Очевидно, решающую роль в процессе такого отбора играют предмет и задачи, цели исследования. Именно эти факторы в первую очередь определяют число и характер групп опроса.

Дата: 2025-05-25; Просмотры: 3

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

Так, в I опросе речь шла о выявлении идейной, мораль­ной, психологической и т. д. картины, связанной с отноше­нием населения страны к возможности предотвращения новой военной катастрофы. Этот предмет исследования делал необходимым включение в ансамбль опроса различных поло­вых, возрастных, социальных групп, а также групп, связан­ных с характером участия человека в минувшей войне и размером понесенных им утрат. Никак нельзя было прене­бречь в этом опросе и спецификой положения городских и сельских жителей, а также фактором «географии». Впрочем, оценка каждого из названных «разрезов» общества в каче­стве необходимого для опроса требовала своего специального обоснования.

Возьмем, к примеру, географический момент. Известно, что мнение людей в отношении возможности будущей войны определяется в первую очередь мерой их политической осве­домленности, общей грамотности, а также состоянием их психологии.

Что касается первых двух факторов, то, очевидно, оки непосредственно не связаны с «географией» в собственном смысле этого слова: в Советском Союзе все экономгеографические районы отличаются примерно одинаковым уровнем грамотности, образованности населения, и с этой точки зре­ния было бы безразлично, где проводить опрос — в Казах­стане, на Дону или в Якутской АССР. (Этого нельзя сказать о группах по типу местожительства — крупный город, рабочий поселок, село и т. д. Учет этого «разреза» являлся обязательным.)

Иное дело — психология людей. Население района, не­посредственно «пережившее» полет Пауэрса, в тот период, наверное, несколько иначе смотрело на вещи, нежели насе­ление районов, не испытавших непосредственных волнений по этому поводу. Или другой момент. Известно, что главные удары в современной атомной войне будут направлены прежде всего на крупные центры и промышленно развитые районы. Ясно, что данное обстоятельство вполне может сказываться на возможной относительно большей нервоз­ности жителей таких центров и районов, точно так же, как оно может порождать относительно большее спокойствие у жителей малонаселенных районов, не имеющих на своей территории военно-стратегических объектов. Во всяком слу­чае такая гипотеза допустима, и, так как она представляет немалый интерес, исследователь не вправе пренебречь ею. Наконец, бесспорным кажется влияние на общее настроение человека (в отношении возможности будущей катастрофы) меры его непосредственного знакомства с войнами вообще. В этом смысле весьма существенным оказывалось различие между районами, по которым прокатилась минувшая война, с одной стороны, и районами глубокого тыла — с другой. Словом, с разных точек зрения включение в структуру вы­борки географического «разреза» было существенно важным, поэтому он и был учтен нами в нашем I опросе.

Во II опросе в выборке необходимо было представить прежде всего все основные социальные группы, из которых состоит советское общество (ведь очевидно, что по своему материальному положению рабочие отличаются от уча­щихся, пенсионеры — от инженеров, колхозники — от воен­нослужащих и т. д.). Поскольку речь шла о динамике жиз­ненного уровня населения, необходимо было обеспечить представительство и половых и возрастных групп, а также групп, связанных с семейным положением людей (ведь одно дело — холостой человек или семья, где половина работаю­щих, и другое — семья с преобладающим числом иждивен­цев). Наконец, первостепенное значение имели и группы по типу жительства. Чтобы получить право судить о действи­тельной динамике жизненного уровня населения в стране в целом, необходимо было учесть разницу, во-первых, между городом и деревней, между крупным центром и городом периферийным и т. д., а во-вторых, между различными географическими районами страны. Последнее соображение было особенно важным, потому что, ограничив область иссле­дования лишь некоторыми районами, легко можно было впасть в ошибку при обобщении выводов: разница в поло­жении вещей в Сибири и на Севере, на Украине и Дальнем Востоке могла быть существенной.

В IV опросе в первую очередь необходимо было выде­лить три группы, соответствующие трем возможным пози­циям людей по отношению к движению за коммунистический труд: 1) не принимающие участия в движении, стоящие в стороне от него; 2) борющиеся (индивидуально или в составе коллективов) за почетное звание; 3) коллективы коммуни­стического труда. В VI опросе выборка строилась с учетом групп по месту жительства (город, село) и по роду занятий родителей; в VII — с учетом групп по возрасту, полу, при­обретаемой профессии (специальности), по роду занятий родителей, социальному положению (роду занятий) до по­ступления в университет, по источникам доходов (заработок, стипендия, помощь родителей и пр.), по типу жительства (родительский дом, общежитие, собственная площадь, сни­маемая площадь и т. д.) и т. д.

Немаловажную роль в определении групп опроса играет и другой фактор — те объективные и субъективные воз­можностиу которыми располагает в своей работе иссле­дователь. Легко понять, что включение в выборку некоторого типа групп (например, географических, особенно в случае превращения опроса во всесоюзный), как и вообще любое увеличение числа групп опроса, может значительно услож­нить все исследование, потребовать массы дополнительных усилий, средств, времени и т. д. Далеко не каждый исследо­ватель и не каждый социологический центр располагают в этом отношении carte blanche. В ткань социологии здесь вплетается конкретная экономика — стоимость исследова­ния, сроки его проведения и прочие не менее серьезные вещи. Все это заставляет при определении групп опроса мыс­лить не только в категориях «желательного», но и в катего­риях «возможного».

Сложение обоих названных факторов — предмета и це­лей исследования, с одной стороны, и возможностей иссле­дования, с другой,— приводит к одному очень важному различению в характере групп опроса (структуре выборки): среди них целесообразно различать группы основные и группы конкретизирующие (дополнительные). Включение в ансамбль опроса последних групп обогащает исследование, в то время как включение первых делает исследование един­ственно возможным. Или иначе: исключение из выборки конкретизирующих групп приводит к сужению значения исследования, к обеднению его выводов, исключение же групп основных — к ликвидации самого исследования, к пре­вращению его в ненаучную, несерьезную «игру с анкетами».

Приведем пример из нашего V опроса. Его предметом являлись проблемы семьи (общие и частные) в современном советском обществе. Поскольку речь шла о некоторых общих оценках состояния семьи в СССР, совершенно необходимо было обеспечить участие в опросе всех основных социаль­ных групп, а также групп по семейному положению. Совер­шенно очевидно, что исследование бы не состоялось, если бы эти «разрезы» «вселенной» были исключены из карты репрезентации, если бы, скажем, опрашиваемый ансамбль включал в себя одних только служащих или если бы мы не имели никаких сведений относительно семейного положения опрашиваемых. Словом, названные группы в данном опросе и при поставленных целях исследования являлись основ­ными. То же нужно сказать и относительно групп половых, возрастных, по месту жительства (крупные города, прочие города, село).

В структуру выборки нами были включены и группы, связанные с количеством в семье детей (нет детей, один ребенок, два ребенка, трое и больше детей). Разумеется, их никак нельзя было бы признать основными, если бы задачи опроса ограничивались получением ответов лишь на такие вопросы: «Чем Вы объясняете случаи распада молодых се­мей?», «Нуждается ли в изменениях существующий порядок регистрации брака? Если да, в каких именно?», «Как подго­товлены, с Вашей точки зрения, молодые люди, вступающие в брак, к созданию семьи? Если недостаточно, то в чем это выражается?». Однако в программу опроса были включены и иные вопросы: «Какие стороны воспитания детей в совет­ской семье Вы считаете лучшими, самыми прогрессивными?», «С какими трудностями воспитания детей встречается, на Ваш взгляд, в настоящее время семья?», «Какие пути прео­доления этих трудностей Вы предлагаете?». Их постановка существенным образом меняла дело: группы по количеству детей становились основными, без них не могло состояться исследование. Альтернатива была простой: или снять с «повестки дня» перечисленные выше вопросы о детях — и тогда свободно можно было упростить выборку, освободив ее от одного из критериев, то есть четырех лишних групп; или оставить среди задач исследования эти вопросы — и тогда группы по количеству детей в семье автоматически превращались в основные.

Иное дело — группы, связанные с продолжительностью пребывания людей в браке. Они также были включены нами в структуру выборки, но их отнюдь нельзя было признать основными, такими, без которых невозможно было прово­дить исследование. Конечно, они прибавляли некоторые но­вые моменты в анализе материалов опроса, позволяли про­извести дополнительные корреляции, уточнить некоторые выводы — но не больше. Их можно было бы опустить точно так же, как были опущены и такие (к слову сказать, тоже небезынтересные) группы, как группы по образованию или по характеру труда (люди физического и умственного труда). Эти последние группы, бесспорно, также обогатили бы ана­лиз, и если мы отказались от них, то только в силу невоз­можности справиться с более детальным и многоплановым исследованием. Кстати, тут важно подчеркнуть, что конкре­тизирующие группы по своему определению отличаются от групп, которые вообще несовместимы с данным опросом, с его предметом и задачами. Например, было бы нелепо в на­шем опросе о семье расчленять «вселенную» на узкопрофес­сиональные группы (металлисты, текстильщики и пр.). Такое усложнение выборки привело бы не к обогащению исследо­вания, а к его безнадежному засорению.

Проведенное различение внутри групп опроса, выделе­ние среди них групп основных и конкретизирующих явля­ется весьма важным для исследователя; при определении структуры выборки он должен обеспечить представитель­ство того минимума необходимых групп (основные группы), без которых исследование сводится на нет, а также, в соот­ветствии с условиями опроса, того количества и характера конкретизирующих групп, которые позволят повысить сте­пень точности и глубины анализа изучаемого объекта.

После определения групп опроса, то есть составления программы репрезентации, исследователь должен организовать исследование таким образом, чтобы практически, на деле обеспечить представи­тельство всех необходимых групп. Эта задача решается с помощью тех или иных методов выборки.

Современная социология различает множество таких методов. Помимо уже упоминавшихся нами, это — многосту­пенчатое шаблонирование (когда из первой выборки делают вторую, из второй — третью и т. д.), многофазное шаблони­рование (когда общие сведения собираются в рамках перво­начальной выборки, а какие-то более конкретные — лишь у части «экземпляров», входящих в выборку) и др. Однако все они могут быть разделены на два принципиально различных вида: 1) методы, при которых выборка заранее организуется исследователем в соответствии с той или иной моделью изучаемой «вселенной», и 2) методы, при которых репрезен­тация необходимых групп обеспечивается стихийным путем.

