Он странный. Очень странный. Почему Нэдзуми связался с таким чудаком?
Инукаши прошел и через холл и открыл дверь в конце него.
«Нэдзуми».
Нэдзуми сидел на стуле, закинув ноги на стол.
«А слабо хоть постучать, прежде чем входить?» - раздраженно произнес Инукаши. «Кого-то Мама не научился манерам. Блин». Он со всей силы ударил по ногам, лежащим на столе. Нэдзуми насмешливо фыркнул и все-таки убрал ноги.
«Я подал голос, прежде чем войти в комнату. Эта собака разрешила мне войти». Пес с черными полосками на шерсти лежал в углу комнаты. Он склонил голову набок и широко зевнул.
«Если ты пришел забрать Сиона, то ты рано. В таком темпе он только к вечеру управится».
«Забрать? Ни в жизни».
«Но у него конфликт с Утилизаторами, да? Разве не опасно отпускать его одного? Тогда я пошлю с ним собаку».
«Вполне неплохо».
«Но Утилизаторы так просто не сдаются. Этот парень выделяется, если его поймают, кто знает, что они с ним сделают».
Серые глаза Нэдзуми блеснули, по губам пробежала легкая усмешка.
«А какая разница, что Утилизаторы сделают с Сионом? Что такое, Инукаши? Ты до жути добрый. На тебя не похоже».
Инукаши молча уставился на Нэдзуми.
Маленький театр был одним из немногих развлечений Западного Квартала. Стоя на сцене, Нэдзуми заставлял зрителей платить – или, скорее, хотеть заплатить – из своих скудных средств за шоу, не приносящее физического насыщения. И заставляли их красивая внешность Нэдзуми и его чистый, глубокий голос. Его голос ловил и отправлял на покой умирающие души, нежно отделяя их от тела. Из-за его внешности противиться было невозможно, был ли он мужчиной или женщиной, человеком или демоном, Богом или Дьяволом. Его зрители на один короткий вечер могли забыть о дневных тяготах и грядущих печалях, позволить его голосу увлечь и опьянить себя.
За потертыми дверями театра их ожидала реальность – пустые карманы; дети, просящие дома есть – но несмотря на это лица людей всегда были наполнены пьяным довольством, когда они разбредались в темноте.
Это все иллюзия. Он один сплошной обман.
Встречая Нэдзуми, Инукаши каждый раз мысленно бросал ему эти слова. Нэдзуми был как красивая любовница, манипулирующая мужчинами и выбивающая из них все ценное. Инукаши тоже однажды такое пережил.
Мама так сильно страдала, что я не знал, что еще могу сделать, кроме как позвать его. Я попросил позволить маме мирно умереть. Это было бы хорошо. Его песня впечатляла, маме полегчало. Но то, что он сделал до того – сумма, которую он потребовал, когда моя мама страдала – ее бы хватило мне на целый месяц жизни. С другими собаками я бы не согласился. Я бы своими руками перерезал им глотку или размозжил череп, чтобы они умерли быстрой и легкой смертью. Но с мамой я такого сделать не мог. Я не мог совершить такого собственными руками. Он знал это, и потому потребовал такую сумму. Похоронив маму, нам с собаками пришлось три дня работать без еды. Он обманщик. Он захватывает людские души, связывает их и показывает быстротечные мечты. Мечты – это всего лишь мечты. Нельзя ими жить.
Инукаши отпер шкаф и достал хлеб и пакет с сушеными фруктами.
«Если ты не за Сионом пришел, то что ты здесь забыл?».
«Может, угостишь меня обедом? Я голоден».