Макото и Тсукико вооружились шелковыми зонтиками, бились с другими женщинами за кусочки веревки, разбросанные по пещере. Они с помощью веревки слезли с утеса.
Внизу Тсукико простонала:
- Я хочу домой.
Макото сжала руку Тсукико и прижала к своей щеке.
- Кроха, как твоя старшая сестра, я обещаю, что ты попадешь домой, или я умру, пытаясь отвести тебя.
Девушки пошли в сторону созвездия Барабана, надеясь, что доберутся до своей деревушки. С первым теплым ветром лета они пришли к горе.
- Только вверх, - сказала Макото. Они поднялись. На вершине перед ними раскинулась Хоноку. Сестры поняли, что были к дому не ближе, чем звезды к Земле.
Они шли дальше. Осень поцеловала лето на прощание. Упал первый лист, и они попали в заброшенную деревню. Они не надеялись. Они воровали в домах, набивали рты полосками мяса дикого кабана, маринованной свеклой и грибами в мисо. Но деревня не была заброшенной. Пока сестры спали, вернулись ее жители. Они. Демоны высотой в восемь футов с четырьмя глазами и шестью черными рогами на головах. Сильнейшие из ёкаев. Макото и Тсукико отбились зонтиками и выбрались из деревни они.
Но за каждую победу нужно было платить цену.
Тсукико была сильно ранена. Макото отказывалась бросать сестру. Она была умной и яростной. Макото построила сани из веток, подняла Тсукико на эти носилки.
- Кроха, я доставлю тебя домой или умру в пути, - Макото тащила носилки. Зима прогнала осень. Пошел снег. Чтобы отвлечь Тсукико, Макото пела ей. Тсукико подпевала, и Макото слышала ее за воем ветра. Макото вскоре поняла, что голос Тсукико утих.
Макото остановилась.
Носилок за ней уже не было. Ветер лишил руки Макото тепла. Она думала, что держала носилки, а хватала воздух. Макото зарыдала и пошла обратно. Она нашла Тсукико в сугробе. Ее губы посинели, глаза были закрытыми. Лед появился на ее ресницах. Тсукико умерла.
Рыдая, Макото сжалась у тела сестры.
- Кроха, я доставлю тебя домой или умру в пути, - они не были дома. Макото решила погибнуть рядом с сестрой. Она спала во время бурь. Снег покрыл их тела. Но зима не забирала ее. Природа защищала ее. Когда снег растаял, он пролился в ее рот, заставляя ее пить. Весенний ветер сотряс деревья, и еловые ветви упали и укрыли ее теплым одеялом. И когда первое яблоко упало с дерева неподалеку, оно прикатилось в ее раскрытую ладонь. Она не умерла. Природа не дала ей. Тело Тсукико к тому времени оказалось под землей, и только ее нежные пальцы еще были над поверхностью.
Мужчина подошел к ней. Макото растерянно сжала зонтик и уперла его конец в горло мужчины. Кровь потекла по его шее.
Мужчина опустился на колени.
- Моя невеста, равная мне! – воскликнул он.
Она тут же узнала мужчину. Императора.
- Я хочу домой, - сказала она, бросив потрепанный зонтик.
- Ты дома, - ответил император. Его рука описала дугу, и за ним она увидела дворец, золотой и сияющий в свете весны.
Она заплакала.
- Я подвела сестру.
Император нежно улыбнулся.
- Успех и поражение – лишь иллюзии. Не держись за них, - он прошептал, кем она была и кем станет. – Правительница, - сказал он. – Моя, - сказал он.
Любима природой.
Почитаема мужем.
Императрица всех Времен года.
ГЛАВА 7
Таро
Вода лилась с неба, стучала по черепице дворца, стекала по выемкам и из ртов золотых шачихоко – гибридов тигра и карма, что призывали дождь и защищали от огня.
Таро во дворце отвернулся от кашля императора. За последние сутки кашель стал сильнее. Они сидели за низким столиком для ужина из пирожков с рыбной пастой и овощами в кунжутном масле. Император едва мог проглотить еду. Слуга бросился вперед, вода из серебряного графина плескалась ему на руки, но император отогнал его.
- Тебя осматривали теоретики? – послушно спросил Таро.
Император сделал глоток сакэ, его щеки пылали, глаза слезились. Он покачал головой.
- Я лучше подавлюсь насмерть, чем подпущу их к себе.
Таро вскинул бровь, но промолчал. Теоретики помогали маме Таро, когда она рожала его. Они ошиблись, и его матери становилось все хуже при родах. Император в отчаянии призвал другую помощь. Футакучи-онна были известны навыком повитухи, и этот ёкай был единственной надеждой императора. Женщина с двумя ртами безопасно вытащила Таро в мир живых, но лишь смогла помочь императрице покинуть этот мир. Так думал император. Оттуда началась ненависть императора к ёкаям.
«Забавно, как любовь доводит до ненависти».
Повисла напряженная тишина. Таро смотрел поверх плеча императора в окно. Дождь продолжался. Снаружи тянулся Сухой сад, белый песок был украшен рисунком параллельных кругов, подражая каплям, падающим в воду.
Человек рядом с Таро кашлянул.
- Во дворце говорят о таком, - Таро посмотрел на Сатоши. С круглым лицом, ямочками и длинными ресницами Сатоши выглядел как мальчик, а не мужчина. Он был в белом одеянии, красная ткань свисала с плеча, обвивала пояс, отмечая его статус Высшего священника. Татуировки портили его ладони, но не лицо.
«Странный выбор», - многие священники разрисовывали все тела, но руки и лица были в татуировках всегда. Синие завитки были проклятиями. Они имели тот же эффект, что и произнесенные. Когда ёкай касался чернил, он сгорал.
Сатоши часто присоединялся к Таро и отцу за ужином. Он играл много ролей во дворце. Священник. Советчик. Хранитель мира.
Сатоши был наполовину братом Таро. Сын наложницы, Сатоши не был угрозой для трона. Но почему-то их отец любил бастарда больше Таро. Так казалось. На самом деле император считал обоих сыновей бородавками, которые он терпел, но не любил. Это не мешало Сатоши искать одобрения императора при каждом случае. Сатоши обходился с Таро так же, искал у императора и принца симпатии, как бродячий пес, что нюхает дружелюбную руку.
- Я ходил в Зимнюю комнату утром, - сказал император, отвлекая внимание Таро от Сатоши.
- Не лучшее решение для старика с простудой, - ответил Таро.
- Я был в шкуре ямабико, - сказал император сквозь зубы. Редкий и неуловимый ёкай, ямабико обитал на низких частях гор Цуко-фуно. Их голоса вызывали ложное эхо, они подражали звукам, включая ужасные крики. Император почти всех истребил. Их густой коричневый мех желали из-за тепла, а их бежевые зубы использовали для украшений. Эти предметы дорого стоили на рынках. Таро старался скрыть эмоции, пока его отец продолжал. – Похоже, каппа пропал.
Таро вспомнил. Темная Зимняя комната. Холод, проникающий под одежду. Молот в руке. Таро подумал о других ёкаях, застывших и скрытых в Ледяном лесу. Киджимуна, рыжеволосое одноногое существо, обитающее среди деревьев баньян. Нурэ-онаго, девушка с мокрыми волосами, рожденная из слез утонувших людей. Футакучи-онна, что помогла при рождении Таро.
- Странно, - сказал Таро отцу и бросил в рот кусочек сушеного фрукта.
Император улыбнулся с хищным блеском.
- Да. Не хочу думать, что среди нас есть тот, кто сочувствует ёкаям.
Тревога пронзила Таро. Сочувствующих казнили.
«Император сделает так с сыном?» - он не знал.
- Я буду следить.
- Может, это связано с Сопротивлением, - вмешался Сатоши.
Таро подавил стон. Все хорошее настроение императора испарилось. Его отец оскалился.
- Невозможно, - он снова закашлялся.
Сатоши покраснел и посмотрел на свои колени.
- Точно, - сказал он. – Не знаю, чем я думал.
Сопротивление было скорее на словах, чем на деле. Группы ёкаев одного вида собирались и возникали как сорняки. Пока что Сопротивление действовало раздражающе, почти по-детски: взорвать конвой, что нес рис во дворец, поджечь шахту, что поставляла во дворец железо. Но Таро казалось, что затевалось что-то крупнее. Несколько недель назад Сопротивление притихло, ходили слухи. Слухи о мастере оружия, обученном убийце-ёкае, с которым шел они, и они собирались в Токкайдо объединить отряды и создать армию.
Император чуть успокоился, сделал большой глоток сакэ и вытер жир со рта шелковой салфеткой.
- Скажи, что так заняло тебя днем? – спросил он у Таро.
Рот Таро удивленно раскрылся. Император никогда не спрашивал про его изобретения. Единственный раз отец проявил каплю интереса, когда Таро создал ошейник из железа, что не ломалось. Сатоши вырезал на ошейнике проклятия и надел на шею они, поработив его. Когда демон пытался снять его, его руки горели. Его сила, сила тысячи людей, была подавлена. Император использовал этого они, чтобы восстановить Весеннюю комнату. Несколько дней спустя большой демон сломал спину, пока нес тысячелетнюю вишню.
Таро уже не делал ошейники. Император убрал храм и на его месте сделал кузню. Кузнецы работали над ошейниками. Звон металла звучал весь день, дым закрывал солнце. Теперь все ёкаи получали ошейники, их записывали при рождении, относились к ним хуже, чем к собакам на поводках.
Конечно, некоторые ускользали от императора. Матери в ошейниках много платили людям, чтобы они забрали их детей на западные земли. Некоторые люди сочувствовали ёкаям, но многие пользовались этим. Тайный путь с восточных земель на запад стоил дорого. И были кланы ёкаев, которых еще не победили. Высоко в горах Цуко-фуно, слишком высоко, чтобы император направил туда воинов, был монастырь тайджи, где жили монахи-ёкаи, запертые навеки в детстве.
Изобретя ошейники, Таро стал следить, чтобы его творения не стали тем, что может поработить всех ёкаев.
Таро смотрел на отца, щурясь.
- Я работал над механической канарейкой, - Таро взбодрился, подумав о птичке.
- Канарейка? – тихо спросил Сатоши.
Таро повернулся к монаху.
- Да. Я сделал ей маленькое сердце из шестеренок, и я создаю перья для ее крыльев, чтобы она полетела…
Император отмахнулся…
- Ты не сможешь это делать, когда начнется состязание. У тебя будут дела. И времени на мастерскую не хватит.
Таро скривил губы.
«Конечно, он хочет поговорить о состязании. Как жаль, что меня там не будет».
- Его величество прав, - сказал Сатоши, краснея. Таро не знал, должен ли был Сатоши звать отца «Его величество». – Тебя будут ждать на многих мероприятиях. Постоялые дворы уже полны девушек и членов их семей, - и он добавил. – Я говорил сегодня с мастером Ушибой, и он говорит, что это будет самое сложное состязание за поколения, - мастер Ушиба, еще заноза в боку Таро. Он серьезно воспринимал работу, часто преследовал Таро, чтобы задать вопросы: «Что вы думаете о медоносных пчелах в Летней комнате? Как насчет бури в Осенней комнате? Снег – клише для Зимней комнаты. Может, сделаем большие ледяные плиты, что движутся?». Мелкий мужичок с белыми глазами, хитрый и сильный, возникал отовсюду.
Раз в столетие рождался человек с глазами без зрачков и радужки. Это было знаком благословения. Богиня Кита даровала ребенку особенный талант – способность управлять природой. Ушиба мог склонять четыре стихии – огонь, воду, воздух и землю – своей воле.
Таро оттолкнул тарелку, отвращение мешало есть. Он пару секунд подбирал слова.
- Девушки умирали в Комнатах. У тебя нет чувства приличия? Так хочется крови? – спросил он у Сатоши. Перед началом состязаний устанавливали правила. Важнее всего было «Не убивать», в Комнатах были хищники. Все были в опасности. Сатоши хватило ума показать раскаяние. - Это древняя традиция, ее нужно соблюдать. И быть призом…
Император опустил кулак, стол покачнулся. Рыба в желе задрожала, как и Сатоши.
- Мне хватило твоей апатии, - он склонился ближе. – Ты это сделаешь. Если не для меня, то ради своей матери. Забыл, как когда-то она участвовала в состязании?
От упоминания матери горе и вина сжали сердце Таро.
«Она была бы жива, если бы не я, - няня Таро любила рассказывать об императрице, и как дико и сильно ее любил император. – Как мог мужчина так сильно любить женщину, но не сына, что она родила ему?» - Таро посмотрел в окно. Капли дождя мешали видеть.
Император продолжал:
- Она сияла, когда победила… - Таро знал, по какой дороге шел отец. По улице воспоминаний. Ему не нужно было слушать. Он уже часто это слышал.
«Я четко помню, как она одолела Времена года. Как она выглядела в Зимней комнате, с румяными щеками и улыбкой, похожей на тайну на ее губах. Боги и богини, я любил ее».
Таро не хотел больше слушать, встал из-за стола и ушел.
* * *
Таро смотрел на свою кровать на возвышении. Еще несколько дней, и слуги придут утром, поднимут его и нарядят для состязания. Он будет красивым павлином на выставке. Самураи будут ждать у дверей его комнаты, готовые отвести его на церемонию открытия.
Он представил новое будущее. Пустая кровать. Пустая мастерская. Пропавший принц. Он видел это ясно, как день, ночь или грядущая буря. Скоро он уйдет. Таро обрадовался, будущее было ярким и без императорских оков.
ГЛАВА 8
Мари
Утро. Мари стояла на входе в кухню. Ее тело гудело от адреналина и отсутствия сна. Она пришла домой на рассвете. Она ждала, что свет будет гореть, что мать будет ждать в комнате татами. Она ожидала возмущения. Но в доме было темно и пусто. Тами спала. И Мари устала, так что не удивлялась такому везению, а пошла спать.
Теперь, немного поспав, Мари смотрела на маму, склоненную над ирори.
«Она не кажется злой».
Утро было таким же, как другие. Тами схватила рис из железного горшка, бросила в янтарную миску. Ощутив присутствие дочери, она оглянулась через плечо.
- Вижу, тебе спалось не лучше меня, - сказала она, глядя на бледное лицо Мари, полумесяцы теней под ее глазами.
Мари издала согласный звук, устроилась у низкого столика. В комнате пахло рисом и огнем. Мари следила за движениями матери. Она была спокойной. Это Мари не нравилось.
«Помни, она отлично играет. Обманывает мужчин. Разве ей будет сложно обмануть свою дочь?».
Тами вытащила из синей фарфоровой банки полоски маринованного имбиря.
- Тебе нужно принести Хиссе ее дары. Они должны были прибыть вчера, - два мешка стояли в углу. Мари проходила дом Хиссы прошлой ночью по пути домой. Подарки уже лежали на ее крыльце. Посылки, обернутые дважды плотной бумагой и перевязанные бечевкой, где, скорее всего, были монеты или благовония. Там были серебряные миски с хурмой, грушами, яблоками и персиками. Фрукты были едой горя. Даже в смерти можно было найти сладость. Ее подруге позволят горевать сорок девять дней, не больше, чтобы она успела оправиться после родов. А потом она должна будет пройти в мир, найти другого мужчину с богатством. Сердце Мари замирало от мысли.
Выживание Цумы зависело от новой жизни. Женской жизни. Когда жена-зверь рожала девочку, ее долг был выполнен. Ее почитали. И она могла дальше тихо растить дочь в их горной деревне.
Последнюю девочку родили пять месяцев назад. Дочь Юки, Маюми, была красивой, с круглым лицом, розовыми щеками и невероятно длинными ресницами. Все женщины заботились о ней. Мари смотрела на Маюми и задумывалась:
«И это все? Выходить замуж, воровать у мужчин и рожать детей?».
Тами поставила миску горячего риса с розовым имбирем и черными семенами кунжута перед Мари, села напротив.
