2. Наркотик «затыкает» порты и препятствует обратному захвату медиаторов

Дата: 2025-05-25; Просмотры: 3

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

3. Уменьшается резко выработка медиаторов - они не нужны

4. Увеличивается резко количество рецепторов: в них огромная потребность

5. Увеличивается количество ферментов - надо «чистить» санапсную щель

6. Импульс передается даже при отсутствии сигнала в передающей клетке

Таблица 2. Некоторые нейромедиаторы и их роль в организме.

Б. Формирование зависимости. Нормально работающий мозг должен одновременно изу­чать обстановку вокруг, оценивая значимость того, что происхо­дит, для выживания, и адекватно на это реагировать. Эта трудная одновременная работа по сосредоточению, вниманию, обучению, принятию решений и чувственному восприятию действительности требует эффективной связи между разными участками мозга и разными уровнями в этих участках. Поэтому, когда формируется зависимость, в этот процесс включается весь мозг, и потому нельзя найти единственное «место» зависимости.

Особенно страдает, как это теперь понятно, лимбическая система (рис. 4): вентральный средний VTA и вентральный передний мозг NAc (кубо­видное ядро, здесь формируется реакция удовольствия), и область на дне четвертого желудочка в переднем мосте, отвечающая в большей степени за синдром физической зависимости.

В формирование зависимости включены многие участки мозга, в част­ности те, которые отвечают за память и осознание смысла. При действии многих наркотических веществ лимбическая система становится глав­ным координатором функций других зон мозга. Наркотические вещест­ва активизируют ее как главную систему, и это приводит к изменениям в других участках мозга. Усиливающее активность мозга действие кока­ина, опиатов и амфетамина зависит от лимбических дофаминовых про­водящих путей из вентральной области VTA в кубовидное ядро NAc. По­хоже, эти системы связаны с выбором наркотических веществ, но про­цессы эти еще очень мало изучены.

Давайте посмотрим, что происходит с мозгом при регулярном употреблении алкоголя.

Особенностью алкоголя (рис. 8,9) является то, что алкоголь, в от­личие от большинства наркотиков, не имеет определенного медиаторного аналога в мозге. Алкоголь стимулирует выброс дофамина, он как бы «выдавливает» пузырьки с медиаторами, заставляя клет­ку работать в десятки раз интенсивнее, чем в нормальных услови­ях. Но результат все тот же: в синапсную щель выбрасывается не­нормально огромное количество дофамина.

Алкогольное насилие меньше героинового во много раз. Зато на­силие происходит очень долго. Поэтому, кстати, чтобы стать алко­голиком, мужчине надо «потрудиться» обычно лет 10-15, а чтобы стать наркоманом, ему хватит полугода-года... Вот и вся разница. Быстро и страшно или долго и менее травматично, но человек ЛО­МАЕТ свой механизм дофаминовых передач импульса, и именно так портит свой «музыкальный инструмент» души. Кстати, вы ви­дите существенную разницу между тем, как вам сломают руку: опустив на нее тонну сразу, или долго прибавляя по гире, пока тон­на не наберется? Или вы надеялись выдержать тонну?

Реакции мозга на алкоголь у зависимого от него человека суще­ственно отличаются от реакций здоровых людей. Возникает пара­доксальное чувство освобождения от напряжения, прилива энергии и свободы. Это при том, что для мозга здорового человека алкоголь является депрессантом, т.е. замедляет действие процессов в мозге!

Особенности действия алкоголя на мозг алкоголика: во-первых, алко­голь снижает возбуждение, вызываемое медиатором глютаматом в NDMA — подвиде

глютаматного рецептора. Во-вторых, алкоголь под­держивает замедляющее действие медиатора GABA в а-подвиде рецеп­тора. Эти рецепторы связаны с ионным обменом в клетке, и изменение их действия изменяет заряд клетки. В этом процессе участвуют также дофамин, серотонин, и опиоидные пептиды.

Алкоголь изменяет действие дофамина, норэпинефрина и серотонина. При приеме алкоголя уровень этих медиаторов увеличивается. Это приводит к ощущению прилива энергии (норэпинефрин), удовлетворению (дофамин), уравновешенности (серотонин). Люди чувствуют себя лучше, уходит обычная подавленность, люди лучше управляют собой, выпив необходимое количество алкоголя. Одновременно повы­шается кровяное давление. У людей без алкогольной зависимости этот эффект не наблюдался.

В тех же исследованиях было обнаружено, что алкоголь тормозит действие кортизола у алкоголиков. Кортизол служит мозгу для сле­жения за опасными ситуациями, создавая готовность организма к борьбе или бегству. Затормозив действие кортизола, человек не чувствует опасности. У него нет причин для беспокойства и, кстати, нет причин бросать пить. У здоровых людей алкоголь вызывает уве­личение уровня кортизола.

Человек чувствует облегчение, расслабленность и снятие нрав­ственных барьеров: он может поэтому вдруг стать необыкновенно ласковым, а может разозлиться и начать драться, потому что он больше не чувствует сдерживающего напряжения.

Если человек с биохимией, измененной в результате постоянного употребления алкоголя, чувствует себя увереннее, активнее, менее подавленно, испытывает чувство удовольствия, уравновешенности и безопасности, когда он пьет, — почему бы ему не пить? И он пьет!

В мозге наркомана и алкоголика происходят резкие изменения¹². Пос­кольку у наркоманов наркотики конкурируют и вытесняют из рецепто­ров нейронов эндорфины и энкефалины, происходит формирование «ложных нервных импульсов» в структурах мозга. В результате мозг и организм в целом утрачивают способность правильно реагировать на ок­ружающую обстановку. Предметы меняют очертания, размеры, иска­жается их смысловая оценка, что вызывает неожиданные реакции на звуки, слова, появление людей.

