Разгром красных на Вычегде осенью 1919 г.
Жители вычегодских и сысольских волостей Коми края не могли отстранить от власти большевиков, лишившихся всякого их доверия, своими силами, а отряды Белой армии до этих мест долгое время прорваться не могли. Осенью 1919 г. ситуация резко переменилась. В сентябре на Удору прибыл Особый Вычегодский добровольческий отряд, сформированный в Архангельске из бывших красноармейцев, решивших воевать против большевиков. Командовал отрядом капитан Н.П.Орлов - русский дворянин из Владимирской губернии, участник мировой войны. Удорцы встретили белых доброжелательно.
Известия о появлении белых вскоре достигли не только Яренска и Усть-Сысольска, но и командования красных в Котласе. Из Котласа в Яренск одно за другим поступали распоряжения готовиться к возможному нападению противника, к мобилизации сил для наступления на Удору. Но яренские руководители полагали, что особо беспокоиться не о чем, поскольку сил у белых было куда меньше, чем у красных. Однако в конце октября 1919 г. отряд Н.П.Орлова вышел на нижнюю Вычегду. 29 октября были заняты Айкино и Шежам. По словам одного из участников событий, в Айкино “захватили красноармейцев около роты”, а все остальные “по приходе нас разбежались кто куда”. Население встретило белых колокольным звоном. Советскую власть упразднили, и в Айкино и Шежаме состоялись выборы в восстановленные земские учреждения.
Появление белых на Вычегде повергло коммунистических лидеров Яренского и Усть-Сысольского уездов в состояние, близкое к панике. Оба уезда были объявлены на осадном положении. Красные военкомы сосредоточили на нижней Вычегде, между Яренском и Усть-Вымью, около 1000 человек и рассчитывали ударом с двух сторон разбить уступавший по численности белогвардейский отряд. Однако красноармейцы не испытывали желания сражаться за большевиков и Советы. Часть наступавших от Яренска красноармейцев разбежалась по дороге, другие сложили оружие при стычке с противником у Гама 3 ноября, а остатки отряда отступили назад в Яренск. Белые захватили Гам, затем Межог, а 6 ноября - Яренск, где была восстановлена власть уездной земской управы. Красные отступили вниз по Вычегде.
Из Яренска Добровольческий отряд двинулся вверх по Вычегде, где повторилась та же история. 12 ноября в Тыдоре красноармейцы отказались выходить из казарм для обороны селения от белых; часть их сдалась, остальные разбежались. 13 ноября сдались красные в Усть-Выми; почти все они вступили в ряды белых, а один из их командиров, военспец А.О.Прокушев был восстановлен в чине штабс-капитана русской армии и возглавил наступление белогвардейцев в сысольские волости.
15 ноября 1919 г. отряд белых занял Усть-Сысольск, где была восстановлена уездная земская управа, и усиленный местными добровольцами, продолжил движение на юг. 17 ноября он занял Ыб, Межадор (где народ встретил белых крестным ходом и колоколами), а 19 - Визингу. Все это время красные в панике отступали. Некоторые из них сумели закрепиться в Чукаыбе, иных удалось остановить лишь в Прилузье. 19 ноября в связи с этим руководство красных в Усть-Сысольском уезде издало приказ, где, в чатности, говорилось: “...Многие трусливые презренные людишки, не отдавая отчета в своих действиях, всем жалким существом своим, безумным бегством помогают белогвардейской сволочи... Задерживать провокаторов, шептунов и предателей, ...сеющих панику, арестовывать и направлять в ревком для предания суду трибунала. Сопротивляющихся расстреливать на месте”. В то же время белые, двигаясь со стороны Усть-Сысольска и от Троицко-Печорска, захватили всю верхнюю Вычегду. За красными остались только Прилузье, верховья Сысолы, Чукаыб и Кибра.
Обычно в публикациях о гражданской войне в Коми крае при разборе причин поражения красных осенью 1919 г. говорилось о плохой подготовке войск, предательстве командиров, скверном вооружении и т.п. Все это в той или иной степени соответствует истине. Но дело не только в этом. Огромную роль сыграло настроение населения. А жители Коми края, устав от красных эксцессов, не дождавшись выполнения обещаний и грядущего царства равенства и справедливости, обратили свои взоры к новым претендентам на власть - белогвардейцам Орлова. В заключении военно-следственной комиссии красных о причинах сдачи белым Яренска и Усть-Сысольска прямо указывалось на “сочувственное отношение населения к белогвардейцам” как на один из способствовавших этому факторов. Позднее, после разгрома белых в Яренском уезде провели опрос волисполкомов об отношении жителей к белым и красным. От руководителей Сереговской волости прибыл такой ответ: “Сочувствие к белым имела 3-я часть населения, но (в связи с) чем оно выражалось, толком сообщить не можем, понять совершенно невозможно”. Из соседней Серегово-Горской волости сообщили: “Сочувствие белым было (у) более половины населения. Чем оно вызываемо, исполком даже понять не может”.
Волисполкомы лукавили. Симпатии к себе белогвардейцы вызвали тем же, чем в свое время коммунисты: они пообещали быстро улучшить снабжение товарами и продуктами и, кроме того, прекратить большевистские реквизиции. С.О.Латкин, бывший председатель усть-сысольской уездной земской управы, которому белогвардейское правительство в Архангельске передало власть на отвоеванной у красных территории Северо-Двинской губернии, объявил, что “население может спокойно молоть свое зерно. Крестьянский хлеб, как и все остальное имущество ни под какой учет не входит... Большевистская власть вместо того, чтобы снабжать население продовольствием, отбирала от него при размоле зерна с каждого пуда четыре фунта.. Я отменяю это большевистское распоряжение.” Он запретил “всякие самочинные обыски и аресты”. “Реквизованное большевиками имущество немедленно” должно было быть “возвращено законным владельцам”.
Из Коквицкой волости в ответ на упоминавшийся опрос сообщили: “Вызывалось сочувствие обещанием белыми достаточно хлеба и проч. товаров и продуктов и свободной торговли хлебом и проч. и восстановлением частной собственности”. О том же информировали исполкомы Айкинской и других волостей. Примечательно, что “сочувствие к белым было как со стороны кулачества, так и со стороны середняков и бедняков”.
На заседании Северо-Двинского губревтрибунала было доложено, что “настроение крестьян антисоветское... Белые для привлечения населения раздают ему весь хлеб с ссыпных пунктов”. Котласский райком РКП(б) сообщал, что “население Яренска видит в белых избавителей от тягот, наложенных войной. Коммунистов выдают белым”. “При белых население выдавало коммунистов (так было в гор. Яренске, Жешартской, Гамской, Айкинской, Коквицкой волостях)”, - отмечалось в сводке Яренского укома по партработе за ноябрь-декабрь 1919 г. Известны случаи, когда даже дети указывали белогвардейцам, где прячутся большевики.
Весьма показателен такой факт. Отряд нювчимских рабочих, стоявший в Семуково (на нижней Вычегде) и узнавший о взятии белыми Усть-Выми, решил выбираться из возможного окружения. Опасаясь расправы со стороны расположенного к белогвардейцам крестьянства, нювчимцы во время отступления выдавали себя за белых! В деревнях, оставленных советской властью, отряд “освободителей от большевизма” встречали хлебом-солью, выносили молоко, масло, приводили не успевших бежать коммунистов или списки последних. Так было в Ипатово, Шиладоре... В конце концов лесными тропами красные, благополучно избежав крестьянского гнева, вышли к Чукаыбу и соединились с окопавшимися там основными силами.
В разных волостях ситуация складывалась по-разному: где к белым “радушно отнеслось большинство” (Серегово-Горская волость), где “в меньшинстве сочувственно” (Гам) или “особого сочувствия населения к белым не наблюдалось” (Часово). Но то, что поражение большевиков, сама перемена власти была встречена с равнодушием повсеместно, оспаривать не приходится. Да и как иначе объяснить, что, по воспоминаниям уроженца Подъельска П.Д.Королева, записанным исследователем М.Б.Рогачевым, в ряде крупных верхневычегодских сел (Подъельск, Аныб, Руч, Деревянск) свергли Советскую власть и арестовали коммунистов всего четыре человека (два офицера и два солдата). Усть-сысольский военком Юркин так рассказывал об обстоятельствах отступления красных из города: “Настроение города было безучастное, враждебности открытой (к красным - авт.) не было проявлено, но и никакой помощи не было оказано отступающему отряду, подводы пришлось забирать силой”. Обманувшую - вольно или невольно - ожидания людей красную власть основная часть населения не поддержала. Да и что говорить о беспартийном населении, если в Усть-Куломе вся коммунистическая парторганизация почти единогласно (против высказались четыре человека из 118) на своем собрании постановила... торжественно встретить белых! В течение трех дней в селе в ожидании белогвардейцев звонили колокола. Навстречу задержавшемуся белому отряду отправилась делегация с хлебом-солью во главе с коммунистом Уляшевым, заверившая, что у белогвардейцев в Усть-Куломе нет противников ни среди беспартийных, ни среди большевиков...
