Глава 12. Бражка на черном хлебе.
- Ребята, достаточно уже, а то мы тут при всех начнем свои игры, а это чревато последствиями. – Немного хрипло попытался остудить наш пыл Женя.
- А мне нравится, – пискнул Гена.
- И даже мне, – вторил ему Ромка.
Лис оторвался от моих губ, я блаженно улыбнулся, смотря в его счастливые медовые глаза, прошептал:
- А вы отвернитесь еще минут на десять. М?
- Не ожидал я от тебя такого, Стас, но это действительно красиво и жарко. – Пропыхтел Пашка. – Того глядишь, станешь тоже присматриваться к окружающим, а так как девочки до сих пор принимают «душ», то придется выбирать из присутствующих.
Все засмеялись, но я увидел, как Женя притягивает Генку к себе и как Валерка чуть морщится, все остальные же восприняли слова Пашки, как шутку.
Прижался к Лису, а он мягко поглаживал меня по бедру, я улыбнулся, увидев, как он перебирает хвостами. Как они скручиваются между собой, сияют оранжевым светом и я не выдержал, протянул руку и зарыл пальцы в мягкий мех, но так, чтобы не увидели ребята. Все же странно будет увидеть, что я держу пустоту.
Мысли мои были далеко отсюда.
Я думал об отце Елисея, о том времени, когда закончится эта поездка, о наших чувствах и о том, что нужно будет что-то придумать и поскорее вернуться обратно.
Я перебирал варианты и ничего придумать не мог.
Все упиралось в учебу и в Сёмку. Ни то, ни другое я оставить просто так не мог. Собственно, последний год можно было доучиться экстерном, или же просто сдать все положенные экзамены и оставить защиту диплома на следующее лето. Но, как это провернуть, ведь готовиться тоже нужно.
Про брата я старался не думать, он без меня не пропадет, но как отреагирует на то, что я хочу уехать в глушь к единственному живому существу, которое для меня весь мир? И мама.
Это была тема похлеще, чем отец, жаждущий вечности. Моя мама - женщина непримиримая, не умеющая идти на компромиссы, всегда делающая, а потом думающая и, к большому сожалению, самым главным ее пороком была любовь к нам. Да, мы жили отдельно, но это было достигнуто таким трудом, что страшно вспомнить, как я тащил бессознательного Семена на руках до машины такси, как она бежала за нами и проклинала на чем свет стоит, как все деревенские высыпали на улицу и таращились на скандал в благополучной семье Кицуровых.
Я помнил, как будто это было вчера, хотя прошли длинные два года, и мы стали общаться с матерью, правда, я до сих пор скрываю самую страшную тайну от нее, и защищаю брата от разговора с ней на тему тех давних лет.
В то лето, Сёмка увлекся мотоспортом, а денег, конечно, на железного коня не было, и он решил заработать самым легким путем - продать краденное. А где лучше всего взять – дома, конечно. Его мать и застукала при выносе ее немногочисленных драгоценностей.
Ему было пятнадцать, испуганный, сжавшийся, а она кричала о том, что он преступник, что пошел по кривой дорожке и виноват во всем я, потому что не углядел за братом.
Когда я ворвался в кухню, Сема был без сознания, он просто никогда не видел маму такую, ведь я пытался гасить скандалы в доме при ребенке, брал на себя ответственность за его глупые поступки. И в тот вечер тоже взял ответственность на себя, и увез его из дома в никуда.
Мы месяц жили у Петровича, а потом, накопив немного денег, сняли первую квартиру, затем Сёма устроился на работу и с первой зарплаты, вскладчину, мы купили ему мотоцикл, подержанную рухлядь, но зато на свои собственные заработанные деньги.
Он был счастлив. А потом позвонила мама и я, снова взял на себе ответственность, и помирил ее с братом, или же не помирил, потому что Сёма до сих пор иногда вспоминает, как она кричала на него в первый и последний раз в жизни.
