Так этот город, Номер 6, не только делил людей на тех, кто снаружи и внутри стены, но и сортировал их, создавая крошечные отличия?
Богатые и бедные; имущие и неимущие; высшие и низшие; сильные и слабые – Номер 6 проводил бесчисленные границы, которых раньше между людьми не существовало, отрезая и выбирая себе по душе.
Зачем вообще нужна была эта система? Кому она была нужна? Если тебе не повезло, ты умирал. Повезло – жил. Граница между везением и неудачей была единственным, что разделяло людей в Западном Квартале.
«А в больнице, куда едем, идентификационные карты не нужны?».
«Нужны. В Номере 6 они везде нужны».
«Тогда-».
«Доктор в этой клинике был покупателем в магазине у моей мамы».
«Каран? Ее магазин – булочная, верно?».
«Да. Он приходил один-два раза в неделю за хлебом к обеду».
«Как его зовут?».
«Я... не знаю. Мы называли его «доктор». Этого обычно хватало».
«Ты даже имени не знаешь?» - недоверчиво спросил Рикига. «Ты уверен, что этому доктору можно доверять? Достаточно ли он добросердечный, чтобы обслужить человека без идентификационной карты? Не гражданина Номера 6?».
«Не знаю. Но он – наш единственный шанс».
Рикига замолк. Не было времени сомневаться или колебаться.
Когда они подъехали ближе лесу, насыщенный запах зелени и земли стал сильнее. Видел ли кто-нибудь в Номере 6 горящее Исправительное Учреждение, или его закрывал лес?
Он так спокоен, подумал Инукаши о Сионе. Речь Сиона была продуманной и связанной. Он отличался от обычного Сион. Нормального Сиона переполняли бы сомнения, он боролся бы с собственным сердцем.
Когда он научился подавлять все эмоции и изображать спокойствие? В Сионе что-то изменилось, подобно тому, как ткань теряет цвет после стирки?
Инукаши лизнул тыльную сторону ладони. Там был волдырь от ожога.
Он боялся оборачиваться. Если он повернется и сфокусирует взгляд, он увидит окровавленное тело Нэдзуми и загадочного Сиона. Он знал, это лишь его воображение, но ему было страшно. Его затылок был так напряжен, что, казалось, готов треснуть.
Ну, будь я проклят, если он изменится. Он повторял это, вылизывая волдырь. Сион – это Сион. Он никогда не изменится; будь я проклят, если он это сделает. Так же, как я остаюсь собой, как я никогда не изменюсь, он тоже просто не может стать другим.
Машина въехала в лес.
«О-!» - воскликнул Сион. «Небо... горит».
Рикига тоже издал сдавленный вопль и высунулся наружу. Машина вильнула, почти врезавшись в фонарь, стоящий среди деревьев.
Небо горело.
Небо, еще более темное ночью, было окрашено пламенем. Исправительное Учреждение было не единственным. Номер 6 и сам изрыгал огонь. Пламя горело по всему городу.
Что происходит? Инукаши развернулся с полуоткрытым ртом.
«Эй, что произошло?».
Сион замер. Он не шевелился, держал Нэдзуми, даже не моргая. Лишь его губы незаметно шевелились.
«...Горит».
Вдалеке они услышали звук взрыва. Он раздался позади, не впереди – там, откуда они только что сбежали.
«Ворота-». Инукаши замолк. Больше он ни слова не произнес. Он закрыл рот, не в силах поверить своим глазам.
Какого черта там назревает? Это не было волнение или ожидание. Это не был страх. Им овладели эмоции, которые он не в силах был описать.
Заговорил Сион.
«Скоро мы выйдем из леса. Тогда мы окажемся в Затерянном Городе».
Глава 2
Лишь раз.
Трус и до смерти часто умирает; Но смерть лишь раз изведывает храбрый. Из всех чудес, что видел я в природе, Необъяснимее всего лишь то, Что людям смерть страшна, хотя все знают, Что все ж она придет в свой час урочный.[43]Люди наводнили улицу.
Сотни, тысячи людей бежали в одном направлении. Это напоминало течение огромной реки. Но большая река текла бы мягко; ее не переполняла бы жажда убийства. Она бы не хлынула, подобно этим людям.
Каран стояла, прислонившись спиной к стене, и смотрела на проходящих мимо. Дома, выстроившиеся рядком вдоль улицы, плотно закрыли двери и погасили свои огни.
Затаились ли их обитатели внутри или они были снаружи, в этом людском потоке?
Своей спиной она ощутила холод брошенных домов.
«На Мундроп!».
«У нас тоже есть право на жизнь!».
«Покажите нам мэра! Почему вы наводите оружие на своих же людей?».
«Мы этого не потерпим!».
Каран только это смогла различить. Остальное было злобными криками, воплями, окликами и ответами, которые смешивались, искажались и переплетались друг с другом в воздухе.
Сам звук излучал столько энергии, что Каран захватило ощущение течения. Каран уперлась каблуками в землю и сильнее прислонилась к стене. Иначе ее бы забрал этот поток, этим циклон. Ее тело и душу унесло бы прочь.
«Ааагх!».
Внезапно она услышала крик, который звучал пронзительнее остальных звуков. Это было очень неожиданно. Он пронзил рев толпы и ударил в барабанные перепонки.
Грузный мужчина, стоящий по диагонали перед Каран, упал на бок, схватившись за горло. На мгновение все затихли.
«П-помогите... помогите, кто-нибудь... помогите...».
Мужчина встал, проковылял пару шагов и снова упал. В считанные секунды его волосы побелели, тело начало усыхать. Мужчина перестал шевелиться.
«Вот. Опять это случилось. Еще один случай!».
«Мы будем следующими!».
«Сделайте что-нибудь! Мы должны быстро что-то предпринять!».
Гудение толпы сотрясло воздух, люди снова начали двигаться. Никто не пытался поднять упавшего мужчину и унести его с дороги. Люди наступали на него, переступали через него, обходили и пихали вперед.
До весны было еще далеко, ночь была прохладной, но у всех на лицах блестели капельки пота.
Каран тоже почувствовала, как пот катится по щеке. Ей невыносимо хотелось пить. Ей казалось, что она падает в обморок; руки и ноги коченели, она почти потеряла сознание. Каран прикусила губу.
Я должна вернуться. Лили и остальные ждут.
Все еще опираясь на стену, Каран пошла назад к магазину. Она двигалась против людского потока.
Фасад магазина был темным. Она зашла в переулок и прошла к заднему входу. Свет горел – в кладовке, половина которой служила спальней Сиона. Каран убиралась там каждый день, чтобы она всегда была наготове, если Сион вернется домой.
В этой комнате было светло.
Фуф. Она испустила долгий выдох, удивив саму себя. Хотя услышать ее никто не мог, дверь слегка приоткрылась. Выглянуло и осторожно огляделось маленькое белое личико.
«Лили».
«Мадам!».
Лили подбежала к ней. «Я так рада, что Вы вернулись, мадам. Знаете, у меня было такое чувство, правда было. Будто Вы снаружи. Я знала наверняка».
Каран крепко обняла Лили. Она едва не прослезилась от мягкости и теплоты маленького юного тела девочки.
«С мадам Кокой все в порядке?».
«Да...».
«Она плакала?».
«Да».
Каран отвела Коку, мать, у котрой застрелили сына, домой. Кока сидела на земле рядом с телом сына, ее глаза были пусты, как будто она разучилась плакать.
Все слова утешения были лишены смысла.