Глава двадцать третья. Имамат и его соседи
Кавказские племена
Как уже отмечалось, в первые годы своего правления Шамиль завершил цикл, начатый Гази Магомедом. Первый имам вступил в борьбу за осуществление грандиозного замысла шейха Мансура с целью вытеснить русских с Кавказа. Стратегия этого плана требовала объединения мусульманских народов{1185} и помощи могущественных исламских держав, прежде всего Османской империи. Под конец своей деятельности Гази Магомед сделал поворот к переговорам с русскими. Третий имам начал именно с переговоров, как бы продолжая дело первого имама, и кончил его первоначальным курсом всеобщего сопротивления.
К тактике решительной борьбы Шамиль перешел в 1837 и 1838 гг., когда с еще очень малыми силами двинулся на помощь восставшему Кубаху. Начиная с 1840 г. он вплотную взялся за разрешение этой стратегической задачи. Опираясь на опыт Гази Магомеда, он стал рассылать во все уголки Кавказа, где проживают мусульмане-сунниты, своих представителей с заданием привлечь единоверцев к борьбе против русских. Об этой его деятельности среди кумыков, в Акуше и других северо-восточных районах Кавказа мы подробно говорили ранее.
Были также освещены его действия в Кайтаке и Табасарани, имевшие особо большое значение. Эти две провинции так и не были полностью покорены, антирусское движение там продолжалось и после падения Шамиля. Под девизами Шамиля, скорее стихийно, [336] нежели вследствие его прямого участия, время от времени поднимались на борьбу осетины, часть которых исповедовала ислам{1186}. Есть даже сведения о попытках поднять знамя борьбы Шамиля в области Елизаветполя (Ганджа){1187}.
Важную роль в этом направлении деятельности Шамиля играли его связи и взаимодействие с черкесами и кабардинцами. Первые попытки имама установить связь с племенами в Центре и на Правом фланге Кавказского театра военных действий относятся к 1840 г.{1188}, их целью было совместными действиями блокировать продвижение русских по Военно-грузинской дороге и вынудить их отойти за Кавказскую линию.
В 1842 г. Шамиль предложил убыхцам и шапсугам конкретный план такого рода действий{1189}, но выяснилось, что для претворения его в жизнь требуется особая подготовка. С этого момента началась интенсивная работа имама с кабардинцами{1190}. В 1843 г. он посылает Хаджи Мухаммеда к черкесам. Этот наиб развернул там кипучую деятельность, но в мае 1844 г. в одном из сражений был там убит{1191}. То ли наиб так понравился черкесам, то ли сам Шамиль приобрел громкую славу, но черкесы послали к имаму делегацию с просьбой послать им нового наиба
После некоторых колебаний Шамиль послал туда Сулеймана-Эфенди. Этот наиб тоже пробыл у черкесов недолго. Он собрал отряд и в мае 1845 г. двинулся через Кабарду на соединение с имамом{1192}. Русские через своих шпионов узнали об этом и блокировали путь его продвижения. Черкесы при встрече с русскими разбежались, и Сулейман-Эфенди вернулся к Шамилю с пустыми руками{1193}.
Под влиянием Шамиля и его доверенных, а еще вероятнее, под воздействием ширящейся славы имама, отношение черкесов к нему резко изменилось. Это хорошо видно из сопоставления двух следующих документов. В 1844 г. черкесский ответ на обращение Нейдгардта [337] гласил: «Шамиль, о котором вы пишите, к нам отношения не имеет. Его нет на нашей земле, и наши люди не с ним. У нас с ним нет ничего общего»{1194}. Но уже в 1847 г. один черкес писал русскому генералу:
«Управление нашим народом... вверено шейху Шамилю, правителю всего края от Темир Капи (Железные ворота в Дербенте) до Анапы»{1195}.