Завершение гражданской войны
Белый режим также не оправдал надежд местных жителей. Вместо оживления хозяйственной жизни, улучшения снабжения и всего остального, что обещалось новыми властителями, последние занялись репрессиями против наиболее активных деятелей свергнутой советско-большевистской власти. Каратели из числа местных жителей пользовались случаем и для сведения личных счетов. По данным исследователей, в Яренском уезде белые расстреляли 84 чел.; в ряде случаев расстрелы сопровождались издевательствами над арестованными. В Коквицкой волости в разных селениях при белогвардейцах были расстреляны 24 человека. В имеющихся публикациях сообщается также о репрессиях белых в Усть-Сысольском и Печорском уездах. Это произвело тягостное впечатление на население. Крестьяне, особенно в Яренском уезде, где Орлов реквизировал для обслуживания соединявшего Удору и нижнюю Вычегду тракта до 1400 подвод с лошадьми, стали воспринимать белых так же негативно, как ранее - большевистские продотряды.
“Классовое самосознание граждан уезда, в связи с произведенным насилием и зверствами белых, увозом хлеба, мануфактуры, лошадей и проч. более прояснилось, и симпатии к Советской власти растут”, - отмечали советские руководители Яренского уезда. Коквицкий волисполком в начале 1920 г. доложил, что “настроение массы в период оккупации белыми до расстрелов у большинства было в пользу белых; в настоящее время в связи с расстрелами настроение масс подавленное, и в период возвращения (красных - авт.) было у большинства скрытно радостное”. Настроения коми крестьян встревожили белых, командование которых отреагировало на изменившиеся симпатии жителей строгими приказами: “Всякое выступление кого бы то ни было, распространение ложных слухов, агитации и преступные явления будут караться по всем строгостям военного времени. Население не должно забываться и проявлять свои темные стороны, явно характеризующие симпатии нашему противнику”. Этот приказ касался жителей района Помоздино, но сходная ситуация сложилась и в других местах Коми края.
Этим положением умело воспользовались большевики. Руководство красных в сжатые сроки сосредоточило немалые силы против занявших Коми край белогвардейцев. В конце ноября 1919 г. в результате ожесточенных боев красные взяли Яренск, 2 декабря - Гам и Айкино. Белые, лишившись погибшего в бою командира - Н.П.Орлова, - отступили с нижней Вычегды на Удору. На Сысоле в те же дни белые потерпели поражения под Чукаыбом и Межадором и оставили Усть-Сысольск, отступив на верхнюю Вычегду. 1 декабря красные появились в Усть-Сысольске, 4 декабря - в Усть-Выми. Началось наступление красных на верхнюю Вычегду. После длительных боев они заняли Пезмог и Небдино. 9 декабря белые оставили Сторожевск. После этого в военных действиях наступил перерыв. Обе стороны перегруппировывали силы. Белые провели мобилизации среди крестьянства. В числе мобилизованных оказались и коммунисты, о партийности которых белым было хорошо известно. Об этом свидетельствовал в 1925 г. председатель усть-немского волисполкома коммунист П.Н.Игнатов: “Никаких репрессивных мер к коммунистам или сочувствующим советской власти и вообще к населению не применялось... Мы, коммунисты, чувствовали себя хорошо и ходили спокойно и свободно”. В Усть-Куломе В.Н.Бобров и еще несколько коммунистов организовали для белых телеграфно-телефонную связь; местные жители в связи с этим направили белому командованию письмо, в котором возмущались, что коммунисты работают то на красных, то на белых. Мобилизованных коммунистов привлекали не только к хозяйственным работам, но и к охране, несению караулов, непосредственно к военной службе. Позднее их за это исключили из партии.
В январе 1920 г. военные действия на верхней Вычегде и Удоре возобновились. На Удоре белые вначале сопротивлялись довольно успешно, но, узнав о взятии в конце февраля красными Архангельска и эвакуации белого правительства, решили сдаться. В начале марта 1920 г. красные приняли капитуляцию белогвардейцев на Удоре, арестовали и позднее расстреляли офицеров.
На верхней Вычегде 4-5 марта 1920 г. после упорного сопротивления капитулировали белые гарнизоны Аныба и Керчомьи. 5 марта без боя сдались белые в Усть-Куломе, Помоздино и Усть-Неме (часть белогвардейцев с оружием в руках скрылась в лесах). 6 марта сложил оружие гарнизон Троицко-Печорска. Все взятые в плен белые офицеры попали в концентрационные лагеря, рядовой состав белогвардейских частей был отправлен на службу в Красную Армию.
Как ни парадоксально, для большевиков их временный разгром и краткий период белого владычества в Коми крае оказался спасительным: натерпевшись от “освободителей”, отчаявшиеся коми крестьяне вновь обратили взоры на большевиков. Коммунисты Прокопьевской волости в 1920 г. констатировали, что “настроения масс после авантюры капитана Орлова видимо изменились в пользу Советской власти”. Конечно, следует вести речь не о восторженном приеме победивших красноармейцев, а опять-таки о равнодушии большей части жителей края к судьбе белой власти и об апатии, охватившей народ после трехлетней чехарды обещаний и обманов, разочарований и надежд. Реставрацию красной власти жители приняли довольно спокойно, хотя и настороженно, памятуя о прошлом. “Настроение масс... в период возвращения красных войск - спокойное”, - сообщали из Часовской волости; “...колеблющееся...” - информировали из Серегово-Горской. Часть жителей предпочла красным белых и ушла с последними. Таких насчитывалось немного, но они были. Из Коквицкой волости с белогвардейцами ушли 60 человек. Примечательно, что среди ушедших с белыми имелись далеко не одни “кулаки и спекулянты”. Из Жешарта бежали от красных 33 человека, в том числе 25 бедняков, из Межога - 12 человек (9 бедняков).
Особого авторитета у восстановленной Советской власти и большевиков не было. Так, в Прокопьевской волости, по словам местных большевиков, хотя “колеблющиеся (!) бедняки более сочувствуют коммунистам, ...все же ...ни беднота и ни середняки не примыкают к коммунистам”. Руководители Яренского уезда отмечали в конце 1919 г., что после возвращения красных “первоначальное настроение населения обрисовывали запуганное, теперь атмосфера неясности проясняется, есть симптомы сдвига, которые необходимо использовать в нашу пользу”. Но в то же время “вооружение коммунисты просят потому, что эта неопределенность настроения может быть использована как красными, так и белыми”.
Сохранявшиеся трудности со снабжением, политика военного коммунизма, жесткие репрессивные меры против “классового врага” (“мы всех негодных, паразитов, саботажников как врагов рабоче-крестьянской власти целыми десятками направляли в наш губернский центр ...или в Чека, или прямо в тыловые работы и в концентрационные лагеря”, - докладывал Усть-Сысольский уком РКП(б) 6 апреля 1920 г.) популярности большевистской власти не добавляли. Местные организации РКП(б) весной 1920 г. оказались в глубоком кризисе. Крестьяне отказывались вступать в компартию; в апреле развалилась парторганизация рабочих на Нювчимском заводе. На I Всезырянском съезде коммунистов в январе 1921 г. говорилось об отрицательном отношении части населения Сысольского района к Советской власти.
Накапливавшееся недовольство вылилось в крестьянские восстания. Одно из них началось 18 мая 1921 г. в Усинском районе (Усть-Уса, Колва, Адак, Ларвань, Ниедзьель...), готовились выступления в Ижме и Усть-Цильме, тогда же происходило восстание за Уралом, в Березовском уезде. Непосредственным поводом для них стали непомерно высокие поборы по продразверстке. Части особого назначения красных ликвидировали Усинское восстание в июне; при этом им пришлось столкнуться с явно сочувственным отношением большинства местных жителей к “белым бандам”: красным указывали заведомо неверные пути отхода белых; проводники, взятые в деревнях, вели их не в ту сторону. В то же время для скрывавшихся в тундре участников восстания “каждый оленевод...был приютом, и долго еще пришлось их искать”. В середине 1921 г. отряд Е.Кириллова, также пользовавшийся поддержкой местных жителей, предпринял попытку ликвидировать власть коммунистов на Пижме, но был разбит подошедшими красноармейцами. Это были последние вспышки гражданской войны в Коми крае, хотя отдельный малочисленные группы белых в отдаленных районах уцелели и до более позднего времени. Небольшой отряд удорца Л.П.Маркова действовал, например, до 1925 года.
