Затем Никофф Раскол последовал за ней из комнаты в живую, пульсирующею тьму.
У писателя от радости отвисла челюсть. Он чуть не упал.
- Это гениально! - прохрипел он. - Это Франсуа Трюффо,[78] Томас Харт Бентон[79] и Джеймс Джойс,[80] все в одном лице, с щепоткой Сартра[81] и капелькой Гегеля.[82] Это доказательство Декарта,[83] что разум независим от тела, и утверждение Локка,[84] что проверка истины - это сравнение мысли и факта.
На глаза писателя навернулись слёзы, он упал на колени.
- Мой Бог... Это лучше, чем открытие “ M етаморфозы” Кафки...[85]
Теперь писатель был заряжен, он был зажжен творческим огнем, который за все годы его писательства никогда не сжигал его так сильно. Его писательский блок закончился. Это был прыжок, который поднял его над препятствиями человечества, чтобы бросить его с головой в богатую, горячую кровь его искусства. Теперь остальную часть книги было так же легко увидеть, как и его собственную тень.
Дилан Томас был прав, - мысль пришла, как прозрение. - Я написал это вчера вечером, в ПЬЯНОМ угаре! И это лучшее, что я писал когда-либо!
Он начал лихорадочно одеваться, его разум переполняло мыслями, которые приходят в час творческого вдохновения. Он знал, что он может сесть прямо сейчас и продолжить писать, и, вероятней всего, к завтрашнему утру он напишет тридцать или сорок страниц.
Но он этого не сделал.
Вместо этого он пошёл в бар.
Отпраздновать!
7
У стариков, что всегда опадает хер во время отсоса! - подумала Кора Неллер с членом во рту. Она стояла на коленях в маленькой подсобке, которая находилась рядом с комнатой, где хранились пивные бочки. Она знала, что там держат, потому что постоянно отсасывает парню, который их привозит, за сигареты по вторникам и субботам. Ей нравилось, что пивной парень быстро кончал (правда, с немного большим объемом, чем ей хотелось), в отличие от старого бармена, имя которого, вроде, никто даже не знал. Ему было, вроде, семьдесят или около того лет… Oднажды он рассказывал ей о себе, но она уже не помнила. Ей казалось, что она уже несколько часов елозит своими губами по его хрену, так как боль в коленях у неё начиналась примерно через тридцать-сорок минут стояния на них. Тем не менее, она продолжала сосать, потому что старый козёл часто наливает ей бесплатно спиртное и иногда даже даёт поесть, он часто говорит ей, что она похожа на его дочь. Но сегодня он даже не смотрел на неё. Его пенис так и не встал у неё во рту, а просто продолжал лежать там, когда она втягивала его, как макаронину своими губами. Его член напоминал ей сморщенную куриную шею. Держать рот набитым достаточным количеством слюны для неё тоже было проблемой. Кора была наркоманкой и алкоголичкой лет с тринадцати, и от этого деятельность её слюнных желёз, похоже, похерилась окончательно. Кроме того, она очень плохо ела, а, как известно, плохое питание способствует плохому выделению слюны. И если честно, Кора потребляла больше калорий в сперме (и не только человеческой) в день, чем в пище.
- Блядь, Кора! - раздался сверху скрипучий голос бармена. - Это самый худший отсос, который у меня когда-либо был. Моя грёбанная мертвая бабушка может отсосать мне лучше, чем ты.
Она хотела откусить ему его дерьмовый вялый член, но решила, к его счастью, что лучше этого не делать. Не стоит бесить старого уёбка, - напомнила она себе. Потому что если его ещё раз разозлить, он точно вышвырнет её из бара и на этот раз уже навсегда...
Во всяком случае, как уже упоминалось, она была наркоманкой и пьяницей. Так что, кроме этого бара, идти и работать ей было некуда, здесь она работала за десять баксов за отсос и выпивку. Дорин, другая шлюха, которая была лет на десять младше её, брала по пятнадцать баксов за минет и двадцать - за анал. Брать больше с клиентов она не могла себе позволить, так как годы употребления метамфетамина и алкоголя сказались на её лице и теле.
Хотя цены на наркотики за последние полгода значительно подросли, ей теперь приходилось покупать мет за пятнадцать баксов за грамм, а “хмурый” - больше двадцати и чем чище он был, тем дороже он стоил. Во всех своих наркоманских бедах она винила Джорджа Буша, так как считала, что весь наркотрафик принадлежит ему, и именно он регулирует цены на рынке. Конечно, Кора совершенно не разбиралась в политике, и такие выводы она сделала, слушая разговоры в баре. Был какой-то новый парень, который собирался баллотироваться на пост президента на следующий срок, он был демократ и он был не только южанином, он был к тому же ещё и красивым. Хилтон? - cама себя спросила она. - Не-а, Клинтон! - вспомнила, наконец, она его фамилию. Она надеялась, что он победит. Однажды Кора видела его по телевизору в баре, и она сразу поняла, что ради такого красавца она готова его гoвно есть сутками, если он только попросит.
