«Бессловесные в погоне за несъедобным», – бессвязно подумал Ричардс.
Не можешь выносить жару – уходи из кухни. Он собственноручно отправил на тот свет две полицейские машины. Еще одна премия для Шейлы. Кровавые деньги. Сможет ли Кэти продержаться на молоке, купленном за посланные им наличные? «Как вы там, мои дорогие? Я люблю вас. Здесь, в этой передряге, на идиотской боковой дороге, пригодной только для мотобанд или парочек, ищущих уютное местечко, я люблю вас и желаю вам сладких снов. И чтобы...»
– Налево, – буркнул Элтон.
Ричардс съехал на мягкую, вымазанную дегтем дорогу, уходившую в сплетение ободранных вязов, сосен и елей. Пахнуло рекой и серой от отходов и мусора. Низкие ветви царапали по крыше машины.
СОСНОВЫЙ СУПЕРГОРОДОК.
СТРОИТЕЛЬСТВО.
СТОРОНИСЬ!
ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!
Они миновали последний подъем, и перед ними возник сосновый супергородок. Работы, видимо, прекратились минимум два года назад, да и вообще, подумал Ричардс, со строительством не особенно торопились. Место представляло собой лабиринт из недостроенных магазинов, обрезков труб, груд шлака и досок, лачуг и ржавых сборных домов из гофрированного железа, поросших можжевельником, папоротником и черной смородиной. Все это тянулось на мили. Зияющие продолговатые ямы в фундаменте напоминали римские захоронения. Ржавеющий стальной каркас. Цементные стены с торчащими из них стальными прутьями-криптограммами. Расчищенные под автостоянки участки поросли травой.
Где-то вверху на широких и бесшумных крыльях пролетела сова, занятая своей полночной охотой.
– Помоги мне... за руль.
– Ты не сможешь, – отсек Ричардс, навалившись на дверцу машины, чтобы открыть ее.
– Это меньшее, что я могу, – сказал Парракис с печальной и кровавой бессмысленностью, – Я еще сгожусь... буду вести сколько смогу...
– Нет, – сказал Ричардс.
– Отпусти меня! – прокричал Парракис. Его детское лицо исказила гримаса, – Я умираю, и ты должен дать мне уйти... – он замолк и сплюнул еще крови.
В машине пахло бойней.
– Помоги, – прошептал он, – Я слишком толстый и сам не могу. Господи, ну помоги же...
Ричардс помог ему перебраться. Его руки скользнули в крови Элтона. Переднее сиденье напоминало мясную лавку. А Элтон (кто мог подумать, что из человека может вытечь столько?) продолжал истекать кровью.
Затем Элтон запустил двигатель, и машина неуверенно приподнялась, разворачиваясь. Стоп-сигналы вспыхивали и гасли, и машина слегка ударилась о деревья, пока Элтон не нащупал дорогу.
Ричардс все ждал столкновения, но его не последовало. Беспорядочное «уф-уф-уф» газовых цилиндров слабело, билось в ужасающем ритме спущенного цилиндра, который через час или около того обязательно должен был вывести из строя остальные. Затем воцарилась тишина, нарушаемая только далеким жужжанием, самолета. Машина исчезла из вида. Ричардс поздно спохватился, что оставил купленные для маскировки костыли в багажнике.
Где-то над головой мерцали созвездия. Был виден остывающий пар изо рта – сегодня было холодно. Он сошел с дороги и углубился в строительные джунгли.
...Минус 047
счет продолжается...
Он смотал изоляцию, оставленную на дне какого-то подвала, и спустился в дыру, цепляясь за выступающие из цемента железные прутья. Он нашел палку и постучал ею, чтобы распугать крыс. Он был вознагражден толстым слоем пыли, которая заставила его чихнуть, что было ужасно больно с его невезучим носом.
Крыс нет. Все крысы были в городе. Он громко рассмеялся, и звук его голоса эхом отозвался в кромешной тьме.
Он закутался в обрывки изоляции и стал похож на живую иглу, но так было теплее. Прислонившись к стене, он задремал.
Когда он очнулся, луна – жалкий ломтик света – висела над горизонтом. Он был все еще один. Сирен не было слышно. Наверное, было около трех.