Очерк IX. КОМИ АВТОНОМНАЯ ОБЛАСТЬ В ДВАДЦАТЫЕ ГОДЫ
Новой власти досталось весьма скудное наследство. Империалистическая, а затем гражданская войны привели хозяйство Коми края к полной разрухе. По сравнению с довоенным периодом почти наполовину сократились все показатели сельского хозяйства, дававшего крестьянину основную массу продукции для пропитания своей семьи. Не менее губительным для экономики было то, что до минимума свернулись хозяйственные связи, а производство крестьянского двора все больше приобретало полунатуральный или даже натуральный характер. Рассчитывать на внутренние источники для подъема хозяйства не приходилось.
Территория проживания коми народа по-прежнему оставалась разделенной между разными губерниями - в основном Архангельской и Вологодской. Более того, два крупнейших района этнической территории коми - Вычегодский и Ижмо-Печорский - практически не были связаны транспортными коммуникациями. Наряду с отсутствием материальных и финансовых ресурсов, необходимых кадров все это делало весьма гипотетичной задачу быстрого возрождения края.
Тем не менее такая задача местным руководством была поставлена сразу же после окончания гражданской войны. Победа большевиков в этой войне означала стабилизацию политической власти. Отношение населения к ним было, по крайней мере, сдержанным, но людям не могли не импонировать обещания в кратчайший срок решить все проблемы. Общий перелом в настроениях коми крестьянства в пользу советской власти произошел в 1921 г., когда в стране была введена новая экономическая политика. Предоставление крестьянину определенной экономической свободы сняло уже открыто проявлявшееся недовольство политикой военного коммунизма, угрожавшее самой власти большевиков. Это стало решающим для проведения энергичного курса по реализации ими своих установок.
Как и в других регионах, в Коми крае преобразование возглавила областная партийная организация большевиков. Новейшие исследования свидетельствуют о том, что продолжали действовать некоторые партии, в частности, эсеров, однако какого-либо влияния на реальную ситуацию они уже не оказывали. Тем более, что большевики не склонны были делиться с кем-либо властью.
Первые большевистские организации в Коми крае возникли в годы гражданской войны. 8-13 января 1921 г. в Усть-Сысольске состоялся первый съезд коммунистов Коми области, организационно оформивший областную партийную организацию. В тот период ее численность превышала немногим 900 человек. Даже к концу 20-х г. численность коммунистов в области была небольшой - около 1700 человек. Однако ключевые государственные и общественные посты находились в их руках. Поскольку в структуре политической системы страны партия большевиков оказалась единственной, то вполне естественно, что вскоре она стала подменять собой государственные органы. Этот процесс ярко проявился и на местах. Уже на первом съезде коммунистов Коми края основное внимание делегаты уделили не партийному строительству, а созданию национальной государственности коми народа.
Ситуация в стране благоприятствовала этому. Советское государство сразу же заявило о своем намерении решить национальный вопрос. Революции 1917 г. вызвали всплеск национальных движений. Вслед за февральскими событиями появились идеи национального самоопределения коми народа, высказанные коми солдатами. Эти идеи были подхвачены в крае и в 1917-1918 гг. получили вполне четкое оформление. Они активно обсуждались в учительской среде, а также на съездах советов. Уже в начале 1918 г. вопрос о создании национальной государственности коми народа был поставлен со всей определенностью. Приоритет в этом несомненно принадлежит Дмитрию Яковлевичу Попову, который 17 января этого года на Учредительном съезде выступил с предложением “установить автономию на совершенно свободных началах в порядке внутреннего управления...” . В марте 1918 г. I съезд Усть-Сысольского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов послал в Архангельск телеграмму, в которой предлагалось “выделить в особую административную единицу зырян по этнографическим границам с правом законодательства, кроме армии, внешних сношений, монеты”. По утверждению В.И.Чупрова, это был первый официальный документ по самоопределению коми народа. В 1918 г. при Наркомнаце был создан Зырянский отдел, Таким образом, готовилась почва для создания государственности коми народа.
Как только закончилась гражданская война, эта работа была возобновлена. Поскольку национально-государственное строительство рассматривалось как составная часть планов построения нового общества, то естественно усилия партийных и государственных органов были сконцентрированы на этом. Газета “Зырянская жизнь” 20 ноября 1920 г. писала, что предстоящая “грандиозная работа” возможна лишь при условии “немедленного... открытия автономной зырянской области с центром в г. Усть-Сысольске...”.
Возобновил свою деятельность зырянский отдел Наркомнаца. В 1920 г. его возглавил Дмитрий Александрович Батиев, сыгравший одну из ключевых ролей в создании государственности коми народа. При его непосредственном участии были подготовлены все необходимые документы, ставшие предметом обсуждения на первом всезырянском съезде коммунистов, состоявшемся в январе 1921 г.
В его работе приняли участие 40 делегатов с решающим и 2 делегата с совещательным голосом. Большинство из них не имели опыта практической государственной работы, за исключением участия в гражданской войне. Тем не менее, увлеченные революционным творчеством, они горячо взялись за решение чрезвычайно трудных задач.
Выступивший на съезде с докладом Д.А.Батиев предложил создать государственность в форме автономной республики, включающей в себя территории коми-зырян и коми-пермяков, нижнюю Печору, Приполярную тундру и острова Ледовитого океана, а также ряд русских волостей соседних губерний. Вряд ли правомерно объяснять эти предложения проявлением национал-шовинизма, как это делалось в традиционной советской литературе. Материалы съезда не свидетельствуют о каких-либо крайних воззрениях его делегатов. Тем более, что здесь же прозвучали возражения Д.А.Батиеву. Так, А.В.Нахлупин считал, что в силу высокой интегрированности коми в русскую культуру нет необходимости создания собственной автономии. Некоторые делегаты высказывали мнение, что с этим надо повременить. Вполне понятна национальная страстность участников съезда, впервые получивших возможность решать судьбы своего народа. Им импонировали взгляды Д.А.Батиева, предлагавшего получить максимально возможное в благоприятствующих тому политических условиях. Поэтому его предложения делегаты съезда в основном поддержали. В принятой резолюции говорилось: “...а) в целях быстрого возрождения народа коми необходимо объединить всех коми в одну административную единицу с управлением, соответствующим общему социалистическому строю республики, с одной стороны, и особенностям духа зырян, с другой, в форме автономной советской социалистической республики Коми”. Съездом были избраны кандидаты в Областной Революционный Комитет (Обревком), на который возлагалась задача организации Коми АССР. Его председателем стал Д.И.Селиванов, заместителем Д.А.Батиев. Был избран также Коми обком РКП(б) во главе с Я.Ф.Потаповым.
Вскоре эти решения были утверждены Москвой. Однако, несмотря на то, что Д.А.Батиев упорно отстаивал свою позицию, центральные органы не согласились с предложением создать государственность в форме автономной республики. В конечном итоге 22 августа 1921 г. ВЦИК принял декрет “Об автономной области Коми (Зырян)”. Тем самым завершился первый этап формирования национальной государственности коми народа.
Началась активная подготовка к I Коми областному съезду Советов. К этому времени Обревком уже сформировал народные комиссариаты, которые брали в свои руки управление территорией. В ноябре-декабре 1921 г. были проведены уездные партийные конференции и съезды Советов, избравшие уездные партийные комитеты и исполкомы Советов. Практически на всех форумах было поддержано решение I Всезырянского съезда коммунистов о создании автономной республики. То же самое подтвердил первый коми областной съезд Советов, прошедший 22-29 января 1922 г. в Усть-Сысольске. Он избрал первый областной исполком в составе 25 членов и 5 кандидатов. Председателем ОИК стал Д.И.Селиванов.
Однако дискуссии о формах автономии на этом не прекратились. Они стали составной частью поиска путей развития молодой государственности коми народа. Подпитывала эти дискуссии и политическая ситуация в стране.
Поскольку Коми автономия являлась составной частью федеративного государства, существовала опасность, что ее интересы будут подчинены интересам центра. Симптомы этого уже обозначились. С начала 20-х годов разрабатывались проекты нового экономического районирования страны, в соответствии с которыми Коми автономия попадала в состав Северного края с центром в Архангельске. В этом случае она теряла часть своих суверенных прав. Тем более. что Архангельск активно добивался своих целей. Так, в своем официальном издании “Северо-Восточная область”, вышедшем в 1924 году, его плановые органы недвусмысленно обосновывали необходимость включения Коми автономии в состав новой административно-экономической единицы.
