[сыновья Ганги и Шантану]
Шантану, сей лучник, искавший добычу,
Охотился часто за всякою дичью,
Всегда избирал потаенные тропы,
Где бегали буйволы и антилопы.
У Ганги-реки, на пути одиноком,
Встречался, отважный стрелок ненароком
С певцами небесными, с полубогами;
Звенела земля у него под ногами.
Однажды красавицу встретил Шантану,
И он удивился прелестному стану.
Иль то божество красоты приближалось,
На лотосо чистом пред ним возвышалось?
Свежа, белозуба, мила и беспечна,
В тончайших одеждах, во всем безупречна,
Она воссияла светло и невинно,
Как лотоса редкостного сердцевина!
Смотрел властелин, трепеща, восхищаясь.
Глазами он пил ее, не насыщаясь.
Она приближалась, желанна до боли, -
И пил он, и жаждал все боле и боле!
Он тоже, в блистании царственной власти,
Зажег в ней пылание радостной страсти:
Смотрела на воина с жарким томленьем,
Смотрела, не в силах насытиться зреньем!
Спросил повелитель, исполненный жара:
«Певица небесная ты иль апсара?
Змея или данави - жизни врагиня?
Дитя человеческое иль богиня?
Небесной сияешь красой иль земною, -
Но, кто бы ты ни была, будь мне женою!»
Услышав звучащее ласково слово,
Условие с васу исполнить готова
И, голосом звонким царя услаждая,
Сказала, разумная и молодая:
«Твоею женою покорною стану,
Но, что бы ни делала я, о Шантану,
Хорошей тебе покажусь иль дурною, -
Клянись, что не будешь ты спорить со мною.
А если меня оскорбишь и осудишь, -
Уйду я и ты мне супругом не будешь».
«Согласен!» - сказал он, ее одаряя
Отрадой, не знавшей ни меры, ни края.
Ее получив, как желанную долю,
Могучий, с женой наслаждался он вволю,
Решил он: «Пойдет она прямо иль косо -
Смолчу, никогда не задам ей вопроса».
И царь был доволен ее красотою,
Ее добродетелью и чистотою,
Ее обхожденьем, спокойным и ровным,
Ее угожденьем на ложе любовном.
То Ганга была, та богиня-царица,
Что в трех мирозданьях блаженно струится!
Приняв человеческий облик отныне,
Она красоту сохранила богини.
С тех пор стал супругом Реки богоравный
Шантану, царей повелитель державный.
Она услаждала властителя пляской,
Истомною негой, искусною лаской,
И ласкою ласка ее награждалась, -
Его услаждая, сама наслаждалась.
Шантану, любовью своей поглощенный,
Усладами лучшей из жен обольщенный,
Не видел, как месяцы мчатся и годы,
А мчались они, словно быстрые воды.
Шло время. Сменялись и лето и осень.
Жена сыновей родила ему восемь.
Так было: едва лишь ребенок родится,
Тотчас его в Гангу бросает царица.
Шантану страдал от сокрытого горя,
Однако молчал он, с женою не споря.
Когда родила она сына восьмого,
Чудесного, сердцу отца дорогого,
Он крикнул, восьмой не желая утраты:
«Не смей убивать его! Кто ты и чья ты?
Возмездье за это злодейство свершится,
Страшись, о презренная, сыноубийца!» -
Сказала супругу: «Ты сердце не мучай,
Желающий сына отец наилучший!
Погибнуть не дам я последнему сыну,
Но только тебя навсегда я покину.
Я - мудрым Джахну возрожденная влага,
Я - Ганга, несметных подвижников благо.
Жила я с тобой, ибо так захотели
Бессмертные ради божественной цели.
Я встретила восемь божеств, восемь васу,
Подвластных проклятия гневному гласу:
Их Васиштха проклял, чтоб гордые боги
В людей превратились, бессильны, убоги.
А стать их отцом, о властитель и воин,
Лишь ты на земле оказался достоин,
И я, чтоб вернуть им бессмертья начало,
Для них человеческой матерью стала.
Ты восемь божеств произвел, ясноликий,
Тем самым ты стал и на небе владыкой.
С тобою узнала я радость зачатья,
И васу избавила я от проклятья.
Дала я поверженным верное слово:
Когда в человеческом облике снова
Родятся, - их в Ганге-реке утоплю я,
Бессмертие каждому снова даруя.
Теперь я тебя покидаю навеки.
Меня дожидаются боги и реки.
Смотри, богоравного сына храни ты.
То будет мудрец и храбрец знаменитый.
В обетах он будет подобен булату, -
Дарованный Гангою сын Гангадатту!»
[ПРОСТУПОК ВОСЬМИ ВАСУ]
Спросил у возлюбленной царь над царями:
«Бессмертные васу владеют мирами.
За что же проклятью их Васиштха предал,
За что же им смертными стать заповедал?
И кто он такой, этот Васиштха гневный,
Богов обрекающий доле плачевной?
За что Гангадатту наказан сурово
И сделался отпрыском рода людского?
Какие об этом расскажешь рассказы?»