«Что за игру она ведет? – ее мать явно не хотела обсуждать прошлый вечер. – Ладно. И я могу играть», - Мари холодно взяла хаси. Деревянный сундук стоял под окном.
- Это новое? – спросила она, поднося палочки с рисом ко рту.
Ее мать улыбнулась, Мари стало не по себе.
- Это для твоего пути.
Она моргнула.
- Моего пути?
- Да. Состязание начнется через две недели. Тебе не меньше недели идти в город императора. Я хотела подержать тебя тут еще несколько дней. Но в свете недавних событий… - Таро пожала плечами. – Ты уйдешь завтра.
Пальцы Мари задрожали, и ощущение добралось до спины. Она знала, что скоро уйдет. Но не попрощавшись? Теперь она понимала: это было ее наказание за побег от Тами, за то, что она провела снаружи ночь. Тами невинно улыбалась, потягивая чай. Холодная. Расчётливая. Жестокая. Такой была ее мать.
Тами рассмеялась.
- Думаешь, я не знаю о нем? – ее презрительный смех утих, она прищурилась. – Думаешь, Сын кошмаров заберет тебя отсюда?
Мари опустила взгляд. Злой румянец растекался по ее щекам. Она даже не думала о таком. Она знала, что не хотела. Не хотела выходить замуж. Идти во Дворец иллюзий. Она не хотела рожать детей, надеясь получить девочку. От этого могла спасти только свобода.
«Этого я хочу. Жизни без обязательств, без ожиданий».
- Тебе нечего сказать? – рявкнула Тами. – Ты – непослушное и неблагодарное дитя.
«Хуже всего для женщины – ее характер», - говорила Тами. Но белый гнев бил по груди Мари. Она могла умереть в состязании и не увидеть больше Цуму или мать. Зачем тогда подбирать слова? Зачем играть послушную дочь и дальше? Зачем притворяться? Скалясь, Мари прорычала:
- Может, я и непослушна, но это лучше, чем ты! Убийца детей. Ты бросила в реку двоих своих мальчиков, а сколько остальных? А теперь жертвуешь своей дочерью, - ее ладони и голос дрожали. Хоть она знала, что это не так. Мальчики не умерли в реке. Ее мать этого не знала. И Мари использовала информацию как оружие.
Глаза Тами расширились, она прыгнула над столом. Рис, чай, имбирь и хаси рассыпались по татами. Бам. Голова Мари повернулась от силы в ладони ее матери. Во рту появился вкус крови.
- Думаешь, ты знаешь все, - сказала мама хрипло. Слезы блестели в глазах Тами.
«Она никогда не плачет».
Тами обвила себя руками, качая головой.
- Но ты ничего не знаешь о жертвах. Ты не знаешь, как бросать сыновей в реку. Ты не знаешь, как это – получить дочь и подумать, что твоя жизнь началась. Или как это – смотреть, как дочь растет, получая жалеющие взгляды, когда ее простота становится очевидной, а ее зверь остается скрытым. Хотя ты считаешь ее самой красивой в мире, - ее мать раскачивалась. Гнев Мари рассеялся, осталось онемение. Слова вылетали изо рта Тами камешками, что сотрясали фундамент мира Мари. – Ты не знаешь, как это, когда жены-звери шепчут о твоем ребенке. «Мари нужно отослать, она бесполезна для нас. Она не красива, она – лишь отчасти зверь. Она не одна из нас». Так они говорили мне.
Горло Мари сдавило.
Ее мать продолжала, ее глаза потускнели, ладони раскрылись перед ней.
- Ты не видишь? Обучение, обещание сокровищ императора – только этим я смогла убедить их. Только так я смогла сохранить тебя.
Мари раскрыла рот, но не было ни звука. Тами взяла себя в руки и вышла из комнаты. Мари тоже встала. Вес признания ее матери замедлял ее движения. Она подняла перевернутую миску и чашку, смела с пола липкий рис и имбирь.
«Хисса была права, - жены-звери были прокляты. Подбородок Мари дрожал, но она не позволяла себе плакать. – Я – тоже хорошая актриса».
* * *
Быстрый вдох, и глаза Мари раскрылись, остатки сна убежали от страха. Кто-то был в ее комнате. Она ощущала на себе взгляд. Ее мать? Вряд ли. После признания она будет держаться в стороне. Она остаток дня смотрела в окно на серое небо. Тишина в домике была тяжелой от всего невысказанного. Еще одно противостояние. Их отношения стали битвой их воль.
Страх сдавил горло Мари. Она замерла. Слушала. Ждала. Снаружи бил по окнам ветер, сотрясал стены.
Ее глаза привыкли к темноте, и в тенях появился силуэт. Она указала плавные движения, фигура вышла из-за угла. Акира.
Только Сын кошмаров мог проникнуть мимо врат Цумы незаметно. Он не был в ее комнате, но Мари как-то показывала ему домик.
- Моя комната выходит на восток. Я просыпаюсь с солнцем, - говорила она.
- Боги и богини, ты напугал меня до смерти. Еще вот столько, - Мари села и показала пальцами пару дюймов, - и ты встретился бы с клинком моей нагинаты.
Акира рассмеялся, прислонился к стене и снял маску.
От сухого смеха Акиры Мари нахмурилась. Что-то не так.
- Что ты тут делаешь?
Сын кошмаров посерьезнел.
- Мне приснилось, что ты ушла, - он прошел к деревянному сундуку, что она притащила в свою комнату. Сундук был открыт, в нем было полно тяжелых шелковых кимоно с вышивкой, оби, лент, золотых заколок… вещи были достойны императрицы. – Похоже, я был прав.
Ветер свистел, проникая сквозь ставни, принося холод. Мари сильнее укуталась в одеяла.
- Я отправляюсь на восток. В Токкайдо, город императора.
Акира кивнул.
- Мать заставила тебя, - он понимал долг Мари, но не мог принять. Он сжал свою шею сзади, хмурясь. – Так не должно быть. Я говорил со своими родителями. Мы готовы…
- У меня нет выбора.
- Всегда есть выбор, - сказал он, сжав кулаки по бокам.
- У меня – нет, - Мари поежилась, зная, что это так. Даже без признания и угроз матери выбор Мари был ясен. Ее судьба была решена.
Акира прошел по ее комнате, наверное, подбирал верные слова в такте шагов.
- Почему? – выдавил он.
«Такой простой вопрос. Такой сложный ответ», - она покачала головой и отвела взгляд.
- Моя мать… ты не знаешь, на что она способна.
- Я знаю, на что она способна, - он шагнул вперед, половицы скрипели под его весом. – Потому я хотел покинуть этот лес. Мы можем уйти вместе. Этой ночью.
Мари повернула голову к Акире. Как ярко горели его глаза, как они сияли, сколько обещаний было в их глубинах. Мари облизнула губы.
«Убежать с ним? – мысль вспыхнула в ней фейерверком. Но быстро потухла. – Ты не сможешь вернуться домой, - она не увидит Хиссу, мать, Цуму. У нее был шанс сделать кое-что великое, заставить их гордиться. – Долг и дом. Выше себя. Служить своему клану – честь», - учила ее мать.
Но она видела кое-что еще. Любовь. От Акиры.
«Акира тебя любит, - мысль ударила Мари стрелой в грудь. – Я не люблю его, не так, как он меня», - было бы жестоко и несправедливо выходить за того, кого она не любит. Это сделало бы ее не лучше ее матери.
От молчания Мари Акира провел руками по волосам.
- Мои слова или действия не заставят тебя передумать, да?
Мари поджала губы. Она не хотела говорить, не хотела давать Акире надежду. Пространство и время тянулось между ними, пропасть шириной с море Ма-ни.
Акира хмурился. А потом прошел к ней, опустился на колени и сжал ее ладони. Пальцы Акиры были холодными и мозолистыми, грубыми от лазания по деревьям.
Она посмотрела на их соединенные руки, глубоко вдохнула для смелости.
- Я не могу принять твое предложение. Это много для меня значит, но это не честно. Я не лю…
Он убрал руки. Сын Кошмаров пропал быстро, как и появился.
* * *
Мари еще долго лежала без сна, считала вдохи. Она моргнула, воспоминания звенели в ней. Ей было шесть, она была на первом дне тренировки. Тами попросила Мари прийти во двор.
- Мама, - она поклонилась, глядя на собравшихся жен-зверей.
«Зачем они здесь?».
Тами отдала нагинату Мари. Ее пальцы не успели обхватить оружие, ее мать бросилась с нагинатой в руках. Удар был быстрым и прямым, и ноги не выдержали Мари. Она присела, жидкость текла из ее глаз и носа. Тами решила ударить снова, но Мари вскинула ладошку.
- Мама, прошу.
И ее мать остановилась. Пальцы Тами сжали подбородок Мари, подняли ее голову, заставляя смотреть в стальные глаза. Она заговорила тихо, чтобы слышала только Мари.
- Ты не красивая. Но у тебя есть навыки тигра зимой. Ты понимаешь?
Мари зажмурилась, в грудь открылась пропасть.
- Нет, - простонала она.
Тами сжала ее подбородок, заставляя Мари открыть глаза.
- Ты – тигр зимой. Важно только выживание. Бери нагинату и борись со мной. Ты должна сделать то, что считаешь невозможным.
Мари вытерла щеки, высморкалась в кимоно. Она встала с нагинатой в дрожащих руках. Жены-звери хихикали. Они пришли увидеть ее унижение, ее поражение. Мари провела остаток дня, падая, прикрывая голову, терпя удары. Между ударами Тами делилась мудростью:
- Вытерпев боль, ты достигнешь величия, - удар. – Страдания принесут тебе честь, - удар. – С жертвой ты поднимаешься, - удар.
Два года прошли, и Мари научилась владеть нагинатой, как продолжением своих рук. Она приближалась и отскакивала, отходила, взмахивала клинком с точностью мясника.
Но она все еще не могла одолеть Тами. До одного осеннего дня. Деревья меняли цвета, и склон горы казался постоянным восходом. Как обычно, Мари встретила мать во дворе. Жены-звери не пришли смотреть, им надоели спектакли. И шел дождь. Боги и богини, красивые женщины не должны были испортить макияж. Тяжелые капли приклеили волосы Мари к голове.
Она поклонилась. Тами ответила. Они бились, оружие звенело, и звук разносился эхом по горе.
Все время, защищаясь, Мари следила за матерью, запоминая любимую позицию Тами с нагинатой – ваки-гамаэ. Она держала клинок внизу перед взмахом. Тами двинулась к этому в дожде, и Мари увидела шанс. Ее мать пригнулась, и Мари направилась вверх. Удар. Мари обрушила удар на плечо Тами.
Ее мать растянулась на земле, и Мари стояла над ней. Она должна была ощущать вину, но лишь гордость раздула ее грудь. Тами улыбалась, ее глаза потемнели.
- Ты готова.
Мари вернулась мыслями к Акире. После их встречи, хоть Мари и пыталась держать себя в руках, Акира пробрался в ее сердце. Он был источником, откуда она черпала силы.
За ее короткую жизнь она играла много ролей: послушная дочь, член клана, девушка. Но дружба с Акирой не требовала от нее роли. Она не переживет состязание без желания выжить. Любовь. Дружба. Свобода. Это стоило выживания. Она сделала из них знамя в голове.
- Я – тигр зимой, - ком возник в ее горле. Она прошептала во тьме. – Я выживу. Буду свободна. И я вернусь в Цуму.
ГЛАВА 9
Акира
У ворот Цумы Акира ощутил на себе взгляд. Самое темное время ночи, когда почти все существа еще спали, но кто-то следил за ним. Жар поднимался по его шее.
Он медленно повернулся. Мама Мари стояла в нескольких футах от него, тихая и неподвижная, как смерть. Ее длинные волосы отбросил ветер. Ее кожа блестела. В свете луны Акира видел, как ее глаза стали черными, а потом карими. Красная дымка окутывала ее плечи. Ее душа не была алой. Она была темнее, цвета смородины.
Акира склонил голову от веса ее недовольства. Как всегда, смелость оставила его. Если выбирать между боем и побегом, он всегда выбирал побег. Он приготовился бежать.
- Я ощущаю твой страх, - прошептала Тами. Она прошла к нему, босые ноги хрустели хвоей и сухими листьями. – Что моя дочь видит в тебе?
«Не так и много, - Акира сглотнул. – Мари чуть не сказала, что не любит меня».
Жаркое дыхание задело его шею, посылая дрожь по спине. В любой миг мать Мари могла вызвать зверя. Он представлял, что сделает, если она нападет. Он не будет бороться. Какой будет смерть?
«По мне почти никто не будет скучать».
- Ты странный, - сказала мама Мари. Ее ладонь обвила его руку быстрее молнии, пальцы сдавили его плоть. Пот собрался на лбу Акиры. Все расплывалось перед глазами.
«И не убежать».
- У моей дочери всегда было мягкое сердце, сильное желание любить. А ты отчаянно нуждаешься в любви. Но ты слабый, не достойный, - Акира подавил скуление, она отпустила его. Она развернулась и пропала в лесу.
Акира отдышался и сделал то, что умел лучше всего. Побежал.
* * *
Акира не пошел домой.
Он искал убежища на каштане, прыгая по веткам легко, как птица. Он устроился на нижней ветке, скрытый листьями размером с ладонь. Когда дрожь в руках унялась, он закрыл лицо черной маской. Рука болела, где ее сжимала мать Мари.
«Просто синяк на гордости».
Он забрался выше, еще выше, пока не добрался почти до вершины. Оттуда он видел всю Цуму – соломенные крыши в серебре звезд, острые горы со снегом, темные силуэты на фоне ночного неба. Он устроился, отдышался и опустошил разум.
* * *
Сны Акиры, как всегда, были беспокойными.
Он думал, как было раньше – до того, как его семью выгнали из города вооруженные жители, до того, как им пришлось забраться на гору и жить изгоями, до того, как он стал Сыном кошмаров и встретил красивую девушку-зверя.
Они жили в Хана Мачи, городе веселья, где правила и приличия были гибкими. Каждый вечер Акира сопровождал мать на прогулке. Во сне Акира шел с ней, обвив ее руку своей. Он недавно подрос, обогнал маму на фут. Его долговязое тело уже не подходило под семь лет его жизни.
Темная брусчатка улицы сияла от летнего дождя. Розовые бумажные фонари покачивались от ветра сверху. Меланхоличные ноты сямисэна доносились с ветром, и Акира задумался, не играл ли его отец на традиционном трехструнном инструменте.
Пьяные веселящиеся вышли на улицу.
- Смотрите на эту женщину со шрамами! Это Девица с разрезанным ртом! – закричал один.
- Прошу вас, - размеренно сказала Мизуки. – Мы с сыном пытаемся насладиться вечером.
Мужчина оскалился, показывая серые зубы. Цвет совпадал с его душой.
- И у ребенка они есть! – мужчина указал на Акиру. – Ты – сын убийцы! Сын кошмаров.
Акира и его мать бежали домой.
Часы спустя Акира проснулся от толпы вооруженных жителей у окна их дома, скандирующих:
- Убийца! Убийца! Убийца!
С первым светом они убежали из Хана Мачи. Город уже не был безопасным. Они пропали в глуши гор, его родители впервые дышали свободно. Они нашли укрытие. Но Акира смотрел на деревья, видел, как покачивались их ветви, закрывая его, как прутья клетки.
До Мари.
* * *
Акира прогнал сон из головы и выпрямился, проверил укрытие. Листья скрывали его.
«Жены-звери не обрадуются Сыну кошмаров вблизи их деревни».
Сын кошмаров. Снова это прозвище.
Он стал использовать это имя, словно это лишало его силы. Он прислонился к стволу большого дерева и почистил зубы. Солнце поднималось выше. Птицы проснулись и пели, их песня была живой. Это отличалось от ощущений Акиры. Слова Тами пробрались в грудь Акиры.