Не знаю, возможно, все это глупости и дай я матери закончить свою тираду тумаками, Семка бы понял, что так делать нельзя, но я слишком люблю его, чтобы позволить искорежить его детство и восприятие матери вот таким эпизодом.
Сейчас он думает, что не прав был именно он, и нужно было просто попросить денег, но никогда не обвинит маму в излишней строгости или же жестокости. Она для него мать.
Со мной всегда было сложней, мама никогда не догадывалась даже о том, что ее старший сын может отличаться от своих сверстников хоть чем-то, кроме гиперответственности и слишком сильного самообладания. А я молчу.
Возможно, пора открыть глаза Семке и маме?
- Стас, о чем ты так задумался? – насмешливо спросил Валера.
- О будущем, – машинально ответил я.
- А вот и мы! – воскликнула Зина, входя в домик. – Было круто, Елисей, спасибо!
Я немного отсел от своего парня и взглянул на раскрасневшихся девчонок.
- Надеюсь, воды нам хватит? – рассмеявшись, спросил Ржевский.
- Не волнуйся, лично тебе я оставила свою губку и тазик. – В тон ему ответила Ирина. – И, конечно, куб воды.
- О, то есть я буду мыться в квадратном тазике? Но если этот великолепный тазик принадлежит тебе, моя ягодка… - договорить он не успел, в него полетело полотенце, и дружный смех снова огласил домик лесничего.
Я обернулся и поймал немного встревоженный взгляд Люси. Встал с колен моего любимого лисенка и подошел к ней.
- Сейчас ребята пойдут в баню, а мы немного задержим Валеру. Ты готова с ним поговорить?
- Если честно, Кицуров, я бы не лезла в это, можешь испортить жизнь многим людям. – Вдруг раздался шипящий голос за моей спиной.
- Ирина, ты в жизни понимаешь ровно столько, сколько сама познала, так что не лезь с советами.
- Можно подумать, что ты знаешь больше!
- Я чувствую острее и у меня немного больше понимания.
В домике стало тихо, те, кто собрался в баню, застыли при выходе, Валерка округлил глаза. Так же, как многие здесь присутствующие, он не ожидал, что я могу ответить в таком тоне.
- Ты не понимаешь, что творишь! – повысила голос Ира.
- Хорошо, но посмотри на ситуацию, которую создаешь ты, я хотя бы не обнародую чужие секреты, Ирина. – Спокойно сказал я.
- Я никому ничего не говорила!
- Ты привлекаешь ненужное внимание к нашей проблеме.
- Да не делай ты вид, что чем-то отличаешься от других кобелей, Кицуров!
- Хотя бы тем, что предпочитаю себе подобных, – все также спокойно парировал я.
Девчонки зависли, Ирка открыла рот, но произнести ничего не смогла.
- Ну, Стас, ты сегодня в ударе просто! – прохихикала Зина. – Мне осталось не только купить линзы, но и сделать операцию по смене пола?
- Не поможет, у Стасика есть любимый. – Отмер Генка.
Этот небольшой обмен репликами немного остудил Иру, но Люся напряглась еще больше. Я приобнял ее и подхватил под локоть Валеру, пошел в другой конец домика.
Лис задернул занавеску, которая отгораживала печку от основной комнаты и, поцеловав меня в щеку, оставил наедине с молчавшими бывшими любовниками и, возможно, будущими родителями.
- Так о чем такой секретный разговор, хотелось бы побыстрей, я тоже хочу помыться.
- Быстрей не получиться. – Я серьезно посмотрел на Люсю. – Хочешь сама или лучше я?
- Я. – Нерешительно прошептала она и смяла в руках полотенце. – Валер, понимаешь…
- Нет, не понимаю, и если ты как всегда будешь мямлить - не пойму, – безразлично перебил он ее.
Я вздохнул.
- Валер, послушай, я понимаю, что лезу не в свое дело, но вы пока под моей ответственностью.
