В 2013 году он отказался от участия в программе «Холостяк» ABC, заявив, что участие в шоу не только отвлечёт, но и будет означать: «Мне нужно выбрать одну женщину. А у меня нет планов это делать».
Мои губы начинают немного дрожать, когда я завожу Вранглер. Глупая Мэри. Такая, такая глупая. Ты идиотка. Сначала ты подумала, что он модель Gillette. Потом ты подумала, что он модель Gillette с автосалоном. Потом ты подумала, что он профессиональный спортсмен, отличный парень! Что со мной не так? О чем я только думала? Холостяк! Конечно, он плейбой. Конечно, именно так. Просто посмотрите на него. Ни одна смертная женщина не смогла бы устоять. Конечно, он из тех парней. Он владеет целым зданием и бегает в обтягивающих белых штанах. Я уверена, что женщины постоянно бросаются к его ногам, прося, чтобы он подписал их майки, или подержал их бутылки с водой или любой другой ужасный эвфемизм, который они могут придумать. Я пытаюсь тронуться, забыв включить передачу, и двигатель Вранглера издает нервый гул.
— О, я слышу тебя, — рычу я и ставлю машину на первую передачу.
Я выезжаю с парковки, визжа шинами по сухому бетону, и с грохотом ударяюсь в гаражную дверь.
Почему. Почему моя жизнь такая? Почему?
Я застряла здесь, в его гараже, в его здании. Я смотрю на свой телефон, на вчерашние смски Джимми и на секунду задумываюсь, а не отправить ли ему сообщение.
Но я не могу. Я чувствую себя отвратительно. Я чувствую себя ужасно. Я не могу подняться на эти четыре этажа, чтобы попросить о помощи.
Я кладу голову на руль и дышу. Я не могу с ним встретиться. Не сейчас. Возможно, я не смогу вообще никогда. Мой телефон немного скользит, и на странице появляется новый мем. Джимми держит два футбольных мяча в ладонях, приподняв их вверх, как гантели. И подпись?
ЭЙ, ДЕВУШКА…
ХОЧЕШЬ ПОДЕРЖАТЬ МОИ ШАРЫ?
Нет. Только не это. Я должна выбраться отсюда. Я смотрю на закрытую дверь и сильнее сжимаю руль.
Есть только одно решение. Я распахиваю дверь плечом и обхожу багажник.
— Я скажу тебе, чего я не собираюсь делать, — бормочу я себе под нос, стягивая покрытие с запасного колеса. — Я не пойду на этот стадион сегодня. Ни в коем случае этого не будет. — А потом я беру отвертку в одну руку и домкрат в другую.
***
Вернувшись в спортзал, я осторожно обматываю свои руки, пытаясь обрести спокойствие и простить себя за мысли о том, что у такого парня, как он, и такой женщины, как я, был какой-либо шанс на отношения, чёрт подери. Я собираю волосы в хвост, регулирую высоту мешка и начинаю работать.
Примерно через минуту после начала моей тренировки Мэнни подходит и встаёт с другой стороны мешка, наблюдая за мной и жуя кусок вяленой говядины, посыпанный красным перцем.
— Малыш, ты разозлилась, — говорит он, наблюдая за мешком, пока я вхожу в ритм, и мешок отскакивает от моих ударов, делая три прыжка за раз.
— Нет.
— Пфффффт, — Мэнни запихивает остатки говядины в рот огромным похожим на сосиску пальцем. — Ты так избиваешь мешок только в период уплаты налогов, или когда у тебя было действительно плохое свидание. Это был парень с ринга? Большой гринго с бицепсами?
Это сбивает меня с ритма, и я так сильно бью по мешку, что он рикошетит от рамы полдюжины раз. Вытирая нос краем повязки на руке, я отхожу и беру бутылку с водой. Тыльной стороной предплечья я вытираю пот со лба.
— Это точно не налоги, — говорю я Мэнни.
Он садится на скамейку рядом со мной. От него слегка пахнет лосьоном после бритья, и я замечаю порез на его щеке.
— Он забрался тебе под кожу, не так ли?
Я делаю несколько глотков воды.
— Немного.
Мэнни открывает пакет с сэндвичем и предлагает мне кусочек. Кончиками пальцев я достаю один. Он такой же мягкий, как кровельная черепица, и настолько острый, что у меня щиплет в носу.
— Боже ты мой.
— Сегодня супер острый, — говорит он. — Неплохо, правда?
Мой нос жжёт, я икаю, и кажется, что мой желудок сейчас вывернет. Что, во имя Господа Бога, ты сделал со мной?
Когда начинают течь слезы, я смотрю на большие часы за окном. Джимми и его плечо ждут меня через час, но я не собираюсь туда. Поэтому я открываю свой телефон и звоню доктору Кертису.
— Ух! — ревет он. — Доброе утро. Как дела?
Я глотаю вяленую говядину, закрываю глаза и прощаюсь с маленьким проблеском надежды и заблудшим безумием, которое было у меня последние несколько дней.
— Полковник. Мне нужно изменить план битвы. Варианты?
Глава 24
Джимми
Поездка в банк похожа на эпизод из передачи «Закон и порядок». Пока мы стоим в очереди, Майкл так усиленно нависает над моим плечом, что я замечаю, как охранник кладёт руку на оружие. Когда мы подходим к окну, атмосфера вокруг становится настолько напряжённой, что леди по другую сторону стекла говорит ему: «Сэр, пожалуйста, сделайте шаг назад», убирая руку под стол, где находится тревожная кнопка.
