Терапия чувствительности к отторжению
Дауни и соавторы (Downey et al ., 2005) предлагают следующую модель работы с гиперчувствительностью к отторжению (см. рис. 22). На «заколдованном круге» гиперчувствительности к отторжению, из которого клиенту так трудно выбраться самостоятельно, помечены три точки разрыва – это «двери», куда терапевт может войти, разрывая круг и формируя новую динамику психологических процессов. Точка разрыва 1 находится между личной историей пациента и его ожиданием отторжения. Точка 2 – между ожиданием отторжения и восприятием (интерпретацией) ситуации. Точка 3 – между восприятием и реакцией. Далее я попытаюсь объяснить смысл этих трех точек разрыва и то, каким должно быть терапевтическое вмешательство.
Рис. 22. «Заколдованный круг» чувствительности к отторжению. Возможности терапевтического вмешательства
Точка разрыва 1. Терапевтическая работа, направленная на прерывание связи между порождающим ожидание отторжения травматическим прошлым и жизнью клиента «здесь и сейчас»
Пример работы. Исраэль
Исраэль, молодой человек 18 лет, ученик 12 класса, обратился ко мне по поводу трудностей во взаимоотношениях со сверстниками.
На одной из встреч он рассказал мне о случае, который, как он считает, травмирующим образом повлиял на его общение с окружающими. Однажды он с опозданием пришел на вечеринку в клуб и с удивлением обнаружил, что друзья не подождали его и уже вошли в помещение. Он ужасно обиделся на них и, когда зашел в клуб, гневно обрушился на приятелей с обвинениями. Танцевать он не стал, держался особняком от всех и решил не общаться с приятелями. Что и делал целую неделю. Когда Исраэль рассказал мне эту историю, он добавил: «Я вырос в кибуце. Мои родители были одними из его основателей. Они были идеалистами, всю душу вкладывали в работу на благо кибуца, и они настолько были погружены в это, что иногда мы неделями не виделись с ними. У них никогда не было времени на нас, детей (я – старший, и у меня есть еще три младших брата и две сестры). Мне всегда казалось, что родители больше любят моих братьев и сестер, чем меня. Например, мне не праздновали бар-мицву[4]. В тот день, когда мне исполнилось 13, отец подарил мне книгу Танаха и сказал: “Поздравляю!” И все! А вот моим братьям устраивали празднования. Годами у меня было ощущение, что родители меня не замечают, что я для них словно прозрачный. Если бы я исчез, они бы и не заметили. Кибуц, в котором я вырос, был одним из тех, где дети росли отдельно от родителей, в Доме Ребенка. Я помню одну из ночей: мне было очень страшно, я проснулся от какого-то кошмара. В комнате, где я спал вместе с другими детьми, не было ни одного взрослого. Стояла кромешная тьма. Меня охватил страх. Я быстро оделся и побежал домой, к маме и папе. Но, когда я разбудил их, они очень рассердились и вернули меня обратно. Больше я не пытался прийти к ним».
Очевидно, что в произошедшем на вечеринке случае Исраэль почувствовал себя, как в детстве, – невидимым, незначимым для окружающих. Моей задачей было помочь ему разорвать связь между его болезненным прошлым, продуцирующим ожидание отторжения от родителей, и настоящим, в котором он боится такого же отношения уже не только от родителей, но и от всех окружающих. Я помогала ему увидеть, что его нынешняя жизнь – другая, что его друзья – это не его родители и что нет прямой связи между тем, как вели себя родители по отношению к нему, и тем, как будут вести себя по отношению к нему его друзья.
Обычно, когда речь идет о детях более младшего возраста, есть возможность привлекать к работе их родителей. Мой опыт работы с маленькими клиентами показывает, что чувствительный к отторжению ребенок всегда испытывает отвержение в семье со стороны по крайней мере одного из родителей. Часто бывает, что и сами взрослые переживали в своем детстве то же самое. Работа с родителями (или хотя бы с одним из них) – это краеугольный камень работы с социальным отторжением у ребенка, наша задача – мобилизовать взрослых на изменение системы взаимоотношений в семье. Семейная психотерапия, основанная на теории привязанностей (Diamond et al ., 2003), предлагает эффективный способ создания союза с родителем: следует приостановить терапевтические встречи с ребенком и предложить его маме или папе рассказать историю из своего детства. Инструкция звучит примерно так: «Расскажите мне какую-нибудь историю из детства, которая характеризует ваши отношения с родителями. Постарайтесь вспомнить историю о тех временах, когда вы были в том же возрасте, в котором сейчас ваш ребенок». Обычно в этих рассказах мы вновь и вновь слышим о переживаниях, связанных с непринятием, – на сей раз родителя отторгаемого ребенка его собственными родителями. И вновь и вновь мы видим, что уже взрослый человек рассказывает о тех же чувствах, что переживает сейчас его ребенок. Важно показать это родителю, сказав примерно следующее: «Не знаю, замечаете ли вы, но я вижу, что ваши детские переживания сходны с тем, что переживает сейчас ваш ребенок. Я могу помочь вам стать для вашего ребенка тем, кем ваш отец не был для вас. Давайте попробуем?» Когда родитель мобилизован на сотрудничество, можно работать над изменением его отношения к ребенку. При этом можно использовать самые разные способы и техники – такие как обсуждение сильных сторон ребенка, выработка системы положительного стимулирования, тренировка умения давать ребенку положительную обратную связь, хвалить и оказывать поддержку и др.
