Я должна защитить эту маленькую девочку. Я не могу сидеть здесь и плакать. Я должна стать сильнее.
Каран нежно погладила волосы Лили. Она должна защитись Лили от любой опасности. Я больше не позволю ей грустить. Я не дам ей страдать. Я не смогла защитить Сиона; я не смогла защитить Сафу. Но из-за этого я всеми силами должна защищать Лили.
У меня почти нет силы: я не могу менять мир; не могу отвести дожди неудач; не мгу спасти любимых. Я слабая, но не бессильная. Внутри меня еще осталось немного силы. Я использую эту силу, чтобы широко развести руки и стать щитом для тех, кто слабее меня.
«Папа... папа... мне страшно».
Каран нежно поцеловала Лили в лоб. «Лили, все хорошо. Все наладится».
В дверь постучали.
Кто-то стучал в дверь магазина вежливо, но торопливо. Каждый раз, когда она слышала стук, сердце Каран подпрыгивало от мысли, что это Сион возвращается домой. Она привыкла подавлять желание бежать к двери. Теперь она была достаточно спокойна, чтобы настороженно прислушаться к стуку.
Дело не в том, что она потеряла последнюю надежду. Ее надежда, как матери, на возвращение сына крепко укоренилась в ее сердце.
(Воссоединение настанет).
Это была записка Нэдзуми. Короткое письмо и само было надеждой. Надежда вернула легкость и решительность Каран. Она принесла ей спокойствие и то, во что можно верить.
(Воссоединение настанет).
Да, верно. Однажды ты точно вернешься домой, Сион. Определенно. Каран встала и направилась к двери.
«Каран, ты дома? Это я» - произнес немного усталый мужской голос. Это был Йоминг, старший брат матери Лили, Ренки. Он был единственным дядей Лили и одним из немногих ее кровных родственников.
«Подожди минутку, Йоминг. Сейчас открою». Она потянула вверх ставни и отперла дверь. Высокий мужчина вошел, пошатываясь. Выглядел он еще более уставшим, чем казалось по голосу.
«Как Ренка?» - спросила она, закрывая дверь. Мужчина опустился на стул. Он утверждал, что Ренка впала в панику, переживая из-за мужа, который не вернулся с работы.
«Я дал ей успокоительное и наконец-то уложил спать. Она плакала и кричала... это было ужасно. Я и представить не мог, что она будет так орать. Обычно она немного крепче».
«Она, наверное, вся извелась».
«Еще бы. Сколько бы она ни ждала, Гетсуяку домой не возвращался. Он не объявился ни на обычном автобусе, ни на следующем. Такое впервые случилось после их свадьбы. Она решила, что с ним что-то случилось, и не знала, что делать. Она только об этом и могла думать. Я сказал ей успокоиться, но меня она не слушала... грустное зрелище».
«Но если бы что-то случилось на работе, кто-нибудь позвонил бы, да? Если звонка не было, значит...».
Йоминг слабо покачал головой. Мешки под его глазами стали заметнее, морщинка между бровями углубилась.
«Я не знаю, где он работает. Понятия не имею, куда звонить или кого спрашивать. Гетсуяку даже семье не говорил о работе».
«Его работа? Даже Ренка не знает?».
«Ага, говорит, понятия не имеет. Она спрашивала Гетсуяку раньше, вскоре после свадьбы, но он не ответил. Он сказал, что ничем подозрительным не занимается, но ответить не может из-за приказа начальства. Он умолял ее не спрашивать, потому что за ответ его уволят. Ренка сказала, что после этого ей просто пришлось отстать. Его зарплата была не такой уж большой, но выше, чем у обычного жителя Затерянного Города, и все деньги он отдавал жене. Ренку перестала волновать его работа, она решила, что он сам все расскажет, когда время придет. У нее была Лили, и еще один малыш на подходе. Конечно, ее это заботило, но куда больше ее волновали стабильные средства к существованию. Поэтому она закрыла на это глаза. И в результате – вот».
«Но какую работу человек будет скрывать от своей семьи?».
«А ты как думаешь?» - Йоминг посмотрел на Каран. Его налитые кровью глаза на миг ярко блеснули. Каран сглотнула. Секреты, утаивание, молчание.
«Исправительное Учреждение». Как только эти слова слетели с ее языка, во рту появился горький привкус. Она знала, что это лишь иллюзия, но от этой горечи ее передернуло.
