Субъект общественного мнения

Дата: 2025-05-25; Просмотры: 2

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

Теперь нам предстоит ответить на вопрос: Кто в совре­менном обществе «имеет право» называться обществен­ностью и говорить от ее имени, то есть является носителем, субъектом общественного мнения? Чье суждение может пре­тендовать на то, чтобы считаться общественным мнением? Или иначе: кем должно быть высказано мнение, чтобы его можно было рассматривать в качестве общественного?

На первый взгляд довольно нетрудный, этот вопрос является в действительности одним из самых сложных в социологии общественного мнения. И одним из самых спор­ных. Шпаги тут скрещиваются на каждом шагу, причем многие исследователи оказываются в непримиримом проти­воречии не только друг с другом, но и нередко с самими со­бой. Вместе с тем, как легко понять, это и один из самых важных с точки зрения политической жизни общества вопросов.

19. ИНДИВИД ИЛИ ГРУППА?

Решение его начинается, очевидно, с выяснения: может ли в роли субъекта общественного мнения выступать и инди­вид или это прерогатива исключительно группы, коллектива, совокупности (множества) индивидов?

При первом подходе к проблеме тут все кажется пре­дельно ясным: раз мнение общественное, то и носителем его, естественно, должно быть общество, общественность, словом, какая-то группа, а никак не отдельный индивид. Большин­ство, если не все исследователи, соглашаются в этом.

Следует заметить прежде всего, что, несмотря на кажу­щуюся очевидность, данное положение является весьма важным как с точки зрения теории, так и, особенно, с точки зрения практики политической жизни. Фиксирование его тем более необходимо, что на практике отдельные люди очень часто пытаются (иногда не безуспешно) выдавать свое личное мнение за общественное, а свои индивидуальные жела­ния— за волю народа. В капиталистическом обществе, где технические средства информации и коммуникации — га­зеты, радио, телевидение и т. д.— находятся в собственности или под контролем отдельных лиц, с подобными случаями приходится сталкиваться, как известно, сплошь и рядом. В этой связи, пытаясь определить общественное мнение и сетуя по поводу того, что на деле оно «значительно отли­чается от народного одобрения», А. Сови пишет: «Это иногда узкие группы или даже заурядные личности, которые рас­полагают рупорами более или менее мощными: газетами, особенно в некоторых странах, радиопередатчиками и т. д. Ансамбль этих голосов, когда он относительно строен, состав­ляет общественное мнение» [121].

Вместе с тем, казалось бы, совершенно бесспорный взгляд, отрицающий за индивидом право называться обще­ственностью, содержит в себе нечто гораздо большее, нежели простую тавтологию. Это становится ясным, если учесть, что в современном обществе действительно имеется большая группа лиц, которая и по субъективному восприятию (своему собственному, а также других людей) и, главное, по своему объективному положению в обществе и роду своей деятель­ности претендует на то, чтобы говорить от имени народа. Это так называемые общественные лидеры: политические деятели, депутаты, руководители массовых общественных организаций, профессиональные журналисты, писатели и т. д., за которыми стоят более или менее широкие группы населе­ния — избиратели, члены организаций, те или иные социаль­ные круги, наконец, массы, народ. Как быть со всеми этими лицами, как относиться к высказываемым ими индивидуаль­ным мнениям? Ясно, что перед лицом подобных вопросов очевидное поначалу положение о несовпадении индивида с общественностью теряет свою первоначальную очевидность и убедительность. Социологическое «дважды два» нуж­дается в доказательстве и анализе.

Как кажется, решение проблемы об отношении индивида к общественности рассматриваемом теперь аспекте до­стигается с помощью различения форм существования и форм выражения общественного мнения.

