This large portion of the tome concerns itself with a history of the Great War Against Chaos, where the mortal realms met the might of the dark armies and prevailed.
Throughout the two-and-a-haif mii-ennia since its inception, our beloved Empire has known many wars and has endured innumerable perils. Indeed, our fragile kingdoms have met head-on every external threat to our existence, despite the fact that each new danger that has emerged has seemed to be greater than the last, and every battle won has been at an ever more untenable cost. Yet we have endured.
Of all the many wars and trials that have beset our fair realm, one alone is known as the Great War. That is, the Great War Against Chaos or, as it is sometimes called, the Great Chaos Incursion.
In the dark centuries subsequent to the turn of the second millennium of Our Lord Sigmar, the Empire of Men teetered upon the edge of extinction. Centuries of bitter civil war had torn the heart from our beleaguered nation, and the once proud realm of the Emperors' had fallen into anarchy and misrule. Four of the provincial Elector Counts maintained themselves as the rightful Emperor, each one as intractable over his claim as the next, and the armies of Marienburg, Talabecland, Middenheim, and the Reikland marched their endless wars, leaving only destruction, poverty and famine in their wake.
The magister-scholars of our time tell how the Winds of Magic blew down from the Northern Pole with growing intensity on the lead up to the thirdcentury of the second millennium. Throughout the Old World, the manifold beasts and monsters of Chaos multiplied and became bolder, emerging from the deep forests and descending from the mountaintops, raiding towns and villages. These raids might easily have been stopped at their genesis, if only the provincial Electors had allied to drive them back. But they had not, and so the raids grew into wars and the provinces of Ostland and Ostermark were laid to waste.
Such was the price of pride and distrust.
Warriors from the lands of Norsca and beyond ravaged the coasts of the Empire and Bretonnia, and marauding bands of black-armoured warriors were seen as far south as the Middenland. To make matters worse, fierce hordes of orcs and goblins were free to plunder the Empire's borders completely unchecked, having been driven from their own lands by the growing power of Chaos.
Events were seen to culminate in the summer of the Imperial year 2301. Dire portents of disaster were observed all across the disparate Empire. Wells that had previously served towns for generations were said to have dried suddenly, or overflowed with noxious slime. Crops were struck down by an unknown blight, or else eaten by plagues of insects. Cattle and other livestock succumbed to fatal poxes, or gave birth to leering monsters. It is even said that fish grew wings and flew from their rivers, and pigs were observed to stand upon their hind legs and walk like men. The land was gripped with fear and hysteria.
Caught as they were in the middle of so much horror and bloodshed, it seemed to the ordinary-folk of the Empire that the end of the world was at hand. Many turned to religion as a last hope for salvation, and the Church of Sigmar grew ever more powerful as the terrified populace flooded into its temples. Yet even as these countless thousands flocked into the arms of Sigmar, many others - the despairing and the outcast -found succour in the embrace of older and darker gods. Despite the centuries old edict that forbade the practice of sorcery, more and more magic-users were reported to the authorities with each passing day. The fires of the witch hunters lit the night sky, yet the use of magic per-sisted.
The insane servants of the Chaos Gods knew that their time was nigh, and they emerged from their hiding places in all the towns and cities of the Empire, seizing their chance to take control. Against their twisted fanaticism and daemonic allies, the unprepared militiamen of these ill-fated towns did not stand a chance. The citizens who were able to fled their homes; those who were not were hunted like animals through the streets.
In the far north, the Chaos Gates were bloated outward with irrepressible energies, and the dark shadow of the Aethyr vomited forth, spilling southwards, engulfing the Wastelands and absorbing them into the Realm of Chaos. In advance of this irresistible tide marched the armies of Chaos, and as their shadow moved ever southward, so their numbers grew. The mightiest champions of Chaos and their war-bands joined the monsters from the Northern Wastes, bringing with them armies of marauders from the borders of the Troll Country. In the deep forests of the Empire, mutants and beastmen gathered together and readied themselves for war.
