла. Судя по всему, вы тоже. Постарайтесь не поцарапать мою машину этими штуками.
Селена разочарованно рычит, и дверца машины открывается и закрывается. Секунду спустя Сет неторопливо возвращается ко мне.
Я выхожу из-за машины, не в силах скрыть улыбку.
— Правда, Сет?
— Эй, ты же знаешь, что я никогда не упускаю возможности пошутить над сосками.
Он протягивает куртку, и одну за другой я просовываю руки в рукава и натягиваю ее на плечи. Я встаю на цыпочки и целую его в щеку.
— Спасибо.
Он подхватывает меня на руки и несет обратно к покрывалу. Когда мы огибаем переднюю часть машины, Селена бросается в одну сторону, а Джексон в другую, проводя пальцами по своим коротким волосам.
— Напомни мне не приглашать этих двоих на ужин в следующий раз, — шепчет Сет мне на ухо. — Я просто счастлив, что они наконец-то снова разговаривают друг с другом.
На покрывале все еще храпел Дэррил, совершенно не обращая внимания на то, что происходило у машины. Не знаю, как он чувствует себя так спокойно здесь, в глуши. Я слишком напугана, чтобы даже моргнуть на секунду слишком долго. Селена падает на покрывало, вытаскивая свой мобильный из кармана.
— Связи нет, — заявляет она, запихивая его обратно. — Ненавижу Вегас.
Сет опускает меня на покрывало, и я подхожу к Селене, в то время как Сет ложится на спину и закрывает глаза. Думаю, это его завуалированный способ дать нам с Селеной немного девчачьего времени. Я поворачиваюсь к нему спиной и подтягиваю колени к груди. Хватаю концы куртки и натягиваю ткань на колени и вниз по ногам. Ах, так-то лучше. Теперь я маленький комочек тепла. Селена откидывается назад, опираясь на ладони, и вытягивает ноги, прежде чем скрестить их в лодыжках. Я смотрю на нее сверху вниз — на ее ноги, — и мой взгляд скользит к неровной ткани у ее промежности. Упс. Расстегнутая молния. Нет ничего более неудобного, чем расстегнутая молния. Как сказать кому-то, что у него расстегнуты штаны, не чувствуя себя неловко? К черту. Я только что застала ее и Джексона в середине кое-чего. Самое меньшее, что я могу сделать, это сказать ей, что у нее расстегнута ширинка.
— Э-э, Селена?
— Да?
Я прочищаю горло и наклоняюсь к ее уху.
— Твоя молния…
Она смотрит вниз и хихикает, ее щеки становятся ярко-розовыми.
— Прости. Все дело в этих джинсах. Молния всегда сползает.
Я киваю головой, скривив губы в улыбке. Решаю не дразнить ее насчет Джексона. Если она захочет сказать мне, то скажет… Если бы только она захотела, тогда, может быть, я смогла бы помочь или дать какой-нибудь дельный совет. Потом до меня доходит. Джексон и случайные девушки, которых он приводит. Она должна знать… И сейчас как никогда подходящее время, чтобы рассказать ей.
— Сел, я должна тебе кое-что сказать. Я не хочу, но я твоя лучшая подруга и чувствую, что, вероятно, должна это сделать.
— Мой сосок? — Селена снова смотрит на свою молнию, а затем на грудь, явно осматривая свою одежду.
Я хихикаю.
— Нет, дело не в этом. — Я прочищаю горло. — Как ты знаешь, Джексон останавливался у нас… Он… — Я прикусываю губу зубами. Господи, это сложнее, чем я думала. — Он приводил домой девушек… Девушек, которые не похожи на тебя.
Она избегает смотреть мне в лицо.
— Я знаю.
— Ты знаешь? — выплевываю я. Если я не буду осторожна, мои глаза вылезут прямо из черепа.
— Да, знаю.
И на этом все заканчивается. Впервые с момента встречи с Селеной мы погружаемся в неловкое молчание, нам нечего сказать, и это причиняет боль. Она меняется? Меняюсь ли я? Нам с Селеной всегда есть о чем поговорить. Всегда.
— Итак, — протягиваю я, оставляя наш предыдущий странный разговор позади. — Какие-нибудь планы на будущее?
Она качает головой.
— У меня больше нет сил для Вегаса. Я покончила с этим. — Она делает паузу, втягивает губу в рот и отпускает ее с хлопком. Это ее привычка, когда она нервничает… А Селена никогда не нервничает, так что это действие выводит меня из себя. — Я подумываю о том, чтобы уехать домой пораньше, О, — бормочет она, запрокидывая голову к небу.
