«Если хоть щепа древесины окажется с ним…» Тексты законов и дверь.
Самый ранний текст закона Норвегии, «Законы Гулатинга» (т.е. законы тинга острова Гула) включает раздел, описывающий меры, которые работник или арендатор должен принять, когда возвращает хутор полноправному владельцу. Самое начало юридического уложения гласит (перевод автора):
Теперь три двери должны быть оставлены позади, три входа, и это, даже если не было ничего, когда он явился: дверь stove [дверь в жилую комнату] и дверь в b ú r [кладовую/чулан] и дверь в eldhus [кухню]. Теперь, если он берёт одну из этих дверей и уносит прочь, то он должен вернуть её и заплатить пеню landnám [заселения]. Но если любой из порогов окажется с ним или дверной косяк сбоку или сверху, если хоть щепа древесины окажется с ним, то это húsbrot [повреждение дома], и он должен заплатить три марки[13]. (Законы Гулатинга, landsleigebolk 4).
В тексте, следующем за приведённой цитатой так же подчёркивается, что арендатор не должен брать ножек скамеек или других приспособлений в доме[14]. Тем не менее, двери упоминаются первыми, и особо подчёркивается, что они должны оставаться на месте, двери должны быть целыми и неповреждёнными. Но если даже щепку от порога или дверной коробки он заберёт с собой, это будет квалифицировано как húsbrot — буквально «ломание дома», повреждение дома. Я утверждаю, что в законах Гулатинга двери уделяется особое внимание и что она, в определённом смысле, рассматривается как представляющая дом хутора.
В законах Гулатинга дополнительно упоминается об обычае под названием duradómr — «дверной суд» или «испытание у двери»: при бытовых конфликтах люди на хуторе могут провести тяжбу у главной двери дома. В «Саге о людях с Песчаного берега» призраки преследуют и мучают людей с хутора у Вещей Реки, и в конце концов дверной суд оказывается единственным решением проблемы[15]. Все призраки вызываются к главной двери дома, и одного за другим их побеждают в тяжбе, затем их изгоняют через другую дверь, чем та, через которую они входили, не допуская их возвращения внутрь. Если duradómr представляет собой реальную практику, это явно указывает, что дверь дома тоже являлась судебной ареной в определённое время или в определённых (ритуализированных?) контекстах.
Выводы: Вход с сакральное и домашнее пространство
Рассмотрение дверных колец позднего Железного века и их пространственного контекста; магии колец и юридических ассоциаций с кольцами, а также юридических текстов, касающихся дверных проёмов во внутреннее пространство, обеспечивают новое понимание социальной значимости этих объектов. Имеется несомненная связь между дверными кольцами и сакральными и/или аристократическими зданиями в дохристианскую эпоху викингов. Дверные кольца были связаны с определёнными типами архитектуры позднего Железного века: культовыми зданиями и помещениями с залами, причём и те и другие являются ритуализированным пространством. Кольца крепились на двери железными скобами или другими способами: они образовывали орнаментальные, значимые и функциональные объекты. Т.к. дверные кольца использовались в ритуализированной, аристократической архитектуре, артефакты могли иметь коммуникативное значение, обозначать границу с сакральными и элитарными пространствами. Одновременно — благодаря связи с элитарным пространством и практиками, найденными в письменных источниках — кольца могут иметь коммуникативный статус и власть по отношению к зрителям и посетителям.
В свете этой связи, хранение дверных колец в зданиях с сакральными качествами должно рассматриваться как практика, имеющая особый и мощный смысл. Тщательный отбор сохраняемых артефактов мог бы означать, что дверные кольца были среди артефактов, погребаемых как вторичные обозначения храма-hov. Могло ли кольцо, как символ магии и власти как в большей части европейской предистории — действовать как представляющее здание hov? Другими словами, когда дверное кольцо в Уппокре было захоронено с коровьим черепом, дверное кольцо было храмом-hov, погребённым с принесением в жертву животного? И когда кольцо и кузнечные инструменты были спрятаны в виде клада в качестве заключительного акта в Ярренстаде, обозначали ли инструменты завершение ритуализированной деятельности на этом месте, в то время как кольцо представляло само здание?
Понимание ритуализированной роли дверных колец открывает для обсуждения юридические коннотации дверей и артефактов, с дверями связанных. Тот факт, что старейший из текстов законов Скандинавии был записан на дверном кольце, вряд ли является совпадением — выбор объекта записи раздела закона, разъясняющего наказание за осквернение сакрального пространства, трудно счесть случайным. Кольца являлись объектом силы в этот временной период и были связаны с принесением клятв. Я нахожу весьма уместным, что на культовом месте Улля — бога с клятвеным кольцом — было сложено большое число миниатюрных колец-амулетов, включая кольца со скобой, сделанные так, чтобы их можно было закрепить на деревянных конструкциях, артефакты, выглядящие очень похожими на миниатюрные дверные кольца.
Дверные кольца не были чисто функциональным объектом. Они были созданы, чтобы быть увиденными. Большой размер кольца из Форсы делает его непрактичным, но очень выразительным артефактом, чтобы повесить его на дверь культового здания или зала. Возможно, дверные кольца также создавались с целью чувственно поражать нас, не только быть видимым символом ритуализированного пространства, но, возможно, и быть тем, чего человек должен коснуться. Я полагаю, что в случае кольца из Форсы, но возможно также колец из Уппокры и Яррестада, можно предположить, что при входе в сакральное пространство двери и дверные кольца действовали как воплощённое напоминание о принятом внутри поведении. Возможно, люди как бы клялись на дверном кольце при входе в культовое здание или зал аристократов. Это могла бы быть клятва верности королю, обет хранить сакральное пространство и не разрушать или не осквернять священное место. Безусловно, это примеры, известные на континенте: источники с IX по XIV вв. сообщают о людях, приносивших клятву на дверном кольце церкви (Karlsson 1988: 356—357). При пересечении порога культового сооружения и вхождении в ритуализированное пространство дверное кольцо могло бы действовать как мнемоническое и сенсорное проявление опыта социальных правил, принятых внутри[16].
