Где я, чёрт возьми? Я никогда раньше не видел эту комнату.
Нет, он никогда не был в доме основателя Ловенспорта, раввина Гавриила Ловена.
Прошлой ночью он поджёг один из доков возле лесопилки, а сегодня собирался сделать то же самое с другим, но…
Они, должно быть, поймали меня, - понял он.
Пламя свечей колыхалось на деревянных дощатых стенах; поленья потрескивали в огромном широком камине, бревёнчатое основание которого было почти такой же длины, как и стена. Больше в комнате никого не было.
Надо что-то делать…
Бозман, наконец, пришёл в себя, но когда он попытался встать, он не смог.
Он был привязан к стулу.
В конце концов, его глаза заметили голландскую жаровню, висящую над горящими поленьями.
Скрипнула дверь, и по комнате пробежала тень. Бозман не видел фигуры.
- Где я?
Тишина, казалось, отозвалась эхом, затем фигура сказала:
- Это очень особое место. Немногие язычники получают возможность войти сюда.
- Развяжи меня! Ты не имеешь права!
- У меня есть все права по всем законам, когда-либо написанным, - сказала фигура и шагнула вперёд.
Я так и знал, - подумал Бозман.
Гавриил Ловен.
- Тебя зовут Генри Бозман, и ты работаешь на Коннера угольщиком. Ты совершил для него убийство…
- Я ничего такого не делал! - солгал Бозман.
- А прошлой ночью вы сожгли один из наших доков.
- Вы ложно обвиняете меня только потому, что евреи не любят христиан!
- Полагаю, именно поэтому ваш достопочтенный мистер Коннер отказался от моего предложения, потому что я не люблю христиан. - Ловен усмехнулся.
- Какое предложение?
- Я предлагал работу Коннеру и всему его клану, рубить деревья для моей лесопилки. Моя лесопилка приносит гораздо больше прибыли, чем простой уголь. Я предложил двадцать восемь долларов в месяц, на человека.
Даже находясь в затруднительном положении, Бозман вздрогнул.
Коннер платит мне только двадцать.
- И он отказался?
- Он отказался, мистер Бозман, потому что сказал, что скорее умрёт с голоду, чем будет работать на евреев…
О, он, вероятно, лжёт, - рассуждал Бозман.
-… что подводит нас к следующей проблеме: к тебе.
- Развяжи меня, чёрт побери! Это незаконно. Я знаю шерифа в соседнем городе, и, чёрт возьми, я служил на войне.
- Вы дезертировали c войны, мистер Бозман, - eщё один смешок. - Вы не тот, кого можно назвать национальным героем, а?
Откуда этот еврей мог это знать? - недоумевал Бозман.
- Ты не знаешь, о чём болтаешь, а я не поджигал вчера док.
- Ах, но Священная Kнига подсказывает мне, что это ты сделал.
- Что?
- Некоторые формулы скрыты в тайных призваниях печатей… Они никогда не лгут, - Ловен снял с огня жаровню и щипцами открыл крышку.
Пар поднимался вверх вместе с мясным запахом. Ловен закрыл глаза и вдохнул пар. Когда его глаза открылись, он тупо посмотрел на Бозмана.
- Да, Генри Бозман. Вы покинули военную кампанию в 1862 году вместе со своими соратниками Уильямом Таллом и Томасом Паркером. В то время, как настоящие герои умирали, сражаясь с проклятой Конфедерацией, ты связался с Коннером и его кланом.
Бозман уставился на него.
Откуда ему знать?
- И вы изнасиловали трёх ловенспортских женщин. Третью, Яну Злато, даже не женщину, а одиннадцатилетнюю девочку.
Бозман сглотнул.
- А прошлой ночью вы подожгли наш док с помощью канистры с жидким маслом, которую украли у нашего фонарщика Сайлаха Сренка.
Бозман вздрогнул. У него потекло из носа.
- Как ты мог узнать всё это? Для тебя это так же просто, как дышать.
- Я знаю это, потому что великая Священная Kнига говорит мне, что это так.
- Да о чём ты говоришь? Ты говоришь о дьявольщине, не так ли? Еврейская чёрная магия!
Ловена это, казалось, забавляло всё больше и больше.
- Нет, мистер Бозман. Это просто вера, и я подозреваю, что вера - это то, чего так не хватает вашему духу.
У Бозмана всё болело, но он напрягся и с презрением выдавил:
- Всё правильно! Ну и что? Я сделал всё, что ты сказал, и даже больше! И это правильно только потому, что вы, евреи, делаете деньги на нашей земле!
- Я купил эту землю, мистер Бозман.
- Ой, я очень сомневаюсь насчёт честности той сделки. А ещё ты убиваешь наших людей!
Ловен улыбнулся, половину его лица скрывала тень.
- Теперь действительно…
- Полтен и Кортон! Они были хорошими людьми, и мы нашли их тела в лесу только вчера!
- Возможно, они не были хорошими людьми. Это были даже не люди, а подлецы, подонки. Как и вы, они были дезертирами и насильниками.
- Значит, ты признаёшь это!
- Я никогда не лгу, мистер Бозман, - раздался ещё один смешок.
- И ещё двое наших людей исчезли в придачу! Никерсон и Лем Йерби! Ты их тоже убил, да?
- Насколько вы уверены в этом? На самом деле, - Ловен обошёл Бозмана сзади, - я отведу вас к ним.
- Они… Они здесь?
- Они мои гости.
В ужасе Бозман не заметил, что кресло, к которому он был привязан, было инвалидным. Ловен отпустил стопоры и толкнул его к двери с шестью панелями, через которую вошёл. Колёса задрожали и заскрипели. Проезжая мимо горящего камина, Бозман лишь на секунду увидел содержимое голландской жаровни: дымящуюся голову дворняжки.
От густого мясного запаха Бозмана затошнило ещё больше, но он насторожился, когда его втолкнули в тёмную узкую комнату, освещённую масляными лампами и свечами. Бозман догадался, что его оцепенение ещё не совсем прошло, так как пламя свечей, казалось, мерцало с лёгким голубоватым оттенком.
Коляска остановилась.