Я натягиваю куртку.
— Но у нас еще есть месяцы здесь.
— У тебя еще есть месяцы здесь. Я здесь из-за Джексона, и теперь… — Она делает глубокий вдох через нос и быстро выдыхает. — Теперь я закончила.
Она не может уехать. Что я буду делать без нее? Тусоваться с Мэдди? Не то что бы я имела что-то против Мэдди, просто Селена моя лучшая подруга… Моя сестра.
— Не уезжай, — умоляю я ее, вытаскивая ноги из куртки и придвигаясь ближе. —Пожалуйста, Сел, ты мне нужна. Я не смогу сделать это без тебя. Кто будет сидеть рядом со мной на поединке? Кто будет держать меня за руку и подбадривать, когда я не смогу справиться?
— Оливия…
— Останься со мной. В моем номере, — выпаливаю я. Слова вылетают без раздумий с моей стороны, и я на мгновение замолкаю.
Сет не возражает, и я не осмеливаюсь оглянуться через плечо, опасаясь убийственного взгляда, который он, вероятно, посылает прямо мне в спину.
— Верни Джексону его жилье и останься со мной до конца поездки. — умоляю я, отчаянно пытаясь заставить ее остаться со мной.
— И Сет не будет возражать? — спрашивает она, понижая голос.
Я сглатываю и, наконец, оглядываюсь через плечо. Как я и ожидала, его темные глаза смотрят на меня. Я наблюдаю за ним, пытаясь вести беседу глазами, и после интенсивного состязания в гляделках он закрывает свои глаза на три секунды, а затем снова открывает их.
— Нет, — говорит он, и мои плечи опускаются. — Я не возражаю.
Странный писклявый звук восторга пробивается вверх по моему горлу и выходит изо рта. Я разворачиваюсь и набрасываюсь на мужа. Обхватываю ногами его идеальные бедра и хватаю его идеальное лицо. Я целую его снова, снова и снова, пока он прижимает меня к себе.
— Думаю, мне есть чего ждать с нетерпением, — невозмутимо говорит Селена, когда я осыпаю поцелуями своего удивительного мужа.
Сет отстраняется и наклоняет голову в сторону Селены.
— После того, что я видел пару минут назад у моей машины, ты у меня в долгу.
Я хихикаю, когда Селена закатывает глаза.
— У меня такое чувство, что это никогда не забудут.
— Ни за что на свете, копуша.
Глава 8
Оливия
Семь недель спустя
За семнадцать дней до боя Сета против Дона
Я сжимаю руками керамический унитаз. Это третий раз в моей жизни, когда я становлюсь жертвой жареной курицы, приготовленной Селеной. Пищевое отравление. Это происходит каждый раз, когда она запекает курицу, и, как назло, я единственная в доме, у кого слабый желудок. Селена, Сет, Джексон, Дэррил и его жена съели то же самое, но похоже, что я единственная, кому достались недопеченные куски. Единственная причина, по которой я это съела, заключалась в том, что мы с Сетом заперты уже несколько недель. Я начинала уставать от его мужской, диетической и постной еды. Мой желудок скручивается, и я быстро заправляю выбившуюся прядь волос за ухо. Меня рвет. Снова тошнит до тех пор, пока я не перестаю дышать и пока мое горло не начинает гореть. Затем мой желудок успокаивается, а позывы к рвоте отпускают меня. Я отпускаю унитаз и приваливаюсь к стене ванной, совершенно измученная. Странно, учитывая, что я проснулась меньше часа назад. Я опускаю голову на колени и закрываю глаза. Ненавижу болеть. Я ненавижу болеть больше всего на свете. Вы не осознаете, насколько вы здоровы, пока не почувствуете себя плохо.
— О? — зовет Селена из моей спальни. — Ты в порядке?
Я не отвечаю. Боюсь, что, если я сделаю одно маленькое движение, меня опять вывернет. Раздается тихий стук в дверь ванной, и я стону «войдите». Даже я признаю, что это больше походило на умирающего тюленя, чем на человека, дающего разрешение открыть дверь.
— Как ты держишься? — спрашивает она, ее голос наполняет тихую ванную комнату.
— Я ненавижу тебя, — ворчу я, не поднимая лица.
Она смеется.
— Я не знаю, что сказать, О. Держись подальше от того, что я жарю, если не можешь с ним справиться. — Слово «жарю» заставляют меня съежиться. Я никогда, никогда больше не захочу есть ничего жаренного.
