Глава 11. Не отпускай меня.
Мы вышли из домика местного администратора, я потянул Лиса за угол, он не сопротивлялся и спокойно пошел за мной. Как только мы оказались в тени дома, я обнял его и тихо зашептал:
- Лисенок, послушай, он неправ, слышишь? – я гладил его мягкие ушки и прижимал к себе.
Он тряхнул головой, и ушки вдруг встали торчком.
- Стас, я боюсь за тебя. Этот человек не причинит тебе вреда, но его слова могут ранить куда сильней. – Нервно проговорил Елисей.
- Лис, я люблю тебя, ты веришь мне?
Он резко отстранился и совершенно по-звериному рыкнул и впился мне в губы, сквозь поцелуй шипя:
- Если бы ты знал, что значат для меня эти слова, если бы ты мог слышать всю мою сущность, как она ликует, если бы ты, Стас… - вкус его поцелуя был просто невозможен, и глаза сверкали, я притянул его ближе и впился в губы.
Чтобы заставить замолчать, чтобы он не говорил больше о том, что я ничего не слышу.
Я слышал. Всего его. Ведь он - это лес.
Весь лес, наполненный звуками волнения, каждое дерево, каждый ручеек и любое животное - сейчас вторят эмоциям своего духа леса. Своего хранителя.
Я толкнулся языком в его рот и застыл, отстранился, в рот хлынула кровь, и я немного сморщился от вкуса железа на языке.
Лис виновато смотрел на меня.
- Оцарапался, – констатировал я факт.
- Прости. – Тихо прошептал он и спрятал когтистые руки за спину, ушки виновато упали, и весь его вид говорил о том, что он чувствует себя виноватым.
Я протянул руку, он дернулся.
- Елисей, перестань. – Тихо прошептал. – Я не считал тебя чудовищем и, уж тем более, не стану думать так о тебе сейчас. Ты для меня - самое дорогое, что может быть. Ведь до тебя я думал, что и так знаю жизнь и живу правильно, и мои маски - это предел всех мечтаний. Я не слушал никого и думал, что мой мир заключен в панцирь из непробиваемого титана, но ты одним движением своих волшебных хвостов расколол его, и я, возможно, впервые в жизни взглянул на окружающий меня мир по-другому. Елисей, ты пойми, слова твоего отца не произвели на меня никакого впечатления, я ведь показал это. Разве нет?
Он слушал внимательно, всё также пряча руки за спиной и прижимая уши к голове.
- Он взбесил меня. Прости, я вообще не должен был позволять ему открывать рот. И ты прав, но я прошу, не нужно мне ничего доказывать, я все чувствую. – Он улыбнулся и, фыркнув, уткнулся мне в плечо. – Ты навсегда мой хозяин.
Я снова прошелся пальцами по краю его плюшевого ушка и погладил шелковистые волосы. Мной овладела щемящая нежность, и я прикоснулся к его гладкой щеке кончиками пальцев, обвел контур лица. Нежно по мочке человеческого ушка, а второй рукой по спине и ниже, к пушистым хвостам, зарыл в мягкую шерсть пальцы, вздохнул.
- Никогда не думал, что так легко буду прикасаться к кому-то, не надеялся, что в моей жизни будет такое волшебное создание, как ты. Он назвал тебя Кицуне, почему? – тихо спросил я.
- Это из японской мифологии, лисы-оборотни, посыльные богини Инари и злые духи, превращающиеся в прекрасных дев и соблазняющие мужчин. – Он тихо рассмеялся. – Мой отец совершенный идиот.
- Я слышал об этом, но не думал, что ты кицуне. – Я продолжал поглаживать его хвосты. – Почему твой отец идиот - мне понятно, ведь ты не эти мифические лисы-оборотни.
- Немного не так. – Вдруг серьезно и тихо проговорил Елисей. – Я не совсем лис-оборотень… Мы жили всегда в лесах, повсюду, занимали свою ячейку в природе, свое звено, и наши цепи были так прочны, но настало время, когда люди узнали о нас и испугались. Мы прятались и старались сделать так, чтобы о нас знало как можно меньше людей, но легенды остались, а что такое легенда – это факт, обрастающий домыслами. Вот и мы - из духов леса превратились в лисиц-оборотней и в подручных Инари, или еще один бог знает в кого. Кицуне. Мой отец так называл меня, когда я был маленький и еще не обладал своей сутью. По привычке, наверное. Дух леса необязательно лис, но мне повезло стать им, и я безумно рад, что мой любимый человек обожает красный цвет. – Он тихо рассмеялся и немного повернул голову, накрывая мои губы.
