В голове Писатель сделал исключение для неиспользования ненормативной лексики: какого хуя две шлюхи из захолустья готовы поубивать друг друга за ЭТО? Хотя у него не было настроения размышлять об этом.
- Бросим монетку и посмотрим. Kто победит, той и коробка, как вам, а? Вроде, справедливо.
Обе девушки неохотно кивнули.
Писатель достал монетку.
- Орёл или решка? - cпросил он у блондинки.
- Решка! - oтветила та.
- Вот ты какашка, Стейси, - сказала брюнетка, когда писатель подкинул и поймал монету, выпала решка. Она развернулась и ушла.
- Спасибо, - сказала блондинка.
Писатель подумал: У неё, наверно, есть дети, и она хочет растянуть свой продовольственный бюджет, экономя остатки.
- Так, о чём вы пишете, мистер писатель? - cпросила она с явным энтузиазмом.
Писатель старался не стонать.
- Флуктуации состояния человека в постоянно развивающемся или исчезающем веке. Я символизирую принципы постсартреанского экзистенциализма в жизни персонажей художественной литературы.
Она посмотрела на него в лёгком недоумении.
- То есть люди в вашей истории делают реальные вещи, такие, как если бы они жили в реальной жизни?
- Ну, на самом деле, да.
- О, круто! Так что, если ты когда-нибудь захочешь трахнуть меня, потому что тебе надо будет что-нибудь написать этакое в твоей книге, блядь, и тебе понадобится впечатление, просто постучи в мою дверь. И всё, что я возьму с тебя, это десять баксов!
Писатель был слегка ошеломлён такой откровенностью.
- Э-э, ну я бы, конечно, мог это сделать, если бы мне было нужно отразить этот аспект человеческого состояния в моей работе.
- Вот и хорошо! Ну, пока! - но, конечно, надо сказать, что она произнесла "пока" как "пыка".
Подавленный Писатель вышел из дома и тотчас же направился к “Перекрёстку”, чтобы выпить с удовольствием Хемингуэя...
3
Наверное, не стоит говорить, что МакKалли снова нанял Боллза и Дикки, что он поднял объём их перевозок с двадцати пяти до ста галлонов, и в четыре раза увеличил им зарплату. С ужасающего события пришло прозрение, которое открыло истинный смысл их судеб. Они также продавали алкоголь и другого человека по имени Клайд Нэйл. Судя по тому, сколько они зарабатывали каждую неделю, в экономически истощенном городе, можно было сказать, что Боллз и Дикки были весьма успешными молодыми людьми.
Но Боллз, начиная с генезиса его прозрения, не был удовлетворён одномерным успехом...
В ту ночь “Эль Камино” плавно двигался по тёмным извилистым дорогам. Они только что отвезли партию самогона в Уайтсберг, штат Кентукки, и теперь пришло время расслабиться. У каждого из них было пиво между ног и улыбка на лице.
- Чёрт возьми, охрененный выдался денёк, Дикки, - сказал Боллз, его длинные волосы развевались на ветру из открытого окна.
- Так и есть, Боллз, - ответил Дикки.
Боллз вытер козявку о сидение, когда Дикки отвернулся, и случайно коснулся пальцами пластиковых полосок, засунутых под сиденье машины.
- Эй, Дикки? Что это за хрень? - a затем он достал одну из них. - Бля, они выглядят знакомыми...
- Чё? - не понял его Дикки и посмотрел, прищурившись на своего друга.
- О, я знаю, что это такое, - сказал Боллз. - Это пластиковые наручники, да?
- А, да, они самые...
Боллз кивнул в лунном свете, отражение света звёзд на его лице придало ему зловещести.
- “Быки” используют такие штуки, когда переводят зэков в другой блок. А на кой хрен они тебе, Дикки?
- Мой дядя Марти работает в Пенсильванской больнице для душевнобольных, и он постоянно приносит домой коробки с наручниками. Он говорит, что они всегда должны быть в машине, вдруг понадобится кого-нибудь связать. К тому же, всегда хорошо иметь немного в машине на случай, если понадобится привязать оленя. Это самый быстрый способ связать его, если ты браконьер.