а) Вероятностная выборка. К числу первых, являющихся основными методами выборочного исследова­ния, относятся, прежде всего, вероятностная, или случайная, выборка и стратифицированная выборка (метод квот). К со­жалению, Институт общественного мнения «Комсомольской правды» не пользовался в своей работе методом случайной выборки — обстоятельство, связанное не только с тем, что метод квот значительно проще и оперативнее, но и с тем, что построение вероятностной модели невозможно без наличия соответствующей статистики, а также без участия матема­тиков.

Характеризуя данный метод, Жан Таверн писал в но­ябрьском номере журнала «Science et vie» за 1964 г.: «Обра­зец, построенный по методу вероятности, основывается на подсчете результатов отдельных случаев. Нет ничего более точного, более математичного, чем случай. Приведем очень простой пример: в мешочке содержится 100 шариков — 10 красных и 90 белых. По опыту известно, что если вынуть из мешочка 10 шариков, то не обязательно 9 из них будут белыми и 1 красный. Если повторить эту операцию доста­точное число раз (после каждого раза возвращая шарики в мешочек и перемешивая их), то будут случаи вытаскивания двух или трех красных шариков или же случаи без единого красного шарика. Можно констатировать, что случаев без единого красного шарика должно быть 34,9 процента, с одним красным шариком — 38 процентов, с двумя—19 про­центов, а, например, с пятью красными шариками — 0,2 про­цента. Таким образом определяется теоретический образец колебаний. Иными словами, вероятность вытащить 5 крас­ных шариков математически определяется как отношение числа действительных случаев к числу возможных случаев. Чем больше производить опытов, тем меньшей будет ошибка. Однако не следует бесконечно увеличивать число опытов: вероятность сокращения заданного размера ошибки будет уменьшаться гораздо быстрее... Это означает, что невоз­можно гарантировать 100-процентную правильность образца. Заданная точность образца может быть очень высокой и достигать 99 процентов. Как правило, ошибка составляет около 2—3 процентов.

На практике подсчеты, необходимые для такого опреде­ления представительности, очень сложны. В приведенном выше примере шарики составляли однородную среду. Но предположим, что некоторые из них тяжелее других и что объем их неодинаков: в этом случае у них уже не будет оди­наковых шансов быть вытащенными. Это имеет важнейшее значение: если взять 100 тыс. человек, то надо, чтобы все они имели абсолютно одинаковые шансы быть выбранными по жребию, точно так, как в лотерее. Различные практиче­ские подсчеты, произведенные такими математиками, как Уилкс, могут дать непосредственное представление о пред­ставительности образца.

Большая трудность метода вероятности, имеющая реша­ющее значение для будущего развития зондажей, заклю­чается в недостаточности документов для осуществления выбора лиц в строгом соответствии с волей случая. В самом деле, карточки переписи населения не всегда содержат по­следние данные...

Если подлежащее зондированию население не перепи­сано, используют карты больших масштабов. На эти карты наносят по возможности одинаковые единицы пространства; каждую из этих единиц пронумеровывают и вытягивают на удачу «пространство — образец», все население которого будет опрошено.

В городах выделяют отдельные участки улиц, внутри этих участков — блоки домов, затем этаж, затем квартиру. Могут быть некоторые изменения, в зависимости от того, имеется ли в начале соответствующая опись. Главное за­ключается в том, чтобы «вероятность» представительности образца была гарантирована научно» [219].

б) Стратифицированная выборка. Основу ме­тода квот составляет построение качественной модели изучав мой «вселенной». В соответствии с этой моделью исследователь сам заранее определяет все параметры (критерии), которыми должны характеризоваться опрашиваемые. Иначе говоря, анкета в таком опросе предлагается людям, принад­лежащим к заранее обусловленным группам («стратам») — такого-то пола, такого-то именно возраста, такого-то со­циального положения, проживающим именно в таком-то районе, может быть, даже именно в таком-то городе и т. д. и т. п., в зависимости от задач опроса. В результате полно­стью исключается появление в ансамбле каких-либо слу­чайных (в смысле: не соответствующих заданным нормам) лиц.

Все это делает стратифицированную выборку надежным инструментом фиксирования и измерения общественного мнения. Однако, с другой стороны, она содержит в себе и серьезный недостаток. Только что цитированный нами Жан Таверн, отмечая, что данный метод «очень широко используется французским институтом общественного мне­ния (ФИОМ) и его филиалом, занимающимся изучением рынка, а также большинством частных институтов общест­венного мнения», пишет: «Принцип этого метода следующий: сначала строят уменьшенную модель подлежащего опросу населения; затем выделяют каждому обследователю (сеть обследователей ФИОМ состоит из 300 человек) определенное число лиц—его квоту,— подлежащих опросу в данном гео­графическом районе. Например, ему выделяют трех инже­неров, двух водопроводчиков, пять домохозяек, двух учите­лей и одну незамужнюю женщину старше 34 лет. Обследо­вателю назначают только цифры, конкретно не называется ни одно лицо. Появляется сильное искушение интервьюиро­вать первого попавшегося инженера — того, который нахо­дится на стройке, а не того, который корпит над чертежами в своем бюро,— наиболее симпатичного водопроводчика, до­мохозяйку, которая не закрывает дверь перед вашим носом, и т. д. Иными словами, точность представительства здесь совершенно не гарантирована...» [220]

Это — главное. Действительно, ни анкетер, проводящий опрос, ни тем более исследователь, разрабатывающий нормы репрезентации, практически никогда не могут устранить до конца действие разного рода случайных (в смысле: ^запро­граммированных) факторов и тем самым гарантировать себя от отклонений, нарушающих строгость модели. Например, рабочие, опрашиваемые анкетером и внешне ничем не отличающиеся от других рабочих, от «рабочих вообще», в дей­ствительности могут относиться к какой-то микрогруппе, характеризующейся специфическими условиями, делающими данных рабочих нетипичными представителями их класса, и т. д.

Отмечаемое обстоятельство резко увеличивает объем всей подготовительной работы исследователя, связанной с отбором опрашиваемых «экземпляров», особенно если речь идет об опросах в рамках такой огромной страны, как СССР. И особенно тогда, когда не существует однозначного решения проблемы районирования (выделения географиче­ских групп опроса) и «местных» центров, организующих про­ведение опросов. Ясно, что, даже если число запрограмми­рованных «разрезов» ансамбля относительно невелико (так что каждый опрашиваемый характеризуется малым числом параметров), вести подбор необходимых «экземпляров» из Москвы совершенно немыслимо, тем более что существует непреложное требование: не подвергать опросу в разных исследованиях одних и тех же лиц. Точно так же не может стать общим правилом и та многократно применявшаяся Институтом общественного мнения «Комсомольской правды» практика, при которой опрос проводится с помощью анкете­ров, командируемых из Москвы в различные районы страны.

Непременным условием применения метода квоты в опросах, проводимых во всесоюзном масштабе, является на­личие в стране широко разветвленной и достаточно квали­фицированной сети анкетеров. К сожалению, Институт общественного мнения «Комсомольской правды» до сих пор не располагал даже подобием такой сети. В силу этого и ис­пользование рассматриваемого метода в работе института было крайне затруднено. Фактически мы пользовались им (в строгом смысле слова) только однажды — в IV опросе, да и то в отношении лишь части опрашиваемого ансамбля: кол­лективов коммунистического труда. Тогда в соответствии со всеми необходимыми критериями были составлены строгие списки коллективов-адресатов (опрос проводился по почте), причем дело значительно облегчалось тем, что объем опра­шиваемого ансамбля был весьма невелик: всего 400 адресов.

в) Смешанная выборка. Зато значительно чаще институт пользовался в своей работе методом смешанной выборки, совмещающим в себе признаки стратифицирован­ной и стихийной выборок. Смысл этого метода состоит в том, что опрашиваемые «экземпляры» подбираются лишь по части необходимых параметров, в то время как репрезента­ция другой части параметров (групп) обеспечивается чисто стихийным путем.

Может быть, наиболее полно смешанная выборка была применена нами в VIII опросе, посвященном проблемам сво­бодного времени городского населения СССР. Программа репрезентации включала тогда в себя следующие группы («разрезы» «вселенной»):

1) экономгеографические;

2) по типу городского поселения (города с населением до 10 тыс., от 10 до 100 тыс., от 100 до 500 тыс. и свыше 500 тыс. человек);

3) по роду деятельности (рабочие, техническая интелли­генция, интеллигенция, занятая не на производстве, служащие, учащиеся, пенсионеры, домохозяйки);

4) половые (мужчины, женщины);

5) возрастные (16—24, 25—29, 30—39, 40—59, 60 и старше лет);

6) по образованию (высшее, незаконченное высшее, сред­нее, неполное среднее, начальное и ниже, а также безграмотные);

7) по семейному положению (несемейные, семейные);

8) по количеству детей до 16 лет (не имеющие детей, имеющие одного, двух-трех и более трех детей);

9) по жилищным условиям (отдельный дом, отдельная квартира, часть квартиры, общежитие, нет постоян­ного жилья).

Чтобы обеспечить представительство всех этих необхо­димых групп, нужно было решить целый ряд методологиче­ских задач и, прежде всего, найти соответствующую «схему» проведения опроса, которая бы удачно решала проблему «географии». Конечно, имей мы достаточное число анкетеров во всех районах страны, нам не пришлось бы думать над поисками такой «схемы». Но, с другой стороны, включение в ансамбль опроса всех без исключения крупных террито­риальных единиц (союзные и автономные республики, края, области и национальные округа) даже и не требовалось, учи­тывая специфику предмета. Ведь с точки зрения проблемы свободного времени многие административно-территориаль­ные, равно как и экономгеографические, единицы характери­зуются вполне однородными условиями — однородными по крайней мере в той степени, чтобы освободить исследователя от необходимости проводить опрос во всех районах. Следо­вательно. речь шла о том, чтобы найти такую «схему», кото­рая бы, охватив часть районов страны, позволяла судить по этой части обо всех других районах, не представленных в ансамбле. При этом необходимо было учесть серьезную специфику в положении районов Севера и Юга, Запада и Востока страны, в положении преимущественно индустри­альных и сельскохозяйственных районов, районов, удален­ных от центров культуры и, напротив, являющихся такими центрами, и т. д. и т. п.

