В полицейской работе должно быть что-то еще, - подумал сержант Стью Каммингс и громко застонал. - Ночная смена в ЭТОМ захолустном городке?
- Чего ты стонешь и охаешь, Стью? - спросила Кортни. - Знаешь, ты часто так делаешь.
- Ага. Расскажи мне об этом.
Кортни была ночным диспетчером Управления Полиции Крик-Сити. Кроме того, она была - если слухи были правдивы - тайной любовницей шефа. Ее лицо сияло как прекрасный маяк, несмотря на 90-килограмовое тело. Она и к Стью заигрывала пару раз, но…
Я покинул большой город не ради этого дерьма, - подумал он. - Везде одно и то же. Его идеализм еще не угас.
- Кортни, я здесь уже два года, и до сих пор не раскрыл ни одного преступления серьезнее, чем семейная ссора или вождение в нетрезвом виде. Я превращаюсь в кашу в этом городе.
- Ну, тогда ты мог бы быть копом в "Большом Яблоке"... и ты, наверное, уже был бы мертв. Это - или погорел бы на взятке.
Только не я, - подумал он.
- Мне просто нужна настоящая полицейская работа, понимаешь? Эти деревенщины мне до чертиков надоели.
- Смотри, милашка. У деревенщин тоже есть свои плюсы, - а потом она довольно непристойно ухмыльнулась и подмигнула. - Конец нашей смены, ты и я, почему бы нам не взять бутылку бухла, зарегистрироваться в мотеле без разговоров и хорошо провести время... настоящий стиль реднеков.
Стью только рассмеялся и покачал головой.
Он оглядел унылую комнату, посмотрел на настенный календарь, потом на часы. Было уже два часа ночи. Еще шесть часов сидения без дела, - пришло мрачное осознание. - Я просто хочу изменить ситуацию, но это никогда не произойдет здесь, не в этом сенокосном городе... Потом, не раздумывая, сунул руку под стол и постучал по дереву.
- Ты тоже часто это делаешь. Держу пари, ты даже не осознаешь этого.
- Что-о, стучу по дереву?
- Да. Я знаю, зачем ты стучишь, и не волнуйся, я не сказала шефу, что ты обратился в другой отдел. Еще ничего не слышно?
Стью покачал головой. Два месяца назад он подал заявление о переводе в "Бюро по Алкоголю, Табаку и Огнестрельному оружию". Он перешел бы от этой скучной работы к перестрелкам с бандитами и нападениям на радикальные группы ополченцев. Это - настоящая полицейская работа...
- Нет, - наконец ответил он. - И знаешь, что сильнее всего кусает меня в задницу? Я сдал экзамен, потом меня вызвали на три собеседования, и все прошло отлично. Офицер по подбору персонала сказал мне, что есть девяносто процентов вероятности, что меня примут на работу. Единственным препятствием были федеральные квоты или что-то в этом роде. Сказал, что узнаю через две недели, если буду принят.
Кортни перевернула страницу какого-то журнала мыльных опер.
- Когда это было?
Стью вздохнул.
- Чертов месяц назад.
- Не хочу тебе этого говорить, Стью, но что большинство этих парней из АТO? В основном все, что они делают, это полируют задницы в кабинетах и преследуют контрабандистов бухла.
- Конечно, Кортни, но половина тех парней, которые перевозят нелегальный алкоголь, перевозят и наркотики. Я, трындец, как хочу поймать наркодилера. И если ты хорошо выполняешь свою работу, они продвигают тебя к еще более важной обязанности, такой как расследование скинхедов-ополченцев или бума у оружейных торговцев, которые поставляют оружие террористам.
Кортни улыбнулась, как мать улыбается наивному ребенку.
- Ты такой бойскаут, Стью, и это хорошо. Ненавижу себя за это, но должна сказаь, что многие из этих парней ATО попадаются на взятках.
Лицо Стью окаменело.
- Я никогда не буду брать взятки, Кортни. Никогда.