Сначала Бозман заметил странную картину из цветного стекла размером с обычный портрет. Два треугольника соединялись у основания, нижний треугольник был перевёрнут. Странная иностранная буква была в верхней и нижней точках, а в центре каждого треугольника было лицо. Стекло, из которого состояли эти лица, было кристально чёрным, за исключением глаз, которые сияли голубым.
Что-то в этих лицах заставило Бозмана содрогнуться.
- Как видите, я не солгал, мистер Бозман. Ваши друзья действительно здесь, Хайрам Никерсон и Лемюэль Йерби.
Бозман всмотрелся в темноту. На двух деревянных столах лежали две вещи, которые больше не были людьми. Эти ублюдки срезали с них всю плоть! У Бозмана закружилась голова.
Маленькие кусочки мышц, прилипшие к костям, казались частично обожжёнными. И хотя кожа на их лицах была содрана, скальпы и волосы остались, как и гениталии. Но меньше всего Бозман понимал то, что делали двое других в комнате - евреи из общины Ловена.
На полках стояло несколько вёдер, и именно в них копались эти двое раввинов. Влажные шлёпающие звуки слышались, когда каждый брал пригоршни того, что казалось грязью.
Затем они начали засыпать грязью ободранные кости двух трупов.
Ловен казался обеспокоенным; он подошёл к двум другим и ужасному акту на столах.
- Ахрон, ты уверен, что этого достаточно?
Один из них улыбнулся в темноте.
- Более чем достаточно. Мы обмажем их очень тонко. Похоже, что у нас даже немного останется.
- Великолепно, - прошептал Ловен.
Ещё один раввин сказал:
- Оставшимся мы можем обмазать суставы более плотно.
Ловен вздохнул, словно от блаженства. Он прошептал что-то на языке, которого Бозман не знал, затем произнёс:
- Великий наш Спаситель Мелех с нами!
- Аминь, - ответили двое других, склонив головы, и затем вернулись к своей злой работе.
Бозман начал всхлипывать, ибо, что бы это ни было за дьявольское деяние, он мог только подозревать, что с ним вот-вот случится то же самое.
- Что, во имя неба, вы делаете?
- Не небеса, мистер Бозман, а преисподняя ждёт вас.
Бозман уже был уверен, что его постигнет та же участь. Вместо этого Ловен толкнул кресло обратно в первую комнату.
- Не-е-ет! - взревел Бозман.
А потом полетел прямо в огромный горящий камин. Бозман упал лицом в огонь.
2.
Наши дни.
- Чего вы хотите, парни? - сказала рыжеволосая женщина с кривой ухмылкой.
Бах!
Рош ударил её прямо по лицу.
Женщина взвизгнула и закрыла лицо руками.
Сидевший за рулём Рош укоризненно погрозил ей пальцем.
- Пожалуйста, Кэрри, веди себя прилично. Не “чего вы хотите, парни”, а “чего вы хотите, офицеры”. Рош оглянулся на Штейна, сидевшего на заднем сиденье.
- Ты можешь поверить, какие люди грубые в наше время?
- Поверить не могу, капитан.
- Надеюсь, к концу нашего небольшого разговора с Кэрри она научится хорошим манерам.
Руки Кэрри скользнули по щеке с ярко-розовым пятном. Глаза были в слезах.
- Меня зовут не Кэрри.
- Неужели? - Рош выглядел встревоженным. - Ты не Кэрри Уайтекер, по прозвищу “Лентяйка”?
Она помолчала.
- Нет…
Рош поднял факс и прочитал:
- Уайтекер, Кэрри, она же “Лентяйка”. Двадцати пяти лет, каштановые волосы, карие глаза. Разыскивается по трём статьям о побеге, подозрении в незаконном обороте наркотиков и вооружённом ограблении первой степени в Джексонвилле, штат Флорида, - oн показал ей фотографию на факсе. - Разве это не ты, Кэрри, на этой фотографии? Ограбление магазина “Circle K” во Флориде с пистолетом?
Кэрри раздражённо посмотрела на фотографию.
- Нет…
- Сержант Штейн? - Рош показал ему фотографию. - Разве она не похожа на нашу подругу?
- Конечно похожа, капитан.
- А парень на заднем плане в мешковатых брюках и бейсболке “Red Sox” - разве он не похож на Джерри Робинсона, он же Джерри Капп, брат Кэдди Каппа Робинсона?
- Ей-богу, так и есть, капитан.
Внезапно Кэрри стало плохо.
Рош кивнул и скрестил руки на груди.
- Итак, Кэрри. Мы можем сделать это по-хорошему или по-плохому. Мы знаем, что ты лучшая девушка братьев Робинсон, они же - “Крэксонвилльские Ребята”, - Рош вздохнул. - Чёрт, Штейн, я так устал от всех этих нариков!
- Я понимаю вас, капитан.
Рош оглянулся на хнычущую девушку. Чертовски привлекательна в своём роде…
- Мы знаем, что ты каждый месяц тусуешься с братьями Робинсонами. Это всё, что я хочу знать, Кэрри. Мне нужно, чтобы ты рассказала мне о братьях Робинсон. И помни, есть лёгкий путь и трудный путь. Не поможешь мне, и ты плохо закончишь. Но если ты будешь со мной откровенна, мы тебя отпустим.
Даже в своём незавидном положении она сумела изобразить цинизм.
- Ребята, вы меня достали! Ты никогда меня не отпустишь.
Рош пожал плечами.
- Ты мелкая сошка, Кэрри.
- Эй, капитан, - возразил Штейн. - Слова причиняют боль. Как бы вы себя чувствовали, если бы кто-то назвал вас мелкой сошкой?
И тут Штейн рассмеялся.
- Прости, Кэрри, - насмешливо сказал Рош. - Я не хотел тебя обидеть. Я надеюсь, что это не опустит твою самооценку и не причинит тебе душевных страданий. Мне нужен Джерри Капп Робинсон. Скажи мне, где он, и можешь идти.
Кэрри шмыгнула носом, её глаза опухли.
- Я… Я не знаю, где он...
- Сержант Штейн!
