Теперь и ВНУТРИ крест, - размышлял Писатель. - Крафтер явно не христианин, так зачем ему вешать крест на ЭТУ дверь?
Боллз и Дикки этим нисколько не заинтересовались. Их лица устрашающе светились при свете свечей.
- Говорите тише, - прошептал Боллз, - наверху кто-то смотрит грёбаный ящик. Кто бы это ни был... мы избавимся от него и закончим работу.
- Но кто там наверху? - прошептал Дикки, прижавшись поближе к Боллзу.
Ответов он не получил.
Всё это время Писатель думал: Как телевизор может быть ВКЛЮЧЁН, когда отключено электричество? Но он не высказал своё наблюдение.
- Дружище, Тулер облажался, - съязвил Дикки. - Крафтер, похоже, не поехал ни в какую Испанию. Наверное, он сейчас сидит, заперевшись наверху, и ждёт полицию.
У стены стоялa подставка из красного дерева, инкрустированный блестящими аметистами, а сверху на нём стоял телефон. Писатель поднял трубку и приложил её к уху.
- Молчит, сигнала нет. Крафтер, действительно отправился в эту поездку и отключил свой телефон. Так что, тот, кто наверху, не мог никому позвонить.
- Отличная работа, - сказал Боллз.
Он пробрался на цыпочках через просторную гостиную и оседлал Кору. Он ударил её по лицу несколько раз, пока она не пришла в себя, затем прижал лодонь к её губам.
- Тссс. Ни слова. В доме наверху есть кто-то ещё...
Он помог ей подняться и отвел обратно в холл. Возражения Коры были жалобным шепотом:
- B этом ёбаном доме есть кто-то ещё? Ты, блядь, издеваешься надо мной! Мы должны сваливать отсюда! Немедленно!
- Единственное, куда кто-то пойдёт - это только наверх, - сказал Боллз, - так что давай, двигай жопой.
- Моя жопа никуда не пойдёт, - заявила Кора.
- Послушай, дорогая, давай заключим сделку с тобой. Нам нужно знать, с чем мы имеем дело, так что иди наверх и взгляни, кто там, а потом спускайся обратно. Сделаешь это, и я развяжу твои руки и отпущу тебя, - затем Боллз приподнял брови. - А если ты откажешься, я отрежу тебе голову и выебу её в рот, а потом нассу туда, а потом сниму скальп с твоей грязной манды и вытру им свою задницу, когда в следующий раз похезаю на твой труп, поев кукурузного дерьма.
Писатель рассмеялся.
- Не совсем дружелюбная альтернатива, a?
- Заткнись, - рявкнул Боллз, достал нож и уставился на Кору.
Кора вздохнула.
- Не стоило мне предлагать отсосать тому старику в баре.
После она моргнула, глубоко вздохнула и очень медленно начала подниматься по ступенькам, покрытым мягким ковром.
С верхнего этажа было слышно, как переключаются телевизионные каналы. CNN отключился, и вместо него какой-то мужчина с немецким акцентом сказал:
- Но... У этой комнаты есть и другие качества. В 1436 году именно здесь принцу и принцессе фон Харт перерезали горло, пока они спали.
Женский голос:
- Им перерезали горло?
Немец:
- Да, мадам, это было в 1436 году. Вы меня извините, пожалуйста...
Потом канал переключился на бейсбольный матч:
-…Дэвид Коун только что пробежал следующую базу “Янкиз”! Ещё одно потрясающее приобретение Джорджа Штейнбреннера, ребята!
После этого начался рекламный ролик.
-...не продается в магазинах! Звоните сейчас, пока запасы не закончились! Получите запатентованную систему экономии "Therm-O-Fresh Food" всего за простой платеж в размере $ 49.95. Правильно, всего $49.95!
Писатель закатил глаза.
Затем телевизор выключился.
Неужели Кора была обнаружена неизвестным охранником? Боллз вытащил свой пистолет, и Дикки очень смело предложил:
- Чё-eрт, давай просто оставим её, Боллз. Мы можем свалить отсюда, пока она еще наверху.
- Ни за что, Дикки. Ты видел добро в этом доме? Мы никуда не пойдём, пока всё отсюда не вынесем.
Они остались стоять неподвижно, ожидая развязки ситуации. Где-то тикали часы. Писатель снова заметил за своей спиной другую дверь с крестом и, не раздумывая, открыл ее. Ступени из шлакоблоков спускались в темноту, и ужасный запах ударил ему в ноздри.
- Чёрт, что за вонь? - cпросил Боллз.
- Идёт оттуда, предположительно, из подвала, - сказал Писатель.
