Куда ты идешь? Что собираешься делать? Только не говори – Не говори, что ты –
Исправительное Учреждение.
Она не могла унять дрожь. Ее сковал ужас от осознания того, к чему привели ее действия.
Она сказала ему о Сафу. Сион хотел помочь ей сбежать. Он относился к тому типу мальчиков, что способны на такое. Каран прекрасно знала, что так он и поступит. Знала лучше кого бы то ни было.
Ее материнское эго тут же раскрылось полностью.
Не стоило ему говорить. Именно ему я не должна была говорить.
Нет, Сион. Ты не можешь уйти. Ты не должен погибнуть.
Подожди, подожди.
Она упала на колени. Перед ней была маленькая мышь. Она держала кусочек кекса двумя лапками и грызла его.
Нэдзуми-
Неопределенность давила своим весом, ее сердце будто сжалось.
Где ты? Ты рядом с ним? Если да, пожалуйста, не оставляй его. Умоляю. Защити его. Защити его.
Нэдзуми!
Воздух был тяжелым от запаха крови, гари и пота. Люди сгрудились внутри фургона так плотно, что еле могли двигаться, им не хватало воздуха из-за вони. Сион задыхался. В этом пространстве было жарко и влажно, света не было. Казалось, им даже дышать запретили.
Рядом с Сионом мужчина, только вступивший в пожилой возраст, судорожно вздохнул. После нескольких резких вздохов, его голова наклонилась вперед. Сион чувствовал своим плечом, прислоненным к мужчине, что все его тело начало мелко трясти. Сион исхитрился освободить руку и поднес ее ко рту мужчины.
«Нэдзуми» - произнес он.
«Что?».
«Этот мужчина – он только что умер».
«Понятно» - равнодушно ответил Нэдзуми. «У него сердечный приступ случился или что?».
«Наверное».
«Понятно. Ну, раз он смог умереть быстро, возможно, ему повезло».
Возможно, удача и состояла в том, чтобы иметь возможность умереть здесь. В словах Нэдзуми не было сарказма или насмешки. Скорее всего, они были правдой.
Чувствуя вес упавшего мужчины, Сион подумал о ребенке – малыше, которого он оставил с собакой в тени развалин. Выживет ли ребенок?
«Инукаши сейчас, наверное, в ярости» - легкая улыбка пробежала по губам Нэдзуми.
«А?».
«Он слетит с катушек из-за того, что ты бросил ребенка на него. Так и вижу, как он держит этого орущего младенца и проклинает тебя».
«Он ведь позаботится о ребенке, да?».
«Кто знает? Он, наверное, уже использует все возможности, чтобы заботиться о себе и собаках. Хотя наврядли он зайдет так далеко, чтобы скормить им ребенка».
«Инукаши добрый» - твердо произнес Сион. «Он не бросит беззащитного младенца».
«Разве?».
«Да, потому что его растила сердобольная мама».
«Понятно. Так ты воспользовался его отзывчивостью и добротой, чтобы спихнуть на него ребенка, а?».
«Ох – ну, если так на это посмотреть, то да. Я и не подумал».
«М-ру Наивность это представить трудно, но это будет тяжело. Дети и щенки отличаются. С людьми хлопот в десять раз больше. Бедный Инукаши, ему придется урезать собственное питание, чтобы прокормить чужого ребенка».
«Я извинюсь» - просто ответил Сион.
«Что?».
«Я извинюсь, когда увижу его в следующий раз».
Если увидишь, пробормотал Нэдзуми, пожав плечами.
«Но как ты узнал?» - спросил Сион. «Как ты понял, что я думаю о ребенке?».
«Мы были вместе достаточно долго, чтобы устать друг от друга. В большинстве случаев я могу угадать. Тебя довольно легко читать и – нет -» - резко оборвал он себя и дотронулся до шеи. Это не так, пробормотал он. «Я совсем не могу тебя прочесть».
Неожиданно до них донеслось откуда-то сдавленное всхлипывание. Это был слабый голос, принадлежащий женщине.
«Ох... ох... ох...».
Отовсюду начали раздаваться всхлипы, будто бы притянутые ее плачем. Некоторые принадлежали женщинам, другие мужчинам. Никому не хватило сил возвысить голос в мучительном крике. Охваченные отчаянием, усталостью и страхом, они могли лишь тихонько всхлипывать едва слышным голосом.
Сев на корточки и обняв свои колени, Сион ощутил, как слезливые всхлипывания пропитывают его тело.
Ох, ох, ох... Ох, ох, ох...
Он хотел закрыть уши, но знал, что не может. Даже тогда он кожей ощущал бы этот плач. Он вдыхал бы его, чувствовал кончиками волос.
Ох, ох, ох... Ох, ох, ох...
Нэдзуми поднял подбородок и слегка шевельнулся.
Грянула песня. Сион никогда раньше ее не слышал.
На вершине далекой горы таит снег,
Превращаясь в ручей, что зеленым сверкает в буковой роще.
Поля нынче цветами полны,
А девушка, даже прекраснее их,
Клянется в любви своей в буковой роще.
О, юноша,
Ноги омой в зеленой воде
И скачи ко мне будто олень,