Between the Middle Mountains and the High Pass, many leagues to the north of Praag, there emerged an unholy horde ready to do the bidding of the Chaos Gods. It is said to have been the largest army ever to march to war against the Old World. Some numbered it as a hundred thousand strong. Others put the figure two or three times higher. In Kislev, the most northerly of the human realms, Tsar Alexi Vasilivich sent southwards for help, foreseeing the moment when this Chaos horde would sweep over his cold domain.
Though the servants of Chaos had long since ravaged his own lands, the Count of Ostland stood firm against the encroaching darkness, and answered the Tsar's plea. Inside a week he led his army northwards to join that of the Tsar.
As autumn approached, even the greatest capitals of the Empire had fallen into anarchy. Outlying farms, villages and towns had been abandoned to the marauding servants of Chaos, and a constant stream of refugees flocked into the already overcrowded cities. Even in the prosperous Reikland region around Nuln and
Altdorf, things were not well. Monsters roamed the Reikwald forest, and ships were attacked and burned as they travelled along the province's great river. In the streets of every city fanatics and prophets of doom preached their unsavoury brand of redemption. Many desperate citizens listened and, believing their world approached its doom, joined these bands of flagellants and world-weary apocalypts.
In Nuln, a powerful coven of Tzeentchian Magi emerged from hiding and led bands of screaming cultists and daemon-hosts against the beleaguered local government. Some men, those driven to the edge of madness by starvation and fear, submitted to what they saw as the inevitable rule of Chaos, and threw in their lot with the Magi, turning against their own brothers and sisters. Witch hunters and preachers did their best to rally the populace against these followers of the Old Dark, and there was open warfare in the streets.
Huddled in sewers and burnt-out houses, the terrified people prayed desperately for salvation, prayed for a sign that they did not stand alone against the gathering darkness. Almost exactly two thousand three hundred years after the death of the man-god, Sigmar Heldenhammer, the prayers of the people seemed to have been answered. A sign appeared in the night sky: a twin-tailed comet, the ancient symbol of our Empire's divine founding father, arched across the heavens in fiery glory. But what could this sign mean?
The answer came in the form of but one man -a fiery young priest of Sigmar from their very own city of Nuln. His name was Magnus, and with his great foresight and passionate oratories, his strength of arm and his unshakeable faith, he gathered to himself an army of followers and led them to victor.' over the worshippers of the Dark Gods, shattering the might of the Magi's coven and purging their every trace from his city.
As winter settled across the northlands, the army of Chaos began its long march south. The Count of Ostland and the entire Kislevite army moved northwards to meet them. By midwinter these two gigantic forces met, somewhere between the Kislevite towns of Murmagrad and Chaask.
Humanity was not victorious. Barely a handful of the Empire's soldiery survived to report their crushing defeat.
The Chaos horde laid waste to the northern part of the Tsar's territory before moving southwards along the foothills of the Worlds Edge Mountains. The massive army crossed the frozen river Lynsk in the early spring. The very last of the Kislevite regular troops were caught from front and rear and destroyed as they defended the bridges. Beyond the Lynsk lay the heartlands of Kislev and the thriving city of Praag.
In Praag, the people prepared for war. Thousands flooded inside the city walls from the surrounding countryside, bringing with them what little livestock and grain had survived the near constant plagues that had beset the land. But it was not enough. Soon Praag's brave citizens were starving, and in their weakened condition many succumbed to the heinous visitations of Nurgle.
Outside the city's defences, the monstrous Chaos horde made camp. From here they launched occasional forays, but made no attempt to seize the city until the Plague Lord's blessings had done their work. The people of Praag survived these endless raids, hoping beyond hope that a relieving force would come to aid them.
In time, rumour of a heroic new leader from the south reached the defenders, a man called Magnus who was bringing an army north to their salvation. Indeed, the flock of Magnus of Nuln had grown ever stronger. He had gathered to him an army of all kinds of men: loyal devotees of Sigmar, mad-eyed zealots, ordinary citizens, and professional soldiers from the armies of the provinces. Recognising in Magnus a leader they could all follow, the Elector Counts of the Empire pledged him their unconditional support and led their troops to join him.