В промежутке между этими двум датами Шамиль предпринял попытку овладеть Кабардой, но потерпел, как уже упоминалось, неудачу. В то время среди черкесов уже не было его наиба, и организовать их на поддержку Шамиля было некому. А сами они, хотя и были заблаговременно извещены о предстоящем походе на Кабарду{1196}, ничего в помощь Шамилю не предприняли,
Эта неудача не остановила Шамиля, и он продолжал усилия по координации действий с другими кавказскими народами. Не прерывались его контакты с кабардинцами{1197}. В 1848 г. по новой просьбе черкесов Шамиль назначил к ним наибом Мухаммеда Амина (Мехмета Эмина){1198}. Этот доверенный имама проявил себя способным организатором{1199} и десяток лет командовал операциями с участием главным образом отрядов абазинов. Во время Крымской войны Шамиль со своим наибом планировали организовать совместные операции, но осуществить эти планы им не удалось{1200}. В конце концов Мухаммед Амин сдался русским, но сделал это по предложению уже находившегося в ссылке Шамиля, именно по предложению, Шамиль ему не приказывал{1201}.
В поисках союзников для борьбы с русскими Шамиль не ограничивался одними мусульманами суннитского толка, хотя, насколько это известно, установить контакты с шиитским населением на территории русского Азербайджана он не пытался. Организации более или менее значимого взаимодействия с ними мешали традиционное недоверие суннитов и шиитов, взаимная неприязнь, географическая и духовная разобщенность этих двух групп мусульман, усиленные антишиитской [338] направленностью Накшбандийа-халидийа и неудачей попыток Гази Магомеда преодолеть эту недружественность.
Часто высказывавшаяся русскими обеспокоенность тем, что влияние Шамиля может «выплеснуться» на районы, населенные шиитами, говорит лишь о том, как плохо они знали народы, которыми управляли. Только один русский источник верно оценил различие этих двух толков ислама, но и то сделал это задним числом{1202}.
Значительно ближе географически и духовно к дагестанцам находились горские племена грузин-христиан. С некоторыми из них Шамиль поддерживал связи (они платили ему дань за охрану от набегов воинственных горцев), пытался их привлечь на свою сторону и включить в антирусскую коалицию, но это ему тоже не удалось{1203}. По одному из русских источников, чтобы подкрепить свои усилия в этом направлении, Шамиль якобы пустил слух, будто является незаконным сыном царя Картли и Кахетии Александра{1204}. Эта версия вызывает очень большие сомнения. Скорее всего, он не только не имел отношения к этим слухам, но даже мог и не знать о них. Подобные слухи могли распускать сами грузины, недовольные господством русских. Другим объектом зондирования Шамиля, еще более осторожного и скрытного, были казаки Кавказской линии.
Мухаджиры (абреки)
Вышеописанная деятельность проводилась с двоякой целью: отвлечь внимание русских от Чечни и Дагестана, с одной стороны, и подготовить условия для объединения горских племен Кавказа в антирусской коалиции — с другой. Но у Шамиля была еще одна цель — всюду искать воинов-добровольцев. Задание набирать добровольцев и [339] присылать или приводить их в ставку имама получали все посланники и наибы Шамиля. В поисках такого подкрепления имам забирался даже на территории Турции и Персии. Делалось это двумя путями.
Во-первых, в соседние страны посылались специальные вербовщики волонтеров. Один такой посыльный, прибывший в Турцию, даже довел дело до дипломатического скандала. Зимой 1845 г. в главный город Аджарии Батум{*50} прибыл Шамилев посланник Хаджи-Хасан Хасби и начал там набирать добровольцев для отправки их в Дагестан. Узнав об этом, русские заявили Турции протест. Реакция турецких властей вынудила Хасана Хасби искать для себя укрытия, и он нашел его в обществе местных противников проводимых в ту пору в Турции реформ — танзимат. История завершилось тем, что все заговорщики были арестованы, осуждены и сосланы в Салоники. А незадачливый вербовщик был вынужден бежать{1205}.
У всей этой довольно комичной истории было нешуточное продолжение, хорошо выражающее характер режима Николая I: усмотрев в этой суматохе на турецкой стороне признаки готовящегося нападения, Россия привела в готовность расположенные вдоль границы армейские части и мобилизовала местную милицию{1206}.