Кортни решила не настаивать.
- Ну, по крайней мере, ты в списке, милый. В конце концов тебя наймут.
- Боже, я надеюсь на это.
Она хихикнула.
- Конечно, когда это случится, ты разобьешь сердца всех девушек в Крик-Сити... в том числе и моё.
Стью улыбнулся.
- Поверь мне, Кортни, - солгал он. -Если бы я не встречался с Кэти, то был бы целиком и полностью твой.
- Не дразни меня так, городской мальчик! - рассмеялась она.
Он попытался сменить тему разговора.
- Эй, дневная смена сказала, что шеф сегодня разозлился из-за чего-то.
- О, да, его чертовы билеты… Он думает, что кто-то их украл.
Стью закурил сигарету и закинул ноги на стол.
- Билеты?
- На "Ежегодный Фестиваль Яиц Предгорья Большого Камня"...
- Что? - Стью разинул рот.
- Их очень трудно достать, но шеф потянул за некоторые ниточки и попал в список приглашенных...
- Кортни! Что, черт возьми, такое "фестиваль яиц"?
- О, конечно! Tы же из города… Ты когда-нибудь слышали о "дымчатых горных устрицах"?
Стью тут же поморщился.
- О, черт, ты имеешь в виду жареные козлячие яйца?
- Да. Только это - бычьи яйца, и они чертовски хороши, я их пробовала много раз. Они макают их в кукурузное тесто и жарят во фритюре в большом котле. На вкус, вроде как фрикадельки, только немного хрустящие.
- Господи, - пробормотал Стью при одной мысли об этом.
- В любом случае, каждый год у них есть эта шняга на Ярмарочной площади, рядом с Предгорьем. Это - привилегия быть в списке гостей, потому что там зависают около пяти тысяч человек.
Стью побледнел.
- Это много бычьих шаров.
Кортни хихикнула.
- Да, наверное, так и есть. Билеты стоят около сорока баксов, но окружной управляющий получает десять бесплатных и приглашает несколько человек. Вот почему шеф так на говно исходит. Он все устроил на Фестивале вместе с окружным начальником и его дружками.
Стью ничего не понял.
- Если его пригласили, то почему он так разозлился?
- Потому что у него нет билетов. Он думает, что кто-то стащил их из почтового ящика…
- Ради Бога, - пробормотал Стью. - Понимаешь, что я имею в виду, Кортни? Наш мир полон наркоторговцев, насильников, растлителей малолетних и убийц, и все, что волнует нашего шефа - это его билеты на "бал бычьих яиц", чтобы его видели трущимся локтями с кучкой деревенских политиков. Иисусе...
Кортни закрыла журнал и встала.
- Если подумать, то я хочу, чтобы сегодня не забыли принести почту. Может, его билеты придут наконец, - и она вразвалку вышла из дверей участка.
Стью удрученно потер лицо. Я должен был просто пойти в армию...
Когда зазвонил телефон, он снял трубку еще до окончания первого гудка.
Звонок! Наконец-то! Пожалуйста, будь чем-нибудь горячим...
- Сержант Каммингс, полиция Крик-Cити, - ответил он.
- Эй, Стью? - раздался мужской голос в трубке, - это Корки, из “Эксон”.
Черт! Ограбление! Он встал и потянулся за ключами.
- Что случилось, Корки?
- Только что был парень, который пытался оплатить покупки электронной картой, я проверил её, и она числится утерянной или украденной.
Стью мрачно выдохнул. И это всё?
- Он сбежал с карточкой?
- Нет, нет я сказал им, что колонка тупит...
- Хорошая мысль, Корки. Молодчина, я скоро буду.
Стью повесил трубку и выбежал из участка.
Большие груди Кортни дрожали в лифчике, когда она шла обратно к участку.
- Тебе позвонили, Стью?
- Да, - сказал он, садясь в машину. - Может быть, это украденная кредитная карточка в "Эксон". Я вернусь через несколько минут.