Индивидуальное (частное) мнение, бесспорно, не яв­ляется общественным мнением, и потому индивид никак не может быть признан носителем общественного мнения. Пра­вда, в силу совсем иных причин, нежели это представляет себе, к примеру, А. Уледов, когда пишет, что «публично выраженные мнения отдельных лиц не могут быть признаны как таковые за общественное мнение уже потому, что послед­нее обладает политической и нравственной силой» [122]. Дело, конечно, совсем не в этом. Политической и даже нравствен­ной силой в не меньшей мере могут обладать и мнения от­дельных лиц, особенно если последние наделены всеми атри­бутами власти, как это бывает, например, с государственными деятелями, или являются высокопочитаемыми в обществе авторитетами, как это случается с некоторыми писателями. Дело в другом. Индивид не является и не может быть субъ­ектом общественного мнения потому, что последнее пред­ставляет собой специфическое состояние сугубо массового сознания. Единица не совпадает с множеством.

Но, с другой стороны, как мы показали в своем месте, частное мнение, высказываемое индивидом, может быть свя­зано по своему объекту с общественным интересом и, следо­вательно, входить в состав общественного мнения. Множе­ство состоит из отдельных единиц. Это заставляет взглянуть на индивида иначе. Не в состоянии быть носителем обще­ственного мнения, он вполне может быть его выразителем. Именно на этом основывается деятельность упомянутых общественных лидеров. Высказываемые ими мнения дол­жны— по крайней мере, в идеале! — совпадать по своему содержанию с мнением общественности. Благодаря этому возникает возможность по индивидуальному мнению судить о мнении общественном.

Однако при этом необходимо иметь в виду, что речь во всех этих случаях идет о косвенном, опосредствованном выражении мнения народа, а не о его непосредственном высказывании. Поэтому к индивидуальному мнению ли­дера нужно подходить со знанием дела: между ним и мнением общества в целом (или мнением той его части, которую представляет данный лидер) еще нельзя поста­вить знака тождества, по крайней мере без предваритель­ного анализа.

Прежде всего лидеры, претендующие на то, чтобы гово­рить от имени всего народа, практически нередко выражают порой бессознательно, чаще же с полным знанием дела — мнение лишь определенных секторов общества. Эти секторы могут быть замкнутыми, то есть характеризоваться четко выраженными специфическими интересами (таковы социальные классы, политические партии, определенные возрастные группы и т. д.), их границы могут быть, напро­тив, открытыми, размытыми (в тот или иной общественный сектор могут входить люди с самыми различными, даже противоположными интересами — таков, например, круг избирателей данного округа),— но во всех случаях они пред­ставляют собой только часть общества. Следовательно, пози­ция лидера, принадлежащего к этой части общества, всегда ограниченна. Иллюзия, в том числе самоиллюзия, может быть такова, что человек говорит от имени общества в целом, в действительности же мнение его совпадает с мнением од­них членов общества и может самым решительным образом отличаться от мнения других членов общества, как, кстати сказать, и других лидеров, выражающих настроения иного общественного сектора.

Иными словами, общественные лидеры, имея собствен­ную точку зрения, могут оказаться пристрастными в своих суждениях. Поэтому, строго говоря, по их высказываниям не всегда можно судить о картине мнений, реально суще­ствующих в обществе в целом. Это верно даже в отношении журналистов — людей, которые, как кажется, могли бы больше других претендовать на особое положение «над» об­ществом. Подобные их претензии выглядят столь же неос­новательными: как и другие общественные лидеры, журна­листы могут представлять в своих суждениях ту или иную пристрастную точку зрения. Даже спортивные обозреватели, пишущие о секундах, голах и метрах. Казалось бы, как можно быть необъективным в отчете об эстафетном беге двух команд, из которых одна пришла первой, а другая — второй. И все же известна история о двух репортерах-болельщиках, по-разному подавших этот факт: «Наша коман­да была первой, а противника — последней»,— писал один; «Наша команда была второй, а противника — предпослед­ней»,— утверждал другой.

