Глава, в которой автор вынужден изучить своё пошатнувшееся душевное состояние, а затем рассматривает Чумоносцев Нургла из Его легионов Младших Демонов, или «Агхкам’ гхран’ нги».
Я должен извиниться, дорогой читатель, за моё состояние в последнее время. Чем глубже я погружаюсь в своё изучение Адских Сил, тем всё труднее мне сосредоточиться на рассматриваемом вопросе. Это исследование начало дурно на меня влиять, я знаю это. Я опасаюсь за свой рассудок. И почему бы и нет? Я вижу Хаос в моих снах, и хоть восход солнца и должен развеять ужасы, что мучают меня во тьме ночи, я всё равно вижу демонов разлада, куда не брошу свой взор. Я вижу их и сейчас, блуждающих по моему кабинету, не обращая на меня внимания, ибо они заняты пересчётом множества книг и манускриптов, что разбросаны по комнате. И не только книг. Похоже, эти адские духи вынуждены подсчитывать всё, на что упадёт их одноглазый взор, будь то трещины на стенах, половицы или мёртвые мухи под моим оконным стеклом.
Определённо, именно их низкий гул и монотонный подсчёт выдаёт истинную природу этих созданий. Они потерянные жертвы Гнили Нургла. Они Запятнанные, Учётчики Нургла. Его Чумоносцы.
Я знаю, что они не могут присутствовать здесь во плоти, демонической или как-то по-другому, ибо я не испытываю никаких признаков болезней, приписываемых воздействию этих созданий. Поэтому я удивлён, что вижу их. Может, они видения, посланные благожелательной Силой для того, чтобы я мог лучше изучить их в своём исследовании? Или же они посланы куда более злонамеренной силой, чтобы ум мой лишился рассудка? И не потерял ли я его уже? Я не знаю, что из этого правда, и, наверно, так даже лучше для меня. Главное, что я сейчас спокоен, и я использую это мгновения ясности, чтобы описать вам, что я наблюдаю и что я разыскал касательно этих пехотинцев Бога Чумы.
Должен ли я испытывать сострадание к этим существам – тем, что несут отметины Гнили Нургла сквозь вечность? Нет, я думаю вряд ли. Теперь они не принадлежат к человечеству, полностью став демонами, лишёнными людских забот. Их растрескавшаяся кожа имеет зелёный оттенок или цвет грязи. Гноящиеся раны покрывают их тела, а кровь и гной беспрерывно сочатся из их глазниц, где расположен единственный белёсый глаз. Ростом они примерно с человека, но их пропорции искажены, так что создаётся впечатление, что головы и руки слишком велики для их тел.
Главы моего Ордена считают, что Чумоносцы Нургла есть демонические олицетворения потребности смертных найти смысл несчастий, или дать разумное объяснение страданию, вместо того, чтобы покончить с ним. Этим они хотят сказать, что чаще проще найти отговорки за наше затруднительное положение – когда мы неуверенны в себе, слишком угнетены, или пойманы в некий другой порочный круг – чем как-то изменить наше состояние. В некотором смысле (если правы мои настоятели) Чумоносцы могут считаться воплощением гибельных логических обоснований, которые мы создаём для самих себя, чтобы оправдать наши страдания, потому что мы боимся перемен и неудач, которые они могут повлечь.
Очень часто, если кому-то недостаёт надежды или уверенности, то ему легче представить неудачу как конечный результат усилия, могущего принести успех, чем представить благоприятный исход. Этот страх, возможно, вызван представлением, что если мы будем избегать рискованных попыток улучшить своё положение, то мы никогда больше не подвергнемся риску снова потерпеть провал. Наше бездействие подобно вредоносному эмоциональному костылю, с помощью которого мы можем убедить самих себя, что нам причиняет меньшую боль пребывание в своей привычной колее, чем попытки выбраться из неё. По крайней мере, когда несчастья окружают нас со всех сторон, мы знаем только, где мы находимся. Сколько из нас в определённый момент своей жизни предпочитали опасности известных невзгод опасностям невзгод неизвестных?