В мгновение ока Штейн накинул ей на шею кожаный шнурок и быстро, как жгут, стал затягивать его своей рукой. Кэрри высунула язык и выгнула спину. Из её горла доносились приглушённые рвотные звуки.
- Это, Кэрри, по-плохому, - заметил Рош.
Когда её лицо начало синеть и опухать, он ткнул пальцем в Штейна, который ослабил давление.
Кэрри расслабленно откинулась на спинку сиденья, дыша со свистом.
- Успокойся, Кэрри, - Рош посмотрел на её грудь. - Что скажешь теперь?
Она глубоко вздохнула, потом разрыдалась.
- Ладно! Я езжу с ними каждый месяц. Мы угоняем машину в Джексонвилле и везём наркоту сюда…
- Хорошо, хорошо! Теперь мы кое-чего добились! Но, я надеюсь, что ты расскажешь нам больше. И не говори нам, что Джерри уехал из города, потому что мы знаем, что он не настолько глуп, чтобы сделать это, учитывая всю жару с тех пор, как его брата убили. Ты ведь знаешь, что брат Джерри был убит прошлой ночью на Пайн-Драйв, не так ли?
Она кивнула.
- А Джерри знает?
- Да, - прохрипела она. - Он… был там.
Рош удивлённо посмотрел на Штейна.
- Кэрри? Ты говоришь, что Джерри Капп был в доме на Пайн-Драйв, когда его брат и другие люди пострадали?
Она снова кивнула, шмыгая носом.
- Ну и дела, сержант Штейн… Как ты думаешь, каким должен быть следующий вопрос?
- Не знаю, капитан, я довольно медлителен, я всего лишь сержант, но вы можете спросить её, видел ли Джерри убийц?
- Блестяще! - воскликнул Рош. - Так что скажешь, Кэрри? Джерри сказал тебе, видел ли он парней, которые сделали эту работу?
- Не парни, - прохрипела она. - Он сказал, что он был один.
- Ух ты, какая отличная работа. И один парень убил всех этих людей?
- Джерри до смерти перепугался, когда зашёл в дом, - сказала она и, казалось, испугалась этого воспоминания. - А Джерри, ты его не знаешь, но он никогда в жизни ничего не боялся.
- Продолжай, продолжай…
- Он вошёл в гостиную, когда услышал шум, бросил взгляд на происходящее и вылез через заднее окно.
- Это его счастливый день!
- Он только один раз взглянул, но… Он сказал, что это был даже не парень.
Рош и Штейн вскинули брови.
- Нападавший был женщиной? - спросил Рош.
- Нет, - oна с трудом сглотнула. - Он сказал, что нападающий был… был существом.
Рош задумался, скорчив гримасу.
- Существом? Хм-м-м… Штейн? Разве не было персонажа комиксов под названием “Существо”?
- Конечно, капитан. В “Фантастической Четвёрке”.
- Вот именно! - Рош оглянулся на Кэрри с беспокойством в глазах. - Это он был нападающим, Кэрри? Это он всё сотворил?
Струйки соплей свисали с носа Кэрри, когда она в полном замешательстве подняла голову.
- Что? О чём ты говоришь?
Рош рассмеялся.
- Шучу, Кэрри. Правда в том, что нам всё равно, кто убил нариков в этом доме, полном мусора, но я просто думаю, что интересно, что Джерри был свидетелем этого. Кэрри? Нам бы очень хотелось поговорить с Джерри. Как ты думаешь, ты могла бы помочь нам с этим? Помни, конечно, что есть простой и трудный способ ответить на любой вопрос.
Кэрри медленно кивнула.
- Голубой дом на Чесапике, - пробубнила она. - Это убежище, в котором мы прячемся всякий раз, когда приезжаем из Флориды. Один из торговцев Джерри живёт там со своей бабушкой.
- Ах! Это здорово. Но у тебя случайно нет адреса этого дома, Кэрри?
Кэрри дала ему адрес.
- Ты просто прелесть. - Рош взял газету, лежащую между сиденьями. - Прежде чем мы отпустим тебя, Кэрри, я хочу знать, что ты думаешь об этом, потому что это действительно выводит меня из себя, - oн развернул газету. - Я много читал эту газету, и здесь говорится, что Конгресс не разрешит дальнейший поиск нефти в Мексиканском заливе.
Кэрри искоса посмотрела на него.
- А?
- Это правда, это здесь. Америка находится в центре нефтяного кризиса, мы становимся всё более зависимыми от иностранной нефти, даже когда ОПЕК продолжает поднимать цены. Если бы мы добыли больше нефти в Мексиканском заливе, мы могли бы избавиться от закупки нефти у других стран и сохранить больше денег в нашей экономике.
Кэрри обмякла, всё ещё всхлипывая.
- Мне всё равно! Ты сказал, что отпустишь меня…
- О, я отпущу, но серьёзно, это действительно раздражает меня, - oн взмахнул газетой. - Я хочу лучшего для Америки, и я уверен, что ты тоже. Но здесь говорится, что Конгресс не позволит нефтяным компаниям США бурить больше нефти в заливе из-за потенциальной экологической опасности, хотя Америка имеет лучшее оборудование для чистого бурения. Это точка. Мы не можем бурить там, но поскольку это в международных водах, любой другой может. Ты следишь за моей мыслью, Кэрри?
- Я не понимаю, о чём ты говоришь, - простонала она.
- Мы не можем, но любой другой в мире может! - Рош хлопнул рукой по рулю. - Китай бурит в заливе, и Россия тоже! Даже Германия и Франция. Франция! И даже… даже Дания! Это вообще не имеет смысла. Мы не можем бурить там, но они могут? Это возмутительно!
Кэрри испуганно посмотрела назад.
- Что он говорит?
- Понятия не имею, - ответил Штейн. - Он иногда разглагольствует об экономике и прочем.
Рош внезапно заострил на нём внимание.
- Я просто обеспокоен тем, как конгресс США проводит свою энергетическую политику. В этом нет никакого смысла.
Кэрри дрожала на сиденье.
- Так и есть… отпустишь меня, как ты сказал?
- Конечно! Спасибо за сотрудничество, Кэрри, - Рош пренебрежительно махнул рукой. - Можешь идти…
Штейн мгновенно затянул жгут.