Добиваясь подчинения Коми автономной области, Архангельск имел в виду ее ресурсы, прежде всего лесные, пытаясь сосредоточить у себя их переработку. В то же время коми руководители возлагали большие надежды на лес, предполагая создать у себя деревообрабатывающие и лесохимические предприятия и за счет этого изыскать средства на реализацию своих экономических проектов. Дискуссия между Архангельском и Коми достигла своего апогея во второй половине 20-х годов. В нее были вовлечены общественность коми автономии, средства печати. Различные мнения публиковались на страницах местных газет, в краеведческом журнале “Коми му” (“Коми край”), в специальных изданиях. Накал страстей дошел до того, что появились утверждения о том, что “Коми не признаются за национальность” и чтобы оградить свои права, надо преобразовать Коми автономную область в республику. Главным аргументом против вхождения Коми автономии в состав Северного Края являлись опасения о превращении области в сырьевую окраину центра. Как показали дальнейшие события, они оказались небезосновательными. В первый же год после создания Северного Края в 1929 г. план заготовки древесины на территории Коми автономной области был увеличен в два раза. Но даже несмотря на это коми руководство некоторое время продолжало отстаивать свою позицию. Выступая на первом Северном краевом съезде Советов в Архангельске в августе 1929 г., председатель Коми областного исполнительного комитета И.Коюшев заявил: “Коми область остается автономной областью, ...остается независимой от некоторых краевых отделов... Область Коми будет иметь особые бюджетные права...” Но долго такое в условиях ужесточившегося политического курса в стране продолжаться не могло. Вскоре И.Коюшев, а также редактор журнала “Коми му” (“Коми край”) М.Попов и редактор местной газеты “Югыд туй” (“Светлый путь”) Н.Шахов были обвинены в национализме и освобождены от занимаемых должностей.
Одновременно это стало последним актом в попытках добиться повышения статуса Коми автономии. Тот же И.Коюшев и некоторые другие на всем протяжении 20-х гг. ставили перед Москвой вопрос о ее преобразовании в автономную республику. Они вполне резонно считали, что в таком случае национальная государственность коми народа получит больше возможностей для самостоятельного развития. Было очевидно, что Коми область, обладающая большими природными ресурсами, может обеспечить их освоение за счет собственных средств. Но при одном условии - если значительная часть денежных поступлений будет оставаться в распоряжении местных властей. Но этого не было. Например, только пушнины в пределах области за 1921-1924 гг. было заготовлено на сумму 3,5 млн. рублей, однако в силу сложившихся экономический условий местный бюджет от этого практически ничего не получил. Автономная же республика в этом случае обладала бы бóльшими правами.
Как уже отмечалось, в первое время далеко не все создатели национальной автономии поддерживали идею республики. Они считали, что для этого нет необходимых условий. Однако вскоре скептические настроения были преодолены. Вопрос стал обсуждаться совершенно открыто и часто становился одним из главных в повестках дня областных партийных конференций и областных съездов Советов. Уже II Коми областная партконференция (январь 1922 г.) со ссылкой “на национально-бытовые и экономические условия народа коми” признала, что “...единственной формой правления является Автономная Советская Социалистическая Республика”. Подобные же решения неоднократно принимают съезды Советов, областной исполнительный комитет. Последний 31 марта 1923 г. специально рассмотрел вопрос “О преобразовании Коми области в Коми Автономную Советскую Социалистическую Республику” и решил сделать соответствующий доклад в центральных органах. Появляются многочисленные публикации по этому поводу. Один из основателей Коми государственности Д.Батиев в 1924 г. в журнале “Коми му” прямо заявляет, что есть все основания для создания республики. Соответствующая работа местными руководителями проводилась и в Москве. Однако, там она не встретила понимания. Только в 1936 г. автономная область была преобразована в Коми АССР, что в условиях сформировавшегося унитарного государства во многом было формальным актом.
А в 20-е гг. вопрос о форме автономии вовсе не был схоластическим. По мысли местных деятелей, он укладывался в общую схему развития области, которая в ходе дискуссий приобретала все более четкие очертания. Ее ядром была концепция экономического развития области. Как уже указывалось, она исходила из наличия богатых запасов сырья в крае. Задача заключалась в том, чтобы определить оптимальные пути их освоения. Единого мнения по этому поводу не было. Одни предлагали взять за основу сельское и лесное хозяйство, другие - минеральные ресурсы и так далее. Однако главная проблема заключалась в отсутствии необходимых средств и материальных ресурсов. Как справедливо отмечается в литературе, “отсталость и разруха народного хозяйства обусловили узость внутриобластных источников накопления”, вызвав серьезные финансовые затруднения. Даже в середине 20-х гг., когда бюджет области несколько стабилизировался, собственные доходы в его составе не превышали 40%. В то же время разрабатывались весьма амбициозные проекты. Так, Д.Батиев предлагал создать собственный порт, построить для автономии причалы в портах Архангельска и Мурманска.
Однако в процессе обсуждения стали зарождаться более реальные планы. Они формировались в результате серьезной работы над перспективами развития области. Уже в 1923 г. было начато составление перспективного планирования на ближайшие 10-15 лет. По утверждению О.Кузивановой, “к середине 20-х гг. у плановых органов Коми АО сложилась концепция дальнейшего развития народного хозяйства области”. И хотя она не подтверждает это фактическим материалом, документы свидетельствуют о правильности такого вывода. В 1925 г. Коми областной исполнительный комитет приходит к выводу о том, что для стабилизации бюджета необходимо максимальное расширение лесных и пушно-сырьевых заготовок, выявление природных ресурсов области и для их освоения привлечение концессионного и государственного банковского капиталов и сельскохозяйственного кредита.
Более четко задачи экономического развития были сформулированы в статье “Автономная область Коми в вопросе о районировании Севера”, опубликованной в 1925 г. в журнале “Коми му”. В ней говорилось, что “будущее Коми области должно идти по пути использования, с одной стороны, служащих основой для развития индустриальной промышленности огромных богатств, заключенных в лесе и недрах Коми области, и, с другой, по пути дальнейшего развития и рационализации как сельского хозяйства, так и существующих промыслов..., но для этого прежде всего необходимо во всей полноте развернуть дорожно-транспортное строительство”. Эти же мысли излагались и в других изданиях.
Приведенная формулировка знаменует собой этап в осмыслении перспектив развития экономики края. Несмотря на то, что подавляющая часть населения области была занята в сельском хозяйстве и промыслах, был взят курс на индустриализацию народного хозяйства. Конечно, и в самом сельском хозяйстве предполагалось осуществить коренные преобразования. Намечалось провести землеустройство, повысить культуру земледелия и животноводства, переориентировать производство на выпуск животноводческой продукции, постепенно свертывая возделывание зерновых. В качестве одной из центральных задач ставилось содействие развитию кооперации. При этом учитывались особенности сельскохозяйственного производства в северной деревне, где кооперация соответствовала интересам крестьян. Уже к концу 20-х гг. она объединяла более половины крестьянских хозяйств.
И все же основной целью являлось создание индустриального типа хозяйства Коми области. В перспективе вырисовывался контур развитого промышленного узла в южных районах области, прежде всего основанный на использовании и переработке лесных ресурсов с транспортным выходом в другие области страны.
Последнее было головной болью местных руководителей. Дело в том, что транспортная освоенность территории автономии к моменту ее создания была предельно низкой. Кроме водных и малообустроенных грунтовых дорог других в крае не было. Создание развитой сети дорог являлось важным и с точки зрения национального развития коми народа, способствуя его консолидации. Не меньше волновало местные власти и отсутствие транспортной связи с соседними областями, морскими портами и промышленными районами страны.
В связи с этим появилось поражающее обилие проектов, намечавших выход на Ленинград, Мурманск, Архангельск, Индигу, Новороссийск и другие пункты. Поскольку было ясно, что для их реализации нужны огромные средства, предполагалось привлечь к этим проектам внимание центра. Во многих случаях они обосновывались необходимостью включения в хозяйственный оборот природных ресурсов Сибири, выход к которым должен был пролегать через Коми автономию. Отметим, что такие же проекты разрабатывались еще раньше и в принципе были целесообразными. В итоге появились программы строительства железнодорожных магистралей Омск-Тюмень-Соликамск-Ухта-Индига (2,3 тыс. версты), Омск-Тюмень-Котлас-Званка-Ленинград (2,7 тыс. версты) и целый ряд других. Ни одна из них не была реализована. Единственное, чего удалось добиться областным руководителям, это строительства железной дороги Сыктывкар-Пинюг, которая позволяла связать автономию с другими областями страны. К возведению дороги приступили в 1929 г., а в начале 30-х годов оно было прекращено в связи со строительством железной дороги Котлас-Воркута. Таким образом, южные районы области и ее центр остались в стороне от транспортных коммуникаций, что способствовало их превращению в сырьевой регион.