Учитывая все это, мы прибегли к «схеме» опроса, полу­чившей условное название «Креста»: нами были избраны для исследования районы, расположенные по 50-й параллели, пересекающей Советский Союз от границы с Польшей до Сахалина, и 60-му меридиану, проходящему через Урал. Несмотря на то что идея оказалась реализованной не пол­ностью [221], эта «схема» довольно удовлетворительно решала проблему репрезентации экономгеографических групп.

Исследованию подлежали самые разнообразные рай­оны— Запада (Львовская, Полтавская, Киевская, Харьков­ская и др. области), Центра (Воронежская и др. области), Крайнего Севера (город Инта), Урала (Свердловская, Челя­бинская области), Дона и Поволжья (Волгоградская область), Юга (районы Средней Азии), Западной Сибири и Алтая, Дальнего Востока (Хабаровский край) и т. д. Важный допол­нительный эффект «схемы» состоял в том, что она обеспе­чивала широкое представительство национальных респуб­лик: помимо районов с русским населением опрос затрагивал Украинскую ССР (5 областей), Казахскую ССР (Западно- Казахстанская, Актюбинская, Карагандинская и др. области, Целинный край), Узбекскую ССР (Хорезмская область), одну автономную республику (Коми) и одну автономную облает I. (Горный Алтай). При этом мы учли, что «Крест» не представ­лял районов, инвариантных таким специфическим «группам», как Москва, Прибалтика и Закавказье, и потому дополнительно включили их в исследование.

Таким образом, в целом опрос должен был пройти и 30 городах СССР, из них в 27 — на «Кресте»: в 21 —на параллели, в 5 — на меридиане и в 1 — в условной точке их пере­сечения. С целью упорядочения отбора был использован масштаб частоты, равный интервалу в три географических градуса. В соответствии с таким подходом в сферу исследо­вания попадали населенные пункты, расположенные, напри­мер, в условных районах пересечения параллели с 24-м, 27-м, 30-м, 33-м и т. д. градусами долготы. Наиболее последова­тельно этот принцип был осуществлен в европейской части Союза; на Севере и в Восточной Сибири в результате мень­шей плотности населения и наличия больших территорий, полностью свободных от каких-либо городских поселений, города для исследования брались со значительно меньшей плотностью (расстояние между ними возрастало с трех до шести, десяти и даже более географических градусов).

Что же касается типа конкретных городов, включаемых в опрос, то при их отборе мы учитывали различные крите­рии — административное значение города (столица респуб­лики, областной, районный центр и т. п.); его положение по отношению к культурным центрам; характер основных ком­муникаций, связывающих город с «остальным миром» (в частности, фактор наличия или отсутствия железной до­роги) и пр. Однако, разумеется, главным для нас был объек­тивный критерий величины города. Как уже отмечалось, в зависимости от количества жителей все исследуемые города были классифицированы по четырем основным группам (Москва анализировалась особо): 1) с населением свыше 500 тыс. жителей (2 города — Харьков и Свердловск); 2) с на­селением от 100 до 500 тыс. (7 городов — в том числе Львов, Актюбинск, Караганда, Благовещенск и др.); 3) с населением от 10 до 100 тыс. (9 городов — в том числе Белая Церковь, Миргород, Камышин, Инта, Ургенч и др.) и 4) с населением до 10 тыс. жителей (9 городов — в том числе Акташ, Алек­сандров-Гай, Сухтелинский и др.).

Метод стратифицированной выборки был применен нами в этом опросе и в отношении трех следующих критериев: по­лового, возрастного и по роду деятельности. В результате каждый опрашиваемый выбирался по пяти необходимым параметрам.

Однако, как мы сказали, в числе необходимых в данном опросе фигурировали и еще некоторые критерии, связанные с образованием, семейным положением, количеством детей и жилищными условиями. В отношении репрезентации этих групп расчет был сделан на стихийную выборку — «на авось». Иными словами, мы полагали, что при соблюдении некото­рых методических правил все эти группы окажутся пред­ставленными в ансамбле сами собой. При этом огромное значение приобретало тщательное соблюдение того всеоб­щего принципа опроса, согласно которому каждый опраши­ваемый «экземпляр» должен выбираться из всей совокупно­сти лиц, характеризующихся одинаковыми параметрами, совершенно случайно. Так, например, если известно, что в СССР в браке состоит около 60 процентов взрослого населе­ния, то при непредвзятом, случайном, исключающем воз­можность какой-либо систематической ошибки, подходе к опрашиваемым (с точки зрения их семейного положения) можно рассчитывать, что в ансамбле окажется само собой хотя, возможно, и не соответствующее объективным пропор­циям, но вполне достаточное для анализа число лиц, находя­щихся в браке.

Вообще важно отметить, что при соблюдении ряда усло­вий метод смешанной выборкц позволяет исследователю в определенной мере регулировать элементы содержащейся в нем «стихии». Это можно показать на примере групп по образованию. В нашем опросе все шесть групп (высшее, незаконченное высшее, среднее, неполное среднее, началь­ное и ниже образование, а также безграмотные) должны были оказаться представленными «сами собой». Каким образом? Что касается первых трех-четырех групп, то за них волно­ваться не приходилось: они заполнялись автоматически за счет групп технической и занятой не на производстве интел­лигенции, а также учащихся. Гораздо сложнее обстояло дело с людьми малообразованными. Понятно, что исследователь мог легко потерять их, если бы впал в систематическую ошибку, например выбирал бы среди групп рабочих и слу­жащих люДей лишь таких профессий, которые предпола­гают наличие среднего образования. Однако вместе с тем он мог создать и благоприятные условия для стихийного обес­печения представительства групп с низким образованием, например выбирая наряду с квалифицированными профес­сиями профессии, не требующие квалификации, наиболее низкооплачиваемые и т. д.

Метод смешанной выборки применялся нами и в I опросе, хотя и в несколько иной форме [222].

г) Стихийная (организованная) выборка. Нельзя думать, что проблема репрезентации встает перед исследователем лишь в тех случаях, когда он имеет дело с организуемой им самим на основе той или иной модели вы­боркой. Представление о качественной структуре изучаемой «вселенной» должно быть у исследователя во всех случаях. И точно так же во всех случаях он должен сопоставлять со­став (структуру) выборки с объективным составом изучае­мой «вселенной», то есть решать проблему репрезентации.

В частности, и при стихийной выборке исследователь еще до проведения опроса должен иметь программу репрезента­ции, определить те необходимые основные группы, которые обязательно должны оказаться представленными в опросе (эта сторона его работы находит свое выражение в тех «формальных» вопросах, которые вставляются в анкету на­ряду с содержательными: «Род Вашей деятельности?», «Пол?», «Семейное положение?» и т. д.). Точно так же и при стихийной выборке исследователь должен всегда возвра­щаться к проблеме репрезентации post festum, после того, как опрос уже проведен, чтобы проверить, какие из наме­ченных необходимых групп и каким образом (в достаточной ли степени) оказались представленными в ансамбле.

Но не только. В некоторых случаях проблема репрезен­тации при стихийном опросе может решаться (хотя, разу­меется, далеко не в такой степени, как, скажем, при стратифицированном опросе) и в ходе проведения самого опроса, путем выбора соответствующей его «схемы». В таких слу­чаях можно говорить об организованных стихийных опросах.

Наглядным примером в этом отношении может быть опыт нашего II опроса, в частности решение в нем проблемы репрезентации экономгеографических районов страны. Пред­мет исследования в этом опросе был таков, что, не обеспе­чив представительства данных групп, нечего было и браться за работу. Таким образом, речь шла о том, чтобы исследо­ватель, обратившийся к стихийной выборке, еще до опроса располагал бы необходимыми гарантиями на этот счет.

Такие гарантии давала избранная «схема» опроса: анкету о жизненном уровне было решено распространить среди пассажиров поездов дальнего следования, направляющихся со всех девяти вокзалов Москвы в самых разнообразных на­правлениях. Правда, подобная идея таила в себе наряду с плюсами и целый ряд опасностей. Их было по меньшей мере три. Во-первых, очень высоким грозил оказаться процент москвичей. Однако пилотажи показали, что в действитель­ности этого не произойдет.

Во-вторых, крайне непредставительными в количествен­ном отношении могли оказаться группы крестьян, жителей села,— как потому, что эти группы, видимо, вообще менее других пользуются железнодорожным транспортом на даль­них линиях, так и — особенно — потому, что опрос проходил в конце лета, когда в деревне была страдная пора и дорога каждая пара рук. Так оно в действительности и произошло: из 1399 анкет, подвергшихся анализу, только 32 были запол­нены колхозниками. Ясно, что такое количество лишало воз­можности делать какие-либо выводы относительно динамики жизненного уровня в рамках этой социальной группы. Но мы предвидели этот просчет и вынуждены были пойти на «жертвы», ограничив анализ по существу исключительно го­родским населением.

Наконец, в предложенной «схеме» таилась опасность еще одной систематической ошибки. Уже после проведения опроса некоторые статистики резко критиковали нашу идею на том основании, что, мол, железнодорожным транспортом в стране пользуются только определенные группы населения (социальные, возрастные, по доходам и т. д.), во всяком слу­чае не все группы в одинаковой степени [223]. Но данная опас­ность была явно преувеличенной, а главные доводы крити­ков нашей «схемы» не имели под собой достаточных осно­ваний.

В самом деле, что касается утверждения относительно неравного положния (в данном аспекте) социальных (по роду занятий) групп, то за исключением колхозников (что было оговорено специально) оно вряд ли верно вообще и во всяком случае не подтвердилось в опросе. В условиях стихийного представительства все основные группы самодеятельного на­селения оказались представленными не только достаточно полно, но даже в частичном соответствии с объективно суще­ствующими пропорциями [224].

Что же касается групп по доходам, то тут дело обстояло сложнее. В общем виде, разумеется, можно предположить, что железнодорожным транспортом на дальние расстояния в стране пользуется наиболее обеспеченная часть населения. Однако, с другой стороны, здесь нельзя было не учитывать и ряда противодействующих тенденций.

