Лидия Белозёрова. Обзор поэтического сборника «На околице века».
Литература родного края
Лидия Белозёрова. Обзор поэтического сборника «На околице века».
Сборник «Листая времени страницы» уведет вас в эпохи, где «дебри Амазонки» и парижские улицы, где поющая Эдит Пиаф и танцующая Айседора Дункан, где «пророчествует Блок», где «старым китайцем, помнящим время цветущим» проходит время, а «в темноте нервных снов» В. Набокова «англоманит все Темза», где «улыбкой Кришны лучатся мазанки, лучатся вишни» старого Мариуполя.
В разделе «На стыке столетий», в новых стихах, – поэтические размышления о временах, о Времени. И все это – «души разбег». «В столетия, в страдания влюбленная, в миры и звезды» поэтесса. Сущность содержания ее стихов по плотности и насыщенности – как отголосок эпохи Просвещения.
Поэт Белозерова – обобщенный через слово портрет своего времени. Потому ее «жизнь души» питается генетической памятью и современностью: отец-фронтовик, мама – подросток, работающий на восстановлении завода «Азовсталь»; «в альбоме старом фотографии», где «на сорок лет моложе вечность», «где запах роз, и запах гари, и не отец еще тот парень» на снимке 44-го в Великом-Тырново.
Ностальгия по детству. И воссоздана детально в поэтическом контексте атмосфера уже таких далеких и таких щемяще близких лет:
Я помню прежнее барачное жилье.
Мне этот стиль дороже, чем барокко.
С побелкой потолков веселая морока.
И словно паруса – над печкою белье.
Юность запечатлена в «Моей Одиссее» – «студенческое царство» в Одессе, «скитания по Сартру и Камю», где «Матросский спуск, дождем расстрелянный, лечила долгими прогулками». Философским заключением для поколения «семидесятых» воспринимаются строчки:
Мы по-прежнему стиснуты
В мире том суматошном
И живем без прописки
В общежитии прошлого,
По-цыгански, вокзально,
Снова чай до рассвета…
Ливерпульские парни -
Нет! – не стерты с кассеты.
Пронзительно звучат «Прощеное воскресенье», «Песнь об утраченной любви», «На Патриарших прудах…», «Все дни твои…», полные неизбывного чувства любви к живым и ушедшим, крика и шепота, стона и просьбы о прощении, о прощании.
«Моя Шамбала», «На отцовской родине», «Зимние дни…», «Мой мариупольский дед», - принятие своей родословной, корни которой – Архангельский север и Приазовский юг – нераздельно слиты в славянский геном с образным языком предков, с акварелями края, его природой, его нравами.
И пока над планетой растерянно
Вечность бьется тоской у виска,
Деревенский, в веснушках, Растрелли
Ставит дом топором на века...
Выпекает в жару бабка шаньги,
Как планеты творит поутру…
Социальный, где «наедине со всеми», смысл проступает в стихотворениях «Таким запомнила я год», «Прощальный век», «Век двадцатый уже позади…», «Девяностые годы, лютые месяцы», «Я выбираю век». В них личное и общее с народом – гражданственность без пафоса и глянца, но переживаемая глубоко и сильно. И оголенный нерв – наше сегодня в планетарном масштабе:
Иные времена. И глубже норы.
Незащищенность душ, как т е х усадьб.
И на дыбы земля. И дышит норов.
Который раз готовится под зябь -
Весь мир, чтоб вновь осеннее пусто.
Сломалась ось земли, как
позвоночник хрустнул.
И так много о времени, где категория философская наполнена глубоким поэтическим содержанием: «Время не мнется, помнится…», «время ползет улиткой, зеленое», «купание летнее в Реках жизни своей», «время замерло, а времена притихли», «ручей как вечность, и мгновенья –брызги».
Дети, помнящие мир иным,
Держатся за небо, как за подол Бога,
Вот скарабей катит, может быть, Рим,
А может, кусочек твоей дороги.
В творческой лаборатории поэта-традиционалиста (а Лидия Белозерова относит свое творчество к этому литературному направлению) читатель найдет разные типы стихосложения и стихотворные размеры: от хрестоматийных ямб-хореев до усложненного верлибра с внутренней интонационной ритмикой – как в стихотворном эссе «Девяностые годы, лютые месяцы» («Психо-анализ по Фрейду»):
Я – это всё,
что брошено под ноги
шарманящему дождю,
зачеркивающему ночь, плюс стихи,
в которых весь мир – это улыбка Бога
в луже осеннего дождя.
Я – много это или мало?
Тот же напряженный, сосредоточенный поиск и в цикле стихотворений «С грустью о радости», где философия жизни равна философии любви.
Не этим ли вопросом задаются влюбленные всех поколений? Сердца молодых читателей отзовутся на «Песнь об утраченной любви»:
Отвергнутые, распятые,
В забвении невесомости,
Мы не жизни, а пятна
У любимых на совести.
Книга уже читается, автор уже получает отклики – звонят и говорят при встрече: да, сопереживали, да, плакали, узнавая свое и себя; искренне, трогательно благодарят за возможность возвратиться в прошлое, в былые чувства, окунувшись в реку времени, имя которой – Поэзия. Высокая Поэзия!
Любовь и дружба, память о родине и прародине, о корнях, отце и матери, о верности и честности, о добре и преданности, о благородстве и способности быть благодарным – все это вечные темы. Стихи Лидии Белозеровой напомнят об этом:
…И грусти полно по Вселенной шарить,
Как по карманам, по привычке давней.
Земля на ветках Млечных, словно шарик, -
Не закрывайте на ночь неба ставни!