«Да, я тоже так думаю. Доказательств у меня нет, но я уверен почти наверняка. Гетсуяку работал в Исправительном Учреждении. Конечно, наверное, не в таком уж важном отделе. Но работа, на которой даже на нижних ступенях используется правило кляпа… да, это единственно возможное место».
«Но… даже если Гетсуяку-сан работал в Исправительном Учреждении, он все равно приходил домой каждый день в одно и то же время, верно?».
«Да. Он уходил и приходил с точностью до минуты, как по часам. Но сегодня, сколько бы она не ждала, он не пришел. И кроме того...». Йоминг заколебался.
«Что-то случилось?».
Йоминг вытащил небольшой пакет из нагрудного кармана и положил его содержимое на ладонь Каран. У Каран перехватило дыхание.
«Боже, золотые монеты».
Три золотые монеты. Один золотой равнялся примерно полугодовой зарплате обычного жителя Затерянного Города. Три золотых. Это была огромная сумма.
«Гетсуяку отдал их ей».
«Господи, откуда у него такая большая сумма?».
«Ренка у него то же самое спросила. Но, зная ее, она, скорее, допрос устроила».
«А Гетсуяку-сан?».
«Он не дал четкого ответа. Сказал, что это не грязные деньги и повторял, что это законная оплата. В результате, это осталось тайной. Просто... потом Ренка услышала, как он говорит себе, что этого им надолго на жизнь хватит. Ренка убеждена: Гетсуяку имел в виду, что они не пропадут, если он исчезнет. И мне не кажется, что она выдумывает».
«У Гетсуяку-сана было что-то вроде... предчувствия, что с ним что-то случится?».
«Наверное. Ренка говорит, последние несколько дней он странно себя вел. Он казался потерянным и будто боялся чего-то, он постоянно, как и вчера, уходил в себя и молчал».
«Кажется, у Лили было такое же предчувствие. Она очень волновалась о Гетсуяку-сане». К концу предложения голос Каран дрожал. Ее сердце отчаянно колотилось.
Большая сумма денег неизвестного происхождения; высказывания, пророчащие его исчезновение; его странное поведение – все это пахло разрушением. Она понимала, почему Ренка впала в уныние, не в силах справиться с беспокойством. Особенно если учесть, что Ренка стала свидетельницей неожиданной и загадочной смерти своего предыдущего мужа.
То же самое случится снова.
От этой мысли ее страх и тревога усилятся. Дом Ренки и Гетсуяку стал для нее маленьким раем, наконец-то обретенным после их с дочкой долгой борьбы. Для нее лишиться этого, снова потерять – это было слишком жестоко.
Йоминг встал. Он начал ходить кругами по маленькому магазину. Его шаги отдавались эхом.
«Они связаны?». Его шаги почти заглушал его голос, близкий к бормотанию.
«Хм? Что ты сказал?».
Йоминг резко остановился. Он повернулся к Каран. Его лицо было напряженным, но вспыхнувшие щеки выдавали его волнение.
«Есть ли связь между случаем с Гетсуяку и происходящим в Номере 6? Что думаешь, Каран?».
«Нет, это не может быть-».
«-не может быть правдой? Уверена?». Глаза Йоминга горели тусклым лихорадочным светом. В считанные минуты, выражение его лица полностью изменилось. Или Йоминг просто показал ту сторону себя, что скрывал ранее?
«Если Гетсуяку не смог придти домой, то не по личным причинам. Ты его знаешь; в этом случае он бы точно связался с семьей. Сейчас он попал в ситуацию, когда не может связаться с ними, даже если захочет. Может, ему полностью запретили контактировать с кем-либо».
«Хочешь сказать, его где-то удерживают?».
«Да. Но если бы его арестовали, пришло бы какое-нибудь уведомление его семье от Бюро Безопасности. По крайней мере, так было до сих пор. Но ничего такого не сообщали. Если окажется, что он работает в Исправительном Учреждении... разве нельзя предположить, что там случилось что-то необычное?».
Исправительное Учреждение. Сафу, скорее всего, забрали туда, и Сион, похоже, тоже там.
«Дело не только Исправительном Учреждении... эй, Каран. Сейчас в этом городе, в Номере 6, происходят большие перемены. Ты тоже чувствуешь, да?».
«Да» - неуверенно ответила Каран.
