Нравственное и политическое содержание образования
Снятие государственного контроля над школами
Реальные стратегические шаги, необходимые для переноса этого радикального политического переосмысления в образовательную практику, естественно возвращают нас к ключевому анархистскому отрицанию государства. Часть необходимого процесса освобождения рабочих для анархо-социалистов состояла в том, чтобы вынести образование из-под контроля государства. Прудон, Годвин и другие теоретики раннего анархизма считали образование ключевым фактором в создании интеллектуального и нравственного освобождения, что отвечало традиционному гуманитарному идеалу. Однако в школах, контролируемых государством, это, по их мнению, было фактически невозможно. Таким образом, первым шагом должно было стать упразднение государственного контроля над образованием. Само по себе этого, конечно же, было бы недостаточно, если бы предлагаемое образование существенно не отличалось в моральном плане от традиционного; т е. если бы, как отмечалось ранее, оно не бросало вызов инстинктам состязательности и доминирования и не противопоставляло им склонности к взаимопомощи, сотрудничеству и самоуправлению.
Прудон, один из первых теоретиков анархизма, разработавший концепцию интегрального образования, предполагал, что школа станет чем-то вроде мастерской. Он настаивал на том, что система образования, как и другие аспекты общества, должна стать децентрализованной, чтобы ответственность за создание и управление школами лежала на родителях и локальных общинах и была тесно связана с местными ассоциациями рабочих [Smith 1983: 26]. В этом Прудон выразил (пожалуй, ярче, чем любой другой теоретик анархизма) идею о необходимости выстраивания близости между школой и работой. Он придерживался взглядов, чем-то похожих на марксистскую концепцию труда как главного элемента человеческого благосостояния, и настаивал на том, что образование должно быть политехническим, позволяющим учащимся овладеть целым рядом навыков, включая связанные с ними теоретические знания, и только потом специализироваться на узком предмете. Но идеал Прудона, по-видимому, в значительной степени проистекает из романтического видения доиндустриального общества. Перенести эту концепцию школы как мастерской в наше современное общество было бы весьма проблематично. Предусмотренные Прудоном «связи с миром труда» скорее были бы связями с огромными корпорациями и финансовыми компаниями, функционирующими на основе ценностей рыночного капитализма, а не с мелкими гильдиями ремесленников и рабочих, присутствовавшими в наивном романтическом представлении Прудона.
Эта проблема ещё раз иллюстрирует тот факт, что хотя ключевыми целями программ анархистов выступают децентрализация и последующее ослабление государственной власти, они не могут быть достигнуты без создания нравственного и политического фундамента, т. е. без воспитания ценностей, способных обеспечить подлинно безгосударственное, децентрализованное общество. Более подробное обсуждение этого вопроса со ссылкой на современные предложения по выведению образования из-под государственного контроля приведено в главе 8.
Подведём итог и свяжем приведённые выше положения с дискуссией, упомянутой в начале главы. Подходя к педагогической (а также к экономической) мысли с точки зрения того, как будет выглядеть идеальное общество, и задаваясь вопросом, насколько осуществимо это видение, почему оно желанно, насколько оно отличается от нынешнего, и как переход к нему отразится на самой педагогическо-философской дискуссии, позволяет взглянуть на неё в совершенно ином свете. С точки зрения приверженности анархическим принципам, вполне возможно, что основные выводы из этой дискуссии заключаются в том, что гораздо больше внимания нужно уделять воспитанию конкретных ценностей — солидарность, взаимопомощь, чувствительность к несправедливости и т. д. — стремясь создать образовательную среду, их отражающую. Но даже если не соглашаться с конкретными нормативными выводами, можно оценить общее утверждение, что переосмысление отношений между философией образования и политической мыслью может дать ценную перспективу на такие обсуждения, но только в том случае, если взаимодействие философии образования и политической мысли будет предполагать, что вопросы о будущей форме общества остаются открытыми для обсуждения и что это взаимодействие подходит детям, учителям и родителям как к людям, участвующем в его создании. По крайней мере, они могут помочь нам переосмыслить, пересмотреть и наполнить большей релевантностью некоторые из тех самых ценностей — таких как свобода, критическое мышление и справедливость — которые, как мы зачастую предполагаем, лежат в основе либеральной мысли.