- И это очень надоедает, Стас.
- Валер, наши с тобой разборки закончились, здесь и сейчас мы решаем не твою судьбу, и даже не Люсину, а совсем другого человечка.
Валерка непонимающе смотрел на меня и, с каждой минутой молчания, на его лице проявлялось понимание ситуации.
- Что? – все же спросил он.
Люся опустила голову и тихо проговорила:
- Я беременна, Валера.
- Хм, учитывая, что из нас двоих тут только я мог быть причастен к этому, и Кицуров тут как буфер, то отец ребенка – я? – он не смотрел на нее, и я понял, что он скажет следующее, покачал головой. Валерка нахмурился, глядя мне в глаза. – Какой срок? – спокойно спросил он у притихшей Люси.
- Почти месяц, – еле внятно.
Он сжал челюсть.
- А раньше сказать не могла? – он повернулся к ней, но девушка все еще стояла, опустив голову. – Послушай, Барашкова, я к двадцати пяти не собираюсь…
Я схватил Валерку за руку, не давая ему договорить. Он не вырывался, но замолчал, Люся, наконец, выпрямилась и хмуро посмотрела на него:
- Думаешь, я собираюсь? – она глубоко вздохнула и выпалила. – Думаешь, я не знаю, какая ты сволочь? Думаешь, мне не больно было смотреть, как ты флиртуешь с другими на моем же дне рождении? Думаешь, мне приятно сейчас стоять перед тобой и, как школьнице, отчитываться за наш с тобой недосмотр? Но ты не представляешь, как я была счастлива увидеть две полоски на тесте! Как я была рада узнать, что беременна ни от кого-то там, а от тебя, Валера! От любимого человека! И, чтобы ты там не говорил, я оставлю его, и буду воспитывать!
Она отодвинула занавеску и вылетела за дверь.
Последние слова слышали все, и в домике было тихо, посреди помещения стоял Генка, в руках у него была куча полотенец, в глазах столько непонимания и страха, что мне даже показалось, придется успокаивать еще и его.
Но Гена удивил:
- Валер, знаешь, учитывая, что Людмила была такой громкой, а Стас держит тебя, я бы, на твоем месте, пошел ее и успокоил.
- Не пойду я никуда, она вообще могла…
- Что она могла!? – зарычала Ира.
И вдруг к нам подлетела Даша, и со всего размаху заехала Валерке в пах, я вовремя успел отскочить.
- Это за ее слезы, дебил.
Я успел встать между Валеркой и Иркой, которая тоже намеривалась стукнуть несостоявшегося отца.
- Хватит.
- Отойди, Кицуров!
- И что будет? Что будет хорошего и положительного в том, что каждая из вас его ударит? Ему нужна здоровая голова и психика, чтобы принять решение.
- Да он его уже принял!
- Это когда? Я, например, еще не слышал, чтобы он закончил свое предложение до конца.
- Стас, ты слишком стал добрым и у тебя закрыты глаза на нормальные отношения, откуда тебе знать, что бывает после акта у девушки и парня! Как потом больно нам, когда нас бросают! – заревела Настя.
Я посмотрел на них на всех, и только в Генкиных и Зининых с Лисом глазах я видел одобрение.
- А теперь слушайте меня, дорогие дамы, я понимаю, что вы ощущаете, я прекрасно понимаю Люсю и понимаю ее боль. Но вы не знаете, что такие вещи вот так не сообщают, что призывая ее сказать Валере, я имел в виду конструктивный разговор, а не с бухты-барахты сообщить о беременности. Вы сейчас хотите устроить самосуд, который, кстати, незаконен, а я предлагаю дать шанс Валере объясниться с Люсей. – Я спокойно помог Валерке подняться и в полной тишине вытолкал его за дверь. – Найди её и поговори. – Вернулся в домик. – Я не защищаю Валеру, как мужчина, за которого, я так понял, вы теперь меня не держите, но я за то, чтобы дать ему шанс самому разобраться с его личным делом и его бывшей девушкой.
