Автономия и община — противоречия и вопросы
Тем не менее, даже если автономия — лишь одна из нескольких связанных целей в анархистской мысли, по-прежнему важно попытаться определить роль автономии в анархистской позиции по вопросу образования. А именно: если и либеральные, и анархистские теоретики признают образование с целью защиты личной автономии базовой задачей образования, тогда могут ли либеральные ограничения и принципы, применяемые к государству как к образовательному органу, применяться к общине, функционирующей в рамках безгосударственного, анархического общества? И хотя анархисты отрицают государство и связанный с ним централизованный контроль над общественными институтами, как мы уже увидели, они всё же признают необходимость в образовательном процессе, который, при отсутствии централизованного государства, предположительно осуществлялся бы общиной. Таким образом, если анархисты принимают ценность личной автономии в понимании способности личности делать и осуществлять выбор путём рационального обдумывания без каких-либо внешних препятствий, можно было бы утверждать, сославшись на классический аргумент либералов о нейтралитете [Dworkin 1978], что община не имеет права навязывать кому-либо из её членов определённые представления о хорошей жизни.
Для социальных анархистов базовой ячейкой организации общества является коммуна, а взаимодействие внутри коммун и между ними должно происходить на федералистских началах. Одним из важных элементов такого федерализма является право на выход из состава объединения. На этот принцип неоднократно указывал Бакунин:
Каждый индивид, каждое объединение, каждая коммуна, каждый регион, каждая нация имеют абсолютное право на самоопределение, право объединяться или не объединяться, создавать союз, с кем они хотят, и отрекаться от созданных союзов независимо от так называемых «исторических прав»… Право на свободное воссоединение, в том числе и право на выход из состава чего-либо, — первое и самое главное из всех политических прав.
[Bakunin, цит. по Morland 1997: 102]
Однако даже когда выход из федерации возможен, вполне вероятно, что разнообразные сообщества будут организовываться вокруг определённых идеологий и, следовательно, будут обучать своих членов согласно такому взгляду на хорошую жизнь, который соответствует организации и идеалам данной коммуны. При отсутствии каких-либо других ограничений вполне возможно, что такие общины могут пренебрегать ценностью автономии.
В своей книге Anarchy, Liberty and Community («Анархия, свобода и сообщество») [1982] Майкл Тейлор очень подробно изучил это потенциальное противоречие в анархистской теории. Тейлор ещё раз сформулировал классический тезис либералов, что автономная личность должна иметь возможность осознанно выбирать необходимое ей из действительно доступных ценностей, норм и вариантов образа жизни и что такая возможность выбора существует только в плюралистическом обществе. Поэтому нельзя сказать, что в «примитивных и крестьянских общинах», в которых сильны традиции и однородность стиля жизни и ценностей, существует индивидуальная автономия. Однако Тейлор утверждает, что для членов сообществ такого рода автономия фактически не является проблемным вопросом (и не представляется такой острой темой, как в плюралистических обществах), ведь люди в таких сообществах «чувствуют себя как дома в мире, где нет внутренних противоречий» [Taylor 1982: 161]. Такая точка зрения, очевидно, подкрепляет аргументацию Джозефа Раза [Raz 1986], что благополучие личности не зависит от наличия автономии. Тем не менее, применительно к теоретикам анархизма, автономия в понимании индивидуальной свободы выбора всё же представляется центральной ценностью. Тогда необходимо задаться вопросом, обеспечивалась ли автономия теми видами общин, которые отстаивали вышеупомянутые теоретики.