In his wisdom, Magnus sent his oldest friend and closest confidante, one Pieter Lazlo, as an envoy across the Sea of Claws to the near-mythical realm of Ulthuan, there to beg aid from the fey and haughty elves. Yet the elves were themselves beset by the forces of entropy, and were loath to spare even a single warrior to aid mankind. But the Loremasters of the White Tower knew that should the lands of men fall to the Chaos Gods, then Ulthuan would surely follow. So it was that Teclis of Hoeth answered Laszlo's plea, and along with two of his brother mages, Yrtle and Finreir, threw in his lot with Magnus and the armies of mankind.
With these puissant mages at his side, Magnus marched his vast army north, but their progress was slow. Despite having an advance force of cavalry just a day's march from the city, Magnus was too late. Praag's walls had already been breached, and a furious eight-day battle through its burning streets had already drawn to its bloody conclusion. Praag fell in the winter of 2302. Chaos had triumphed.
With the fall of Praag a wind of solid darkness blew from the Realm of Chaos and swept over the land. Out through the Chaos Gates it roared, over the Troll Country and into northern Kislev. The malign wind blew through the streets of Praag, howling and screaming, and where it passed the broiling Aethyr followed, absorbing that land of men.
The streets of Praag bowed and warped before its might. Men and stone twisted and became as one. Living things melted and reformed within the very fabric of the city's streets. Souls were imprisoned in torment, crying out from twisted stones. Anguished and distorted faces peered out from cracked and warped walls. Agonised limbs writhed from the pavements. Pillars groaned with voices that once belonged to living beings. Praag had become an incarnate and waking nightmare - a taste for all of what lay ahead should the Chaos Gods prove victorious.
A few managed to escape the ruin of Praag, slipping through the siege lines as the Chaos armies mounted their final assault. They brought the news of Praag's fall to Kislev's royal court, where the Tsar was hastily training a new army. When word reached Magnus of Praag's defeat, it was said he wept tears of blood and swore before Sigmar to avenge the horrors done that day.
After the fall of Praag, the Chaos horde moved southwards, passing Magnus's advance force without realizing they had done so. These cavalrymen soon reached the hell-city that had been Praag. The soldiers, many of them Kislevite, witnessed the horror that had been visited upon this once proud city. They did not stay to mourn, but moved south in angry pursuit of the Chaos horde. They soon encountered and destroyed the rearguard of the Chaos army, stragglers and loafers for the most part - mutants and beast-men who had squabbled with their rivals and had been left behind.
The human warriors fell upon the inhuman force with ferocity spawned of outrage, killing hundreds and scattering the rest. It was a minor victory, but a victory nonetheless. Meanwhile the main body of the Chaos horde continued its advance towards Kislev, knowing nothing of the human army that was now closing in behind it.
As Magnus's cavalry headed for Praag, the main Empire army and Magnus himself made for Kislev. Though he still hoped to reach Praag, Magnus sorely needed provisions in order for his force to continue. Magnus hoped to acquire these, together with fresh troops, before moving northwards. Perhaps by the hand of Sigmar, Magnus arrived at Kislev just in time to see the Chaos horde surround the city.
The fell Chaos army was arrayed in unholy splendour around the walls of Kislev, its black banners fluttering from the hills all around. The standards of all four Chaos Gods could be seen where their champions stood waiting. The mighty Warriors and Knights of Chaos stood in serried ranks waiting to advance. Sorcerers lurked behind them or rode amongst the troops upon beasts of indescribably foul appearance. Beastmen massed noisily around the banners of their own lords, braying and bellowing in their excitement. Above the reeking crowd towered massive things with broad ugly heads, but whether these were mortal creatures or daemons was impossible to say.
Finally the sheer scale of the threat posed by the Gods of Chaos and their unholy minions was laid bare to Magnus, yet his faith in Holy Sigmar did not falter. It is said that even Teclis, so alien in his ways and distant in his manner, was moved by Magnus's impassioned oratory that day, as they stood there in the shadow of that Nightmare Host. At the end of this, his last speech before they would take the battle to their enemies, Magnus reminded his troops of Sigmar's promise that the sun would not set on His people, so long as they kept Him as their lord. None could doubt the sincerity of Magnus's words, but the dying light of day seemed only to make a mockery of their meaning.