В результате длительного воздействия наркотиков, особенно стимулято­ров и психотропных веществ изменяется архитектоника, структура нервных сетей во многих отделах центральной нервной системы. Одни синапсы повреждаются и исчезают, другие образуются вновь в неожи­данных, несвойственных организму местах. Возникновение новых си­напсов, новых цепей и связей, извращение нейромедиаторного механиз­ма приводит к болезненному функционированию систем. По-видимому, в этом причина, в том числе множества вегетосоматических расстройств: потливости, дрожи и пр., характерных для различных наркоманий. Все наркотики, включая героин, способны менять свойства клеточных оболочек, делая их для некоторых веществ излишне проницаемыми, а для других — закрытыми. В результате клетка начинает жить в иных условиях, нарушается гормональная и иммунная регуляция, возникают многочисленные неврологические и соматические расстройства.

Этот процесс в свою очередь влияет на выживание клеток мозга. Уста­новлено, например, что дыхание клеток в срезах головного мозга в зна­чительной степени подавляется морфином. Клетки мозга перестают ды­шать... совсем как наркоман при передозировке.

Никто из нас не собирался стать зависимым от наркотиков или ал­коголя. Мы научились таким способом получать удовольствие — вот и все, и почему-то были уверены, что не «подсядем». Может быть, пото­му что это звучит слишком плохо, чтобы это случилось с нами, и не хо­чется принимать это в расчет.

Мы заметили грозные признаки, когда стала расти доза. Рост дозы продолжался, как бы мы ни пытались употреблять реже или меньше. Наркотик требовал своего, а контроль употребления нам не удавался. Попытки «сбить» дозу, менять наркотик один на дру­гой, заменять наркотик алкоголем, пить только пиво или только определенные «благородные» напитки, в конечном счете, ничего не изменили — алкоголя или наркотиков требовалось все больше и большее. Затем доза вроде бы перестала расти, но это огромное ко­личество наркотика уже долго организм не выдерживал.

Это первый признак зависимости — развилась толерантность к нарко­тику. Организм научился разрушать, «не пускать» наркотик к рецепто­рам мозга, перерабатывая какую-то часть «по дороге» с помощью фер­ментов. А мозг приспособился к тому, чтобы не так сильно реагировать на присутствие наркотика. Например, мозг кокаинового наркомана сократил количество «приемников» дофамина — рецепторов, что сни­жает эффект стимуляции кокаина. Мозг героинового наркомана, нап­ротив, научился не воспринимать так сильно активацию принимающе­го нейрона и потому выделять меньше дофамина. Мозг (умница!) стре­мится снизить насильственное влияние наркотика на организм. Запом­ним: это называется «сохранение гомеостаза», т.е. организм стремится поддерживать свое нормальное на сегодняшний день состояние, «защи­щаясь» от насилия извне. Итак, ферментов стало больше, активация «передающего» нейрона замедлилась, а количество рецепторов «при­нимающего» нейрона и их чувствительность уменьшились. Все это де­лает влияние наркотика не столь мощным — организм приспособился к тому, что наркотик есть.

Но когда мы решили остановиться, тут стало понятно, что те­перь жизнь устроена иначе. Мы мучились от «кумаров», похмелья или ломок в разной степени, в интервале от плаксивости и постоян­ного насморка и головных болей до поноса, дрожи, потливости, бо­лей в животе, спине и суставах, бессонницы и депрессии...

Рассчитанные теперь уже на огромный поток наркотика системы мгно­венно уничтожают по крохам собираемые мозгом собственные ресурсы выработки медиаторов, и их катастрофически не хватает не только на удовольствие (хоть сколько-нибудь), но и на простой болевой порог, на минимум! Рецепторы перестают «улавливать» эндогенные опиоиды в их сверхмалых количествах. Алкоголик переживает похмелье, а нар­коман — «ломку»: малейшее движение, простое сокращение мышц в организме вызывает ощущение резкой боли, теряется нормальная ре­акция на естественные факторы: температура, голод, жажда... «Кумар» или «ломка» радикально могут сниматься только новыми дозами нар­котика или алкоголя, потому что продукт распада алкоголя ацетальдегид, реагируя с медиатором дофамином, приводит к образованию морфиноподобного вещества и уровень опиатов в мозге на некоторое время повышается. (Смотрите, значит, у алкоголика в мозге тоже образуются морфиноподобные вещества! Действительно, наркомания и алкоголизм — одна и та же болезнь.) Именно поэтому у алкоголика, если он начнет употреблять наркотики, очень быстро формируется наркомания, а нар­коман — уже практически алкоголик (сам он об этом часто не знает!).

Возникает вопрос: если не хватает медиаторов, значит, надо их принять в виде лекарства — это же не наркотики! — и все наладит­ся! На этом «глубоком» выводе построены программы «выздоров­ления» с использованием биодобавок. Ошибки две: во-первых, не­достаточно просто положить вещество в рот, чтобы оно без измене­ний достигло цели именно в той части мозга, где его не хватает. Скажем, серотонин присутствует в бананах. Где вы видели, чтобы наркомана в ломке можно было успокоить бананом?! Мы гораздо сложнее устроены. Во-вторых, добавление извне медиаторов, кото­рых так не хватает организму, снижает его способность восстанав­ливаться самому, а потому мы идем здесь путем заместительного лечения — по сути, делая то же, что делает наркотик. Биодобавки, может быть, помогут пережить острый период похмелья или лом­ки, но дать человеку выздоровление они не в состоянии.

Организм приспособился жить с наркотиком и отказывался жить без него. В большинстве случаев это можно было остановить двумя способами: вновь употребить наркотик или пройти лече­ние, чтобы как-то это пережить. Когда, промучившись, мы посте­пенно налаживали свое физическое состояние, казалось, можно начать нормально жить. И тут оказалось, что на этом наша зави­симость не закончилась.