- Да он бабник! – рыкнула Ирка.
- Ир, замолчи уже, тебе-то, что от того, что он бабник и Люська беременна? – не выдержала Зина.
- Она моя подруга, между прочим!
- И это не дает тебе права влезать в ее личную жизнь со своими мыслями и взглядами.
- Так, да? Ладно, а вот что насчет тебя, Зина? Ты нам всем лапшу вешала на уши, говоря, что твой парень Кицуров!
Я хотел возразить, потому что ситуация явно вышла из-под контроля, но не успел.
- Кицуров, да, только не этот. – Спокойно сказала Зина. – И это уж точно не ваше дело, девочки, можно подумать, что каждая из вас такая чистенькая и святая.
Ирка надулась и процедила:
- Всегда знала, что не бывает женской дружбы.
- Ты обо всех по себе не суди. Я уважаю Стаса, мне нравится его выбор, и Люсю мне искренне жаль, но не по той причине, по которой всем остальным. Как же, бедная, беременная от того козла! А одна из вас хоть задумалась, что она этого козла любит!? Что ей больно слышать в адрес своего любимого такие эпитеты от подруг! Мне жаль ее, как женщину, потому что сейчас там, за дверью, решается ее судьба, а вы, такие все подруги, просто хотите разорвать того парня, который в состоянии сделать ее счастливой.
Я обнял Зину, и она уткнулась мне в шею.
- Тише, солнце, тише.
- Один ты меня понимаешь, Стасик, – прошептала она в тишине домика.
Генка отмер и тихо, но как-то несвойственно по-взрослому, проговорил:
- Вы совершенно сумасшедшие женщины и я рад, что каждую из вас воспринимаю, как нечто красивое, но совершенно неинтересное. – Потом он прижал к себе полотенца и повернулся к Елисею. – Нам бы потом выпить чего.
Лис кивнул и плавно подошел ко мне.
- Хочешь, сходим, найдем их?
- Да. – Я усадил Зину на кровать и поцеловал в макушку. – Пожалуйста, проследи за ними.
- Иди, Стасик. Я поговорю с подругами о том, что такое женская судьба. – Улыбнулась она.
Мы с Елисеем вышли в ночную прохладу, и он, ни слова не говоря, обнял меня.
Я вжался в него и тихо взвыл.
- Мой сильный мальчик. – Тихо прошептал он в мои волосы. – Не думай ни о чем, посмотри, какая ночь.
Я поднял на него лицо и в темноте его глаза засверкали, как самые настоящие звезды. Он улыбнулся и накрыл мои губы, мягко, успокаивающе, тягуче.
Я приоткрыл рот и толкнулся в его язык, завлекая и наслаждаясь несдержанным стоном.
- Знаешь, ты был такой убедительный, а Зина поразила меня сегодня, – прошептал он, отрываясь от меня с влажным звуком.
- Нужно найти Валеру и Люсю, – с сожалением отстраняясь от любимого лисенка, сказал я.
- Не нужно, с ними все в порядке, пока они только разговаривают и даже не на повышенных тонах, – с улыбкой ответил он.
- Ты специально меня увел?
- Да, не хотел, чтобы тебе пришлось оправдываться перед этими глупыми, эмоционально-неуравновешенными девушками.
- Они не все такие, Лис.
- В большинстве своем, Стас.
- Ты считаешь, что мы неправильно поступили? – через минут десять приятной и сладкой тишины, спросил я.
- Мы толкнули к новому шагу в их, пока таких непрочных, отношениях, теперь только от них зависит, как они будут развиваться и будут ли вообще. – Он уткнулся мне в волосы и продолжил: - А вот с Ирой нужно что-то делать, девушка полностью не удовлетворена своей жизненной позицией и мне кажется, как Духу этого места, именно Ржевский в состоянии разбудить её.
