ЕЛИЗАВЕТА (возбужденно смеется). Ты льстец, Роби! Я же знаю, как мне далеко до сестры моей королевы Марии, о красоте которой мне прожужжали все уши.
ЛЕСТЕР. Не верьте врагам королевства, ваше величество! Шотландская королева против моей Глории все равно что прачка против богини!
Ласкает Елизавету.
ЕЛИЗАВЕТА (смеясь). Ах, Роби, все уверяют, что она обворожительна.
ЛЕСТЕР. Ведьминские штучки, знаю я это.
ЕЛИЗАВЕТА. Говорят, она образец женственности.
ЛЕСТЕР. Немного смазлива, и то...
ЕЛИЗАВЕТА. Я слышала, ее формы пленительны.
ЛЕСТЕР. Пожалуй, толстовата.
ЕЛИЗАВЕТА (со смехом). Но вы же никогда не видели ее, Роби!
ЛЕСТЕР. И не желаю на нее смотреть, чтоб она провалилась!
ЕЛИЗАВЕТА. Ах, Роби, какой ты милый! Какой ты смешной!
СЕСИЛ. Простите, ваше величество, но я, вынужден прервать вашу беседу. Дело неотложной важности.
ЕЛИЗАВЕТА (недовольно). Что такое, Сесил? Разве вы не видите, я занята?
СЕСИЛ (отводит Елизавету в сторону). Ваше величество, вся Северная Англия во главе с графом Нортумберлендом охвачена мятежом. К нему присоединяются все английские католики. Мятеж поднят в защиту жизни и чести шотландской королевы Марии Стюарт. Преступники объявляют ее законной английской королевой и не скрывают своих намерений лишить вас престола.
П а у з а .
ЕЛИЗАВЕТА (начинает задыхаться). Ты... Ты... В Та...у... В Тауэр ее!.. Я велю тебя в Тауэр] Старый осел!
Набрасывается на него с кулаками.
СЕСИЛ покорно стоит под градом ударов королевы, не защищаясь.
Я не для того вас кормлю, псы, чтобы вы лизали пятки этой шотландской сучки! Может, и ты предпочитаешь лакать из ее тюремной лохани? Может, и тебя посадить на цепь заодно с ней? В Тауэр! На виселицу! На плаху! На колесо! Всех! Ты слышишь меня, пес? Иначе я залью тебе глотку твоим собственным дерьмом!
В гневе удаляется.
П а у з а .
ЛЕСТЕР (потрясенно). Что с королевой, Сесил? Что вы ей такое сказали?
СЕСИЛ (оправившись от ударов, спокойно). Граф, я знаю, как вы преданы нашей государыне.
ЛЕСТЕР. Разумеется, предан. Что дальше?
СЕСИЛ. Готовы ли вы взять на себя весьма ответственную миссию, целью которой будет благо и безопасность английской королевы?
ЛЕСТЕР. Мое оружие всегда к услугам ее величества, сэр.
СЕСИЛ. Речь пойдет не об оружии, скорее, о дипломатии...
С улыбкой.
Вы ведь, граф, дипломат?.. Разумеется, как всякий англичанин.
ЛЕСТЕР. Я слушаю вас, Сесил.
СЕСИЛ. Видите ли, граф, в стране не может быть двух королев. Одновременно. Одна из них должна царствовать, другая... Я убежден и, надеюсь, вы согласитесь с тем, что царствовать должна Елизавета.
ЛЕСТЕР. Черт побери, ну конечно!
СЕСИЛ. Прекрасно. Вам нужно войти в доверие к Марии Стюарт и под видом готовящегося заговора в ее пользу склонить шотландскую королеву к согласию на убийство Елизаветы. Тем временем мы подготовим закон, согласно которому всякое содействие в покушении на жизнь королевы или хотя бы согласие на оное будет караться смертной казнью. Таким образом, Мария Стюарт может быть казнена на основании полной законности, и честь английской королевы в глазах всего мира останется безупречной.
П а у з а .
ЛЕСТЕР. Английская королева знает о ваших планах, Сесил?