Йоминг снова начал наворачивать круги. Щелк, щелк, щелк. Его шаги звучали громче, отчетливее. «Жители Святого Города падают замертво тут и там. Власти не пытаются с этим справиться. Фактически, они не могут. Никто не знает, что делать. Пожалуй, подобное происходит впервые. Номер 6 был полной утопией, прозванной Святым Городом – и он рушится. К завтрашнему дню он может полностью исчезнуть».
«Йоминг, ты опережаешь события. Не может быть, чтобы-».
«Нет, я знаю» - Йоминг уверенно перебил Каран, на его губах мелькнула улыбка. «Внутри города кипит страх, страх, ранее незнакомый. Страх перед угрозой своей жизни. Вскоре он обернется недовольством городскими властями. В принципе, это недовольство так разбухло, что уже готово прорваться. Горожане привыкли подчиняться и принимать фальшивое благополучие, подсунутое им, но теперь они очнулись. Они проснулись и осознали, в каком несправедливом и ограниченном мире жили. Да, да, они наконец-то очнулись. И чуть ли не с ума от паники посходили. Кто знает, почему они не пришли в себя раньше. Никто не пытался увидеть правду».
«Йоминг...». Каран сделала шаг назад. Йоминг, казалось, не замечал ее тревоги. Он выглядел так, будто забыл о Гетсуяку и своей единственной младшей сестре, Ренке. Гетсуяку, Ренка, Лили и Каран. Поглощенный буйством своих эмоций, Йоминг не способен был думать о своих близких в отдельности.
Каран знала людей с такими глазами.
Это было давным-давно, в молодости Каран. Номер 6 тогда еще даже не разработал свою политику. Эти люди были увлечены своими словами и идеалами; в их взглядах пылала страсть, голоса обжигали. Они ослепляли своим великолепием, но от них и ужасом веяло. На другом конце их разгоряченного взгляда не было места людям. Они рассуждали об идеалах, но не интересовались людьми. Наверное, они даже не заметили, что перестали рассматривать человеческое существование. Они говорили о постройке идеального города как о событии ближайшего будущего, но людей в этих мыслях не учитывали... это раздражало.
Каран постепенно отдалилась от них. Она боялась быть с ними. Боялась их взглядов. Эти люди должны были заниматься постепенным возведением Номера 6, но она все равно считала их пугающими, нервирующими и тяжелыми в общении.
Пугающие, подавляющие...
У них были похожие глаза. Те люди обсуждали создание города-утопии. Этот мужчина перед ней говорил о его уничтожении. Они находились на противоположных концах, но их глаза были похожи.
«Каран, это наша возможность. Наш шанс, один из тысячи, задушить этот искусственный Святой Город. Кто знал, что он настанет так быстро?» - он хихикнул. «Даже небеса отвернулись от Номера 6».
Йоминг замер и начал громко смеяться. Каран пробрал озноб. Она ощутила, как похолодела ее спина.
«Йоминг... Что ты думаешь? Что собираешься делать?».
Взгляд Йоминг переместился на Каран.
«Что я собираюсь делать? Хмм... ну, Каран, думаю, я могу тебе все рассказать. Ты все равно почти одна из нас».
«Одна из вас?..».
«В городе есть множество людей, которых, так же как и меня, безжалостно оторвали от семьи. Ты ведь тоже одна из них, да?».
Ей оставалось лишь ответить «да». Ее точно безжалостно и неожиданно оторвали от сына.
«Было почти невозможно связаться друг с другом, потому что власти установили такое строгое наблюдение. Почти чудо, что мы с тобой смогли встретить и так свободно разговаривать. Ты случайно оказалась дружелюбной соседкой Ренки, и это сыграло нам на руку. Но в этой неразберихи наблюдение должно ослабнуть. У властей, наверное, забот хватает с этими случаями. Мы собираемся использовать этот пробел. Просто смотри, Каран».
«Йоминг!» - пронзительно воскликнула Каран. «Ответь. Что ты собрался делать?».
«Шшш, не повышай голос» - предупредил Йоминг. «Будь осторожна. Надо быть на чеку. Смотри сюда, слушай внимательно. Вскоре я собираюсь использовать электронную систему оповещения для обращения к горожанам. Я скажу им: власти собираются смотреть, как умирают люди, и ничего не делать. Вместо того, чтобы предпринять эффективные меры, они просто сидят сложа руки и наблюдают, как гибнут их горожане. Давайте возьмем штурмом Мундроп. Мы должны вытащить мэра. Высшие чины собираются использовать особую вакцину, чтобы выжить. Мы не можем этого допустить. Вот что я скажу».