Во-первых, что поезда (вагоны) бывают разными — от пассажирских с общими вагонами, весьма дешевыми, до курьерских со спальными вагонами прямого сообщения, весьма дорогими и действительно недоступными каждому. Мы учли это обстоятельство и включили в ансамбль опроса пассажиров различных типов вагонов, к тому же в соответ­ствии с существующими пропорциями различных вагонов в условном среднем пассажирском составе, характерном для СССР.

Во-вторых, что известная часть пассажиров едет не на собственные средства (командировки, разного рода льготные билеты, билеты с различными дотациями общественных организаций и т. д.) — обстоятельство, также в некоторой мере снимающее проблему разницы в доходах.

В-третьих, что возможная систематическая ошибка ослаблялась за счет сочетания маршрутов различной степени дальности: наряду с составами, идущими в Воркуту, Берлин и Пекин, было взято немало и таких, что шли в Ленинград, Рязань, Тулу и другие города, проезд до которых из Москвы весьма недорог.

Наконец, помогало и еще одно обстоятельство, связанное с самим предметом опроса. Дело в том, что, хотя опрос и был индивидуальным, хотя вопросы формально и были обращены к одному человеку, полученные ответы, как правило, все же отражали не индивидуальное бытие опрашиваемого, а бытие его семьи. Этот момент значительно расширял фактическое представительство в ансамбле различных категорий и групп опрошенных, тем более что свыше 34 процентов людей пред­ставляли в опросе семьи, где число иждивенцев превышало число работающих. Следовательно, в опросе в косвенной форме отражалось положение и тех групп населения, кото­рые в силу особенностей своего образа жизни или матери­ального положения (домохозяйки, пенсионеры и др.) вовсе не пользуются железнодорожным транспортом или поль­зуются им в крайне ограниченных размерах.

Зато избранная «схема» увенчалась полным успехом в смысле репрезентации различных экономгеографических районов страны. Результаты в этом отношении оказались да­же гораздо значительнее, чем можно было ожидать. Органи­зованная таким образом стихийная выборка дала ансамбль, в котором оказалось представленным население всех без иск­лючения союзных республик, 15 из 19 автономных респуб­лик, всех 6 краев, всех 49 областей Российской Федерации, 19 областей Украины, 10 областей Казахстана, 6 областей Белоруссии и т. д. Правда, мы допустили в этом опросе одну грубую ошибку, резко снизившую общую эффективность ре­зультатов,— взяли крайне малый объем опрашиваемого ан­самбля (всего 1500 анкет) и тем самым сделали большинство экономгеографических (как и некоторых других) групп со­вершенно непредставительными в количественном отноше­нии. Но это уже другой вопрос. «Схема» же, повторяем, ока­залась эффективной, расчет на нее оказался правильным.;

д) Стихийная (неорганизованная) выборка. До сих пор мы говорили о выборке, которая если и была стихийной (или включала в себя элементы стихийной — как смешанная), то все же оставляла за исследователем возмож­ность в процессе проведения опроса как-то регулировать «стихию». Однако в практике изучения общественного мне­ния довольно распространенными являются и такие опросы, в которых исследователь почти совершенно лишен этой воз­можности. Таковы, в сущности, все «уличные» опросы, про­водимые по принципу: «обращаться к каждому (каждому второму и т. д.) встречному». Но, разумеется, в первую оче­редь сюда должны быть отнесены те широко распространен­ные опросы, которые проводятся путем публикации анкеты в массовой печати (реже по радио или телевидению) с при­зывом откликнуться на нее «всем желающим». Позиция исследователя в таких случаях сводится к позиции ожидания ничем не гарантированных результатов стихийного предста­вительства. Единственное, что тут можно сделать,— это зара­нее определить границы некоторых групп (например, в III опросе мы просили заполнить анкету лиц не старше 30 лет).

Метод стихийной неорганизованной (или пассивной) вы­борки обычно подвергают суровой критике ввиду его «тоталь­ной» тенденции к систематическим ошибкам разного рода. И не без оснований. При прочих равных обстоятельствах этот метод действительно меньше, чем какой-либо иной, страхует исследователя от «выпадения» из ансамбля тех или иных необходимых (основных) групп населения.

Правда, некоторые советские исследователи склонны от­косить эту особенность рассматриваемого метода лишь к условиям капиталистического общества. «Среди буржуазных социологов,— пишет, например, М. X. Игитханян,— распро­странено мнение, будто итоги открытого опроса (имеется в виду публикация анкеты в печати.— Б. Г.), если он не носит всеобщего характера, не могут быть репрезентативными». Такое мнение «имеет под собой реальную почву — именно та­кими они (то есть итоги газетного опроса.— Б. Г.) и бывают в странах капитала, где каждый буржуазный орган печати выражает точку зрения определенных привилегированных социальных групп, но отнюдь не мнение широких народных масс. Принципиально иначе обстоит дело в социалистическом обществе, где печать носит всенародный характер и отражает единые в своей основе мировоззренческие, политические и нравственные взгляды всех классов и социальных групп» [225].

Однако нетрудно убедиться, что подобные взгляды недо­пустимо огрубляют, упрощают действительность и грешат тенденциозностью — как в отношении описания печати капи­талистических стран (невозможно ведь сбрасывать со счетов существование в этих странах прогрессивной, народной прес­сы), так и в отношении особенностей использования метода неорганизованной стихийной выборки при социализме. Дело в действительности обстоит значительно сложнее, чем это кажется М. X. Игитханяну.

Прежде всего рассматриваемый метод опроса рассчитан лишь на людей, читающих прессу, а к последним, как изве­стно, относится далеко не все население Советского Союза. Границы возможного ансамбля опроса сужаются еще более, если учесть, что опубликованная на страницах того или иного органа анкета оказывается обращенной не ко всем читателям страны, а лишь к той их части, которая читает данный орган. Это последнее обстоятельство может быть роковым для судьбы опроса: ведь и в Советском Союзе (хотя и в меньшей степени, чем в некоторых других странах) ту или иную га­зету читает пусть не строго ограниченная, но все же весьма определенная часть населения. А это значит, что многие не­обходимые группы могут быть утрачены в опросе, в резуль­тате чего вся картина окажется искаженной.

Проведение опросов через газету «Комсомольская прав­да» обнаружило, например, что ее распространение среди колхозников, как и вообще среди сельского населения, до­вольно ограничено и качественно отстает от распространения в городе. В том числе этим обстоятельством объясняется тот постоянный факт, что любой опрос через газету находил ми­нимальный отклик у этих категорий населения. В III опросе, например, колхозники составили всего 3,4 процента от общего объема ансамбля, а жители села—11 процентов, в V опро­се— соответственно 1,4 процента и 9,2 процента. Ясно, что этот факт наносит существенный вред общей репрезентатив­ности опроса через газету.

Положение еще хуже, когда речь заходит о репрезента­ции групп по образованию. К сожалению, тут из ансамбля опроса сплошь и рядом выпадают люди с образованием ниже семилетнего и особенно начальным. Например, в нашем III опросе группы лиц с образованием ниже среднего были представлены лишь 27,8 процента опрошенных [226]. Между тем, по данным последней Всесоюзной переписи населения, они составляют гораздо более значительную часть населе­ния.

Не будем вдаваться в причины явления, но отметим, что значительно меньшую активность, нежели это требовалось бы нормами научной репрезентации, проявляют в опросах через газету и женщины. Например, в III опросе их было в три раза меньше (4361), чем мужчин (13 085), в V — в два с лишним раза (соответственно 3616 и 8488) и т. д.

И конечно, особенно остро метод неорганизованной сти­хийной выборки «бьет» по репрезентативности разного рода групп мнений, групп сознания. В письме, пришедшем в Ин­ститут общественного мнения, экономист А. Фатеев из г. Грязи Липецкой области писал: «то, что институт ставит своей задачей изучать взгляды читателей по тем или иным вопросам общественной жизни,— это очень хорошо. Беда только в том, что участвуют в таких опросах в основном пе­редовые люди из молодежи. А ведь у нас есть отсталая моло­дежь, не читающая газет, не участвующая ни в каких обсуж­дениях, никогда не высказывающая своего мнения. Крайне желательно знать, что думает эта часть молодежи...» Это— совершенно справедливое замечание. В каждом опросе через газету происходит систематическое отклонение в сторону наиболее активной, наиболее сознательной части населения, то есть систематическая ошибка, заключающаяся в потере совершенно определенных групп населения, и это сущест­венным образом искажает получаемую картину.

Можно ли на основании всего сказанного сделать вывод о полной непригодности метода неорганизованной, стихийной выборки? На наш взгляд, никоим образом нельзя. Ведь лю­бой метод опроса заключает в себе те или иные минусы, и если мы все же не отказываемся от надежды на научное постижение феномена общественного мнения, то это проис­ходит, во-первых, потому, что мы ценим те плюсы, которые неизменно заключает в себе каждый из методов, а во-вторых, потому, что стараемся и умеем так или иначе ослаблять их недостатки. Очевидно, такой же подход должен быть прояв­лен и в отношении рассматриваемого метода. В частности, что касается его минусов, то одни из них могут быть устра­нены с помощью некоторых дополнительных усилий иссле­дователя, а другие — «нейтрализованы» путем строгого фиксирования всех имеющихся изъянов и принятия в соот­ветствии с ними необходимых поправок в выводах.

В самом деле, на базе имеющегося у института опыта можно заранее предвидеть, какие группы в опросе через «Комсомольскую правду» окажутся представленными не­удовлетворительно или не представленными вовсе. Однако из этой ситуации имеются выходы.

Возьмем, к примеру, тот факт, что газету читают пре­имущественно (хотя и не исключительно) люди молодых возрастов и что в силу этого в любом опросе группы стар­ших возрастов могут быть утрачены. Существует способ раз и навсегда устранить этот минус газетного опроса: доста­точно лишь с самого начала отказаться от тем, рассчитан­ных на все возрастные группы населения, то есть проводить исследования исключительно среди молодежи. Можно не сомневаться, что такая «усеченная» программа репрезента­ции возрастных групп будет выполнена в условиях стихий­ной выборки полностью.