В любом случае, мои настоятели считают, что именно этот страх перемен воплощают Чумоносцы.
Существует и другая теория, которой придерживаются главным образом последователи Шаллаи, которая гласит, что Чумоносцы суть страдания от каждого мгновения горячечного бреда, каждой медленной смерти и полного истощения от лихорадки, воплощённые злобными энергиями Хаоса и пропущенные через Волю Нургла. Что же касается меня, то я не вижу, почему обе теории о сущности этих демонов не могут быть верными. В конце концов, Хаос столь же запутан и разнообразен, сколь разрушителен и устрашающ.
Считается, что вечная роль Чумоносцев – организовывать и собирать вместе демонические силы Нургла, вести учёт болезней, назначать подходящую погибель новым жертвам и пытаться поддерживать порядок в этой по природе своей хаотической орде. Так же как и мы, смертные, часто пытаемся приписать смысл нашим страданиям, вместо того, чтобы предпринять что-либо для их прекращения; так и задача Чумоносцев столь же бессмысленна. Их цель наиболее очевидно характеризует их неустанный подсчёт, когда они пытаются вычислить постоянно меняющиеся потребности и цели своего непостоянного Владыки. Значит, их беспрестанный подсчёт вряд ли чего-нибудь достигнет, ибо я полагаю невозможным выразить численно что-либо с хоть какой-нибудь точностью посреди орд Хаоса; хотя, похоже, это не может заставить Учётчиков отказаться от своих усилий.
Голоса всех Чумоносцев звучат для меня абсолютно одинаково, в том смысле, что все они считают одинаковым монотонным басом. Призрачные Чумоносцы, которых я наблюдаю расхаживающими по моей комнате, пока я пишу это, подсчитывают различные вещи с разными скоростями, и их сливающиеся голоса издают столь громкий и глубокий звук, что предметы у меня на столе и полках вибрируют в каком-то слезливом созвучии с их голосами.
Охотники на ведьм поведали мне, что из всех подручных Хаоса, что нисходят в мир смертных, Чумоносцы наиболее физически выносливы и трудно изгоняемы. Я подозреваю, что это может быть связано с их телами, хоть теперь полностью демоническими, но некогда принадлежавшими смертным. Их существование и материальное присутствие началось в физическом мире, где они были рождены смертными, и они обрели своё демоничество, оставаясь в этом мире. Это не означает, что они могут выдержать нахождение вне Владений Хаоса неограниченно долгое время, но я предполагаю, что они могут иметь несколько более плотную связь с миром смертных, чем прочие демоны.
Хотя я признаю, что отчасти потрясён хладнокровием своих наблюдений (как всё изменилось с тех пор, когда я начал это исследование!), моя голова раскалывается, и я должен лечь поспать. Быть может, я утомил себя достаточно, чтобы спать без снов. Я молюсь, чтобы это было так.
Пометки (с. 282):
1. Тварей и демонов Нургла всегда сопровождают суетящиеся отвратительные существа, неизвестно как порождённые. Они суетливо бегают подобно насекомым у ног своих больших собратьев, стараясь подобраться к врагу. Они есть порождения Хаоса, дети Нургла.
Пометки (с. 283):
1. Мир стал зловонной выгребной ямой. Он корчится в наших собственных нечистотах. Согласный с разложением подобно мертвецу, лежащему на грязной земле. Почитающий алчность, гной и желчь.
2. В лесах всюду звериные глаза. Меж деревьями эхом ходят пугающее мычание и рёв врагов человечества – зверолюди среди нас, они охотятся на нас и наблюдают за нами. Они *выползает за страницу* нападут на нас и все мы исчезнем.
