Писать пьяной, писать трезвой
Я бросила пить двадцать лет назад. Свои первые два поэтических сборника я писала, когда еще пила. Второй сборник я правила, находясь в психиатрической больнице.
Я знала, что умру, если не брошу пить. Я не знала, как это произойдет, но знала, что это будет не слишком красиво. Я совсем не писала в течение первых пятнадцати месяцев, когда была трезва. Не могла сконцентрироваться. Каждый раз, когда садилась писать, начинала плакать. Мой разум был слишком мучительным местом, чтобы к нему можно было обращаться. Я боролась с тем, чтобы не запить, кроме того, всплыли многие чувства, от которых я в свое время бежала. Знаете, единственный способ избавиться от таких переживаний — прожить их, но нет набора навыков, чтобы это сделать. Такое своеобразное испытание огнем. Люди, бросающие пить, становятся более верующими, чем любой святой. Мы делаем шаг с обрыва в пропасть. И она очень темная.
Когда я пошла в психиатрическую больницу, после того как бросила пить, мои стихи стали лучше — или люди стали намного больше за них платить. Они стали более понятными и откровенными, с большим самоанализом, более недоверчивыми к моим собственным мотивам. Я быстро повзрослела.
У меня был духовный наставник, который тоже стал трезвенником, и он сказал мне: «Ты пробовала антидепрессанты. Пробовала психотерапию. Пробовала ЛСД, кокаин, запой. Что если решение твоих проблем — это путь к духовной практике? Ты никогда не пробовала именно так начать?»
Этот разговор произошел на седьмом или восьмом году после того, как я обратилась в католицизм. С тех пор я стала гораздо менее подавленной, менее эгоцентричной. Как я смею говорить подобное? Я, человек, пишущий автобиографические вещи? Но это истинная правда — хотите верьте, хотите нет. Я намного меньше беспокоюсь о своей индивидуальности, что делает меня сильным писателем.
Миф о богатом и известном авторе
До того как я стала учителем, я обслуживала посетителей в баре. Работала секретарем в приемной. Был странный опыт в телекоммуникационном бизнесе. Когда я впервые бросила пить, я получала предварительный гонорар в качестве редактора в Harvard Business Review. Преподавать начала, когда носила сына; сейчас ему двадцать пять лет.
Я преподавала курс в Гарварде и получала пять тысяч долларов. Преподавала курс в Университете Тафтса и получала три тысячи долларов. Преподавала курс в колледже Эмерсона и получала пятнадцать тысяч долларов. Пять лет я преподавала в академическом гетто недалеко от Бостона, и мне не хватало моего заработка. Поэтому я продолжила писать статьи о бизнесе для Harvard Business Review. Это нисколько не улучшало моего писательского мастерства, но давало возможность не умереть от голода, а это, в свою очередь, позволяло дышать.
Я до сих пор не обеспечиваю себя как писатель. Но вполне обеспечиваю себя как профессор колледжа. Я не могла выплачивать закладную из доходов от моих книг. Публикация книги приносит много денег? Глупости! Сплошной миф. Совершенно превратное представление, если только вы не автор блокбастера.
Однажды начав писать — мне тогда было лет пять, — я сразу начала считать себя писателем. Это не было связано с вопросами выгоды и успеха. Если меня спрашивали, чем я занималась в жизни, я всегда отвечала, что была поэтом. Собственно, именно так я отвечаю и сегодня.
Отцеплять себя от плуга
Наилучшее время — конец дня, когда уже написал и забыл. Иногда работаешь дольше, чем рассчитываешь. Иногда так входишь в текст, что не замечаешь, как стемнело. Надо отцеплять себя от плуга.
Я требую от себя каждый день или определенного количества часов, или определенного количества страниц — шесть часов, или полторы страницы. Если я сижу за столом какое-то время и не продвигаюсь — пишу, тут же исправляю и убираю текст, — тогда я прекращаю работу через шесть часов. После этого я встаю и куда-нибудь иду, встречаюсь с кем-нибудь, кто не будет говорить со мной о книге. Шесть часов, или полторы страницы — в зависимости от того, что будет первым.
«Свет» и «Вишню» к концу работы я писала по три страницы в день, что занимало много времени. То, сколько я делаю за день, зависит от того, насколько плохо у меня обстоят дела с деньгами. Когда я писала «Свет» — знаю, звучит дико, — мне приходилось работать лежа, так как в противном случае у меня болела спина. Я лежала в кровати с этим хитрым приспособлением и ноутбуком и таким образом избежала травмы позвоночника от постоянных нагрузок.