— Ты не возражаешь, если я немного посижу здесь? Джексон пришел, а я правда не хочу видеть его сегодня.
Я киваю. Это, должно быть, худшая комната в доме, в которой можно спрятаться, особенно когда кого-то тошнит вчерашним ужином и желудочной кислотой, но, эй, это ее выбор. Есть определенный режим, которому Селена и Джексон следуют каждые несколько дней. Он приходит. Они разговаривают. Занимаются сексом. Он кончает (буквально). Они спорят. Он уходит. Джексон здесь, так что это значит, что сегодня «плохой» день. Мой желудок сводит от этой мысли. Я действительно начинаю сожалеть о нашей договоренности с Селеной… И количество споров между Сетом и Джексоном просто смешно до нелепости.
Думаю, что Сет тоже сходит с ума, будучи все время запертым здесь. Он никуда не выходит, и из-за всего этого он даже тренируется дома. В гостиной царит беспорядок. Она заполнена беговыми дорожками, гантелями, скакалками, штангами, боксерскими перчатками и другими перчатками странной формы. Наш дом превратился в тренажерный зал, и Сет установил свой собственный распорядок дня. Секс. Тренировка. Еда. Секс. Тренировка. Еда. Больше секса. И так по кругу. Он так поглощен своим расписанием, что больше не соблазняет меня на секс. Он бросает на меня такой взгляд… Этот сексуальный, темный взгляд из-под бровей, который говорит: «Снимай одежду», и мы начинаем. Он агрессивен и капризен, и так было последние четыре недели. Он на самом деле немного меняется в преддверии большого боя, так что я не буду злиться на него. Я только надеюсь, что, когда все закончится, я верну своего Сета, того, за которого вышла замуж: очаровательного, милого, страстного и заботливого.
— Оливия, — зовет Сет через деревянную дверь, отрывая меня от собственных мыслей.
Выдыхая, я поднимаю голову и позволяю ей откинуться обратно на стену. Селена сидит, прислонившись к шкафам под раковиной. Ее светлые кудри собраны в милый беспорядочный пучок на макушке, и она сильнее натягивает свой пушистый халат на плечи.
— Который час? — спрашиваю я Селену, и она достает свой телефон из внутреннего кармана.
— Восемь.
Я вздыхаю.
— Сет закончил тренировку и хочет принять душ.
Вау. Его распорядок дня стал настолько масштабным, что я на самом деле знаю время, когда он принимает душ.
Селена поднимает ладони и встает на ноги.
— Больше ничего не говори. Я спрячусь в другой комнате до ухода Джексона.
— Я спущусь через минуту. Может, смогу отпугнуть Джексона своим смертельно бледным лицом, — говорю ей, и с неловкой улыбкой она выходит из ванной, впуская Сета.
Я остаюсь сидеть у стены, наблюдая, как Сет стягивает через голову толстовку. Она на три тона темнее, чем была, когда он ее надевал. Когда он отпускает ее, весь впитанный ею пот ускоряет падение на пол. Мой взгляд скользит по его спине, когда муж поворачивается в мою сторону. Я терпеливо жду, пытаясь разгадать, с каким Сетом мне придется иметь дело этим утром.
— Тебе лучше?
Я думаю над его вопросом. Живот больше не болит, горло не горит, но я все еще чувствую вялость.
— Я чувствую себя намного лучше теперь, когда из меня вышли все остатки курицы, приготовленной Селеной.
Сет смеется и протягивает свою большую руку. Я бросаю на него взгляд, но не решаюсь взять. Сет хмурится.
— Боюсь, что если встану… Меня может вырвать на все вокруг, — признаюсь я, подтягивая колени к груди.
— Я помогу тебе. Двигайся медленно.
Я в замешательстве наблюдаю за его милыми действиями.
— Почему мне нужно вставать?
— Потому что я собираюсь принять душ с тобой. Ты почувствуешь себя лучше.
Странно. Сет принимал всегда принимал душ в одиночку после тренировок дома. Когда я спросила Дэррила об этом, он заверил меня, что все это часть «ментальной подготовки» Сета.
— Что случилось, Оливия? — спрашивает он, все еще протягивая руку.
— Мы не принимали душ вместе неделями, — напоминаю ему. — Уверен, что хочешь...
— Я хочу принять душ вместе этим утром. — Его голос низкий и властный. — Дай руку.