Майкл не новичок по ту сторону закона, и он знает, что значит это движение так же хорошо, как и я. Вот только мне это стало известно из передачи «Час суда», а ему благодаря неблагополучному опыту, полученному в 20 лет. Мы не обсуждаем это между собой — знание есть знание. Поэтому он делает шаг назад, сердито выгребая горсть бесплатных леденцов на палочке из конфетницы, и уходит к креслам в зоне ожидания, где оставил Энни. Я смотрю, как девочка выжидательно смотрит на леденцы на палочке, но что делает Майкл? Пихает их все в карман и садится в кресло.
Мудак. Мой брат — полный, абсолютный мудак.
Энни опускает голову, и её ноги обмякают, свисая со стула. Подтаявший снег капает с ее ботинок на линолеум, и я слышу, как Майкл кусает леденец, как кубик льда. Ненавижу его. Я так сильно ненавижу этого ублюдка.
Майкл никогда не работал в офисе, потому что не умеет ладить с людьми, и зарабатывал себе на жизнь, будучи вышибалой. То есть был тем самым парнем, который выводит пьяных на улицу и говорит им, чтобы они никогда не возвращались, если только не хотят нарваться на неприятности. Самая подходящая работа для моего братца.
Кассир поправляет очки и говорит:
— Подождите минутку, сэр. Мне нужно войти в систему. Сегодня утром компьютеры работают медленно.
Согласно бейджу её зовут МАРДЖ. Весь её облик – это просто взрыв жёлтого цвета. Желтые дужки очков, жёлтая рубашка, жёлтые серьги, жёлтые волосы и накрашенные жёлтые ногти.
Я беру несколько леденцов — один «Dum Dum» для Энни (прим. «Dum Dum» — название карамели на палочке с разными вкусами компании Spangler Candy Company), один с клубникой и один для себя. Мой леденец оказывается с секретным вкусом. Наблюдая, как кассир заходит в программу, я кладу конфету себе в рот.
Кокос.
Боже, помоги мне.
Этим утром произошла катастрофа. Можно было физически почувствовать, как нарастает холодность между мной и Мэри. Но сейчас я здесь, ем леденец с кокосом, который совсем не приближает меня к ней.
Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, я сосредоточиваюсь на кассире, которая заканчивает набирать что-то.
— Чем я могу вам помочь сегодня? — говорит она, перебирая нитку желтых бусин, которые украшают её цепочку на очках.
— Мардж, мне нужно снять десять тысяч долларов.
Она смотрит на Майкла через комнату и шепчет.
— Если вы оказались в заложниках, моргните один раз, сэр.
Я вращаю леденец во рту. Это заставляет меня снова вспомнить о Мэри и о том, как бы мне сейчас хотелось оказаться с ней в теплой постели. А Майкл просто бы исчез навсегда.
— Я в порядке. Он мой брат.
— Сэр. Здесь безопасно. Я прошла обучение, — она указывает на свой бейдж с именем, обращая особое внимание на небольшую часть с надписью МЕНЕДЖЕР.
— Спасибо, но у нас всё хорошо. Без шуток. Мне нужно десять тысяч, и я оставлю вас в покое.
В этот момент кассирша кивает, трогая свои хрустящие кудри, и говорит.
— Семейное, да?
Нет. Чёрт.
Мардж выполнят мою просьбу, но всё равно незаметно передаёт мне свою визитную карточку:
— Если что-то пойдёт не так.
Затем она протягивает мне десять штук в белом конверте, и мы уходим.
Выйдя на улицу, я отдаю Майклу деньги. Он не говорит: «Спасибо» или «Извини, что я испортил твой день». Он просто вышагивает вниз по улице Дамен, словно выиграл в лотерею. Энни бежит за ним, пытаясь поймать его раскачивающуюся руку. После трех попыток он наконец замечает её и позволяет взять себя за руку. Но Майкл не сжимает её, не берет на руки и не прижимает к себе. Вместо этого он достает телефон другой рукой, и они исчезают за углом.
С комком в горле и гневом внутри я возвращаюсь домой, всю дорогу хрустя пальцами. Меня мало кто может разозлить, но, черт возьми, Майкла я просто ненавижу. И я застрял, привязанный к нему ДНК, кровью и больше всего Энни. Нельзя просто послать парня, когда вы единственный взрослый на тысячу миль, который любит его ребенка. По крайней мере, я не могу. Я пробовал.
Вместо того, чтобы ехать на лифте — потому что я просто не могу быть там без Мэри, по крайней мере не так скоро после вчерашнего дня и сегодняшней катастрофы — я иду по лестнице, переступая через две ступеньки за раз. Я прохожу прямо в спальню, и, прежде взять свои тренировочные кроссовки, на одну долгую секунду прижимаюсь лицом к подушке, на которой спала Мэри. После ухода она не написала мне ни слова, и я чувствую себя ужасно.
Но я успокаиваю себя тем, что увижу её на работе.
Спускаясь на машине к выезду из гаража, я медленно приближаюсь к двери и думаю: Боже, что за хрень здесь произошла?
Первая панель загнута наружу. Перед электрическим датчиком воткнут свернутый лист бумаги, блокирующий лазерный луч. Вверху дверь была разобрана, кажется, ломом. Стержни согнуты, и панель поднята только на половину. У меня уходит минута, чтобы собрать всё воедино. Чёрт. Достаточно высоко, чтобы Вранглер мог проехать под ней.
Ну, это всё объясняет. Сначала я отпугнул Мэри, а потом ей пришлось вырываться из проклятого гаража. Я официально мудак.
Я опускаю голову на подголовник. Что за чёртов день.
В парке гудит телефон, и я пытаюсь быстро найти его, похлопывая себя по карманам. Это сообщение от Мэри, в котором написано: