Да, Нэдзуми. Я уверен. Пока я рядом с тобой, я могу с уверенностью сказать, что останусь человеком.
«Что?». Нэдзуми моргнул. «Чего это ты там усмехаешься?».
«Усмехаюсь?». Он поднес руку к щеке. Кровь и пот смешались и высохли, образовав корку на коже. «Я усмехался?».
«Определенно. В самом деле, разве стал бы ты улыбаться в такой ситуации? Я уж было подумал, ты-таки лишился рассудка».
«Я вменяем. Вроде бы».
«Очень на это надеюсь. В таком месте границу между здравомыслием и безумием можно преодолеть всего одним прыжком».
«Если я сойду с ума, ты бросишь меня здесь?».
«Конечно. Не хватало только, чтобы ты стал еще большей достачей».
«Я так и понял».
Хех. Губы Нэдзуми скривились. Он тоже улыбался в такой ситуации. Улыбка не была ни холодной, ни горькой. Она была безжалостной.
«Я не брошу тебя, Сион».
Сион слегка дернул подбородком. Ждать приторных фраз вроде «Если потребуется, я тебя на себе донесу» не приходилось.
«Я перережу тебе глотку одним решающим ударом».
Все еще улыбаясь, Нэдзуми поднял один палец. В его серых глазах улыбкой и не пахло. Их взгляд был жестким, как поверхность замерзшего озера.
Сион рефлекторно схватился за горло. Там была царапина, оставленная Нэдзуми пару дней назад. Он сделал легкий надрез на его коже кончиком ножа. Шрам от ранки, которая лишь слегка кровоточила и уже давно зажила, бился пульсом.
«Расслабься» - протянул Нэдзуми. «Даже мне жалко людей. Все закончится за секунду. Я никогда не заставлю тебя страдать».
«Спасибо» - произнес Сион, все еще держась за горло. «Какой ты добрый».
«Я всегда добр к тебе. Иногда я даже слишком тебя балую. Теперь я об этом жалею».
«Это может быть временное помутнение рассудка».
«А?».
«Убедись, что можешь различить, действительно ли я сошел с ума или страдаю временным помутнением рассудка из-за шока. Тогда ты сможешь решить, хочешь ли ты еще перерезать мне горло. Для такого решения слишком поздно не будет».
«Если у меня будет время».
«Эй, минуточку» - негодующее произнес Сион. Шрам все бился под его пальцами.
Если его убьет Нэдзуми, ему не на что жаловаться. Согласно своему обещанию, Нэдзуми, наверное, перережет ему горло без боли и страданий. Сион так и видел всю прелесть такой мирной смерти. Жаловаться он не будет. Но умирать бессмысленной смертью он не хотел. Он хотел выжить и любой ценой вернуться в ту комнату.
«Возможно, это нелегко, но я бы хотел, чтобы ты проверил меня на всякий случай, пожалуйста».
«Как?».
«Брызни на меня водой. Если нет воды... думаю, другого выбора нет и ты можешь ударить меня по лицу, как ты уже делал. Говорят, при истерике люди могут придти в себя от такого легкого шока-».
«Я тебя поцелую».
«А?».
«Прямо перед тем, как перерезать тебе глотку, я тебя поцелую» - мягко произнес Нэдзуми. «Ты узнаешь, насколько лучше у меня получаются прощальные поцелую. А потом отправишься на небеса».
«Нэдзуми...».
Наверное, его щеки покраснели до самых ушей. Ему стало жарко. Даже его лоб покрылся потом. Нэдзуми говорил шутливым тоном, но, скорее всего, совсем не шутил.
Если ты потеряешь рассудок или не сможешь больше двигаться из-за ранения, это станет концом для тебя. Так что я поцелую тебя на прощание, прежде чем перерезать горло.
Поцелуй смерти. Потаенные часть тела Сиона затрепетала в ответ. Он покачал головой. Несмотря на все искушение, он должен отвергать все, что могло привести его к смерти.
«Это нехорошо. Лучше мне найти другой выход, иначе я окажусь в беде».
«Почему?».
«Это только усугубит мой приступ паники».
На секунду взгляд Нэдзуми поплыл, затем он отвернулся в бок и фыркнул. Хотя он пытался не смеяться, его тело все тряслось, у него не особо получалось сдерживаться.
«Ты-» - выдохнул он. «Ты правда – не понимаешь, да? Кто бы подумал... что ты... ответишь серьезно... Я... ты и правда тупица».
«Это так смешно?».