«У моей дочери всегда было нежное сердце, сильное желание любить. И ты так отчаянно нуждался в любви», - это было правдой. Осознание испугало Акиру. Он всегда искал того, кто скажет ему, что он хороший, достойный.
Врата Цумы открылись со скрипом. Он встрепенулся, смотрел сквозь ветки, как шестеро самураев прибыли с черным лакированным паланкином с жемчугом. Четверо несли паланкин, а двое ехали на лошадях по бокам, явно лидеры. Низкий из лидеров держался за бок, сидел напряженно. Он был ранен? У каждого из шести было два меча, длинный и короткий, на левом бедре. Все были в традиционной броне. Акира нахмурился. Самураи казались… неряшливыми.
Их широкие хакама были в пятнах, без традиционных семи складок, представляющих семь добродетелей. Они были мятыми, рваными. Их узлы на головах перекосились. Самурай в своей жизни мог служить десятку хозяев, добраться до даймё или сёгунов, до императора. Они меняли верность в зависимости от денег. Эти самураи точно были без хозяев. Они были одиночками, наемниками без верности императору.
- Ронины, - прошептал Акира. Их души были черными. Такими темными, что пятен не было видно.
«Банда изгоев поведет Мари в город императора?» - боги и богини знали, где их нашла Тами. Самый высокий самурай спешился и разделился на группы, он чуть прихрамывал.
Акира смотрел на него. Было что-то знакомое в изгибах его лица. Он откуда-то знал его? Может, из Хана Мачи. Самураи не должны были потакать плотским развлечениям. Но многие посещали город, обычно в масках или замысловатых нарядах.
Жена-зверь поприветствовала самураев. Юка. Мари часто рассказывала о ней, последней жене-звере, родившей дочь. Больше жен-зверей вышли из домов. Ветерок донес до Акиры запах духов. В лучших кимоно жены-звери замерли, как цветные павлины с напудренными белыми лицами. Из-за вееров и зонтиков они поглядывали на самураев, редкое зрелище в сонной деревне женщин.
Самурай хранил лицо бесстрастным, пока Юка говорила, а потом повела его по пыльной дороге за угол. Сердце Акиры колотилось. Они знали, куда они шли. Дом Мари.
Самурай появился с деревянным сундуком Мари на спине. Мари и ее мама шагали следом. Акира не узнал бы ее, если бы не голубой цвет ее души. Ее лицо было белым, губы нарисовали, глаза подвели красным. Ее черные волосы стянули в пучок, что выглядел больно. Шелковые цветы вишни украшали ее волосы. Она смотрела на небо, не замечая его за ветвями. Но он видел ее. Несмотря на ее макияж и тяжелое кимоно, Мари была обнажена, открыта. Одинока.
Жены-звери следовали за Мари и Тами, обмахиваясь веерами и лентами. Парад и путь смерти. Мари споткнулась у ворот, прижала ладонь к горлу. Акира заерзал, готовый прыгнуть. Но Мари подняла голову, отогнала то, что мучило ее, и даже выдавила улыбку. Уверенно. Решительно. Как он восхищался ее смелостью. Как завидовал ей.
Прозвенел крик, и процессия расступилась. Девушка в грязной мятой юката со спутанными волосами и душой цвета синяка прошла вперед и затормозила. Хисса.
Хисса раскрыла ладонь, не зная или не замечая самураев и недовольные взгляды жен-зверей. Вещь блестела в свете солнца – кусочек серебряного металла с пятью пересекающимися кругами.
Мари робко приняла предмет. Хисса низко поклонилась, проявляя высшее уважение. Мари ответила тем же. Она поцеловала мать в щеку. Тами надела ожерелье через голову Мари, бечевку, переплетенную с медными монетами. Высокий самурай улыбнулся и помог Мари забраться в паланкин. Самурай с хромотой забрал сундук и забрался на лошадь.
Акира смотрел, как они становились точками на дороге, а потом они пропали. Деревья впервые за годы смыкались вокруг него. Душили его.
«Ты не смелый», - но, может, он мог стать таким. Стать достойным Мари.
В тот миг Акира принял решение. Он почти всю жизнь провел в тенях и ненавидел это, существовал во тьме, на краю, но всегда боялся выйти на свет, дать людям увидеть его лицо в шрамах, его трусливую душу. Он должен стать сильнее.
«Разве смелость не строится на упорстве и железной воле?» - он никогда не перерастет страхи, если останется в горах. Деревья скрывали, дарили слишком много безопасности.
- Прости, матушка. Прости, отец, - сказал Акира, спрыгивая с дерева. – Но мне нужно идти. Я должен увидеть, каким могу стать.
Он думал, что это была судьба, сила его любви к Мари вела его по опасному пути. Он пойдет за Мари и ронинами. Он пойдет в город императора. Он пообещал в сердце, что с Мари все будет хорошо. Он проследит за этим. Последний взгляд на листья, шепчущие на деревьях.
«Нужно прыгнуть. Прыжок делает падение стоящим того», - он надеялся на это.
ГЛАВА 10
Мари
Самурай истекал кровью.
Красная жидкость текла сквозь ткань на его руке. Мари в паланкине сдвинула штору. Она прищурилась от яркого дня. На небе не было ни облачка. Крепкий самурай покачнулся в седле, сжимая раненое плечо. Мужчина плохо выглядел, его лицо было бледным, а лоб - влажным. Мари узнала симптомы лихорадки. Если не быть осторожным, тело захватит инфекция. Для этого самурая могло быть уже поздно.
Она вздохнула, убрала выбившуюся прядь с лица. Сзади все болело. Лишь пара часов в дороге, а ее кожу уже покрыл толстый слой пыли. При первой же возможности Мари умоется, распустит волосы и сменит это глупо украшенное кимоно на свое простое и удобное синее. Мыли бегали, как волки на охоте. С каждым дюймом пути они были все ближе к городу императора, к Дворцу иллюзий, самому опасному месту для ёкаев. Ее противники будут людьми, и она не сможет взывать к зверю во время состязания. Слишком много глаз будет смотреть. Никто не должен был знать, кем она была на самом деле.
Раненый самурай подвинул лошадь и зашагал рядом с Мари.
- Мы в четырех днях от Токкайдо. Через пару часов остановимся для ночлега в храме.
Мари кивнула.
- Надеюсь, вы доживете до этого, - она посмотрела на его плечо.
Он издал смешок.
- Не списывайте меня со счетов. Я слишком упрям, чтобы умереть, - он склонил голову. - Маса.
Мари ответила тем же жестом.
- Мари, - она отметила, что его правая ладонь - раненая сторона - едва держала поводья. Плохой знак. - Вы перестали чувствовать руку? - спросила она. Мари огляделась в поисках цветка с бархатными листьями и темно-лиловыми, почти черными, лепестками.
Он сжал ладонь, и пальцы задрожали.
- Это не сравнить с тем, что я преодолевал раньше, - Маса отклонил голову, открывая неровный шрам под подбородком, пропадающий за воротником. - Каппа чуть не съел меня заживо во время моего первого похода по этим горам, - в нижних частях гор было много этих водных существ. Они любили кишки, но еще больше - огурцы. За огурец они давали погладить себя или приносили рыбу взамен.
Главный самурай, который сильно хромал, оглянулся через плечо, хмуря брови над пристальным взглядом. Слабый ветер шевелил пучок на его голове. Он смотрел долго, а потом развернулся.
- Похоже, я ему не нравлюсь, - призналась Мари. Он весь путь оценивающе поглядывал на нее.
Маса улыбнулся.
- Хиро никто не нравится. И у него есть только два выражения лица: злое и не очень злое.
Мари рассмеялась и взглянула на хмурого самурая.
- Что сейчас? Он злится или не очень? - спросила она заговорщическим шепотом.
Маса склонился, морщинки появились в уголках глаз. Мари не понимала, как мужчина, так страдающий от боли, мог веселиться.
- Не очень злится. Сопровождение тебя в Токкайдо сделало нас богатыми. Мы едва могли поверить своей удаче, когда нас нашел гонец твоей матери. Половину оплаты мы уже получили. Пока что это наш рекорд по оплате.
Мари ответила на заразительную улыбку Масы. Они ехали в относительной тишине. Высокие деревья обрамляли дорогу. Ветерок будто мягкой кистью ласкал щеку Мари. Шаги лошадей эхом разносились по горе. Вскоре Мари ощутила на себе вес взгляда Хиро.
Мари выпрямила спину и прикрыла глаза. Она убеждала себя, что ей все равно, что он думал о ней. Это было ложью. Раньше всего жен-зверей учили нравиться. Женщина должна быть нежной и доброй, не говорить много. Мама всегда говорила так Мари, пока ее обучение не сменилось тренировками для боя. Но ранний урок запомнился. Она подавляла желание извиниться за то, что не нравилась ему.
Маса вздохнул и постучал пальцами по седлу.
- Хиро говорит, твой народ обманывает мужчин, выходит за них замуж и ворует их богатства, - Мари вздрогнула. - Не переживай. Твоя мать заплатила за наше молчание. Наши губы на замке, - Мари выдохнула. Она не знала, было ли чертой самурая говорить правду, какой бы неприятной она ни была.
Гнев кипел в Мари. Одно дело, когда она ненавидела древние обычаи своего народа. Другим делом было слышать это от чужака.
- Осуждать проще, чем понять, - процедила она.
- Согласен. Когда Хиро назвал тебя гадюкой подколодной и сказал, что тебе нельзя доверять, я тоже так сказал, - отозвался Маса.
Будто слыша их, Хиро свистнул, подзывая Масу.
- Он не хочет, чтобы я говорил с тобой, - сказал Маса. - Боится, что ты обманом женишь меня на себе, а потом бросишь, отчаянного. Словно такое возможно, - самурай бодро рассмеялся.
«Ты недостаточно мила», - Мари кашлянула и нахмурилась.
- Что бы он ни думал обо мне, что бы ты ни думал о моем народе, вы оба ошибаетесь, - она помнила слова Хиссы: «Мы чудовища». Слова ее матери: «Только так я могла уберечь тебя». - Не все только хорошие или только плохие. Так думать - ошибка.
Маса поджал губы. Он схватил поводья коня короткими пальцами и пошел прочь, но обернулся.
- Лучше спрячь ожерелье и все ценное, пока мы спускаемся по горе. Лучше не привлекать лишнее внимание.
Мари коснулась бечевки с медными монетами. Она спрятала ожерелье под кимоно. На коленях она держала серебряный гребень, прощальный подарок Хиссы на удачу.
«Я носила его, когда встретила мужа», - прошептала подруга. Мари крутила вещицу в руках, драгоценный металл сиял в оранжевом свете солнца. Край был острым - оружие и украшение. Как жена-зверь. Мари спрятала гребень в рукав кимоно, когда на горизонте показалась изогнутая крыша старого храма. Страх волной пронесся по ней. Глубоко дыша, она успокаивала себя.
«Долг и дом», - шептала Тами на ухо Мари вместо прощания. Так много всего между ними осталось невысказанным.
«Я - тигр зимой. Я выживу. Я буду свободной. И я вернусь в Цуму. Я все исправлю между нами».
* * *
Мари выбралась из места ночлега. Дыхание вырывалось короткими порывами, и тьма казалась тяжелой, неизвестной. Она проспала лишь несколько часов на неудобном тонком матрасе и с деревянной подставкой под шеей, чтобы не спутались волосы, а потом стоны Масы разбудили ее.
Сзади нее возвышался храм. Перекошенный и забытый. Хиро шагнул туда и заявил, что внутри проводить ночь опасно. В нескольких ярдах от Мари была роща деревьев тсуги. И под ними росли ночные цветы. Она легко сорвала их, отбросила цветки. Лиловые лепестки превращали все внутри в жидкость. Но толченные и смешанные с водой бархатные листья в форме сердца становились мазью от инфекций. Чудо, что растение, которое легко могло убить, умело и спасать.
Мари прикусила губу. У Масы было мало времени.
В лагере спали все, кроме Хиро. Он лежал на спальном мешке, следил за действиями Мари. Она игнорировала его. Мари быстро замесила мазь в деревянной миске, откуда до этого ужинала. Она опустилась возле Масы. Она не успела нанести мазь на рану, он заскулил и открыл глаза.
- Это сон? - спросил он, приподняв уголок рта.
- Нет, ты не спишь. И ты в беде, если поскорее не разобраться с раной на твоем плече, - она фыркнула. - Может, твоим друзьям нет до э того дела, но не мне.
Маса рассмеялся, губы были белыми и потрескавшимися. Хоть неподалеку горел костер, он дрожал.
- Слышишь, Хиро? Она думает, что тебе недостает навыков дружбы.
- Я рад, что чувство юмора с тобой, - сказал Хиро над плечом Мари. - Надеюсь, ты сможешь смеяться, когда мы отрежем тебе руку.
Маса слабо улыбнулся.
- Ну и ладно, - фыркнул он. - Мне все равно не нравилась эта рука. Она всегда меня беспокоила, - смех Масы закончился сухим кашлем.
Мари принесла горлянку воды и влила жидкость в его рот.
- Останься хоть немного, - сказал Маса, прикрыв глаза. - На тебя смотреть приятнее, чем на Хиро. И твои ладони нежнее, - и он уснул.
- Ты отрежешь ему руку? - спросила Мари, глядя, как грудь Масы движется от глубокого дыхания.
Самурай промолчал. Мари напряглась.
Хиро тяжко вздохнул.
- Если завтра не станет лучше, мы отрежем руку. Но это его ведущая рука. Он больше не сможет сражаться.
- Что он будет делать? - в тревоге нахмурилась она.
- Его отец - фермер. Ему придется уйти домой.
Мари стиснула зубы.
- Вы не оставите его ронином?
- Нет, если он не может сражаться. Он будет помехой.
Марии смотрела на мазь, мешкая. А если она не угадал с цветком? Она видела, как его собирала Юка. Но как она его смешивала? Или это цветы помогали от заражений, а листья губили? Она глубоко вдохнула и убрала ткань с раны Масы. Она скривилась от порезов, желудок сжался от кислого запаха. - Что случилось?
Хиро присел на корточки рядом с ней, бесстрастно смотрел на рану. Искры с треском вылетали из угасающего костра.
- Его поймал намахагэ, - Мари поежился. Жены-звери их не боялись, но демоны были естественным врагом. - Они напали на нас ночью. Мы убили группу, но один успел вонзить когти в Масу, - три глубоких пореза были на боку Масы. Следы когтей. Эти ронины убили племя намахагэ? В Мари расцвели уважение и здравый страх. Зверь шевелился в ней. Она рискнула взглянуть на Хиро. Тьма мешала разглядеть выражение его лица, но она уловила углы лица. Он был истинным воином. Грубым и рожденным на поле боя. Каждая уходящая минута приближала Масу к смерти. Мари взяла миску.
Хиро вытянул руку и сжал ее запястье.
- Если он умрет из-за тебя, я снесу тебе голову.
- Он все равно умирает. Это - единственная надежда.
Хиро отпустил ее запястье.
Мари придвинула миску к себе. Она оторвала кусок ткани от своего нижнего кимоно, зачерпнула им пасту.
Хиро понюхал.
- Что это?
- Ночной цветок, - ответила она. - Мы помогали им в деревне женщинам после родов. Он избавляет от инфекции, - веки Масы трепетали, пот покрывал его лоб. Он уснул глубоким лихорадочным сном.
Хиро молчал, его глаза сияли, отражая языки огня.
«Наверное, он представляет, как будет убивать меня».
А потом он заговорил тихо и искренне.
- Он мне как брат.
Мари склонилась и принялась протирать рану Масы. Мужчина вздрогнул, но не проснулся. Она скрывала эмоции.
Мари слабо кивнула и продолжила работу. Она обмакнула два пальца в мазь и густо смазала ею рану Масы.
Хиро все время стоял рядом, как безмолвный страж. Закончив, Мари вымыла руки, вытерла пот со лба Масы, укрыла его чистым одеялом. А потом ушла к своему матрасу.
- Спокойной ночи, Хиро.