Я кивнул, и в этот момент открылась дверь в баню, и в клубах пара на улицу высыпали наши парни.
- Вы опять? – хмуро спросил Пашка, я понял, что Гена все рассказал, но не стал возмущаться. – Где этот упырь?
- Не мешайте ему налаживать личную жизнь, – улыбнулся я.
Ребята выдохнули, и мы вернулись в домик. Девчонки сидели тихо, и я понял, что они все же поругались, и подозвал к себе Зину.
- Что случилось?
- Ничего, просто мы же женщины и нам нужно остыть, прежде чем перейти к конструктивному диалогу.
- Тогда предлагаю попробовать бражки, – вдруг мурлыкающе предложил Лис.
Все одобрительно закивали и расселись по горизонтальным поверхностям. Гена оказался верхом на Жене, а сам Женька уселся в кресло. Лис хмыкнул, осмотрев ребят, и нырнул за занавеску, оттуда он вышел с небольшой деревянной кадкой и таким же деревянным половником.
- Что настоящая бражка? – скепсиса в вопросе Ирки не убавилось, Ржевский хмыкнул и, не давая девушке что-либо еще сказать, накрыл ее губы.
Все застыли в ожидании, но ничего не произошло, Ира только оттолкнула Ромку, но несильно, и отвернулась. Я видел веселый блеск в глазах Ржевского. Значит, не первый поцелуй. И это было здорово.
Елисей поставил принесенное на стол и достал кружки, конечно, их было всего две, и он с задумчивым видом покрутил их в руках.
- Ничего, по очереди будем, или по кругу, – проговорил я.
- Ладно, тогда ты первый, Стас, – ухмыльнулся он.
- Я не пью.
- Это нужно пить, – ухмыльнулся он шире, все захихикали.
- И что это?
- Бражка на черном хлебе.
- Сделана при помощи брожения?
- Это не единственный способ, но, да, при помощи брожения. – Со смешком ответил мне Елисей. – Боишься?
- Нет, тебе я доверяю, но кто потом нас в лагерь потащит?
- Кто о чем, а Кицуров о своем! – пропел Женька. – Стас, расслабься, мы тебя здесь оставим, так как Елисей тебя не отпустит, а уж мы люди привычные…
- Смотря к чему, Женя. – Разливая бражку по кружкам, отпарировал Елисей.
Он подал одну кружку мне, а вторую Женьке, тот сделал глоток и его глаза сошлись на переносице.
Все как-то странно застыли и вдруг Генка прошептал:
- Ничего себе. Но хорошо, что она все же на черном хлебе, а не на шишках…
Женька выдохнул:
- Едреный корень! – и передал кружку Генке, потом отнял у него и отдал ее Пашке.
Я смотрел на белесую жидкость в своей кружке и вздохнул, поднес к губам и сделал глоток. Закашлялся.
Лис обнял меня и зашептал:
- Тише-тише, аккуратней.
- Ужас.
- Что совсем невкусно?
- А должно быть вкусно? Лучше твои пирожки, – задыхаясь, ответил я.
К тому моменту, когда вернулись Люся и Валера, все уже смеялись и улеглись штабелями на полуторке Елисея, играли в карты на раздевание, и ошарашенный Петрович, зашедший вслед за парой, воскликнул:
- И всё без меня, да?
Лис улыбнулся и протянул ему кружку, Петрович заулыбался и отхлебнул сразу половину.
- Ну, как? – спросил его захмелевший с двух глотков Генка.
- Офигеть, лучше твоей музыки! Наливай!
- Что ты туда добавил? – облокачиваясь о твердую грудь своего лисенка, спросил я.
- Ничего особенного, некоторые успокаивающие травы… – был мне далекий ответ.
Голова кружилась ужасно, и я только понадеялся на благоразумие хоть кого-нибудь из своей группы, прикрыл глаза и провалился в сон.