Не раздумывая ни секунды я просовываю свою руку в его, и он проводит грубым большим пальцем по тыльной стороне ладони, а затем поднимает меня на ноги. Я слегка раскачиваюсь, и он делает паузу, проверяя, не нужно ли ему снова наклонить меня над унитазом. К счастью, мой желудок остается на своем месте. Сет хватает подол моей рубашки, прежде чем стянуть ее через голову. На прохладном утреннем воздухе мои соски твердеют, а кожа покрывается мурашками. Сет смотрит на мою грудь и затвердевшие соски и открывает рот.
— Я…
— Если ты скажешь хоть одну шутку про соски, клянусь Богом, я ударю тебя по больному месту.
Он закрывает рот и обращает свое внимание на свои штаны со шнурками. Я так и знала! Я знала, что он собирался сказать шутку про соски. Один за другим он дергает за шнурки, пока я быстро снимаю нижнее белье и отбрасываю его в сторону. Я прохожу мимо Сета и иду в душ. Ему нравится горячий душ, поэтому я поворачиваю ручки. На восемьдесят процентов горячую и двадцать процентов холодную. Лично я предпочитаю более низкие температуры, что-то среднее между теплом и холодом. Я держусь подальше от горячего потока, смачиваю только губку и добавляю каплю геля с запахом граната. Сет говорит, что ненавидит мой гель для душа с фруктами, но думаю, что втайне он ему нравится. Мы уже давно вместе, и я еще не видела, чтобы он пытался его заменить.
Сет заходит в душ и сразу же подставляет свое крупное тело под непрерывный поток воды. Он откидывает голову назад, позволяя ей стекать по лицу и вниз по телу.
Проходит несколько минут, и он бросает на меня взгляд через плечо. Я стою в стороне с намыленной губкой и просто жду, когда он даст мне знать, нужна ли ему моя помощь. Капли воды скатываются с краев его лица, прежде чем упасть на грудь.
— С тобой все в порядке? — Я слышу беспокойство в его голосе. Хотя Сет и был немного отстраненным и неприятным в последнее время, он всегда защищал меня и беспокоился обо мне. Это не изменилось.
Я киваю.
— Просто держусь подальше от тебя.
Его естественные правильной формы брови сходятся вместе.
— Почему?
Он выходит из-под душа и приближается ко мне. Его тело слегка розового оттенка от горячей воды, но даже такой женственный оттенок ему идет.
Я пожимаю плечами, опуская взгляд в пол.
— В последнее время ты стал другим. Отстраненный и трудный в общении… Я не знаю, чего ты хочешь.
— Я всегда хочу одного и того же, — говорит он мне, подцепляя пальцем мой подбородок и притягивая ближе. — Потерпи меня, О. Как только это закончится, я вернусь к нормальной жизни, обещаю.
Я снова киваю, это обещание очень важно для меня. Сет берет губку из моих рук.
— Повернись.
Я делаю так, как он мне сказал, и поворачиваюсь, становясь к нему спиной. Он убирает мои волосы и прижимает губку к плечу. Я почти стону вслух, когда Сет обводит мою левую лопатку, а затем правую. Я наклоняюсь вперед, упираясь лбом в холодную плитку.
— Приятно знать, что мой Сет все еще где-то там, — бормочу я, когда он проводит губкой по моему позвоночнику.
— Я все еще здесь, — отвечает он, убирая мои волосы с шеи. — Я под большим давлением, но все еще здесь.
Я улыбаюсь. Это все, что мне нужно услышать.
***
Сет
— Вау, — заявляет Джексон с дивана, когда мы с Оливией спускаемся по лестнице. — Стряпня Селены действительно навредила тебе.
Его глаз полностью зажил, и единственное, что выдает тот факт, что он вернулся к Лаки — порез на переносице. Мне любопытно посмотреть, может ли он все еще драться. Так ли он хорош, как я помню.
— Заткнись, Джексон, — огрызается Селена с кухни.