«Постой, что за особая вакцина? Она существует?».
«Не знаю».
«Не знаешь... то есть, ее не существует?» - недоверчиво спросила Каран.
«У нас нет времени волноваться, существует она или нет. Но тебе не кажется, что это похоже на правду?».
«Это слишком туманно, чтобы распространять... Йоминг, ты собираешься использовать фальшивую историю, чтобы вызвать у народа возмущение?».
«Да» - спокойно ответил Йоминг. «Недовольство горожан достигает своего пика. Это то, что надо. Последняя капля, которая прорвет плотину. Только подумай, Каран: большинство жителей Номера 6 соберутся толпами у Мундроп, их лица будут искажены гневом и страхом. Что за зрелище это будет. От одной мысли дрожу».
«Нет, остановись. Ты не должен этого делать».
«Не должен? Почему это? Почему ты такое говоришь?».
«Погибнут люди». Каран смотрела прямо в лицо Йоминга и говорила медленно, будто разжевывая каждое слово. Ее язык казался тяжелым и вялым. Часть ее головы будто онемела. «Погибнет множество людей. Йоминг, только не говори, что не представляешь, что случится. Что власти сделают с толпой? Тут даже думать нечего; они попытаются подавить ее грубой силой. Номер 6 – этот город-государство – никогда не прощает восставших против него. Они попытаются подавить каждого человека военными... военными силами... Йоминг, ты ведь понимаешь? Ты очень, очень хорошо понимаешь».
Йоминг отвел взгляд и вздохнул.
«Но если на штурм пойдут десятки тысяч горожан, власти ничего не смогут сделать. Только армия смогла бы с этим разобраться».
«А если мобилизуют армию?» - громко произнесла Каран.
«Не глупи. У Номера 6 нет армии. Любые военные силы запрещены Вавилонским пактом».
Йоминг замолк. Его челюсти были напряженно сжаты. Каран захотелось рассмеяться.
Номер 6 соблюдает договор? Как можно нести такую чепуху, если сам в нее не веришь? Ты всегда так легко говорил не то, что думаешь? Йоминг, ты сказал как-то: этот город безжалостно пожирает людей. Разве не боролся ты с жестокой властью, которая относится к людям не по-человечески? Разве не боролся ты за уважение человеческой жизни?
«Погибнут люди» - повторила она. Она повторит это столько раз, сколько потребуется. «Если столкнутся горожане и армия, много... много крови прольется. Нельзя этого допустить. Йоминг, подумай. У всех, кто умрет – у них тоже есть свои семьи. Есть люди, которых они любят. У них есть семьи, как Лили или Ренка. Ты не можешь их убить».
«Ничего не поделаешь». Бормотание Йоминга остановило Каран. Секунду она не могла понять, что он ей говорит.
«Что? Что ты сказал?».
«Каран, мир на пороге перемен. Придется жертвовать людьми, но с этим ничего не поделаешь. Ничего не изменится, если мы так и будем бояться кровопролитий».
«Йоминг... ты с ума сошел?».
«Сошел ли я с ума? Конечно, нет. Это не я сумасшедший; это они, Номер 6. Я в здравом уме и я не боюсь. Даже если бы мне пришлось сейчас расстаться с жизнью, я бы не жалел ни о чем. Я просто должен закончить начатое. Да, я знаю, моя смерть не будет напрасной. Ради создания нового мира, я с радостью отдам свою жизнь. Я стану камнем, на котором вырастет новый мир... настоящим героем».
Для создания нового мира нужны жертвы? Надо расставаться с жизнями? Мир, который требует жертвоприношений, такой же – просто такой же, как Номер 6, который ты так отчаянно пытаешь уничтожить. Он вовсе не новый. Ничего не изменится.
У нее сдавило в груди. Ее дыхание стало неровным, слова беспорядочными, ей не хватало воздуха.
«Ты думаешь твоя жена... думаешь, она бы хотела, чтобы ты умер... чтобы умерли все эти люди?».
«Моя жена... ты права, я наконец-то смогу отомстить за жену и сына. Они, наверное, счастливы».
«Йоминг, твоя жена была бы против мести. Уверена, она не хотела бы твоей смерти. Очнись, пожалуйста. Мир не настанет благодаря мести. Ненависть порождает лишь еще большую ненависть. Ты должен продолжать жить».