- Будь осторожен!
Он поехал с выключеными фарами вниз по улице к заправке...
Он припарковался рядом с “Эль Камино” 69-го года с фургоном, прицепленным к ней. Чертовски хорошая машина, - подумал Стью. Когда он вышел из полицейской машины, то увидел двух парней, прислонившихся к чёрной машине, с тревогой смотрящих на него.
Стью направился к ним, освободив кобуру на поясе. Никогда не знаешь наверняка...
Странного вида парень в белой рубашке на пуговицах и очках стоял рядом с другим парнем с длинными волосами, в кепке "John Deere", козлиной бородкой, в джинсах и дерьмовых ботинками. Что не так с этой картиной? - подумал Стью. Эти двое действительно были странной парой.
Полицейские ботинки Стью с металлическими носками застучали по тротуару, когда он приблизился.
- Добрый вечер, офицер, - поздоровался мужчина в белой рубашке. - Что-то не так?
- Это ты скажи мне, - сказал властно Стью, - держите руки на виду и не делайте резких движений. - Он посмотрел тяжёлым взглядом на парня с козлиной бородкой. - Скажи своему приятелю выйти из машины. Медленно.
Он похож на зэка, - таково было первое впечатление Стью. Тем не менее, длинноволосый сделал, как ему было сказано, презрительно поджав губы. Нет, нет, мне определенно не нравится лицо этого парня...
Неказистый толстячок вылез из машины.
- З-з-з-здравствуйте, офицер, мы-мы-мы не сделали ничего плохого.
Стью показал взглядом свою руку на кобуре.
- Это твоя машина?
- Да, сэр, моя.
- Что произойдёт, если я проверю номера?
- Ничего, сэр. У меня все документы в порядке...
Стью окинул взглядом всех троих.
- Кто из вас использовал украденную кредитку?
Как ни странно, оба реднека посмотрели на “белую рубашку”.
- Украденную? - прошептал Писатель.
- Говорите быстро, парни, если мне покажется, что вы увиливаете, я арестую вас троих!
- Сэр, произошла ошибка, - сказал Писатель, - это я использовал кредитку. - Затем он посмотрел на полицейского с озадаченным видом и вздохнул. - Я расскажу, что произошло, офицер. Около месяца назад я нашёл мужской бумажник на парковке магазина в Люнтвилле и вернул его хозяину. Это был человек в “Роллс-Ройсе”, он даже дал мне $100 в качестве награды за возврат кошелька. И после он уехал, а я только потом заметил, что одна из карт выпала...
- И с тех пор ты используешь её, - сказал Стью.
- О, нет, офицер. Я хотел позвонить в кредитную фирму на следующий день, и сказать, что нашёл карту, но я забыл.
Стью смерил его взглядом.
- И я должен этому поверить?
- Уверяю вас, офицер. Я ни в малейшей степени не увиливаю.
- Уклоняешься от прямых ответов? - Стью уставился на длинноволосого и толстяка. - Вы двое выглядите, как местные, - потом он посмотрел на “белую рубашку”. - А ты похож на школьного учителя. Вы трое знаете друг друга?
- На самом деле, не совсем, - снова начал говорить Писатель, - я шёл домой сегодня вечером от дамы, а эти джентльмены любезно предложили меня подвезти, и в знак благодарности я хотел заправить им машину.
- А заплатить, значит, ты хотел украденной картой?
- Нет, что вы, сэр, - сказал он, - я намеревался использовать свою карту, но использовал эту по ошибке, - oн поднял и показал карту, - это та карта, о которой я намеревался сообщить.
- Но забыл об этом?
- Так и есть, сэр.
Стью снова посмотрел на реднеков.
- Это правда?
- Да, сэр...- oтветил парень с козлиной бородкой, - мы просто хотели подвезти чувака.
- На самом деле мы его не знаем, - сказал толстячок, - мы просто хотели сделать доброе дело. По-соседски.