Правда, можно рассуждать так: если высказывание одного лидера, выражающего мнение одной определенной группы общества, не может дать представления о картине общественного мнения в целом, то, может быть, такое пред­ставление получится в результате сложения индивидуальных мнений различных лидеров? Однако это рассуждение также оказывается неправомерным. И все в силу того же обстоятельства — что индивидуальное мнение является лишь опосредствованным выражением общественного мнения. В первом случае, когда речь шла о выражении в индиви­дуальном мнении мнения общества в целом, общественное мнение опосредствовалось принадлежностью говорящего к той или иной общественной группе; теперь, когда речь идет о выражении в индивидуальном мнении мнения той или иной группы, последнее вновь оказывается опосредствован­ным, на этот раз уже самой фигурой говорящего.

Ясно, что в таком опосредствовании также кроются воз­можности отклонения позиции лидера от действительного общественного мнения. Наделенный умом, волей, а также, между прочим, и разного рода эмоциями, общественный ли­дер часто имеет по отдельным вопросам свою, индивидуаль­ную точку зрения, соответствующую его собственному по­ниманию вещей и его личным интересам. Поэтому, даже вы­ражая точку зрения своей «групповой» общественности, он, строго говоря, высказывает всегда прежде всего свое собст­венное, личное мнение, которое может полностью совпадать с мнением группы, но иногда может и существенно отли­чаться от него.

Словом, при анализе индивидуальных высказываний не­обходимо иметь в виду, что точность выражения в них об­щественного мнения весьма относительна. Как в первом смысле — в смысле определенных позиций лидера, так и во втором смысле — в смысле возможной субъективности его суждений. Именно поэтому представляет интерес обра­титься к непосредственному изучению общественного мне­ния масс, хотя, как легко понять, такое изучение не­сравненно сложнее и требует значительно больших уси­лий, нежели изучение позиций лидеров.

Итак, индивид может лишь выражать общественное мнение, но не является его субъектом. Кому же тогда принадлежит эта роль? Большинство исследователей обычно отказывает в этом и простой «сумме индивидуумов». «Общественное мнение,— пишет,

например, Э. Богардус,— это не простое собрание индивидуальных мнений, а продукт дискуссионного процесса» [123].

С подобной точкой зрения можно согласиться. Однако она нуждается в уточнении, связанном со словом «сумма». Выше мы говорили, что общественное мнение является по своей природе коллективным суждением, что, как таковое, оно отличается известным внутренним строением и потому действительно не совпадает с простой, арифметической сум­мой индивидуальных суждений. Значит, в обществе действи­тельно существуют и такие совокупности (множества) индивидов, которые не являются носителями общественного мне­ния, или, иначе, не всякая совокупность индивидов совпа­дает с общественностью. Все это так. А с другой стороны, общественное мнение не может существовать и помимо или мне индивидуальных мнений. Больше того, оно всегда есть совокупность, сумма мнений, высказанных отдельными чле­нами общества. Значит, субъектом общественного мнения — общественностью — являются все же совокупности, группы индивидов. Какие конкретно? В сущности, именно к ответу на этот вопрос сводится вся проблема носителя обществен­ного мнения.

Попытки обращения к таким заимствованным из дона­учной социологии понятиям, как «толпа», не ведут к реше­нию проблемы: эти понятия отличаются непоправимой аморфностью, расплывчатостью.

Не более удачными следует признать и попытки, основывающиеся на текстуальном анализе слов «общественное мнение». Понятия «общество», «общественность» или «публи­ка» (public — от англ. public opinion, le public — от франц. opinion publique и т. п.), в которых иногда видят ключ к решению проблемы, не только несут на себе отчетливую печать тавтологии, но и, по сути, просто отодвигают дей­ствительное решение вопроса. Тезис о том, что субъектом общественного мнения является «общество в целом», оказывается удовлетворительным и вполне достаточным лишь до тех пор, пока речь идет о единодушном мнении всех членов общества, то есть пока общество выступает действительно как нечто монолитное,— случай довольно частный в практике функционирования общественного мнения. Когда же мнение «общества в целом» раскалывается, когда по тому или иному вопросу появляется несколько различных мнений, мнение большинства и мнение меньшинства и т. д., тогда отождествление субъекта мнений исключительно с «обществом в целом» уже не «срабатывает». Такая же ситуация возникает и в тех случаях — также весьма нередких,— когда по тому или иному вопросу с самого начала высказывается не все общество в целом, а лишь определенные (социальные, профессиональные, возрастные, региональные и пр.) группы населения. Как тут быть? Отказать мнению, высказываемому частью общества, в праве считаться общественным или при­знать, что в роли субъекта общественного мнения могут выступать не только общество в целом, но и какие-то его секторы, части, элементы? Как кажется, перед лицом подоб­ных вопросов исследователь не может остановиться на кате­гории «общество в целом». Общая величина нуждается в дифференциации.