Целовал нежно, но в то же время и властно, подчиняя, а я не сопротивлялся, а с готовностью открывал рот для его острого, теплого язычка. Он зализал рану и посасывал мой язык до тех пор, пока я не почувствовал жгучую потребность и не толкнул его на беленую стену домика. Лис притянул меня к себе, приподнимая футболку и проходя теплыми руками по животу, где собиралось желание.
Оно клубилось и разрасталось, я чувствовал жар такой силы, что открыл рот, немного отстраняясь от лисенка, задышал неглубоко и часто.
- Лис! – я облизал пересохшие губы.
- Кушать. - Рыкнул он и сполз по стене на колени, расстегнул мои штаны и, не давая мне сообразить, вобрал член в рот.
Я успел опереться о стену дрожащими руками и закусить губу, чтобы не вопить на всё селение о том, как же мне хорошо.
Ритмичные движения, сильные руки, горячий рот. Всё это было восхитительно, всепоглощающе приятно.
Я сам задвигал бедрами и оторвал одну руку от стены, вплел ее в его волосы, придерживая, начал вколачиваться, а Лис лишь урчал.
Сладкая нега? Нет. Разряды электричества по всему телу оповестили меня об оргазме, я вскрикнул, не удержав стон удовольствия, и кончил. Он выпил меня и сыто облизнулся.
- Ты не представляешь… - сдавленно прошептал я.
- Представляю, – довольно ответил он, смотря на меня снизу вверх.
- Так вот о какой еде шла речь? – спросил я, поправляя одежду и стирая капельку спермы с уголка губ лисенка.
- Да, - совершенно не смущаясь.
- И часто тебе нужно так кушать? – откровенно веселясь, спросил я.
- Нет. Иногда, когда я нервничаю и трачу слишком много энергии, как вчера, когда опоздал к тебе и не смог удержаться.
- Понятно.
Я присел рядом с ним на корточки и посмотрел в счастливые медовые глаза. Он по-звериному наклонил голову на бок и фыркнул:
- Не хочешь мне помочь? – глаза еще сильней засверкали и я впервые разглядел вертикальный зрачок.
Он завораживал, и казалось, что я тону в нем, полностью теряя себя, но в то же время, приобретая что-то новое, совершенно иное, то, что я и не надеялся получить, собираясь на сборы.
- Хочу.
Лис резко вскочил и так же быстро расстегнул свои джинсы, я улыбнулся и подался вперед, поцеловал головку его члена, вобрал ее глубже, лаская внутри языком.
Он не издавал ни звука, не командовал, задавая темп, я поднял глаза и столкнулся с похотливо-пожирающим взглядом звериных глаз. Елисей ловил кайф и наслаждался моими манипуляциями, а я сам млел от того, что мы творили в нескольких метрах от его отца.
Брал глубоко и сильно, помогая себе рукой, немного поддрачивая, и когда мой парень не смог сдержать стона и кончил мне в рот, я прикрыл глаза и сглотнул.
Лис мягко поднял меня и накрыл губы, без языка, просто лаская их, проурчал:
- Это было, как осенний листопад.
- Так же вяло? – усмехнулся я.
- Так же завораживающе.
Мы смотрели в глаза друг другу, и я тихо попросил:
- Не отпускай меня.
Он улыбнулся и наклонился ко мне, прошептал в висок:
- Никогда.
Я хотел спросить, а как же тот день, когда я уеду, как он останется один, как будет с отцом в одном доме, как я буду без его рук и глаз, как я?..
Но я не спросил, потому что вспомнил его слова о будущем и просто обнял.
Вдали послышались голоса и смех Женьки, причитания Валерки и звонкий голос Геннадия, расписывающий полезность злаковых батончиков.
Мы расцепили объятия и вышли из своего укрытия только после того, как Лис поправил джинсы.
- О, а мы все думали, где вы? – выпалил Гена, увидев нас.
- И, по довольному лицу Кицурова, сразу понятно не то, где они были, а то, что они делали. - Ухмыльнулся Женька. – На, Стасик, скушай яблочко. Лимончиков в магазине не было, пришлось взять яблоки, но тебе оно поможет, так как называется сорт «антоновка».
Они рассмеялись, а я прижался к плечу Лиса и прикрыл глаза от счастья, было спокойно и приятно, со стороны ребят летело еще много разных предположений, чем мне можно испортить счастливый вид, но мне было параллельно.
Мы оставили их на опушке перед тропинкой, ведущей в чащу, и сами пошли в магазин, так как оказалось, что они совершенно забыли о солененьком для Романа.
- И зачем ему соленое? – удручающе спросил я у упаковок сушеных кальмаров и осьминогов.