Стью продолжал размышлять. У меня нет достаточных оснований арестовывать это быдло или проводить обыск.
- Не расскажешь мне, что в фургоне?
- Просто старая мебель и вещи, офицер, я переезжаю в дом моего папы, он находится вниз по дороге, - сказал парень с бородкой.
Хмм. Стью продолжал постукивать ногой. И принял решение...
- Ты, - сказал Стью парню в белой рубашке. - Повернись и руки за спину.
Он взял кредитку, быстро обыскал его и надел наручники на Писателя.
Стью подошел прямо к длинноволосому, пока их лица не оказались в дюйме друг от друга.
- Ты выглядишь как зэк, - сказал он.
Длинноволосый и глазом не моргнул.
- Не понимаю, что вы имеете в виду... сэр. Все, что я делаю сегодня вечером, это занимаюсь своими делами...
Я не знаю, что здесь не так, - понял Стью, - но мне не за что их арестовывать.
- Парни, вы свободны, - сказал он деревенщинам, - и повернулся к “белой рубашке”, но остановился, чтобы посмотреть на отъезжающий чёрный “Эль Камино”.
- Кстати, хорошая машина.
Стью проводил "белую рубашку" до машины.
- В машину, и...- он вытащил из заднего кармана парня маленькую, очень старую книжечку.
Он растерянно посмотрел на заголовок.
- “ОБ ИНКУБАХ ВАСРСКОГО МОНАСТЫРЯ”? Лондон, 1787? Что это за чертовщина?
- Это гримуар, офицер, раз уж вы спросили. К вашему сведению, я выпускник Гарварда, и одна из моих специальностей - антикварная литература. Я также ещё и писатель, издающийся на национальном уровне. Возможно, вы слышали обо мне. Меня зовут...
- Просто садись в машину, - сказал Стью и подтолкнул мужчину вперёд. - Мне придётся арестовать тебя за кредитку. Когда мы приедем в участок, я зачитаю тебe твoи права и дам листок бумаги, на котором ты подпишешь, что понимаешь свои права.
- Я не против, сэр, - сказал мужчина довольно весело.
Стью закурил сигарету. Тут есть что-то смешноe?
- Итак, что у меня есть? Выпускник Гарварда с двухсотлетней книгой в кармане, тусующийся с двумя деревенщинами на заправке в два часа ночи?
Как ни странно, “белая рубашка” ничуть не выглядел испуганным.
- Ну, раз уж вы меня арестовали, я, пожалуй, проведу свой день в суде...
- Да, так и будет. И знаешь, что еще? Похоже, тебя нисколько не волнует, что тебя посадят в тюрьму.
Мужчина улыбнулся в зеркало заднего вида.
- Возможно, это моё предназначение. Весь опыт - это жизнь, офицер, и вся жизнь - это опыт, и весь мною полученный опыт я опишу в своём романе. В своей книге я подниму вопрос: насколько сильна сила Истины? Я не против опыта ареста, потому что меня никогда раньше не арестовывали. Это то, о чём я могу позже написать... По правде говоря, и я уверен, что буду оправдан, как только поговорю с судьёй. А что касается тех двух, то я представляю, как сомнительно выглядело наше трио. Но, как писатель, я учусь у всех.
Стью надоела эта болтовня.
- Думаю, на этой ноте я напомню вам, что у вас есть право хранить молчание.
- Конечно, но последнее, если позволите, в ответ на ваш вопрос. Разве не возможно, что люди, хорошие они или плохие, могут быть символами чего-то другого, чего-то более эзотерического, даже даэдального? Почти как персонажи в художественном произведении, дошедшем до нас между строк. Ты можешь только надеяться, что это достойная работа! Видите ли, я писатель, но в более глубоком смысле я провидец. Чего я хочу больше всего на свете, так это увидеть. И увы, сегодня я многое повидал, и за это я выражаю огромную благодарность... Богу.