Большой частью своего веса Оливия опирается на меня, но мне все равно. Она не много весит. О настаивала на том, чтобы забраться обратно в постель, но мне удалось убедить ее, что пребывание вне темной комнаты с друзьями заставит ее чувствовать себя лучше. Я забыл, что ее друзья на данный момент ненавидят друг друга и превращают каждую секунду, проведенную рядом с ними, в ад. Вот почему не нужно трахаться с людьми, находящимися с тобой в одном социальном круге. Это странно, и заставляет всех вокруг чувствовать себя некомфортно. Думаю, если собираетесь устанавливать правила относительно дружбы, это должно быть одним из них. Есть мысль, что, если я перестану участвовать в боях, я всегда смогу делать те таблички с цитатами, которые люди наклеивают на свои машины. Знаете, те, на которых написано «сигналь, если ты возбужден» (прим. — Оригинальная фраза содержит двусмысленность и может переводиться так же еще как «сигналь, если ты рогатый») или «моя вторая машина BMW». На моей бы было: «Если хочешь войти в мой круг общения, не трахай моих друзей. Это дерьмо станет ДЕЙСТВИТЕЛЬНО странным ПО-НАСТОЯЩЕМУ быстро». Если бы только я мог вернуться назад во времени и оттолкнуть Джексона от Селены… Это бы сохранило теперешнему мне столько нервов и времени.
— У тебя никогда не было проблем с тем, что я готовлю, Джексон, — добавляет Селена.
— Ты готовила дважды, и оба раза нам приходилось уходить и брать еду на вынос.
Когда я провожу Оливию к дивану и укладываю ее, Селена вылетает из кухни и с прищуром глядит на Джексона. Его губы дергаются, когда она огрызается на него. Я понятия не имею, что она говорит, потому что когда Селена злится, то говорит слишком быстро. Добавьте к этому расстроенного Джексона и получите шумный хаос, в котором никто ничего не может понять.
— Хватит! — кричу я, заставляя всех в комнате подпрыгнуть. — Оливия плохо себя чувствует. Если хотите ругаться, то делайте это в другом месте.
Они немедленно закрывают рты.
Оливия кладет ноги Джексону на колени, и он двигает рукой, прежде чем положить их на ее лодыжки. Как по мне, этот жест слишком непринужденный, особенно когда его большой палец касается голеностопного сустава. Он тоже защищает Оливию, и я знаю, что Джекс не подразумевал ничего такого под этим жестом. Он мой верный друг и никогда бы не предал мое доверие, но Оливия моя жена. Я должен быть тем, кто создает ей комфорт, когда она больна, а не кто-то вроде Джексона, который — давайте посмотрим правде в глаза — не заслуживает того, чтобы прикасаться к кому-то такому милому, как она.
Я делаю шаг вперед и хватаю Оливию за ноги, убирая их подальше от Джексона.
— Я так не думаю, Джекс.
С ухмылкой он соскальзывает с места, а я сажусь вместо него, хватаю Оливию за колени и тяну вниз еще сильнее, пока ее ноги полностью не накрывают меня, а задница не прижимается к моему бедру.
— Лучше? — дразнит она меня, качая головой.
— Намного.
Я улыбаюсь, опуская руки к ее ногам, когда Джексон устраивается в кресле на другой стороне комнаты.
Он мне нравится там, где не влияет на мою жену и не заставляет ее задыхаться. Она утверждает, что ей нравится «страсть» Селены и Джексона, но я видел желание в ее глазах, когда она увидела их на фоне машины в пустыне. Ей нравится напористость Джексона, его агрессивность. Я бы завидовал ему, если бы не был, ну, собой. Джексон Куинн крутой, но он не Сет Марк. Я прочищаю горло и делаю быструю мысленную заметку никогда больше не говорить о себе в третьем лице.
— Вы двое много занимаетесь сексом, — заявляет Селена, перекидывая кухонное полотенце через плечо. — Может быть, ты сделал ей ребенка.
Все мое тело напрягается, и я чувствую, как тело Оливии делает то же самое. Я смотрю на нее, а она пристально смотрит на Селену.
— Или возможно твоя стряпня — просто дерьмо, Сел, — отвечает она с максимальной уверенностью. Это меня расслабляет. Женщины знают свое тело лучше, чем кто-либо другой… Верно?
Некоторое время назад мы кратко говорили о детях, сидя в ванне, и я хочу детей с ней, но решил, что не хочу их прямо сейчас. Я бросаю взгляд на Джексона, который пристально наблюдает за мной. На его лице нет никаких эмоций, но знаю, что он пытается мне сказать: «Лучше бы, блядь, это было не так». Я слегка качаю ему головой, и он незаметно откидывается на спинку стула. Я не знаю, почему почувствовал необходимость заверить его, что она не беременна. Это не его чертово дело. И Джексон, и Дэррил боятся моих отношений с Оливией. Они беспокоятся, что она разрушит все, над чем мы так усердно работали. Они не оказывают ей того уважения, которого она заслуживает. Если бы не она, я бы не был там, где есть сейчас. Это она подстегивала меня, когда я не хотел продолжать. Это она подбадривала меня после ссоры с Доном.