- Он не для себя просил. – Ответил мне Лис, державший корзинку для покупок.
- А для кого, для Ирки? – я поднял на него взгляд и увидел, как Елисей чуть краснеет.
– Лис?
- Люси, – просто ответил он.
Я нахмурился и непонимающе пожал плечами, кто их, девочек, разберет, для чего Люсе соленое в лесу, потом же пить захочет. И причем тут Рома?
- Ладно, я думаю, что упаковки хватит.
- Не думаю. - Ответил мне лисенок и положил еще две и банку огурцов, потом тут же смел все соленые орешки.
- Елисей, ты с ума сошел, она же обопьется потом! – воскликнул я.
- Вряд ли. – Снова непонятно ответил он; когда мы уже выходили из магазина с увесистым пакетом, я остановил его, он вздохнул. – Стас, это не мой секрет, и поверь, я иногда проклинаю мое знание.
Я внимательно смотрел в его глаза, и вдруг до меня дошло, я открыл рот и прошептал:
- Беременна. Люся беременна?
Он лишь кивнул.
Мы в полном молчании дошли до ребят и, распихав покупки по рюкзакам, взяв канистры с водой, пошли в обратный путь до лагеря.
Я не мог избавиться от странного ощущения, ведь она такая молодая, куда ей ребенка, она сама ребенок еще. И кто отец?
Как только я об этом подумал, мою руку оплели родные тонкие пальцы, и тихий голос прошептал:
- Хватит думать, Стас.
- Не могу поверить, вот, оказывается, почему Люся не хотела на выезд, не из-за Валеры и их разры… - я не закончил, остановился, ребята прошли чуть дальше и тоже остановились.
Лис встал напротив меня и, смотря мне в глаза, приглушенно проговорил:
- Стас, они должны разобраться сами, Валера не знает о положении его бывшей девушки, а она не говорит, потому что боится.
Я нахмурился. Кивнул.
И мы продолжили обратный путь.
В лагерь вошли уже затемно, и я собрал девчонок в кружок и передал им хорошую новость:
- По парам, как в детском садике, пойдем купаться в баню. Кто не переносит сильный жар, говорите сразу Елисею.
Они сначала смотрели на меня непонимающе, первая отмерла Зина:
- Стасик! Ты наш герой! – и кинулась мне на шею.
- Не я, а мой парень, - с улыбкой ответил я.
И только сказав это, я понял, что-то не так. Они все застыли и с круглыми глазами смотрели на парней за моей спиной.
Люся всхлипнула и убежала в палатку.
И вдруг до меня дошло, что я сказал и как могли это воспринять те, кто не обладает наблюдательностью Петровича, который, к слову, улыбался отсутствующе, и абсолютным знанием Зины, которая смотрела на меня с уважением.
Я кинулся за Люсей.
Влетел в ее палатку и включил фонарик на потолке. Она лежала, уткнувшись в спальник, бледная, тоненькая, уставшая и плачущая.
- Люсь? – тихонько позвал я одногруппницу.
- Уйди, Стас, - всхлип.
Я залез в палатку и прикрыл полог, сел рядом с ней и тихо проговорил:
- Это не Валера.
- Стас, я знаю, что он тебе нравится, да об этом все знают, и даже он сам тоже, но я люблю его и когда расстались… он же в поезде к тебе подошел, поговорить… И ты не отказал, я видела! – у нее была истерика, а в ее положении нервничать нельзя, я протянул руки и обнял ее.
- Люсь, это не Валера, это Елисей.
- Что? – она оторвалась от меня и посмотрела более осмысленно. - Елисей?
- Да.
- А он мне вчера сказал, что не вернется ко мне. - Невпопад пошмыгала она носом и уткнулась мне в плечо. – Я спросила, почему? А он сказал, что я глупая… а я… - и снова зарыдала.
- Ты попыталась сказать Валере о своем положении? – тихо спросил я в ее льняные волосы.
Люся застыла и покачала головой.
- Нет, Стас. Вот если бы отцом моего ребенка был такой как ты, то я бы не раздумывая сказала, а так, нет в этом смысла. В Валерке столько же благородства, сколько в сосне меда, а любви еще меньше.
- Люсь, он вправе знать.
- Нет, Стас. Мне мама сказала, что если я хочу, то они с отцом не откажут мне в помощи, но лучше бы я вышла замуж. Смешно, правда? Я узнала уже после того, как мы расстались, у нас и было-то пару раз всего… - вдруг она встрепенулась и посмотрела мне в глаза. - Стасик, прости, он ведь нравился тебя, а я тут…
- Прошедшее время самое правильное. - Тихо прозвучало от полога палатки, Лис, не дождавшись разрешения, залез в нее и снова прикрыл. – Тебе нужно с ним поговорить, самой обозначить свое место в его жизни, иначе и ты и он будете несчастны и сделаете несчастным не родившееся еще существо.
