Амфора «Ахилл и Аякс за игрой в кости».
"Эксекий умеет соединять тонкость деталей с обобщенным размахом целого. В его композициях впервые зарождается идея картины как законченного в себе органического целого. <...> В знаменитой амфоре, изображающей Ахилла и Аякса за игрой в кости, Эксекий достигает уже полной свободы композиционного ритма. Обращают внимание пустое пространство в центре композиции и тонкий контраст копий - у Аякса они помещены перед фигурой, у Ахилла позади фигуры, наконец, нежная каллиграфия надписей, как бы витающих в воздухе. Никогда еще на греческих вазовых рисунках не было такого обилия свободного от фигур фона, никогда эти фигуры не были так свободно и естественно расположены на поверхности вазы".
Виппер Б. Р. Искусство Древней Греции. - М.: Наука, 1972.
Обратим внимание на символичность игры Ахилла с Аяксом, в которой отражаются приметы всей их дальнейшей судьбы. Победа Ахилла в игре (он выбросил "четыре", а Аякс - "три"), напряжённость Аякса в сопоставлении с уверенной и свободной позой его соперника и все детали казалось бы случайной забавы во время перерыва между боями (караульного дежурства?) приобретают особый смысл в свете известного нам героического конца Ахилла и сопряжённого с бесчестием трагического самоубийства Аякса. Удивительно, какое значение может иметь малейший штрих (в вазописи, где цена каждого штриха велика, это особенно обнажено) - так, изображения бровей, отличающиеся всего лишь количеством линий, уже сообщают многое о чувствах героев.
Благодаря тонкости рисунка фигуры воинов выглядят сильными, но изящными. Склоненные головы и торсы персонажей образуют арку, вторящую круглящейся форме вазы, куб, на котором разворачивается игра, задает устойчивую композицию, а «поставленные» тут же копья, напоминающие расходящиеся лучи, образуют диагональные оси, которые также «держат» изображение. Эти тонкие прямые линии и прихотливые силуэты образуют узор, простой и сложный одновременно.
Амфора подписана самим автором – «Эксекий сделал меня». Также имеются надписи имен героев, изображенных на сосуде.
- Андокид –
«Пирующий Геракл».
Роспись в смешанном стиле: на одной стороне изображение в чернофигурном стиле, а на другой в краснофигурном. С обеих сторон зеркальная композиция.
Сюжет: Геракл, главный греческий герой, устроился на клине, ложе, на котором возлежали во время пиров. На чернофигурной стороне он лежит, держа в правой руке большой канфар — чашу для питья, и смотрит на стоящую перед ним богиню Афину. Подле нее можно узнать Гермеса в крылатых сандалиях и дорожной шляпе. С другой стороны обнаженный слуга повернулся к большому сосуду для смешивания вина. Перед ложем — маленький столик с кусочками мяса, лепешками и кубком. Сцену встречи героя и богов обрамляют увешанные виноградными гроздьями лозы. Композиция краснофигурной стороны опускает несколько элементов — посланца богов позади Афины, чашу для питья и оружие, висящее над Гераклом, но композиция все же выглядит более спокойной. Хочется даже сказать, более соответствующей встрече полубога и богини. Фигуры более обособленны, каждая обнаруживает свою важность, занимая свое собственное пространство. Геракл теперь не просто лежит. Он приподнялся, положив руку на колено. Его голова заходит на верхнюю орнаментальную полосу. Большой черный канфар неожиданно становится важным элементом изображаемой истории. Герой приподнимается навстречу богине, которая протягивает ему полураскрытый цветок. Виноградная лоза не просто растет из земли, но, полная напряжения, вьется из центра композиции и оплетает своими усиками и побегами всю сцену. Тщательно выписанные меандры на тюфяке ложа, на подушке и на кайме одеяния Геракла впечатляюще показывают, какой изощренности деталей мог добиться художник в краснофигурной технике. Роспись в этой технике, несомненно, заставляет сосуды выглядеть более драгоценными, чем их чернофигурные соперники. Здесь Геракл появляется как взрослый солидный мужчина, который с определенностью идентифицируется только благодаря своей богине-покровительнице Афине.