-…после того, как мы прикончим твою белую задницу, - закончил Рош.
Глаза Кэрри выпучились в приближении смерти. Её спина снова выгнулась, а лицо посинело. Штейн затягивал шнур всё сильнее и сильнее. С каждым рывком руки удавка всё глубже и глубже погружалась в шею Кэрри. Она высунула язык.
Она начала биться в предсмертных конвульсиях, вены на шее вздулись, как маленькие змеи под кожей. Её лицо из розового стало красным, потом бордовым, а затем белки глаз закровоточили.
Затем она обмякла на сиденье.
- Подожди ещё минуту или две, - приказал Рош. - Надо убедиться, что она мертва.
Штейн в последний раз потянул шнур.
Рош приложил ухо к её сердцу.
- Хорошая работа. Она официально уволена.
Когда Штейн снял удавку, Рош, даже не задумываясь, стянул бретельку Кэрри и начал ласкать её грудь.
- Господи! - возмутился Штейн. - Вы играетесь с мёртвой девушкой!
Рош нахмурился.
- Что в этом плохого? Она не может пожаловаться.
Штейн фыркнул.
- Вы действительно больной ублюдок.
Рош перевёл взгляд на Штейна и указал на него пальцем.
Штейн вздохнул.
- Вы действительно больной ублюдок, капитан.
- Другое дело! - Рош завёл машину. - А теперь позвони Ди-Мэну и Чокнутому, и скажи этим двум подонкам, что у нас есть тело, которое они должны похоронить…
3.
Сет бросился к Глазному яблоку, нажал пробел и увидел, как веко с ужасными прожилками открылось с влажным щелчком. Дверь Сердечного клапана отворилась, и Сет боком проскочил внутрь, затем с шумом взобрался по костяной лестнице. Он вскрыл скальпелем Водяную кисту, приобрёл столь необходимый Антигенный панцирь и Тромбоцитарную сферу, что увеличило запас гемоглобина до ста процентов. Теперь всё, что ему нужно было сделать, это пересечь Кислые каналы желудка и напасть на ужасных Мясников…
- Неплохо, - сказал он себе вслух.
Он протёр глаза и отодвинул стул от мерцающего жидкокристаллического экрана. Второй бета-уровень “Дома Плоти - 2” казался разнообразным, не будучи слишком жёстким, а графика насыщенной. Он сохранил изменения индекса программирования и выключил компьютер.
Неплохо для половины дня работы, - подумал он.
В прохладном доме было уютно и тихо.
Я бы сказал, что кондиционер работает нормально, - подумал он, когда индикатор температуры за окном кабинета показал девяносто девять градусов по Фаренгейту.[7]
Спустившись вниз, он заварил два больших чая со льдом, вышел на душный воздух и спустился по лестнице в подвал, где Джуди трудилась большую часть дня. Воздух, похожий на жар, ударил его сразу же, но в тот момент он едва отреагировал на него.
Боже мой.
Отвлекла его сама Джуди. Чтобы справиться с жарой, она надела старое бикини.
- Чай со льдом! - воскликнула она. Она положила лом на одну из старых бочек. - Какой заботливый парень! - oна схватила большой стакан и выпила половину.
Сет с благоговейным трепетом смотрел на её тело, когда она откинулась назад, чтобы выпить, положив руку на бедро. Каждый дюйм обнажённой кожи блестел от пота так сильно, что это могло бы быть масло для загара, в то время как само бикини, обычно голубое, выглядело почти тёмно-синим, промокшим от пота.
- Ты чертовски сексуальна в этом бикини и вся мокрая от пота.
- Я рада, что ты так думаешь, - она допила чай и поднесла стакан со льдом ко лбу, - потому что сейчас я не чувствую себя чертовски сексуальной. Я чувствую себя свиньёй. Держу пари, здесь сто десять градусов.[8] Я думала, во фруктовых погребах должно быть прохладнее, чем снаружи.
- Не в Мэриленде, и не в июле. Вот, возьми, тебе это нужнее, чем мне, - сказал он и протянул ей второй стакан. - И давай вернёмся наверх. Ты можешь получить тепловой удар или что-нибудь ещё здесь.
- Дай передохнуть, я из Флориды. Я привыкла к жаре.
Он хотел было ещё пожаловаться, но опешил, увидев, что ей удалось сорвать почти все крышки.
- Срывать крышки с бочек столетней давности - хорошее упражнение, - пошутила она, - и это не так-то просто. Это действительно натренировало мои руки.
- Это хорошо, но твои руки меня мало волнуют. Меня интересует всё твое тело.
- Сегодня ты говоришь довольно дерзко, - oна хихикнула. - Знаешь, мы теперь живём здесь. Мы могли бы сделать что-то действительно интересное, например, заняться сексом на куче бочек из Праги.
- Не искушай меня, - сказал он и подошёл к десятку бочек.
Они занимали больше половины подвала, вместе с каким-то дворовым инструментом, газонокосилкой, (Джуди настояла на том, что: “Я буду косить газон, так что я не потолстею!”), и канистрой с бензином. Сам подвал был не кирпичный и не каменный, как можно было ожидать, а, как и весь дом, обнесённый лиственничными балками. Балки, однако, стояли вертикально, а не лежали штабелями, как наверху. Пол был покрыт простой, плотно утрамбованной грязью. Сет поднял крышку бочки и увидел ещё глину, потом поднял ещё одну и нашёл то же самое.
- А где та, что с посудой?
Она указала.
- И это больше, чем просто тарелки.
- Неужели? Ценные?
- Нет. Это разбитая посуда, - сказала она.
Сет заглянул внутрь и обнаружил бочку, полную осколков, уложенных в солому.
- Отлично. А как насчёт мраморa? Старый мрамор может быть ценным для коллекционеров.
- О, конечно… когда он не сломан.
Сет поднял ещё одну крышку бочки с надписью “marmorovy”, и обнаружил, что она полна почти до краёв тысячей мраморных шариков, расколотых пополам.
- Я уверена, что за век жаркого лета и морозной зимы все эти шарики раскололись на куски, - сказала она. - Да, и в двух бочках есть инструменты.