Правда, с таким выводом согласны далеко не все. А. Уле­дов, например, считает неправомерным подобное «усложне­ние» проблемы, по крайней мере применительно к социали­стическому общественному мнению. Факты расхождения мнений и, следовательно, сложная структура субъекта об­щественного мнения связаны, с его точки зрения, лишь с исторически частными случаями функционирования обще­ственного мнения в условиях капиталистического (или — еще шире — эксплуататорского) общества. В условиях же социализма «количественная и качественная характеристики общественного мнения получают свое выражение в едино­душных суждениях всех классов и социальных групп» [124]. Следовательно, и носителем такого мнения, единого во всех секторах социального организма, здесь может быть, само собой разумеется, лишь общество в целом.

Справедливо ли такое суждение? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо более близко рассмотреть проблему мо­низма и плюрализма высказываний общественности при социализме.

20. МОНИЗМ ИЛИ ПЛЮРАЛИЗМ МНЕНИЙ?

История вопроса, если можно так выразиться, здесь достаточно проста. Общественное мнение, складывающееся и функционирующее в буржуазном обществе, является по преимуществу плюралистическим. Оно и не может быть иным в

системе, состоящей из классов с различными и зачастую прямо противоположными интересами, в системе, дискретной во всех отношениях — экономическом, социаль­ном, политическом, культурном и других, порождающей в силу этого сложную дифференциацию в положении различ­ных групп и слоев населения. Собственно, плюралистическая структура общественного мнения является тут отражением плюралистической структуры самого социального орга­низма. Факт этот предельно очевиден, и естественно, что буржуазные социологи давно уже отметили и описали его с помощью соответствующей терминологии.

При этом некоторые из вульгарных представителей со­циологической науки Запада, ограниченные рамками бур­жуазного кругозора, возвели плюралистическую структуру общественного мнения в абсолют, отождествили ее со струк­турой всякого общественного мнения, общественного мнения вообще. Факты существования единого (в рамках всего об­щества) общественного мнения или не замечаются этими исследователями, хотя уже капиталистическая действитель­ность представляет их в достаточном количестве, или — осо­бенно если речь идет о мире социализма — оцениваются в качестве искусственно порожденных. Довольно типичной в этом отношении является книга западногерманского социо­лога Фридриха Ленца «Werden und Wesen der öffentlichen Meinung», на которую как раз ссылается А. Уледов [125].

Очевидно, чтобы решить проблему монизма и плюрализма общественного мнения вообще и социалистического общест­венного мнения в частности, необходимо обратиться к объекту исследования и всесторонне проанализировать его. К сожалению, А. Уледов поступает иначе. Эмпирические факты из области функционирования реального обществен­ного мнения интересуют его весьма мало. Он предпочитает остаться в сфере теоретической критики буржуазных кон­цепций и полагает, что решает задачу, когда выдвигает точку зрения, прямо противоположную первым по содержа­нию. На самом же деле вместо одной крайности возникает другая. Абсолютному плюрализму, провозглашаемому вуль­гарной буржуазной социологией, противопоставляется абсо­лютно монистическая точка зрения. При социализме, ут­верждает А. Уледов, всегда складывается единое общественное мнение, поэтому говорить о каком-либо плюрализме общественного мнения здесь невозможно [126].