Darkness settled across the field, and the armies of Men were left to ponder if they would ever again see the light of day.
Within the city, the Tsar had organised the defences as best he could, and had even taken personal command of his new army. Hastily trained and ill equipped, yet with a courage born of despair, the Kislevites prepared to meet the Chaos assault head on. With them were several hundred dwarfs from the impenetrable fortress kingdom of the Everpeak, the dwarf capital Karaz-a-Karak. Despite the unrest and horror within his own mountain realm, the High King of the dwarfs had sent a contingent of his finest warriors to the Tsar's aid.
In their first attack, the servants of the Dark Gods committed their multifarious beasts and monsters to the field. The assault was furious and bloody, and the foul creatures drove the Kislevites from their hastily constructed outer defences, forcing them to withdraw behind the city walls. Indomitable to the last, the dwarfs of Karaz-a-Karak fought a valiant rearguard action, holding the beasts at bay.
It was as the Chaos Lords prepared to lead a second assault upon the city that Magnus's army reached the outskirts of the Chaos encampment. The Empire troops set about the few warriors remaining there with courage and zeal, but the main Chaos force was quick to notice this new threat to its rear. With great haste the Chaos army divided into two, one part of the horde continuing to assault the city, whilst the other turned to attack Magnus.
Before the Chaos worshippers could properly regroup, Magnus's army fell upon them like a righteous hammer, routing a large contingent of mutant beastmen that had only just retired from the front line. The creatures panicked when they saw the human army bearing down on them, and put up little resistance before they turned and fled the field.
Magnus and his followers pushed deep into the Chaos ranks. Thousands of mutated troops were slaughtered and the Chaos force could do nothing to halt the pace of Magnus's furious advance. But, although Magnus had driven off many thousands of troops, many more thousands remained. Caught off guard by the sudden attack from its rear, the Chaos army took time to re-deploy, but eventually its greater numbers began to tell. The advance of the Empire army faltered, and then stopped, and Magnus found himself surrounded. The Empire army fell back into a defensive circle.
All this was observed from the city walls. At first the Kislevites sent up a great cheer as they saw the Chaos troops fleeing in all directions.
But as they watched the Empire army slow and stumble, their cheering turned to silence. Fearing their saviours would be destroyed before their eyes, the dwarfs chose to sally-forth from the relative safety of the city's walls, in an effort to go to Magnus's aid. Three hundred dwarfs sped from the south gate and hurled themselves upon their aggressors. But the daemonic troops surrounding Kislev were too many and too well led, and the dwarfs were beaten back with heavy losses. Of the gallant three hundred that had led the attack, it is said barely half returned.
With the threat from Magnus contained, the Chaos forces turned their attention towards the gates of Kislev once more. As the ruinous army surged forward, it became apparent to the defenders that the next assault was intended to carry into the city. The most fearsome Chaos troops were arrayed against them: formidable warriors, sorcerers riding upon huge and outlandish monsters, trolls, dragons, and daemons from the Aethyr's deepest hells. Brave to the last, the Kislevites and dwarfs prepared for the final assault. There was little hope for their survival.
It was as the Chaos army prepared to attack that the fortunes of the allies took a sudden and dramatic turn. Magnus's advance force of cavalry, the same force that had reached Praag too late to save the city, arrived upon the northern flank of the Chaos army. The cavalry were main-ly drawn from the Empire, but there were also many native Kislevites amongst them, and the memory of the horror they had witnessed in Prag was still fresh in their minds. With a ferocity born of hate, the cavalry plunged into the flank of the Chaos army, which began to bow before their implacable anger.
Magnus and his main army had drawn up onto a low hill where they fought off attack after attack by the servants of Chaos. From the advantage of his elevated position, Magnus saw the sudden confusion at the Chaos horde's flank and realised that his cavalry had returned from the north. Summoning the last of his strength, Magnus spurred his troops forward, taking the battle to the enemy once more.