- Tы принимаешь наркотики? Ты, конечно, не похож на этот тип, но если ты такой, то для тебя все будет проще, если дашь мне знать заранее.
- Единственный наркотик, который я принимаю, сэр, вполне легальный.
- Да? Это ещё какой?
- Ирония...
Стью ухмыльнулся, направляясь в участок.
- Я думаю, что ты странный, и ты действуешь мне на нервы. Мне нужно, чтобы ты замолчал.
“Белая рубашка” больше ничего не говорил, но довольная улыбка так и не покидала его лица.
Кортни, диспетчер, подняла встревоженные глаза, когда Стью мягко втолкнул мужчину в участок.
- Ну и что у нас тут? - сказала женщина. - Стью, он не похож на преступника.
- Я писатель, - сказал мужчина.
- Заткнись, - приказал Стью. - И садись.
- Что он сделал?
- Своровал кредитку и хотел купить на неё бензин.
“Белая рубашка” открыл рот, чтобы возразить, но Стью указал на него пальцем.
“Белая рубашка” закрыл рот.
- О, - добавила Кортни, - глянь. Билеты шефа на "Фестиваль Яиц" были отправлены по почте.
- Хорошо, - Стью затушил сигарету и закурил другую. - Теперь, завтра он будет в хорошем настроении, а оно станет еще лучше, когда он увидит, что я произвёл арест. Черт, у меня уже месяц не было серьезных арестов.
- Хорошая работа, Стью...
Кортни пристально смотрела на задержанного.
- Я могла видеть вас раньше по телевизору? Какое-то шоу на одном из этих странных кабельных каналов?
“Белая рубашка” просиял.
- Да! Конечно! "Шоу Автографов" на "Ovation Channel" В прошлом году у меня брали интервью о моём последнем романе ”Новая Американская Трагедия”.
Стью сделал паузу между затяжками, косо глядя на парня.
- Этот парень - известный писатель, Стью.
- На самом деле, не известный в популярном смысле, но критикам нравлюсь, - перебил женщину Писатель. - Раймонд Карвер[94] также не был очень популярным, тем не менее он остаётся, возможно, величайшим американским прозаиком века, ответом современности, скажем, Шервуду Андерсону.[95]
- Заткнись, - снова сказал ему Стью. Он потёр виски. Может, этот парень не несёт чушь? Стью посмотрел прямо на него. - Какого чёрта писателю делать в Рeднеклэнде?
- Я нахожусь здесь в поисках странствующих истин, офицер. Видите ли, я наполняю относительные современные фантастические сценарии характерными демонстрациями экзистенциального состояния. Аллегорическая символика, как ее называют, уходит корнями в различные философские системы.
Стью и Кортни уставились на него…
Мужчина сидел молча, пока Стью писал отчёт об аресте на пишущей машинке, но прежде чем он начал задавать предварительные вопросы, в кабинет заглянула Кортни.
- Э-э, Стью?
- Да? - проворчал он.
- Я хочу тебе кое-что сказать...
Стью нахмурился и перевёл взгляд на неё.
- Что?
Она выглядела застенчивой.
- Билеты на "Фестиваль Яиц" - не единственное, что пришло сегодня по почте...
Стью пристально посмотрел на нее. Она держала в руках конверт.
Он сухо сглотнул.
- Это...
"Сержанту Стюарту Каммингсу из Ричмондского отделения “Бюро по Алкоголю, Табаку и Огнестрельному оружию"...
- Кстати, о табаке, - опять перебил Писатель, - ничего, если я закурю?
- Замолчи, - закричал Стью, но при этом продолжал пристально смотреть на Кортни. - О, черт, я уверен, что это письмо с отказом. Если бы АТО собирались нанять меня, я бы знал об этом еще несколько недель назад, - и затем его рука потянулась, чтобы взять письмо.
Но она не отдала его ему.
- Стью, не сердись, но...
- Но… что?
- Я... э-э... ну, вообщем... Мне было так любопытно... Я открыла его...
Лицо Стью покраснело.
