Дарвин и современная теория эволюции Армен Тахтаджян
Когда 24 ноября 1859 г. в книжных лавках Лондона появилась книга
Чарлза Дарвина «О происхождении видов», она оказалась бестселлером
и была распродана в один день. Но это было не только успехом новойкниги уже хорошо известного крупного ученого, но и важнейшим событием в истории биологии, новой вехой в ее развитии. Это была решающая
фаза одной из величайших концептуальных революций в естествознании.
Самым главным в этой революции была замена телеологической идеи эволюции, как целенаправленного процесса, идеей естественного отбора,
основанного на стохастических взаимодействиях организмов между собой:
п с окружающей их средой. Modus operand! естественного отбора — вот
основное содержание великой книги Дарвина.
Конечно, у Дарвина и Уоллеса были предшественники, которые
также высказывали идею отбора. Некоторые из них были даже их современниками. Но для обоснования теории естественного отбора Дарвин
в отличие от всех предшественников привлек огромное количество доступных ему фактов из самых разных областей. Он пытался создать.
своего рода синтетическую теорию эволюции, но для более полного синтеза
Дарвину не хватало многого, и прежде всего генетики — этой сердцевины
биологии. Представления об изменчивости и наследственности находились во времена Дарвина приблизительно в таком же состоянии, в каком
находилась химия до развития химической атомистики и учения о валентности. Не было еще никакой теории, которая могла бы внести хотя бы
некоторую ясность в накопившиеся к тому времени наблюдения, полученные при разведении животных и растений, а тем более указать пути
дальнейших исследований. В неопределенных, неясных, расплывчатых
представлениях об изменчивости и наследственности господствовала
донаучная вера в наследование благоприобретенных признаков.
Лишь очень немногие проницательные умы, как великий Леонардо,
понимали абсурдность этой догмы. Но еще при жизни Дарвина его двоюродный брат Френсис Голтон (Galton, 1872, 1876) почти полностью,
а немецкий ученый Хис (His, 1874) категорически отрицали наследованиеприобретенных признаков. С каждым новым изданием «Происхождения
видов» вера в наследование приобретенных признаков все более усиливалась и все больше ослабляла позиции теории естественного отбора. Теория эволюции Дарвина приобретала все более компромиссный характер.
490 Армен Тахтаджян
Тем не менее он всю жизнь колебался. 23 ноября 1856 г., т. е. за 3 года
до появления в свет «Происхождения видов», Дарвин писал своему другу,
-знаменитому ботанику Джозефу Хукеру, что «внешние условия (на которые столь часто ссылаются натуралисты) сами по себе значат очень мало».
И далее он еще раз указывает: «. . .мое заключение таково, что внешние
условия дают крайне мало, кроме того, что они вызывают случайную изменчивость». А уже 24 ноября 1862 г., т. е. через 3 года после опубликования
-«Происхождения видов», он пишет Хукеру: «Не знаю, почему я несколько
огорчен, но моя теперешняя работа приводит меня к значительно большему допущению прямого действия физических условий. Вероятно,
я жалею об этом, ибо это умаляет славу естественного отбора и потому чертовски сомнительно. Быть мажет, я снова изменю [взгляды], когда соберу
все мои факты под одним углом зрения, но это будет весьма и весьма
нелегкая работа». Дарвин в явном замешательстве. 12 декабря 1862 г.
-он пишет Хукеру: «Тождество растений в очень различных условиях
всегда казалось мне веским доводом против того, что я называю прямым
воздействием». А через 2 года в письме к Морицу Вагнеру от 13 октября
1876 г. мы читаем: «По моему мнению, величайшая ошибка, которую я
.допустил, заключается в том, что я придавал слишком мало значения прямому влиянию окружающей среды, т. е. пищи, климата и т. д., независимо от естественного отбора». В письме же к герцогу Аргайльскому
-(23 сентября 1878 г.) Дарвин пишет, что «изменяемость зависит больше
от особенностей организма, чем от особенностей окружающей среды»,
-а в первом разделе первой главы последнего издания «Происхождения
видов» он выражается еще более определенно: «Природа условий имеет
в произведении каждого данного изменения менее значения, чем природа
-самого организма; быть может, первая влияет не более существенно, чем
природа той искры, которая воспламенит массу горючего материала,
влияет на свойства вспыхивающего пламени». Под последней фразой
подпишется любой генетик. И наконец, 19 июля 1981 г., т. е. почти за год
до смерти, Дарвин писал зоологу Карлу Земперу: «Тем не менее я должен верить, что измененные условия дают толчок изменчивости, но что
в большинстве случаев они действуют очень косвенным образом».
Дарвин был не очень силен в е-трого последовательных логических
построениях, и все эти высказывания, в том числе и в самой книге, очень
противоречивы. Чувствуется, что он мучительно размышлял, пытался
решить головоломную для него задачу и так и не нашел выхода из логического тупика. Удивительно, что Дарвин не понял полной логической
несовместимости ламарковского принципа с отказом от телеологической
мдеи целенаправленности эволюции. Ведь совершенно очевидно, что наследование приобретенных признаков предполагает наличие в организме
изначально заложенной в нем способности не только адаптивных изменений
в ответ на внешние воздействия (они вполне возможны лишь в рамках
эволюционно выработанной нормы реакции), но и чудесной, ничем не
объяснимой передачи их по наследству. Оно совершенно несовместимо
с глубоко чуждой телеологии дарвиновской концепцией эволюции. Как
ато часто бывает в истории науки, лишь очень немногие при жизни Дар