С другой стороны, существуют способы усилить репре­зентацию некоторых групп, обычно представляемых не­удовлетворительно. Прежде всего путем организации довыборки — дополнительной рассылки нужного числа экземпля­ров газет (или отдельно напечатанных анкет), скажем, в колхозы и совхозы страны. Определенную роль в этом направлении может сыграть и более тщательное программиро­вание анкетного листа: известно ведь, что широта участия в опросе групп с низким образованием в большой мере зави­сит от степени сложности выдвигаемых проблем, от ясности формулировок вопросов и т. д. Работа над анкетой дает воз­можность «регулировать» и участие в опросе разного рода групп сознания. Но об этом ниже.

Тем более критика стихийной выборки не должна засло­нять бесспорных сильных сторон этого метода. Он не имеет себе равных в смысле экономичности распространения и сбора анкет. Он может оказать значительные услуги при изучении специфических вопросов формирования и функ­ционирования общественного мнения, связанных с деятель­ностью печати — одного из наиболее важных средств мас­совой коммуникации в современном обществе. Но не только.

Выше мы говорили, что «природным» минусом метода неорганизованной стихийной выборки является то, что при его применении ансамбль опрашиваемых заполняется наибо­лее сознательной, наиболее грамотной и активной частью населения. Однако разумное использование этого метода в определенных границах, при решении строго определенных задач, может превратить этот минус (как и некоторые дру­гие) в огромный плюс.

Характерным примером в этом отношении может быть V опрос Института общественного мнения, посвященный проблемам семьи. По программе репрезентации к числу основных групп в этом опросе были отнесены группы: по роду деятельности (8 групп), по возрасту (3 группы), половые, по семейному положению (4), по числу детей (4), по месту жительства (3), но продолжительности брака (3). Словом, программа репрезентации была довольно сложной. Можно ли было надеяться на то, что сна будет выполнена в рам­ках метода стихийной выборки? Только при одном условии, кстати, обязательном для успеха всякой стихийной выборки: если объем опрашиваемого ансамбля в целом будет доста­точно велик. Гарантией обеспечения такого условия при пуб­ликации анкеты в газете может быть только характер самой исследуемой проблемы — ее актуальность, острота, важность для миллионов людей и т. д. Проблема, составлявшая пред­мет V опроса, как раз отличалась всеми этими признаками. И результаты были вполне удовлетворительными. Основная часть запрограммированных социальных и демографических групп была представлена в опросе в достаточном количестве. Расчет на интерес к теме всех слоев населения оказался верным [227].

Но не заключал ли в себе этот стихийно образовавшийся ансамбль каких-либо изъянов, ведущих к непоправимым си­стематическим ошибкам?

Учитывая тему опроса, а также то обстоятельство, что ответы на многие вопросы анкеты должны были в той или иной мере отражать глубоко личную семейную ситуацию (благополучие, неблагополучие) людей, можно было опа­саться, что в силу нежелания их говорить правду до конца может произойти отклонение от истины в сторону приукра­шивания действительности или ее «нейтрализации».

Однако подобное опасение меньше всего могло возник­нуть применительно к методу неорганизованного стихийного опроса. Обычно вызывающая упреки особенность этого ме­тода, согласно которой в опросе принимают участие лишь желающие, в данном случае, в отношении данной темы, обер­тывалась своей выгодной стороной: объективность высказы­ваемых суждений лишь повышалась от того, что полностью отсутствовал момент обязательности, принудительности, от того, что в опросе принимали участие только те, кто хотел высказать свои взгляды, передать свой опыт и кто, следова­тельно, не видел оснований как-то умышленно искажать эти взгляды и этот опыт.

Разумеется, избранная форма опроса не устраняла дру­гого явления — неумышленного (неосознанного) отклонения мнения высказываемого от мнения действительного, а также субъективного мнения от объективной картины — отклоне­ния, порожденного не нежеланием сказать правду, а, к при­меру, неумением ее понять или выразить. Однако это уже совсем иная проблема. Как мы показали выше, с ней иссле­дователь сталкивается в любом опросе, независимо от метода его проведения. А потом такого рода отклонения от объек­тивной истины или от истинного мнения не имеют опреде­ленной направленности, они несистематичны и поэтому могут представлять какую-либо опасность лишь в опросах с малым ансамблем, когда, как легко понять, возрастает удель­ный вес любого, в том числе ошибочного, суждения. Если же ансамбль опрошенных достаточно велик, то все возможные отклонения такого рода именно в силу своей стихийности, ненаправленности неизбежно нейтрализуют друг друга, «вза­имно погашаются», давая некую среднюю величину, близкую к действительной.

То же нужно сказать и о другой возможной систематиче­ской ошибке, связанной с методом газетного опроса, проис­текающей из-за того, что в этом опросе всегда принимает участие наиболее сознательная, активная, грамотная часть населения. Эта ошибка присутствовала в нашем III опросе и, бесспорно, снизила качество выводов. Избегнуть ее тогда не удалось потому, что рассматриваемая особенность метода стихийной выборки пришла в противоречие с задачами ис­следования: по облику ансамбля опроса составить представ­ление об облике всей советской молодежи. Совершенно дру­гая ситуация возникла в V опросе. Здесь мы не ставили своей задачей: по признакам, непосредственно присущим лично участникам опроса (их семьям), определить признаки, харак­теризующие советскую семью вообще. Речь шла о другом: на основании взглядов участников опроса, основанных как на опыте личной семейной жизни, так и на более широком опыте жизни множества окружающих семей, составить представле­ние о проблемах семьи в современном советском обществе. Задача, как видим, ставилась теперь совсем иначе, и в этом свете можно было только приветствовать тот факт, что на нашу анкету откликнулись главным образом наиболее ком­петентные, образованные люди — люди, которым было что сказать по поводу выдвинутых проблем, которые много ду­мали над ними, выработали соответствующие точки зрения и т. д.

Таким образом сказанное выше не дает основания смот­реть на метод неорганизованной стихийной выборки совсем уже пессимистично. Скорее, даже наоборот: в рамках иссле­дования определенных тем, при соблюдении определенных условий этот метод может быть весьма эффективным.

е) Монографический метод. Как мы уже упо­минали, смысл этого метода состоит в том, что об исследуе­мой «вселенной» судят по выборке, в которой представлен г л лишь отдельные (единичные) компоненты «вселенной» (та­кой опрос поэтому нередко называют локальным). Если же иметь в виду форму организации самого опроса, то здесь возможны все перечисленные выше виды выборки.

Институт общественного мнения использовал элементы локальной выборки в VI и VII опросах. При этом в VI опросе речь, как уже говорилось, шла о том, чтобы определить ха­рактер и степень зараженности детского сознания разного рода «пережиточными» элементами. Исследуемой «вселен­ной» тогда являлись дети в возрасте 9—10 лет, и для пра­вильного суждения об этой «вселенной» в целом, вообще говоря, необходимо было подвергнуть опросу детей на всей территории Советского Союза или, вернее, РСФСР, поскольку мы с самого начала ограничили объем исследования рамками одной России. Необходимо было принять во внимание раз­личные экономгеографические районы страны, различное положение города и деревни, различные типы городских поселений (например, новые, так называемые соцгорода и старинные российские города, пережившие процесс социа­листического переустройства, но не освободившиеся полно­стью от форм старого быта) и т. д.

Однако мы поступили иначе. В качестве основного необ­ходимого «разреза» «вселенной» был выбран лишь один: го­род— село, а «схема» опроса получила свое простейшее выражение: было решено взять школьников одного только города (Комсомольск-на-Амуре) и одного только сельского района (Комсомольского района Ивановской области). Разу­меется, эти локальные сферы «вселенной» были выбраны не случайно, за ними стояло определенное обоснование. И успех применения такого метода зависел как раз от того, насколько добротно был сделан этот выбор, насколько ти­пичными для республики в целом оказались избранные «еди­ницы» [228].

В VII опросе речь шла о сравнительной характеристике советского и французского студенчества в их отношении к жизни и труду. Здесь также можно было бы включить в ансамбль опроса студентов самых различных районов обеих стран (например, взять столичное и провинциальное студен­чество), самых различных профилей, специальностей (напри­мер, студенчество технических и гуманитарных вузов) и т. д. Однако поскольку речь шла о сравнении двух «вселенных», отличающихся друг от друга самими социально-политиче­скими структурами, ясно, что подобные различия и оттенки внутри каждой из них приобретали уже второстепенный ха­рактер. Для целей исследования было достаточно ограни­читься локальными опросами, например опросами столичных студентов обоих государств, или даже еще уже: студентами столичных университетов. При этом исследователь, конечно, должен был обратить серьезное внимание на обеспечение максимальной сопоставимости результатов (было бы оши­бочно, например, сравнивать, с одной стороны, МГУ, а с дру­гой — какой-либо провинциальный университет Франции или, с одной стороны, университет, а с другой — какой-либо узковедомственный институт и т. д.).

Совершенно по-особому при проведении опросов стоит проблема репрезентации групп, составляющих (в избранном ас­пекте) структуру массового сознания. Как мы отмечали, эти группы не имеют внешних, объективно выраженных признаков, и поэтому исследователь не может обеспечить их представительство систематическим путем, то

есть путем подбора нужных «экземпляров». Еще меньше он может доверить идентификацию человека в отношении той или иной группы самим опрашиваемым; помещая в анкетном листе вопросы типа: «Пол?», «Возраст?», он не может с таким же успехом спрашивать: «Оптимист или пессимист?», «Акти­вен или равнодушен?» и т. д.

Группы мнений обеспечиваются в опросе большей ча­стью по принципу стихийности. Поэтому проблема состоит в том, чтобы исследователь еще до опроса имел необходи­мые гарантии на тот счет, что все включенные им в про­грамму репрезентации группы так или иначе окажутся пред­ставленными в ансамбле, что все основные объективно существующие мнения «pго» и «contra» будут выявлены. Эти гарантии создаются путем выполнения целого ряда ус­ловий и процедур на всех этапах работы исследователя — при разработке программы опроса (в частности, определении групп опроса), при составлении анкетного листа (в частности, определении способов постановки вопросов), при орга­низации и проведении самого опроса, наконец, при обра­ботке полученных материалов.