Самое главное нас ждало дальше: тяга. Наш мозг так приспосо­бился к употреблению наркотиков, что теперь без них нам плохо. Мозг создан так, чтобы сохранять свое привычное состояние — сохранять свой теперь уже измененный гомеостаз. Мы стано­вимся сверхчувствительными к отсутствию наркотика. Возникает тоска. Чуть-чуть, или так, что невозможно терпеть. Бывает, что мы почти забыли о том, как нам было трудно остановиться, жизнь наладилась — и тут тяга «накрыла» нас неожиданно, без связи с какими-то обстоятельствами. Дело в том, что мы остались зависимыми от наркотиков. Тяга — это комплекс психо- и физиологи­ческих механизмов, вызывающий сильное (хотя и не всегда осоз­наваемое — но об этом впереди) желание употребить наркотик или алкоголь, потому что организм нуждается в нем! Это уже не ломка или похмелье, связанные с резким прекращением употреб­ления. Тяга — это печальное подтверждение того факта, что мы сломали нормальную работу нашего мозга. Дело не в том, что «так сложились обстоятельства», или мы где-то ошиблись и попали в опасную для употребления ситуацию. Дело в том, что наш мозг не может нормально работать без наркотика, и отказывается все вре­мя «сидеть на голодном пайке», требуя восстановить «нормаль­ное» состояние употребления наркотика.

Подтверждением этого служат исследования работы мозга нар­команов с помощью теперь уже обычного метода «послушного рентгена» мозга — компьютерной томографии. Сегодня это широ­ко распространенный метод, позволяющий увидеть травмы, опу­холи и иные органические и функциональные нарушения в рабо­те мозга. Томограммы мозга наркомана в тяге существенно отли­чаются от томограмм его мозга в паузе между приступами тяги. Меняется работа мозга: попробуй усилием воли откажись от мыс­ли об употреблении... если мозг, который и «заведует» этими ре­шениями, требует наркотик.

Наркотики могут наносить и иной ущерб мозгу. Алкоголь, метамфетами-ны («экстази») потихоньку просто убивают нервные клетки. В отличие от других клеток организма, нейроны во многих областях мозга имеют ма­лую способность к восстановлению, или вообще ее не имеют. Алкоголь убивает нейроны в части мозга, помогающей запоминать новое. Способ­ность к обучению уменьшается... Метамфетамин токсичен для нейронов, содержащих дофамин. «Экстази» также замечен в пагубном деле пов­реждения нейронов, содержащих серотонин... Стимуляторы (кокаин, фе­намин и др.) влияют непосредственно на адренергетические элементы се­тей нейронов, усиливая эффект катехоламинов. Наконец, наркотики су­щественно снижают активность всего мозга. Например, томографичес­кие исследования мозга кокаиновых наркоманов показали, что обмен глюкозы, «горючего» для клеток, сильно снижен, и этот эффект сохраня­ется много месяцев спустя после прекращения употребления наркотика.

В случае алкоголя основной вред организму наносит образующееся при переработке организмом алкоголя крайне токсичное вещество — ацетальдегид, количество которого превышает естественный фон в 50-100 раз, и может еще более повышаться. При этом способность организма удалять этот яд — с помощью системы специальных ферментов — зна­чительно снижается, что и связывают с формированием зависимости от алкоголя. Нарушается работа клеток мозга из-за повреждения их обо­лочек, и меняется весь «обмен веществ», т.е. вместо жиров и углеводов в обмен активно включается алкоголь, и человек просто уже не может без него жить! При этом меняется вся биохимия клетки, включая ак­тивность витаминов, гормонов, в том числе адреналина, половых гор­монов и пр. Ацетальдегид включается в обмен медиаторов: дофамина, норадреналина, серотонина и эндогенных опиоидов. Эти процессы ле­жат в основе формирования алкоголизма. Теперь сформировавшийся измененный обмен медиаторов может работать только в присутствии алкоголя и ацетальдегида, т.е. при введении в организм все новых и но­вых доз алкоголя.

Даже относительно кратковременное потребление опиатных и некото­рых других наркотиков (героин, морфин, метадон, кодеин) вызывает значительное снижение половой функции. Имеется множество данных о других гормональных нарушениях у наркоманов.

Эфедрин, в первую очередь, нарушает серотониновое равновесие в мозге и нервных структурах. Эфедроновая зависимость, очень быстро форми­руемая, после короткого всплеска мозговой активности снижает физи­ческую и умственную работоспособность. Резкое снижение уровня серо­тонина нередко приводит к психозам.

Различные варианты наркотика на основе конопли (каннабиса) — ана­ша, гашиш — резко меняют свойства оболочек нервных клеток, что вы­зывает характерный сдвиг в обмене веществ в нейроне и в клетках сер­дечной мышцы. В этом зависимые от препаратов конопли очень похожи на зависимых от алкоголя. Недаром в народе так и говорят: я не хочу пить, и поэтому курю «травку» — а в чем разница, почему нельзя? Пос­ледствиями этого сдвига является повышенное чувство голода, жажды, снижение артериального давления и болевой чувствительности. Возни­кает повышенная аллергическая готовность и иммунологическая неза­щищенность, поэтому эти наркоманы очень подвержены различным ин­фекционным и простудным заболеваниям.

Бытует представление о том, что препараты конопли не формируют за­висимости. Это печальное заблуждение: в действительности, зависи­мость вполне устойчива, другое дело, что обычно вскоре она маскирует­ся иными, с более резкими последствиями: опиатной или первитиновой, например. «Травка» становится тогда удобной ступенькой для челове­ка, развивающего опиатную зависимость. Кроме того, не следует забы­вать, что по характеру действия препараты конопли относятся к галлю­циногенам (как ЛСД), а потому системно употребляющие «безобидную травку» наркоманы нередко страдают психозами и серьезными непрехо­дящими нарушениями психики.

Иногда думают (и не только родственники, но и сами наркома­ны, находящиеся в отрицании своей зависимости), что тяга обус­ловлена страхом перед ломкой. «Я не могу бросить, потому что ме­ня будет ломать! Ты знаешь, что это такое?!!» Но тяга — это имен­но поломка в лимбической системе, она вызывает сильное влече­ние к наркотику, даже когда нет ломки.

Если суммировать данные об основных изменениях в мозге, вызванных употреблением наркотиков или алкоголя, то можно сказать, что наркотик замещает собой естественные медиато­ры, «обманывая» мозг, при этом его количество превосходит естественные количества медиаторов в тысячи раз. Это неми­нуемо вызывает изменения в синапсной передаче, которые можно представить в следующем виде:

1. Передающая импульс клетка перестает вырабатывать дос­таточное количество медиаторов, необходимых для переда­чи сигнала. Наркотик замещает его функцию, и труд по выра­ботке медиаторов уже не нужен, а потому постепенно сокраща­ется (прекращается?).