- Ты не имела права!
Её широкое персиково-кремовое лицо расплылось в улыбке.
- Они наняли тебя, Стью...
Стью вырвал письмо, прочитал его и вскочил. Его стул отлетел и ударился о стену.
- Наконец-то я избавился от этого сраного городишка! Наконец-то я стану НАСТОЯЩИМ копом! - oн подбежал к Кортни и поцеловал её.
- Ненавижу то, что ты уходишь, Стью, - сказала она, разрыдавшись, - но я рада за тебя.
- Спасибо, Кортни!
Писатель с тёплой улыбкой сказал:
- Поздравляю, офицер. Я уверен, что вы будете образцовым федеральным агентом, и я разделяю вашу радость.
Стью уставился на писателя.
- Ты! Встань живо!
Писатель так и сделал, Стью снял с него наручники.
- Можешь иди!
Писатель повернулся:
- Большое, большое спасибо, офицер...
Стью поднял кулак в воздух и сделал протяжный крик, достойный любого рeднека по эту сторону Миссисипи.
- Кортни? Дай мне ключ от кабинета шефа! У него там бутылка “Джека”, и я, БЛЯДЬ, УВЕРЕН, что мы с тобой сегодня чертовски повеселимся!
Писатель закурил сигарету и тихо покинул полицейский участок.
11
- Чувак, мы должны избавиться от фургона! - паниковал Дикки, он лихорадочно шурудил руками в карманах и вытащил мелочь. - У меня семь центов! Сколько у тебя?
- Трахни меня лошадь, на которой ехала моя мама! - oрал Боллз, обыскивая свои карманы. - Чёрт! Смотри! Два четвертака на полу!
- Этого достаточно, чтобы вытащить нас отсюда!
Боллз выбежал, заплатил и закачал бензина на пятьдесят семь центов. Дикки выехал со стоянки, завывая двигателем.
- Я не могу поверить в это дерьмо, чувак! Но мы должны избавиться в ближайшем лесу от фургона! Можешь себе только представить, какой был бы пиздец, если бы коп открыл эту чёртову дверь!
- Притормози коней, чувак, я думаю, нам не о чем беспокоиться.
Дикки притормозил, уставившись на Боллза.
- Что ты имеешь в виду? Писака сдаст нас копам!
Боллз гладил бородку.
- Нет, Дикки, держу пари, что не сдаст...
- Мы похитили его, чувак, и мы собирались грохнуть его! Мы заставили его помочь нам ограбить дом, а он ещё был свидетелем, как мы заебашили Кору! Господи, чувак, нам светит смертная казнь!
- Этого не будет, Дикки.
- Почему ты так решил?
- Потому что, если бы писатель хотел нас засучить, он бы сделал это прям на заправке. Он бы сказал ему, что в фургоне, и запел, как канарейка, и о доме Крафтера, и обо всём остальном. Но он ничего такого не сделал и к тому же он отмазал нас.
Дикки, кажется, начинал соглашаться с другом.
- Вместо этого он взял кредитку и позволил себя арестовать, чтобы мы смогли уйти.
- Ну... Да, - медленно сказал Дикки. - Пожалуй, ты прав.
- Знаешь, Дикки, хоть писатель и ссыкло, но он свой парень.
- Точняк, чувак!
ДЗИНЬ!
Вдруг внезапный звук заставил их вздрогнуть.
- Ты только что наехал на что-то? - cпросил Боллз.
- Не, мужик, - Дикки оглянулся через плечо. - Наверное, что-то свалилось в фургоне.
- Останови машину...
Дикки прижал машину к обочине и вырубил двигатель. Они оба выскочили и побежали к фургону.
Они смотрели…
Они пялились…
И в конце концов упали на задницы…
Дверь фургона была выломана изнутри, её стальная защёлка была согнута. В фургоне не было никаких признаков Минотавры.
- Волшебное заклинание спермы, должно быть, исчезло! - воскликнул Дикки.