Это прямо противоречило планам развития экономики края, разработанным в 20-е годы. Представляется, что они были предпочтительней, в том числе и с точки зрения национальных интересов коми народа, чем реализованная впоследствии структура хозяйства. Пытаясь создать в южных районах области промышленную базу, местные органы учитывали опыт хозяйствования коми крестьянства. Важным его занятием издавна были лесозаготовки. Сельское хозяйство не обеспечивало потребности крестьянской семьи. Большое количество жителей края вынуждено было ежегодно искать заработки за пределами области. Создав промышленность в южных и центральных районах, можно было занять часть излишней рабочей силы и совместить интересы сельского хозяйства и промышленности. Кроме того, это дало бы возможность сформировать сбалансированную структуру национальных кадров. Не случайно в 20-е годы намечалось создать полный цикл обработки древесины: лесозаготовку, деревообработку и лесохимию. При этом важное значение придавалось организации целлюлозно-бумажного производства, способного заложить основы глубокой переработки сырья на территории области. Попытки создания предприятий подобного профиля предпринимались вплоть до конца 30-х гг., но так и не нашли поддержки в Москве. Она исходила из своих интересов.
Мы не случайно подробно рассмотрели проекты и дискуссии о путях развития Коми автономной области, проходившие в 20-е гг. Это был этап наиболее демократического развития Советского государства. Шло не только активное национально-государственное строительство, но и одновременно нарабатывались опыт и культура решения национального вопроса.
Наряду с составлением общих планов развития территории руководству молодой Коми автономии приходилось прежде всего заниматься налаживанием повседневной политической и экономической жизни. Трудности встречались неимоверные. Старый управленческий аппарат был разрушен, для создания нового не хватало самого необходимого. Об этом эмоционально докладывал на пленуме обкома партии в ноябре 1921 г. председатель Усть-Куломского ревкома Г.А.Напалков. Вот выдержка из его выступления: “Для организации районных учреждений в Усть-Куломе было командировано в начале июля из Усть-Сысольска 3 человека. В виду отсутствия работников и полевых работ конструирование районных аппаратов было отложено до 1 сентября. Предварительно разузнав, кого из волостных учреждений можно мобилизовать, вызвали таковых персонально. Были найдены помещения. Отношение населения было отрицательное, особенно после занятия поповского дома под Ревком. Во время отсутствия членов Ревкома в названном доме был произведен разгром: разбили зеркала, лампы, захвачена часть документов. Не было ничего. В распоряжении Ревкома было 5 перьев и 1/2 стопы бумаги. В настоящее время функционируют 8 отделов. Нет военкомиссариата и финансового отдела”. Подобное положение было повсеместным.
Примечателен факт разгрома помещения ревкома. Отношение населения к мероприятиям Советской власти в первое время было довольно настороженным. Вот характерные замечания по этому поводу (на май 1922 г.): “Настроение населения (Усть-Сысольского уезда - авт.) в большинстве безразличное, враждебности нет. Население Вычегодского района более сознательно относится к переживаемым событиям, чем Сысольского, более сытого...”, “...настроение населения уезда (Усть-Куломского - авт.) безразличное, в некоторых волостях враждебное - на почве голода, от них идет один стон...Кроме местного голодающего населения в уезде насчитывается человек 400, прибывших из Поволжья...”.
Крестьяне особенно чутко реагировали на экономическую политику государства, прежде всего на налоговую, и соответственно формировали свое отношение к местным Советам, партийным организациям. Только где-то к середине 20-х гг. ситуация стабилизировалась и мероприятия Советской власти стали находить все большую поддержку. Рецидив негативного отношения к проводимой политике затем был спровоцирован еще один раз при осуществлении коллективизации и массового вовлечения (принуждения) коми крестьянства в лесозаготовки.
Немалую сумятицу положение, вызванное осуществлением новой экономической политики, внесло и в ряды партийных и советских работников. По этому поводу шли ожесточенные дискуссии на пленумах и конференциях областного комитета партии. С трудом преодолевались “отрыжки” военного коммунизма. В одном из документов, датированном 1923 г., отмечается, что только теперь критика Советских органов перестала восприниматься как антисоветское выступление. А поводов для такой критики было более чем достаточно. В силу объективных причин низовые органы власти, особенно волисполкомы, с трудом налаживали свою работу. Иллюстрацией тому является, например, заметка, опубликованная 30 мая 1923 г. в газете “Югыд туй” под названием “Ну и исполком!”. Вот она: “В Вильгортском волисполкоме стало вовсе неладно. Председатель, выбившись из сил, почти уже махнул на все рукой. Товарищ председателя бурлачит и не показывается в исполкоме. Секретарь, чуть не умерев с голоду, вышел со службы. Его примеру последовали 2 делопроизводителя-подростка. Весь архив около 50 пудов продан спекулянту. Оставшиеся дела раскурены и расхищены. Текущие дела спят мертвым сном и никто о них не думает. Волостной съезд Советов никаких распоряжений относительно ВИКа не делал и средств на содержание не назначал”. Заметка настолько ярко характеризует все сложности низовой работы на местах, что может быть вполне отнесена к ситуации в целом по области.
Кроме того недовольство части трудящихся вызвала ярко выраженная классовая политика партии и государства - опора на бедняцкие массы населения. Масштабы, формы и методы работы с беднотой хорошо описаны в исторической литературе. Это и бедняцкие собрания, батрацко-бедняцкие конференции, группы бедноты при сельсоветах и других выборных органах в деревне. Такая политика не всегда находила понимание даже среди середняков, которые считали, что по своему положению они мало отличаются от бедняков. В 1925 г. по данным областного земельного управления процент бедняцких хозяйств по районам определялся в пределах 21-32%, середняцких - 62,5 - 72,5% и зажиточно-кулацких - 5-5,5%. Даже эти скорее всего весьма приближенные к действительности, цифры показывают, что главной фигурой в коми деревне являлся середняк. Несмотря на это доля рабочих и батраков, а также крестьян-бедняков в местных органах власти неуклонно повышалась. Так, в 1929 г. удельный вес бедняков в составе депутатов сельских советов составил 42%.
Следует признать, что ортодоксальная классовая политика наносила значительный ущерб национальному строительству, т.к. в государственное управление было вовлечено большое количество малообразованных людей, зачастую не подготовленных к выполнению возложенных на них функций. Одновременно формировалась почва для сосредоточения власти в руках “аппарата”, взрастившая административно-командную систему управления обществом.
Однако это случилось позднее, а к середине 20-х годов была сформирована единая и эффективно действующая система управления областью, составившая каркас национальной государственности коми народа. С точки зрения развития государственности был завершен определенный организационный период. Управлением охватывалась вся обширная территория автономной области, сформировавшаяся в 20-е годы.
Проблема определения территории также оказалась непростой и вызвала острые споры с соседними областями. Так, когда организаторы коми автономии поначалу заявили претензии на нижнюю Печору, Архангельский губисполком вообще высказался против создания государственности народа коми, предложив ее в виде культурной автономии. Добиваясь присоединения нижнепечорских территорий, руководство Коми АО имело в виду свободный выход в море через устье Печоры. Оно занимало весьма упорную позицию вплоть до конца 20-х годов и даже заявило протест против создания Ненецкого национального округа в 1929 г. Однако единственное, чего сумели добиться руководители Коми автономии, это включения Усть-Цилемского района в составе области. И то только потому, что Архангельск уступил его, когда стало ясно, что вся Коми область войдет в состав Северного края. Это случилось в 1929 г.
Сложные взаимоотношения возникли и с органами власти Пермской губернии из-за коми-пермяцких территорий. Основатели коми автономии изначально считали, что они должны быть составной частью единой национальной государственности коми народа. Уже в 1921 г. Д.А.Батиев без согласования с пермскими и центральными властями начал предпринимать активные действия в этом направлении. Разразился скандал, и в спор вмешались центральные органы. Из-за “недипломатичных” действий Коми автономии пермское руководство заняло жесткую позицию. Административным репрессиям подверглась часть коми-пермяцких партийных и советских деятелей, также выступавших за создание единой государственности коми народа. Сегодня некоторые исследователи считают, что Москва приняла компромиссное решение, постановив 26 февраля 1925 г. образовать Коми-Пермяцкий автономный округ. Возможно, это утверждение справедливо. По крайней мере, как пишет М.П.Дмитриков, “Президиум ВЦИК отклонил ходатайство Коми облисполкома и представителей пермяцкого населения об объединении пермяцких волостей с Коми АО ... ввиду значительной территориальной отдаленности Пермяцкого края от области Коми и отсутствия экономической взаимной связи между этими двумя районами”. Утверждение об отсутствии “взаимной связи” являлось вполне справедливым, хотя Советское государство не раз весьма энергично налаживало таковые, если считало это целесообразным. В любом случае центр активно участвовал в формировании территории Коми автономии не оставляя без внимания обоснованные просьбы и передавая ей в необходимых случаях отдельные волости и деревни из других губерний. В то же время решительно пресекались чрезмерные требования, такие, например, как требование передать в состав Коми АО ряд волостей бассейнов рек Камы и Вятки с обоснованием возможного соединения в одну федерацию удмуртов и коми.