- Мари, - окликнул Хиро поверх костра. Ее спина напряглась. - Если спасешь его, я буду у тебя в долгу.
- Представь это, - ее глаза хитро блестели. - Ты в долгу у подколодной гадюки, - она забралась под одеяло и отвернулась.
ГЛАВА 11
Мари
Скрытый город.
Так подумала Мари, увидев Токкайдо, город императора, раскинувшийся перед караваном. Он переливался серебром и золотом, наполовину в тени, наполовину озаренный уходящим солнцем. Холмы, покрытые лесом, укутанные туманом, и море усиливали столицу. Сверху пролетели дикие гуси, их печальные крики отражались от крыш.
Они поднялись на холм, и Мари увидела, что здания располагались в определенном порядке. Улицы стояли параллельно, разделенные промежутками. Но края казались не законченными, словно у художника кончились чернила у рамки картины.
Прошел еще час, и они добрались до стен города. Врата охраняли два храпящих самурая. Караван прошел незаметно. Дети с впавшими глазами и опухшими животами молили у процессии монет. Мари вытащила ожерелье с медными монетами из-под кимоно, но не успела снять монеты, детей прогнал дошин, низший самурай, служащий в патруле, вооруженный стальными палками с крючками.
Брусчатка была полна людей, телег и зверей - все двигались в разные стороны. Мари с тревогой вдохнула, ее стражам-самураям пришлось замедлиться и шагать ближе друг к другу. Они держались главной улицы, которая пересекала город и заканчивалась у Дворца иллюзий. По краям дороги были рынки, гудели своей жизнью, как город внутри города.
Маса сидел с Мари в паланкине, шторы были раздвинуты. Его лихорадка прошла утром, благодаря ночному цветку Мари, но он все еще был слабым.
- Одиннадцатый район, - сказал он, стиснув зубы и держась за плечо. - Лучше держаться подальше от рынков, если есть возможность.
Мари рассеянно кивнула, суета потрясала ее. В воздухе пахло грязью, дымом и кунжутным маслом, но за всем этим была свобода, шанс. У нее был шанс на великие поступки. Тут можно быть, кем захочешь. Она подумала о темном бесконечном коридоре с дверями по бокам, полными тайн и скрытых возможностей.
Паланкин дернулся, ему пришлось сдвинуться к краю дороги, и Мари схватилась за сидение, чуть не вылетев. Большая телега с восемью пассажирами-людьми прогремела мимо. Вместо скота в нее были впряжены четыре демона-они. Их рога и зубы были спилены. На каждом был сияющий ошейник с вырезанными завитками. Мари искала взглядом замки, но швы были сплавлены друг с другом. Демоны тянули, и их мышцы проступали от усилий.
Радость Мари стала пеплом, сменилась страхом и отвращением. Она забыла, что была ёкаем. Забыла об опасности. Реальность четко показала ее место в городе - на дне, где все могли пройтись по тебе.
- Осторожно, - предупредил Маса. - Если проявишь эмоции, вызовешь вопросы монахов.
Впереди два священника в сером слонялись у магазина стеклодува. Их головы были бритыми. Их лица и ладони были покрыты синими татуировками, придавая их коже и губам голубой оттенок. Проклятия. Жены-звери приносили в деревню страшные истории о людях-монахах с чернилами в коже. Прикосновение к их коже обжигало. Она не поднимала головы, пока они шли мимо монахов, но она ощущала пульсирующий жар, исходящий от них, и вкус жженой корицы во рту. Она не видела ее, но ощущала. Магию, полную боли. Кровь стыла в венах. Опасность окружала ее.
Дорога сужалась и тускнела. Рынки стали рядами скрипучих домов, склоняющихся друг к другу, закрывающих свет. Мари смотрела на жителей с долей любопытства. Старуха казалась человеком, кроме ее глаз, которые были черными и без век. Мужчина в одежде монаха, но с красным лицом, носом картошкой и большими пернатыми крыльями, что волочились по земле, сметая грязь с улицы. У всех были печальные и уязвимые лица. Все были горбатыми, ведь всю жизнь смотрели вниз. Все были ёкаями. Как и они, все были в металлических ошейниках. Мари хотела выпрыгнуть из паланкина и побежать к ним, помочь им. Но самосохранение и трусость держали ее на месте.
- Восьмой, девятый и десятый район - единственные, где можно жить ёкаям, - прошептал Маса.
Мари сглотнула ком в горле. Жизнь в цепях не была жизнью. Не желая видеть больше, она повернулась к дороге впереди, где возвышался золотой дворец, словно великан над своим городом.
У седьмого района улицы стали шире. Клевер и лаванда соприкасались с брусчаткой, скрывали запах грязи, рыбы и гнилых овощей.
Хиро свистнул, и их процессия остановилась перед деревянным зданием с простой крышей из досок. Кусок выкрашенной ткани свисал с карниза крыши, на нем было название заведения. Гостиница «Гана» - дом Мари на следующие несколько дней. Может, еще и последнее место, где она поспит.
* * *
- У вас доступна только эта комната? - спросила Мари у хозяина, вскинув тонкую бровь. Окна не было, источником света был одинокий фонарь на полу. В углу был тонкий матрас, подразумеваемый как кровать. Воняло табаком и маринованной редькой.
Хозяин гостиницы кивнул, его красные щеки задрожали. Кимоно цвета горчицы не делало его стройнее, и он гладил живот, будто кота.
- Да. Все комнаты забронировали за месяц. В городе мест нет, по крайней мере, в первых семи районах. Многие прибыли из-за состязания. Можно отыскать уголок в комнатах в районах выше, но придется с кем-то делить место...
Она почти согласилась на это. Тут было душно. Нос Мари дрогнул.
- Что это...
- Запах? Рядом общий туалет, - хозяин поджал губы. У него кончалось терпение. - Хотите комнату или нет?
- Она берет, - сообщил Маса, тяжко прислоняясь к двери. Он настоял, что сопроводит Мари внутрь. Хиро шел следом, тащил ее сундук и все время ворчал.
Мари хмуро посмотрела в сторону Масы, и он улыбнулся.
- Сколько? - спросила она у хозяина гостиницы.
- Всего десять монов, - сказал он.
Маса фыркнул. Десять монов были половиной ее ожерелья. Она вгляделась в лицо хозяина. Мари развязала бечевку на шее и сняла десять монет.
- Отлично. Я отправлю слугу помочь вам, - хозяин гостиницы ушел, шурша одеянием.
- Ты заплатила слишком много, - сказал Маса. - Эта комната стоит не больше двух монов.
Хиро толкнул сундук Мари к центру комнаты.
Мари пожала плечами.
- Ты слышал хозяина. Других свободных комнат нет.
- Маса, нам нужно идти, - сказал Хиро, уже миновав половину пути к двери, спеша уйти подальше от Мари. Хоть она спасла жизнь Масы, Хиро все еще презирал Мари.
Маса поклонился.
- Было приятно познакомиться, Мари. Надеюсь, мы еще увидимся. Друзья? - спросил он.
Ей понравился самурай. Мари решительно кивнула.
- Друзья, - и она повернулась к Хиро. - Спасибо.
Маса вышел, но Хиро задержался. Они смотрели друг на друга - жена-зверь и ронин.
Хиро склонил голову, разглядывая ее. Его челюсть двигалась. А потом он сказал:
- Когда я был маленьким, меня привели в горы, и я чуть не умер.
- О? - что-то трепетало в груди Мари, бабочки с острыми крыльями.
Хиро фыркнул. Он опустил ладонь на мечи на левом бедре. Кончики пальцев Мари покалывало, когти просились наружу.
Хиро хмуро смотрел на лампу.
- По пути я спрашивал себя: могла ли это быть она? Я долго ждал этого дня. Представлял, что сделаю, если снова тебя увижу. Я думал, это было невозможно. Шансы отыскать тебя... - он покачал головой.
Мари отпрянула, ноги уперлись в сундук, мешающий отойти дальше. Мозг кипел, пытался найти связи, но не мог.
Хиро прищурился, оценивая ее.
- Я не представлял, что ты окажешься женой-зверем. Я искал тебя годами, искал на тропах, проверял в сараях. Я учился как самурай, стал ронином, брался за любую работу в этих горах. Я почти сдался. Представь мое удивление, когда я увидел тебя во время последнего задания, - Хиро смотрел в глаза Мари. - Я до сих пор хромаю из-за колена, что ты мне сломала.
Мари перестала дышать. Хиро был ее первым. Ей приказали убить его. Она не узнала его. Из всех, кого она ранила, она думала о нем больше всего. Как он дрожал. Как шумно дышал. Как по щекам катились слезы.
- Чего ты хочешь? - спросила она. Ее ладони расслабились; когти появились из пальцев. Рост Хиро был его преимуществом. Она не сможет легко добраться до его горла. Придется бить по животу.
«Я спасла его, чтобы убить десять лет спустя? Это кошмар», - несмотря на приказ матери, она никогда не убивала. Но могла, если требовалось.
Хиро вдохнул. Его губы дрогнули. Но он не вытащил мечи, а махнул рукой.
- Я боюсь лишь бесчестной смерти, - он повторил кодекс самурая. - Ты спасла Масу. Ты - не зло, каким я тебя представлял. Я... у тебя в долгу, - он поклонился. - Жизнь за жизнь, Мари-сан. Когда-нибудь я отплачу долг. Клянусь.
От слов Хиро когти Мари пропали. Она сглотнула, страх утихал. Ее жизнь должна быть обречена. Этот мужчина всю жизнь ненавидел ее. Весь путь она была уязвимой. Каждую минуту, пока спала, Хиро мог отомстить. Она была сильной и владела нагинатой, но и она могла истечь кровью. А теперь он не только простил ее, но и был в долгу у нее. Это было слишком.
Тихий стук в дверь, и Мари посмотрела туда. Девушка стояла на пороге. Она низко поклонилась, на щеках были розовые пятна.
- Меня зовут Сэй. Хозяин попросил меня помочь вам устроиться. Но, вижу, вы заняты. Я вернусь позже, - Сэй развернулась.
- Нет, останься, - слишком громко сказала Мари. – Только подожди минутку, - она шагнула к Хиро. Ее кровь текла как мед, медленный и густой. Она прошептала, чтобы слышал только он. – Я не буду оскорблять тебя, оправдывая свой поступок. И ты не должен сочувствовать мне. Это звучит глупо, но я могу лишь извиниться. Прости. Мне очень-очень жаль, - Мари поклонилась.
Хиро кивнул со стальным взглядом.
- Жизнь за жизнь. Когда-то весы между нами уравняются, - он улыбнулся, и это пугало. Он напоминал волка. Ее мать любила охотиться на дикие стаи у Цумы.
«Волки никогда не сдаются. Они бьются до смерти», - говорила ее мама.
- Я вернусь в горы. Но если я тебе понадоблюсь, ищи красную горную маргаритку, - сказал Хиро. Мари нахмурилась. Она знала цветок. Он рос на солнце на горе. Алые лепестки были липкими, пачкали кожу. – Когда горит, дым от него красный. Я тебя найду, - ронин ушел, его плечи заполнили проем, заставляя Сэй отойти в коридор.
Хиро пропал, и Сэй вошла, склонив голову так, что Мари видела только макушку.
Мари выдохнула, пытаясь успокоить нервы.
«Только бы не стошнило», - дрожь в руках унялась, и Мари сказала:
- Сэй? Так тебя зовут, да?
Служанка подняла голову. Ошейник виднелся под ее грубым коричневым кимоно. Она была ёкаем. Но каким? Она напоминала человека.
- Да, миледи. Вам помочь?
Мари осмотрела пустую комнату.
- У меня и вещей почти нет.
Сэй замешкалась.
- Может, вы хотите искупаться после пути? Общая ванна дальше по коридору. Сейчас там пусто.
Мари смотрела на свои пальцы, ногти были в грязи. Она не мылась весь путь.
- Хорошо, - она решительно кивнула Сэй.
Служанка повела Мари по коридору без окон. Масляные лампы озаряли путь. Пахло приятно. Воск. Рисовая бумага. Кунжутное масло с кухни гостиницы. Домашние запахи. В Цуме как раз закончился бы ужин. Жены-звери уходили бы отдыхать. Она уже скучала по постоянному ритму жизни.
Их деревня вела себя как небольшой город. Юка устроила аптеку дома. Аюми шила и чинила одежду. Были повара, ткачи и целители. У Хиссы был особый навык латать крыши. Жены-звери переросли необходимость помощи мужчин. Но им все еще нужно было придерживаться традиций.
«Долг и дом. Выше себя».
ГЛАВА 12
Таро
Механическая птица Таро была готова лететь. Прошлой ночью он вставил последние медные перья в ее хвост. Он беспокойно спал, представляя, как будет выглядеть птица, впервые расправив крылья, как будет блестеть грудка от света. Вскоре птица будет свободна, как и Таро.
Принц бережно оделся в простые хакама и накидку, одежду простолюдина. Он ничего не брал, лишь набил карманы монетами. Он купит все необходимое. Он подумал о лотке, где смог бы на рынке продавать свои творения, где родители с детьми будут останавливаться и потрясенно смотреть на созданных им существ.
Он сбежит этой ночью.
С металлической птицей и тяжелыми монетами в карманах он выбрался в туннели дворца. В этот раз Таро не повернул к Главному залу, а пошел налево. В этой части туннелей самураи ходили каждые шестьдесят четыре минуты. Он заходил все глубже, пока не ощутил запах мокрой травы. Он добрался до туннелей под садами.
Ступени вели к люку в лабиринте в форме дракона. Он выбрался из-под земли. Волосы выбились из пучка, их трепал ветер. Ночь стала темнее, туман цеплялся к нему. Он шел по лабиринту. Нужно было двигаться против часовой стрелки вдоль изогнутой спины дракона. Он замедлился, стало видно зеленую деревянную дверь в камне. Он добрался до края. Таро выудил ключ из кармана и вставил в замок. Дверь открылась со стоном. Таро пересек порог и запер ее за собой.
Он остался один, и что-то высвободилось в Таро. Никто – ни слуга, ни самурай, ни священник или придворный – не посмеет войти в этот давно заброшенный сад. И свобода была в паре футов от него. Стены поднялись перед ним, за ними был Токкайдо. Скоро он уйдет.
Мертвая хвоя и прутья хрустели под его ногами, пока он шел по глуши, заросшей кустами, сорняками и кудзу, лозой, где часто прятались змеи. Чайный сад был лишь тенью своей прошлой роскоши. Он слышал, что когда-то тут пылали клены, сияли фонари, воздух был живым от смеха. В центре сада был кривой дом. Его крыша просела, половицы воняли гнилью. Это был чайный сад его матери. Когда она умерла, погиб и он.
Таро осторожно вытащил механическую птицу из складок одеяния. Глаза птицы были закрыты, крылья – прижаты к телу. Спала. Удерживая птицу на большой ладони, Таро завел ее.
Глаза птицы открылись, она моргнула. Ее голова повернулась в стороны со щелканьем. Он снова завел птицу, и медные крылья расправились. Таро подбросил птицу в воздух и гордо выпятил грудь.
Как любое новое существо, птица была поначалу робкой, прыгала с ветки на ветку. Но смелость росла с каждым прошедшим мгновением. Птица спрыгнула с бонсая, понеслась в небо копьем. Крылья трепетали, но поздно. Таро вспомнил, что жизнь ее была лишь в трех поворотах ключа. Две минуты. Птица умирала в небе. Весь тяжелый труд Таро, месяцы работы, пропали как вспышка фейерверка.
Таро бежал, вытянув руки, готовый поймать птичку, спасти ее. Но он был слишком медленным. Таро мог лишь смотреть, как птица падает с неба, готовая разбиться о землю.
ГЛАВА 13
Мари
Пар поднимался вокруг Мари, Сэй терла ее спину в длинной деревянной ванне.
- Ты давно тут работаешь? – спросила Мари. Ее ладони нежно рисовали круги на воде, кусочки грязи от пути плавали вокруг ее. Волосы прилипли прядями к ее щекам.