- Евфроний
«Пелика с ласточкой».
На ее тулове с одной стороны изображена борьба двух обнаженных атлетов. Весной молодые атлеты выходят на стадион помериться силой, поразмять мускулы. Упёршись лбами и ухватившись за руки, они пытаются положить друг друга на лопатки. Великолепно была передана игра мышц, свободные и вместе с тем полные напряжения позы. Здесь же, на этой стороне, внизу помещена надпись: "Прекрасен юноша Леагр".
На другой стороне - мужчина, юноша и мальчик смотрят на пролетающую первую ласточку. Их разговор передают надписи. "Смотри, ласточка!" - говорит юноша. "Правда, клянусь Гераклом," - подтверждает мужчина. "Вот она!" - кричит мальчик. "Уже весна," - заключает надпись, служащая как бы названием для всей сценки. И мысль, и чувства, и радость бытия были в этой незамысловатой, чудесно исполненной сценке, с её свежестью восприятия, простотой и в то же время изяществом свободно развёрнутых фигур с её гармоничностью и лёгкостью.
«Пирующие гетеры».
На псиктере Евфроний изобразил бытовую сценку — пирушку четырёх обнаженных гетер и подписал их имена — Секлина, Палайсто, Смикра и Агапа. Расположившись на ложе с пестрыми подушками, служительница свободной любви Секлина играет на двойной флейте. Агапа протягивает ей кубок с вином. Палайсто пьет из кубка. Смикра играет в коттаб. Она выплескивает из кубка последнюю каплю вина, посвящая ее своему возлюбленному. «Тебе бросаю эту (каплю), Леагр» — сообщает надпись.
Аттический мастер продуманно строит композицию росписи, согласуя ее с формой сосуда. Фигуры гетер, лаконично и монументально, образуют фриз сосуда.
Изящно и тщательно прорисованы детали росписи: венки из виноградных листьев, надетые поверх чепцов, круглые серьги, амулеты-камешки, сквозь которые продеты тонкие шнурки.
- Дурис
Килик с изображением на дне Эоса с телом Мемнона
Крылатая Эос склоняется к земле, приподнимая над ней окоченевшего Мемнона, его голова и руки падают долу, так что богине приходится преодолевать огромную тяжесть - а мастеру в полной мере решать проблему из двух необычных фигур. Два тела связаны в жёсткий узел. Эос показана в профиль, который архаически изощрён и красив: мелкие складки хитона сочетаются с элегантным узором крыльев "розовоперстной богини". Мемнон же вращается на наших глазах, - на весу! - проходя все аспекты, от профиля к фасу. Фон вдоль обода килика испещрён надписями: здесь и подпись Дуриса, и "имя любимца" ("Гермоген прекрасен"). Обилие текста говорит об утрате его исходного ритуального смысла - теперь, перенасыщенный информацией, он играет скорее декоративную роль: светлые буквы на чёрном фоне сверкают, как звёзды в скорбной ночной тишине.
Поединок Ахилла с Мемноном.
Наверху Гермес, взвешивающий жребии, которые имеют вид крылатых фигурок; наверху, налево от Гермеса, богиня Фетида, а направо от него богиня Эос в отчаянии, что гибнет её сын Мемнон, рвёт волосы на голове.
(Рисунок на внешней стороне)
Больше нарядности и орнаментального ритма в мифологических сюжетах. Легкость и виртуозность построения Дурисом любой сложной позы, жеста.
- Бриг
Килик с изображением последствий симпосия.
На дне чаши изображена девушка, поддерживающая наклоненную голову опьяневшего воина. Осушая чашу, ее обладатель имел возможность увидеть на дне это шутливое напомнинание о необходимости соблюдать меру в выпивке.