Что касается, в частности, работы над программой, то тут существеннейшее значение имеет определение групп опроса, выделяемых по внешним признакам. Чем более де­тальна будет программируемая дифференциация социально- демографического состава изучаемой «вселенной», чем более «тонко» будет избираться основание группировок (в смысле оценки влияния того или иного критерия на формирование суждений по данному вопросу), тем более полной будет репрезентация групп мнений.

Не меньшее значение (особенно при использовании ме­тода стихийной неорганизованной выборки) имеет и разра- г ботка содержания анкеты. Оно должно по возможности мак­симально сокращать число людей, не желающих отвечать на анкету — полностью отказывающихся говорить с анкете­ром или дающих заведомо не соответствующие их действи­тельному мнению ответы. Ведь именно таким образом про­исходит потеря в ансамбле необходимых групп мнений.

Крайнее выражение рассматриваемого явления — отказ человека от участия в опросе. На первый взгляд в таком отказе нет ничего страшного: «не хочешь — не надо!», тем более что всегда есть возможность найти другого человека, характеризующегося теми же социально-демографическими параметрами, который с удовольствием согласится ответить на анкету. Однако в действительности такое «уклонение» — вещь весьма опасная, особенно если оно отличается какой- либо определенной направленностью или имеет массовый ха­рактер. На втором собрании Социологической ассоциации СССР кто-то из докладчиков приводил факты, когда из 300 распространенных анкет исследователь получил обратно лишь десятую часть,— ясно, что такое исследование не могло уже считаться научным. В подобных случаях исследователь вообще всегда должен специально проанализировать харак­тер и причины отсева и на основании этого анализа решить вопрос о возможности дальнейшего продолжения работы [229].

Различные методы проведения опросов сопряжены с раз­личной величиной возможных потерь опрашиваемых. При методе стихийной неорганизованной выборки эта величина огромна, хотя и не поддается точному измерению. Она до­вольно значительна и в случаях, когда анкета рассылается по почте, раздается опрашиваемым на большой срок и т. д. Но исследователь может свести ее к минимуму, когда опрос проводится с помощью анкетера, располагающего большим набором средств для получения (все же!) ответа. И все-таки успех решения проблемы во всем ее объеме — и прежде всего в смысле сокращения отсева — зависит не от этих формаль­ных моментов. Решающее значение тут, как мы уже сказали, имеет прежде всего характер содержания предлагаемой ан­кеты, способ постановки интересующих исследователя про­блем.

Выше не раз уже говорилось, что по своей форме во­просы анкеты могут быть очень разными. Но независимо от этого различия по форме все они должны обеспечивать мак­симум условий для выявления всех возможных, всех суще­ствующих в действительности мнений по данному вопросу.

Например, при выработке программы I опроса некото­рые товарищи предлагали не ставить «под сомнение» суще­ствование в современном обществе возможности предотвра­щения войны и ограничить содержание исследования пробле­мами условий и путей укрепления мира. Однако известно, что существует группа людей, которая не верит в возмож­ность сохранения мира, которая полагает, что войны избе­жать не удастся. Ясно, что, если бы мы поставили вопрос лишь таким образом: «На чем основывается Ваша уверен­ность в возможности предотвратить войну?», мы сразу же сузили бы репрезентативность объективно существующих групп сознания и исключили из ансамбля те 3,2 процента опрошенных, которые на первый вопрос нашей анкеты: «Удастся ли человечеству предотвратить войну?» — дали от­рицательный или неопределенный ответ.

Или другой пример. В III опросе мы могли ограничить содержание исследования лишь вопросом об идеалах, о целях жизни молодых людей и вовсе не ставить вопроса об отноше­нии молодежи к своему поколению — определение задач исследования лежит за границей организации самого иссле­дования. Но, с другой стороны, если уж мы решили вклю­чить в программу этот последний вопрос, то теперь мы должны были сформулировать его таким образом, чтобы здесь полностью могла проявиться существующая разница во взглядах людей. Опять же, поставь мы этот вопрос и форме: «Чем Вам нравится Ваше поколение?»,— и существеннейшие группы «вселенной» оказались бы «за бортом». Точно так же мы не сузили программы опроса рассмотре­нием лишь сильных, положительных черт советской моло­дежи, но поставили вопрос и о наиболее распространенных отрицательных ее чертах — в противном случае мы могли бы потерять большое число групп молодежи, не представляю­щих себе разговора о поколении без острой критики и само­критики.

Вообще следует признать, что всякая тенденциозность или односторонность в содержании анкеты неизменно оттал­кивает от опроса определенную часть населения, и нередко эта часть оказывается очень важной с точки зрения задач исследования. Поэтому анкета должна отличаться свобод­ным, смелым подходом к раскрытию темы — это условие значительно снижает число «воздержавшихся» от опроса и способствует выявлению подлинных мнений.

Но если одни выражают (прямо или косвенно) нежела­ние высказывать свои взгляды из-за «ортодоксальности», «тенденциозности» и т. д. анкеты, то другие приходят к тому же решению по соображениям прямо противоположного ха­рактера, руководствуясь принципом «как бы чего не вышло». Участие в опросе подобных групп отчасти обеспечивается также определенным способом постановки вопросов в анкете. Однако главным тут является уже другое — способ проведе­ния самого опроса, обеспечение анонимности ответов, созда­ние соответствующих отношений между анкетером и опра­шиваемым и т. д. Впрочем, обо всем этом мы говорили уже достаточно.

Наконец, проблема репрезентации групп сознания ре­шается и в процессе анализа полученного материала. Не бу­дучи в состоянии подобрать для выборки необходимые «эк­земпляры», представляющие различные группы мнений, до опроса, исследователь располагает множеством возможно­стей выявить все группы мнений, присутствующие в вы­борке, после опроса. Эта задача решается им с помощью качественного, содержательного, и количественного анализа полученных анкет.

35. ПРОБЛЕМЫ КОЛИЧЕСТВЕННОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ

Как уже говорилось, проблем, связанных с количествен­ным представительством изучаемой «вселенной», две: одна из них касается абсолютной величины рассматриваемого ансамбля, представляющего «вселенную» в целом или ее от­дельные части, вторая — относительного объема различных частей (групп), представляющих в ансамбле соответствую­щие структурные «единицы» изучаемой «вселенной».

Смысл первой проблемы ясен: величина выборки должна быть достаточной, чтобы по ней можно было судить об объекте. Остается лишь раскрыть значение слова «достаточный». На первый взгляд решение проблемы довольно просто: чем более полно будет представлена в выборке изучаемая «вселенная», то есть чем больше будет выборка, тем лучше. Как раз из этого тезиса исходил

американский журнал «Lite­rary Digest», когда, решив выяснить, кто одержит победу на выборах — Рузвельт или Лэндон, провел в 1931 г. опрос нескольких миллионов американцев. Однако оказалось, что огромный объем выборки сам по себе еще не гарантирует точности результатов. «Literary Digest» ошибся, допустив элементарную систематическую ошибку — взяв за основу выборки телефонный справочник и «упустив из виду», что наличие телефона заведомо предполагает принадлежность к определенному общественному классу, а следовательно, и к совершенно определенному типу умонастроений.

И в том же самом году тогда еще никому не известный Дж. Гэллап с точностью до двух процентов предсказал победу Рузвельту на основе опроса всего... 3000 человек! И это было только начало. С 1935 г. в США проходило пол­тора десятка президентских избирательных кампаний, и каждый раз (за исключением 1948 г.) данные Института Гэл- лапа, опубликованные за день до выборов и основывающиеся на столь же ограниченной выборке, неизменно указывали победителя. Причем до 1948 г. точность измерения опреде­лялась в + 3,9 процента, после же 1948 г. благодаря приме­нению более совершенной техники опроса она поднялась до + 1,7 процента; на выборах Кеннеди — Никсон Институт Гэллапа предсказал 51 процент голосов за Кеннеди и 49 за Никсона, то есть совершил ошибку менее чем в один про­цент.

Подобные результаты полностью развенчивают всякую «гигантоманию» в выборочном анкетировании, неоправдан­ность стремлений некоторых социологов к оперированию ан­самблями, насчитывающими десятки тысяч человек или (если ставить вопрос в общей форме) ненужно близкими к объему изучаемой совокупности. При условии тщательного построения модели «вселенной» (населения страны в целом, исследуемого производственного коллектива и пр.) выборка может быть весьма ограниченной по отношению к объему «вселенной» (у Гэллапа — порядка 0,005 процента).

Вместе с тем она не может быть и слишком маленькой — ошибка, которая допускается чаще всего,— поскольку в слу­чае малых цифр резко возрастает вероятность действия раз­ного рода случайных факторов (взаимно погашающихся при больших объемах) и экстраполяция выводов на более широ­кую совокупность будет неправомочной. Нельзя, скажем, су­дить о картине общественного мнения в СССР на основании фиксирования мнения десяти или ста человек или делать выводы о социальной действительности на основании зна­комства с отдельными, единичными фактами. Между тем с подобной «легковесностью» можно встретиться не только в суждениях журналистов, но и социологов [230].

Где же лежат истинные границы величины выборки? К сожалению, эта сторона дела не получила пока никакой разработки в нашей социологической литературе. Одни из авторов, не будучи в состоянии вовсе обойти проблему, огра­ничиваются в ее решении абстрактными ссылками на ста­тистику или теорию вероятности: «Теория статистики реко­мендует точные приемы определения и установления доли выборки для достижения определенной точности результа­та» [231]. Другие, напротив, дают предельно конкретные реко­мендации, не сопровождая их какими-либо обоснованиями: «Достаточная репрезентативность данных об уровне и струк­туре затрат внерабочего времени применительно к данным района (города) обеспечивается при охвате 0,5 — 1 % жителей. При целевых обследованиях, проводимых на определенных предприятиях, необходимо охватить обследованием при­мерно 8—10% изучаемой категории работников, так как в данном случае имеется в виду обеспечить большую конкрет­ность выводов» [232].

Что касается статистики, математики и пр., то они дей­ствительно позволяют рассчитать и общий объем выборки, и коэффициент репрезентативности для разного рода «малых групп», и величину возможной ошибки. Вместе с тем суще­ствуют некоторые аспекты проблемы, которые являются компетенцией не математики, но именно социологии, вер­нее, методологии этой науки.