2. Принимающая импульс клетка, приспосабливаясь к большим ко­личествам «фальшивых» медиаторов — наркотиков - развивает систему рецепторов и снижает их чувствительность.

3. Ферментные системы, «раскормленные» большим количест­вом наркотика, который надо удалять из синапсной щели, рабо­тают в форсированном режиме.

4. Формируются сетчатые структуры цепей нейронов, неес­тественные для нормальной работы мозга.

Отличие алкоголя от наркотика состоит только в том, что алкоголь не замещает собой медиаторы, а «выжимает» пузырьки с медиаторами так, что собственных медиаторов выбрасывается в десятки раз больше, чем это обусловлено нормальной работой моз­га. В результате идет тот же процесс, что в перечисленных пунк­тах, но несколько медленнее, чем при наркотической зависимости.

В результате этих изменений при отсутствии наркотика мозг переживает сильнейший стресс, который выражается в ломке или похмелье. Острый стресс удается с течением времени погасить, но в определенной степени указанные изменения сох­раняются на всю жизнь.

Как же теперь жить? Неужели всегда наркоман или алкоголик должен переживать стресс — или он обречен на употребление ве­щества? Вовсе нет. Длительные наблюдения за процессом выздо­ровления наркоманов и алкоголиков показывают, что мозг мо­жет вернуть себе способность жить не просто хорошо, а неред­ко лучше, чем у относительно здорового «независимого» человека. Это требует абсолютного отказа от употребления любых психо­активных веществ и специального процесса поддержания себя, который называется выздоровлением.

Можно предложить модель изменений, которая, на наш взгляд, описы­вает основные факты, наблюдаемые нами в выздоровлении наркоманов и алкоголиков:

1. Передающая импульс клетка очень медленно начинает вырабатывать необходимое количество медиаторов. Это связано с необходимостью отмены любой заместительной функции (в т.ч. медикаментозной) для того, чтобы стимулировалось восстановление. На уровне биологичес­ких процессов в мозге, вероятно, групповая и индивидуальная психо­терапия в выздоровлении стимулирует восстановительные процессы в этом «узле» работы мозга.

2. Принимающая импульс клетка не сокращает количество рецепто­ров, но переводит часть из них — тоже очень медленно — в неак­тивное, спящее состояние. Таким образом, постепенно баланс ме­диаторов и активных рецепторов переходит в практически нор­мальное состояние. «Спящие» рецепторы, однако, могут практи­чески сразу «проснуться» от нескольких и даже одного употребле­ния вещества, и наркоман тут, к сожалению, поймет, что его зави­симость никуда не делась. Поэтому употребление любых психоак­тивных веществ категорически противопоказано. Исключения из этого правила (крайне редкие) обсуждаются в разделе «Двойной диагноз».

3. Ферментные системы также сокращают свою активность, но вскоре мо­гут вновь ее «включить», если их к этому спровоцирует употребление.

4. Сетчатые структуры, вероятно, остаются навсегда, но на фоне норма­лизующейся работы синапсов они, возможно, менее значимы.

5. Мозг - не резинка, и при множественных срывах в выздоровлении все же наступают некоторые необратимые изменения, не проходящие даже при глубокой и точной работе по выздоровлению, но длительная трезвость и выздоровление все же приводят к замечательным улучшениям даже в этих случаях.

Очень важно понимать, что мозг — не просто набор зон со сво­ей специализацией, как конструктор: замени или отключи «неправильный» блок — проблема решена. Это целостный ор­ган, и болезнь одной зоны неизбежно сказывается на всем мозге и организме в целом. Хорошие врачи лечат пациента, а не «ку­сочек» его. Мы слишком сложно устроены, чтобы можно было просто «разобрать и собрать без лишних деталей». Не телевизор мы, а наркоманы или алкоголики со сложнейшими изменения­ми в организме, которые, кстати, до конца не изучены. В ма­леньком объеме популярной книги, конечно, нельзя войти в об­суждение деталей механизмов только упомянутых процессов и нарушений, но даже если бы мы с вами были многоученые вра­чи-биохимики, и тогда могли бы обсудить занимающий нас предмет только в общих чертах.

Но это обычное дело. Мы научились уважительно обращаться с этим «черным ящиком»¹³ — нашим организмом. У нас есть лекар­ства, помогающие справляться со многими проблемами. Наконец, у нас есть наш умный организм, который обладает потрясающим запасом возможностей восстанавливаться, особенно если мы ему будет в этом помогать.

В. Генетическая предрасположенность к зависимости Самое главное в этом, разделе — это непре­ложно доказанный факт: никто не рождается алкоголиком или наркоманом. У зависимых родителей рождается здоровый ребе­нок, если только в течение примерно полугода-года до зачатия они были трезвы, и в беременности мама тоже сохраняла себя от алко­голя и наркотиков. Если это не выдерживалось, то у малыша, ко­нечно, могут быть разнообразные нарушения развития, но это уже разговор не о наркомании, а о яде, который отравлял организмы родителей в это важнейшее время в жизни семьи, и тут наркотики ничем не отличаются от любого другого яда, скажем, выхлопных газов или вредного производства возле дома, где живет эта семья.

Мне много раз приходилось слышать возмутительные истории о том, как неграмотные родственники — и, как ни грустно, некоторые врачи! — настаивали на прерывании беременности молодых женщин — выздо­равливающих наркоманок, мотивируя это тем, что они родят «неполно­ценных» детей. Хочется верить, что после этой фразы у читателей не бу­дет больше никаких оправданий для таких абсолютно безграмотных и безответственных «советов» — а у наших выздоравливающих будущих мам, напротив, будет счастливое материнство и надежда на помощь Божью в исполнении Его воли появления на свет человека.

А вот вероятность, риск того, что малыш, у которого зависи­мые родители, когда вырастет, станет зависимым, — действи­тельно выше, чем у остального населения. Но риском этим впол­не можно управлять!