«Лучше и быть не могло». Сняв перчатки, Нэдзуми вытер глаза руками. «Никогда бы не подумал, что буду действительно смеяться в таком месте. Очень забавно».
«Я вовсе не шутил».
«Ладно, Сион, пощади меня. Я понял уже. Ты никогда не сойдешь с ума, да?». Вытерев глаза, Нэдзуми коротко вздохнул. «Люди более склонны смеяться, чем я думал. Новое открытие».
Улыбка исчезла с лица Нэдзуми. С каменным выражением лица, напоминавшим Сиону маску, Нэдзуми медленно указал подбородком.
«Пошли».
Они были в конце коридора. Они снова стояли в этом месте. Казалось, после их последнего побега от нее тьма стала еще гуще.
Гора жертв выросла. Это было вполне естественно, поскольку к куче добавилась и третья группа. Но, тем не менее, Сион обнаружил, что бессознательно пятиться. Одна мысль о том, что гора упавших и разбившихся людей будет и дальше расти...
«Хмм, думаю, это подойдет» - пробормотал Нэдзуми, стоя в потоке темноты, вони и стонов людей, не могущих умереть. У Сиона по спине пробежал легкий холодок.
«Нэдзуми, о чем ты-?».
«Мы будем карабкаться».
«Карабкаться?».
«У тебя есть опыт походов или скалолазания?».
«Нэдзуми... о чем ты говоришь?.. Под карабканьем ты ведь не имеешь в виду-».
«Именно это и имею. Дороги здесь не будет. Ни указателей, ни карты, ни фонариков. Полагаться можно только на свое тело. Понял? Смотри, не отставай».
Нэдзуми занес ногу над черной кучей. Сион замер с полуоткрытым ртом.
«Чего ты ждешь? Быстрее» - услышал он голос Нэдзуми где-то над головой. В нем не было ни капли раздражения или презрения, но голос ранил его. Его будто кнутом ударили.
Я не допущу колебаний. Мы не можем вернуться, откладывать, искать другую дорогу. У нас нет другого выбора, кроме как двигать вперед. И я не позволю тебе усомниться, Сион.
Знаю. Знаю. Знаю.
Сион потянулся к черной куче. Его пальцы дико тряслись. Он не мог нормально ухватиться.
«Сион!».
Он знал. Ему нельзя трусить. Он сунул кулак в рот и с силой прикусил. Дрожь прекратилась. Из кургана раздался рокот земли. Он замер. Этот звук земле не принадлежал. Это были голоса людей. Курган был навален из тел. Не забывай. Живи и впечатай все в память. Пройди через это и продолжи нашу историю.
Я не позволю себе колебаться.
Он потянулся. Дрожь в его пальцах полностью унялась.
Глава 3
Те, Чьи Бутоны Распустились.
Тогда стоит мне сказать о двух первичных Духах бытия, среди которых Пресвятой так обратился к Лукавому: ни с выбором нашим, ни со словами, нис поступами, не только истинная сущность наша, но и души наши не согласны.
(Дж. Р. Хилленс, «Персидская Мифология»).
Младенец начал плакать. Лежа на грязном, полном дырок одеяле, он широко размахивал руками и кричал так громко, что его голос эхом отражался от потолка.
Блин, да хватит уже.
Инукаши прищелкнул языком и сложил монеты, которые считал, назад в сумку. Это была дневная выручка, вполне приличная сумма.
После Охоты прошла ночь, и Западный Квартал все мучился от путаницы и страданий. Никто не знал, скольких людей убили или похитили, кому удалось сбежать, ни у кого не было сил и средств узнавать это.
В тот день ранним утром Инукаши взял с собой собаку и отправился на рынок. Точнее, туда, где он был – клочок земли, где он существовал до вчерашнего дня.
Большинство зданий – хотя весьма сомнительно, что эти бараки заслужили так называться – были разрушены и превратились в кучу щебня. Эта Охота была особенно большой и размашистой, по сравнению с предыдущими. Нет, это еще мягко сказано. Хотя здания рушили и раньше, даже уничтожали их полностью, чтобы схватить людей, в привычку подобные разрушения никогда не входили. Если бы Инукаши видел всю картину с высоты птичьего полета, ему, вероятно, открылась бы странная сцена – кратер посреди рынка, края которого обрамлены кольцом развалин.
Раньше рынок был заполнен хриплой, но оживленной суетой, застроен бараками сомнительной природы, с проститутками, карманниками, голодающими детьми, старыми попрошайками, тараканами и крысами, снующими повсюду. Но за пару секунд все это исчезло с лица земли.
