Табл. 3. Эффекты блокаторов и антабуса.

Дата: 2025-05-25; Просмотры: 3

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

На первой встрече пациенту нужно говорить не столько о том, что ему нужно пройти детоксикацию, и какое-то время он будет трезвый, сколько о том, что этого недостаточно. Он хорошо знает, что трезвость—это несчастливое состояние, и потому нужно обсу­дить, что есть путь выздоровления и устройства своей жизни так, как он сам этого хочет. Для этого нужна реабилитация, к которой он немедленно и приступает. Промедление здесь влечет за собой неизбежное возвращение к употреблению наркотиков или алкого­ля и разочарование в любых попытках начать выздоравливать. Любой предлог для промедления должен быть отвергнут: без даль­нейшей помощи человек бессилен перед наркотиком.

Основная реабилитация

Основная реабилитация ставит целью помочь человеку выстро­ить себя и свою жизнь таким образом, чтобы он не возвращался к употреблению наркотиков и при этом жил более или менее хоро­шо. Счастлив в это время он будет только сначала, когда он увидит, что перед ним есть свет, что есть выход. А потом начнутся трудные времена, когда он поймет, что впереди еще очень долгий путь, еще очень много работы, а эйфория начала выздоровления закончи­лась. Да, ему уже не плохо, но чего-то не хватает для счастья.

Обычно родственники и неопытные в выздоровлении наркома­ны и алкоголики очень боятся этого времени. У них есть опыт пе­реживания трезвости, — иначе не скажешь, — когда они стара­лись «держаться», «завязать» на какое-то время, и терпели тягу. Это жизнь между скукой и раздражением. Поэтому ее стремятся как-то побыстрее закончить, как правило, тайком начиная упот­реблять что-нибудь. И непонятно: как «разговоры» могут избавить от этих мук, почему мы не закрываем дверей на замки и не «снима­ем» эти состояния разными медитациями-биодобавками. Это сразу не объяснишь, но мы предлагаем попробовать. А смысл вот в чем.

Посмотрим это на таком образе (рис. 12). Возьмем деревянную линейку, она прямая, теплая в руке, такая хорошая, правильная линейка. Так и человек здоровый, ничего не употребляющий, жи­вет правильно, ему можно жить и работать в этой жизни так, как это предназначено его сутью. Вот мы сгибаем линейку, даем наг­рузку на ее концы,— она выгибается в наших руках и перестает быть такой линейкой, с которой можно работать. В каком-то странном смысле — если, скажем, смотреть на нее сверху — она еще прямая, но на самом деле с ней уже работать нельзя. Вы виде­ли пьяного человека и понимаете, что я имею в виду. Если снять нагрузку, линейка вернется в прежнее состояние, она опять пря­мая, у нее есть упругость, слава Богу, наша «ошибка» не стоила ли­нейке «жизни». У человека тоже есть некая упругость, которая не дает ему «сломаться», даже после многократного употребления.

Есть еще одно явление: усталостная деформация. Это означает, что нес­мотря на упругость линейки, если ее долго и несильно нагружать — и еще попарить — после снятия нагрузки она так и останется кривой. Выпрямится, но не до конца... Но ее все же можно исправить, если пог­нуть аккуратно в другую сторону, и опять подольше подержать... И все же можно такую линейку выправить так, чтобы она была правильной и целой. Найдите сами параллели этому образу в жизни людей, употреб­лявших алкоголь или наркотики.

В этом объяснение обычного возражения, которое приводят нам наркоманы и алкоголики в отрицании своей зависимости: такой-то перестал употреблять, и у него все хорошо, вот и я так смогу. Они не учитывают следующего обстоятельства.