- Да. Моя мама была тут служанкой до меня. Когда она умерла, меня передали хозяину гостиницы, господину Адачи, - робко сказала Сэй.
- Передали?
Ткань на спине Мари замерла.
- Ёкаи – не свободные жители столицы. Мы должны служить человеку. Моя мама была вещью господина Адачи, потому ему принадлежат и ее дети.
«Передали. Так она смягчила порабощение».
Сэй встала с колен у ванны и взяла кусок мыла, пахнущего розой. Мари заметила крючки в пучке Сэй.
- Ты – хари-онаго? – девушка-крюк. Мари не хотела произнести это вслух, но не могла поверить. Они были почти родными, из одной глины, по словам Тами. Как жены-звери, хари-онаго часто воспринимались как люди. Но у них была выразительная черта – острые крючки на концах волос. Она слышала истории. Под покровом тьмы девушка-крюк бродила по улице, искала неприятных мужчин. Когда она находила такого, хари-онаго улыбалась. Если мужчина улыбался в ответ, она погружала крючки в плоть жертвы и ловила его. Как только мужчина становился беспомощным, хари-онаго поглощала его. Но эта девушка, Сэй, не напоминала существо из детского воображения Мари. Сэй была худой и высокой. Ее опасные крючки были в ржавчине, притупленные без использования.
Услышав обвинение Мари, Сэй уронила мыло и склонилась за ним.
Мари села, вода полилась из ванны.
- Прости.
Сэй поймала мыло и продолжила тереть спину Мари, движения были дерганными, она быстро дышала. Мари прошептала еще извинение над плечом.
Сэй тихо сказала:
- Вы не сказали, откуда вы, но ваша деревня точно далеко. В столице мы не говорим о… - слова умерли на языке Сэй, но Мари ее поняла: «Мы не говорим, кто мы».
Мари поджала пальцы ног.
- Это запрещено?
- Это… - девушка замешкалась, - глупо.
Мари задумалась. Она опустила голову на край ванны и закрыла глаза.
- В моей деревне ёкаи свободны. Нет ошейников. Никто не живет в разных районах,- это было правдой, хоть там и не было идиллии, как это звучало.
Губка замерла на руке Мари.
- Простите, если мой совет вам не нужен, но ради вашей безопасности лучше молчать о таком.
Сердце Мари колотилось.
- Болит? – спросила она, не слушая предупреждение Сэй.
Долгий миг было слышно лишь капли воды.
- Что болит? – спросила Сэй.
- Ошейник, - уточнила Мари. – Болит?
- Я долго его носила. Я забыла, что он там.
«Ложь», - Мари ощущала, что Сэй думала, можно ли Мари доверять. Голос Сэй стал шепотом:
- Порой я задеваю его рукой, и он обжигает, как жар тысяч солнц. Когда я обожглась в прошлый раз, перестала чувствовать кончики пальцев, - она раскрыла ладони. Толстые шрамы покрывали ее кожу.
Мари больше не спрашивала. Сэй потерла ее еще, пока она не стала чистой и розовой. А потом она почистила под ногтями Мари деревянной пилочкой. Вина расцветала внутри Мари, ведь, хоть ей было жаль Сэй, она радовалась своей свободе, хоть и недолгой.
* * *
Мари заблудилась. Она пыталась уснуть после купания, но не вышло. Она винила в этом тонкий и вонючий матрас, мелкую комнату. В поисках свежего воздуха и перерыва от хаоса мыслей Мари покинула гостиницу и пошла прочь от рынков. Она где-то свернула с главной улицы к окраинам.
Богатый район. Ивы обрамляли улицы, ветки покачивались на ветру. Впереди мост-полумесяц возвышался над ручьем. Поместья занимали улицы. Мари заблудилась во тьме.
Она отклонила голову, надеясь заметить золотую крышу Дворца иллюзий, чтобы найти путь. Ничего. Ветки ив закрывали небо. Каменная стена почти в двадцать футов высотой огибала дорожку.
«Она куда-то ведет».
Шаги напоминали Мари, что она одна. Она хотела взять свою нагинату.
«Девушка без сопровождения в чужом городе…», - так начинались страшные истории. От слабой перемены температуры Мари замерла. Она попробовала воздух, на языке покалывала жженая корица. За изгибом стены два монаха курили табак из кисеру.
Мари заморгала, но вид не изменился. Паника заполнила ее голову. Капля пота потекла по спине Мари. Монахи еще не увидели ее. Она поспешила туда, откуда пришла.
- Эй, ты! – крикнул священник.
Она чуть не застонала. Стоило пройти мимо них, пробиться.
«Виновные убегают», - она оглянулась. Монахи еще не вышли из-за изгиба стены. Перед ней тянулась пустая улица. Если она продолжит, они легко ее заметят.
Мари озиралась, заметила куски камня, торчащие из стены. Шаги монахов были все ближе. Мари опустила ногу на камень, подпрыгнула. У маленькой фигуры были свои плюсы: она могла быстро забраться. Краем глаза она увидела вспышку меди, но не успела обдумать это. Она перемахнула стену.
Мари оказалась в заросшем саду, вспышка меди рухнула у ее ног.
«Металлическая птица, - она лежала на боку, быстро моргала, а потом со щелчком закрыла глаза. Мари подняла птицу и разглядывала ее. – Странно».
Она не слышала треск прутьев, не видела несущееся тело. Она вскрикнула, когда рука прижала ее к стене. Камень впился в спину. Птица выпала из ее пальцев.
Она услышала, как один из монахов сказал за стеной:
- Похоже, ее поймал страж, - приглушенный, смех, шаги утихли.
Мари сжала запястья врага, готовая выпустить когти, пронзить и растерзать его.
«Мужчины забирают. Женщины отдают. Не давай мужчине ничего забрать у тебя. Ни улыбки, ни веселье, ни тело», - вспомнила она слова мамы. Мари смотрела на мужчину, которому суждено умереть.
Самурай был крупным, его лицо было из острых углов. Он был невероятно красивым, как клинок катаны. Его длинные волосы были в кривом пучке. И между его глаз было пятно грязи. Мгновение было слышно лишь шумное дыхание Мари.
Она ударила ногой по ноге самурая, а потом коленом по его животу. Он согнулся. Он что-то прорычал. Она ударила коленом по лицу. Сломала с треском нос. Ладонь на ее горле сжала сильнее. Мари билась, размахивая руками и ногами.
- Замри! – рявкнул самурай.
Мари застыла. Не из-за приказа, а потому что ей нужны были секунды. Она убрала руки за спину, взывая к зверю. Самурай подошел к ней, почти задел щекой. Кровь капала с его носа на ее ноги.
- Ты пробралась во дворец императора, - сказал тихий голос. – Кто ты и что тут делаешь?
ГЛАВА 14
Таро
Таро отпрянул, глядя на то, что поймал.
Девушка. Ее длинные черные волосы были заплетены в толстую косу. Она сжимала губы, ее карие глаза пронзали. Ее кимоно было простым, но из хорошей ткани. Не слуга, но и не придворная. Может, она была из города, прибыла для состязания. От этой мысли кровь Таро раскалилась.
- Если я тебя отпущу, обещаешь не бить меня? – спросил он.
Она зашипела. Он решил, что это да. Таро ослабил давление на ее горле, но придвинул тело ближе, оставляя ее в ловушке. Она дрожала.
- Кто ты? – ее веки опустились. Она не ответила. – Как тебя зовут? – с нажимом спросил он.
Она стиснула зубы, лоб блестел от тонкого слоя пота.
- Мари, - сказала она.
Таро опустил голову.
- Мари?
- Да, - она подняла ладонь, погладила свою шею, задела трепещущий пульс.
- И что ты тут делаешь? – спросил он.
Ее глаза вспыхнули с предупреждением.
- Сложный вопрос, - он наступал. Она вскинула руку, отгоняя его. – Я забрела далеко от гостиницы и заблудилась, - Таро отошел. Она выпрямилась, и ее рост не впечатлил его.
Он догадывался, что она ждала извинения за грубое поведение. Но наследник престола ни перед кем не извинялся. Она отряхнула кимоно и подобрала что-то с земли. Медь заблестела в ее ладони.
- Это моя птица, - он потянулся к ее руке.
Мари убрала птицу за спину. Она вскинула голову.
- Я не вижу на ней твоего имени.
«Она компенсирует рост уверенностью».
- Ты даже не знаешь мое имя, - сказал он, прижав ладонь к носу. Он с хрустом поправил его. Он скривился от боли. Девушка грязно билась. – Вообще-то на хвосте вырезана Т. Это мои инициалы.
Мари поджала губы, разглядывая хвост птицы.
- Что за Т? – спросила она.
- Таро, - ответил он. Он ждал узнавания, и чтобы она заметила метку меж его бровей, поклонилась и поцеловала его ноги. Ничего. Девушка не знала, кто он. Она думала, что он был просто самурай. Он был потрясен… но и раздражен.
- Милая птица, - она отдала ее Таро. – Прости, что не сразу поверила. Я подумала, что тяжелые ладони не могут сделать ничего деликатного.
Извинение и оскорбление в одном. Уголок рта Таро невольно приподнялся.
- Боги и богини, ты впервые улыбнулся? – спросила она с большими глазами. – Тебе нужно больше тренироваться.
Еще шип в нежной ткани. Он широко улыбнулся. Это казалось неестественным.
Мари отвернулась от него, ощупала стену.
- Нет камней, - пробормотала она.
- Ты остаешься в гостинице, - выпалил Таро, чтобы остановить ее, заставить посмотреть на него и вызвать у него еще улыбку.
Мари хмыкнула, будто соглашаясь, и оглянулась.
- Подтолкни меня, самурай.
Таро нахмурился. Он не хотел отпускать ее. Он хотел потребовать развлечь его еще. Но он понимал, как испорчено это звучало. Он опустил птицу на камень, покрытый мхом. А потом присел и сцепил пальцы, чтобы она ступила на них. Он не говорил, что под лозами был тайный вход. Мари с величием императрицы опустила ногу на его ладони.
Он подтолкнул ее, и она села на стену, луна сияла за ней. Она была не очень красивой, но было в ней что-то манящее. Он не мог отвести взгляда. Таро обычно не обращал внимания на внешность. Фарфоровые тарелки выцветали и собирали пыль. Женщины и мужчины старели, лица покрывали морщины. Со временем все увядало.
«Все, кроме духа», - душа всегда оставалась.
Таро хотел хоть немного побыть с Мари. Он крикнул:
- Что привело тебя в город императора?
Мари отвернулась, готовая слезть со стены и пропасть. Она замерла, склонила голову, толстая коса покачивалась на спине.
- Я прибыла для состязания.
Разочарование пробило путь горечи в сердце Таро. Он оскалился.
- Надеешься стать императрицей? Хочешь, чтобы принц в тебя влюбился? Хочешь носить красивые наряды и жить в роскоши до конца жизни?
Мари вздохнула.
- Как плохо ты думаешь о противоположном поле.
Таро хмыкнул.
- Я знаю принца. Он не любит, чтобы его считали призом.
- Женщин все время так воспринимают, - ответила Мари. – И, чтобы ты знал, я не хочу быть императрицей, - Мари соскользнула со стены.
Таро слушал, как ее шаги утихали. Он схватил медную птицу с камня. Дверь к его свободе была в паре футов от него под лозами. Он мог за секунды оказаться на другой стороне. К утру он мог покинуть Токкайдо, начать новую жизнь. Таро посмотрел на небо, на круглую луну. Он пытал забыть Мари, отогнать воспоминание. Он глубоко вдохнул. Без толку, девушка пробралась в его разум. Он сунул птицу в карман, отвернулся от двери и пошел к дворцу.
«Она не пройдет даже первую комнату Времени года», - решил он. Но Таро все равно хотел увидеть девушку снова. Свобода могла немного подождать.
ГЛАВА 15
Акира
Давно прошел ужин, желудок Акиры урчал. Он пробивал путь в торговом районе. Он схватил рисовый шарик в водорослях с лотка с едой, убрал черную ткань с лица и сунул шарик в рот. Несколько часов назад он видел, как Мари прошла в гостиницу «Гана». Решив, что она была в безопасности вечером, он пошел в одиннадцатый район.
Как только он заметил торговый район, Акира понял, что это его место. Тут была толпа, идеальное место, чтобы пропасть. Это было лучшее место для сбора информации. Пока Мари состязалась, Акира не будет лениться.
Он уже провел половину вечера в тенях, следил и слушал. Он уже услышал о распространяющемся Сопротивлении и мастере оружия, обученном элитной группой монахов, который собирал армию.
Акира не хотел становиться частью Сопротивления ёкаев.
«Что я могу предложить?» - но он хотел узнать, как сражаться, быть достойной его девушки-зверя. Акира представлял себя ронином, сопровождающим Мари с горы, с мечами на боку, что украшали его шаги.
Акира забредал все глубже в торговый район, двигался по переулкам. Старые лотки стояли вплотную, продавали еду, ткани и припасы. Там было сакэ, торговцы шелком, глиной, табаком, матрасами, изделиями из камня, статуэтками и лекарствами. Он миновал куратора, мужчину с синей душой, на его прилавке были клетки из прутьев, яркие рыбы в сосудах, большие черепахи. Он даже заметил торговец острова Оллис среди толпы, их светлая внешность выделялась среди смуглых местных.
Акира прошел мимо рыбного рынка. Запах соли и крови проникал сквозь ткань на его лице. Еще пара футов, и прилавки резко пропали, сменились поляной – сердцем торгового района. В центре цвела большая вишня. Акира побелел, увидев под ней пленников, замысловато привязанных, ждущих публичной кары. Их души были болезненно желтыми. Возле пленников был глотатель мечей. Рядом с ним был кукольный театр для детей. Бродили уличные псы. Вдали было слышно часы на башне.
Акира пересек центр и прошел на рынки, направился по влажным переулкам домов одиннадцатого района, зданий, где собирались многие ёкаи. В незаметных углах они жались вместе, временно спасенные от людей и монахов с их обжигающей магией.
Акира вошел в случайный переулок. Сверху висели веревки, сохли вещи в неподвижном воздухе. Он замедлился у тупика.
Два ёкая сидели на бочках, другая бочка была столом между ними. У них были зеленые души, цвета мха. Одинокая свеча озаряла тени. Один курил кисеру. Ёкаи были одинаковыми – в три-четыре фута высотой, одноногие, с острыми зубами. Их тела покрывали серые волосы, у них были головы в форме яйца, один большой глаз посередине лбов и маленький возле левых висков. У обоих были ржавые ошейники. Ёкаи замерли, их глаза разглядывали черный переулок.
Акира выдохнул и вышел из тьмы.
- Добрый день, - нервно сказал он.
Ёкай с трубкой окинул Акиру взглядом.
- Потерялся, мальчик? Тебе помочь найти маму?
Его товарищ улыбнулся, провел разделенным языком по зубам.
Акира напрягся от упоминания матери. Его родители беспокоились.
«Они будут меня искать?» - нет. Его родители не покинут безопасность леса. Они будут ждать его возвращения.
- Я не заблудился, - сказал он, неловко рассмеявшись.
- Но ты ничего не нашел, мальчик, - сказал ёкай. Он затянулся. Ароматный дам заполнил переулок. Акира узнал запах сладкой травы, тростника, что рос на берегах реки Горо. Когда тростник ломали, вытекала сладкая субстанция – нектар богов и богинь.
Акира пригляделся к ёкаям, посмотрел на их глаза разного размера. Их зрачки были огромными, почти затмевали радужки. Акира обрадовался. Ёкаи не были опасными, пока были одурманены. Сладкая трава делала их медленными. Акира мог даже убежать от них.
Он шагнул ближе.
- Думаю, я нашел то, что искал.
Ёкай нахмурился.
- Я не доверяю тому, кто говорит загадками.
