Автор как предмет филологического знания
Вопросы для самопроверки
1. Как В.В. Федоров трактует соотношение слова и автора?
2. Проводит ли он разграничение онтологического и эстетического?
3. Как соотносятся, согласно В.В. Федорову, «онтологическая причина» и «эстетическое бытие»?
4. Приводит ли он доказательства онтологического статуса автора?
5. Уместно ли говорить о «субъекте», даже «первичном», когда речь идет о бытии?
6. Становится ли в результате в рассматриваемых лекциях автор словом или, напротив, слово начинает вести себя как автор?
Последний вопрос относится ко всем лекциям В.В. Федорова.
1.Система В. В. Федорова иерархична: Слово-человечество – язык-народ – автор (поэт) – персонаж и т. д., при этом более высокий уровень иерархии является внутренней формой для более низкого. В. В. Федоров говорит, что идея целостности возникает как «потребность мира и человека «в каком-то окончательном состоянии». Автор художественного произведения хочет создать «аналог» завершенного мира, аналог события, способного завершить не только «автономный эстетический объект», но и действительное бытие, «большой мир». Итак, на что бы мы ни направили наши исследовательские усилия, они будут обращены к Слову; что бы мы ни познавали, мы познаем Слово; и сам акт нашего познания есть проявление в нас Слова – нашей, если верить Федорову, «внутренней формы действительности».
2. В пространстве перед нами нет того, что является предметом эстетического суждения, а есть внешнее произведение. То же, что является предметом эстетического суждения, находится в субъекте. Пространственно-временная действительность ограничена в своих онтологических возможностях, вследствие чего духовная жизнь человека, в том числе и его эстетическое бытие, совершается за ее пределами – во внетелесной сфере бытия – сфере бытия собственно человека как составляющей целого человека.
3. В завершающей главе «Трех лекций об Авторе» филолог отвечает на это: «Эстетическое бытие... не является настолько энергичным онтологически, чтобы разрешить онтологический конфликт человека». Отличие поэта от Христа в этой логике лишь неопределенно -количественное (больше – меньше «онтологической мощности»), с чем нельзя согласиться.
4. Обращение к проблеме онтологического статуса персонажа может показаться архаизмом, возвращением к прочно забытому прошлому. Согласно теперешнему общему мнению, у персонажа произведения никакого онтологического статуса не может быть: это мнимое существо («голограмма»). Да и ученый, анализируя произведение, следовательно, и его персонажей, принужден – на время – признавать за ними онтологический статус. Почему Онегин принял вызов Ленского, да еще «с первого движения»? – это вопрос не может быть задан относительно словесного изображения Онегина, а только относительно «самого» Онегина. Ссылаются на условность, но здесь существует более веская причина, нежели условность. Она, например, дает о себе знать в известном признании Пушкина:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь.
Пушкин полагает, что в эстетической ценности (гармонии) присутствует непосредственное жизненное содержание: мастерство изображения, с которым часто отождествляют эстетическую ценность, способно вызвать лишь холодное восхищение. Восторг, который вызывает юный виртуоз своим исполнением, имеет лишь косвенное отношение к эстетической ценности.
5. Поскольку произведение, как показывает его «ближайший этимологический предок», есть «производное» от чьей-то активности, оно не может быть творцом мира и организующих его законов. Естественным претендентом на роль творца является автор. Следующий вопрос: можно ли определить ту форму активности, как дейсвительность? Мы полагаем, что нельзя. Наш аргумент сводится к тому, что деятельность (и субъект этой деятельности) может осуществить только произведение, а произведение законов учреждать не может: закон «написать» нельзя, его можно только «создать».
6.В организации поэта собственно человек конкретизируется как эпический (драматический, лирический) герой. Сюжетный персонаж пребывает в сюжетной – жизненно-прагматической – действительности; герой – во внежизненной сфере (языковой или словесной). Человек, в которого воображает себя поэт, есть целое героя, одна составляющая которого, именно сюжетный персонаж, делает другую составляющую, именно героя, причастным к телесной действительности и ее ценностям.