Дикки увидел крест.
- Бля, смотри, такой же, как те на улице!
- Это интересно, - размышлял вслух Писатель. - Оккультное увлечение... используя кресты, как своего рода переходную эмблему.
Боллз посмотрел на Писателя напуганным взглядом.
- Закрой эту чертову дверь. Эта вонь выводит меня из себя.
Писатель тихонько прикрыл дверь, и снова стал прислушиваться к звукам, доносящимся сверху. Затем...
Послышались крадущиеся шаги со стороны ковровой лестницы. Кора нырнула в коридор. Она выглядела перепуганной.
- Ну, что там? - cпросил Боллз. - Ты видела кого-нибудь наверху?
- Там девушка, странного вида, - просветила их наркоманка-проститутка.
- Девушка? Странного вида? Что ты имеешь в виду? Старик, ты хотела сказать?
- Нет, я так не думаю, - глаза Коры сузились. - И она выглядела странно, потому что была вся, типа, черная.
- Ты хочешь сказать, что она черномазая? - предположил Дикки.
- Может, это горничная Крафтера, - сказал Боллз.
Писатель нахмурился.
- Нет, нет, - настаивала Кора, - я же говорю вам, она полностью чёрная и мокрая, как будто её покрасили чёрной краской. И она голая.
Боллз вздохнул.
- Голая баба, покрашенная в чёрный цвет, да? Чёрт, чего ещё можно ожидать от наркоманки? У тебя глюки, дурочка!
- Черта с два! - возразила Кора, слишком громко. - Она как будто окрашена в чёрный цвет, с неё стекало что-то мокрое и блестящее. И я точно видела, что она не негруха. Я имею в виду черная, как... черная. Как дорожная смола или что-то в этом роде. И она лежала на большой пушистой кровати, и ласкалaсь.
- Что она делала? - cпросил Боллз.
- Она мастурбировала. Я увидела, как она этим занимается, когда заглянула в комнату. Мне показалось, как будто она в себя кулак засунула. Вот что я виделa.
Боллз нахмурился.
- Дрочащая баба, покрашенная в чёрный цвет... Кора, ты что, под кайфом? Ты, наверное, сосала так много членов, что у тебя уже мозги от спермы засохли.
- Если ты мне не веришь, иди и посмотри сам! - возразила она. - Но сначала выполни свою часть сделки! Развяжи меня, и я свалю отсюда!
- Конечно, детка...
БАМ!
Боллз ударили ее по затылку своим самодельным домкратом, и Кора снова рухнула
Боллз мотнул головой в сторону лестницы.
- Дикки, иди наверх и позаботься об этом. Не знаю, блядь, о чем она говорила, но я действительно думаю, что там цыпочка. Так что иди, выруби ей свет, а потом свяжи.
У Дикки отвисла челюсть.
- Чувак, почему я?
- Потому что я тебе сказал, или ты уже и нигритосок боишься?
- Нет, но... Там темно, и...
- Просто иди туда и сделай, как я тебе сказал.
Глаза Дикки уставились на Писателя
- Пошли его!
- Чёрт, Дикки, он же писатель, а писатели все слабаки. Так что тащи свою жирную задницу наверх.
- Эммм, я извиняюсь, что перебиваю, но не все писатели слабаки. Например, Эрнест Хемингуэй был боксером, комбатом во время Гражданской войны в Испании, и профессиональным матадором. А Джон Ирвинг читал Шекспира и Перси Шелли в деревенских пабах, а когда посетители смеялись над ним, он из них всю дурь выбивал!
Боллз посмотрел на него и рявкнул:
- Заткнись уже там! Дикки, давай, иди же, делай, что говорю.
- Но, Боллз...
- Будь мужиком, чёрт тебя подери! - затем Боллз пнул его.
- Иду, иду! - простонал Дикки и потащился к лестнице.
- И поторопись. Я не хочу торчать здесь всю ночь.
Дикки неохотно исчез наверху лестницы.
Боллз подтолкнул Писателя.
- Да ладно тебе, писатель. Пойдём, чувак, потаскаем награбленное.
5
Это несправедливо, - подумал Дикки. - Это должен был быть писатель... Его фонарик заиграл по стене, но затем он быстро выключил его, заметив клин света в щели открытой двери. Должно быть, так оно и есть...
Дикки поднялся на лестничную площадку так тихо, как только мог это сделать неуклюжий жирный деревенщина, и направился к двери.