Рука болела невыносимо, но кровотечение прекратилось; он обнаружил это, размотав изоляцию и аккуратно выдернув нитки из запекшейся раны. По-видимому, пуля от Стэн-гана оторвала порядочный кусок мяса с внутренней стороны руки чуть выше локтя. Повезло, что пуля не задела кость. Но лодыжка ныла нестерпимо. Ступня ощущалась странной, воздушной и едва прикрепленной. Он надеялся, что перелом срастется, и задремал снова.
Проснулся он уже с более ясной головой. Луна уже прошла полпути по ночному небу, но рассвет – истинный или мнимый пока не намечался. Он что-то забыл...
Наконец, вспомнил. Он должен был отправить две пленки до полудня в Бостон, чтобы они попали в Здание Игр к 6.30. Значит, нужно было ехать или плюнуть на деньги.
Но Брэдли в бегах или уже пойман. А Элтон Парракис уже не скажет ему имени того человека в Кливленде.
Что-то крупное (Олень? Они еще водятся здесь?) внезапно проломилось сквозь подлесок справа от Ричардса, заставив его отпрыгнуть. Изоляция слетела с него, и он с несчастным видом, шмыгая носом, поправил ее.
Горожанин на безлюдной стройке, в пустоте и дикости. Ночь вдруг показалась живой и враждебной, пугающейся самой себя, наполненной криками и хрустом.
Ричардс дышал ртом, анализируя варианты и их последствия.
Первое. Ничего не делать. Просто сидеть тут и ждать, пока все не остынет.
Последствие: денежки, 100 долларов в час, пропадут в 6 часов. Он, конечно, может скрываться и убегать, но охота не прекратится, даже если он умудрится не попадаться им на глаза в течение месяца. Охота будет продолжаться, пока его не возьмут.
Второе. Послать пленки в Бостон. Брэдли или его семье это не повредит – их прикрытие и так уже не работает. Последствия: (1) Охотники, следящие за почтой Брэдли, конечно, перешлют пленки в Хардинг, но (2) они также сразу смогут выйти на его след, заметив, откуда пленки отправлены.
Третье. Послать пленки прямо в Здание Игр в Хардинге. Последствия: охота будет продолжаться, и его, вероятно, опознают в любом городке, где есть отделение связи.
Все варианты – паршивые. Спасибо, миссис Парракис, спасибо.
Он вскочил, освободился от изоляции, поправил на макушке бесполезную повязку и, как бы передумав, бросил ее в моток изоляции.
Он начал искать что-нибудь для костыля (его снова передернуло от мысли, что по иронии судьбы он забыл настоящие костыли в машине), и, обнаружив доску, достигавшую до подмышек, он выбросил ее наружу и начал карабкаться вверх по торчащей арматуре. Когда он добрался до верха, вспотев и дрожа от холода, он заметил, что может видеть свои руки. Первый слабый луч солнца ощупывал темноту. Он медленно обвел глазами заброшенную стройку и подумал: отличное место, чтоб спрятаться.
Подумаешь. Он не хотел быть прячущимся; он – бегущий. Разве не на этом держится рейтинг?
Холодная, похожая на катаракту дымка ползла меж оголенных деревьев. Ричардс остановился, сориентировался и побежал в сторону леса, окаймлявшего заброшенную стройку с севера.
Он задержался только на минуту, чтобы обернуть курткой верхний конец костыля, и двинул дальше.
...Минус 046
счет продолжается...
Уже два часа как взошло солнце, и Ричардс почти убедился в том, что ходил все это время кругами около одного и того же места, когда до его уха донесся шум машин где-то впереди, за кустарником.
Оглядываясь, он поспешил вперед и наткнулся на двухрядную дорогу, покрытую щебенкой. Машины изредка появлялись с той и с другой стороны. В полумиле виднелись несколько домов и что-то вроде газозаправки или старого магазина с насосами у входа.
Он поспешил в этом направлении параллельно дороге, то и дело спотыкаясь и падая. Его лицо и руки были в кровь иссечены ветками, а вся одежда была в репейнике. Он уже не пытался избавиться от колючек. Лопнувшие стручки каких-то млечных растений покрыли его плечи чем-то вроде мокрого пуха, как будто он сражался на подушках. Он промок с головы до ног. Первые два ручья он как-то миновал, но на третьем его костыль скользнул по дну, и он рухнул в воду. Камера, конечно, не пострадала. Она была водонепроницаемой и противоударной. А как же иначе? Деревья и кустарник редели. Ричардс упал «а колени и прополз, пока не почувствовал себя в безопасности. Здесь он изучил ситуацию.