Meanwhile, in the city, the defenders had also witnessed the appearance of the Empire cavalry, and saw at last that the battle might be turning. The city gates were flung open and the Kislevites charged out and attacked the besiegers. Unremitting in their fury and implacable in their hatred, the dwarfs swore themselves to victory or death and launched themselves upon their enemies, hewing with their great axes as they yelled their Khazalid war cries.
Caught from three sides the Chaos horde fell into confusion. Beastmen milled about, running hither and thither, and were impossible to draw into order. Disciplined and fearless, the dread warriors of Chaos fought on regardless, but their numbers were then too few to fight on all fronts. Slowly, the Chaos army was ground down. Warbands fled before the fury of the human and dwarf armies, and many were caught and destroyed as they did so. By the day's end the Chaos horde was broken and scattered. Many thousands lay dead.
Following the battle for Kislev's gate, the power of Chaos ebbed away. Daemons began to melt back into the Realm of Chaos, screaming their rage and their loss. The darkness withdrew from the land once more. The city of Praag was levelled and rebuilt, although ever afterwards it has remained a haunted city where the dead are said to rest uneasy in their graves.
Magnus the Pious, as he was known from then on, was made Emperor, and under him the provinces were united under one ruler for the first time in centuries. If the Elector Counts of the time had any doubts about the instalment of this dark-eyed priest to the throne of Emperor, they kept their thoughts to themselves. The people of the Empire had chosen their leader and they would not be denied.
Magnus's first act as Emperor was to clear the forests of remaining beastmen, and Ostland and Ostermark were freed from their grip. The forces of Chaos were driven back to the Troll Country and beyond. The Great War Against Chaos was at an end. The alliance of the Chaos Gods ended too. Perhaps their rivalries drove them apart once more, or perhaps the Dark Gods had been content to merely test the defences of mankind, for their true plans are hard to fathom.
Yet do not deceive yourself, dear reader. There is no happy ending to this tale, for in truth nothing ever ends. While the Gates of Chaos hang open, the Aethyr's shadow can never be lifted from across the Mortal Realms. Indeed, the forces of the daemon-gods have not been idle in the two centuries since the time of Magnus. Word has reached us that they have once more gathered their strength in the wastelands beyond the land of Norsca, and a great Uniter has risen from amongst their ranks, forging them again into an unstoppable army.
Be ready all you that read this, for Archaon, Lord of the End Times, gathers his armies just north of our borders, and the forces of Chaos prepare once more to wrest control of this realm from mortal hands.
May Sigmar have mercy on us all.
Звери Хаоса (непереведено)
…
Опустошения Гортора (непереведено)
…
Кавалькады Нургла
Исполненный сострадания и протеста выкрик автора, касающийся бродячих жертв Нургла и того, как наше бесчувственное поведение по отношению к ним оказывает ужасающее воздействие на ещё большее число людей.
И вы спрашиваете, какова же цена нашего цинизма? Какова цена наших нелепых предрассудков? Я расскажу вам про это, хоть вы и пожалеете о том, что узнали. В своём невежестве и жестокости мы порождаем огромные и мерзкие карнавалы, что зовутся Кавалькадами Нургла.
Теперь я осознаю это так ясно. Сестра Дювалье была права. Мы отталкиваем калек и больных от себя, ибо в нашей низости и самонадеянности мы воспринимаем их как слишком болезненное напоминание о нашей бренности. Какие же мы жалкие и самолюбивые! Мы гоним заражённых из наших городов и селений, вынуждая их вливаться в выжидающие армии Нургла – и почему бы им не искать утешения в Нём? Большинство людей знает о демонических богах только то, что им рассказали власти, но раз они больше не доверяют властям или не уважают их, то почему они должны верить или прислушиваться к тому, что Боги Хаоса есть зло?