- Тогда я уточню, - пот стекал по шее Акиры. Одиннадцатый район был жарким. Он глубоко вдохнул, легкие заполнил сладкий дым. Ёкай выдохнул в сторону Акиры. Акира развязал лицо, показывая шрамы. – Я ищу мастера оружия, - если он хочет дожить до утра, если хочет помочь Мари, он должен быть вооружен и обучен. Он должен быть храбрым.
Один из ёкаев рассмеялся. Его смех разнесся эхом в голове Акиры. Тот тряхнул головой. Еще хор смеха. Акира закрыл глаза. Когда он открыл их, перед ним стоял один ёкай. Акира посмотрел вниз, увидел свое отражение в большом глазе ёкая. Половина лица в шрамах и большие глаза, что казались черными.
- Любишь загадки, мальчик? Я тебе дам такую. Ты найдешь мастера оружия, когда найдешь вещицу с руками, что не хлопают.
Акира раскрыл рот, но слов не было. Его язык онемел, тело отяжелело, будто лодыжки были привязаны к ржавому якорю.
«Боги и богини, меня одурманили!» - и он упал в темный океан без снов.
ЧАСТЬ 2
Жало пчелы – рыдающее лицо
Пословица
ГЛАВА 16
Мари
Мари смотрела на большие двери из красного дерева и кипариса, на вырезанные на них объемные картины. Пылающее жёлтое солнце на синем небе. Летняя комната. Она не знала, что лежало за дверями, но могла представить. Как жительница гор, Мари не любила жару.
Она стояла на красном ковре в толпе девушек, собранных так тесно, что их волосы казались бесконечным океаном черного.
«Нас сотни», - поняла Мари. Барабанщики обрамляли группу, голые по пояс, широко расставившие ноги, пока они били толстыми палками по коже барабанов. Быстрый ритм сообщал о начале состязания, звал придворных в Главный зал. Началась церемония открытия. Позже будет большой бал и праздник в саду для тех, кто победит в сегодняшней комнате. Но пока что тяжелый ритм барабанов был единственным приветствием. Неделя будет тяжелой.
Придворные дамы были в сияющих красных, синих и зеленых кимоно. Они носили бумажные веера, обмахивали ими алые рты, выкрашенные в черный зубы - символ красоты. Мужчины были в замысловатых и выглаженных хакама из хорошей ткани и накидках, расшитых золотыми нитями. Монахи виднелись в толпе, их серая одежда была хмурыми тучами среди ярких красок. Предвещали идеальную бурю.
Мари сглотнула, сжала колени. Ей было жарко. Она хотела надеть свои хакама, но Сэй наряжала ее с утра и настояла на более женственном виде. Они сошлись на простом синем кимоно.
В толпе металл звякал о металл. У каждой девушки было оружие. Нагината Мари была тяжелой, но успокаивающей на ее спине. Мари тяжко сглотнула, увидев много других девушек с нагинатами. Толпу охватил общий страх. Девушки поглядывали на противниц, оценивали их - своих врагов. От этого зудели пальцы. Если одна достанет оружие, начнется хаос.
Барабаны загремели еще громче, а потом застучали тихо. Прозвенел гонг, призывая собравшихся к вниманию. Тощий мужчина с серебряной бородой, что задевала его грудь, встал перед дверями Летней комнаты. Его глаза были молочно-белыми, а кожа - тонкой, как бумага, и он держал черную лакированную трость. На его голове была черная острая шапка. Он раскрыл пальцы, и огоньки заплясали на его длинных ногтях, а потом погасли от одного порыва ветра - небольшая демонстрация силы.
- Приветствую всех на этом священном событии. Я - мастер Ушиба, императорский сезонист. Я буду направлять вас в этом состязании. Времена года будут судить вас.
Шепот пробежал по толпе. Мастер Ушиба замолчал. Один за другим придворные опускались на олени, прижимали лбы и грудь к полу. Прибыл император.
Мари и остальные девушки поклонились. Мари осмелилась взглянуть, заметила поразительного мужчину средних лет возле мастера Ушибы. Его черные волосы были тронуты сединой и стянуты в пучок. У него была квадратная челюсть, он сжимал рот в жестокую линию. На нем было лиловое кимоно с меховым подбоем, на бедре висели два меча самурая - император и военачальник. Мари скривила губы. Он ненавидел и порабощал ёкаев. Деспот.
Вспышка белого за императором привлекла внимание Мари. Высший священник. Юный. Его ладони покрывали знакомые синие татуировки, но лицо было чистым. Может, потому что он был красивым. У него было скругленное лицо, щеки с ямочками и длинные ресницы. Но увлечение внешностью могло оставить пустоту внутри.
Возле императора был другой мужчина, и он переминался, словно готовился бежать. Не просто мужчина. Мари поджала губы, узнав его. Таро. Самурай с медной птицей. Она подавила улыбку, увидев синяки на его лице. Ее улыбка увяла. Самурай поклонился бы как все. Но Таро не сделал этого. Это означало только одно. И метка меж его бровей была как у императора. Как у его отца. То была метка богов. Таро - принц.
Она покраснела от своей глупости. Таро. Конечно, она не узнала имя. Его всегда звали принцем. Порой - Холодным принцем. Но она должна была узнать его по метке. Отпечатку большого пальцы бога Сугиты. Она ощутила гнев.
«Ох и посмеялся он потом надо мной».
- Встать, - прорычал император.
Мари неуклюже выпрямилась, задела девушку с луком и стрелами. Та ткнула локтем в ребра Мари.
- Осторожно, - рявкнула она.
Мари прижала ладонь к ушибленному боку и оскалилась. Ей хотелось показать когти.
- Контракты подписали? - спросил император. Мари смотрела на Таро. Он разглядывал толпу. Искал ее?
- Нет, небесный владыка, - мастер Ушиба опустил голову.
- Так подписывайте. Я не могу ждать весь день, - сказал нетерпеливо император.
- Да, небесный владыка, - мастер Ушиба повернулся к собравшимся. Он раскрыл ладонь и махнул на стол возле Летней комнаты. Там лежала стопка пергамента. - Перед тем, как войти в Летнюю комнату и начать состязание, каждая из вас должна подписать контракт своим именем и именем своего клана. В контракте говорится, что ваш клан не ждет компенсация в случае вашей гибели. Убивать соперниц строго запрещено, но в Комнатах опасно. Я создал их, но у них свой разум. Они выбирают вас, как вы выбираете их. С этого момента ваши жизни под угрозой.
Мари ощутила, как изменилась атмосфера, будто им на шеи закинули невидимые петли.
Мастер Ушиба продолжал:
- Подписав контракт, вы попадете в Летнюю комнату, - он вытащил свиток пергамента с красной нитью из глубин кимоно. - В комнате спрятано десять свитков. Они пропустят вас в следующую комнату. Если услышите это, - мастер Ушиба махнул самураю за золотым гонгом. Самурай один раз ударил по инструменту, тяжелый звон разнесся по просторному залу. - Это значит, все свитки собраны, а вы покидаете состязание. Ваш клан сможет поучаствовать в следующем поколении, - девушки переминались. Всего десять свитков. Десять из сотен пройдут дальше. Ставки были высоки. Шансы - нереальны. Сезонист притих. Он постучал по тонким губам. - В комнатах вас проверят не только физически, но и психически. Решите загадки и найдите свитки, - мастер Ушиба раскрыл ладони, будто книгу. В ладонях он держал оранжевое пламя, что озарило их лица и придало сияния его молочным глазам. Придворные с опаской вдохнули. - Корни мои незримы, и выше дерева я. Я поднимаюсь все выше, но только не расту я, - капли дождя упали идеальным кругом, потушили огонь и оставили шипение и дымку. А потом порыв ветра высушил руки мастера Ушибы.
- В следующий раз играй меньше, - пробормотал император.
Мастер Ушиба нахмурился и опустил голову.
- Да, небесный владыка, - красивый священник усмехнулся за императором. Ушиба кашлянул и обратился к толпе. - Если готовы, проходите вперед.
Никто не двигался. Мари ощущала горечь страха. Опасность в Комнатах. Сколько из них умрет? Это были последние мгновения Мари?
Девушка с серпом и цепью прошла из задней части Главного зала сквозь замершую толпу. Она низко поклонилась императору и принцу, ладонью накрыв свой кулак. Она встала, повернулась и с размахом подписала свой контракт. Двери открылись от сильного порыва ветра, жар оттуда задел щеку Мари. Девушка с серпом и цепью пробежала внутрь.
После этого девушки устремились вперед, чтобы подписать контракты, толкали Мари, отгоняя ее назад. Она подозревала, что, когда доберется до Летней комнаты, девушка с серпом и цепью уже выйдет со свитком, разгадав загадку.
Мари приближалась, ей было не по себе. Грудь словно сдавило кольцом железа. Вот он. Последний миг, меч завис над ее шеей. Она подошла к императору, высшему священнику и принцу... Таро. Мари поклонилась. Когда она выпрямилась, то сразу увидела синяки на лице Таро. За такой удар ее должны были покарать смертью. Она ждала, что он обвинит ее, прикажет страже увести ее. Она заставила себя посмотреть в глаза принца.
Таро опустил голову, хмурясь.
- Удачи, - прогудел он.
Он не говорил с другими девушками. Чем он думал?
«Не выделяй меня».
У стола Мари взяла кисть и обмакнула в чернила. Она написала свое имя на контракте, а с ним и выдуманное название клана. Если она умрет, ее тело не вернут в Цуму. Не оглядываясь, потому что обратного пути уже не было, Мари прошла в Летнюю комнату.
ГЛАВА 17
Акира
Акира проснулся от запаха дикой мяты и свежей воды. Ему снилась Мари и ее запах. Он открыл глаза, и запах мяты сменился затхлостью. Он ощущал соль на губах, чайки кричали над ним. Пристань? Доски под его щекой были неровными, покрытыми пылью и боги и богини знали, чем еще. Акира поднес ладони к лицу, ощутил свои шрамы. Его маску сняли.
«Что произошло? Где я?» - его тело было тяжелым, но он смог сесть. Он резко вспомнил. Переулок. Ёкаи с разными глазами. Сладкая трава в трубке. Он хотел пить. Он снова задел шрамы. Черная мятая кучка лежала у пальцев его ног. Его маска. Он потянулся к ней.
От тихого выдоха и другого присутствия Акира замер. Он посмотрел наверх. И увидел красного великана. Они. У него была набедренная повязка из шкуры тигра. Красная грудь была проколота во многих местах. Шею охватывал металлический диск с вырезанными проклятиями. У ёкаев на рынках Акира видел схожие ошейники. Проклятый металл явно лишал ёкаев сил. Они фыркнул и облизнул двойной клык. Желтые глаза сузились. Два рога торчали из его лба. Что удивительно, душа они была розовой, как лепесток вишни. Акира захихикал.
Они зарычал.
Акира отпрянул, забыв о маске. Страх сдавил его горло. Ему было далеко до демона. Он дико озирался в поисках выхода. Они закрывал единственный выход своим большим телом. Демон цокнул языком. Он пытался говорить?
Акира не мог дышать. Он искал оружие. В комнате было пусто, лишь колесо было соединено с одной из стен. Где же он? А потом он увидел источник света. Большое круглое окно в одной из стен. Нет, не окно - часы. А за ними было видно столицу, озаренную лучами рассвета. Он был в башне с часами.
«Как я сюда попал?».
Дверь распахнулась.
Акира застыл, в комнату прошла девушка. Она была высокой, почти доставала до груди они. Ее длинные пепельные волосы были прямыми, разделенными посередине, закрывали ее плечи. Ее глаза были серебристо-голубыми. Ее кимоно было белым. Ошейник под нарядом был начищен, в отличие от грязного ошейника они. Она двигалась изящно, как в танце. Белый мех окутывал ее шею и шевелился. Но сильнее потрясала ее кожа. Прозрачная, как рисовая бумага. Акира был очарован и испуган видом голубых вен, текущих реками под ее просвечивающей кожей. Ее душа сияла бежевым перламутром, но ее портили черные пятна. Убийца.
Она была ёкаем, но Акира таких еще не видел.
- Что ты такое? - прошептал потрясенно Акира.
Девушка поджала губы и скрестила руки.
- Как грубо.
Они щелкнул языком, соглашаясь.
- А мы еще спасли ему жизнь. Те старикашки в переулке хотели отдать тебя монахам. Ёкай без ошейника дорого стоит.
Акира опустил голову, чуть устыдившись.
- Простите. Спасибо, что спали.
Губы девушки дрогнули, она подошла с хитрой улыбкой.
- Это мы уже забыли.
Они быстро щелкал языком.
Она махнула большим пальцем за плечо в сторону демона.
- Он говорит не подходить близко. Думает, что ты опасен. Но я не считаю тебя таким, - она понюхала у шеи Акиры. Ее дыхание было холодным, несло запах зимы. - Ты хотя бы не пахнешь опасно. Ты пахнешь сладко, как... почти как печенье.
Акира подавил желание поднести свою одежду к носу и понюхать.
- Я не хочу вредить. Я - Акира, - сказал он, пытаясь звучать по-доброму.
Они щелкнул.
Девушка кивнула.
- Согласна. Красивое имя для милого мальчика.
Акира скрипнул зубами.
- А ты?
Девушка повернулась к они, шлепнула ладонью по его большой груди.
- Это Рен. Он со мной с его детства. Ты видел маленького они? - она обхватила его челюсть, сжала его красные щеки своими просвечивающими пальцами. - Милее не увидишь, - хорек на шее девушки проснулся и забрался в руки Рена. Демон улыбнулся, нежно гладя зверька толстым желтым когтем. - А это Великан, - девушка указала на хорька.
- Твоего хорька зовут Великан? - невольно спросил Акира.
Глаза девушки расширились. Она прикрыла ладонями ушки хорька.
- Шш, он очень ранимый насчет его природы грызуна, - она задумалась. - И насчет размера.
- И кто ты? - спросил Акира. Его снова одурманили сладкой травой? Так казалось, пока он пытался внимать словам девушки. Она постоянно меняла тему.
Девушка постучала по синеватым губам.
- Не скажу, - девушка злилась. Она отклонила голову, щурясь. - Что ты делал в том переулке? Говори. И быстро. Пока Рен не похрустел твоими костями, - Рен стиснул зубы, трещал костяшками, желая вредить.
Даже если ошейник Рена подавлял его магию, он оставался крупным и сильным. Они мог навредить Акире, если хотел. Сомнений не было.
- Я искал мастера оружия, - сказал Акира.
Раздражение девушки пропало, она улыбнулась синеватыми губами, но опасно.
- Теперь спроси меня еще раз, кто я.
Слова ёкаев в переулке всплыли в его голове.
«Любишь загадки? Вот тебе одна. Ты найдешь мастера оружия, когда найдешь вещь с руками, что не хлопают», - Акира посмотрел в окно, на часы.
У часов были руки, что не хлопали. Он быстро все понял.
- Так ты...
Она прервала его, низко поклонившись.
- За мою жизнь у меня было много имен. Мама назвала меня Ханако. До ошейника мое прикосновение за миг замораживало все, и меня звали юки-онной. Но теперь многие знают меня по другому имени - мастер оружия, - Ханако выпрямилась, морща лоб. - Даже не похлопаешь?
Рен зацокал.
Ханако кивнула.
- Да, я спрошу его, - ответила она они, но не задала вопрос, а беспечно разглядывала свои ногти. Белый хорек спустился с Рена и пропал в дыре в стене.
Акира кашлянул.
- Ты на самом деле мастер оружия? - он не мог поверить. Эта девушка была лидером Сопротивления ёкаев? Казалось, ей было нехорошо. Другими словами, она выглядела безумно.
Ханако нахмурилась. Она шагнула к Акире.
- Обвиняешь меня во лжи?
Акира поднял руки, защищаясь.
- Нет! Я...
- Показать тебе навыки? Разрезать тебя мечом от живота до ключиц? Пронзить стрелой твоей сердце? Или добавить друзей шрамам на твоем лице?