Другой путь вел вербовщиков в персидский Курдистан и представлял собой то, что на современном языке можно назвать «халидийским каналом». Главными действующими лицами этого канала, работавшего на Шамиля, были шейх Сайд Тага, а после его смерти его брат Салих, которые проживали в турецком Курдистане, а также заместитель (халиф) шейха Салиха — Тагир-шейх, местопребывание которого было в Персии, недалеко от границы между Османской и Персидской империями{1207}. Они поддерживали с Шамилем регулярную переписку и одновременно вербовали для его армии бойцов среди курдов{1208}. [340] Конечно, из дальних стран к Шамилю могли пробраться лишь единицы.
Несмотря на препятствия со стороны русских свободному выезду и въезду на их территорию, такое движение в обоих направлениях имело место, и к Шамилю приезжали люди даже из Бухары и Герата{1209}. По сложившейся традиции, дар аль-ислам представлял собой единый мир, и государственные границы, в том числе и на Кавказе, не были для людей непреодолимым препятствием. В рассматриваемый период устройство русскими пограничных застав еще было слишком непривычным нововведением, оно не могло сразу остановить поток передвижений. Один пример таких многочисленных передвижений дает история семьи арабского националистического лидера Азиза аль-Масри. Его предок был купцом из Басры, который женился на черкешенке и поселился на Кавказе. Его потомки жили там до начала русско-турецкой войны 1877–1878 гг., в результате которой семья Азиза эмигрировала в Стамбул.
Основная масса наемников Шамиля шла за счет абреков-мухаджиров из соседних горских племен. Это были те же дагестанцы из Чарталаха и других областей, занятых русскими, а также кумыки, кабардинцы, черкесы, осетины{1210}. В отрядах Шамиля они были в знакомой и привычной обстановке, их всех объединяла общая религиозная догма{1211}.
Многие мухаджиры вышли при Шамиле на видные роли, притом они и тут оставались в родной стихии.
Шамиль, наверное, даже предпочитал выдвигать на такие посты мухаджиров, у которых не было своей базы в имамате. Достаточно указать на двух таких мухаджиров, выдвинувшихся на видные роли еще до прихода Шамиля к власти: уже упоминавшегося Хаджи-Ташо и муллу Рамадана из Чарталаха{1212}, ставшего главой общества Карах.
Одним из самых известных мухаджиров, наряду с Даньялом, был Мухаммед-мирза ибн Анзавр [Анзаров], кабардинский князь, примкнувший к Шамилю [341] во время похода на Кабарду и остававшийся почти со всем своим кланом рядом с Шамилем до последнего дня. Мухаммед-мирза был назначен наибом Геки в августе-сентябре, а через шесть месяцев стал мудиром Малой Чечни. На этом посту он оставался до июня 1851 г., когда скончался от полученных в боях ран{1213}.
Всем мухаджирам, одни из которых пришли на службу к Шамилю добровольно, а другие примкнули по воле случая, имам уделял много внимания и заботился о них{1214} Им выделялась земля, из средств заката выдавались деньги и другая материальная помощь, пока те не начинали содержать себя самостоятельно. Наибы были обязаны оказывать им всемерную поддержку. Мухаджиры селились по разным аулам, группы беженцев-земляков образовывали собственные поселения.
В некоторых случаях переселенцы-мухаджиры заключали с местным населением соглашения с обязательствами для обеих сторон. В одном из известных соглашений имеется специальный пункт, по которому мухаджиры обязуются жить по шариату и низаму имама{1215}.
Помимо численного пополнения бойцов имама, мухаджиры были полезны ему своими профессиональными знаниями и навыками. Среди них были специалисты разного профиля, некоторые имели опыт службы у русских, знали тактику русской армии и настроения в ее рядах. В их числе были и такие, которые имели полезные связи на территории, занятой русскими, и способствовали расширению сферы влияния Шамиля.