Одновременно с определением границ осуществлялось внутреннее административно-территориальное устройство Коми автономии. В первое время предполагалось создать на территории области 6 уездов, однако из-за нехватки средств от двух пришлось отказаться. В соответствии с декретом ВЦИК от 2 мая 1922 г. были сформированы Усть-Сысольский уезд в составе 38 волостей (центр - г.Усть-Сысольск), Усть-Куломский в составе 16 волостей (центр - с.Усть-Кулом), Усть-Вымский в составе 21 волости (центр с.Усть-Вымь), Печорский (Ижмо-Печорский) в составе 25 волостей (центр - с.Ижма). Такое деление просуществовало до 1929 г., когда в связи с новым районированием страны на территории Коми АО были созданы 9 районов. К середине 20-х гг. окончательно была закреплена и структура местных органов власти.
Сформировавшаяся система управления территорией и организация власти обеспечивали декларированное вовлечение широких народных масс в социалистическое строительство. Структура власти не замыкалась только на официальных органах. Ее важнейшим элементом являлась огромная по масштабам работа различных конференций, собраний, сходов, съездов, совещаний, в которых участвовали тысячи людей. В отчете облисполкома за 1924-1925 хозяйственный год отмечалось, что за этот период проведено 170 только крестьянских конференций. Население области активно втягивалось в политическую жизнь. Уже в 1926 г. более половины избирателей участвовало в выборах в Советы.
Одним из уникальных демократических институтов в рассматриваемый период были съезды Советов. Они не являлись специфичными для области, а были общесоюзным явлением, однако сыграли особую роль в определении исторических судеб малых народов. Областных съездов Советов прошло всего одиннадцать. Период их деятельности в основном приходится на 20-е гг. и в этом факте заложен ключ к пониманию развития советской демократии в 20-30-е гг. Сложившаяся административно-командная система не смогла ужиться с подобным мощным демократическим институтом и проведение трех съездов в 30-е гг. нельзя рассматривать даже как попытку интегрирования его в эту систему, а скорее всего как стремление использовать некоторые традиции для окончательного закрепления сталинской формы правления.
Однако в ранний период развития автономии съезды решительно стояли на страже ее интересов. Любые попытки посягнуть на суверенные права национальной государственности тут же вызывали реакцию. Так в связи с намечаемой к созданию Северо-Восточной области 3-й Областной съезд Советов (14-21 декабря 1923 г.) записал в своей резолюции: “...структура Автономии и после деления ее на округа, независимо от того, будет ли она входить в особую экономическую область или нет, не должна претерпеть никаких изменений в смысле ослабления ее прав на непосредственное сношение с центральной властью...” Более того, съезды Советов последовательно принимали решения о преобразовании Коми АО в Коми АССР, причем в резолюциях применялись такие выражения как “решительно настаивать перед ВЦИК” (о преобразовании - авт.). Отстаивание национальных интересов - одна из характерных особенностей съездов. Это выражалось и в комплексном анализе состояния экономики, культуры, политических процессов в области и в определении путей их развития. В качестве примера остановимся на материалах 5-го областного Съезда Советов, проходившего 24 января - 4 февраля 1926 г. На нем присутствовало 93 человека, в том числе 87 мужчин и 6 женщин. Интересен возраст делегатов: 37 человек до 29 лет, 47 от 30 до 39 лет и только 9 делегатов были старше 40 лет. В то же время всего лишь один из избранных на съезд был с высшим образованием, в то время как 61 делегат имел низшее и 2 являлись неграмотными. Повестка дня была сформулирована следующим образом: 1. Международное и внутреннее положение Союза ССР; 2. Отчетный доклад Облисполкома; 3. Советское строительство; 4. Финансы и местный бюджет; 5. Лесное хозяйство области; 6. Состояние сельского хозяйства и скотоводства; 7. Торговля и кооперация; 8. Народное образование; 9. Здравоохранение; 10. Выборы Облисполкома. По всем из них прошли острые дебаты. И были приняты соответствующие резолюции.
Интересно отметить, что отчетный доклад по первому вопросу Ф.И.Булышев сделал на коми языке, что не было таким уж исключением, и с точки зрения закона вполне допустимым, т.к. 3-й областной съезд Советов объявил на территории Коми АО два государственных языка - русский и коми. Вслед за Булышевым многие выступили на коми языке, а самоедин Ледков даже на ненецком. При этом осуществлялся перевод на коми и русский языки. В своем заключительном слове председатель ОИК Е.М.Мишарин (по итогам обсуждения доклада облисполкома) заявил следующее: “Нам, коми, ждать нечего, за нас работать никто не будет и всю работу придется делать нам самим и коми народ это сделать может, да и делает. Коми народ не будет восхвалять себя, не глупый и не хуже других. У коми народа хватит и энергии, твердости и смелости, и если взять упрямство коми, то его больше чем достаточно, а это еще лишний раз подтверждает, что мы на своем настоим и сделаем то, что нужно. Упрямство должно рассматриваться не иначе как энергия...” Любопытные слова, хотя, к сожалению, “настоять на своем” удалось далеко не во всем а, может быть, и в самом главном. Уже в конце 20-х годов содержание съездов стало меняться. Они в основном начали обсуждать официальные установки, выполнение плановых заданий, спускаемых сверху. Например, 9-й областной съезд Советов (февраль 1929 г.) полностью одобрил “историческое для Северного края решение ЦК ВКП(б)” о доведении объема лесозаготовок по Коми области к концу первой пятилетки до 16 млн. кубометров в год. Далее мы увидим, чем это обернулось для коми народа. Делегаты следующего, десятого съезда не только восхваляли вхождение Коми АО в состав Северного края, но устами председателя облисполкома И.Г.Коюшева, одного из недавних противников экономического районирования, осудили те “националистические элементы”, которые противились созданию Северного края. Это были явные признаки ужесточавшейся политической ситуации в стране.
Одновременно с созданием национальной государственности и новой политической системы осуществлялись энергичные социально-экономические преобразования. Они достаточно подробно освещены в исторической литературе. Исходя из экономических процессов исследователи определяли периодизацию советской истории: восстановление народного хозяйства (1921-1925 гг.); построение экономических основ социализма (1926-1932 гг.); завершение социалистической реконструкции народного хозяйства (1933-1937 гг.). Эта периодизация имела свою логику и в принципе отражала процесс возрождения и чрезвычайно быстрой структурной перестройки экономики Коми АО.
Однако если исходить из комплексного анализа ситуации в советском обществе, то следует все же выделить 20-е годы как особый этап в развитии Коми автономии. Это был период, когда экономическая политика в большей или меньшей степени основывалась на принципах НЭПа.
Учитывая аграрный характер края, в первую очередь необходимо было стабилизировать ситуацию в сельском хозяйстве и создать условия для его дальнейшего прогресса. По данным переписи населения 1926 г. в Коми АО проживало 255,5 тысяч человек. 92,2% из них составляли коми. Абсолютное большинство жителей было занято или в той или иной степени связано с сельским хозяйством. В области насчитывалось свыше 40 тысяч крестьянских хозяйств. Труд крестьянина основывался на рутинной технике, урожайность сельскохозяйственных культур и продуктивность скота были низкими и не обеспечивали потребности крестьянской семьи. Натурализация хозяйства привела к тому, что деньги практически ничего не значили. Многочисленные торгующие организации предлагали свои товары преимущественно в обмен на пушнину. Осуществленная в начале 20-х гг. денежная реформа стабилизировала ситуацию в этой сфере и создала стимулы для развития производства.
В восстановлении сельского хозяйства решающее значение сыграли специальные мероприятия советского государства. Их целью являлось предоставление определенной экономической свободы крестьянину, повышение общей культуры сельскохозяйственного производства и развитие кооперации в деревне. За короткий срок во всех этих направлениях были достигнуты впечатляющие результаты. Пожалуй, впервые за последние годы сельский производитель почувствовал о себе заботу государства.
В 1924 г. на базе Усть-Сысольского отделения Северного общества сельскохозяйственного кредита открылся “Комисельбанк”, который стал выдавать крестьянам целевые ссуды на развитие хозяйства. Конечно, и здесь сказывался так называемый классовый подход к крестьянству. Ссуды в основном попадали к менее крепким хозяйствам, которые и могли использовать их менее эффективно. Учитывая к тому же краткосрочность ссужаемых средств вряд ли есть основания преувеличивать их роль в налаживании хозяйственной жизни. Тем не менее при почти полном отсутствии свободных денег у крестьянина это все же для него было хоть каким-то подспорьем.
Вскоре после образования Коми автономии в область стал поступать сельскохозяйственный инвентарь. Только в 1922-1925 гг. было реализовано около 6 тыс. плугов, 18 сеялок, 42 молотилки и другая техника, в селах открылось более 20 прокатных пунктов. В деревне начались землеустроительные работы, туда же направлялась семенная ссуда, значительно увеличились объемы агрокультурных работ. В область стали возвращаться специалисты, обученные в различных учебных заведениях страны, появились многочисленные сельскохозяйственные кружки, начали свою работу сельскохозяйственный выставки. Развернулась опытническая работа, возобновила деятельность Усть-Цилемская сельскохозяйственная опытная станция, в 1925 г. в Ижме был открыт ветеринарно-бактерологический институт.