Он находился в маленькой рощице кустарника. Позади него лежала дорога, группа домов типа ранчо и магазин с газовыми насосами. Около магазина стояла машина, и ее хозяин в шведской ветровке о чем-то болтал с заправщиком. Рядом с тремя-четырьмя сигаретными аппаратами и торговым аппаратом Мэриджейн стоял сине-красный почтовый ящик. До него было ярдов двести. Ричардс с горечью сообразил, что если бы добрался сюда затемно, то сделал бы все, оставшись незамеченным.
Ну да ладно, молоко убежало и все такое. Человек предполагает, а Бог располагает.
Сидя, он достал свою камеру и, оставаясь незамеченным, сделал запись.
– Привет, славное население Фри-Виляндии, – начал он, – это весельчак Бен Ричардс. Я совершаю тут свой ежегодный выход на природу. Если посмотрите внимательно, увидите бесстрашного подростка в красном или большую пятнистую птичку. А может быть – одну-другую желтобрюхую птицу, – он ненадолго замолк. Они могут пропустить мимо ушей эту часть, но не следующее. – Если ты глух и читаешь по губам, запомни, что я скажу. Передай приятелю или соседу. Передай всем. Система отравляет воздух, которым ты дышишь, и отказывает тебе в защите, потому что...
Он записал обе пленки и засунул их в карманы брюк. О'кей. Что дальше? Единственный способ – пойти прямо туда с нацеленным пистолетом, положить пленки и смыться. Можно взять машину. Все равно выследят. Интересно, как далеко смог уйти Парракис, думал Ричардс, держа пистолет в руке. В тот же миг над его левым ухом раздался голос:
– Давай, Рольф!
Внезапный собачий лай заставил отпрянуть Ричардса. Он успел подумать – «Полицейские собаки, Боже, у них же есть полицейские собаки!» – когда что-то огромное и тяжелое навалилось на него.
Пистолет выпал в кусты. Ричардс перевернулся на спину. Над ним стояла здоровенная немецкая овчарка с сильной примесью дворняги. Псина вертела мордой, капала слюной прямо ему на рубашку и радостно виляла хвостом.
– Рольф! Рольф! Я кому сказал! – Ричардс увидел пару ног в джинсах, а потом и мальчика, который оттаскивал собаку назад, – Ой, извините, мистер, он не кусается, он слишком большой болван, чтобы кусаться, он мирный пес... Рольф, ты заткнешься? Вы потерялись?
Мальчик держал Рольфа за ошейник и смотрел на Ричардса с нескрываемым интересом. Ему было лет 11. Он был хорошо сложен, и на его симпатичном лице не было заметно пятен и бледности – верных признаков горожанина. Было что-то чужое и подозрительное в его чертах, почему-то знакомых. Через минуту Ричардс понял, что, – невинность.
– Да, – сказал он, – я заблудился.
– Вы, наверное, сильно ушиблись.
– Да уж. Ты не мог бы наклониться и посмотреть, сильно ли у меня поцарапано лицо? Я не могу разглядеть, ты же понимаешь.
Мальчик наклонился и обследовал лицо Ричардса. Никаких признаков того, что его узнали. Ричардс остался доволен.
– Все в колючках, – сказал мальчик (он немного гнусавил, как житель Новой Англии) насмешливым тоном, – но жить будете.
Его бровь изогнулась:
– Вы сбежали из Томастона? Я знаю, что вы не из Пайнлэнда. Вы не похожи на дебила.
– Ниоткуда я не сбежал, – сказал Ричардс, гадая, правда это или нет, – я добирался автостопом. Дурная привычка, приятель. Ты сам-то не пробовал?
– Не-а, – искренне заявил мальчик, – сейчас по дорогам гоняют всякие идиоты. Так отец сказал.
– Он прав, – заметил Ричардс, – но мне просто нужно попасть в... – движением пальцев он дал понять, что название только что вылетело у него из головы, – ...как его... ты знаешь... аэропорт.