Точка разрыва 2. Терапевтическая работа, направленная на развитие умения воспринимать социальную ситуацию как можно более объективно
Речь идет о способности сознательно не замечать намеков на отторжение, умении видеть поведенческие проявления, помогающие формулировать отличную от привычной интерпретацию ситуации.
Для примера вернемся к случаю Исраэля.
Мы попытались более внимательно рассмотреть ситуацию с вечеринкой. Я попросила его более подробно рассказать о ней, стараясь увидеть разные мелочи, которые он упустил во время первого рассказа. Он сказал, что двое из его друзей ждали его на улице и вошли в клуб вместе с ним. Кроме того, не дождавшиеся его приятели предупредили охранника о том, что должен прийти еще один их товарищ. Более внимательное изучение ситуации дало Исраэлю возможность увидеть то, что он раньше не замечал, охваченный обидой и гневом. В результате он пришел к выводу, что произошедшее не стоит трактовать так, будто ребята не хотят с ним дружить. Мы прошлись с ним по другим ситуациям, которые он автоматически трактовал как отторжение от группы, как неприятие и нежелание сверстников дружить с ним. Во время рассказов я просила Исраэля понаблюдать за автоматически всплывающими мыслями. Он сформулировал их: «Ни один из моих приятелей не симпатизирует мне на самом деле», «Меня терпеть не могут», «Они всегда пытаются от меня избавиться», «Они ждут момента скрыться от меня». Далее я попросила переформулировать каждую из этих мыслей в виде не утвердительного, а вопросительного предложения: «Ни один из моих приятелей не симпатизирует мне?», «Они всегда пытаются от меня избавиться?» и пр.
Далее Исраэль попытался ответить на каждый такой вопрос с помощью техники сократовских вопросов (Friedberg & McClure , 2002). Суть ее в том, что психолог пытается расшатать уверенность ребенка в том, что его мнение об отношении к нему окружающих и о занимаемом им месте в группе на 100 % отражает реальность. Важно подвести его к реалистическому восприятию действительности. Обратите внимание: у нас нет задачи убедить ребенка в том, что все «совсем не так», как он говорит. Нет! Но почти всегда это «не совсем так», и это важно увидеть самому ребенку. Например, ребенок говорит: «Меня никто не любит». Психолог задает ему три главных вопроса:
• Какой конкретно процент окружающих тебя не любит?
• Какие свидетельства ты можешь привести в подтверждение этого?
• Какие факты свидетельствуют об обратном?
Сократовские вопросы фокусируются на выявлении и преодолении искажений мышления и дают человеку возможность более реалистично взглянуть на свои убеждения. Сократ, греческий учитель и философ V века до нашей эры, придумал метод вопросов как возможность логически исследовать идеи и определять их истинную обоснованность. Использовался этот метод прежде всего в педагогике и образовании: педагог демонстрировал полное незнание определенной темы и задавал ученикам вопросы, позволявшие конкретизировать их идеи, уточнять и развивать их. Однако этот метод применяется сейчас и в психотерапии, в частности в когнитивно-поведенческой, которая предполагает, что изменение мышления может привести к решению многих психологических проблем.
Итак, после многих попыток Исраэль переформулировал свою ситуацию таким образом: «Несмотря на то, что в тот вечер большинство ребят не стали меня ждать, они оставили на входе двоих человек, чтобы те встретили меня. Кроме того, они позвонили узнать, где я и вошел ли я в клуб».
Точно так же мы работали над другими ситуациями, которые Исраэль ранее интерпретировал как отторжение: всякий раз я направляла его внимание на дополнительные «мелочи», позволяющие увидеть ситуацию по-иному.