Взгляд Йоминга потяжелел. В его глазах плескался гнев.
«Каран... почему ты меня останавливаешь? Разве ты не одна из нас? Ты на стороне Номера 6?».
«Этого никто и не говорил. Я просто-».
«Хватит». Йоминг быстро подошел к двери и взялся за ручку. «Каран, я разочарован. Я думал, мы лучше понимаем друг друга. Какая жалость. Я потерял на тебя надежду».
«Йоминг» - запротестовала Каран.
«Со временем ты поймешь, насколько я был прав. И когда этот момент настанет, порадуйся за меня, я прощу тебя».
Я прав, я прав. Я просто не могу ошибаться. Если человек убежден, что он прав, что он никогда не ошибется - он уже заблуждается.
«Присмотри вместо меня за Лили и Ренкой. Я, наверное, долго не смогу с ними видится». Дверь открылась. Залетел порыв ветра. Она увидела темноту. Солнце уже село, над землей гулял ветерок. Высокая мужская фигура исчезла среди тьмы и ветра. Дверь закрылась, остался лишь запах кошмара.
Каран опустилась на пол. Она закрыла лицо руками и потерла закрытые глаза. У нее кружилась голова. Ей было плохо.
«Мадам» - послышался тонкий девичий голосок. Лили, сидя на диване, смотрела на Каран. «Что случилось?».
«Лили... ничего, дорогая».
«Правда? Правда ничего не случилось?». Лили протянула руки. Каран обняла ее вместе с одеялом. Крошечное тело девочки дрожало.
«Все хорошо, все хорошо. Тебе не о чем беспокоиться. Все будет хорошо» - медленно мурлыкала она, как песню. Лили перестала дрожать, ее быстрое дыхание снова успокоилось.
«Папа еще не вернулся».
«Нет. Наверное, у него на работе напряженный день».
«Мадам, я пойду домой. Я хочу остаться с мамой. Не могу оставить бедную маму одну».
«Боже, Лили». Йоминг, видишь? Твоя племянница так юна, но все равно заботится о маме. Она пытается по-своему защитить тех, кто важен ей. Таких детей, как Лили, множество. Мы не можем заставлять их страдать. Не можем забирать у них любимых. Пожалуйста, пусть никого не убьют. Не умирай, Йоминг. Не дай себя убить.
«Лили, мама сейчас спит. Пусть отдохнет немного. Мы подождем чуть-чуть, а потом пойдем позовем ее, хорошо? А пока будем ждать твоего отца здесь».
«Здесь, в Вашей булочной, мадам?».
«Да. У нас есть хлеб – свежий хлеб и молоко, и немного фруктов. Знаю! Давай устроим праздник на троих. Когда вернется твой отец, он сможет присоединиться».
«Праздник?». Лили моргнула. Ее щеки слегка зарумянились. «Я не против праздника».
«Правда? Торт я сейчас испечь не могу, но у меня есть кексы. А еще остатки шоколадного печенья и, думаю, немного пастилы. Лили, разложишь их красиво на тарелке?».
«Да! Сделаю, с удовольствием!».
«Тогда оставлю это тебе. Мы все красиво расставим, подготовимся к вечеринке, а потом вместе сходим за твоей мамой. Ренка будет рада, верно?».
«Она точно обрадуется!» - жизнерадостно воскликнула Лили. «Мама любит Ваши кексы так же сильно, как я... о, Крават!».
«Хм? Краваты?». Каран инстинктивно посмотрела на витрину, где едва ли что-то осталось. У нее не раскупили товар; скорее, она просто не могла испечь достаточное количество выпечки и хлеба. Ее обычные поставщики не пришли. Магазины повсюду закрылись. У Каран заканчивалась мука, сахар, масло. Если она продолжит печь, не пополнив припасы, все закончится через пару дней. Ей пришлось закрыть магазин.
Цепь поставки рушилась.
«Лили, я не испекла краватов» - сказала она вслух и тут же поняла, что Лили говорила не о выпечке. Это был Крават, коричневая мышка.
«-Нет». Лили вздохнула. На ее лице появилось разочарование. «Я думала, это Крават, но мне показалось».
«Хочешь увидеть Кравата, Лили?».
«Ага. Мне так понравилась эта мышка. У него красивые глаза, и когда держишь его в руке, он такой мягкий и теплый. Он мне очень-очень нравится. Мадам, а где живет Крават?».
«Хмм... Самой интересно».
«Вы тоже не знаете, мадам?».
