Наступление и оборона
Независимо от типа, характера или уровня борьбы, война проявляется в двух разных, но взаимодополняющих формах: наступлении и обороне. Наступление и оборона не являются действиями четко различимыми и взаимоисключающими - как мы увидим, каждое из них включает в себя элементы другого.
Наступление направляет ударные средства вооружённой борьбы. Наступление обычно нацелено на достижение победы, положительного результата; именно через наступление мы пытаемся навязать врагу какой-то план, замысел. Оборона же концентрирует силы сопротивления, способные сохранять и защищать себя. Таким образом, оборона обычно имеет отрицательную цель - цель противодействия воле врага.
Оборона по своей сути является более сильной формой боя. В противном случае не было бы причин ею когда-либо заниматься. - Наступление с его положительной целью всегда было бы предпочтительнее.12 И действительно, если мы слабее нашего врага, то мы выстраиваем вокруг себя защиту, чтобы компенсировать нашу слабость. Ровно то же самое и в обратную сторону, и если мы захотим напасть на кого-либо, чтобы навязать свою волю, то мы должны создать достаточную силу для преодоления, обеспечивающей преимущество, обороны противника.
В любом случае, по крайней мере одна сторона конфликта должна иметь наступательное намерение, поскольку без желания навязать другому свою волю конфликта не будет. Точно так же вторая сторона должна обладать хотя бы желанием защищаться, потому что без желания сопротивляться конфликта снова не получится. Мы можем представить себе конфликт, в котором обе стороны обладают наступательным намерением. Но после первоначального столкновения одна из них будет должна принять защитную позицию из-за слабости, пока не соберет силы и не сможет возобновить наступление.
Изложенное подводит нас к выводу о том, что, хотя защита и является более сильной формой боя, наступление является более предпочтительной формой, поскольку только через наступление мы можем действительно достичь намеченной положительной цели. К обороне же мы прибегаем в случае ослабления.
Наступление и оборона не являются взаимоисключающими. Более того, они не могут существовать отдельно. Например, обороне не следует являться чисто пассивным сопротивлением. Эффективная защита должна принимать наступательный характер, нанося удары врагу в момент его наибольшей уязвимости. Оборонительный щит это «не простой щит, а щит, состоящий из хорошо направленных ударов».13 Решающим элементом обороны является контратака. Таким образом, наступление является неотъемлемым компонентом концепции защиты.
Точно так же защита является важным компонентом наступления.14 - Наступление не может длиться бесконечно. В некоторых случаях и местах возникает необходимость остановиться, перейти к обороне для пополнения и тут роль обороны автоматически берет верх. Кроме того, потребность сосредоточения сил в точке приложения усилий в момент удара часто требует принятия оборонительных мер в другом месте. Поэтому при необходимости мы должны включать соображения об обороне, как часть, в нашу концепцию наступления.
Все это подводит нас к пониманию кульминационного момента15, без которого наше осознание взаимосвязи между наступлением и обороной было бы неполным. Мало того, что наступление не может длиться бесконечно долго, оно, по мере продвижения, обычно выдыхается. Определенные моральные факторы, такие как боевой настрой или смелость, могут расти с удачными атаками, но они обычно не могут компенсировать физические потери, связанные с нарастанием затрат при наличии сопротивления. Растут протяженности коммуникаций, стоимость доставки топлива, боеприпасов, продуктов для поддержания жизни, физической, а иногда и духовной силы; ресурсов все меньше и поэтому атака со временем становится слабее. В конце концов, превосходство, которое позволяло нам атаковать и заставляло защищаться нашего противника вначале, рассеивается, а баланс складывается в пользу нашего врага. Мы достигли кульминационного момента, когда мы больше не можем поддерживать атаку и должны вернуться к обороне. Именно в этот момент наш оборонительный элемент наступления наиболее уязвим для наступательного элемента обороны противника - контратаки.
Эта взаимосвязь между наступлением и обороной существует одновременно на разных уровнях войны. Например, мы можем применять тактическую оборону в рамках наступательной кампании или использовать тактическую стратегию обороны, преследуя цели оперативного наступления.
Мы делаем вывод о том, что между наступлением и обороной не существует четкого разделения. Наша теория войны не должна пытаться искусственно его навязывать. Наступление и оборона существуют одновременно как необходимые компоненты друг друга, а переход от одного к другому является скоротечным и безостановочным.
СТИЛИ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
Точно так же, как существуют две основные формы боя, имеются и два основных компонента: огневое поражение и движение. Из всех бесчисленных действий в бою мы можем выделить, прежде всего, их.