Бесспорно, единство мнений всех членов общества по некоторым вопросам, или, иначе, монизм общественного мнения, является при социализме объективным фактом. Убедиться в нем может каждый, кто обратится хотя бы к результатам выборов в верховные и местные органы власти в стране. Естественно, серьезный исследователь не может не­дооценивать или тем более не замечать этого факта, точно так же, как — перед лицом очевидной реальности — он не должен и доказывать его возможности. Задача исследования состоит в объяснении факта, в раскрытии его природы и ме­ханизма.

Кстати, А. Уледов делает это также не лучшим образом. Следуя навязанной вульгарной социологией терминологии и проблематике, он пишет, что «единое мнение в социалисти­ческом обществе достигается отнюдь не путем насилия, а путем борьбы мнений» [127]. При этом он снова впадает в край­ность: борьба мнений объявляется им единственно возмож­ным, непременным механизмом образования единого мне­ния [128].

Нет спору, монизм мнений при социализме действи­тельно нередко достигается в результате борьбы различных точек зрения, ведущейся в той или иной форме и в тех или иных масштабах в печати, в рамках общественных органи­заций и т. д. Однако это бывает далеко не всегда. Например, но вопросу о недопустимости новой войны советские (да и не только советские) люди придерживаются одинаковых взглядов именно «сразу же», до всяких дискуссий, без какой- либо борьбы мнений. И ясно, что мнение, высказанное ими, не перестает от этого быть общественным, так как предмет, о котором высказывается суждение, по всем своим призна­кам целиком относится к числу объектов общественного мнения. Впрочем, об этой проблеме мы достаточно говорили уже в предыдущей главе.

Единое мнение при социализме не всегда связано с пред­варительной борьбой взглядов. База образования такого мнения значительно шире. Его монизм заложен в самой со­циальной и идеологической структуре общества, устраняю­щего антагонистическую дискретность всех предыдущих формаций. Социализм сначала уничтожает вражду между различными классами и слоями общества, а затем создает условия для постепенного уничтожения различий в их по­ложении и, следовательно, интересах. Именно эти процессы, взятые во всем их историческом объеме, выравнивающие и уравнивающие экономическое, политическое, социальное, культурное и т. п. положение членов общества, естественно, приводят к сближению взглядов людей на те или иные про­блемы бытия и являются главной основой существования в обществе единого общественного мнения.

Однако это лишь часть общей проблемы. Другая, и не менее важная часть ее за заключается в том, что при социализме члены общества придерживаются еди­ного мнения далеко не всегда и не по всем вопросам. Наряду с единодушием здесь широко существует и различие во взглядах людей, или, иначе, плюрализм, множественность мнений.

Факт этот является также совершенно очевидным, и лишь при большом пренебрежении к эмпирическому мате­риалу его можно игнорировать и тем более вовсе не заме­чать. Уже однократный опыт обнаруживает несостоятель­ность позиции абсолютного монизма. Во всяком случае, в практике работы Института общественного мнения «Комсо­мольской правды» не было пи одного опроса, в котором факт множественности мнений не проявлялся бы с достаточной силой. Приведем на этот счет некоторые примеры.

Опрос II. На вопрос: «Какую проблему Вы считаете первоочередной?» — ответили (в процентах к общему числу опрошенных):

Жилищное строительство................. …… 52,8

Рост заработной платы..................... …… 7,3

Расширение сети детских учреждений …… 19,3

Увеличение производства продуктов питания .... …… 17,7

Увеличение производства товаров широкого потреб­ления 16,5

Сокращение рабочего дня................ 12,0

Улучшение бытового обслуживания 10,2

Опрос III. На вопрос: «Что Вы думаете о своем поко­лении, нравится ли оно Вам, довольны ли Вы его делами?» — ответили (в процентах к общему числу опрошенных):

Да................................................... 83,4

Нет ................................................ 11,1

Не дали определенного ответа . 5,5

Опрос VIII. На вопрос: «Какие важнейшие пути для лучшего использования досуга Вы видите?» — ответили (в процентах к общему числу опрошенных):

Увеличение свободного времени ........... 45,3

Расширение материальной базы досуга .... 33,6

Увеличение доходов населения ............. 14,0

Улучшение организаторской работы..... 8,2

Улучшение жилищно-бытовых условий .... 7,3

Воспитание культуры досуга ......... 3,3

И такую картину, повторяем, можно наблюдать в любом опросе общественного мнения. Она обнаруживает, что тезис о полном единодушии взглядов людей при социализме верен лишь в определенных границах — по отношению к опреде­ленным вопросам, в рамках определенных условий и т. д., но далеко не всегда.

