Громила снова прислушался и вдруг бросился в темный угол, вытащил на свет молодого, дрожащего от страха кролика.
ГРОМИЛА. Вот так сюрприз! Да это же новенький!... Как тебя там? Снежок? Дружок?
КРОЛИК. Пушок, сэр.
ГРОМИЛА. А хоть бы и Лопушок, какая разница… Сейчас ты мне скажешь, зачем ты прятался и подслушивал!
ПУШОК. Ой, больно! Отпустите меня, мистер Громила, я совсем не хотел подслушивать, я не виноват, честное слово! Просто я не мог заснуть, потому что завтра… Завтра…
ГРОМИЛА. Что завтра-завтра? Кончай завтракать, говори быстрее!
ПУШОК. Завтра меня выпускают в первый раз. А у меня такое чувство, что этот раз будет последним. Они убьют меня, эти ужасные огромные собаки!
ГРОМИЛА. Может, убьют, а может, и нет. Но я дам тебе хороший совет – если ты хочешь еще побегать, Лопушок, забудь о том, что ты слышал сегодня ночью. Ты спал. Ты очень крепко спал, верно?
ПУШОК. Хорошо, мистер Громила, как скажете, так и будет. Я спал и ничего не слышал.
ГРОМИЛА. Молодец, люблю догадливых кроликов. Повтори еще три раза. Что ты спал и ничего не слышал, и можешь ложиться. ( Исчезает в темноте).
ПУШОК. Я спал и ничего не слышал. Я спал и ничего не слышал. Я спал…
Выходит ДЖЕК.
ДЖЕК. Кончай реветь, Пушок. И подними голову, ты все-таки кролик, а не страус.
ПУШОК. Я спал и ничего не слышал!... Ой, это вы, мистер Джек?
ДЖЕК. Какой я тебе мистер, просто Джек и все. Мы кролики одного загона, считай меня своим братом, договорились?
ПУШОК. Спасибо. Я всегда хотел иметь такого брата.
ДЖЕК. Вот и отлично. А теперь вытри слезы и расскажи мне, как ты попал сюда?
ПУШОК. Меня поймали в двух шагах от дома , буквально в двух шагах! Это было утром, брат Джек. Это был такой ясный солнечный денек. Это было после завтрака, а я всегда плоховато бегаю после завтрака… Вообще-то, если без вранья, я и до завтрака плоховато бегаю. Ах, моя бедная мама, моя бедная мамочка, она так часто говорила мне: «Пушок, ты должен бегать быстрее, это полезно для здоровья и пригодится в жизни». Но мне совсем не хотелось, я всегда любил полежать и покушать, а потом еще немного подкрепиться и еще немного полежать. Как это нечестно, брат Джек, ловить кроликов в двух шагах от норы, как это подло и жестоко! Тем более, когда день такой солнечный и ясный, а тебя вдруг хватают за уши и засовывают в мешок… Прошу прощения, но если вам тоже довелось побывать в мешке, вы меня понимаете.
ДЖЕК. Нет, я не был в мешке. Когда меня поймали, вместо мешка был ящик.
ПУШОК. А как им удалось загнать вас туда? Вы сильный и ловкий. Вы так хорошо бегаете.
ДЖЕК. В ящик меня втолкнули. Это сделали мои родители.
ПУШОК. Не может быть! Ваши собственные родители? Ваши мама и папа?
ДЖЕК. Именно. Ты что-нибудь слышал о Большой Ньючузенской Облаве?
ПУШОК. Нет. А когда это случилось?
ДЖЕК. Давно. Ты еще молодой, Пушок, а в кроличьих семьях не любят вспоминать о плохом… Большая Ньючузенская Облава случилось в тот год, когда у фермеров был неурожай , вот они и решили, что нас, кроликов, развелось слишком много. Все охотники штата Каскадо собрались в условленном месте. Они двигались против ветра. Они стали оттеснять кроликов к западне. Они не стреляли, нет. Они шумели, трещали и подняли такой невообразимый грохот, который не могло выдержать ни одно живое существо. Этот грохот я помню до сих пор – мы словно сошли с ума и бежали, бежали… Бежали и не могли остановиться. Самые сильные кролики сумели добраться до западни, самые сообразительные спрятались в ящиках, которые оставили там специально, чтобы поймать лучших из нас. Остальные погибли… Я бы не догадался, что надо залезть в ящик. Я был молодой и глупый. Но мои родители, они втолкнули меня силой. Они меня спасли.
Эй, приятель, кончай плакать. Жизнь продолжается и надо держать уши торчком. Мы еще попрыгаем, Пушок, мы еще заставим собак попыхтеть. Ну-ка, поднимайся! Я хочу, чтобы ты показал мне сой разведочный прыжок.
ПУШОК. Боюсь, что у меня плоховатый прыжок, брат Джек.
ДЖЕК. Ладно, какой бы он не был, прыгай!
ПУШОК. Бедная моя мамочка, она так часто говорила мне: «Пушок, надо учиться прыгать, это пригодится в жизни.» Но у меня было такое чувство…
ДЖЕК. Слушай, если завтра, когда тебя будет догонять борзая, ты остановишься и начнешь ей рассказывать про мамочку и про свои чувства, одним кроликом в этом загоне станет меньше.
ПУШОК. На что вы намекаете, брат Джек?
ДЖЕК. Ты будешь прыгать или нет?
Пушок прыгает.
ПУШОК. Я знаю, это был плоховатый прыжок. Я предупреждал, что вам не понравится.
ДЖЕК. Отчего же, это было недурно. Я уже видел такие прыжки.
ПУШОК. Правда?
ДЖЕК. Так прыгала корова, когда ее укусил шмель. Так прыгает медведь после зимней спячки, когда у него в шкуре завелись блохи. А ты не корова, ты кролик. Завтра настанет твой час, Пушок. Ударит колокол. Ты будешь один на зеленом поле, там, на противоположном конце, далеко от Пристани. Через двадцать секунд по твоему следу пустят собак. И вот ты бежишь ни о чем не думая, только вперед, только быстрее! Потом прыжок… (Прыгает) Одно мгновение, но ты уже увидел, где они, с какой стороны заходят. Петля налево, петля направо, по прямой тебе не уйти! Еще прыжок, еще петля, солнце в зените, люди на трибунах кричат, музыка играет, но ты ничего не видишь и не слышишь, ты весь – прыжок, ты весь – одно немыслимое усилие, ты кролик, ты создан для бега, как птица для полета! Ну?... Ты понял меня? Ты почувствовал? Тогда прыгай!
Пушок прыгает.
Плохо! Выше прыгай… Легче!
Пушок прыгает.
Нет, ты ничего не увидел, ты зажмурил глаза от страха, а страх – это враг похуже собаки. Прыгай!
Пушок прыгает.
Опять плохо. Еще.