Теперь я вижу, насколько мы ограничены. Теперь я понимаю, что все мы лишь марионетки Сил Хаоса. Мы отталкиваем отчаявшихся от нас и зовём их проклятыми, заставляя их собираться вместе и скитаться по сельским землям. Это только вопрос времени, когда они начнут искать утешения Нургла или будут обращены в поклонение Ему каким-нибудь странствующим еретиком. Действительно, как много пройдёт времени, прежде чем тот, кто страдает от демонической Гнили Нургла, присоединится к скитающейся банде безумных и прокажённых? Ибо все болезни выглядят одинаково для тех, кто отказывается от их изучения, и всех страдальцев, пусть их недуги и различны как вода и масло, равно выгоняют на дороги Империи. Пусть даже эти скитающиеся жертвы чумы воспротивятся утешению, предложенному Нурглом, и попытаются остаться верными Святому Зигмару и богам нашей Империи, но если они заразятся от кого-либо, болеющего Гнилью, то они уже обречены. Они будут принадлежать Нурглу так же, как если бы они вручили ему свои души актами веры.
Если цинизм воистину разлагает душу, то тогда, несомненно, Нургл есть источник всякого цинизма! Стоит Ему проложить Свой путь в сердца и души этих скитающихся отверженных, то Он снимает то бремя, которое мы, граждане Империи, взгромоздили на их плечи, даруя им возможность довольствоваться своими муками и отчаянием. Затем эти несчастные странники преисполняются горькой радостью и циничным юмором, ибо они полностью познали правду о жизни – они живут в реальном мире, который мы все отвергаем: они знают, что жизнь это боль, страдание есть истина, всё ничтожно и преходяще, и что разложение есть единственное постоянство жизни. Они знают, что цивилизация есть не что иное, как иллюзия – ничего не значащая игра, хоть мы и убедили себя в её истинности и важности. И так эти скитающиеся болезненные толпы обратившихся к Нурглу собираются вместе в огромные кавалькады, и новый владыка поощряет их показать другим горькую шутку этого мира и иронию жизни.
Преисполненные неестественной энергии, эти кавалькады образуют почти бесконечную колонну цирковых фургонов и повозок с шатрами, все украшенные грязными знамёнами и изорванными флагами. Странные типы в балаганных масках правят этими повозками, и разнообразные жертвы чумы, нищие, калеки, флагелланты и другие несчастные сопровождают их – и все возносят мольбу к Отцу Нурглу. Они перестали попрекать и винить себя за свои недуги и вместо этого воздают хвалу Отцу Нурглу за те дары, что Он так свободно воздал им, и ту мудрость, которой Он их наделил. Они оказывают радушный приём всем без исключения, кого отвергло общество, будь они больны телом, повреждены рассудком или даже просто разочаровались в жизни. Все находят тёплый приём в карнавале отчаяния, будь они флагеллантами или борцами за свободу; Отец Нургл не отворачивается ни от кого.
Вместо того чтобы избегать поселений и городов, как предписано всем жертвам чумы, эти кавалькады активно ищут их, желая распространить свою заразу. Они желают привнести немного реальности в жизни всех тех, кто попал в ловушки цивилизации и ложных обещаний надежды, тех, кто ослеплён ими и не видит горькую правду бренности и распада.
Теперь вы видите? Понимаете, что мы натворили? И что мы продолжаем делать? Каждое наше действие обрекает нас! Мы или слуги Хаоса, или его жертвы, и иного не дано. Несомненно, так же, как и то, что мы обречены на старение и смерть, мы прокляты без всякой надежды на искупление. Я возрыдал бы, если бы не считал, что мы заслужили нашу судьбу целиком и полностью.
Пометки (с. 274):
1. 6.6.2518 ИК
2. Проснувшись этим утром, я почувствовал себя очень больным. Я не из тех, кого обычно донимают болезни, и до сих пор жил в добром здравии. Я часто, проходя по улицам, глубоко сожалел о тех бедных горемыках, что живут в трущобах и не могут работать, ибо они поражены каким-нибудь изнуряющим недугом и вынуждены выносить равнодушие и презрение тех, кто живёт с ними. Но теперь я тоже болен. Было ли это совпадением, что третьим богом Хаоса, на котором я недавно сосредоточил свои исследования, был Нургл? Конечно же! Ничего больше, чем досадный случай. Я посещу сегодня лекаря, и он приведёт меня в норму.