Специальные исследования показали, что дети алкоголиков име­ют значительно больший риск стать зависимыми от алкоголя или наркотиков, чем дети из здоровых в этом отношении семей. Понят­но, что родители-алкоголики не могут передать детям того, чего не имеют сами — представления о том, как можно хорошо жить трез­во. Не могут по простой причине — в воспитании как нигде требу­ется собственный жизненный опыт, можно научить только тому, что умеешь сам, — а жить трезво и хорошо родители-алкоголики как раз и не умеют! Может быть, именно в этом причина того, что дети этих родителей тоже нередко становятся алкоголиками?

Конечно, это важный фактор. Но единственный ли? Для того, чтобы различить влияние среды (воспитания) и генетического фактора были обследованы приемные дети и близнецы¹⁴. Выясни­лось, что среди пьющих приемных детей по сравнению с непьющи­ми большее количество имели родителей-алкоголиков, и не просто большее, а в четыре раза! Было также показано, что у однояйцовых близнецов (т.е. имеющих одинаковый набор генетической инфор­мации), выросших в разных семьях, наблюдается большее сход­ство с точки зрения употребления алкоголя¹⁵.

Классическим примером генетической предрасположенности к алкоголизму является особенность организма у представителей не­которых народов почти мгновенно формировать зависимость. Исто­рия с «огненной водой», уничтоживших индейцев как сильную на­цию, известна всем. Не менее известна подверженность алкоголиз­му северных народов России: коми, якутов, чукчей, ненцев¹⁶. Обыч­но это связывают с генетически обусловленным недостатком фер­ментов, расщепляющих алкоголь и ацетальдегид. Возможно, это не единственный фактор: эпидемия наркомании, «накрывшая» в пос­ледние годы в том числе и эти регионы, не может объясняться недос­татком этих ферментов: они не участвуют в формировании наркоти­ческой зависимости. Вероятно, в этом случае изменяются механиз­мы обмена медиаторов серотонина и дофамина, а также присутству­ет мощный психологический фактор, о котором речь впереди.

Ох уж эти «советчики»... Им ведь, слава Богу, не приходит в го­лову запретить рожать всем северным народам! Удивительна аг­рессивность невежества.

Говоря о предрасположенности к развитию зависимости от ал­коголя и наркотиков, надо сказать о женском алкоголизме и нар­комании. Хорошо известно, что у женщин развитие болезни проис­ходит гораздо быстрее (в 5-8 раз!), и выздоровление требует даже больших усилий, чем у мужчин (но тогда и срывы реже). Боль­шинство специалистов связывает это с низкой исходной переноси­мостью алкоголя и наркотиков женщинами, что, как мы теперь знаем, соответствует определенным сдвигам в обмене медиаторов, ферментов и гормонов. Может быть, поэтому в традиционных об­ществах употребление алкоголя (не говоря уже о наркотиках) жен­щинами в отличие от мужчин не поощрялось.

Гормональные месячные циклы, вызывающие резкое снижение настроения, раздражительность, что прямо связано с нейромедиаторным обменом (ПМС-синдром); беременность и роды, также вы­зывающие длительный стресс, являются провоцирующими срыв факторами. Впрочем, часто на время беременности зависимые женщины стараются перестать употреблять алкоголь и наркоти­ки, что еще раз подтверждает, что «не организмом единым» мы живем, но еще и душой и духом.

Все это очень тонкие эксперименты и специальные вопросы, ис­следования здесь продолжаются. Нам же стоит запомнить следую­щее: генетическая предрасположенность к зависимости существу­ет. Она существенно увеличивает риск ребенка стать зависимым, если его родители несут в себе эту генетическую информацию. Кстати, сами родители могут и не болеть... Именно потому, что это только предрасположенность, она вовсе не обязательно проявляет­ся в виде алкоголизма или наркомании. В неподходящих для нее (но зато очень подходящих для нормальной жизни человека) усло­виях, зависимость так и останется в скрытом виде. Часто у моих пациентов с родителями все в порядке, но вот дедушка умер в за­пое... О своей предрасположенности к зависимости от психоактив­ных веществ надо знать, чтобы не попасть в беду. Мы должны пре­дупредить об этом своих детей и, более того, помочь им. избе­жать формирования зависимости. Даже если это потребует серь­езных усилий с нашей стороны, дело стоит того. Самый лучший способ помочь детям избежать алкоголизма или наркомании, если у них есть к ним предрасположенность — это выздоравливать са­мим. Тогда, и только тогда наши детки будут иметь жизненный опыт из первых рук, как хорошо жить трезвым.

Если у вас сформирован алкоголизм или наркомания, то вопрос, были ли к этому генетические предпосылки, может представлять сей­час интерес только в смысле вероятной предрасположенности ваших детей. Обычно для этого довольно подробно исследуют семейную исто­рию. Для вашего сегодняшнего положения это не имеет ровно никако­го значения. У вас «сломан» этот биологический механизм, и теперь уже не очень важно, был ли он «слабым» с рождения или вы слишком его «нагрузили». Так или иначе, сейчас этот биологический механизм «сломан», и надо научиться с ним жить, потому что он «восстановле­нию не подлежит». Сейчас это известно с абсолютной точностью. А вот как жить — разговор впереди. Жить можно, и очень хорошо, нередко лучше, чем живут люди здоровые в этом отношении.

В обсуждении темы генетической предрасположенности мне приходилось встречаться с дремучими представлениями. Одна высокоученая дама уверяла меня, что «поскольку ее сын алкоголик, то и дети у него с рождения могут быть только алкоголиками, это же генетика!». Вроде бы времена Лысенко прошли... Пришлось прибегнуть к обиходному примеру. У дамы, к счастью, был пес - эрдель. Когда я спросила ее: раз собаке отрезали хвост, ожидаются ли в ее потомстве щенки без хвостов?! — она энергично замотала головой. — Почему же вы ожидаете детей-алкоголиков у вашего сына, который получил свою зависимость уже в зрелом возрасте? — Задумчивость на лице моей собеседницы внушила мне надежду, что принцип генетической передачи предрасположенности к зави­симости будет, наконец, понят правильно.