Одной из важных тенденций развития коми деревни в 20-е гг. являлось развертывание кооперативного движения. В соответствии с установками центра местная власть всячески способствовала этому. В документах тех лет кооперирование крестьян регулярно подчеркивалось как одна из центральных задач партийных и советских органов. Тем самым исключительно точно была подмечена главная отличительная черта северного аграрного комплекса, а именно та, что рост производства продукции здесь возможен лишь при объединении усилий ее производителей. Возникли кооперативы всевозможных видов: кредитные, молочные, мелиоративные, по совместной обработке земли, потребительские и другие. Колхозы и совхозы, появившиеся в крае еще в 1918 г., вплоть до конца 20-х гг. какой-либо существенной роли в жизни деревни не играли. В 1928 г. в их распоряжении находилось всего около 1 тыс. га земли и не более 100 коров. Зато потребительские общества к этому времени охватывали около 80% крестьянских хозяйств области, сельскохозяйственные объединения - 55%.
Результаты проводимого аграрного курса не замедлили сказаться. Уже к середине 20-х гг. коми деревня восстановила свои довоенные показатели, а вскоре превзошла их. Так, в 1928 г. посевная площадь в области достигла 47,8 тыс. га и в 1,5 раза превысила довоенный уровень, поголовье крупного рогатого скота составило 154 тыс. голов. Специализация сельского хозяйства практически не изменилась, рожь и ячмень занимали 3/4 посевных площадей. Однако уже в первой половине 20-х гг. была поставлена задача преимущественного развития животноводства, реализованная в отдаленной перспективе. Не произошло, да и не могло произойти за столь короткий период заметного повышения урожайности возделываемых культур и продуктивности скота. Товарность сельского хозяйства оставалась крайне низкой, большую часть товарной продукции давало оленеводство.
Сельское хозяйство не обеспечивало прожиточного минимума крестьянской семьи. По-прежнему в некоторых районах значительное место в занятиях сельских жителей играли охота и рыболовство. Кроме того, крестьяне вынуждены были искать заработки за пределами области. Число отходников на уральские заводы и в другие места в середине 20-х гг. доходило до 6 тыс. человек. Важным источником заработков для коми крестьянина стали лесозаготовки, объем которых возрастал с каждым годом. Число занятых в лесу крестьян-сезонников достигало 18-19 тысяч человек.
Новая экономическая политика, основанная на использовании рыночных отношений, привела к активизации социальных процессов в деревне. Усилилась поляризация крестьянства. По данным В.Н.Давыдова, в 1927 г. единоличные хозяйства области использовали труд 14 тысяч сроковых и поденных рабочих, в 1928 г. 14,1% хозяйств не имели рабочего скота, в то время как 12,1% имели по 2-3 рабочих лошади. Такая ситуация вызвала у бедняков и части среднего слоя населения недовольство. Документы тех лет зафиксировали подъем настроений, отраженных в вопросе “За что боролись?” С другой стороны, как уже отмечалось, часть крестьян была недовольна явным благоволением государства к беднякам. Таким образом, хотя положение в деревне и улучшилось, полного успокоения в среде крестьянства не наступило.
Одновременно с решением аграрных проблем местные власти предпринимали энергичные усилия по структурной перестройке народного хозяйства области. Мы уже указывали на разработку весьма амбициозных проектов по созданию развитой промышленности на территории Коми автономии и транспортному строительству. Речь таким образом шла о вовлечении в хозяйственный оборот имеющихся богатых природных ресурсов, об организации переработки сырья в пределах области. Активно поддерживались изыскательские работы. При содействии местного руководства уже в 20-е гг. на территории области работали многочисленные экспедиции, подготовившие научное обоснование для освоения запасов угля, нефти и других ресурсов. Однако их разработка являлась отдаленной перспективой, а времени для ожиданий не было. Три горных завода дореволюционной постройки - Кажимский, Нювчимский и Нючпасский - с введением хозрасчетных отношений оказались в тяжелом положении. Последний вскоре вовсе был закрыт. Из существующих перспективным являлся только Сереговский солеваренный завод, также требовавший коренной реконструкции. Во второй половине 20-х гг. были найдены средства и началось обновление оборудования на этом заводе.
Основные надежды руководство области пока связывало с лесными ресурсами. Поэтому объемы лесозаготовок к концу 20-х гг. по сравнению с 1913 г. возросли почти в 2 раза. Поначалу заготовку древесины осуществляли государственный трест “Северолес” и акционерные общества “Руссанглолес” и “Руссголландлес”, а в 1927 г. был создан трест “Комилес” на долгое время ставший основным производителем древесины на территории области.
В этот же период было положено начало индустриализации народного хозяйства. В 1926 г. в Усть-Сысольске вступил в строй лесопильный завод, в с. Усть-Уса началось строительство мясо-рыбного консервного завода, в Усть-Выми, Ижме и в некоторых других пунктах были построены электростанции. В Усть-Сысольске формировалась база строительной индустрии. Однако каких-то коренных изменений в структуре народного хозяйства в рассматриваемый период не произошло. В 1926 г. доля промышленности в валовой продукции составляла лишь 1,3%. Более 60% приходилось на сельское хозяйство, 27% - на лесное хозяйство, остальную часть давали кустарная промышленность, охота и рыболовство. Малочисленным пока оставался рабочий класс, признаваемый социальной опорой Советской власти.
Наиболее впечатляющие результаты, пожалуй, были достигнуты в развитии культуры. Они хорошо освещены в литературе, поэтому остановимся на главном. В кратчайший период была создана разветвленная система народного образования. Наряду с начавшейся ликвидацией неграмотности она обеспечила широкий доступ трудящихся к знаниям. Феноменом в области культурного развития стало быстрое формирование национальной школы. Созданный в 1918 г. В.А.Молодцовым коми алфавит позволил организовать выпуск учебников и других печатных изданий на коми языке. Исследовавший этот процесс А.А.Попов отмечает, что в 1924/1925 учебном году из 230 школ 217 работали на коми языке. Этому способствовала так называемая политика “зырянизации” (комизации), ставившая целью перевод делопроизводства на коми язык и привлечение коренных жителей в органы управления. Этот процесс был непростым и шел в условиях постоянных дискуссий, однако он принес свои результаты. Наряду с тем, что на коми языке был налажен выпуск книг, периодических изданий можно утверждать, что в 20-е гг. появилась прочная основа для развития национальной культуры. Быстрыми темпами развивались коми литература, искусство. Произведения В.А.Савина и других писателей приобрели широкую популярность в народе.
Создавалась и система подготовки квалифицированных кадров. Уже в 1925 г. на территории области работали педагогический и сельскохозяйственный (Ульяновский) техникумы, две профессионально-технические школы (в Усть-Сысольске и в с. Айкино), четыре учебно-показательные мастерские. Отметим, что большим преимуществом системы образования являлась ее доступность, поскольку содержание учебных заведений, также как и обучение в них осуществлялись за государственный счет.
Таким образом, 20-е гг. стали одним из самых благоприятных и динамичных периодов в развитии коми народа. Осуществляемый советским государством курс внес успокоение в местное общество, создавал необходимые условия для социального и национального прогресса. Казалось, ничто не предвещало бури...
Очерк X. ГОДЫ БОЛЬШИХ ПОТРЯСЕНИЙ
Признаки сгущающихся туч на политическом небосклоне страны обозначились уже во второй половине 20-х гг. Все ожесточенней становились политические дискуссии, заканчивавшиеся отстранением от власти видных деятелей компартии и Советского государства. Укрепив свои позиции, И.Сталин решительно приступает к реализации своих представлений о путях и методах строительства социализма.
На материалах Коми автономной области четко прослеживается начальный рубеж ужесточения курса. Таким рубежом стал 1929 г. В этот год Коми АО вошла в состав Северного края. Решительно прекращаются всякие дискуссии о возможных вариантах развития национальной государственности. Более того, даже невинные попытки отстаивания ее интересов начинают квалифицироваться как проявление национализма и национал-шовинизма. Появляется литература, в которой даются крайне жесткие оценки событиям 20-х гг. Так, авторы обширного сборника статей, изданного к 10-летию Коми автономии, обвинили журнал “Коми му” в превращении в орган националистов. Особенно досталось лицам, стоявшим у истоков национальной государственности коми народа. Указывалось, что это дело попало в руки людей, “...в прошлом принадлежавших к анархистам”. Д.А.Батиев обвинялся в стремлении создать буржуазную республику, А.В.Нахлупин и В.И.Сорвачев - в великорусском шовинизме и т.п.