СЕСИЛ. Она предпочитает не знать. И мы окажем ей громадную услугу, граф, если оставим ее в отношении этого дела якобы в полном неведении.
П а у з а .
ЛЕСТЕР. Скажите, Сесил, отчего королева не выходит замуж?
П а у з а .
СЕСИЛ. Я думаю, все дело в отсутствии достойного претендента. Королева ищет...
ЛЕСТЕР (про себя). Не слишком ли долго...
СЕСИЛ. Простите?
ЛЕСТЕР. Я хотел сказать, достоинства нашей королевы столь велики, что вряд ли найдется смертный, который мог бы им соответствовать вполне.
СЕСИЛ (с улыбкой). Не стоит терять надежду, граф.
ЛЕСТЕР. Вы мне советуете?
СЕСИЛ. Я убежден, королева по достоинству оценит вашу услугу.
ЛЕСТЕР (невольно). Еще одно графство? Меня это не устроит, Сесил.
СЕСИЛ. Зачем же? Речь может идти о много большем.
П а у з а.
ЛЕСТЕР. Вы умный человек, Сесил, и я буду с вами откровенен. Если речь идет о короне...
СЕСИЛ. Не исключено.
ЛЕСТЕР. Но где, черт побери, гарантии?!
СЕСИЛ. Слово ее величества.
ЛЕСТЕР (с усмешкой). Слово ее величества... сегодня одно, а завтра...
СЕСИЛ. Кто не рискует, тот не выигрывает, граф.
ЛЕСТЕР. Хорошо. Но если...
СЕСИЛ. Что вас смущает?
ЛЕСТЕР. Ничего. Я согласен.
Покои Елизаветы. ЕЛИЗАВЕТА сидит в кресле. Ее больные ноги обнажены. Ловко и осторожно СЕСИЛ смазывает ее язвы мазью, накладывает повязки.
ЕЛИЗАВЕТА. Она всегда мне мешала, всегда... Она мешала мне уже самим фактом своего рождения. Ей не исполнилось и недели, как ее объявили шотландской королевой, а меня, десятилетнюю тогда девчонку, уже запихали в Тауэр. Осторожнее, Сесил, больно... В то время как она наслаждалась жизнь в Париже, я каждую ночь со страхом ждала, что вот сейчас откроется дверь и мне объявят монаршую волю об усекновении моей отроческой головы... Как ловко ты это делаешь, Сесил. Лучше любого врача... Я думаю, задержка моего физического развития была вызвана страхом, а также неимоверной сыростью Тауэра... Здесь тоже помажь... В шестнадцать лет она стала королевой Франции, а я все еще оставалась заложницей королевской тюрьмы. О, я хотела ее полюбить! О ее красоте ходили легенды. В двадцать шесть лет я, закомплексованная девственница, с восторгом и восхищением взирала на нее из-за моря, и в моем воображении она представала счастливой и недоступной, в сиянии любви и славы, богиней. Я рыдала по ночам от зависти и благоговения. Мне хотелось за нее умереть... Кажется, они начинают немного подсыхать, ты видишь? Тогда я написала ей свое первое письмо. Я, дочь Генриха Восьмого, набивалась ей в родственницы! Мне казалось, если она всемилостиво удостоит меня своей дружбы, луч фортуны упадет и на мое бледное лицо. Ты помнишь, чем она ответила на мой дружеский любовный порыв к ней, Сесил? Она демонстративно включила английскую корону, уже принадлежавшую мне, в свой герб!
Задыхаясь, вскочила с кресла.
СЕСИЛ. Действительно, это было глупо с ее стороны. Но ведь ей было только шестнадцать.