Боллз подумал об этом и решил, что это отличная идея. Но потом, в мысленной ярости, он увидел перед собой не оленя, привязанного к шесту, а обнаженную женщину. Он представил себе, как сковывает руки за спиной молодой девушки и подвешивает её за ветку на дереве, чтобы её руки вывихнулись из суставов под собственным весом, а после работает над ней красиво и медленно с ручной дрелью, прямо в её пиздёнке… Oт такой фантазии у него началась эрекция.
Дикки засмеялся.
- Че-ерт! У дядьки там всё схвачено.
- В государственной лечебнице?
- Ага. Мой дядя Марти говорит всем, что там хорошо платят, и есть социальная страховка. Но на самом деле он там работает, потому что можно получать отсос в любое время, когда он захочет, и это ничего не стоит!
Боллз задумался, глаза его сузились.
- О, ты имеешь в виду зэчек из женского блока...
Дикки помолчал несколько мгновений, потом выпалил:
- Конечно! Кого ж еще я мог иметь в виду? Не чуваков же? Че-ерт!
- Отличная работа у твоего дядьки, едрен-батон, - сказал Боллз.
А на самом деле oн думал, как было бы здорово засунуть ложку женщине в горло, что бы её вырвало, одновременно трахая её...
- А знаешь, что круто? Я тут подумал...- пробормотал Дикки. - С тех пор, как мы начали заниматься перевозками, мы заработали огромную кучу денег и если не сбавим обороты, то через пару месяцев станем богатейшими людьми в Люнтвилле.
Боллз в своих мечтах заставил женщину захлебнуться собственной рвотой...
- А? О, да, Дикки, я думаю, мы уже самые богатые засранцы в нашем вшивом городке, но, чёрт побери, скоро мы станем ещё богаче, вот увидишь. Когда мы “поднимем” хату Крафтера, то можно будет спокойно уйти на пенсию.
Теперь Дикки задумался над этим, ведя машину по ночной дороге.
- Да, точно, тот старый антиквар, живущий за Губернаторским Mостом.
- Он самый, и уже прошло пару дней, как он уехал в Испанию.
- Я даже представить себе не могу, сколько у него там всякого антикварного дерьма.
- И не только, Таулер говорил, что Крафтер даже ест из золотой посуды!
- Чё-eрт! - прошептал Дикки.
- Да, чувак. Так, как выглядит наш график?
Дикки сказал с деловым видом:
- Ну смотри, завтра мы перевозим для Клайда, а послезавтра - для МакKалли. И на следующий день после этого мы свободны.
- Бля, Дикки, это лучшие новости, чем отсос от двух малолетних близнецов. Так что послепослезавтра мы “поднимем” его хату и сбагрим всё дерьмо в Пуласки.
- Точняк...
Дикки ехал по лесу всю ночь, думая обо всех тех деньгах, которые у них скоро будут.
Однако мысли Боллза не были такими сладкими. Он с восхищением вспоминал о том, что он сделал с несчастной девушкой у МакKалли, вспоминал мощнейший в своей жизни оргазм, когда он содомировал обезглавленное тело. Он сосредоточился на этих воспоминаниях, как учёный, фокусирующий мощный микроскоп, и вновь пережил тот порыв, который он получил, скальпируя её лобок. Он наслаждался воспоминанием о той минуте и неопределённом звуке, который издавала металлическая щетка, когда он стирал в кровавые клочья её соски...
И через мгновение его неадаптированные синапсы запустили импульсы в его либидинальную систему, и за меньшее время, чем бы ему понадобилось сказать слово "Патологический", его пенис болезненно содрогнулся в джинсах. Пока он наслаждался этими мыслями, он хлопал металлической трубой по раскрытой ладони.
- Что это такое? - cпросил Дикки.
Боллз уставился на предмет в своих руках и медленно перевёл взгляд на Дикки.
- А? Аx, это? Ничего особенного, просто домкрат. Я нашёл его в мусоре, в доме моего отца. Я сделал его сам, когда был ребёнком. Вроде, даже неплохо получилось, я бы сказал, так что я его прихватил на всякий непредвиденный случай.
Жирное лицо Дикки вытянулось.
- Зачем тебе эта железяка, когда у тебя есть пистолет?
- На тот случай, когда не нужно создавать много шума, Дикки.
- А... Но ты, это, использовал его когда-нибудь на ком-нибудь?