— Теперь, когда я думаю об этом, — говорит Джексон, — мне тоже не по себе.
Селена срывает полотенце с плеча, комкает его в своих маленьких ручках и бросает в него. Ее светлый пучок, завязанный на макушке, колышется, когда она швыряет полотенце.
— Ты несешь чушь, Джексон. Тебе понравилась моя жареная курица.
Он пожимает плечами.
— Может я сказал это только для того, чтобы залезть к тебе в трусики.
Он смеется и смотрит на меня, ожидая подтверждения, но я не тупой. Я не хочу добровольно становиться в очередь на смерть от рук Селены и Оливии. Он идиот, у которого отсутствует инстинкт самосохранения.
— Пошел ты, придурок.
Селена резко разворачивается на пятках и исчезает.
— Так держать, идиот, — огрызается Оливия на Джексона. Она пытается сбросить с меня ноги, чтобы встать и последовать за Селеной, но я опускаю на них вес своих рук, не давая ей уйти.
— Держись подальше от этого, — предупреждаю ее.
Ее великолепные зеленые глаза вспыхивают, призывая меня попытаться остановить ее. Я смотрю на Джексона и не говорю ни слова. Секунду спустя он выдыхает и встает с дивана.
— Ладно. — Он проводит ладонями по рубашке, расправляя зеленую ткань. — Я разберусь с этим.
Когда он выходит из комнаты, становится тихо и неловко. Оливия теребит странную нитку на рукаве своей толстовки. Хотя на самом деле эта толстовка моя.
— Ты как, нормально? — спрашиваю я после нескольких мучительных минут.
Она кивает.
— Настолько нормально, насколько это возможно при пищевом отравлении.
— Хорошо. — Я провожу ладонью вверх по ее ноге, а затем снова спускаюсь вниз. — Прямо сейчас мне не нужен подобный отвлекающий фактор… — Я сглатываю. — Не думаю, что смог бы справиться с этим на данном этапе своей карьеры.
Я не сказал Оливии, что передумал уходить из MMAC. Прошли месяцы, но я ждал подходящей возможности рассказать ей об этом. Последние несколько недель она тоже была не самым приятным человеком, с которым можно было жить, и поэтому быть с ней откровенным было намного труднее. Думаю, что она чувствует себя немного в ловушке, будучи запертой здесь, и я знаю, что она с нетерпением ждет, когда я уйду, хотя она никогда бы в этом не призналась. Избегая смотреть мне в глаза, она кивает головой.
— Верно. Мне бы не хотелось расстраивать тебя, вынашивая ребенка у себя в животе и производя его на свет из своего влагалища. Я уверена, что это очень усложнило бы тебе жизнь.
Я откидываю голову на спинку дивана.
— Это не то, что я имел в виду, Оливия, и ты это знаешь.
Она выдыхает, качая головой.
— Я даже не знаю, почему я это сказал. Мы не должны ссориться из-за того, чего не происходит.
Оливия убирает с меня ноги, садится, а затем встает.
— Но если это однажды случится, то надеюсь, что ты вспомнишь все, что сказал мне в ванне… В этом мире есть много вещей, с которыми я могу справиться, но ложь не входит в их число.
— Я бы никогда не солгал тебе.
— Надеюсь на это, — отвечает она через плечо, направляясь к лестнице. Я смотрю ей в спину, когда она медленно поднимается по ступенькам и исчезает за дверью спальни.
***
Оливия
Я не могу удержаться, чтобы не взглянуть на Сета, когда прохожу мимо него по пути в ванную. Он лежит на кровати лицом вниз, а его спина обнажена. Его черные спортивные штаны низко сидят на бедрах, почти открывая соблазнительный изгиб задницы. В комнате темно. Полагаю, этого следует ожидать в десять вечера. После того, как я оставила Сета на диване этим утром, я вернулась в нашу комнату и вздремнула. Когда проснулась, все следы тошноты, усталости и судорог исчезли. Приятно знать, что яд Селены не задержался в моем теле слишком долго.
— Я чувствую, как ты смотришь, — говорит Сет в подушку. — Тебе нравится вид?
— Если ты имеешь в виду то, как ты просто лежишь там, не говоря ни слова, то да.