3. Этот искусный лекарь не смог ничего найти. Но я всё равно чувствую себя больным, как если бы что-то разъедало мои внутренности. Он дал мне тоник, облегчающий боль, но тот не возымел никакого эффекта. Я должен продолжать работу, надеюсь, что сосредоточенность отвлечёт мой разум от моего состояния.
Пометки (с. 276):
1. Итак, я возвращаюсь к сведению воедино записей Рихтера, касающихся служителей демонического бога Нургла. Молю вас, сдерживайте свои чувства, когда будете читать следующие страницы, и обратите особое внимание на предупреждающие признаки того, как росло отчаяние Рихтера по мере того, как он продолжал свою работу. Многочисленны те пути и средства, с помощью которых Владыки Хаоса стараются похитить наши души. Не позвольте вашему вынужденному интересу к работе Рихтера стать таким средством. М.ф.Ш.
2. У меня бубоны! Я болен. Я чувствую слабость. Когда же эта работа будет закончена!
3. Люди смотрят на меня, но вряд ли они признают того, кто стоит перед ними. Я сам не могу больше смотреть на себя в зеркало, ибо то наваждение, что смотрит на меня в ответ безрадостными запавшими глазами, вводит меня в ужас! Я так сильно похудел! Мой некогда здоровый аппетит исчез, и всё, что я могу, это проглотить немного жидкой каши. Любая твёрдая пища резко отторгается моим телом, как будто бы мои внутренности отвращаются от любого здорового питания.
4. Этот культист, возможно, был кем-то вроде шамана, он весь увешан черепами и головами. Наверно, он считал, что такие трофеи наполняют его мощью и жизненной силой.
Нечистые
Изучение и обсуждение Нечистых: их омерзительной внешности, поведения и того, как они изображены еретиками в иллюстрациях
Мои сны вели меня сквозь миры, которые я никогда не знал и не мог знать – сквозь обители ужасов, куда никто не должен ступать. Однако необходимость заставила меня пойти на это, и я бросил себя на произвол судьбы, увидев возможность узнать как можно больше о существах, которых человечество должно уничтожить, если оно намерено выжить.
Я узрел источник, из которого рождались Нечистые Нургла. Я видел, как они возникали, словно волдыри на гниющей утробе Эфира, кормясь болезнями и страданием, выходящими из его тела как вязкий океан. Не найдется таких слов, чтобы описать ту мерзость и ужас рождения этих демонов и ни одна болезнь, разложение или испорченность в мире смертных не сможет передать даже части того отвращения, что я испытал, когда увидел это. И это было не просто тошнотворно – даже беглый взгляд на такое ужасающее зрелище заставил меня упасть на колени. Моё тело трясло, и я не мог остановиться, кровь текла из ушей, носа и даже из глаз – настолько все это было отвратительно, и настолько я был испуган. Против моей воли я кричал и кричал до тех пор, пока не потерял голос и не успокоился. И затем всё стало тьмой.
Очнулся я в своем кабинете, окруженный зарисовками, которые вы можете узреть на этих страницах. Я могу только предполагать, что эти рисунки были нарисованы мной, пока я был в забытье своих кошмаров. Я знал, что сошёл с ума или может быть был проклят, но ни от одной из этих мыслей мне не становилось лучше. Однако чем бы оно ни было – сном или ужасной действительностью, я смог описать вам тех демонов, которых видел, и передать все знания, собранные мной о них по капле, на протяжении месяцев изучения и нечестивых открытий.
Демонические существа, о которых мы говорим, зовутся Великими Нечистыми, и они величайшие демоны во всём пантеоне Нургла, в каком-то смысле сродни Кровожадам Кхорна или Хранителям секретов Слаанеша. Если рассматривать другие Силы Хаоса, то эти так называемые Великие демоны являются невероятно могущественными слугами своих господ – воплощениями особенных качеств их божественных покровителей – но это не совсем верно в отношении Великих демонов Нургла. Каждый Великий Нечистый – это копия самого Нургла в Его неразделимости – по крайней мере, в отношении его индивидуальности, побуждений, мыслей и стремлений. Иными словами, можно сказать, что каждый Великий Нечистый – это Нургл, хотя, являясь лишь мелкими воплощениями своего повелителя, они испытывают некоторый недостаток в близости к бесконечности силе, полноценности и всеведении их господина. Я предполагаю, что именно по этой причине смертные слуги Повелителя Разложения часто обращаются к Нечистым как к Нурглу, или Папаше Нурглу – несмотря на то, что каждый демон связан неоспоримыми законами воплощения, заставляющими его иметь своё собственное индивидуальное имя.