Психология зависимости.

В этой главе пойдет речь о том, как зависимость влияет на чувства и разум человека. Вспомним, это равные по важности час­ти нашей личности (рис. 3), при этом чувства служат связью с окру­жающим миром и с самим человеком, это источник информации обо всем вокруг: чистый, яркий, сильный — но неточный, и сам по себе мало что способный изменить. А вот разум проверяет чувства, заботится о них и делает нас способными на основе информации, по­лученной чувствами, изменять свою жизнь в мире. Разум осознает себя и мир, связывает события логикой или интуицией в системы, структуры, задает сам себе вопросы и отвечает на «почему?», «как?» и многие другие, и, наконец, вырабатывает поведение, позволяющее нам хорошо жить в мире. Друг без друга они не могут!

А. Чувства. Как вы думаете, почему возникает чувство? Например, почему вы испугались на улице? Обычно тут же отвечают: потому что там... скажем, ко мне подошла большая собака. Что-то «там» произошло, и потому родилось чувство? Правильно, но не совсем. Это только один из «родителей» чувства. Внешние обстоятель­ства дают стимул к тому, чтобы чувство возникло, но есть еще одно обстоятельство: наше внутреннее состояние (рис. 10). В примере с собакой разные люди по-разному почувствуют себя при одном и том же внешнем обстоятельстве - «собака подошла». Любитель собак, у которо­го вдобавок были дома именно крупные собаки, обрадуется и приветливо к ней обратится, а тот, кого покусали собаки в детстве, сильно испугается. Получается, что история человека, его сегодняшнее состояние, его привычки и вкусы могут сыграть здесь решающую роль. В разных случаях внешний либо внутренний фактор может быть веду­щим. Например, если на вас напали с ножом, кто бы вы ни были, нор­мальная реакция - это страх. Здесь внешний фактор самый важный, но все же и страх у разных людей здесь будет разный. А вот женщина, пе­режившая насилие, нередко будет со страхом и гневом относиться к лю­бым мужчинам, пока не вылечит в себе эту боль. Здесь пережитая эмо­циональная боль станет решающим фактором.

Внимательно относясь к своим чувствам в разных жизненных си­туациях, мы можем разобраться, что происходит в мире вокруг и в нас самих. Но чувства — это язык души, и мы «слышим» его с по­мощью известных теперь нам нейромедиаторов. А «слух» у нарко­мана или алкоголика притуплён или искажен, «инструмент», на котором играет свою музыку наша душа, сломан! Поэтому когда нар­коман чувствует удовольствие, это вовсе не означает, что какие-то внешние или внутренние события благоприятны. Все проще: в крови героин, и потому в мозге фальши­вые «медиаторы» создают чувство, которого на самом деле нет! Не­важно, есть проблемы или нет, сде­лал что-то плохое, ушла девушка, или она рядом — независимо от внешних или внутренних обстоя­тельств наркоман «на дозе» чувствует себя хорошо или по крайней мере сносно. А когда дозы нет, то сколько бы радостных нео­жиданностей ни приносила ему жизнь, радости не будет — нечем ее чувствовать. Во всем мире оста­лось только одно вещество, кото­рое на самом деле является факто­ром для выработки чувств. Мир и сам исчезли — остался героин.

Выглядит это так: без «дозы» жизнь надо терпеть. Раздражение, страх, тревога и чувство вины, из которого нет выхода, заполняют душу. Я терплю и стараюсь эти «негативные» чувства не чувство­вать, «не переживать». Все как пылью покрыто, как будто нет от­дельных предметов, они сглажены этим слоем пыли, все серое и чужое. Употребил наркотик — и мир, будто тряпочкой протерли, все сияет и играет, жизнь интересна и безоблачно спокойна. Или хотя бы пассивно тепла и не мучительна... пока наркотик не перестанет действовать.

С течением времени употребления радость от наркотика и дру­гие сопутствующие «позитивные» чувства притупляются или да­же исчезают, и остается дилемма: «негативные» чувства без дозы или вообще никаких, отдых от «негатива» «на дозе». И все...

Вообще-то, «негативных» и «позитивных» чувств нет. Есть приятные и неприятные, и последние не менее важны, чем первые. Конечно, непри­ятно бояться, когда я иду поздно вечером домой темным переулком. Но именно этот страх мобилизует меня и даст мне силы мгновенно отреаги­ровать на опасность: если нужно, убежать. Именно тревога предупреж­дает нас об опасности, а «предупрежден - значит, вооружен». Гнев да­ет силы защитить себя, обида отделяет нас от того, что принесло нам боль, и дает время залечить раны. Наконец, грусти мы обязаны появле­нием едва ли ни всей лирической поэзии. Поэтому т.н. «негативные» чувства мы все же берем в кавычки, имея в виду то, что они очень важ­ны для нас, но переживать их трудно.

Понятно, что с годами таких «тренировок» привычка подав­лять «негативные» чувства становится такой сильной, что чело­век как бы замерзает, он безучастен ко всему. Какое-то время он равнодушно живет неважно в каком мире, а потом долго сдержи­ваемые чувства со взрывом вырываются наружу, все сметая на своем пути. Драки вплоть до убийства в аффекте, бессильные рыдания, самоубийства — вот последствия замороженных нар­команом чувств.

Алкоголик здесь ни в чем не отличается от наркомана. Но пос­кольку процесс здесь дольше и постепеннее, алкоголь вначале не просто формирует чувство, как у наркомана, а только снимает сдерживание разума, и человек, обычно приветливый, выпив, становится агрессивным — оказывается, за внешней приветли­востью скрывалось то, что он вас побаивался, а потому готовил­ся защищать себя. Или, выпив, человек делается невероятно добрым - неважно, с кем и как, и так грустно понимать, что это «выжатый» алкоголем дофамин, а не честная доброта человека напротив. Впрочем, с течением времени зависимость развивает­ся, и алкоголь все больше определяет чувства человека ровно так же, как у наркомана.