ЕЛИЗАВЕТА (снова садится в кресло). С тех пор я выбросила из головы всю свою романтическую дурь. Я поняла, что у меня никогда, никогда не будет близкого мне человека. Ни перед кем я не смогу распахнуть свою робкую душу, жаждущую любви! Ты знаешь, Сесил, что получается из детей, лишенных родительской ласки? Из них вырастают подыхающие от одиночества подзаборные псы... дрожащие от вечного страха суки... недоразвитые ублюдки, неспособные рожать детей, презираемые самой грязной шлюхой... И мне приходилось утешаться только одним: что Господь любит меня точно так же, как последнего нищего в моей прекрасной стране. Ибо в глубине души я, английская королева, у которой одних только платьев хватит на то, чтобы прокормить какой-нибудь средней руки европейский двор, всегда чувствовала себя этим последним нищим, которого любит только Господь Бог и больше ни один человек в мире!
П а у з а .
Что ты молчишь? Все?
СЕСИЛ. Я прошу отставки, ваше величество.
ЕЛИЗАВЕТА. Вот еще! С чего это вдруг?
СЕСИЛ. Боюсь, я перестал понимать, чего хочет моя королева.
ЕЛИЗАВЕТА (раздраженно). Я хочу, чтобы у меня перестали гнить ляжки, Сесил!
П а у з а.
(Смеется.) Нечего сказать, хорошенькое наследство за распутство короля! Как тебе нравится мой новый мартышка?
СЕСИЛ. Граф Лестер? Вы знаете, ваше величество, кому я всегда оказывал предпочтение.
ЕЛИЗАВЕТА. Знаю. Нортумберленд.
С усмешкой.
И ты полагаешь, я смогла бы лечь с ним в постель? Я бы скорее умерла, чем позволила ему увидеть то, к чему прикасаются твои руки. Помоги мне одеться.
СЕСИЛ. Но, простите мне дерзость, как же, ваше величество, другие...
ЕЛИЗАВЕТА. Другие, Сесил, видят только то, что я им позволяю видеть.
С м е е т с я .
В котором часу назначена казнь, Сесил?
СЕСИЛ. В восемь утра, как обычно.
П а у з а .
ЕЛИЗАВЕТА. Не пойду. Надеюсь, английский народ простит мне такую вольность.
СЕСИЛ. Как вам будет угодно.
ЕЛИЗАВЕТА. Он не просил помилования?
СЕСИЛ. Нет.
П а у з а .
ЕЛИЗАВЕТА (усмехаясь). Наглец! А ведь я могла бы помиловать его, Сесил. Слышишь?
СЕСИЛ. И поступили бы неразумно. Ибо каждое преступление в Англии должно быть неминуемо наказано, и каждый преступник в нашей стране должен знать, что кара неотвратима.
ЕЛИЗАВЕТА (смеется). Да, да, ты, как всегда, прав. Что бы я делала без тебя, мой железный канцлер? Ведь я женщина, и сердце мое как воск... Пожалуй, я пойду завтра на казнь. Уж слишком он, не кажется ли тебе, горд? Ну, что у тебя еще?
СЕСИЛ. Мы не закончили читать письмо.
ЕЛИЗАВЕТА (недовольно). Ах да. Каждый раз по десять страниц. Как будто у меня столько же свободного времени, как у нее. Читай.
СЕСИЛ (читает). «С тех пор как я оказалась в заключении, сестра, я много передумали и на многие вещи смотрю сейчас по-другому. Никогда прежде не приходилось мне столько размышлять о преходящем и вечном, о земных ценностях и небесных. В этом смысле тюрьма сделала меня зрячей».
ЕЛИЗАВЕТА. Вот и прекрасно. Значит, у нее нет ко мне никаких претензий.
СЕСИЛ. «И все же, сестра, в каком бы глубоком смирении ни пребывал мой дух, мысль: за что и по какому праву?..»
ЕЛИЗАВЕТА (вспыхнула). Довольно! Неужели за десять лет ей так никто и не объяснил?!
СЕСИЛ. «Странно, сестра, как странно, что один человек, женщина вдруг оказывается врагом целого государства. И великое государство начинает бояться и трепетать одного маленького беззащитного человека и не успокоится до тех пор, пока не проглотит его ради своего сытого благополучия...».
З а м о л ч а л .
ЕЛИЗАВЕТА. Это, наконец, все?