«Нет, к сожалению. Понятия не имею».
«О» - произнесла Лили. «Знаете, хотела бы я посмотреть на дом Кравата. Мне кажется, там должно быть весело. Наверное, рядом с Краватом куча других мышей, да?».
«Хмм, думаю, ты права. Мне кажется, так оно и есть».
Конечный пункт Кравата и его дом – там мой сын.
Сион, чем ты сейчас занят? Как ты? Ты с Нэдзуми? Ты, Нэдзуми и Сафу живы, да? Я ничего не могу для тебя сделать. Знаю, я ненадежна, но этим рукам до тебя не дотянуться.
Живи Сион. Пожалуйста, береги свою жизнь. Относись к своей и чужим жизням с состраданием.
(Воссоединение настанет).
Да, конечно. Нас не победить. Какой бы страшной ни была ситуация, мы выживем, чтобы встретиться снова.
«Мадам, я принесу тарелки».
«Будет здорово, милая. Я хочу, чтобы ты достала расписную тарелку из задней части шкафа. Там есть подходящие к ней чайные чашки и чайник. Сможешь найти?».
«Смогу. Предоставьте это мне!». Лили подлетела к шкафу.
Каран положила руку на грудь и несколько раз медленно и глубоко вдохнула.
Что бы ни случилось, мы выживем. Мы достигнем конца жизни не как прославленные герои, чьи имена пронесут сквозь время, но как те, кто жил скромно. В наших руках будет не жизнь, которую нам навязали, а та, что мы выбрали сами.
Это станет нашей победой.
Верно, Сион? Верно, Нэдзуми?
* * *
«И долго нам так сидеть?». Рикига подавил зевок. Он выудил из кармана куртки плоскую металлическую фляжку. У Инукаши в носу защипало от запаха алкоголя.
«Воняет. Что там?» - спросил он, зажимая нос.
«Хочешь знать?». Рикига развязно усмехнулся и слегка покачал фляжку. Инукаши услышал, как внутри плещется жидкость.
«Мне даже спрашивать не надо. Воняет дешевой выпивкой. Угх, ну и запах! Тошнит». Он скривился. Это была не игра. Фляжку еще даже не открыли, а тошнотворный запах от нее уже атаковал его нос.
«Не спрашивай, если и так знаешь» - сказал Рикига.
«Мне было скучно, ясно?» - парировал Инукаши. «К несчастью для меня, поговорить я могу только со старым алкоголиком. Беседу без темы не начнешь, верно? Тут я изо всех стараюсь».
«У тебя есть твои собаки». Рикига указал подбородком под стол. Большая черная собака растянулась на полу. В углу комнаты так же расположились с удобством еще три собаки. Мышки свернулись клубком и спали на спине пятнистой черно-белой собаки. В некотором смысле, это была мирная пасторальная картина.
Рикиге, похоже, она не особо нравилась, поскольку он нахмурился и прорычал: «Выбирай себе в собеседники собак или мышей. Они тебе подходят».
«Им необходимо отдохнуть. Не хочу их беспокоить».
«Ха, много болтаешь, а? Как будто без собак, занявших все место, эта комната и так не была слишком маленькой. Я человек; почему я должен ютиться на крошечном стуле?».
«Это вопрос ранга».
«Ранга».
«То есть класса. Я просто хочу сказать, что мои собаки более высокого уровня, чем пьяница, ослепленный жадностью».
«Говори, что хочешь. Ты просто неудачник, воющих о своих потерях». Рикига пожал плечами и осушил фляжку одним глотком.
«Неудачник? Старик, только не говори, что ты достал белый флаг. Позволь сказать кое-что: если мы зашли так далеко и все равно проиграем, значит-». Инукаши оборвал себя и потянулся к сумке, лежавшей на столе. Рикига покосился на него налитыми кровью глазами.
«Если мы поиграем, то что? Хватит отмалчиваться. Или ты просто забыл, как нормально разговаривать? Ха-ха-ха, Инукаши, с каждым днем ты все ближе к собакам. Скоро ты отрастишь хвост, покроешься мехом и начнешь бегать на четвереньках. Ха-ха-ха!».
Инукаши глянул на красное лицо Рикиги, слегка прищелкнув языком.
«Стать собакой? С удовольствием. Ничего лучше и пожелать не могу. Если бы молитва могла бы превратить меня в собаку, я бы любому Богу молился». Он был почти серьезен.