Если мы продолжаем нагружать линейку, то в какой-то момент, мы не знаем в какой, вдруг раздастся резкий звук ломающегося де­рева, и мгновенно — мы и не успели отскочить! — у нас в руках две исковерканных половинки линейки. Все, это больше не линейка. У нее заусеницы по рабочей поверхности, в ней больше не тридцать сан­тиметров, а только сколько-то, сколько нам мало, и ничего сделать больше нельзя. Как бы мы ни пытались сложить вместе половинки, даже если мы очень аккуратно это сделаем, малейшее движение — и опять все развалилось, в руках бесполезные обломки. Каждая из них — «недолинейка». Так однажды «ломается» человек, употребляю­щий наркотики или алкоголь, ломается навсегда, и как бы он ни пы­тался «складывать» себя разными способами, это ненадолго и вновь падение каждый раз мучительно. С линейкой есть хороший способ: берем половинки, складываем их очень аккуратно, и сверху прикле­иваем к ним другую, прямую и ровную, линейку. Тут уже надежно: можно пользоваться нашими половинками как длинной, хорошей линейкой, и все будет хорошо — до тех пор, пока «линейкина горды­ня» не заставит ее «отклеиться» от помощи — тогда перед нами опять две половинки, плачущие горько. С наркоманом или алкоголиком способ тот же: берем других, выздоравливающих уже наркоманов или алкоголиков, и «прикладываем» больного к выздоравливаю­щим, тот и выстраивается рядом с ними правильно. И останется в по­рядке, пока с ними. Так будет в реабилитации, а о дальнейшем пого­ворим потом. Сейчас же критически важно понять, что выздоравли­вающая среда — та самая «прямая линейка», какой так не хватало раньше нашему наркоману, потому он и терпел только, а не жил.

Итак, задача — научиться жить, и потому даже самый трудный день в начальной, основной реабилитации нельзя променять на са­мый приятный день в употреблении. Наши ребятки не хотят назад, и очень стараются прожить трудные времена, не срываясь, это их собственное желание — и потому нам не надо их удерживать и зас­тавлять. Но надо грамотно и точно помогать, потому что раньше наш наркоман или алкоголик никогда еще этого не делал!

Для этого периода нужна среда, среда терапевтическая, т.е. леча­щая, и безопасная. Такая, как в операционной. Нам придется, как в хирургии, восстанавливать здоровье человека, отсекая его изменен­ные болезнью представления и «зашивая», заполняя пустоту, соз­данную употреблением в течение многих лет. Нами было приложено очень много усилий для того чтобы сделать реабилитационную программу теплой изнутри и безопасной. Я думаю, что в значительной степени это удалось. Это трудно, потому что должна быть чистая, в смысле человеческих отношений, безопасная среда, где тебя не осу­дят, где к тебе точно относятся хорошо, просто потому что ты при­шел в программу выздоровления. Придется много потрудиться: ес­ли сказать точнее, отсекать свои болезненные представления и вос­станавливать с нашей помощью свою жизнь будет сам пациент, а мы ему будем помогать. Для этого пациента надо любить, сопереживать ему и быть готовым отдавать все то, что ему сейчас нужно для выз­доровления — свое выздоровление. Это сейчас для него критически важно, ведь он один не может жить, и это буквально так. Здесь, в основной реабилитации, мы служим пациенту, и все, что мы делаем: группы, тренинги, питание, интерьер и даже цветочная клумба пе­ред входом — все работает на него. Поэтому ему с нами будет хоро­шо, он будет согрет и защищен. Он будет с радостью видеть измене­ния к лучшему в себе и других — которых он и не мог ожидать. Но ему еще будет здесь больно и трудно, будут и слезы, и гнев, и страхи — они будут пережиты, потому что при этом есть и любовь и служе­ние. Это просто нормальная терапия, вот и все.

Здесь, в реабилитационном центре, есть партнерские отноше­ния. Консультант и пациент находятся не в отношениях учителя и ученика, а почти равны. Не совсем равны, но почти. Скорее паци­ент главный, а консультант помогает ему идти по нащупываемому самим пациентом пути.

Программа должна выстроить направле­ние реабилитации таким образом, чтобы человек точно знал, куда ему нужно сделать следующий шаг, чтобы выздоравливать. Есть определенные задания, лекции, тренинги и иная работа, чтобы он понимал, куда ему нужно идти. Потому что если этого направле­ния нет, если просто вместе живут пятнадцать-двадцать алкоголи­ков или наркоманов, то это не реабилитационная программа, это сумасшедший дом. Мы должны осознано действовать: как мы шу­тим, консультант должен быть профессионально «вменяемым».