Пометки (с. 284):
1. Моя лошадь умерла прошлой ночью. Я посетил конюшню, нуждаясь в передышке от изматывающей работы по написанию этой книги. Я находил и нахожу её теплоту и дружеское общение с ней успокаивающими. Наблюдение за яркой и полной жизнью кажется полной противоположностью тому предмету, что я столь неутомимо изучал эти годы – он главным образом о смерти и разрушении. Зажгя в конюшне светильник, я был крайне расстроен, увидев её лежащей на боку, с широко раскрытыми глазами, как будто застывшими в жутком испуге или невообразимой боли.
Пала ли она из-за болезни, или просто умерла из-за старости – я не знаю. Горе полностью охватило меня, и я, должно быть, потерял сознание. Следующей вещью, которую я осознал, было согревающее тепло солнечных лучей, льющихся через всё ещё открытую дверь.
Мой разум содрогался от осознания того, что я наделал. Мне трудно писать о том, что произошло, или о том, что произошло по моим догадкам. Я лежал рядом с лошадью. А её брюхо было разорвано, но не каким-то острым предметом. Мои руки покрывала запёкшаяся кровь.
Её внутренности зловонным потоком растеклись по полу конюшни, а кишки свешивались с балок подобно гирляндам от некой гротескной оргии. Всё моё тело было вымазано в её внутренностях; зловоние было неописуемым! Я не могу представить, что за ужасы я творил этой ночью, и я с трудом могу поверить, что мог так зверски обойтись с трупом моей верной лошади. Что за безумие двигало мной?
Что овладело мной, чтобы я совершил такую ужасную вещь? После того, как я оправился от первоначального потрясения от своего поступка, я поспешил назад в своё жилище и мылся несколько часов, дочиста оттирая своё тело, непрестанно размышляя о значении того, что я совершил. Должно быть, это книга. Она воздействует на мои способности. Она манит меня, и я не знаю, долго ли я смогу сопротивляться.
2. Воздух полон скверны. Паразиты плавают в вине, проникая в наши тела и губя нас изнутри. Как мы можем защитить самих себя от такой напасти? Это нечистый воин, стоящий перед нами, ревя и размахивая мечом, намереваясь убить нас. Этот убийца бесшумен и невидим. Нургл изощрён в своём ремёсле, и мы будем страдать многие годы от его болезней.
Любимчики Нургла
Я больше не чувствую себя в безопасности вне дома. Помимо физических изменений, я ощущаю, что и мой разум охватывает оцепенение. Но прежде чем я умру, я должен всё записать. Я чувствую, что мне недолго осталось.
Они везде, они скребутся под половицами и шмыгают между стен – всегда скрываясь от меня. Но я знаю, что они здесь – отвратительные, злобные маленькие твари! Желаете знать, о ком я говорю? О малютках Нургла, конечно же! Плоды Его Гноя, эти нечистые гадкие паразиты известны как нурглики.
Моя экономка не верит, что они здесь. Она думает, что я сумасшедший. Но она ещё увидит. Они заражают своей скверной всё, до чего дотронутся, чтобы распространять свои мелкие недуги, но им меня не достать. Я слишком хитёр для этого! Я привык всё время носить перчатки. Я никогда не касаюсь вещей голой кожей, и тщательно моюсь, если это случается – обдавая себя кипятком, если то требуется.
Они есть Хан’ гурани’ – существа, рождённые из гноя своих больших демонических собратьев. Где ни пройдут Повелители Чумы, они оставляют за собой след из мерзкой слизи, и слизь эта не исчезнет и не рассосётся после дождя или со сменой времён года. Она останется на земле, скрытая от человеческих глаз, липкими скоплениями ожидая неосторожного смертного, что наступит в неё. Когда такое случится, то спасения нет. Заразный гной проникает в тело смертного, прокладывая себе путь в его кишечник. Здесь зародыш нурглика создаёт кисту и развивается, пока не будет готов появиться.
Подобно некому отвратительному плоду мерзости и скверны, нурглик растёт до взрослого состояния, хрипя свои непристойные возгласы, доносящиеся из живота его жертвы, оскорбляя всех и вся, что находятся поблизости. Вы всё ещё не верите мне? Что же, я видел это! Разумеется, не во время своего бодрствования, но я знаю, что это правда. И молитесь, чтобы вы никогда не оказались в положении, которое убедит вас в моей правоте!