Он приподнимается на локтях, и я быстро ныряю в ванную и запираю дверь, прежде чем он успеет возразить. Сет ненавидит, когда последнее слово остается не за ним. Улыбаясь, я открываю дверь душа и включаю воду. Затем цепляю пальцами подол своих спортивных штанов и стягиваю, бросая их на пол. Струи быстро наполняют ванную паром, отчего мои легкие наполняются тяжестью и теплом. Теперь я счастливее, тошнота не давит мне на живот, и тот факт, что Сет решил продолжить свою карьеру, не беспокоит меня. Это не мое решение, и я поддержу его, что бы он ни решил сделать. Я просто надеюсь, что, хотя его мнение изменилось, его обещания — нет.
Я стягиваю рубашку через голову и отбрасываю ее в сторону. Умираю от желания еще раз принять душ. Несмотря на то, что проспала весь день, пот кажется тяжелым, а кожа грязной. Я вхожу в душ и открываю холодный кран до тех пор, пока пар не перестает вырываться из воды. Я поворачиваюсь и откидываю голову назад, позволяя воде столкнуться с кожей головы и смыть сегодняшние проблемы. Пока вода ровно бьет мне в голову, я наклоняюсь вбок и тянусь за шампунем. Внезапно струя воды прямо сталкивается с моим соском, и это чертовски больно! Я вздрагиваю и прижимаю руки к груди, отворачиваясь от душа. Мои соски покалывают, посылая приятное ощущение по всему телу. Утренняя тошнота... Чувствительность сосков… Я вспоминаю свои занятия по половому созреванию в средней школе, и все мое тело замирает, когда все звуки удаляются. О, нет. Нет, нет, нет, нет. Этого не может быть. Мысленно я пытаюсь посчитать, сколько дней прошло с последней менструации. Я регулярно принимаю свои таблетки… После того, как я забываю, мне приходится догонять прием. Хотя иногда я принимаю таблетки поздно… Это не значит, что они становятся менее эффективными, верно? Я слышу голос Селены в голове. «Ты должна относиться к инструкциям от таблеток, как к Библии. Читай это дерьмо каждое утро. Убедись, что следуешь всем правилам, отмечай каждую важную инструкцию и молись Богу, чтобы все получилось». В ее устах звучит ужасно смешно. Во-первых, у нее нет Библии. Во-вторых, она пропустила все уроки религии в начальной и средней школе, и в-третьих, ну, она не верит ни во что, что не может выпить, надеть или нанести на лицо. Доктор сказал мне: «Принимайте по одной таблетке каждый день в одно и то же время. Если пропустите, у Вас есть 24 часа, чтобы ее принять». Алкоголь также снижает эффективность… Но я подумала, что Селена пьет как верблюд, так каковы шансы, что моя таблетка даст сбой раньше ее таблетки? Я прислоняюсь к стеклу, все еще обхватив руками собственную грудь. Может быть, ты просто слишком придаешь этому значение… У тебя болит грудь как раз перед месячными. Эта мысль принесла бы утешение, если бы я точно знала, когда у меня должны начаться месячные.
— Просто пережди это, — шепчу я себе. Я провожу руками по лицу и заправляю мокрые волосы за уши, делая короткий вдох. — Все в порядке. Все будет хорошо.
Я хватаю шампунь, поворачиваюсь спиной к резким струям и заканчиваю принимать душ, бездумно оттирая свое тело и игнорируя любые мысли, которые проносятся у меня в голове.
***
В темноте я скольжу ногами по ковру, пытаясь нащупать брошенные предметы одежды или обуви. Спотыкаться в темноте не очень классно, особенно когда комната заполнена стеклянными столешницами и различными керамическими деталями для декора. Можно подумать, что они убирают все хрупкие вещи, когда слышат, что Сет приезжает в город.
Недалеко я слышу его ровное дыхание, и от этого у меня в животе скручивается чувство вины. Это тот вид вины, который разъедает желудок и вызывает ощущение, что у вас в кишечнике камни. Хотя я и не сделала ничего плохого, я чувствую себя так, будто что-то от него скрываю… Будто все мысли, которые пришли мне в голову в душе, были как будто за его спиной, и он бы не одобрил этого. Мои пальцы скользят по краю кровати, и я наклоняюсь вперед, дотрагиваясь руками до матраса. Я скольжу в постель на животе, словно тихий тюлень. Перекатываюсь на спину и использую ноги, чтобы вытащить атласные простыни из-под своей задницы. Я двигаюсь настолько мало, насколько могу, хватаясь за край простыни и прикрывая свое тело гладкой тканью. Спать в нижнем белье — это потрясающая идея, когда у вас есть такие же шелковые простыни, как эти. Я отворачиваюсь от Сета и сворачиваюсь в клубок. Я не обнимаю его, пока он спит… В страхе от того, что он учует мои мысли. Не прошло и секунды, как его большое тело повернулось ко мне. Я задерживаю дыхание, надеясь (молясь), чтобы он не проснулся. Впервые за все время я чувствую себя неудобно, когда его твердые руки оборачиваются вокруг меня и притягивают к нему. Я вдыхаю, он пахнет потрясающе.