Это очень грустная картина для тех, кто рядом с зависимым че­ловеком, потому что в человеке ценятся именно чувства. Именно с их помощью мы и узнаем друг о друге главное. Когда мы видим, что чувств, адресованных нам и миру вокруг, нет, а есть только отделенность человека от нас, стена из алкоголя или наркотиков, мы теряем отношения с человеком. Подробнее мы поговорим об этом в рассмотрении социального аспекта зависимости, но именно чувства вносят в него наибольший негативный вклад.

А сам зависимый человек тем временем попал в страшную ситу­ацию: он потерял связь с миром, и не знает, что происходит вок­руг. Он не может ответить на опасность, потому что не чувствует страха. Ему не стыдно, что бы он ни сделал, и он с удивлением смотрит на отворачивающихся от него друзей. Он не знает, как бы ему порадоваться... В его сознании получается искаженная, урод­ливая картина: они ушли, потому что они предатели, почему-то на меня напала милиция, в жизни вообще нет ничего хорошего... Так он и живет, беззащитный перед жизнью и не способный получить от нее то, что жизнь с такой щедростью ему предлагает.

И это еще полбеды... Я нарисовала сейчас картину сознания абсо­лютно зависимого человека, а в жизни ведь абсолютных наркоманов и алкоголиков нет, и правильный, «пойманный» случайно во время пе­рерывов в употреблении жизненный опыт перемешивается с тем, что описан выше. Возникает гремучая смесь совершенно разных чувств, мир будто сошел с ума, вчерашний жизненный опыт сегодня неприме­ним, и все, что остается, — заткнуть этот ужас новой порцией алкого­ля или наркотика и наконец отдохнуть...

Скажем теперь сразу, что когда наш наркоман или алкоголик со­берется выздоравливать, первое, с чем он столкнется, — это сумас­шедшая каша разных чувств в угрожающем и непредсказуемом ми­ре. И это надо пережить — обязательно без вещества! — разбирая чувства по местам, учась опять доверять себе и другим людям. И пос­ле того, как будет проделан этот труд, а мозг начнет опять работать, пусть не очень хорошо выделяя медиаторы, но зато по правильному поводу, тогда постепенно чувственная сфера будет приходить в нор­му. И тогда появляется эмоциональный портрет выздоравливающе­го наркомана или алкоголика — такие это замечательные, тонкие, глубоко чувствующие люди! Но об этом будет речь впереди.

Б. Разум. Отрицание своей зависимости. Очень страшно осознавать, что ты хронически, неизлечимо и смертельно болен. «Жизнь становится все хуже, но ведь у меня ничего не болит? И врачи меня толком не лечат, только лом­ки снимают... А может, они ничего не понимают, и я не алкоголик? Не наркоман? Или мне удастся однажды от этого избавиться? На­до только как следует захотеть... «Кто хочет, тот добьется», чтобы я, да не смог больше не уколоться? Да просто не буду, и все. Какая там болезнь?!» Но проходит несколько часов, и логика чуть меня­ется: «Когда-нибудь я брошу обязательно. Ну что, я не понимаю, сам на днях друга хоронил, все наши поумирали уже… но это не про меня. Мне только надо себя в порядок сегодня привести, а завтра я брошу. Что я, не понимаю? Мне только сейчас надо «поправиться» а то разве так можно бросать! Надо постепенно, я сам все знаю и никто мне не нужен. Я сам!»

Знакомые слова, правда? Вроде бы все понимает, и даже готов иногда поговорить о том, что надо бросать — но только когда вы­пил, а трезвый отказывается обсуждать эту тему: не подходи!

Похоже на то, что болезнь управляет мыслями и поступками наркомана и алкоголика, но сама находится за спиной, он ее не ви­дит и думает, что это его собственные мысли и намерения. Человек обманут или обманывает сам себя - а потом и нас. Ведомый болезнью, наркоман или алкоголик узнает последним, что он – болен. Нам со стороны видна болезнь, управляющая им как бы со спины, сам же он ее не видит. А раз он не видит свою болезнь, боль, проблему - он и не оставляет места для помощи, помощи просто некуда войти! Даже если он согласится под нажимом близких «что-то делать», только бы от него все отстали, внутри он не готов к изменениям и помощь пройдет мимо без пользы.

Зависимый человек показывает чудеса изобретательности толь­ко бы не признать факт болезни и необходимость действий по выздоровлению. Похоже, что ему невозможно принять в себя мысль, что он больше ничего не будет употреблять никогда, и он готов на любые «кульбиты» объяснений, лишь бы не лишить себя единственного, что составляет сейчас для него жизнь - алкоголя или наркотика. Вот список примеров, узнайте среди них свои:

♦ «ничего особенного, все пьют», «я не собираюсь колоться, только один раз попробовал...», «алкоголики в канаве лежат, а меня уважают на работе», «я просто отдыхаю»... т.е. отрицание факта алкоголизма или наркомании;

♦ «просто у меня нервная работа», «это вы мне нервы треплете, из-за вас и пью», «как к друзьям попаду, сразу уколюсь, может, квартиру поменять?», «просто у меня нет друзей, вот я и пью», «жизнь теперь такая, каждый за себя»... т.е. отрицание факта, что проблема в алкоголе или наркотиках;

♦ «отстань, не твое дело!», «я пью на свои, а не на твои», «ты нас не поймешь, наркоманы - особенные люди»... т.е. отрицание того, что зависимость влияет на людей вокруг;

♦ «мне сказали, что алкоголизм неизлечим, дай мне спокойно пить», «героин умеет ждать, без толку бросать», «ломка — это такая нагрузка на организм, переламываться вредно»... т.е. от­рицание того, что можно и нужно выздоравливать;

♦ «я уже год не пью, что тебе еще надо?!», «я уже прошел реабилитацию, теперь надо работать, а не на группы ходить», «у меня уже все наладилось, мне пора заняться делами»... т.е. отрица­ние того, что даже выздоравливающий алкоголик или нарко­ман вовсе не стал здоровым и ему нужно продолжать поддер­живать свое состояние.