Противоречащая фактам позиция абсолютного монизма является довольно сомнительной и в политическом отноше­нии, с точки зрения перспектив развития демократии. Она не столько предусматривает широкое функционирование и повышение значения общественного мнения, не столько по­ощряет его дальнейшее изучение, сколько, напротив, ведет к отрицанию полезности этого дела. Действительно, если общественное мнение всегда, по всем вопросам едино, то его нечего и изучать — достаточно выяснить позицию какого либо лидера, говорящего от имени народа, или какого-либо представителя самого народа и затем сделать вывод: так думает весь народ!

Известную неувязку в этом вопросе чувствует и сам А. Уледов. Недаром уже в его статьях высказываются тезисы, фактически признающие допусти­мость множественности мнений при со­циализме [129]. В книге же об этом говорится более отчетливо: «Когда формируется общественное мнение, то неизбежна борьба противоречивых суждений. Такая борьба имеет место и в

социалистическом обществе... Сам процесс формирования мнения не может быть охарактеризован как единодушие. Другое дело, когда мы сталкиваемся уже со сложившимся мнением» [130].

Последнее рассуждение А. Уледова является наиболее выразительным с точки зрения понимания его истинной по­зиции. Сторонник абсолютного монизма, он не может все же вовсе не считаться с объективными фактами, к тому же постоянно численно растущими, которые опровергают его концепцию, и пытается найти выход. С целью спасения основного тезиса вводится дополнительное различение «про­цесса формирования мнения» и «сформировавшегося мне­ния», при этом монизм взглядов относится к результату, к итогу процесса, сам же ход процесса характеризуется в терминах плюрализма.

Однако подобный выход оказывается на деле ложным. И прежде всего потому, что функционирующее обществен­ное мнение не знает никаких объективных границ между «процессом» и «результатом». Общественное мнение — это определенное состояние массового сознания, реагирующего на тот или иной объект. Следовательно, будучи высказан­ным вслух, оно всегда представляет собой «результат», «итог» и никогда — «процесс». Разумеется, случается до­вольно часто, что в отношении того или иного вопроса обще­ственность сначала не занимает какой-либо одной, опреде­ленной позиции, высказывает несколько различных точек зрения, а потом, возможно, именно в результате дискуссий и борьбы мнений, приходит к единодушному суждению. Од­нако и в том, и в другом случаях мнение, высказываемое общественностью, одинаково является общественным. Про­сто это разные мнения, высказанные в разное время, при­чем мнения с различной структурой: одно — с плюралисти­ческой, другое — с монистической.

Мысль А. Уледова, в сущности, довольно проста и сво­дится к утверждению того же абсолютного монизма общест­венного мнения. Если есть единодушие, рассуждает он, значит, есть и общественное мнение, если же единодушия еще нет, значит, мнение еще не сформировалось, не сложи­лось. Вывод отсюда делается (вернее, он подразумевается) старый: мнение с множественной структурой не является полноправным общественным мнением.

В действительности такое заключение неправомочно. Процесс формирования мнений идет непрерывно, в любое время. Он может иметь к тому же различную направлен­ность: идти как от плюрализма к единодушию, так и на­оборот— от единодушия к множественности. Однако неза­висимо ни от чего нет никаких оснований утверждать, будто мнение, сформировавшееся относительно более поздно по времени, обладает какими-то преимуществами, позволяю­щими считать его «подлинным», «настоящим», «полноцен­ным» и т. д., в сравнении с «неполноценным» мнением, су­ществовавшим на более ранних этапах развития обществен­ного сознания.