Сет посмотрел. Один бочонок был полон заточенных напильников, настолько изъеденных ржавчиной, что они ломались, как карандаши. Из другого он вытащил что-то похожее на ржавый кирпич. Посередине была дыра.
- Молотковые головки, - определила Джуди. - Разрушены ржавчиной.
- И я, тупоголовый, заплатил за то, чтобы это дерьмо перевезли сюда. Так есть ли что-нибудь интересное в этих бочках, за которые я только что заплатил сотни долларов?
- О, у нас есть две бочки угольной пыли, - oна прошагала в своих шлёпанцах к бочкам в углу.
Сет насмешливо заглянул внутрь и увидел только чёрный порошок.
- Что это, чёрт возьми?
- Говорю же, угольная пыль.
- Зачем кому-то покупать угольную пыль в Чехословакии?
- Угольное производство тогда было в зачаточном состоянии, - сказала она. - Его было трудно получить, поэтому он шёл только по самой высокой цене в крупные города. Мелкие же города, как Ловенспорт, не были приоритетами для власти. Единственное, что было доступно низшим населённым пунктам - угольная пыль. Они добавляли воду и небольшое количество метилового спирта, чтобы превратить её в кашицу для топлива. Она горела очень медленно; они использовали её для лампового масла.
Сет весело рассмеялся.
- Разбитая посуда, мраморные осколки, ржавые наконечники молотков и напильники, угольная пыль и глина. Это всё, что у нас есть?
- Вот именно.
- Десять бочек пустоты.
- Может, и нет. - Она быстро подошла к бочке с пылью и захлопнула крышку. - Эта, наверное, самая лёгкая.
- Что? - спросил Сет.
- Бочки с глиной слишком тяжёлые. Не понимаю, как эти рабочие так быстро их сюда перетащили.
- Они крепкие молодые люди, в отличие от меня, и не могла бы ты сказать мне, что ты имеешь в виду?
Мышцы её живота напряглись, когда она надавила на бочку. Бочка двинулась.
- А, ну да. Я встречалась с парнем, который писал книги о ремёслах восемнадцатого и девятнадцатого веков. В основном американских, но иностранные вещи тоже были. Ты хочешь поговорить о рынке коллекционеров? Например, печь Франклина или оригинальные каменные сани или тачки. Ранние изделия американских краснодеревщиков тоже стоят немало, особенно если на них стоит имя мастера
- В доме нет оригинального шкафа, из красного дерева, - напомнил Сет, больше увлечённый её телом, чем перспективой продажи ценных вещей.
- Нет, - упрекнула она, - но у нас есть десять очень старых бочек, которые, вероятно, были сделаны в Праге и в основном в хорошем состоянии. Это бондарное ремесло, милый.
- Бондарное ремесло?
- Искусство изготовления бочек. Моя точка зрения: коллекционеры покупают старые бочки, особенно если на них есть подлинная маркировка.
Сет посмотрел на бочку с пылью.
- Ах, вот как… Мы перевернём её на бок, чтобы посмотреть, есть ли надпись внизу?
- Надпись, или гравировка, или клеймо, - определила она, схватила бочку за край и со стоном толкнула.
- Позволь мне, - сказал Сет, пытаясь доказать свою мужественность.
Он оттолкнул её в сторону, сам ухватился за край и, заставив себя не закряхтеть, повернулся и опустил бочку, пока та не легла на бок. Он поморщился, когда откинулся назад.
Джуди возбуждённо опустилась на колени и осмотрела дно бочки.
- Сет! - она взвизгнула. - Ты не поверишь!
- Гравировка?
Она встала и улыбнулась.
- Никакой гравировки.
- Очень смешно, детка. Но, думаю, это всё решает. Эти бочки ничего не стоят.
- Не факт. Я напишу тому парню, с которым встречалась, и спрошу его…
Сет застонал.
- Пожалуйста, не беспокойся. Я уже чувствую себя неуверенно.
Джуди рассмеялась.
- Я занималась с ним сексом только один раз, если хочешь знать, и это было так плохо, что мне пришлось использовать вибратор, когда я вернулась домой.
Сет почувствовал себя немного лучше.
- И, Сет, бондарное ремесло было одним из самых важных ремёсел, а также одним из первых. Оно восходит к Бронзовому веку. Некоторые из самых первых инструментов, сделанных из металла, были шарнирные фрезы, они использовались для изготовления бочек. Оно восходит к цивилизациям Альпийской долины пять тысяч лет назад.
Сет покачал головой.
- Мне так жарко, - сказала она, глядя на себя, прижав кулаки к бёдрам. - И у меня определённо целлюлит на бёдрах, - oна поджала губы. - Мне почти сорок. Это неизбежно.
Он смотрел прямо на её блестящее тело.
- Джуди, ты прекрасна. У тебя нет целлюлита. Да, тебе почти сорок, но выглядишь ты моложе. У тебя отличное тело.
- Это не совсем то, что я хотела услышать.
Сет закатил глаза.
- Ладно! Великолепное! Твоё тело горячее, чем камень в костре.
- Как мило!
- Так прекрати все эти разговоры о том, что ты толстая!
- О, я знаю, что теперь я не толстая, но я была толстой, - сказала она, и беспорядочно тёрла кубик льда из стакана вокруг своего живота. - О-о-о, как хорошо в такую жару.
Сет наполовину обезумел.
- Прекрати, ты меня убиваешь. Ты же знаешь, что мокрая кожа - мой фетиш.
Она улыбнулась ему и задрала топ. Она поднялась на цыпочки и провела кубиком по соску.
- Эта штука с мокрой кожей, это разновидность парафилии, более известной как фетиш, меня так забавляет.
Сет сел на бочонок, который они положили на бок, и закрыл лицо руками.
- Мой бог. Есть что-то, чего ты не знаешь? Ты говоришь на чешском, греческом, латыни и иврите.
- И на древнескандинавском и скифском, - добавила она.
- Ты знаешь о траве, этаноле и биомассе, землетрясениях, пароходах, фетишах, бондарном ремесле, ламповом масле, сделанном из угольной пыли…
- Это жидкое топливо.