- Ай, бля, Кора! - возмутился бармен и вытащил свой вялый пенис у неё изo рта. - С таким дерьмовым отсосом он и через сто лет не встанет.
После этих слов он быстро развернулся и следующее, что бедная Кора увидела перед своим лицом, была его морщинистая, обвисшая задница. На ней были родинки, похожие на волосатые изюминки.
- Вставляй свой ебливый язык мне в жопу! А я пока подрочу…
Кора была потрясена, ведь к этому человеку она относилась, как к отцу родному.
- Да ладно тебе!
- Или твой язык сейчас же окажется у меня в сраке, или можешь искать себе новый бар!
Кора вздохнула, затем широко раздвинула его ягодицы и принялась лизать.
- Дааа. Девочка, мы наконец нашли то, что ты делаешь хорошо, - eстественно, стоит сказать, что старый бармен сказал "хорошо" как " карашо".
Булки бармена обхватили лицо Коры, как инопланетянин в старом фильме, и ей казалось, что они сошлись аж за её затылком! Что ещё хуже, он был совершенно не чистоплоплотным стариком, и, как теперь убедилась Кора, его шутки про то, что он никогда не подтирает задницу, оказались правдой. Она слышала, как он мастурбирует с таким звуком, как будто кто-то хлопал сырым стейком по столу.
Её язык бороздил недра его кишки, собирая на себя коричневую глазурь и другие более плотные кусочки ее жизнедеятельности. Ещё она нащупала какие-то шишки, которые опоясывали его анус. На самом деле, это были бородавки прямой кишки, но всё к лучшему, что Кора этого не знала. Во всяком случае, это был обычный день из жизни деревенской шлюхи, бывали и намного хуже. К тому же для себя она нашла одно утешение: я не буду ощущать весь день во рту вкус молофьи старого ублюдка.
Как только Кора подумала об этом, бармен развернулся и засунул головку эрогированного члена ей в рот и тут же обильно кончил, от неожиданности Кора поперхнулась, и теперь часть спермы свисала длинной ниткой у неё из правой ноздри.
- Вот так... Да... Девочка, молодец, несложно ведь порадовать старика?
Глаза Коры закрылись, она сильно втянула воздух через нос, сопля из спермы скрылась туда, откуда и появилась, и она проглотила содержимое своего рта.
- Бля, девочка, это было невъебически круто, с этого момента теперь будем так делать всегда, - сказал он, застёгивая штаны. - Теперь мне лучше вернуться обратно. Парни Харкинса подожгут бар, если их кружки будут пустыми дольше пяти минут, - и затем он вприпрыжку вернулся внутрь.
Лицо Коры походило на то, как будто она вгрызалась им в шоколадный торт. Запах, исходящий от её губ, заставлял её хотеть отрезать себе нос.
Она встала и отряхнулась. Шишковатые колени на тонких, как у цапли, ногах выглядели раздавленными лицами. По крайней мере, сегодня она может пить бесплатно, в отличие от своей подруги. И у неё всё ещё была надежда сегодня подзаработать и прикупить на вечер пакетик “мета” или чего-нибудь позабористей.
Она повернула голову на звук хрустящего гравия. Фары пронеслись по деревьям над баром, затем появился грохочущий старый, как сам ад, пикап цвета томатного сока. Машина неуклюже припарковалась вдоль стены, к фаркопу сзади был присоединён трейлер.
Пожалуйста! - умоляла Кора Cудьбу. - Будь молодым парнем!
Из грузовика вылез старик, одет он был в рабочие ботинки, комбинезон, клетчатую рубашку с рукавами и воротником на пуговицах. Его лицо было неприятным, ещё одно старое быдло. Он направлялся по направлению к заднему входу.
- Ну, приветик, дорогуша! - поздоровалась Кора, стараясь при этом звучать и выглядеть хоть как-нибудь сексуально. - Меня зовут Кора! Составить тебе компанию?
- Луд. Приятно было познакомиться, - сказал мужчина и прошёл мимо неё в дверь.
Кора попыталась всё же попробовать ещё раз, надеясь, что запах задницы бармена не доносится слишком далеко от её губ.
- Никогда не видела тебя здесь раньше.