СЕСИЛ. Нет. Подпись. «Ваша сестра и пленница Мария-королева».
ЕЛИЗАВЕТА (усмехается). Неизвестно только, кто у кого в плену. Ответьте ей так, Сесил. «Гадюшник, который вы, мадам, вывели, расползся по всей Англии. Мои палачи устали рубить головы цвету английской нации. В таких обстоятельствах мне трудно гарантировать вам неприкосновенность вашей жизни. Английский народ требует от меня принять самые крайние меры для обеспечения мира и безопасности в стране. Я сопротивляюсь, но, боюсь, скоро окажусь бессильна сдерживать народный гнев». И подпись: «Ваша сестра и пленница королева Елизавета».
П а у з а .
Он здесь?
СЕСИЛ. Да, ваше величество.
ЕЛИЗАВЕТА (неуверенно). Может, мне все-таки помиловать его, Сесил, а? Ну что ты опять делаешь такое лицо?! Кто из нас, в конце концов, королева, ты или я?
П а у з а.
(Спокойно.) Приведите его ко мне, Сесил. Я хочу.
Поклонившись, СЕСИЛ удаляется.
(Одна.) Господи, ну почему? Почему я должна их убивать? Друг за другом! Ты же знаешь, как я не люблю кровь! Как я хочу мира в своей стране! Что я им сделала плохого? Почему они все против меня? Все, кого я так любила. Господи! Почему они заставляют меня быть их убийцей?!
Вводят связанного Нортумберленда.
Развяжите его.
Нортумберленду освобождают руки.
Ступайте.
Охранники уходят.
Долго и пристально смотрит на графа.
Ну? Доигрался? Я предупреждала, эта леди всех утащит за собой в могилу. Хотела бы я на нее посмотреть. Неужели она и впрямь так хороша, что даже ужасная участь Норфолка не смогла уберечь тебя от соблазна? Что молчишь? Похудел... Тебя плохо кормили в Тауэре? Скоты! Ну? Можешь о чем-нибудь меня попросить, я исполню. Можешь попросить меня о чем угодно. Ты понял? Я жду. Завтра уже будет поздно, когда голова останется лежать в корзине. Ах, какой гордец! Хочешь, я помилую тебя, проси о помиловании, хочешь?
НОРТУМБЕРЛЕНД. Нет.
ЕЛИЗАВЕТА. Почему?
НОРТУМБЕРЛЕНД. Я преступник, ваше величество.
ЕЛИЗАВЕТА. Так что? Или я не вольна миловать, кого хочу? Он, видите ли, преступник! И очень хорошо, что ты это осознаешь, разумеется, преступник! Ты знаешь, сколько на твоей совести жизней английских солдат?! Ну, что молчишь? Или ты думаешь, английская королева на коленях будет умолять тебя принять из ее рук жизнь? Мартышка! Впрочем, нет, ты не мартышка... Ведь ты не мартышка?!
НОРТУМБЕРЛЕНД. Ваше величество лучше знает, что она имеет в виду.
П а у з а.
ЕЛИЗАВЕТА (рассмеялась). Что ж, ты прав, не проси. Каждый преступник в Англии должен быть уверен в неотвратимости кары. Только так Англия может спать спокойно.
Приближается к нему с некоторой опаской, с жадностью рассматривает его.
Какое прекрасное мужественное лицо... Какие сильные руки... словно созданные для объятий... Хотела бы я хоть раз очутиться в этих железных тисках...
П о с м е и в а е т с я .
Какой обжигающий дыхание рот... Поцелуй меня. Ну? Я прошу тебя в первый и последний раз. Прежде чем дыхание твое оборвется, и почернеет язык, и вместо сладкой слюны потечет черная кровь... Поцелуй меня.
НОРТУМБЕРЛЕНД (смеется). О, ваше величество! Никто так хорошо не знает тебя, как я, королева Бесс!