Развившись, нурглик пробирается по пищеводу и покидает своего хозяина через рот или анус, после чего он может прибиться к выводку своих сородичей, или, возможно, поселиться в выгребной яме у дома, груде мусора или в каком-либо другом столь же отталкивающем месте. Они зловредные существа, но в тоже время удивительно общительные.
Они поселяются в наших городах и деревнях, если не могут найти других служителей своего мерзкого хозяина. Они здесь, говорю вам! Возле нас – они всё время возле нас – портя наши запасы еды, заставляя ночью появляться прыщи на коже, и творя другие подобные злодейства. Ещё хуже то, что эти злобные маленькие демоны всегда помнят своего невольного родителя со своего рода зловредной привязанностью, приползая назад, чтобы выразить ему свою благодарность в виде изобильных прыщей или какого-нибудь необычного заболевания.
Если вы когда-нибудь наткнётесь на выводок этих нургликов, то бегите изо всех сил, ибо они не упустят возможности застать смертного врасплох. Яростной массой они бросаются вперёд, терзая врага когтями и зубами, кусая за лодыжки и облизывая любые привлёкшие их язвы или ссадины, которые они обнаружат. Их маленькие зубки остры как иголки, и оставляют небольшие гноящиеся следы укусов повсюду на теле жертвы.
Я признаюсь, что сам их не видел. Но я знаю, что это правда. Я могу их представить. Я закрываю глаза и вижу их. О боги, насколько они безобразны! Как маленькие подобия Самого Нургла! Их ехидные мордочки, маленькие раздутые тела, зелёные и омертвевшие, и их конечности, кривые и несоразмерные.
Вы думаете, что я безумен, точно так же, как и мои собратья по монастырю. Но вы ошибаетесь, и вы тоже когда-нибудь их увидите, всего лишь краешком глаза, и тогда вы поймёте, что я был прав. И тогда вы пожалеете. Но к тому времени будет уже слишком поздно.
Пометки (с. 286):
1. Утроба есть место, откуда происходит новая жизнь. Но не всякая новая жизнь хороша и благодетельна. Отчаяние, подобно огромной приливной волне, изливается из Нургла, омывая всё, заражая всякий сознающий разум зародышами сомнений и семенами неуверенности. Никто не защищён это этого. Воля людей ослабнет, и это именно то, чего дожидается Нургл. Это нескончаемая пытка отчаянием подтвердит наш конец.
2. Странное и пугающее существо.
3. Время уходит, и вместе с ним чахнет моё тело. Мы здесь на время, и наши жизни преходящи. Есть лишь одна несомненная истина – то, что я умру.
Оногал – Чрево Отчаяния
Я потерян в Хаосе. Я видел восход жизни и богов; я видел возвышение и падение рас и народов из самых разных мест за самыми дальними звёздами. Я видел всё это, и сердце моё отчаялось, ибо я знаю истину об этом мире и о многих других. Я понял лучше, чем кто-либо другой, кто пережил этот абсолютный кошмар, что есть Хаос.
Я видел богов. Я взирал на их лица. Я знаю, что они не просто сущности, обладающие огромным знанием и силой. Они – это мы. Мы создаём их, мы придаём им сил, а они, в свою очередь, используют нас как своих марионеток и рабов. Они не просто правят своими Небесами и Адами, как утверждают наши мифы. Боги Хаоса сами по себе есть Небеса и Ады, одновременно являясь сущностью и местом, объектом и абстракцией. Я знаю. Я видел это.
Поскольку Нургл является Владыкой Распада и Богом Хаоса, Он также является целой реальностью в самом Себе; Владением в пределах Эфира. Он есть Оногал, Мерзкая Тьма, и войти в него – значит быть поглощённым сущим кошмаром. Я лицезрел этот Ад, являвшийся Нурглом. Я прошёлся под осыпающимися сводами Оногала. Я следовал за теми, что прокляли себя своими деяниями и теперь утоляли вечный голод Нургла, и я задержался в самом сердце Распада.