Тейлор утверждает, что, поскольку утопические сообщества всегда представляют собой островки в большом обществе, а члены таких сообществ набираются из имеющегося общества, ценности «внешнего» мира всегда будут в некотором смысле существовать как доступные варианты, равно как и возможность покинуть сообщество. Так гарантируется наличие в сообществе автономии личностей. Однако если анархо-социалистическая революция увенчается успехом и государство будет полностью уничтожено, тогда будущее общество будет состоять из нескольких федеративных коммун, ценности которых не будут кардинально отличаться друг от друга. Конкретные социальные практики и стили жизни могут отличаться в разных коммунах. Но поскольку предполагается, что все практики будут соответствовать принципам равенства и справедливости, как это воспринимают такие теоретики, как Бакунин, трудно представить, что какая-либо коммуна может предложить радикально отличную альтернативу какому-либо члену другой коммуны. В качестве примера можно упомянуть кибуцы в Израиле. Такие общины хоть и имеют поверхностные отличия (например, культурные корни и обычаи членов коммун, их физические характеристики, основные источники доходов и т. д.), однако тотчас узнаются как кибуцы, поскольку они явно демонстрируют основные, общепринятые среди многих коммун черты социальной структуры и базовые ценности, отличающие их от остального общества.
Можно ли тогда утверждать, что ребёнок, растущий в анархической коммуне после распада национального государства будет менее автономным, чем ребёнок, растущий в либерально-демократическом обществе? Я думаю, на это можно дать два ответа. В первом случае мы можем принять позицию, что дети, растущие в плюралистическом, демократическом обществе в действительности не автономны, поскольку их варианты выбора ограничены окружением и воспитанием. Так, например, ребёнок, растущий в светском окружении, не имеет возможности самостоятельно выбрать религиозный образ жизни. Но всё же этот аргумент не кажется мне очень серьёзным. Ведь иногда случается так, что дети вырываются от своего контекста и выбирают кардинально другой стиль жизни, перенимая ценности, которые совершенно противоречат их воспитанию. Вот почему есть все основания заявлять, что даже наличие альтернативы «где-то извне» создаёт такую возможность выбора.
Наиболее перспективная аргументация соединяет эту дискуссию с представлением об условиях, необходимых для существования свободы. Разговор о доступе к собственной свободе (будь то негативной свободе или же автономии) лишён смысла, если базовые материальные нужды этого человека не удовлетворены. Мне кажется, что это положение является важнейшим для понимания очевидной проблемы автономии в анархических коммунах. Ибо, как утверждалось ранее, автономия отдельных членов коммуны может показаться жёстко ограниченной ввиду отсутствия реальных альтернативных сценариев хорошей жизни, предложенных на выбор внутри конкретной коммуны или же в других коммунах. И всё же самые главные ценности, которые создают высокую степень сходства между коммунами и среди членов одной и той же коммуны, — ценности экономической и социальной справедливости — сами по себе являются необходимыми условиями для пользования любым видом свободы. И хотя можно утверждать, что коммуна способна ограничивать автономию отдельного человека — в отличие от плюралистического, демократического государства, — в ней было бы меньше людей, лишённых реальной свободы, чем в менее равноправных обществах. По-видимому, это подтверждает, что анархо-социалисты имеют антииндивидуалистические тенденции и настаивают на немедленном улучшении материальных условий жизни общества. По словам Гудвина и Тейлора, для анархистов
[...] ценности гармонии, товарищества, общежития и кооперации не были расплывчатыми этическими идеалами, которые воплотятся в жизнь в неопределённом будущем через ослабление правовых ограничений, создание деклараций прав человека и реализацию конституционно-институциональных реформ. Вернее сказать, будущая утопия требует довольно специфичных — объективных, нежели субъективных — изменений в материальном базисе общества, изменений, которые возможно осуществить только через применение коллективной программы, то есть некоего очень подробного проекта или перечня действий. Именно в этой связи в 1830-х возник термин «социализм» как антитеза либеральному «индивидуализму».
[Goodwin & Taylor 1982: 147]
Всё-таки я склонна согласиться с теми критиками анархизма, которые утверждают, что противоречие между автономией личности и возможным насильственным общественным воздействием — самый волнующий аспект анархической идеологии и один из аспектов, на который большинство анархистов не представили удовлетворительного ответа, ссылаясь лишь на веру в то, что подобные конфликты могут и будут легко и справедливо разрешаться в этичном климате и свободном экспериментировании, которые воцарятся в обществе без государства.