Несколько слов о тех, кто работает в реабилитационном центре: консультантах, психологах, ином персонале. То, что у нас в прог­рамме выздоравливают наркоманы и алкоголики, актуализирует нашу «начинку», то, какие мы на самом деле есть. И неважно, насколько мы «духовны», образованны. Мы здесь оказываемся самими собой, и вовсе не всегда такими, такими хотели бы быть. Хочешь помочь пациенту, или просто «пришел на работу»? Рабо­таешь с его проблемой — какой? — или просто «играешь в психо­терапию»? Решаешь его проблему — или свои собственные, нап­ример, поднимаешь свою самооценку или отрабатываешь свои страхи? Представьте себе того же хирурга, который во время операции побежал лечить зубы... Приходится поэтому заботиться о своем благополучии, и у нас были случаи увольнения тех, кто не справлялся со своим собственным выздоровлением. Мало того, мы должны действовать согласованно. Весь персонал реабилитацион­ного центра, от директора до уборщицы, должен действовать сла­женно в интересах пациента. Это, кстати, не всегда очевидно, нап­ример, когда в конфликте прав пациент, а хочется поддержать ав­торитет действительно хорошего консультанта, который здесь ошибся. И нельзя, иначе разрушится все, и превратится в подобие плохой советской школы. Но если ты честно работаешь, и при этом все время учишься, — тогда ты уже что-то умеешь, и много шансов, что у тебя получится работать в центре. Это большое счастье. Потому что в нас много настоящего, и именно своим «нас­тоящим», выздоравливающей душой мы и помогаем выздоравли­вать другим. Это наша выздоравливающая сердцевина на самом деле и дает нам базис для того, чтобы мы могли заниматься реаби­литацией других людей.

Пациент вычищает, выбирает из своей жизни всю боль, все ми­фы, обман самого себя, все непонимание жизни, которое у него, бе­зусловно, присутствует. Мы с трудом, болью ищем — и находим путь выздоровления. Поэтому команда наших профессионалов должна состоять из разных людей. Здесь есть психологи и консуль­танты. А консультанты — это люди, которые имеют собственный опыт зависимости, опыт выздоровления, и после этого получили профессиональное образование³¹. Консультантом не может быть просто выздоравливающий человек. Это профессия. Основную часть программы составляют эти консультанты, и именно на них выстраивается процесс реабилитации. Впрочем, бывают консуль­танты и без химической зависимости или созависимые, но тем не менее у них должен состояться собственный духовный опыт и должна быть специальная подготовка.

Каждому пациенту придется пройти в основной реабилитации определенный курс. В своей основе он одинаков для всех — пото­му что у всех одна проблема: зависимость от наркотиков или ал­коголя. Это большая радость, что мы в этом похожи: как в любой болезни, в химической зависимости есть общие симптомы, и по­тому можно рекомендовать определенное «лекарство». Но тече­ние этой болезни у каждого свое собственное, и в этом мы все от­личаемся. Поэтому у каждого пациента есть свой индивидуаль­ный лечебный план. И еще у каждого пациента есть свой собственный консультант-монитор, который помогает ему идти по пути выздоровления. Это что-то вроде лечащего врача в обыч­ной больнице. Представляете, безопасная должна быть среда в программе, чтобы люди позволили друг другу идти разны­ми путями, не переделывая друг друга и не «подстригая всех под одну гребенку». И, с другой стороны, как хочется найти свой собственный, отдельный путь «выздоровления», не затрагиваю­щий болезненные темы и только насыщающий человека теплом и поддержкой! А алкоголики и наркоманы будут искать любые спо­собы не выздоравливать, потому что выздоравливать трудно и страшно. У них бывает бессознательное отрицание того факта, что можно выздоравливать, потому что гораздо легче скатиться назад, чем лезть вверх в гору выздоровления.