– Наверное, Войт Филд?
– Точно.
– Так это же в ста милях отсюда, мистер. В Дерри.
– Знаю, – печально произнес Ричардс и провел рукой по шерсти Рольфа. Собака услужливо перевернулась на спину и изобразила труп. Ричардс подавил в себе болезненный смешок, – я подсел на границе Нью-Гемпшира к трем мудилам. Так они меня избили, стырили мой бумажник и выбросили меня в каком-то заброшенном торговом центре...
– А-а, знаю это место. Не хочешь зайти в дом и перекусить?
– Я бы рад, но нет времени. Мне нужно сегодня попасть в этот аэропорт.
– Снова пойдешь ловить машину? – глаза мальчика округлились.
– Придется, – Ричардс привстал и вновь опустился на землю, как будто его посетила гениальная идея, – Слушай, окажи услугу.
– Попробую, – осторожно сказал мальчик. Ричардс достал обе пленки.
– Это специальные чеки, – сказал он бойко. – Если ты бросишь их в почтовый ящик, моя компания переведет в Дерри для меня кучу денег. Очень меня обяжешь. Это то, что мне нужно.
– Даже без адреса?
– Так дойдет.
– Ладно, О'кей. В Джэролде есть почтовый ящик. – Он поднялся (его неопытное лицо не могло скрыть то обстоятельство, что он был уверен, что Ричардс врал ему прямо в глаза), – пошли, Рольф. Он дал мальчику отойти на пятнадцать футов и позвал снова:
– Нет. Ну-ка вернись.
Мальчик вернулся на дрожавших ногах, и по лицу его было видно, как ему страшно. Не мудрено – история Ричардса трещала по всем швам.
– Я сказал тебе все, и почти одну правду. Но я не хочу, чтобы ты проболтался.
Октябрьское утро приятно грело ему спину и шею, и он рад был бы остаться до вечера в этом ненадежном убежище. Он поднял пистолет и положил его на траву. Мальчик смотрел во все глаза.
– Правительство, – тихо произнес Ричардс.
– Да ну-у, – мальчик набрал воздуху. Рольф сидел рядом, свесив розовой язык на бок.
– Я гоняюсь за крутыми ребятами. Видишь, как они меня обработали. Эти пленки нужно переправить.
– Я отправлю их, – затаив дыхание сказал мальчик, – Подожди, а может мне сказать...
– Никому! Не говори никому 24 часа, – сказал Ричардс и зловеще добавил: – Возможны ответные меры. Так что до завтрашнего дня и этого часа ты меня Никогда не видел. Ясно!
– Да. Конечно.
– Ну, тогда за дело. И спасибо, приятель, – он протянул руку, и мальчик благоговейно пожал ее.
Ричардс видел, как он спустился с холма – мальчик в красной майке с радостно бегущей рядом собакой.
– Почему моя Кэти не сможет завести что-нибудь подобное?
Его лицо скривилось в пугающую и совершенно бессмысленную гримасу ярости и ненависти. Он проклял бы самого Бога, если бы в темноте его мыслей не возник сам собой более подходящий объект для ненависти – Федерация Игр. А за ней, как тень более мрачного Бога, – Система.
Он следил за мальчиком, пока тот, казавшийся крошечным на расстоянии, не бросил пленки и почтовый ящик.
Затем он онемело поднялся, оперся на костыль и поплелся обратно в кусты в сторону дороги.
Значит, аэропорт. И, возможно, кто-то еще заплатит по счетам прежде, чем все будет кончено.
...Минус 045
счет продолжается...
Он заметил перекресток в миле и оставил отметку на гравийной насыпи между лесом и дорогой. Усевшись с видом человека, который отчаялся поймать машину и теперь просто наслаждается осенним солнышком, он стал ждать. Первые две машины он пропустил: в каждой видели по двое парней, и соотношение было не в его пользу.
Но когда появилась третья машина, он поднялся. Чувство реальности вернулось к нему. Весь этот район прочесывается – неважно, как далеко ушел Парракис. Следующей может оказаться полицейская машина, и тогда – крышка.