Как невольному гостю, мне пришлось испить из самого источника отчаяния, и все мои надежды исчезли. Тяжёлыми шагами я прошёл по охваченным болезнями мирам князей Нургла, Его самых могущественных и заслуженных демонов. Я видел Его избранных воинов – людей, что были одновременно превыше и ниже всех прочих смертных. Они зовутся морской пехотой, ибо воистину они моряки звездных морей, и они охвачены всеми ужасами своего отвратительного Владыки.
Некоторые из них вознеслись превыше всех прочих, став чемпионами Бога Чумы, только затем, чтобы сражаться и убивать ради шанса самим стать Князями Демонов. Но никакой князь из их рядов никогда не сравнится с отвратительным величием их предводителя, того, кто самый могучий из всех демонов Нургла, и чьё имя – сама смерть; Мортарионом. Он протянул свои щупальца ужасов и болезней через все измерения, пожиная страх и отчаяние для своего хозяина, Бога Чумы.
Его отвратительное прикосновение настигает через Эфир, заражая всё, чего коснётся. Я видел огромные и странные суда, что бороздят потоки Эфира, и я был свидетелем того, что делало с ними касание Мортариона. Не важны были ни богослужения над их тайными технологиями, ни заклятья и магия, что должны были оградить эти суда от ярости Эфира - ничто не могло истребить ужасы болезней Нургла, несомые волнами Эфира. Эти странные корабли, что путешествовали меж далёких миров, иногда поражались болезнями и безумием, и пустые остовы этих новорождённых Чумных Кораблей уносились дрейфом, что иногда длилось тысячелетиями, пока они, в конце концов, неминуемо не погружались в чумные недра собственного мира-ада Мортариона. Здесь они собирались в огромные флоты, наполненные заразными последователями Мортариона, прежде чем их вновь выносило в Эфир, чтобы они разносили мор по королевствам смертных.
Я видел, как эти чумные флоты несли детей Нургла к множеству странных миров, что заполняют собой ночное небо, где вслед за войнами, приносимых ими, неизбежно следовали страшные эпидемии. Когда же эти чумные корабли оставляли, или их экипаж наконец удавалось уничтожить, то я видел их огромные остовы, дрейфующие назад в Эфир, откуда они и пришли, и там потоки отчаяния несли их назад к адскому миру Мортариона, чтобы начать всё заново.
Пометки (с. 287):
1. Пока я лежу, беспомощный и недвижимый, я размышляю о том, что я узнал за прошедшие несколько месяцев, и невыносимый ужас вместе с острым чувством отчаяния овладевает мною. Я верил в Зигмара, но эта некогда столь прекрасная часть моей души иссохла. У меня нет веры, откуда ей взяться? Где может человек найти помощь перед лицом столь многих горестей, боли и безнадёжности? Самообладание. *почему-то повторяется 2 раза с незначительной вариацией в начале*
2. Империя есть остров в море страданий и бедствий. Волны подмывают его драгоценные берега, и всякая большая волна угрожает навсегда утопить его, не оставив даже следа. Где же буду я, когда это случится? Наверно, я буду трупом. Но мои знания об этой земле и её народе причиняют мне огромные страдания, когда я размышляю о том, что полагаю нашей окончательной и неизбежной судьбой.
Пометки (с. 289):
1. Я начал создавать бальзамы, чтобы приостановить мою боль. Я обратился ко многим людям, что знакомы с алхимией и составами, могущими помочь моему страшному недугу; и они дали мне указания, что я должен приобрести, смешать и как это употребить, чтобы помочь себе в столь сложной ситуации.
2. Множество из тех веществ, что я использовал, запрещены старинными преданиями, но я не думаю, что у меня был выбор.
Отвратительный вид!
