Так ты призываешь подозревать? Вместо того, чтобы кивать послушно, говоришь, ты усомнился?
Она боролась с желанием спросить его. Было опасно задавать такие вопросы человеку, которого едва знаешь. Она должна быть осторожной, как трусливый заяц.
Каран собралась и постаралась сменить тему разговора.
«Можно задать вопрос?».
«Валяйте».
«Кто Вы и откуда знаете мое имя? Почему Вы зашли так далеко, что устроили это дурацкое представление и притащили меня сюда?».
««Дурацкое» - это грубовато, не находите?» - с усмешкой произнес мужчина. «Я думал, что хорошо все провернул. Вы тоже отлично играли. Приз за Лучшую Женскую Роль».
«Ну, спасибо Вам» - довольно произнесла Каран. «Романтичная героиня – не самая частая роль в моем возрасте».
«Почему бы и нет. Вы все еще довольно молоды и красивы. Можете играть любую героиню, Каран».
«Откуда Вы знаете мое имя?».
«От моей племянницы».
«Племянницы?».
«Говорит, она Ваша фанатка» - сказал мужчина. «Или лучше сказать, фанатка Ваших кексов».
У Каран перед глазами возникло маленькое круглое лицо – девочка, вечно приходившая в магазин с монетами, зажатыми в ладошке.
«Мадам, Вы ведь не закроете пекарню, да?» - Девочка, которая вечно искренне волновалась за Каран. Она, вместе со словами и подбадривающими взглядами остальных, подержала Каран в те темные дни, когда Сиона забрало Бюро Безопасности.
«Лили».
«Это она» - подтвердил мужчина. «Милая Лили. Она дочь моей младшей сестры. Говорит, что любит Ваши сырные кексы в сто раз больше, чем своего старого дядюшку. Так она сказала в прошлый раз».
«О, господи».
«Я рассердился и решил вложить свои два цента в эти Ваши кексы, а потом откусил от одного кусочек...». Мужчина сделал ртом жевательное движение. Он высунул кончик языка и облизнул губы.
«Они были хороши, да?».
«Были. Не хочется признаваться, но они были вкусные. Думаю, ничего не поделаешь с тем, что Лили любит их больше старика-дядюшки, появляющегося лишь время от времени».
«Ну», - сказала Каран, - «я хотя бы знаю, что Вы – дядя Лили и узнали мое имя от свое милой племянницы».
«Спасибо за понимание. Вы, может, сочли меня подозрительной личностью?».
«До сих пор так думаю. Зачем Вам этот спектакль? Вам так надо было утащить меня от той дамы?».
«Еще бы. Она была опасна».
«Опасна?».
Машина медленно повернула. Она ехала в Затерянный Город. Похоже, он и правда вез ее домой.
Старая машина ехала той же дорогой, по которой она шла утром, погруженная в мысли. Сегодня в пекарне был выходной. Расстроилась ли Лили?
«Вы были на волос от того, чтобы высказать недовольство городом. Я прав?».
Я не думаю, что город – это рай.
Она и правда почти произнесла эти слова. В тот момент ее прервало хлопанье крыльев ворона.
«Это было опасно?».
«Могло быть. Что бы Вы сделали, если бы та женщина сочла Вас проблемной?».
«Проблемной? Вы о чем?».
«Я говорю, что она могла пойти к властям и сообщить, что женщина в парке высказывала свое недовольство городом».
«Хотите сказать, она бы тайком на меня донесла?».
«А в это тяжело поверить?».
«Конечно» - выпалила Каран. «Чепуха. Эта мадам волновалась за меня. Она заговорила со мной по доброте душевной».
«Именно, потому что Вы выглядели подавленной. В этой утопии, Номере 6, все должны быть счастливы. Даже раненные или серьезно больные люди практически избавлены от боли новейшими медицинскими технологиями. Обеспокоенные люди, созерцатели или те, кто углубился в раздумья – таких людей не существует. Им не позволено существовать».
«Да нет-» - запротестовала Каран. «То есть, на скамейках вечно сидят всякие задумавшиеся люди».
Мужчина покачал головой и постучал пальцем по углу небольшого сенсерного экрана на приборной панели, отображающего дорожную информацию. На экране тут появились маленькие цифры, показывающие время.
«Вы помните, сколько просидели на скамейке?».
Каран посмотрела на цифры и покачала головой. Он совсем забыла о времени. Она села на скамейку, задумавшись, борясь с собственными мыслями, не в силах найти ответ. У нее не было сил встать и идти дальше.
«Временной лимит – тридцать минут» - пробормотал мужчина.
«А?».
«Горожанам можно погружаться в раздумья максимум на тридцать минут. Если они раздумывают дольше, поступает тревожный сигнал и кого-нибудь отправляют с поверкой».
«Вы хотите сказать – эта дама подошла ко мне собрать информацию, потому что я так долго сидела задумчивая?».
«Не знаю наверняка» - ответил мужчина. «Мне лишь известно, что была такая возможность. Может, она просто маленькая старушка, которая решила побыть доброй и заботливой – такие люди готовы делать что-то милое, пока это не приносит проблем им».
«Какая жуткая трактовка».
«Это правда. Этот город просто кишит самопровозглашенными добрыми самаритянами. Их так много, что тяжело различить, кто из них действительно хороший. Если эта мадам была одной из них, то никаких проблем. Но если она – осведомитель? Тогда Вы точно были на волосок, так ведь?».
Каран ему не ответила. Она не хотела подозревать в чем-то пожилую женщину. Ей хотелось верить, что у женщины была добрая душа и она заговорила с ней из благих побуждений.
У нее были такие нежные глаза, улыбавшиеся за стеклами очков-
У Каран перехватило дыхание.
«Эти очки...».
«Вы наконец-то заметили? Вы не думаете, что они были слишком громоздкими и большими для такой утонченной дамы? Может, в них был встроен микрофон и записывающее устройство».
Каран закрыла глаза и тяжело вздохнула.
У нее было лишь тридцать минут. Больше запрещено.
Глубоко задуматься; бороться с собственными мыслями; погрузиться в свои раздумья; искать собственный ответ – все это запрещено.
Все тот же вопрос снова забился в груди.