Следует особо сказать о журнале “Коми му”, ставшем уникальным явлением в общественной жизни области. Основанный в 1924 г. как орган активно работавшего “Общества изучения Коми края”, он привлек обширный круг авторов, публиковал интереснейшие материалы о проблемах развития Коми АО, порой выступая в качестве генератора идей и в вопросах национально-государственного строительства. В 1929 г. журнал был “реорганизован”, в 1930 г. закрыт. Само общество прекратило существование в 1931 г. Внешне нет прямой связи между прекращением работы журнала и началом разворачивания в том же году на территории области лагерной системы, однако и факт совпадения этих двух событий далеко не случаен. Журнал со своей самостоятельной позицией, дискуссионным характером не вписывался в систему безусловного подчинения национально-государственных образований распоряжениям центра. Одновременно с этим прекращается выпуск многочисленной литературы, появившейся на свет в предшествующий период развития автономии, которая содержала огромный материал о политических, экономических и культурных проблемах области. Эта литература останется прочно забытой вплоть до второй половины 80-х годов. Появившиеся в 30-е гг. редкие издания будут иметь строго охранительный характер, рассказывая только о достижениях в развитии области.
Это были явные признаки изменившегося политического курса в стране. Однако местные руководители вряд ли догадывались об этом, тем более, что все делалось под благовидным предлогом ускорения темпов строительства социализма. Имя И.Сталина укоренялось в массовом сознании как выразителя генеральной линии партии, усомниться в правильности которой уже становилось крамолой. Сам же И.Сталин умело использовал настроения части населения и прежде всего посредством разжигания ортодоксальных классовых страстей. Нельзя не признать, что коренной поворот в политическом курсе страны, осуществленный на рубеже 20-30-х гг., опирался на определенную реальную почву, важным компонентом которой являлись традиции уравнительности в общественном сознании значительной массы крестьянства.
Когда в 1929 г. грянула коллективизация, местное руководство отреагировало на это организованно. Конечно, и для него она в определенной степени стала неожиданностью. Были известны решения недавно прошедшего XIV съезда ВКП(б), в которых не ставилась задача сплошного обобществления крестьянских хозяйств. В материалах Коми обкома партии вплоть до 1929 г. коллективизация, как правило, выступала в качестве второстепенной задачи и представлялась процессом постепенным и добровольным. Укажем, что в 1927/28 гг. 30 небольших колхозов и 6 совхозов произвели 1,4% валовой продукции сельского хозяйства области. По данным Г.Ф.Доброноженко, ни 15-летний план культурно-хозяйственного строительства Коми области, ни первый пятилетний план, принятый в марте 1929 г. не предполагали форсированной коллективизации. Ее уровень к концу пятилетки должен был составить около 5%, причем имелись в виду не одни колхозы, а и другие виды кооперации. Однако уже с августа 1929 г. эти планы начинают пересматриваться, а в октябре утверждается форсированный рубеж - 15% коллективизации в 1929/30 г. Еще раз подчеркнем, что особых возражений этот курс не вызвал. Встает вопрос - почему? Однозначного ответа на него нет. Нам кажется, что тому был целый комплекс причин. Одной из них является сформировавшаяся система управления обществом, которую принято называть административно-командной. Она предполагала безусловное подчинение мест указаниям центральных органов. Следует учесть и то, что формально коллективизация логически вытекала из широко развернувшегося кооперативного движения и многим действительно представлялась, как тогда говорили, его высшей формой. Нельзя не отметить и весьма здравый смысл в самой идее обобществления сельского хозяйства, распыленного к концу 20-х гг. на тысячи мельчайших производителей. Поднять производительность труда в этих хозяйствах требовались десятки лет. Новая власть столько ждать не могла, поскольку была поставлена задача в кратчайший период построить основы социалистического общества.
События развивались лавинообразно. Сегодня опубликована многочисленная литература, освещающая ход коллективизации. Во всех средствах массовой информации была поднята огромная пропагандистская компания. Проводились многочисленные собрания бедноты и других слоев крестьянства, активно заработали партийные, комсомольские организации. Зачастую прямо на своих собраниях они принимали решения об организации колхоза. Особым энтузиазмом была охвачена молодежь. Вот телеграмма койгородской комсомольской ячейки в адрес пленума обкома ВЛКСМ, датированная 11 марта 1931 г.: “Большой привет пленуму. Создали колхоз в деревне Венибе, вступили все комсомольцы. В деревне Ваддор организуется колхоз из 25 хозяйств. Решение партии претворим в жизнь. В лесу организовали четыре новые бригады из 40 человек. Все комсомольцы в лесу. Впредь еще усерднее будем работать на социалистическом фронте”. Между отдельными сельсоветами и даже районами развернулось соревнование за достижение наивысших показателей в коллективизации. Все это инициировалось Коми обкомом ВКП(б). Уже в начале 1930 г. он поставил задачу довести уровень коллективизации к осени того же года до 50%. В итоге были получены ошеломляющие результаты. Если на 1 января 1930 г. в колхозах состояло 9,5% крестьянских хозяйств области, то на 1 апреля уже 21,4%. Таких темпов преобразования жизненных устоев коми деревня никогда не знала. Поэтому она воспринимала происходящее с глухим недовольством. Это недовольство выражалось в разной форме. В деревнях шли разговоры о том, что советская власть желает разорить крестьян. Значительная часть сельских жителей отказывалась вступить в колхозы. Тем более, что местные власти в своем рвении повсеместно перегибали палку. Документы зафиксировали факты, показывающие абсурдность ситуации. Порой у крестьянина обобществлялось все имущество, а затем колхоз вынужден был за тридевять земель закупать для него скот. Распространенными методами нажима на крестьянина были прямое насилие, угрозы, шантаж. О том, что крестьянин вынужден был вступать в колхоз под нажимом, свидетельствовали события, последовавшие после мартовского 1930 г. постановления ЦК ВКП(б) “О борьбе с исправлениями партлинии в колхозном движении”. Начался массовый выход крестьян из колхозов. Уже в мае того же года уровень коллективизации в Коми АО снизился до 15%. Однако формальное осуждение насильственных методов, названных перегибами, оказалось всего лишь тактическим маневром И.Сталина. Г.Ф.Доброноженко, исследовавшая политику коллективизации на Европейском Севере, в последнее время выявила многочисленные факты двойной документации, когда публичные решения партийных и советских органов тут же перечеркивались секретными инструкциями, распоряжениями прямо противоположного характера.
Для устрашения крестьян была осуществлена специальная программа раскулачивания. По всем подсчетам число зажиточных хозяев в Коми области едва ли достигало 3%. Как правило, это были хозяйства, ненамного превышающие средние показатели по области. Хотя следует отметить, что влияние зажиточных на деревенское общество было значительным. Об этом свидетельствуют материалы сельских сходов, на которых беднота и даже середняки, как правило, не имели решающего голоса.
На кулаков обрушились тяжелейшие репрессии. По отношению к ним уже в предшествующий период были приняты ограничительные меры. Так, в решении июньского (1928 г.) пленума Коми ОК ВКП(б) отмечалось, что “кредитование зажиточно-кулацкой части надо совершенно прекратить”. Эти ограничения затем превратились в репрессивную политику. В годы коллективизации многократно возрос налоговый гнет на кулаков, на них спускались дополнительные задания по сдаче сельскохозяйственной продукции, порой превышающие стоимость самого крестьянского имущества. За их невыполнение накладывались штрафы, применялись судебные меры. Кулаков обязывали работать на лесозаготовках, причем для них устанавливались повышенные нормы выработок. Имущество раскулаченных частично распродавалось, частично передавалось в колхоз. Отсутствие четко определенных признаков кулацкого хозяйства позволяло подводить под эту категорию и середняков и даже в некоторых случаях бедняков. Все зависело от произвола местных властей. В этих условиях выжить крепким хозяйствам не было никакой возможности, они были уничтожены.
Первая пятилетка завершилась полной “победой” политики коллективизации. В 1933 г. в Коми области насчитывалось 540 колхозов, в которых находилось около 24 тысяч или более половины крестьянских хозяйств.
Такие действия вызвали у крестьян ответную реакцию. В литературе зафиксированы случаи террористических актов против сельских активистов, поджоги и порча колхозного имущества, потрава посевов и т.п. Как нам представляется, не это было главным в сопротивлении крестьянства осуществляющемуся курсу. В годы коллективизации оно нанесло мощнейший удар по производительным силам страны. Такого ущерба ни до ни после этого деревня не испытывала. В советской исторической литературе эти факты или замалчивались, или упоминались мимоходом. Единственный статистический сборник, изданный в нашей республике в 1957 г., т.е. в годы хрущевской “оттепели”, приводил эти потрясающие показатели. Для наглядности воспользуемся включенными в него данными, составив небольшую таблицу.