В машине была женщина, и она была одна. Притормозила, даже не взглянув на него – хичхайкеров игнорируют, и мало в ком они вызывают симпатию. Он дернул правую дверцу и вскочил в машину в тот самый момент, когда она начала разгоняться. Отчаянно уцепившись за стойку, он волочился здоровой ногой по земле. Скрип тормозов, машину развернуло.
– Что... кто... как вы смеете...
Ричардс навел на нее пистолет, понимая, что выглядит как человек, прокрученный в мясорубке. Устрашающий вид шел на пользу делу. Он втянул ногу и захлопнул дверцу.
Она была одета в городском стиле. На ней были синие солнечные очки. И сама – ничего себе.
– Трогай, – сказал Ричардс.
Она сделала то, чего и следовало ожидать: обеими ногами нажала на тормоз и закричала. Ричардса бросило вперед, и стало больно лодыжке. Газовая машина была в 50 футах от перекрестка. – Вы этот... вы... р-р-р...
– Бен Ричардс. Убери руки с руля. Положи за голову.
Она исполнила приказание, сотрясаясь в конвульсиях. Она не поднимала на него глаз.
– Как вас зовут, мэм?
– А-Амелия Вильямс. Не стреляйте. Не убивайте меня. Я... Я... Возьмите деньги, только ради Бога не убивайте.
– Тс-с-с, – успокаивающе прошептал Ричардс, – Тс-с-с, – и добавил, когда она немножко пришла в себя: – Не буду пытаться изменить ваше мнение на мой счет, миссис Вильямс... простите, миссис?
– Да, – автоматически ответила она.
– ...но я не собираюсь причинять вам вред. Вы понимаете?
– Да, – сказала она с неожиданным энтузиазмом. – Вы хотите взять машину. Они поймали вашего друга, и теперь вам нужна машина. Берите, разумеется. Я даже ничего не скажу. Скажу, что ее угнали со стоянки...
– Хорошо, обсудим. Выезжаю на 1-ю дорогу и обсудим. Там есть кордоны?
– Н-н... есть! Сотни! Они вас поймают.
– Больше не лгите, миссис Вильямс, хорошо?
Машина тронулась с места, – сначала рывками, потом – более плавно. Движение, по-видимому, успокаивало женщину.
Ричардс снова спросил о кордонах.
– Вокруг Льюистона, – сказала она с испугом, – там они взяли этого... другого...
– Как далеко это отсюда?
– 30 миль или чуть больше.
Парракис ушел дальше, чем Ричардс мог предположить.
– Вы меня изнасилуете? – Амелия Вильямс задала этот вопрос так неожиданно, что Ричардс едва не рассмеялся.
– Нет, – ответил он прозаично, – Я женат.
– А я видела ее, – сказала она с такой небрежностью, что Ричардсу захотелось ее ударить.
«Жри отбросы, сука. Убей крысу, которая пряталась в хлебнице, убей ее веником, и посмотрим, как ты заговоришь тогда».
– Могу я здесь выйти? – умоляюще спросила она, и он снова почувствовал легкую жалость к ней.
– Нет. Вы, – мое прикрытие, миссис Вильямс. Мне нужно в Войт Филд, в место под названием Дерри. И вы увидите, как я туда доберусь.
– Но это же 150 миль отсюда, – завопила она.
– А мне говорили – сто.
– Они ошиблись. Вам туда не прорваться.
– Увидите... И ведите себя прилично.
Она снова начала трястись, но ничего не сказала. У нее был вид женщины, которая хочет проснуться посреди страшного сна.
...Минус 044
счет продолжается...
Они ехали на север. Осень здесь пылала, как факел. Деревья не были отравлены ядовитым дымом Портленда, Манчестера и Бостона; они утопали в желтых, красных и ярко-малиновых листьях. Все это наводило на Ричардса меланхолию. Он удивлялся, что через 2 недели в нем проснулись эмоции. В следующем месяце снег скроет все это. Все кончается осенью.
Она как будто чувствовала его настроение и молчала. Дорога заполняла паузу и убаюкивала их. В Ярмуте они проехали по мосту, дальше были только деревья, трайлеры и убогие лачуги с пристройками, пока они не въехали во Фрипорт. На въезде в город стояли три полицейские машины как бы на придорожном совещании. Женщина на минуту окаменела. Лицо ее было болезненно бледно, но Ричардс сохранял спокойствие. Они проехали незамеченными. Амелия сникла.