ЕЛИЗАВЕТА (возбужденно). Да, да, мне это ужасно нравилось, когда ты меня так называл: Бесс! Дело прошлое, но меня просто бросало в дрожь, когда я слышала это твое воркующее и хрипловатое: Бес-с!.. Хотя - теперь я могу это прямо сказать - я всегда тебя немножко побаивалась.
НОРТУМБЕРЛЕНД. Еще бы! Ты же никогда не имела дела с настоящими мужчинами.
ЕЛИЗАВЕТА. Что значит - с настоящими?
НОРТУМБЕРЛЕНД. Которые умеют брать и которым женщина отдается безраздельно и до конца в их полную власть.
ЕЛИЗАВЕТА (смеется). Ишь, чего захотел... в твою полную власть... Хороша бы я была теперь, если бы отдалась в твою власть.
НОРТУМБЕРЛЕНД. Ведь если говорить о высшем наслаждении в любви, оно именно и заключается в этой добровольной отдаче себя мужчине и его полном и ликующем торжестве.
ЕЛИЗАВЕТА (смеется). Добровольная сдача... ха-ха-ха... Нет, мой милый, это, пожалуй, не для меня.
НОРТУМБЕРЛЕНД. Разумеется, ваше величество. Ведь даже в любви вы опасались довериться, боялись уступить хотя бы частицу власти...
ЕЛИЗАВЕТА (смеется). Ты забываешь, я все-таки королева. Ты же никогда не имел дела с настоящими королевами.
НОРТУМБЕРЛЕНД. Вы никогда не верили в себя как в женщину, поэтому вы никогда не могли поверить в любовь к вам мужчины. Ваше вечное проклятье - страх - сделал вас подозрительной и одинокой. Мне жаль вас, королева Бесс, вы никогда не были женщиной.
ЕЛИЗАВЕТА (оборвав смех). Интересно, кому бы это я могла довериться? Тебе? И где бы я была теперь, если бы доверилась тебе в свое время? Кому бы завтра рубили голову, Нортумберленд? Нет уж, я предпочту свою подозрительность и неполноценную женственность Тауэру и плахе.
У с м е х а я с ь .
Впрочем, не стоит так уж драматизировать мою ущербность. У королевы Бесс достаточно поклонников, чтобы не чувствовать себя одинокой.
НОРТУМБЕРЛЕНД. Ну, разумеется, всегда найдутся желающие попасть в клан потешных любовников, ведь там их неплохо кормят. Кстати, если граф Лестер вам уже наскучил, я бы мог предложить вам достойного кандидата: и помоложе, и не так глуп.
ЕЛИЗАВЕТА (сухо). Граф Лестер любит меня.
НОРТУМБЕРЛЕНД (смеется). Неужели королева Бесс так постарела, что позволяет дурачить себя этому недоноску?
ЕЛИЗАВЕТА. Ты полагаешь, меня нельзя любить, как женщину?
НОРТУМБЕРЛЕНД. Я очень высокого мнения об уме королевы Бесс, и мне больно видеть, как ее легко надувают.
ЕЛИЗАВЕТА. Что ты имеешь в виду?
НОРТУМБЕРЛЕНД. Только то, что граф Лестер закинул удочки на обе короны и ждет, которая из них быстрей клюнет.
ЕЛИЗАВЕТА (задыхаясь от гнева). Ты лжешь! Лжешь! Ты все лжешь! Ты нарочно! Хочешь утащить на тот свет и его?! Последнего, кто остался мне верен?! О! Ты думаешь, можно только один раз отрубить голову? Я нарочно приду смотреть, как палач будет кромсать твою шею тупым мечом! Ты еще пожалеешь! Ты еще не раз вспомнишь свою королеву Бесс, которую так бессовестно предал ради этой шотландской шлюхи, этой подлой твари, этой грязной девки чумазого итальяшки! Она-то уж не побоялась доверить себя и свою страну этому негодяю Босуэлу! Она-то уж без разбора отдастся во власть каждому, кто только поманит ее липовой надеждой на чужой престол! Она-то уж настоящая женщина, граф, не правда ли?
НОРТУМБЕРЛЕНД. Она, ваше величество, да.
П а у з а.