-…и ты профессор теологии.
- Теологии и теософии, - снова поправила она.
- Ты заставляешь меня чувствовать себя идиотом.
- Ты преувеличиваешь. Я просто много читаю, - сказала она.
Лёд превратил её соски в булавочные головки, с которых капала вода. Затем она опустила вниз быстро таявший кубик льда и провела им взад и вперёд по линии своего бикини.
О, боже, - подумал Сет.
Она взяла по два кубика в каждую руку и обвела ими живот. Поток растаявшего льда ручейками стекал по её коже.
- Ты пытаешься свести меня с ума?
Она лукаво усмехнулась.
- А ты уже взъерошил свои перья, да?
- Точно.
Она продолжала это делать, поднося кубики к груди. Теперь вода капала с её сосков, как из протекающего крана.
Больше не могу, - решил Сет.
Он резко вскочил, бросился к ней, крепко обнял. Он сразу же поцеловал её, одновременно скользя руками вверх и вниз по её гладкой спине. Она тоже обняла его, и когда её рука обхватила его промежность, он полностью возбудился. Сет швырнул её топ через всю комнату, затем стянул трусики-бикини вниз к её бёдрам. Она взвизгнула, когда он потёр несколько кубиков льда вокруг её ягодиц, затем вверх и вниз по спине.
- Мы сделаем это прямо здесь, - выдохнул он.
Её рука боролась с его ремнём, и она задыхалась.
- Да-да, прямо в грязи…
Но как только она начала опускаться на пол подвала, она резко выпрямилась и оттолкнула его.
- Что случилось?
- Ничего, но…
- Ну же! Ты не можешь так дразнить меня!
- Сет, смотри, - сказала она и указала ему за спину.
Взволнованный, он обернулся.
Святое дерьмо…
Никто из них не заметил вот чего: когда Сет поднялся с бочки, она начала катиться. Она покатилась прямо в лиственничные брёвна стены.
И теперь некоторые из досок стены прогнулись.
- Эта бочка недостаточно тяжела, чтобы сдвинуть тяжёлые деревянные балки, воткнутые в землю! - воскликнул Сет.
- Может быть, они не все воткнуты в землю? - загадочно сказала Джуди и поспешила к нему. - Возьми фонарик.
Сет был так близок к тому, чтобы потрахаться в подвале, но получил отставку. Солнечный свет из открытых дверей подвала проникал недостаточно далеко. Он схватил фонарик и вернулся.
Джуди надавила на сдвинутые балки, и три из них качнулись назад, словно на шарнирах.
- Джуди, это…
- Это дверь, Сет. Потайная дверь, - a потом она вошла. Сет последовал за ней.
Это потайная дверь, всё в порядке, - подумал он и пошёл прямо за ней.
Лучом фонарика он осветил детали длинной узкой комнаты с низким потолком, окружённой ещё более тёмными стропилами.
- Тайник Гавриила Ловена? - пошутил Сет.
- Он был очень успешен, - сказала Джуди, оглядываясь. - Что объясняет скрытую комнату.
- В каком смысле?
Она ухмыльнулась.
- Преуспевающий фабрикант, производивший шпалы. Он был очень богат. Богатые люди нуждаются в безопасном месте для хранения своих ценностей.
- Да, но я ничего не вижу…
Фонарик упал на единственное, что занимало комнату. Это был шкаф, прикреплённый к деревянной задней стене.
Джуди усмехнулась в пронизанной светом темноте. Она коснулась одной из ручек шкафа.
- Может быть, именно здесь Гавриил Ловен хранил свои богатства?
Что-то первобытное в Сете ускорило его сердцебиение, а потом он успокоился, когда напомнил себе, что богатство - это то, что ему совсем не нужно.
Не имеет значения, были бы все эти бочки полны золота, и то же самое касается этого шкафа. Мне ничего из этого не нужно…
Джуди открыла шкафчик. Там было три полки. Сет осветил фонариком шкаф изнутри.
- Даже не являясь истинно верующим евреем, я знаю, что это такое. Это менора, - заметил он.
- Да.
Семь канделябров были затянуты паутиной, и с каждой чашки свисали сосульки из очень старого воска.
- Похоже на золото, - сказал Сет.
Джуди вытащила его из паутины, проверила, нет ли на дне отметин, и постучала по нему.
- Нет. Это латунь. Но дата на дне стоит 1810 год, металлургический завод Шектель, - Джуди кивнула, её обнажённая грудь блестела в свете фонарика. - Это стоит денег.
Со второй полки Джуди достала деревянную чашу с хорошим шпоном и поставила её под свет. Внизу была гравировка.
- Звезда Давида, - сказал он.
- А точнее, Маген Давид, щит царя Израильского, - oна положила его обратно и нахмурилась. - Что это ещё за чертовщина?
Она вытащила что-то похожее на чёрную морковку.
- Понятия не имею, - усмехнулся Сет.
Она постучала по ней, понюхала.
- Наверное, какой-то корень, но я не знаю ни одного еврейского обряда, в котором использовались бы корни.
Сет пожал плечами и заглянул в шкаф.
- Похоже, внутри осталась только одна вещь.
Он протянул руку, чтобы вытащить изящную деревянную шкатулку, похожую на кедр. Она была около восьми дюймов в длину, один дюйм в ширину и один дюйм в высоту. Крышки, похоже, не было, только отверстие в форме полумесяца на одном конце.
- Ты ведь тоже знаешь, что это такое? - спросила она.
- Э-э-э… нет.
- Это cосуд Mезузы.[9]
- Неужели? Я думал, Mезузы золотые и крошечные, - размышлял Сет. - Ты носишь такую на шее.
Джуди взяла её и провела пальцем по отверстию.
- С недавнего времени люди носят их на шее. В старину они были практически такого же размера и почти всегда деревянные. Они висели на дверях. Но у настоящей Mезузы лист бумаги внутри, на котором каллиграфически написана молитва.
Сет чувствовал себя ещё глупее, чем раньше.
- Ну же! - выпалила она и направилась к потайной двери.
Глаза Сета расширились.