Она смотрела на него и вдруг снова всхлипнула, и кинулась к Елисею на шею, обняла и тихо проговорила:
- Ты как свет самой природы.
Мы молча переглядывались, пока Люся успокаивалась и собирала вещи, чтобы переодеться после бани.
Потом в молчании дошли до ребят, столпившихся около костра, и услышали:
- Валер, ты достал меня! – Зина перешла на ультразвук, дело было из ряда вон выходящее. – Я уже много раз говорила, и не говорила тоже - между нами ничего не будет, я люблю другого человека!
- И это брат Кицурова? – прошипел Валерка.
- Да! Это Сема, и ты ничего с этим поделать не сможешь!
- Да он же малолетка!
- В данном случае я вижу только одного малолетку, и он сейчас передо мной стоит!
- Зина, ты мне нравишься!
- Дебил, оглянись вокруг! – проорала девушка моего брата.
Я дернулся и успел растолкать ребят и ворваться в круг, перехватил Зину, оттолкнув ее к Женьке в руки.
Повернулся к Валере:
- Валер, хватит уже, давай просто поговорим, нам с Люсей нужно тебе кое-что сказать. – Начал я, услышал судорожный вздох Ирки.
- Кицуров, хоть в это не лезь! – громко сказала она.
Я понимал, что этот нарыв скоро вскроется, что будет истерика у девчонок, что парни сорвутся ко мне в палатку за «провизией», Петрович… А где Федор Петрович?
Я обвел круг быстрым взглядом и увидел его рядом с костром, он спокойно помешивал угли в костре длинной палкой и курил сигарету, меланхолично рассматривал дым, уходящий в вечернее небо.
Я остолбенел. Впервые во мне как будто что-то взорвалось, и я развернулся к Федору и рыкнул:
- Петрович! Мать твою!
Он выронил палку и в непонимании уставился на нас, вытащил из ушей наушники Генкиного плеера:
- Ась?
Валерка хрюкнул, и все заржали. И как-то само собой все напряжение в воздухе растворилось, и запели ночные птицы, застрекотали сверчки.
Я выдохнул и подошел к Петровичу:
- Чего хоть слушаешь, меломан старый? – с улыбкой спросил я.
- Да, Генкино что-то непонятное, абракадабра.
- «Enigma», - со смехом ответил рядом стоящий Гена. – Заслушаешься!
- Ага. - Согласился Петрович, смотря на меня осоловелым взглядом. - А вы куда это?
- Девочки идут к Елисею в баню. – Ответил за меня Пашка.
- О! – протянул Петрович.
- Так, все понятно, потерян для вселенной. Ладно, Валера, берешь вещи Люси, и мы идем к домику лесничего.
Он хотел возразить, но вовремя получил подзатыльник от Иры, которая очень строго смотрела на меня, а я подхватил под локоток Люсю, то же самое сделал Лис, и она оказалась между нами, так и дошли до избушки.
Ребята, пока девушки были в бане, расселись в доме, подключили интернет и по очереди проверяли почту, попутно попивая квас и восхищаясь современностью жилища лесника.
Валера сделал глоток из кружки и чуть наклонился к нам с Елисеем:
- Так что за разговор такой важный?
Я уютно устроился в руках своего парня и, если честно, забыл о том, что у меня еще есть миссия.
- Чуть позже, когда Люся закончит. - Ответил за меня Лис.
Валерка фыркнул, но не так знакомо и по-родному, как это делал мой любимый лисенок, и отвернулся.
– Не устал? – тихо мне на ухо прошептал Елисей.
- Нет. Все хорошо.
- Может, кушать хочешь?
В избе установилась тишина, а я потерся носом о его щеку и тихо ответил:
- Нет, не хочу.
- Ладно, только если захочешь, скажи, не терпи. - Зарывая руку в мои волосы, ответил он.
И не было нужно ничего, только его руки и нежный шепот, только запахи сосновых шишек и меда, только уютное тепло его объятий и сверкающие медовые глаза, только тишина и мягкие губы на моих губах… и тихое Генкино:
- Нифига себе…
- Гена, не мешай. - Такое же тихое в ответ от Женьки.
А я плыл над всем миров в теплых руках моего лиса, почти мифического существа, что там дальше - неизвестно, но в данную минуту я раскрыл губы для властного и одновременно с этим нежного вторжения.