… уже полнедели. Инфекция продолжает распространяться, несмотря на мои попытки сдержать её неумолимый натиск. Ампутации не промываются, и вонь от открытых ран такая, что мои ассистенты едва могут зайти в палату с больными. Я опасаюсь, что нужны более решительные меры.
День 21. Повязки, что я наложил на пациентов, уже замараны гноем и спекшейся кровью. Сегодня подтвердились ещё четыре случая. Если бы я мог излечить первого, то, может быть, была бы надежда для остальных. Завтра я попытаюсь пустить кровь и изгнать с ней вредные жидкости.
День 23. Кровопускание было ошибкой. Когда мы приблизились к пациенту, нам показалось, что его повязки движутся сами по себе! Когда мы сняли одежду, чтобы сделать надрез, нечистый поток из личинок, гноя и желчи истёк из раны. Пациент забился в конвульсиях. Прежде чем мы смогли использовать какие-нибудь болеутоляющие, чтобы поуменьшить его безумные содрогания, этот гной начал истекать из каждого отверстия, пореза и ссадины. Боюсь, что мы запаниковали, и на нас попала эта отвратительная мерзость. Когда мы пришли в себя, от пациента ничего не осталось, кроме иссохшего трупа. После этого я заметил два появившихся нарыва на моей…
Я скопировал этот текст из дневника, найденного в сгоревших остатках Монастыря Госпитальеров в Коробеле, Милости Шаллаи. Чтение тома было настолько отвратительным – я был сам не в себе недавно – что я сжёг его. Но этот отрывок застрял у меня в памяти подобно кому в горле.
И вот как закончится мир…
Как всякая жизнь рождена, чтобы умереть, так и все Люди рождены, чтобы гнить. И не может быть избавления в этом мире. С медленным ходом столетий, наши культуры поблекнут, как чахнут и наши тела, и наш пыл остынет с приближением зимы жизни.
Наступит время, и наши могущественнейшие города пойдут трещинами и рассыплются, и наши возвышенные идеалы одрябнут и поникнут. Ибо что есть наши достижения, как не глупые капризы, вызванные гордыней и невежеством?
С годами всё будет забыто. И нет этому исключений.
Ибо кто из нас может избежать хищной пасти Времени? Кто из нас избавлен от неизбежности Распада? Что есть молодого, то может лишь стареть. Что есть цветущего и сладкого, то может лишь становиться иссохшим и горьким. Ничто не вечно, и ничто не может сохраняться не портясь. Такова судьба всех вещей, что привязаны ко Времени, и само время есть брат-близнец Распада.
Так склоните же колени, народы мира. Склоните колени все те, кто примут свою судьбу и тем самым возвысятся над ней. Сдайтесь, уступите, отдайте себя истинному хозяину этого мира.
Отец Нургл есть наш Владыка и повелитель, и будь то раньше или позже, со Временем Он на всё наложит Свою длань.
И вот как закончится мир: не огнём и бурею, но общим вздохом по забытым страстям и потерянной надежде.
Этим утром я шёл через рынок, и тут этот запах обрушился на меня. Где некогда приятный аромат свежеиспечённого хлеба и свежевыловленной рыбы наполнял мой рот слюной и желанием поесть желудок, я внезапно ощутил тошноту и слабость. Мой нос наполнился насыщенным запахом гнили: мясо, висевшее на крюках за мясным прилавком, выглядело лиловым и синюшным из-за порчи, личинки корчились в шевелящихся кучах у ног мясника и он обрушивал свой мясницкий нож на почерневшую плоть на разделочной доске. Товары торговца овощами были лишь грудами плесени и миазмов, издававших резкий сухой запах. Пошатываясь, я побрёл, напуганный и размышляющий о том, откуда исходило это видение. Узрел ли я картину будущего, где землю окутал покров скверны и болезней? Я ушёл с этого рынка потрясённым и расстроенным, в то время как гортанный сдавленный смех звучал в моей голове.
Чума, опустошение, гниль и смерть!