Нечистые обычно выглядят как большинство изображений Нургла, или возможно большинство изображений Нургла выполнено под впечатлением от вида Нечистых. Но как бы то ни было, великие демоны Нургла – это огромные создания, раздутые из-за болезней и всех возможных (и невозможных) форм физических недугов. Их зеленоватая, омертвевшая и жёсткая кожа покрыта фурункулами, язвами и другими признаками заболеваний. Их внутренние органы наполнены болезнями, просачивающимися через разорванные мускулы и кожу, свисающими как непристойные складки вокруг довольно немалого объема Нечистого. Из этих органов появляются маленькие демонические паразиты, обычно известные как нурглики. Являясь общительными, ловкими и постоянно активными, они, кажется, почитают Нечистых как своих отцов, и кишмя кишат вокруг тела Нечистого, лазая по его коже и визжа от удовольствия, когда он награждает их лакомым куском, или ласкает, ну или устраивают перебранки между собой за наиболее удобный уголок туши Нечистого.
Если нурглики появляются в больших количествах – то это непременный знак того, что Нечистый где-то рядом, потому что эти злые маленькие создания могут рождаться только в загноенных внутренностях Великих демонов Нургла. Созревая посреди гноя и заразы, нурглик кормится выделениями Нечистого до тех пор, пока не становятся достаточно большим, чтобы выбраться наружу живым воплощением фурункула или гнойника. В этом смысле нурглики действительно дети Великих Нечистых.
Возможно, именно поэтому Нечистые чувствуют родительскую гордость за этих маленьких чудищ, нежно лаская и позволяя им кормиться на его болячках. Однако всё это не мешает гордому родителю раздавить своего потомка под ногой, или же сожрать одного-двух из них в припадке спонтанного голода.
Хотя я сомневаюсь в том, что существует что-нибудь ужаснее и отвратительнее этих Великих Нечистых, по своему характеру они не разрушительны и не мерзки. И действительно это похоже на правду. Похоже на то, что Нечистыми двигает тот банальный энтузиазм, который свойственен смертным в их жизнях. Они ёмко заключают в себе всё самое привлекательное (если подобное слово применимо к предмету нашего разговора), что присуще Нурглу: они полны циничного и едкого юмора, который равно заразительный и шумный. Они усердно пытаются сломить веру и убеждения своих врагов, громогласно восхваляя навязчиво-маниакальную омерзительность своих последователей. В самом деле, кажется, что Великие Нечистые с интересом запоминают все виды эмоциональной и психологической защиты, которые смертные применяют для того, чтобы оправдать своё жалкое существование, и такое состояние придает Нечистому вид общительного и даже несколько сентиментального существа. Похоже на то, что эти могущественные демоны заботливо относятся к своим последователям, гордясь их видом и располагающим поведением – настолько, что часто обращаются к своим слугам, как к детям.
И если такая привязанность действительно имеет место, то она самое разрушительное, что приносит собой Нургл как божество болезней, страха и отчаяния. Можно сказать, что любовь Нечистых к своим слугам больше напоминает заботу, наставления и подчинение, которые оказывает мать своим детям. И хотя детям всегда необходима возможность уйти от чрезмерной материнской опеки о них, порой ими движет страх перемен и обиженность на всех людей вне их семьи, и тогда они уже никогда не захотят покидать свой дом или же пытаться менять этот мир.
Подобное сочетание физического разложения и заразительного, хоть и циничного, юмора – это самая поражающая характеристика Великого демона Нургла, и это хорошо видно, когда Великий Нечистый и его миньоны проникают в наш мир.
Карнавалы Отчаяния