Позади, в лесу, они услышали топот, сопровождаемый злобным фырканьем. Звуки, казалось, тускнели и в конце концов исчезали, когда их источник удалился.
- Вот и сбежал наш мильён, - сказал Боллз, держа руки на бедрах.
ЭПИЛОГ
У Писателя ушло два часа, чтобы вернуться в Люнтвилль, но он шёл бодрым шагом с измученной улыбкой на лице. Холод ночи сопровождал его, луна освещала ему путь. На обратном пути он обдумал всё, что с ним случилось за день, он считал, что все эти испытания посланы ему свыше Господом. Мягкое удовлетворение охватило писателя, потому что он знал, что правда его собственной жизни отражала величие классической фантастики в том же духе, что и приключения Гекльберри Финна...
Вернувшись в дом миссис Гилман, он вошёл в оглушающую тишину. Он почувствовал себя персонажем Дома Ашеров...
Только поднимающимся вверх по лестнице.
Была ли в воздухе какая-то странная вибрация? На темной лестничной площадке он остановился, услышав едва слышный гул. Он доносился из-за двери одной из девочек. Неужели опять? - предложил он сам себе, но тут какая-то задиристая девушкаа с молодым голосом завопила:
- Убирайся вон, маленький засранец! Пошел вон! - и он подумал, что прекрасно понимает, что это за звук.
За другой дверью безумно скрипели пружины кровати, и капризный мужской голос прокричал:
- О, Боже-ж! Бляядь, я мочил дюжины коммуняк в Корее, а теперь даже не могу кончи-и-ить нормально! Ы-ы-ы!!! Всё ёбанные им-ми-гра-н-тьё, перцееды вонючие! За шо, бля, сражался на войне?
Писатель прекрасно представлял себе, кто этот клиент.
Писатель направился в свою комнату, на полпути одна из дверей со щелчком открылась. Там было темнее, и он почти ничего не видел.
Это кто-то...
- начал было он, но формирование фигуры стало проявляться.
Должно быть, одна из девушек…
- рассудил он. Полу-силуэт принял более четкие очертания: потрясающе сочная женщина, но с...
Да поможет мне Бог...
…странной буквой "V", широко распространяющийся от ее головы... как рога.
Сердце писателя остановилось...
- Хa! - раздался радостный голос, и из тьмы выплыла знакомая женская фигура; это была Нэнси.
Писатель сделал редкий отход от своего неиспользования в речи ненормативной лексики.
- Нэнси. Ты напугала меня до усрачки.
Она рассмеялась, как деревенщина.
- Глупенький, испугался девку?
И затем она подошла достаточно близко, чтобы он её увидел полностью. Всё, что на ней было надето, была её прекрасная нагота. Даже в кромешной тьме её молодая сочная грудь возбудила его так сильно, что колени Писателя подогнулись.
Я мог бы... Жениться на ней, - пронеслись возмутительные мысли в его голове. Но теперь он заметил, что показалось ему рогами Минотавры во тьме. На голове Нэнси были кроличьи ушки.
- Что это у тебя на голове?
- А, - отмахнулась девушка, - я забыла их снять, последнему клиенту нравится, когда я ношу заячьи ушки, потому что он сказал, что его дочь снималась в “Плэйбое” давным-давно, и я думаю, что ему нравится думать, что я его дочь, когда мы занимаемся этим, ну ты понял...
Внизу часы пробили три ночи.
- Чёрт, уже так поздно, - прокомментировала обнаженная девушка. - Хотя, похоже, что нет.
- Время - это просто форма интуиции, относительного пространства.
- Чего просраться? - задрала вверх она свой непонимающий маленький нос.
- Я говорю о времени. Это не столько время, которое проходит с каждым тиком часов, а опыт и, следовательно, истина. Извини, я философствую. А как прошёл твой вечер?
Она улыбнулась.
- О, он был просто превосходен. У меня было более десяти клиентов, я заработала пятьсот баксов!