Акира коснулся белых следов на щеках. Ханако была подлой и кровожадной.
Ханако злорадно улыбнулась.
- Ах, я задела за живое. Но тебя ранит не угроза физических ран. Внутри тебе больнее, - улыбка Ханако стала яркой и юной. Она хлопнула в ладоши. - Ты как мой хорек Великан. Он ненавидит свой размер, как и ты.
Акира был не ниже Ханако.
- Я не маленький, - пролепетал он.
- Может, не ростом. Но здесь, - она растопырила пальцы над его сердцем. Ее ладонь была ледяной, и мурашки побежали по коже Акиры.
Они цокал недовольно и нетерпеливо.
- Знаешь, что он говорит? - спросила Ханако, убирая руку с груди Акиры. Тепло вернулось в его тело.
Акира покачал головой.
- Я не владею его языком.
- Как жаль. Они очень проницательны. Например, сейчас Рен хочет узнать, зачем ты меня искал. У него вызывает подозрение отсутствие ошейника на тебе. Он думает, что ты заодно с монахами. Пообещал им поймать мастера оружия? Рен считает тебя шпионом. Знаешь, что случается со шпионами, Акира? - спросила она, в серебристых глазах кружилась буря. - Они умирают. Так что отвечай осторожно, ведь от этого зависит твоя жизнь. Зачем ты меня искал?
Акира закрыл глаза. Он ощущал соль моря Ма-ни. Часы пробили семь. Когда Акира открыл глаза, Ханако была прямо перед ним, с вопросом склонила голову.
- Я не шпион. У меня нет ошейника, потому что моя семья жила как изгои в горах Цуко-фуно с моего детства. И я хочу научиться сражаться.
Ханако смотрела на Акиру. А потом медленно улыбнулась и рассмеялась, звякающий звук заполнил комнату. Рен последовал примеру, но его смех звучал как рев.
Ярость от унижения поднималась в Акире.
«Они смеются надо мной», - он прикусил щеку почти до крови.
- Ты хочешь, чтобы я научила тебя владеть оружием? - она вытерла слезы с глаз и посерьезнела. - Серьезно?
Акира сжал кулаки.
- Я серьезно. Я хочу научиться сражаться. Я хочу, чтобы ты научила меня, - он не озвучил другие желания.
«Я хочу быть достойным любви. Хочу жить в свете».
Ханако обошла Акиру, как хищник добычу. Акира хотел вернуть маску. Хотел быть в другом месте.
- Уверен, что знаешь, чего просишь? Это серьезное дело. Оружие вызывает жестокость и кровопролитие. Когда раз позвал смерть, она уже не уйдет.
Акира кивнул.
- Понимаю.
Ханако постучала по подбородку.
- Видимо, ты не так давно в столице. Тут нет ничего бесплатного. Я прошу высокую цену. Но ты похож на моего питомца, и так, как с тобой, я не смеялась семь лун, так что плата будет всего... десять тысяч рё.
Абсурдное количество. У Акиры и одного рё не было.
- У меня нет денег, - буркнул Акира.
- Жаль, - Ханако пожала плечами. - Думаю, на этом мы разойдемся. Рен тебя выведет, - Ханако пошла из комнаты.
Акира вздохнул.
«Мне торговаться нечем», - а потом он вспомнил беззвучные шаги, и то, что его руки не оставляли следов. Может, в тенях была сила? Почему он никогда не думал об этом? Перед глазами появилась мама. Она прошла смерть, появилась на другой стороне с еще бьющимся сердцем, с буйной душой. Ее кровь текла по венам Акиры. Он был сильнее всех своих изъянов.
- Стой! - крикнул он удаляющейся Ханако. Ханако замерла, но не повернулась. - У меня нет монет. Но я - ёкай без ошейника. Это может тебе пригодиться. Я предлагаю свои услуги за твое обучение.
Ханако медленно развернулась на одной ноге. Она нахмурилась, выдерживала его взгляд.
- И в чем тут выгода для меня?
Акира склонил голову. Он говорил с полом, но слова были четкими.
- Моя мать - Девушка с разрезанным ртом, - Ханако охнула. Рен хмыкнул. Они слышали о ней. В этот раз он был благодарен ее славе. - Я - Сын кошмаров. Я - наполовину призрак, и я могу так двигаться.
Ханако шагнула ближе.
Рен зацокал.
- И я о том думаю, друг мой, - ответила она Рену. А потом сказала Акире. - Ты можешь легко проникать и выбираться из помещений?
- Я - ветер. Никто меня не поймает. Никто не запомнит. Никто не увидит.
- И зачем тебе уметь сражаться, Сын кошмаров?
Акира сжал кулаки по бокам.
- Мне было суждено бояться, - он подумал о семье, вынужденной скрываться в горах. - Мне было суждено приходить вторым, - он подумал о матери Мари, говорящей, что он не подходит для ее дочери. - Я больше не хочу таким быть, - он не собирался пока что рассказывать про Мари.
- Вот и честный ответ, - Ханако поклонилась. - Я принимаю твое предложение, Сын кошмаров. Я воспользуюсь твоими услугами и научу владеть оружием, - Рен тут же вытащил нож и отдал Ханако. Она порезала ладонь. - Давай заключим сделку, - Ханако протянула нож рукоятью к Акире. Кровь капала с ее пальцев. Он побелел.
Акира замешкался.
- Что от меня потребуется?
- Ты же ветер?
Акира кивнул.
- Ветер может проходить всюду, даже сквозь иллюзии. Мне нужен свой во дворце. Ты будешь моими ушами и глазами.
Акира нахмурился. Кровь все капала с ладони Ханако.
- Зачем?
Ханако цокнула языком.
- Ученик не узнает обо всех уроках сразу. Ты пойдешь во дворец, узнаешь то, что я скажу, и взамен я сделаю из тебя могучего воина.
Слова юки-онны были заманчивыми, играли с желаниями Акиры. Она обучит его, а он проникнет во дворец. Сможет увидеть Мари. Но Акира все еще смотрел на алую ладонь Ханако и кривился.
Ханако фыркнула.
- Ладно тебе, Акира. Как ты будешь рвать противника, если не можешь вынести немного крови?
Акира выпрямился. Он взял нож и провел сияющим лезвием по ладони. Что такое еще пара шрамов? Он сжал ладонь в кулак, и капли крови упали на пол.
Ханако тоже так сделала, поднесла ладонь к его кулаку. Их кровь собиралась на дереве у их ног. Они смотрели, как она впитывалась.
- Теперь она в земле, - прошептала Ханако. - Наша сделка - часть земли. Если мы нарушим обещания, данные друг другу, боги и богини нас покарают, - воздух шипел от их клятвы. Ханако опасно улыбнулась и хлопнула в ладоши. - А теперь нужно отпраздновать!
ГЛАВА 18
Мари
Безумие ждало Мари в Летней комнате. Ее окутало влажное покрывало жаркого и густого воздуха. Пот покрыл лицо и шею. Сверху на безоблачном небе пылало солнце. Впереди тянулось поле желтых и оранжевых подсолнухов. За ними лес белых берез обрамлял пыльную гору.
Двери в Летнюю комнату закрылись, и Мари услышала, как опустился засов из дубовой балки. Они были заперты. Она с таким уже сталкивалась. Амбар хорошо научил ее. Ключом к выживанию было сохранение спокойствия.
«Не слушай сердце, - говорила ее мама. - Слушайся головы».
Девушки поспешили в поле подсолнухов. Они не заметили, что Мари застыла, разглядывала пейзаж. Может, они посчитали ее слишком мелкой для их внимания.
Пчелы слетели с подсолнухов. Девушки побеспокоили их ульи. Так же быстро, как они прибежали на поле, они покинули его, размахивая руками, как мельницы, отгоняя медоносов.
Мари моргнула. Хаос растаял. Ей было двенадцать, она была на горе, и воздух был холодным и чистым. Тами была рядом с ней. Раннее утро. Время охоты. Лес манил их, ветер раскачивал ветви. Мари бросилась вперед, но ее мать остановила ее, прижав руку к ее груди.
- Нет. Мы ждем. Всегда будет кто-то сильнее, умнее, быстрее и лучше тебя. Пусть покажется. Терпение, - и они замерли, беззвучные, как деревья, лишь ветер трепал их волосы и кимоно. Ноги Мари болели, желудок урчал от голода. А потом послышался шорох листьев. Из-за кустов появилась небольшая стая серых волков, они нюхали землю и не замечали жен-зверей неподалеку. Зверь внутри Мари дрожал и хотел напасть. Но Мари слушалась маму. Стая покинула поляну, и Мари с ее мамой последовали, держась с подветренной стороны и на расстоянии. Волки вели их к оленю. Тами улыбнулась дочери и шепнула:
- Видишь? Они сделают работу, а мы заберем награду.
Мари моргнула и оказалась в Летней комнате. Пот стекал по ее спине. Краем глаза она заметила, как две девушки бегут в березовый лес. Мари не спешила и думала о загадке.
«Корни мои незримы, и выше дерева я. Я поднимаюсь все выше, но только не расту я», - она не понимала, что это означало. Но те две девушки, похоже, догадывались. Они бежали решительно. Они поняли загадку? Был лишь один способ узнать. Мари выдохнула.
«Они сделают работу, а я заберу награду».
* * *
Мари держалась в стороне от поля подсолнухов, избегая пчел. Она шагала быстро и сбрасывала одежду, оставила оби и кимоно кучей позади. Это было непросто с нагинатой на спине, но Мари справилась. В тонком нижнем кимоно она чувствовала себя лучше в этом климате.
Она добралась до края поля. Во рту пересохло, горло болело. Она подняла голову, прикрывая глаза. Солнце пылало открытой раной на небе, чуть подвинулось. Близился вечер?
Она заметила две пары следов на земле. Девушки не скрыли следы. Слишком просто. Перед тем, как нырнуть в березовый лес, Мари оглянулась через плечо.
«Всегда оглядывайся, - говорила Тами. - Ты не знаешь, что может преследовать тебя», - она заметила красную вспышку - девушку с алой лентой в волосах. У девушки не было оружия. Она бежала по полю цветов так быстро, что ее тело было нечетким. А потом девушка перепрыгнула последние подсолнухи и попала в березовый лес. Сверху собрались тучи, молния пронеслась по небу, как тянущаяся рука. Мари смотрела, как она расколола дерево. Ветка упала на девушку с красной лентой, придавила ее. Полетело больше искр, ворчал гром.
«Комнаты выбирают вас, а вы – их», - говорил мастер Ушиба. Мари поспешила в лес, шагала поверх следов двух девушек.
Буря пропала так же быстро, как появилась. Мари бежала медленно, выслеживая добычу. Вскоре в боку заболело, и ей пришлось идти. Ее ноги будто пылали, окруженные жарой. Она решительно продолжала, пробиралась сквозь заросли, опираясь на нагинату, как на трость. Сквозь деревья пятнами проникал свет, проносился горячий ветер. Летали мухи, кусали Мари за шею и лицо. Голоса звучали вдали. Две девушки. Мари догнала их. Она замедлилась, легла на живот и поползла вперед, прикрываясь кустом. Она заметила их темные волосы за листьями. Одну из девушек она узнала - с луком и стрелами, ткнувшую ее в бок на церемонии открытия.
Та девушка рассмеялась и сорвала с дерева яблоко. Они были в какой-то роще. Яблони своим весом тянули ветви вниз, а еще там были апельсины и лимоны. Мари сглотнула, глядя на них сквозь рябь жары.
- Когда я стану императрицей, - сказала девушку, - скажу переделать эту комнату. Сад посреди березового леса? Что за глупости?
Ее подруга нахмурилась, крепко сжимая катану.
- Нам не стоит замедляться. Свитков всего десять.
- Пфф, - сказала девушка с луком и стрелами, кусая яблоко. - Они все еще пытаются разгадать загадку. «Я поднимаюсь все выше, но только не расту я».
Ее подруга нахмурилась сильнее.
- Нам нужно идти. Нас будто преследуют.
Мари пригнулась сильнее за кустом.
Девушка с луком и стрелами вздохнула и отбросила яблоко.
- Пожалуй, да. На гору долго забираться.
Мари прикусила щеку. Гора? Конечно. Она тянется вверх, но не растет. Гора. Мари хотела побить себя за глупость.
«Ты же живешь на горе», - девушки пошли из сада, но замерли. Дерево зашуршало, с веток упала ярко-зеленая змея, ее тело сжалось, готовое напасть. Мари резко вздрогнула. Гадюка зашипела, с клыков капал яд, она смотрела на девушку с катаной.
Девушка с катаной посмотрела на подругу с большими глазами.
- Помоги, - сказала она, тело было напряжено. Любое движение, и гадюка ударит. Мари поползла вперед, потянулась за нагинатой.
Девушка с луком улыбнулась.
- Мы не можем обе стать императрицами. Нашей команде лучше развалиться сейчас.
Девушка с катаной стиснула зубы и сделала осторожный шаг вперед. Змея шипела и следовала.
- Это против правил. Нельзя убивать соперниц, - сказала она.
Девушка с луком рассмеялась.
- Я просто не мешаю природе, - девушка с луком схватила камень с земли. Она подбросила его и поймала. - Может, я даже немного помогаю, - она бросила камень под ноги девушки с катаной. Гадюка отреагировала на движение и ударила, прокусила кимоно девушки с катаной. Колени той девушки подкосились, и она упала, держась за горло, из уголка рта потекла слюна.
Девушка с луком не осталась смотреть. Она покинула сад. Гадюка сжалась снова, готовая ударить, охраняя добычу. Мари поднялась на ноги и выбралась из куста. Змея раскрыла пасть и зашипела. Мари сморгнула пот с глаз, плавным движением опустила нагинату и разрубила тело гадюки.
«Он зовет тебя гадюкой подколодной», - говорил ей Маса.
Мари улыбнулась мертвой змее.
- Мы с тобой не похожи, - она опустилась рядом с девушкой с катаной и ощупала ее шею. Ее кожа была еще теплой. Но пульса не было.
Мари посмотрела наверх, но ветки мешали видеть. Далеко до горы? Лучше идти дальше. Но она не спешила бросать девушку. Одну. Это было неправильно. Мари собрала землю и листья и прикрыла девушку, как могла.
Она вышла из сада. Березы были тихими и зловещими. Даже листья, что трепетали на ветру, не издавали ни звука. Мари должна была слышать других девушек - их крики поражения и победы - но было тихо. Трава росла высоко, ранила ее руки. Появились облака мух, и это означало только одно: воду.
Мари облизнула потрескавшиеся губы. Ей хотелось пить. Далеко она без воды не пройдет. Высокая трава разделилась, раскрыв пруд, что вонял гнилью и мертвой рыбой. Изогнутый мост тянулся над водой. На мосту бились кабан и девушка. Кабан был почти размером с девушку. С его рта лилась слюна, бивни были красными. Кабан топнул ногой. Мари заметила, что это была девушка с серпом и цепью, смелая, что подписала контракт первой.
«Я думала, она уже получила свиток».
Девушка с серпом и цепью вскинула руки, ее глаза расширились.
- Тише, свинка, - сказала она, пятясь. Кабан тряхнул головой и снова топнул.
«Это не твой бой, - уговаривала себя Марии. Она повернулась уходить. Ее ноги и совесть не дали сдвинуться. Она застонала и закатила глаза. - Я не допущу смерти еще одной девушки, если в моих силах помешать этому», - Мари пригнулась и вырвалась из тростника. Ее ноги не издавали ни звука на скрипучем деревянном мосту. Она бежала, выставив нагинату над собой. Древко ударило кабана в висок. Зверь дрогнул, но не рухнул. Она замахнулась и ударила еще три раза. Кабан упал на мост без сознания с громким стуком. Мари тяжело дышала и смотрела на кабана, готовая ударить еще.
- Спасибо, - сказала девушка с серпом и цепью. У нее были темно-карие глаза, каштановые волосы и прямые брови. Нежным в ней было лишь лицо в форме сердца. Она была в уваги. Туника прикрывала ее шею, обвивая горло.