Ответила Ганга: «О царь быкоглазый,
Великий деяньем! Рожден от Варуны,
Властителя вод, этот Васиштха юный,
Подвижник, от мира решил удалиться.
Обитель святая была у провидца
На склоне владычицы гор, светлой Меру,
Где жил он, храня в целомудрии веру,
Где множество было различных животных,
И трав неисчетных, и птиц быстролетных,
Где в летнюю пору и в зимнюю пору
Цветы украшали цветением гору.
В лесу для подвижника были даренья:
Вода в ручейке, и плоды, и коренья.
Однажды в лесу, пред жилищем святого,
Красива, сильна, появилась корова:
Богиня, дочь Дакши, в нее воплотилась,
Даруя просящему благо и милость.
Ее молоко, на зеленой поляне,
Подвижник для жертвенных брал возлияний.
Важна и степенна, средь леса густого,
С теленком бесстрашно бродила корова.
Однажды пришли в этот лес благовонный
Могучие васу, а с ними - их жены.
Они с наслажденьем бродили повсюду,
Сверканью цветов удивляясь, как чуду.
Вдруг старшего васу жена молодая
Увидела, по лесу с мужем гуляя,
Корову на мягкой, зеленой поляне:
Ее молоко - исполненье желаний!
И так восхитила богиню корова,
Что мужу, владыке небесного крова,
Сказала с восторгом: «О Дьяус, взгляни-ка!»
Увидел корову небесный владыка:
Крупна и красива, с глазами живыми,
Полно молока многомощное вымя...
Ответствовал Дьяус: «О тонкая в стане!
Корова, чья цель - исполненье желаний,
Но ведает равных себе во вселенной,
А ею владеет отшельник смиренный,
Рожденный Варуной подвижник суровый.
Когда молоко этой чудной коровы
Вкусит человек, - вечно юным пребудет,
И кровь его время не скоро остудит,
И так проживет, не печалясь, на свете
Он десять блаженнейших тысячелетий!»
И Дьяус, душою и разумом бодрый,
Услышал желанье жены дивнобедрой:
«Средь мира людского подругу нашла я.
Царевна Джинавати, прелесть являя,
Чарует и юностью и красотою.
Отец ее славится жизнью святою.
Ты добрых сердец награждаешь заслуги,
Прошу, потрудись и для милой подруги,
Могуществом, властью своей знаменитый,
Корову с теленочком к ней приведи ты.
Подруга, отведав напитка благого,
Единственной станет из рода людского,
Не знающей старости или недуга.
Когда же счастливою станет подруга,
Мне тоже, всеправедный, будет отрада, -
Отныне отрады иной мне не надо!»
Глаза дивнобедрой, как лотос, манили,
И Дьяус, покорный их ласковой силе,
Пошел, повинуясь возлюбленной слову,
И с братьями вместе увел он корову.
Он мужа святого украл достоянье,
Не зная, к чему приведет злодеянье.
Как видно, отшельника подвиг суровый
Не смог отвратить похищенья коровы.
С кошелкою, полной кореньев и ягод,
Вернулся подвижник, не ведавший тягот.
Увидел в смятенье, увидел в печали:
Корова с теленком исчезли, пропали! -
Он долго, исполненный праведной мощи,
Обыскивал заросли, чащи и рощи,
Пока не постигнул провидящим взором,
Что васу виновны, что Дьяус был вором!
Он проклял их в гневе, возмездье взлелеяв:
«За то, что все васу, все восемь злодеев,
Коровы лишили меня многодойной,
С красивым хвостом, удивленья достойной, -
Людьми они станут, бессмертье утратив,
Те восемь божеств, восемь проклятых братьев!»
Богам присудил он, в безумии гнева,
От матери смертной явиться из чрева.
Узнав о проклятье провидца лесного,
Направились васу к отшельнику снова,
Надеясь, что ярость прощеньем сменилась,
Но не была братьям дарована милость.
Сказал им подвижник, познавший законы,
В раздумье о благе душой погруженный:
«Послушались старшего младшие братья.
Избавлю я вас, семерых, от проклятья,
Но Дьяус, зачинщик деяния злого,
Останется жить среди мира людского.
В обличье людском он прославится громко,
Однако уйдет, не оставив потомка.
Родит его смертная заново в муках,
Он сведущим будет в различных науках,
Достигнет он в мире людском уваженья,
Но с женщиной он не захочет сближенья».
Остался отшельник в молитвенном месте,
А васу, все восемь, пришли ко мне вместе:
«Стань матерью нам, чтобы вышли мы снова
Из чрева небесного, не из земного.
Когда сыновей своих бросишь ты в воду,
Тогда возвратимся к небесному роду!»
Богов от проклятья избавить желая,
К тебе как жена, о Шантану, пришла я.
Один только Дьяус - твой сын Гангадатту,
Который в обетах подобен булату,
Останется жить в человеческом мире,
И слава его будет шире и шире».
Сказала богиня - исчезла нежданно,
Ушла, увела своего мальчугана.
Шантану, утратив дитя и царицу,
Терзаемый скорбью, вернулся в столицу...