- Это замечательно. Ты довольно трудолюбива, Нэнси, и предприимчива.
Она сделала ещё один шаг ближе и спросила:
- А как прошёл твой вечер?
- Замечательно, - вздохнул он. - Это был вечер откровений, вечер знамений и чудес.
Всё это очень смутило её.
- Ну, мы все слышали, как ты всю ночь напролёт печатал в своей комнате. Должно быть, ты сегодня много чего написал в своей книге.
Странно, - подумал он. - Я сегодня едва ли и строчку написал, и к тому же меня не было дома столько времени. Она, наверно, слышала, как гремел кондиционер.
- С книгой все в порядке, - блефовал он
Она сделала ещё один шаг ближе...
Глаза Писателя продолжали пожирать безупречное телосложение. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.
Вдруг ему захотелось плакать.
- Боже мой, Нэнси...
- Что? - хихикнула она.
- Ты так прекрасна, что это убивает меня...
Наконец пространство между ними рухнуло, и это теплое, парагональное тело прижало его к стене. Женский жар и запах деревенщины окутали его; он просачивался в ноздри и поры, как самый сладкий наркотик. Когда ее руки скользнули вверх по его груди, он почувствовал приятное возбуждение. Он застонал почти в конвульсиях, когда она лизнула его шею, пососала мочку уха, а затем просунула руку под рубашку к его обнаженной коже.
- Я так зациклилась на тебе, что вся трясусь, - прошептала она.
Теперь она полностью расстегнула его рубашку и прижалась к нему обнаженной грудью. Ощущение катализировало его в эйфории, которую он мог описать только как небесную. Ее соски, казалось, сладко обжигали его, а потом она снова лизнула его шею, хихикнула и впустила восхитительный язык в его рот. Руки Писателя обвились вокруг нее, словно держась за абстракцию, которая не позволила бы ему рухнуть навстречу смерти - смерти, которую он мог бы даже приветствовать посреди этого эфемерного блаженства.
Отсос втянул его язык в ее рот. Ее рука ласкала его промежность, сжимая пульс и вызывая эрекцию, которая внезапно стала такой сильной, что стало больно. Унеси меня, - подумал он, обращаясь к Судьбе. Он содрогнулся в нежных объятиях этого предпоследнего противоречия. Мимолетного постоянства, - размышлял он. - Какофонической тишины. Мимолетного бессмертия...
- Я принадлежу тебе душой и телом, - раздался в его ухе восхитительный шепот.
Он знал: Она - женщина, которую я хочу больше всего, но, увы, женщина, которую я никогда не смогу иметь, потому что иметь ее - значит манить Xаос…
Писатель едва мог дышать, когда он осторожно отодвинулся от нее и остального ее запятнанного миром совершенства.
- Ты женщина моей мечты, Нэнси, - сказал он шепотом, - и именно поэтому я должен сейчас уйти...
Её улыбка осветила каждый уголок его души, когда она изящно попятилась, качая кроличьеми ушками.
- Я буду ждать тебя...
- Я знаю, - прохрипел он. - Cпокойной ночи...
- Увидимся завтра, мистер писатель! - cказала она и проскользнула обратно в свою комнату, и - да! - она произнесла слово "писатель" как "просратель".
Содрогнувшись, чувствуя, что его разум раскололся, Писатель вошел в свою комнату и повернулся в слабом свете.
Двигалась ли тень?
Может быть, привидение?
После такой ночи, как эта, может ли его дух быть маяком для призраков?
Нет, я просто устал и в то же время взволнован. Так много всего произошло сегодня: знамения, чудеса, абсолютное непостижимое...
Зажигалка застряла под сигаретой, которую он только что сунул в рот. Он уставился на свой стол. Рядом с типографской машинкой "Ремингтон Стандард" № 2 лежала настоящая стопка бумаги.
Гул шума наполнил его голову, когда он поднял её. По крайней мере, триста страниц, и каждая заполнена напечатанными словами.