Мари кивнула.
- Там, откуда я родом, есть кабаны. Жуткие звери. И грязно едят.
Девушка хрипло рассмеялась.
- Я буду помнить о манерах рядом с тобой, - она поклонилась. - Я - Асами.
Мари поклонилась в ответ.
- Мари.
- Еще раз спасибо, Мари, - сказала Асами. Она поправила серп и цепь. - Удачи, - Асами развернулась и убежала.
- Погоди, - сказала Мари. Асами замерла. - Мы можем работать вместе, - она подумала о двух девушках, которых преследовала и об их недолгой дружбе, разбитой предательством. - Вместе у нас будет больше шансов. Мы бы прикрывали друг друга... по крайней мере, до последней Комнаты.
«Думай головой. Союзник тебе нужен».
- Прости, Мари, - Аюми пошла дальше. - Я работаю одна, - она пропала за березами.
Мари опустила голову. Черный паук с белыми полосками полз по ее ноге. Он был почти размером с ее ладонь. Тихо пискнув, она стряхнула существо и разрезала пополам нагинатой. Тихий крик донесся из леса. Умерла еще одна девушка?
* * *
Близилась ночь, но жар остался, душил бесконечный лес.
Мари брела, пот лился по телу. Ее мышцы болели от усталости, но она думала о свитках. Наверное, все уже разобрали. Но тогда прозвучал бы сигнал. Звук гонга означал поражение. Она его пока что не слышала. Но она и не видела других девушек часами. И не слышала ни звука, кроме шороха деревьев и гудения насекомых.
А если она шла зря? А если ходила кругами? А если проигравших оставят в Летней комнате погибать?
Она дважды думала, что видела сияющую реку за деревьями, опускала ладони, а пробовала с них лишь грязь. Она услышала хруст листьев за собой. Ее преследовали? Она развернулась, подняв нагинату. Ничего. Никого. Разум играл с ней. Жара сводила с ума.
Все пахло гнилью, землю будто переварили. Она шла, бежала, когда могла, шагала в остальных случаях. Тоска по дому ударила Мари по животу. Как там Хисса? Что сейчас делал Акира?
«Увижу ли я их снова?»
Твердые камни впивались в ее ступни. Редкая трава леса пропала, начался склон горы. Мари подняла голову. Сухая гора казалась маленькой издалека, а теперь возвышалась над ней великаном. Она не могла просто подняться, не хотела ползти. Ее ладони погружались в пыль, гравий впивался в кожу, пока она карабкалась. Ее ждала еще тысяча таких шагов.
* * *
Мышцы Мари болели. Она рискнула посмотреть вниз. Она видела лишь зияющую черную бездну, желающую проглотить ее целиком. Жаркий ветер кружил, вызывая воспоминания. Она отвлекалась на них, чтобы не думать о боли.
Когда она впервые заговорила с Акирой, она сбросила его с дерева. Ее послали забирать подношения у ворот. Она подняла корзинку хурмы, и движение привлекло ее внимание. Она знала, кто это был. Он следил за ней днями, замирал у ворот. Она отыскала в корзинке апельсин и бросила ему. Он упал с дерева.
- Ты меня преследовал. Чего ты хочешь? - спросила она, нависнув над ним, уперев руки в бока.
Он вздрогнул.
Она нахмурилась сильнее.
- Что с твоим лицом?
Он погладил глубокие серебристые шрамы. На его руках было больше.
- Моя мать была Девушкой с разрезанным ртом. Я - Сын кошмаров, - сказал он, словно все объяснил этим.
- Ты не выглядишь кошмарно, - сказала она, морща нос. – Может, как плохой сон, но не более, - она схватила апельсин, что бросила, почистила его и протянула ему половину.
Он взял апельсин, задел ее пальцы своими. Это прикосновение Мари запомнила как песню, мелодию одинокой души, зовущей другую.
- Думаю, мы могли бы подружиться, - сказал он.
Мари задумчиво поджала губы. Вскоре ее будет искать мама.
- Не думаю, что это хорошая идея.
Мальчик со шрамами улыбнулся.
- А мне эта идея кажется лучшей из всех моих.
Мари сглотнула от воспоминания. Она должна вернуться к нему, к друзьям. Она должна любой ценой вернуться в Цуму. Склон стал ровнее, и Мари подавила крик, выбравшись на поверхность. Она встала, грудь вздымалась. Жаркий ветер трепал волосы. Ее ногти были сломаны, ее когда-то белое одеяние стало грязно-коричневым. Ее колени были ободраны от острых камней. Но она забралась на гору. От этого ощущалась новая надежда.
Мутный свет сиял впереди. Между выступами была платформа. Там самураи с копьями в руках сторожили стол. А на столе? Свиток с красной бечевкой.
«Мой».
За платформой был другой павильон, где девять девушек, грязных и потрепанных, пили воду из деревянной кадки. У каждой был свиток.
Мари облизнула пересохшие губы, ощущая победу. Она бросилась вперед. Ноги пропали под ней. Она рухнула, рассекая ладони об острые камни. Ее бок болел, будто от удара большим кулаком.
Мари повернула голову. Увидела черные глазки-бусинки. Кабан стоял над ней. Кабан. Она узнала его красноватые бивни, рану на виске. Он преследовал ее. Она поздно вспомнила, как умны и терпеливы эти животные. Кабан топнул ногой и отпрянул, готовый броситься.
Мари закрыла глаза и молилась, чтобы было быстро. Воздух пронесся мимо, раздался стук, и тело упало. Мари робко открыла глаз.
Асами заняла место кабана. Ее серп был темно-красным.
- Стоило убить его, когда был шанс, - сказала Асами. Она протянула руку к Мари. Ее запястья и ладони были в татуировках. Страх сдавил горло Мари. Проклятия? Она пригляделась. Цвет чернил был не тем, но она не знала, чем это было. Мари взяла Асами за руку.
Свиток был в складке уваги Асами.
«Она покинула защиту самураев, чтобы помочь мне?» - Мари не понимала. Асами указала на низкий столик.
- Бери свиток. Я тебя защищу.
Мари осторожно прошла на платформу мимо самураев. Ее пальцы дрожали, пока она тянулась к свитку. Она схватила его и прижала к груди.
Прозвенел гонг. Самураи стукнули копьями о деревянную платформу. Звук разнесся эхом по Летней комнате, двери открылись.
Тело Мари дрожало, но она крепко сжимала свиток. Никто не заберет его у нее.
Асами шагнула к Мари.
- Я подумала о твоем предложении. Я принимаю его.
Мари сглотнула. Грязь покрывала его горло, и голос стал грубым.
- Что заставило тебя передумать?
Асами пожала плечами.
- Комнаты – не шутка. И два мнения всегда лучше одного, - девушка улыбнулась. – Особенно, когда одно из них – мое. Мы поможем друг другу до последней Комнаты. А потом… - она пожала плечами.
Мари поняла.
- Там уже каждая за себя.
- Договорились? – спросила Асами, вытирая серп о рукав туники. Красное пятно осталось на ткани. Кровь кабана.
Мари смотрела на Асами.
«Она – твой враг. Не доверяй ей», - Мари кивнула.
- Договорились.
Асами улыбнулась.
Они теперь были союзниками, но нить между ними была хрупкой.
ГЛАВА 19
Мари
Мари сжимала нагинату, пока шла по периметру роскошной спальни. Ей все еще казалось, что ее преследуют. Она не могла поверить, что Летняя комната пройдена.
Пол был голым, но блестел, согревался под ее ногами мгновенно. Кровать на платформе с шелковыми подушками занимала одну стену. Над ней висели позолоченные рога носорогов, обрамленные зеркалами напротив друг друга – суеверие, чтобы отогнать злых духов. Стена напротив кровати была покрыта бумагой с нарисованной глицинией. Мари вдохнула. Комната даже пахла роскошно, слабые нотки кедра, воска и благовоний. В этой комнате, Комнате глициний, был дом Мари на время состязаний.
Другие прошедшие девушки были в том же Восточном крыле дворца. Она видела, как Асами проводили в Комнату белой сливы по соседству.
Со стуком дверь отъехала, и Мари присела с нагинатой перед собой. Прошла Сэй, и Мари расслабилась.
- Вы выжили! – воскликнула Сэй. – Когда самураи пришли за мной, я думала… - она покачала головой. – Я думала худшее, что вы мертвы, или вас наказали за мои долги…
- Долги? – Мари поставила нагинату в углу, но близко к себе. Ей не нравилось спать в доме врага в окружении соперниц.
Сэй прошла глубже в комнату. Она прикусила губу, опустила голову.
- Это ничего, миледи.
Мари хотела расспросить Сэй, но… в другой раз.
- Я не взяла ваш сундук, - виновато сказала Сэй.
Мари прошла к черно-золотому лакированному сундуку. На нем было медное блюдо, украшенное веткой с апельсинами. Это напоминало Мари об Акире.
«Мы могли бы стать друзьями… Думаю, это моя лучшая идея», - Мари заметила свое отражение в позолоченном краю – изгиб ее круглой щеки, ее глаза с тяжелыми ресницами. Блюдо было дорогим. Она хотела забрать его с собой, когда уйдет. Она ощутила вопросительный взгляд Сэй.
- Каждой из участниц позволено взять с собой слугу, - возле блюда был поднос с сушеным осьминогом, фруктами и рисовыми пирожными. Мари взяла кусочек яблока в рот. – Я никого не взяла из своего клана, и я никого не знаю в Токкайдо. Я надеялась, что ты не будешь против остаться тут со мной.
Сэй вдохнула.
- Мой хозяин…
- Не будет перечить приказу, который, возможно, идет от будущей императрицы, - Мари уверенно улыбнулась Сэй, хоть себя так не ощущала.
Свет искрился в глазах Сэй. Она кивнула.
- Я хотела бы остаться. Я никогда не была в таком красивом месте.
Мари решительно опустила голову.
- Хорошо, - она съела еще кусочек фрукта. На сундуке была и ваза белых хризантем. Цветок символизировал долгую жизнь. От прикосновения Мари лепестки стали осыпаться. Мари вспомнила Летнюю комнату, тьму и опасность. – Сэй, - позвала она, - можешь открыть окна? Тут тепло. Я не люблю, когда жарко.
* * *
Мари хмуро смотрела на самураев у двери.
- Они у всех наших дверей, - сказала Асами, пройдя вперед. Ее союзница решила не наряжаться для банкета вечером. Штаны Асами и простой верх были чистыми и хорошего качества, но они явно были крестьянской одеждой. Туника снова скрывала ее шею. Асами фыркнула, окинула Мари взглядом. – Надеешься впечатлить принца?
Сэй забрала сундук Мари из гостиницы. И Мари тщательно выбирала кимоно. На ней был черный шелк, расшитый красными маками. Больше всего в ее наряде поражал оби. Широкий пояс обвивал ее талию, но не собирался в традиционный бант, а ниспадал, и сзади были вышиты золотом и медью два оленя. Она взяла оби у Хиссы.
«Помни меня», - сказала Хисса. Будто Мари могла забыть.
- Я нарядилась по случаю, - сухо сказала Мари, - не для принца, - частичная правда. Мари все еще хотела быть красивой и желанной, идеальной и приятной, как жена-зверь, хоть это она достичь не могла. Она помнила, как рылась в припасах шелковых кимоно под поющими половицами, когда была маленькой, и играла с Хиссой, наряжаясь. Игра была забавной, они много смеялись, хоть не умели сочетать части нарядов. Она ощущала себя тогда красивой. Но игра со временем перестала забавлять, стала тяжким трудом, особенно, когда в один из дней к ним присоединилась ее мать. Тами набрызгала на девушек духи, присыпала пудрой и советом:
«Мужчины любят запах достоинства, уверенности. Вы должны знать свое мнение, выражать его, но не часто. Мужчины боятся умных женщин, ведь они способны на что угодно. Вы должны смеяться, но не смешить. Вы должны быть вдохновленными, но не сильными…» - Мари отогнала воспоминание.
- Я хочу слиться со всеми. И все, - сказала Мари Асами.
Асами фыркнула.
- Мне плевать на все это, - она вскинула голову, будто с вызовом. – Идем, - приказала Асами одному из самураев.
«Она одета как крестьянка, но требует как придворная».
Самурай буркнул:
- Сюда.
Они шли за самураем, Мари смотрела на союзницу, на ладони Асами.
- Вроде… - неуверенно сказала Мари. – У тебя на руках вроде были татуировки в Летней комнате.
Смешок Асами разнесся эхом по коридору.
- Татуировки? Не было такого в жизни.
Она точно видела чернила на руках Асами, и смех Асами казался натянутым, улыбка – фальшивой. Зачем скрывать?
Они добрались до открытых двойных дверей.
- Мокрый сад, - сказал самурай. Он поклонился и ушел.
Асами и Мари замерли на пороге, глядя вперед. Тут небеса и земля встречались.
Искусственное озеро занимало центр сада, спокойная вода сияла в свете луны. В центре озера был остров, усеянный черными соснами и белым песком. Фонари свисали с ветвей сосен. Не фонари. Стеклянные шары со светлячками. Два ручья уходили от озера, и поток носил лодки в форме драконов, в которых были чашки сакэ. Придворные смеялись, ловили чашки рисового вина.
В дальней части сада был песок. Крупные мужчины с большими животами и набедренными повязками топали ногами и бросали соль в воздух, очищая ринг. Ближе был стол с деревянным ящиком, где были благовония и фигурки из дерева из разных частей империи. Участницы угадывали, из какого региона были фигурки. Мари не знала, был ли там запах гор Цуко-фуно. Она скучала по дому.
Прозвенел гонг, и мастер Ушиба появился рядом с ними.
- Госпожа Асами из клана Акимото, прибывшая четвертой в Летней комнате, - сообщил он. – Госпожа Мари из клана Масунага, прибывшая десятой в Летней комнате.
Все притихли, повернулись к Мари и Асами, пока они спускались по лестнице. Мари напряглась, в горле пересохло. Она разглядывала толпу, увидела девушку с луком. Та подняла чашку сакэ в сторону Мари и Асами, тост казался предупреждением. Мари заметила Таро. Принц стоял в стороне от девушки с луком под деревом суги. Мари быстро отвела взгляд.
- Улыбайся, - буркнула напряженно Асами. – Акулы кружат, лишь когда чуют кровь.
Мари выдавила улыбку, ослепляя, и посмотрела на придворных, их улыбки, их черные зубы. Она напряглась внутри, просила душу стать похожей на сухую землю.
«Долг и дом. Пройти Комнаты. Выйти за принца. Обворовать его».
ЭОКУ:
Бог войны и ночи
Эоку, бог войны и ночи, хотел собрать армию последователей на земле. Его армия будет из самых сильных мужчин с самой прочной кожей и яростным пылом. Армия понесет его волю, будет поклоняться ему, чтобы его всегда помнили, чтобы он всегда жил в сердцах людей. Боги и богини питались поклонением, и когда они пропадали из памяти людей и ёкаев, они проваливались во тьму сна.
Эоку пробрался в Хоноку, прошел через пещеру в самом северо-восточном уголке земли. Он позвал ёкаев и людей участвовать в боях насмерть. Победитель будет назван в честь Эоку, станет его правой рукой, самым опасным на земле.
Для проверки смелости Эоку создал врата огня, что нужно было пройти перед состязанием. Многие пытались пересечь порог, но тут же сгорали.
Только четверо прошли.
И все были ёкаями.
Тэнгу, большая птица, пролетел сквозь центр кольца огня, чуть опалив крылья. Ашура, демон с шестью руками, тремя лицами и тремя глазами, прошел сквозь огонь без вреда, его толстая кожа защитила его. Джорогумо, паучиха, что могла принимать облик женщины, своей паутиной закрылась от огня. И они, бледнокожий демон, вдохнул, с силой выдохнул и потушил адское пламя, а потом прошел.