Дело прежде всего в том, что объем выборки не может быть установлен раз и навсегда, исходя из абстрактной вели­чины изучаемой «вселенной», как ее некая константная доля. Согласно математике, нельзя сказать, что выборка всегда должна быть равна, например, 1/10 или 1/100 или 1/1000 и т. д. величины изучаемой совокупности, поскольку в зависимости от этой последней искомая дробь будет то огромным (в абсо­лютном выражении) числом (если, скажем, проводится все­союзный опрос), то «мнимой» величиной (если в опрашивае­мом коллективе соответственно 9, 90, 900 и т. д. человек).

Но это только один момент. Объем выборки не может быть установлен раз и навсегда как некая константная вели­чина и относительно однопорядковых по объему «вселен­ных». Нельзя сказать, что выборка при исследовании «все­ленных», насчитывающих миллионы «единиц», должна рав­няться всегда, к примеру, 0,005 процента объема «вселенной», выборка, связанная с исследованием «вселенных» в тысячи «единиц»,— 0,05 процента объема «вселенной» и т. д.

Этого нельзя сделать потому, что математике предшест­вует социология. Величина выборки — величина переменная, которая зависит не только от величины исследуемой «все­ленной» (что рассчитывается математикой), но и от ряда иных обстоятельств. В первую очередь от качества (струк­туры) изучаемого объекта, от степени его неоднородности, дифференцированности (вспомним иллюстрацию с шарами, доставаемыми из мешочка). А это качество устанавливается социологическим анализом: математика может моделировать любую реальность, но прежде эта реальность должна быть зафиксирована и соответствующим образом описана, класси­фицирована.

В этой связи надо сказать, что решение проблемы объ­ема опрашиваемого ансамбля при проведении всесоюзных анкетных исследований является сегодня крайне затрудни­тельным. Отсутствие точных представлений о реальной и детализированной структуре современного общества (а также отдельных его «секторов») не дает возможности с достаточ­ной степенью точности определить общую величину и строе­ние выборки. Институт общественного мнения «Комсомоль­ской правды» испробовал в своей работе несколько различ­ных вариантов. В условиях проведения организованных опросов на основе стратифицированной модели общества объем выборки равнялся 1000 (I опрос), 1500 (II опрос) и 3000 (VIII опрос) человек, а в условиях стихийного опроса — 17 500 (III опрос), 12 100 (V опрос), 10 500 (VIII опрос) человек и т. д. На основании этого опыта твердо можно сказать, что применительно к методу квот объем в 1000 или 1500 человек является явно недостаточным, что речь должна идти, по-ви­димому, об объеме порядка 3000—5000 человек. Однако этот вывод не может считаться окончательным. И не только в силу указанного обстоятельства, касающегося неточностей используемой модели, но и потому, что имеющийся опыт крайне ограничен: опросы проводились нами, как правило, различными методами, к тому же с различной глубиной рас­членения «вселенной»,— это не позволяет осуществить те­перь сколько-нибудь надежные сопоставления.

Объем выборки зависит, далее, от метода, с помощью которого проводится исследование. В результате величина привлекаемого к рассмотрению материала будет различ­ной — воспользуемся ли мы статистическим методом, имею­щим дело с фиксированием и описанием объективных фак­тов, или, скажем, методом анкетирования, имеющим дело с фиксированием и описанием фактов сознания. Соответственно по-разному будут решаться проблемы количественной ре­презентации и применительно к тем или иным разновидно­стям указанных методов.

Например, в статье «К вопросу о задачах земской ста­тистики» В. И. Ленин дал высокую оценку исследованию сельского хозяйства, проведенному в Пензенской губернии по пяти степеням подробности: сплошное обследование всех хозяйств по минимальной программе, затем обследование каждого третьего, девятого, двадцать седьмого хозяйства со все возрастающей степенью подробности и, наконец, деталь­нейшее монографическое описание 25 хозяйств. «Если пензенские статистики,— писал В. И. Ленин,— обследуют всю губернию по вышеуказанной программе, то собранные дан­ные будут — без преувеличения можно сказать — близки к идеальным» [233]. Однако ясно, что столь высокая степень плот­ности выборки достижима далеко не всегда. Поэтому В. И. Ленин в своей работе очень часто пользовался и вы­боркой меньшего объема: например, в «Развитии капита­лизма в России» он анализировал данные земской статистики по 21 уезду 7 губерний (из 50 губерний только европейской части России), характеризующие 558 570 крестьянских хо­зяйств из более чем 10 млн., то есть равные 5,5 процента исследуемой «вселенной» [234]. Аналогично и в рамках метода анкетирования: величина опрашиваемого ансамбля в случае применения систематической выборки (вероятностной или стратифицированной) будет значительно отличаться (а имен­но: будет значительно меньше) от величины ансамбля, скла­дывающегося стихийным путем, при относительно одной и той же степени точности результатов.

Наконец, еще одним важнейшим фактором, определяю­щим величину объема опрашиваемого ансамбля, являются цель, задачи исследования, вернее, та степень конкретизации выводов (соответственно: глубины дробления «вселенной»), которой хочет добиться исследователь. Применительно к ка­кой из дробных групп, образующих структуру «вселенной», необходимо будет делать выводы? — вот вопрос, на который нужно ответить в этой связи прежде всего.

В условиях стихийной выборки, понятно, нельзя произ­вести соответствующих расчетов до опроса. Поэтому един­ственной гарантией того, что нам удастся судить не только о «вселенной» в целом, но и о каких-то более или менее дроб­ных составляющих ее группах, может служить лишь пре­дельно большой объем анализируемого ансамбля. Исходя из нашего опыта можно предположить, что он должен равняться примерно 10—20 тыс. человек. Тогда довольно представи­тельными оказываются группы, характеризующиеся не только двумя, но и тремя-четырьмя измерениями (парамет­рами).

Например, выше мы приводили данные в отношении объема «простых» (по одному критерию выделенных) групп,

образовавшихся в нашем V опросе. Однако вполне предста­вительными тогда благодаря большой величине ансамбля в целом являлись и «сложные» группы. Вот как оказались представленными группы 23—30-летних участников опроса с учетом их пола и места жительства:

Напротив, мы допустили грубую ошибку во II опросе, ограничив объем опрашиваемых лишь 1500 человек. Тогда многие важнейшие группы, даже «простые», в результате нарушения объективных пропорций (совершенно неизбеж­ного в рамках стихийного опроса) оказались представлен­ными крайне неудовлетворительно, что значительно снизило качество выводов. Наряду с 476 рабочими, 467 служащими, 184 инженерами и техниками, 583 лицами до 30 лет и т. д. (группами, представленными, как видим, довольно неплохо) в ансамбле оказалось всего 45 учащихся, 47 неработающих, 66 человек в возрасте старше 55 лет и т. д. Ясно, что судить по этому количеству о многомиллионных группах населения было невозможно.

Однако это было не все. Если применительно к половым, возрастным, социальным и по семейному положению груп­пам речь шла о неудовлетворительной репрезентации лишь части групп, то применительно к группам экономгеографическим аналогичная ситуация сложилась в отношении их абсо­лютного большинства. Между тем этот критерий был «зало­жен» в исходную гипотезу в качестве одного из важнейших, и специально в расчете на него была подобрана соответствую­щая «схема» опроса. Как мы отмечали выше, «схема» не под­вела: благодаря ей оказались представленными все крупные и дробные экономгеографические группы. Зато подвела «арифметика»: большинство из этих групп насчитывало явно недостаточное количество «единиц». Так, Москву, например, представляли 179 человек, 22 области Центра — 386, Укра­ину— 115, Урал — 100, Северо-Запад — 90, зато Север — всего 38, Поволжье — 56, Закавказье, Кавказ и Дон — 80, Западную Сибирь — 85, Восточную Сибирь — 54, Дальний Восток — 44, Белоруссию — 43, Казахстан — 27, Среднюю Азию — 38, Прибалтику — 22, Молдавию —15 человек. Сле­довательно, принятый объем ансамбля позволял делать ка­кие-то выводы в лучшем случае применительно к стране в целом и отдельным, наиболее представленным группам, но исключал такую возможность в отношении большинства за­программированных групп.

В отличие от стихийного опроса систематически прово­димое исследование позволяет произвести соответствующие расчеты еще до опроса. Тут в зависимости от того, какая из «мелких» групп интересует исследователя, могут быть зара­нее определены объем и этой группы и соответственно всех «крупных» групп, в которые она входит, а также всего ан­самбля в целом.

Допустим, речь идет об анкетировании городского взрос­лого населения СССР на основе метода квот, причем исследо­ватель предполагает первоначально ограничить объем вы­борки 1000 человек. Достаточна ли такая величина? Помимо всего прочего, ответ на этот вопрос будет зависеть и от того, насколько конкретными предполагаются быть выводы.

В соответствии с объективной структурой, установлен­ной Всесоюзной переписью населения 1959 г., 1000 взрослых горожан «распадаются» на 426 мужчин и 574 женщины. В возрастном же отношении пропорции следующие:

Таким образом, из 1000 опрашиваемых 250 должны быть в возрасте до 24 лет, 131 — в возрасте ог 25 до 29 лет, 225— 30—39 лет, 286—40—59 лет и 108 —старше 60 лет.

Пойдем дальше. Допустим, что объект рассмотрения та­ков, что исследователь должен отнести к числу основных и группы по образованию. Объективно среди 73 млн. взрослого городского населения высшее образование имеют 3,2 млн., то есть 4,3 процента, незаконченное высшее —1,3 млн., то есть 1,8 процента, среднее—12,9 млн., то есть 17,6 процента, а безграмотных — 0,8 млн. человек, то есть 1,1 процента. Зна­чит, в структуре ансамбля при принятом объеме выборки все эти группы будут представлены соответственно в коли­честве 43, 18, 176 и 11 человек. Столь же небольшими будут и некоторые из групп, выделенные по критерию «социально- профессиональное положение» («род занятий»), поскольку в данном случае «вселенная» дробится на большее число со­ставляющих: рабочие, техническая интеллигенция, интелли­генция, занятая не на производстве, служащие, учащиеся школ, студенты, пенсионеры и старики-иждивенцы, домохо­зяйки, лица, занятые в личном подсобном хозяйстве (в ма­леньких городах), и т. д. и т. п. Так, на 1000 горожан придется порядка 40—50 инженеров и техников, порядка 50—60 всех учащихся и т. д.