- Это потому, что меня никогда здесь не было. Видишь ли, каждый год я отправляюсь в путешествие из Мэрилэнда в Джорджию, пытаюсь достучаться до людей.
- Достучаться? - Кора понятия не имела, о чём он говорит.
- Слова Господа нашего, дорогая...
А, бля, святой пердун...- поняла она.
-…и я весь день за рулём, и уже сильно проголодался, вот и решил заехать сюда покушать. Здесь же подают еду, дорогая?
К этому времени интерес Коры к мужчине пропал окончательно.
- Ну, здесь делают гамбургеры с олениной, в принципе они очень даже вкусные.
Глаза старика сверкнули.
- Ну, значит, я куплю себе пару бургеров в дорожку.
Кора уже собиралась уходить (десятидолларовым отсосом тут не пахнет), когда старый болван взял её за руку.
- Знаешь, милая, я не очень тороплюсь, - начал он говорить, - не хочешь сказать мне, почему ты скучаешь здесь совсем одна?
- Вы не заинтересуетесь, мистер, - ответила она. Но чёрт побери, какая ей разница, что он о ней подумает, разве нет? - Я проститутка, мистер, если хотите, отсосу вам за десятку, если захотите оттрахать меня, то тогда пятнадцать, а из попки в ротик - двадцать пять.
Лицо старика загорелось энтузиазмом.
- Что ж, честно слово, дорогая, ты такая красивая, что я заплачу тебе за это все сорок баксов!
Сердце Коры затрепетало. Он назвал меня красивой! У Коры чуть слёзы не навернулись на глазах. Мало того, что старый козёл сделал ей комплимент, а это событие в её жизни довольно редкое, особенно сейчас, после всех тех лет употреблений наркотиков, так он ещё ей и сорок баксов пообещал за перепихон, а она уже и забыла, когда ей платил столько денег один клиент.
- Уболтал ты меня, чёрт языкастый, - сказала она и схватила его большую мозолистую руку. - Пойдём в твой грузовик, и я тебе так отсосу, что заставлю твои яйца хлопать вместе - так они будут счастливы, а потом ещё неделю звенеть будут.
Старик добродушно засмеялся
- Зайка, в трейлере гораздо больше места, и у меня там есть кровать. Не хочешь пойти туда?
Она взяла его за промежность, приобняла и томно сказала:
- Всё, что захочешь...
Когда они подошли, мужчина открыл дверь трейлера. Из петли на поясе он снял фонарик, и теперь даже не самый смышлённый читатель должен понимать, что этот фонарик скоро будет с силой опущен на затылок Коры.
Фу! - подумала проститутка, когда дверь трейлера распахнулась.
Внутри воняло отвратительно.
- Смотри, милая, - сказал мужчина и посветил фонариком, когда Кора наклонилась вперёд, его большая мозолистая рука обхватила её лицо и закрыла рот.
Внутри она увидела голую женщину, связанную, с кляпом во рту и тревожно неподвижную. В луче фонарика кожа этой женщины выглядела серой, как пластилин. Также рядом с ней на полу лежали две отрубленные ноги и две отрубленные руки.
Когда Кора закричала, хотя звук её крика был подавлен рукой старика, она услышала его голос, звучащий, словно откуда-то издалека, так, как в фильмах звучит голос бога, когда он ведёт диалог со своей паствой:
- Бог дал нам разум, чтобы мы определяли свою цель по Eго воле, милая, и он всепрощающий Бог. Услышь меня сейчас и вспомни, что мы все родились в первородном грехе с тех пор, как Ева вкусила плод запретного яблока, которое покрыло мир тьмой и было захвачено падшим ангелом Люцифером. Но Бог, видишь ли, это свет, который мы используем, чтобы видеть сквозь дьявольскую тьму. - Хватка мужчины удерживала Кору на ногах. Она медленно опускалась на подкашивающихся ногах, болезненно дыша прерывистым дыханием в его ладонь. - Доверься Господу, дорогая. Хоть ты и шлюха, и великая грешница... Я искуплю твою вину...
8
Писатель чувствовал себя так же уверенно, как Сэмюэл Джонсон,[86] когда он сидел за барной стойкой. Бар вокруг него суетился в обычной деревенской суете, хотя это не отвлекало Писателя от его размышлений. Книга, - подумал он. - Книга будет блестящей. Он до сих пор не мог вспомнить, как писал тот сокрушительный отрывок прошлой ночью, но это тоже было в своём роде прекрасно. Николо Паганини написал “Moto Perpetuo” в пьяном угаре... И это лучшая скрипичная пьеса в истории.