Юридические ассоциации домашних дверных проёмов также имеются в древнейших текстах законов и некоторых исландских сагах. Тот факт, что работник будет оштрафован, если только щепка от древесины двери, дверной коробки или порога будет забрана из дома, может указывать на то, что двери действовали в качестве «юридического представителя» входа в дом. Саги и тексты законов, описывающие обычаи проведения суда у двери, duradómr, поддерживают это предположение. Главная дверь дома использовалась как судебная арена, где рассматривались и решались дела.
Дверь являлась телесной проверенной границей между внутренним и внешним, между сферами упорядоченного и неупорядоченного, и между различными социальными пространствами. Двери и пороги часто имеют коннотации с существованием границ в ритуализированном, космогоническом смысле. Я утверждаю, что в Скандинавии эпохи викингов дверь была обыденным приспособлением, которое, однако, в определённое время или в определённых контекстах имело ритуальные и юридические коннотации. Это особенно было значимо для дверей в культовых местах — так же, как церковные порталы являлись особо ритуализированными в период Средневековья. Тем не менее, тексты законов и эпизоды саг позволяют предположить, что двери дома также могли в некоторых ситуациях иметь культово-юридический смысл. Порталы и двери являются в буквальном смысле пространством-между, пространством, что передаёт ощущение существования на грани, в момент трансформации. Вполне вероятно, что дверь, особенно врата, ведущие в сакральное пространство культового здания, вызывали ощущение пересечения могущественной границы.
Я хочу поблагодарить Ларса Ларссона (Lars Larsson), который выбрал время, чтобы найти изображение кольца из Уппокры, и Эрику Розенгрен (Erika Rosengren) в Историческом музее Лунда, которая любезно разрешила воспроизвести изображение того же кольца после консервации. Я также очень благодарна Лотте Хидиджер (Lotte Hedeager) и Элис Нейман (Elise Neumann) за их содержательные комментарии к этой статье. Более же всего я хотела бы выразить мою благодарность всем участниками конференции «Миры викингов» (Viking Worlds) и данного издания за их полную энтузиазма поддержку нового и открытого форума исследований эпохи викингов Viking studies.
[1] Eriksen , Marianne Hem. 2015 The Powerful Ring. Door rings, oath rings, and the sacral place. In Viking Worlds. Things, spaces and movement, edited by Chapter 6 М . Н . Eriksen , U. Pedersen, B. Rundberget, I. Axelsen and H. Berg, pp. 73-87. Oxbow , Oxford . Примечания к тексту выполнены переводчиком, иллюстрации без номера в оригинальном тексте отсутствуют. Список используемой литературы не приводится из-за его объёма, однако ссылки на него в основном тексте сохранены.
[2] Так же о кольце из Форсы рассказывается в журнале «Северный ветер» №3 (Урожай—2013)(прим. перводчика).
[3] В более привычном написании на древнесеверном — v é (прим. переводчика).
[4] A urar — мн. число от eyrir , эйрир, денежная единица Скандинавии, в Исландии и Норвегии эйрир составлял около 26,8 г. серебра (прим. переводчика)
[5] В древнесеверном hof, языческий храм, капище.
[6] Скания — исторический регион на юге Швеции, состоящий из трёх бывших датских провинций Сконе, Халланд и Блекиге, приблизительно совпадающих с тремя современными ленами: Сконе, Халланд и Блекинге. Яррестад — деревня в Скании, центр прихода Яррестад (прим. переводчика).
[7] ON — Old Norse, древнесеверный или древненорвежский.
[8] …hringr var í gætti , Rigsþula, 26.
[9] Viking Worlds. Things, spaces and movement,2015, Oxbow, Oxford.
[10] «Сага об Олаве сыне Трюггви», LX, перевод М. И. Стеблин-Каменского.
[11] «Сага о людях с Песчаного берега», IV, перевод А.В. Циммерлинга.
[12] «Гренландская песнь об Атли», 30, перевод А.И. Корсуна.
[13] В законах Гулатинга в редакции 1274г. это место звучит так: «Далее, если человек съезжает с земли, три двери должны остаться, хотя бы ни одной не было там, когда он туда приехал. И это входная дверь, дверь в кладовую и дверь кухни. И все ранее существовавшие двери должны остаться. Далее, если он взял какую-либо из дверей и увез ее, пусть вернет назад и заплатит за незаконное использование земли хозяину земли, если он снял дверь с петель. А если что-либо отвалилось от порога или дверной перекладины, или дверного притвора, хотя бы одна единственная щепка, это считается поломкой дома. Пусть возместит маркой серебра, половину получит король, а половину владелец земли» (перевод М.В. Панкратова).
[14] В редакции 1274 г. указывается критерий: «Он [арендатор] может увезти половицы и поленницу, стог сена и сарай-сенник, длинные и поперечные доски настила и все то, что не используется для соединения или не прикреплено гвоздями под балками или перекладинами. Так он должен увезти с собой все свое рабочее дерево, когда захочет» (перевод М.В. Панкратова)
[15] См. «Сагу о людях с Песчаного Берега», 55.
[16] Видимо, автор подразумевает процесс, в психологии именуемый созданием «якоря»: закрепление связи некоего душевного состояния с материальным предметом или действием, которые это состояние в дальнейшем и должны при необходимости вызывать.