Значит, уже с точки зрения анализа некоторых «про­стых» групп объем ансамбля в 1000 человек должен быть признан недостаточно репрезентативным в количественном отношении. И тем более если в задачи исследования входит анализ мнений разного рода «сложных» групп, например, не просто людей в возрасте от 16 до 24 лет (таких у нас, как известно, 250 человек), но, скажем, мужчин этого класса (их будет уже 125 человек), или мужчин этого класса, проживаю­щих в городах с населением свыше 500 тыс. жителей (их будет уже 25 человек!), или, наконец, мужчин этого класса, проживающих в городах названного типа и являющихся слу­жащими (таких будет всего 3 человека!!), и т. д.

Произведя подобные расчеты, исследователь должен бу­дет решить вопрос о количественной репрезентации «вселен­ной» в целом и отдельных составляющих ее групп. Он или повысит представительность «мелких» групп, соответственно увеличив объем опрашиваемого ансамбля в целом, или оста­вит неизменным принятый объем выборки и соответственно определит «нижнюю» границу анализа групп.

Например, в нашем VIII опросе объем выборки равнялся 3000 человек. Поскольку мы ставили своей целью измерить содержание мнений не в рамках каждого включенного в вы­борку города, а в рамках страны в целом (как и выделенных в этой «вселенной» основных групп, например типов город­ских поселений), величина данного объема была более или менее близкой к удовлетворительной. Однако только «более или менее». Дело в том, что многие необходимые группы при указанном объеме получали все же весьма слабое представи­тельство.

Так до расчленения ансамбля на группы городов все про­чие группы «укладывались» в 3000 вполне нормально. В ча­стности, группы по полу и возрасту выглядели следующим образом:

Когда же на эти группы был наложен еще один критерий, связанный с типом городского поселения, сразу же произо­шло стремительное сокращение объемов групп. Теперь они выглядели уже так:

Дальнейшее же совмещение критериев, в частности добавле­ние ко всем названным основаниям деления еще одного — связанного с социальным положением людей, доводило уменьшение абсолютных цифр до критического уровня. На­пример, о всей учащейся молодежи страны, проживающей в городах IV (меньше 10 тыс. жителей), приходилось судить по группе в 27 человек; обо всей технической интеллигенции, проживающей в городах II (от 100 до 500 тыс. жителей),— по группе в 36 человек; о всех женщинах-служащих, прожи­вающих в городах-гигантах,— по группе в 38 человек; а о них же в возрасте, скажем, 30—39 лет — даже по группе в ...9 человек.

Следовательно, при подобной глубине расчленения ис­следуемой «вселенной» всесоюзный опрос должен охваты­вать большее, чем 3000, количество человек. На наш взгляд, как уже говорилось, речь может идти об ансамбле порядка до 5000 человек. Однако, повторяем, окончательное решение этого вопроса требует проведения множества дополнитель­ных исследований — теоретических вычислений и практи­ческих экспериментов.

Ясно, что обеспечение репрезентации тех или иных групп, образующих «вселенную», в пропорциях, соответствующих объективным, возможно лишь в рамках систематической выборки.

Приводившиеся только что иллюстрации дают доста­точное представление о принципах, лежащих в основе соот­ветствующих расчетов при составлении «карт» такой репре­зентации. Единственное, что к этому нужно теперь доба­вить,— это подчеркнуть активную, избирательную позицию исследователя при разработке количественной модели «все­ленной».

Приведем такой пример. Допустим, к числу основных групп в выборке отнесены группы по типу городского посе­ления. Каким образом должна быть решена проблема про­порционального представительства этих групп?

Первое, что может прийти в голову,— это обратиться непосредственно к цифрам, выражающим количество посе­лений того или иного типа в стране. Тогда окажется, что, например, в 1959 г. картина была следующей. Если не счи­тать Москву, в стране насчитывалось всего 4618 городских поселений, а по отдельным группам:

Значит, если бы исследователь захотел строго пропор­ционально представить в выборке каждый из этих типов городов, ему пришлось бы включить в выборку минимум 193 городских поселения (1 —четвертой группы, 5 — третьей, 60 — второй и 127 — первой). Ясно, что это привело бы к недо­пустимому дроблению ансамбля (скажем, при объеме ан­самбля в 1000 человек в подавляющем большинстве поселе­ний первого типа пришлось бы опрашивать всего по ...одному человеку!) или потребовало бы его колоссального увеличения (хотя бы до 15—20 тыс. человек).

Вместе с тем проблема представительства различных ти­пов городов может быть решена (к тому же гораздо более надежно) иным способом. Достаточно все расчеты в выборке производить исходя не непосредственно из количества город­ских поселений того или иного типа, а из величины населе­ния, проживающего в каждой из групп городов.

Объективная картина (по данным на тот же 1959 г.), иск­лючая Москву, будет тогда следующей:

Значит, при том же ансамбле в 1000 человек городские поселения первого типа будут представлять теперь 152 чело­века, второго — 389, третьего — 257 и четвертого — 202. Ка­ким образом распределятся эти группы по тем или иным конкретным городам, будет зависеть от того, сколько именно таких городов войдет в выборку. Если, скажем, мы возьмем один город-гигант, то ансамбль опрашиваемых в нем соста­вит 202 человека, если мы возьмем два таких города, то на каждый придется уже по 101 человеку, если три, то по 67, и т. д. и т. п.

Разумеется, речь не может идти о том, чтобы каждая из групп городов была представлена всего лишь одним городом (особенно две первые группы, объективно включающие в себя тысячи поселений): подобное представительство значи­тельно повысит вероятность действия разного рода случай­ных факторов, которые не могут быть учтены исследовате­лем. Однако, с другой стороны, ясно, что при тщательном отборе пунктов опроса (стратифицированная выборка) или тем более при их определении на основе вероятностной мо­дели количество этих пунктов может быть довольно ограни­ченным. Как уже сообщалось, в нашем VIII опросе, напри­мер, в выборку было включено 2 города-гиганта, 7 городов с населением от 100 до 500 тыс. жителей, 9 городов с населе­нием от 10 до 100 тыс. жителей и 9 поселков городского типа с населением до 10 тыс. жителей. Такое количество пунктов опроса давало уже возможность установить типичную кар­тину мнений для того или иного типа городских поселений страны.

В практике исследования общественного мнения встре­чаются и такие случаи, когда систематическая выборка строится с нарушением пропорционального представитель­ства групп опроса. Частным примером этого может быть вы­борка с так называемым равным представительством групп. Мы прибегли к ней в I опросе, где ансамбль в 1000 человек был разбит на 10 социально-профессиональных групп по 100 человек в каждой. Известным плюсом подобного метода является удобство проведения сравнительного анализа групп. Однако он практически не дает возможности (во всяком слу­чае без огромных дополнительных усилий) делать какие- либо выводы в отношении всей опрашиваемой совокупности: эти выводы будут заведомо неточными по сравнению с ре­альными характеристиками изучаемой «вселенной».

Последний минус в еще большей степени присущ стихийному опросу. В какой бы форме ни проводился по­следний, нарушение объективных пропорций в репрезента­ции групп является его постоянным атрибутом. Могущий в той или иной степени повлиять на общий объем ансамбля в целом, а также на величину отдельных групп, исследователь в рамках данного метода практически совершенно бессилен перед лицом заведомо непропорционального представитель­ства групп опроса. Это лишает его возможности делать вы­воды о «вселенной» в целом, вынуждает ограничивать анализ характеристикой отдельных групп — абсолютной и сравни­тельной.

Например, в нашем газетном варианте VIII опроса состав выборки оказался резко смещенным от объективных про­порций фактически по всем показателям: в группах по роду занятий — в сторону самодеятельного населения, в группах по полу — в сторону мужчин (61,1 процента от общего числа опрошенных), в группах по возрасту — в сторону молодежи (16—29-летние составили 82,6 процента), в группах по обра­зованию— в сторону наиболее образованных (лица с образо­ванием ниже среднего составили всего 31,6 процента) и т. д. Иными словами, в отличие от стратифицированной выборки (опрос по «Кресту»), представлявшей в целом, хотя и с изве­стными огрехами, довольно близкую модель городского насе­ления страны, 10 с лишним тысяч человек, ответивших на анкету в газете, были наиболее активной, молодой и образо­ванной частью этого населения. Ясно, что, имея дело со столь непредставительной «моделью» «вселенной», мы не могли оперировать общими цифрами газетного опроса с целью ха­рактеристики городского населения страны в целом. Однако применительно к указанным группам (особенно учитывая их абсолютный объем) можно было делать довольно точные выводы. В этом отношении метод стихийной выборки (при условии значительного объема групп и точного фиксирова­ния их границ — социальных, демографических, связанных с типом сознания и т. д.) вообще можно считать довольно надежным.

* * *

Очевидно, в исследовании подобного объема заключение может быть лишь предельно кратким. Собственно говоря, в нем нет даже особого смысла, поскольку все, что намере­вался сказать автор, уже было сказано выше. Единственное, что следует добавить к изложенному,— это то, что оно яв­ляется лишь одной из начальных попыток в изучении обще­ственного мнения, действующего в условиях советского об­щества. Поэтому к нему и относиться нужно как к началу, где, возможно, подчас даны не столько решения, сколько по­становки вопросов, где встречаются лишь вчерне намечен­ные контуры отдельных проблем и т. д. Впереди — более тщательный и всесторонний, связанный с практической пе­рестройкой мира, анализ массового сознания, в том числе того его феномена, который называется общественным мне­нием.

• Оглавление •

ПРЕДИСЛОВИЕ, социология и социологи ........................ 3

ВВЕДЕНИЕ......................................................................... 17

ГЛАВА I. ПРИРОДА ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ

1. Еще одна форма общественного сознания? . . 22

2. «Партийная» идеология и «объективная» наука . . .. . 25

3. Обыденное сознание или теоретическое знание? . . . 28

Линии водораздела — 29. Поле формирования общественного мнения — 32.