Теоретически, казалось бы, что огневое поражение и движение представляют вещи далекие друг от друга. Но на самом деле существование каждого из них без другого невозможно, поскольку огневое поражение и движение являются взаимодополняющими и взаимозависимыми. Движение позволяет нам подобраться и нанести огонь по врагу, с другой стороны, под защитой огня мы можем подбираться, наступать, двигаться. Именно благодаря движению мы эффективно используем огневую мощь, в то время как разрушительная сила огня делает наши передвижения более безопасными для нас и критически угрожающими для врага.
Хотя поражающий огонь и передвижение используются во всех боевых действиях, эти компоненты обеспечивают основу для двух разных стилей ведения войны: стиль истребления, основанный на огневой мощи, и стиль маневра, основанный на движении. Различные стили могут существовать одновременно на разных уровнях. Например, кампания налетов на острова в Тихом океане во время Второй мировой войны была маневренной кампанией, состоящей из серии битв на истребление.
Война на истребление, на истощение рассчитана на победу через выжигание, уничтожение материальных активов противника превосходящей огневой мощью и технологиями. Воин-истребитель видит врагов в качестве целей, которые нужно захватывать и уничтожать систематически. Таким образом, основное внимание уделяется эффективности истребления - методичному, почти научному подходу в войне. При этом особое внимание уделяется эффективному применению массированного точного огневого поражения, тогда как движение имеет тенденцию быть тяжелым, а темп не особо важен. Воин-истребитель оценивает прогресс в количественном выражении: оценка ущерба от боев, «подсчеты тел» и захват местности. Он ищет сражения в любых условиях, действует силой против силы, чтобы добиться максимальных потерей у врага. Результаты, как правило, соразмерны усилиям; чем больше расходы, тем больше результаты, то есть, более высокий уровень истребления. Стремление к массированному точному огню, как правило, приводит к централизованному контролю, так же как акцент на эффективности, как правило, приводит к сосредоточению внимания на процедурах и методах. Успех войны через истребление (истощение) требует готовности и способности также противостоять истреблению (истощению) со стороны противника. Кроме того, такая война является дорогостоящей. Для успеха в ней необходимо численное превосходство. На национальном уровне война становится вопросом как военным, так и индустриальным. Победа в ней зависит не столько от военной компетентности, сколько от превосходства в количестве бойцов и вооружения.
В отличие от войны на истребление, маневренная война проистекает из желания обойти проблемы, нападать при наличии преимуществ и не в лобовых атаках. Целью маневренной войны является применение силы против противника, когда он слабее. По определению, маневр зависит от скорости и неожиданности, по-иному мы не сможем сосредоточить силы против противника, когда он слабее. Более того, темп сам по себе является оружием, часто самым важным. Потребность в скорости, в свою очередь, требует децентрализованного контроля. Если война на истребление действует главным образом в физическом поле, то результаты маневра являются как физическими, так и духовными (интеллектуальными). Целью маневра является не столько физическое уничтожение, сколько разрушение сплоченности, организации, командования и психологического равновесия противника. Успех маневра зависит от способности выявить и использовать слабость противника, а не просто от расходования превосходящей огневой мощи. Однако, чтобы победить маневром, мы не можем заменить численность навыками. Таким образом, маневр повышает спрос на военные знания. Потенциальный успех маневром, в отличие от истребления, часто непропорционален прилагаемым усилиям. Но по тем же причинам маневр, некомпетентно применяемый, несет в себе больший шанс на катастрофический провал, в то время как истребление по своей природе менее рискованно.
Мы издавна пользуемся огромным численным и технологическим превосходством – поскольку Соединенные Штаты традиционно ведут войну за счет истребления. Однако доктрина морской пехоты сегодня основана на войне путем маневра, описанной в четвертой главе «Ведение войны»16.
БОЕВАЯ МОЩЬ
Боевая мощь - это общая разрушающая сила, которую мы можем сосредоточить на враге в нужное время17. Некоторые факторы в боевой силе вполне ощутимы и легко измеряются, например, численное превосходство, которое Клаузевиц называл «самым обобщающим элементом в победе»18. Некоторые факторы могут быть измерены с меньшей легкостью, например, эффекты маневра, темпа или неожиданности; преимущества, установленные географией или климатом; относительные сильные стороны наступления и обороны; или относительные достоинства поражения противника спереди, на флангах или в тылу. И некоторые из них могут быть совершенно неосязаемыми, такими как моральное состояние, боевой дух, настойчивость или победная эйфория.
Мы не пытаемся перечислить или классифицировать все разнообразные компоненты боевой мощи, индексировать их относительные значения или описать их комбинации и варианты - каждая комбинация является уникальной и непостоянной. А даже и не желательно, чтобы это можно было сделать, поскольку это привело бы нас к формальному подходу к войне.