И так далее, и так далее... Удивительно, как меняется сознание че­ловека, когда болезнь поднимает голову, особенно это видно у выздо­равливающих людей, там контраст очень заметен. Человек пытается жить так, как будто он «независимый», и постоянно неожиданно для самого себя сталкивается с неудачами, поражениями, но реальность зависимости им все равно не принимается: он в отрицании, и потому не может научиться на собственном опыте.

Отрицание можно сравнить с течением реки, против которого движется лодка выздоровления. Если человек не будет все время грести, то на быстром течении сразу или на плесе медленно и неза­метно, но его обязательно снесет назад, в водопад, и все будет очень плохо. Чем дальше тебя отнесло назад, тем труднее вновь выров­нять лодку и выгрести против течения — а на последних метрах уже и невозможно... Отрицание — сила, действующая против нас и против нашего выздоровления, и для того, чтобы выздоравливать, нам придется стоять против нее. Как — посмотрим дальше здесь и в главе «Выздоровление».

Persona и Id .

Есть один психологический образ, позволяющий очень точно понять, почему наркоман или алкоголик так, на первый взгляд, странно ведет себя. Говорят, что причины поступка человека можно представить сос­тоящими из двух частей (см. рис. 11).

В осознаваемой или полуосознаваемой части находятся наши представ­ления о себе самом — кто я? — и о жизни («надо трудиться» или «надо жить для себя»), принципы («слабых не обижать!»), ценности, получен­ные нами извне — никто с ними не рождается,— но усвоенные настоль­ко хорошо, что они уже стали нашими собственными, навыки, логичес­кие построения, которые мы выстраиваем из фактов и своих принци­пов... про себя и свою жизнь. Словом, вся наша осознаваемая «умствен­ная кухня». Кое-что из этого мы не особенно осознаем, и только после некоторых усилий сможем понять, что есть некий принцип, безусловно нами принятый (так у многих людей принято стремление к справедливости). Это наша личность, Persona на латыни, и вся наша осознанная мотивация, «я поэтому так поступаю!» — отсюда.

Но это только половина причин наших поступков. В иной части под наз­ванием Id скрываются, и нередко именно скрываются от нас, не осозна­ются нами, некие первичные потребности нашего существа. Это биоло­гические потребности: еда, сон, отдых — но и не только. Хочется ду­мать, что это еще и потребность в любви — что может быть первичнее этой потребности? Может быть, некоторые чувства — например, страх — тоже живут здесь. Потому что потребность в безопасности — это, без сомнения, первичная потребность.

Получается часто, что сигналы из Persona и Id противоречат друг другу. Например, принцип «нельзя бросать друга в беде» заставляет нас ки­нуться ему на помощь, но страх боли и даже смерти гонит нас прочь. Мы медлим... Если страх не будет преодолен, друг помощи не получит. Поче­му-то Id-овые стимулы сильнее¹⁷, и они как бы управляют нами — если мы не сможем управлять ими, а для этого их надо «перетащить» частич­но в часть Persona, т.е. осознать и что-то с ними сделать, потому что что-то менять мы можем только в части Persona. Это очень важно: потреб­ности контролировать мы не можем, но можем их осознавать. Пове­дение же можно контролировать. Осознав свой страх, мы можем сделать его огромной силой, он даст энергию гневу, и наша пустоватая дек­ларация «надо другу помогать» наполнится жизнью и силой, Id очень жизненна! А можем и не справиться с ним, но, по крайней мере, мы будем знать, что мы струсили (и как-то это оправдывать... или стыдиться этого).

Я пишу об этом потому, что, как я думаю, потребность в наркотике ста­новится вполне Id -овой потребностью у наркомана, а потребность в ал­коголе — у алкоголика. Это такой сильный стимул, который больше потребности в еде, в безопасности (милиция) или даже смерти... Мощ­нейший стимул требует употребить наркотик или алкоголь несмотря — в буквальном смысле, не рассматривая — на то, что может противопос­тавить этому слабенькая Persona. Наркотик — это стремление к счастью, к безопасности, к отдыху от эмоциональной и физической бо­ли... Все наши «твердые решения» больше не употреблять, логика обс­тоятельств и «приемчики» меркнут и вянут в сопоставлении с этой мощнейшей силой Id.

Очень важно понимать, что усиливая как-то Persona, мы никак не дела­ем его сильнее Id. Как бы мы ни шлифовали, ни оттачивали наш инстру­мент Persona, пока мы не применим его к стимулу, осознанному, «выта­щенному» из Id, инструмент бессилен. Тренировки воли наркомана об­речены на провал. Выход в другом: научиться осознавать свое стремле­ние к наркотику, не вытесняя его назад в Id, а рассматривая и наблюдая его в жизни, осознавая его — тогда тяга к наркотику становится более управляемой. Как же это сделать?

Разобраться с отрицаниями и внутренним неосознаваемым стрем­лением употребить наркотик или выпить, хотя бы увидеть его и на­чать с ним что-то делать — все это не по силам одному человеку. Именно неосознаваемость отрицаний и внутренних побуждений от­носит проблемы как бы за спину человеку, и как мы без зеркала не увидим, что у нас на спине, так и без живого «зеркала» других лю­дей мы не справимся с этими проблемами.

Это «живое зеркало» должно быть специально устроено. Мы не примем во внимание упреки злого недоброжелательного к нам че­ловека, не ждем помощи от чужака, ничего не смыслящего в на­ших бедах, и нам не годится зеркало, в котором отражаемся не мы, а кто-то другой. Итак, нам нужны люди, которые понимают наши проблемы (такие же, как мы, или, может быть, тот, кто специаль­но научился — специалист?), доброжелательные именно к нам, кто без осуждения и с интересом именно к нам хочет нам помочь. Это осуществляется (в некоторой степени) на консультациях со специалистом, но максимально полно это звучит в группе, где со­бираются люди с похожими проблемами для того, чтобы помогать друг другу. Именно там можно увидеть «свою спину» и начать с ней что-то делать. У группы есть свои законы эффективности, но об этом подробнее — в главе «Выздоровление».