Часы продолжали где-то тикать, но вместе с ними он услышал стоны, или, по крайней мере, ему так показалось. Может быть, Кора была права? Может быть, там действительно мастурбирует голая женщина? Он до сих пор не придумал, что с ней делать...
Он решил просто ворваться в комнату с криками и воплями и вырубить её, если у него, конечно, получится.
Дикки был монументальным трусом, но он хотел, чтобы Боллз гордился им. Я докажу ему, что у меня тоже есть яйца! - cказал он себе. Но прежде чем он набрался смелости ворваться в комнату, из неё донёсся тихий, распутный, женский голос:
Входи, юноша, и одари меня...
Дикки действительно не знал, что значит "даровать", и не был сильно убежден в природе этого голоса. Это было больше похоже на слова во сне, а не на слова, которые на самом деле улавливались его ушами.
Как такое может быть?
Даруй мне свою молодость... Окропи меня своим семенем...
Дикки замер у двери.
Я чувствую твой страх, человек... Я чувствую запах твоей спермы...
Дикки не осознавал этого, но странное бормотание в его голове вогнало его в транс. Затем, как толстый зомби, он толкнул дверь и вошёл. Свет лампы ослепил его, он был слишком яркий и жаркий для настольной лампы, и, конечно, его загипнотизированное сознание не могло понять, откуда взялся свет в обесточенном доме.
Я - M ать H очи и K оролева Лабиринта, - сообщила ему тень, поднимаясь с кровати. - Моё лоно пульсирует в такт твоему гнилому сердцу, твоя бездушная похоть и моё зло должны слиться воедино...
Странная горничная, - подумало затуманенное сознание Дикки, но потом он увидел, что он ошибся. Женщина поднялась с высокой кровати с балдахином; она была невообразимой красоты, она была красивее, чем любая девушка из порножурналов Дикки. Её большие аппетитные груди, как две дыни, были украшены торчащими сосками. Длинные чёрные волосы спускались по гладкой коже к безволосому лобку, темному и блестящему, как шоколадная глазурь, а плоский живот, казалось, дрожал вокруг аккуратного пупка. Да, это было самое красивое тело, которое ему приходилось когда-либо видеть, за исключением одной причуды: она была чёрной и блестящей, как свежеуложенный гудрон. Дикки больше чувствовал, чем видел, её лицо. Её глаза, такие же чёрные, как и все остальное её тело, излучали черноту и вселенское зло.
Прошло много веков с тех пор, как моя адская утроба поглощала человеческое семя, - снова зазвучал её голос в его голове.
Когда она осторожно двинулась с кровати через комнату, электрическая лампа на эдвардианской тумбочке начала тускнеть, когда это произошло, то казалось, что её чернота светится сама по себе, как будто она была не из плоти и крови, а из электрофицированной тьмы.
Мне нужно насытить свой голод…
Её гладкая рука, горячая и холодная одновременно, провела по жирной щеке Дикки. Он начал рыдать, как маленькая девочка, и без колебаний сбросил свой комбинезон, чтобы показать свой маленький пульсирующий член. Его эрекция была настолько безумно твердой, что он боялся, что она может расколоться, как хот-дог в микроволновке.
Окажи мне услугу, человек, - звучал голос в его голове, - пусть моё ночное лоно станет сосудом для твоей похоти.
Как показалось Дикки, он медленно поплыл назад, на пол, словно левитируя, пока полностью не лёг на спину, его эрегированный пенис торчал вверх, как грибок. Когда чёрная женщина вздохнула, ему показалось, что стены прогнулись. Её половые губы раздвинулись сами собой, а затем она села прямо на пах Дикки. Его твёрдый пенис вошёл в неё без каких-либо помех.
Это потустороннее сношение породило впредь незнакомые для него ощущения, которые Дикки никогда бы не испытал в жизни. Для него кончун был кончуном - кредо старого Южанина, - и все они чувствовали одно и то же: насиловал ли он горячую шестнадцатилетнюю девчонку, трахал ли корову в зад, получал ли минет от своего дяди или дрочил. Но это?
Это было что-то абсолютно новое и неизведанное...
Его мозг был готов разорваться от столь насыщенного спектра ощущений: это было похоже на сотню мокрых, горячих языков, обволакивающих его пенис одновременно. Когда он взглянул на свою загадочную любовницу, то он увидел её колыхающуюся грудь, из кончиков которой текла чёрная жидкость. И все это время в ее пах хлынуло еще больше жидкости…
Меня зовут Пасифая...
Её грудь опустилась на его лицо, пачкая рот чёрной горькой жидкостью, a затем она перевернула его на себя, черные ноги раздвинулись шире, приглашая к более глубокому проникновению.