Просто мозг выносит.
Инукаши вздохнул, стоя на руинах. Это не было вздохом отчаяния. Он уже не был настолько невинным, чтобы печалиться из-за катастрофы. Скорее, он был поражен.
Вот как далеко они могут зайти.
Люди из Западного Квартала не были врагами. Они не сопротивлялись. Они просто собрались здесь, не обладая ни силой, ни оружием. Зачем же так их давить?
Вместо тоски или гнева он ощущал удивление.
Такая разрушительная сила, такая основательная жестокость. Это поразило его.
Он наклонился и поднял кусочек развалин из-под ног. Хотя он был сильно раскрошен, признаков горения не было. Значит, в этот раз Номер 6 не использовал огнестрельное оружие для Охоты. Обычно они использовали устаревшее оружие большого калибра, как пушки и гаубицы; иногда просто сжигали все до основания огнеметами.
Инукаши дернул носом. Даже с его развитыми чувствами, он не слышал легкого дымного запаха огнестрела. Только сильная вонь мертвых тел долетала до него. Оружие без запаха. Оно ничего не оставляло после себя.
Звуковая ударная волна?
Он попытался сказать это вслух. Он вспомнил, что раньше слышал немного об этом от Нэдзуми. Они говорили о китах. Он не помнил, почему о них зашла речь. Инукаши никогда раньше кита и не видел. Он даже не знал, на что похож океан. Мир Инукаши ограничивался развалинами гостиницы и окрестностями. Сколько себя помнил, он жил в этих границах. Ему и в голову не приходило путешествовать за пределы Западного Квартала. Ему хватало этого куска мира, руин, его собак и рынка в центре. Он не собирался никуда идти. Но Нэдзуми был путешественником. Он принадлежал к тем, кто исчезает и появляется в мгновение ока. Он бы никогда не осел на одном месте. Инукаши странникам не доверял и, по возможности, не хотел с ними связываться. Но его привлекали сказки, которые слетали с губ Нэдзуми. Это были истории о мирах, которые Инукаши не видел и, наверное, никогда не увидит. Океан был одним из них. Широкий синий простор, полный соленой воды и бесчисленных животных, живших в нем – сердце Инукаши начинало биться быстрее, когда он просто слышал об этом. Хоть идти никуда он и не собирался, его сердце восхищали неизвестные миры, о которых рассказывал Нэдзуми. Наверное, потому что он был хорошим рассказчиком и обладал прекрасным голосом – хотя слово «прекрасный» и не описывало его в полной мере, обычно в голову приходило только оно. Движимые желанием услышать его голос и пение, жители Западного Квартала наскребали кое-что из своих жалких средств и стекались в обшарпанный театр.
Все так легко попадают в его ловушку. Но я не такой. Конечно, я слушал его истории будто в трансе, но меня не обмануть. Я заметил. Ума мне еще хватает.
Инукаши выпятил вперед грудь, хотя хвастаться на этой груде камней было не перед кем.
Но он не упустил это.
Инукаши заметил, что тон Нэдзуми слегка изменился во время рассказа о китах. Он стал холоднее, растерял всю свою обычную нежность, мягко ласкающую слушателя подобно перышку. Инукаши как раз вытащил блоху из меха на загривке одной из собак и засунул насекомое в рот.
«Звуковые ударные волны?» - Инукаши, облизав пальцы, переспросил Нэдзуми. «Что это?».
«Звуковой удар. Они звуковые волны превращают в ударные, чтобы оглушить жертву и схватить ее».
«Эти... живоглоты или как их там?».
«Кашалоты».
«Хах» - хмыкнул Инукаши. «Ловить еду, используя звуковые волны, хах. Весьма впечатляет. Если бы сейчас передо мной появился кашалот, я бы, наверное, взял автограф».
«Люди тоже так могут».
«Эм?».
«Говорю, люди тоже могут начать их использовать».
«Эти звуковые ударные-или-как-их-там волны?».
«Ага».
«Чтобы еду собирать?».
«Для разрушения».
Разрушать звуковыми волнами? Инукаши не понимал. Но, опять-таки, ему была непонятна большая половина того, что говорил Нэдзуми. Он и не хотел понимать. Но было правдой и то, что многие из этих непонятных слов откладывались в его мозгу.
Для разрушения.
«Он...».
Инукаши сжал кусок щебеня в руке.