- О, теперь пора заняться сексом в подвале?
- Нет, глупый! Давай поднимемся наверх и посмотрим, что говорится в молитве!
4.
- По крайней мере, он не выглядел слишком злым, - сказал Ди-Мэн, отступая за лопату, чтобы копнуть глубже. - Мы не виноваты, что чувак заставил этих парней перенести бочки к нему домой.
- Чертовски верно, - согласился Чокнутый, орудуя второй лопатой. - Это не наша вина.
- Посмотрим, что ему ещё нужно, но, думаю, я догадываюсь, - oн посмотрел на дыру. - Но это не будет так безумно.
- Да. Мы разберёмся и с этим. Мы делали кое-какое дерьмо в прошлом и получали неплохой кусок пирога за это.
Ди-Мэн нахмурился.
- Торт, придурок! Говорят, неплохой кусок торта.
Чокнутый ухмыльнулся.
- Торт, пирог? Не вижу особой разницы.
Они копали на опушке леса у одной из просёлочных дорог. Сзади, с полей, стрекотали сверчки - пульсирующий звук, похожий на электронную музыку. Луна висела высоко и ярко, что давало им достаточно света для этой очень таинственной работы: захоронения тела, которое, как им сказали, придётся выкопать позже.
Странно, - подумал Ди-Мэн и вытащил ещё одну лопату земли.
- Но ведь это было забавное общение, не так ли? - Чокнутый усмехнулся. - Этот человек звонит нам и говорит, чтобы мы откопали захороненное тело, а через пять минут нам звонит Рош и говорит, что у него есть тело, от которого он хочет, чтобы мы избавились.
Ди-Мэн остановился на полпути, секунду подумал, потом свирепо посмотрел на него.
- Забавное общение? Ты - тыквоголовый! Это не забавное общение. Это совпадение!
Нижняя губа Чокнутого отвисла.
- Тыквоголовый… Но, ты прав. Сначала мужик, потом Рош. Так можно убить двух медведей одним выстрелом.
- Да, чувак. Два медведя…
Когда яма стала достаточно глубокой, они вытащили хлипкий фанерный гроб из фургона. Внутри самодельной коробки лежал малопривлекательный женский труп с взъерошенными каштановыми волосами. Когда-то она отзывалась на имя Кэрри “Лентяйка” Уайтекер. Теперь она была обнажена. Но когда Рош общался с ней днём ранее, на ней были ярко-розовый топ и джинсы. Почему сейчас она была голой, оставалось загадкой.
- Пожалуй, я забью крышку.
Чокнутый взял инициативу на себя, но тут Ди-Мэн хлопнул его по затылку.
- Ты что, ничего не слушаешь? Сначала мы должны кое-что сделать.
- О, ну да. - Чокнутый поднял с пола фургона завёрнутый в полотенце свёрток и положил его в гроб с мёртвой девушкой.
В лунном свете её кожа казалась синеватой.
Ди-Мэн курил сигарету, пока Чокнутый забивал крышку, а когда работа была закончена, оба мужчины бросили гроб в яму и засыпали землю обратно.
Чокнутый начал утрамбовывать землю сапогом, пока…
- Ой!
…Ди-Мэн снова ударил его по голове:
- Ты что, дурак?
- Э-э-э…
Ди-Мэн покачал головой.
- Не утрамбовывай землю! Это только усложнит завтрашнюю ночь, когда мы должны выкопать его снова.
- О, точно.
- А теперь пошли отсюда. Завтра будет чертовски напряжённый день…
Они сели в большой фургон и уехали.
Завёрнутый в полотенце сверток содержал несколько буханок хлеба.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Июль, 1880 года.
1.
- Уже почти август, мистер Коннер, - сказал Норрис после первого глотка виски, на вкус больше похожего на лак. Он указал на календарь, прикреплённый к деревянной доске. - Потом будет сентябрь, а потом… Зима в этих краях наступает быстро.
Коннер со стуком поставил кружку на стол. Что выплеснулось, так это дешёвый эль, который хозяин салона приготовил сам из того зерна, которое только можно было достать.
- Думаешь, я этого не знаю? - oн скорее зарычал, чем ответил. - Думаешь, мне нравится, когда половина моих людей живёт в чёртовых палатках, оставшихся после войны?
- Я только хочу сказать, что им становится не по себе. Ты, я, другие бригадиры и старшие лесорубы - конечно, у нас есть дома с дровяными печами. Но остальные парни… Они не хотят провести ещё одну зиму, как они это делали.
Из-за того, что он был совсем маленький, у салона даже не было названия; в самом деле, даже сам Ловенспорт трудно было бы назвать городом. Это была полуразвалившаяся мешанина лачуг с земляным полом, построенных не пилами, а дробилками. Некоторые жилища были настолько ветхими, что их рухнувшие крыши были заменены брезентом. А сразу за безымянным городом располагался лагерь Сибли, ряды палаток, в которых жили грубые рабочие, известные как клан Коннеров.
Норрису, ближайшему подчинённому Коннера, казалось, было неловко продолжать.
- Ходят слухи, мистер Коннер…
Покрытое шрамами лицо Коннора дёрнулось вверх.
- Вот как?
- Да, сэр. Этот Ловен предложил вам, как и всем нашим людям, работу по рубке деревьев для него… почти за тридцать долларов в месяц.
Близко посаженные глаза Коннора, казалось, горели под грязной кожаной шляпой.
- Я не работаю на жидов, и ты тоже! Чёрт, они даже не из Америки! Ты хочешь получить работу от того же ублюдка, который отнял у нас землю? Правда?
- Нет, мистер Коннер, но мужчины… они не хотят снова замёрзнуть этой зимой. В прошлом году мы потеряли шесть-семь женщин и одного мужчину. С лесопилкой Ловена мы могли бы построить себе настоящий город и иметь настоящие деньги. С каждым годом мы зарабатываем на угле всё меньше и меньше, и они говорят, что в ближайшее время в нём не будет нужды.