— Не в настроении обниматься сегодня вечером? — спрашивает он, и я чувствую улыбку на его губах.
Он теплый — невероятно теплый, — и эта теплота впитывается в мою кожу, нагревая органы. Я прижимаюсь к нему.
— Я думала, ты спишь.
Не полная ложь.
Он крепче прижимает меня к своему телу, позволяя своему большому пальцу коснуться моего тонкого бюстгальтера. Его большой палец касается моего соска, и я стискиваю зубы. Чувствительность слишком велика, чтобы ее выносить. Это почти болезненно. Сосок сразу же затвердевает, и я уверена, что Сет легко почувствовал это сквозь ультратонкую кружевную ткань.
— Без тебя? Нет.
Мои губы дергаются, когда он один раз целует меня в макушку. Дважды. Трижды. Когда он заканчивает, то прижимается головой к моей спине, зарываясь носом во влажные волосы.
— Боже, ты так хорошо пахнешь, — бормочет он, вдыхая горячий воздух на мою кожу головы.
Его руки опускаются на мой живот, и он проводит грубой ладонью вверх и вниз, колеблясь на линии моих трусиков, прежде чем вернуться к ребрам. Его прикосновение заставляет кожу покалывать, а тело страстно желает почувствовать его по всей груди и между ног. Сет гладит меня снова и снова в течение нескольких минут, почти убаюкивая. Затем его рука замирает и становится немного тяжелее.
— Сет? — бормочу я. Я внезапно зажмуриваю глаза, надеясь, что не получу ответа.
— Хм. — Его грудь вибрирует у меня за спиной, пробуждая каждую клеточку моего тела. Я чувствую, как они тянутся к нему, пытаясь стать еще ближе.
Проклятье. Будь что будет.
— Мы в этом вместе, верно? На долгий срок, я имею в виду.
— Безусловно. — Он делает паузу, и воздух становится напряженным. – А что? Что случилось? — Его голос громкий и бодрый. Все следы сонливости исчезли.
— Ничего… Я просто думаю о том, что сказала Селена.
Он выдыхает и ерзает на кровати, убирая от меня руки и перекатываясь на спину. Он забирает тепло с собой, и я кладу руку ему на бедро, просто чтобы почувствовать это тепло снова.
— Селена говорит только для того, чтобы услышать свой собственный голос, ты знаешь это лучше, чем кто-либо.
— Я знаю, но что, если…
— Послушай, если ты так волнуешься, сделай тест на беременность и посмотри сама. Ты принимала свои таблетки. Я видел, как ты это делаешь.
Я поворачиваюсь к нему с большей уверенностью, что нам надо поговорить о «проблеме».
— А если тест окажется положительным? Что будет потом?
Еще одна долгая и напряженная пауза заполняет комнату, и я ненавижу это.
— Этого не будет.
— Но что, если…
— Спокойной ночи, Оливия, — прерывает он, откатываясь от меня. Отсутствие его тела смешивается с темнотой комнаты, и если бы я не знала правды, то предположила бы, что была здесь одна… Действительно похоже на то. Тяжесть возникает у меня на груди, и я вдыхаю, пытаясь избавиться от нее. Не в этот раз. Несколько недель назад такой разговор поддерживался… Затем Сет пошел с Дэррилом и увидел MGM арену, все двери, ведущие к детям и развитию семьи, были заперты, а ключ спрятан под камнем, который я не могу найти. Подобные разговоры заставляют меня беспокоиться о нем… О данных им обещаниях.
Доверие. Я ведь должна доверять Сету. Он мой муж… Я девушка, с которой он решил провести остаток своей жизни. Я должна верить, что независимо от того, как все обернется, он будет рядом весь путь, поддерживая меня, как всегда обещал. Он поддержит меня так же, как я поддерживаю его… Я знаю, что он так и сделает.
Завтра я сделаю тест на беременность и покончу с этим.