- Лесопилка Ловена? - прохрипел Коннер с отвращением. - Ты просто не понимаешь, да? Это наша лесопилка. И все эти деревья? Это наши деревья, и мы должны получать прибыль, а не кучка жидов бог знает откуда из-за океанa, - oн поморщился и попросил у бармена ещё эля. - Просто потерпи, и до того, как наступит зима, Ловен и его шайка исчезнут навсегда, мы будем жить в его городе и управлять лесопилкой.
- Мы были терпеливы, мистер Коннер. И мы не убьём их так быстро.
- Мы убьём их всех. Я уже давно говорил, у меня есть план.
Норрис допил свой напиток.
- Это только я знаю об этом, мистер Коннер, но парни? Они начинают думать, что на самом деле нет никакого плана. В то же время, наши парни уже начинают исчезать. Полтен, Кортон, Йерби, Фитч, Никерсон и…
Коннер ткнул грязным пальцем.
- Твоя работа - говорить мне? Твоя чёртова работа - говорить людям. У меня есть план, и он сработает, - oн наклонился ниже. - Я делал это на войне. Я был лейтенантом.
- Я думал, вы дезертировали.
- Да, но до этого, я имею в виду. В основном в Южной Каролине и Джорджии. Мы уничтожали целые города за одну ночь, убивали всех. Потом мы хоронили их всех и двигались дальше. И знаешь, что? Никто никогда не задавал ни единого вопроса, потому что в живых не оставалось никого, кто мог бы рассказать эту историю.
- Мистер Коннер, у нас для этого недостаточно оружия, и вы это знаете.
Коннер схватил Норриса за воротник и притянул к себе.
- Я держу это при себе, потому что пока это должно быть секретом, чёрт бы тебя побрал, - oн толкнул Норриса обратно на сиденье.
Норрис сверкнул глазами.
- Какой секрет, сэр?
Когда бармен исчез в задней комнате, Коннер со стуком опустил пистолет на стол.
- Видишь?
- Ну да, конечно.
Большой неуклюжий капсюльный пистолет сверкал по краям.
- Это “Remington Beals”, 36 калибра. Он долго не использовался, но он всё ещё работает просто отлично. В Балтиморе есть оружейный склад, где их продают. Мы нашли кучу новеньких, всё ещё в смазке.
Что-то похожее на надежду мелькнуло в глазах Норриса.
- Это замечательно, сэр, но нам понадобится двадцать или тридцать таких, чтобы выполнить работу, о которой вы говорите.
- Скоро будет пятьдесят, - прошептал Коннер.
У Норриса отвисла челюсть.
- И порох и шарики. Мы должны получить их в последний день месяца. Но держи это при себе. Я не хочу, чтобы кто-нибудь украл груз, слышишь?
Норрис молча кивнул.
Коннер допил горький эль и встал.
- Просто держи людей в узде ещё несколько дней, - oн улыбнулся ржавыми зубами. - Очень скоро, Норрис… мы все будем жить красиво.
Затем Коннер вышел из бара в душную ночь.
- Бонни! - голос Коннера дрогнул, когда он вернулся домой в свою деревянную лачугу.
Где она?
Проклятая женщина, - подумал он. - Жена мужчины должна ждать у двери, когда её муж возвращается домой с работы.
Обычно она готовила ужин в средней комнате, где располагались кухня, дровяная печь и кровать. Коннер почувствовал запах готовящегося мяса, но не было никаких признаков его жены.
Первое, что мужчина должен увидеть, когда он входит в свой дом, это его чёртова жена…
И на столе не только не было ужина, но даже сам стол не был накрыт. Коннер кипел от злости.
Прошёл, по крайней мере, месяц с тех пор, как он избивал её.
- Я слишком хороший, вот кто я, - пробормотал он. - Думаю, мне придётся бить её каждую неделю. Это единственный способ держать её в страхе.
Коннер услышал что-то из прачечной.
Сучка, наверное, уже там, пьёт мой кукурузный ликёр.
Но когда он посмотрел на дровяную печь, его гнев достиг предела. На сковороде лежали два некогда жирных оленьих чресла, теперь сморщенных и обожжённых.
- Чёрт побери! - его голос прогремел по всему дому. - Ты испортила хорошее мясо, Бонни! Тащи свою задницу сюда сейчас же!
Из холла не донеслось ни голоса, ни шагов.
Коннер снял ремень, обмотал его вокруг костяшек пальцев и вышел в коридор.
В коридоре было темно, но он видел, как в ванной мерцает свет фонаря. Коннер никогда бы сознательно не признался в этом, но перспектива избить жену возбуждала его. Он протопал по коридору, поднимая сапогами пыль с грязного пола, и ворвался в комнату. Прежде чем он успел закричать, сцена, на которую он смотрел, заставила его замереть.
- Бон…- свет фонаря отбрасывал резкие тени.
На полу лежали две голые руки, явно вырванные из суставов, и Коннеру не нужно было объяснять, чьи это руки.
Он прищурился, вглядываясь в тени. На полу что-то быстро двигалось; это была фигура, лежащая поверх другой фигуры. И когда мозг Коннера, наконец, позволил ему точно осознать, что он видит, он заскулил почти как собака, затем развернулся и выбежал из дома.
Он видел вот что: его безрукую жену, бьющуюся голой в конвульсиях в грязи, с кровоточащими впадинами там, где раньше были её руки. Её грязно насиловали, но её насильник был чем-то гораздо меньшим, чем мужчина.
Ужас толкнул его через дорогу к ближайшему дому, где жил Джейк Хауэт с женой и шестнадцатилетним сыном.
- Джейк! - закричал он. - Там что-то… что-то… просто убивает Бонни!
Но прежде чем он успел распахнуть входную дверь Хауэта, его внимание привлёк свет фонаря из окна. Руки Коннора дрожали, когда он заглянул внутрь…
Сын Джейка лежал на полу в большом кровавом круге, обе ноги были оторваны, а жена Хауэта лежала без головы в другом углу. Какая-то тёмная, мерзкая жидкость сочилась из лона мёртвой женщины.
Боже мой, - пронеслись мысли в голове у Коннора. - Ещё один…
Он увидел это существо в лучшем свете, чем в своём собственном доме: отвратительная фигура, едва ли больше скелета, но тошнотворного коричневато-серого цвета.