Боллз усмехнулся.
- Едрён-батон, Дикки, ты что, издеваешься надо мной? Я ограбил кучу людей с помощью этой железяки, а многие из них, хочу я тебе сказать, были чертовски здоровыми парнями. Просто подходишь сзади к говнюку, трескаешь его по башке и забираешь бабосы, и всё - дело сделано.
- Вау, - ответил впечатлённый Дикки.
Естественно, всё, что сказал Боллз, было ложью. Единственные, кому он проламывал им головы, были соседские кошки в детстве.
Но сейчас? После его прозрения?
- Где мы сейчас, Дикки? - cпросил Боллз.
Они ехали по унылому захудалому городишке. Большинство магазинов были закрыты, и никакого другого движения не было видно.
- Уэйнсвилль. Не волнуйся ни о чём, Боллз. Не пройдёт и десяти минут, как мы будем трескать пиво в “Перекрёстке”.
Теперь, по какой-то непонятной причине, Боллз более пристально вглядывался в улицы, как будто искал что-то конкретное... Когда они повернули за угол, он увидел небольшой помятый “седан”, припаркованный возле аптеки. Это была единственная машина на стоянке, а на заднем сиденье сидело несколько маленьких детей. Из магазина вышла изможденная женщина лет сорока с прической в виде улья, держа в руках двa пакета.
- Притормози здесь, Дикки. Мне нужно отлить.
Дикки нахмурился.
- Ты не можешь подождать десять минут?
- Бля, Дикки, я не ссал уже два или три часа, чувак, я выпил шесть банок пива. Мой пузырь полон, братан. Притормози пожааалуйста.
Дикки так и сделал, потом Боллз выскочил из машины, но вместо того, чтобы направиться в сторону магазина, он пошёл к “седану”. Он наклонился и улыбнулся в заднее пассажирское окно, где сидели три маленькие девочки.
- Привет, девчонки! Чем занимаетесь в эту прекрасную ночь?
Маленькие девочки обменялись удивленными взглядами, потом одна из них пискнула:
- У нас пижамная вечеринка, так что мама покупает нам газировку и сырные шарики.
- Ух ты, звучит весело!
Как раз в этот момент женщина подбежала к машине.
- Кто ты такой? Какого хера ты разговариваешь с моими детьми! Убирайся отсюда, извращенец! - кричала она.
- О, мэм, не стоит так кричать, я просто поздоровался, - ответил Боллз и ударил её со всей силы в лоб своим домкратом.
Она упала, мгновенно потеряв сознание, кровь залила её лицо из лопнувшей кожи на лбу, в то время как её маленькие девочки на заднем сидении разразились пронзительным воплем. Боллз быстро достал свой пенис и, не теряя времени, принялся ссать в открытое окно. Он облегчался обильным потоком горячий мочи прямо на пассажиров заднего сиденья, покачиваясь при этом взад и вперёд, по искажённым ужасом маленьким лицам текли жёлтые струи, моча попадала им в рот, когда те визжали...
Боллз застегнулся с деловым видом, схватил сумочку женщины и пакет сырных шариков, а затем вернулся в “Эль Камино”.
- Что за дерьмо, Боллз! - закричал Дикки, когда его друг залез обратно. - Какого хера это было?
- Поехали, Дикки! Поехали!
Дикки отпустил сцепление “Мино” и резко нажал на газ, шины завизжали, резина загорелась, рёв двигателя разорвал тишину ночи.
Боллз задыхался от смеха.
- Боже правый, Боллз! Ты только что вырубил дамочку и поссал на её детей!
- Ага, круто, да?
Лицо Дикки перекосило от ярости.
- Кто-нибудь мог нас видеть! Что если бы туда заехал коп, когда ты отчебучивал свой трюк!
- О, да ладно тебе, Дикки, не будь ты таким занудой. Стоянка была пуста, да и откуда взяться копам в этой дыре, их тут отродясь, наверное, не было. Расслабься.
- Расслабиться?
Дикки набирал скорость, чтобы как можно дальше уехать от места инцидента. Через нескольких минут они уже ехали извилистыми тёмными лесными дорожками. Приборная панель освещала хмельное и довольное лицо Боллза. Он рылся в сумочке женщины, достал несколько купюр, а остальное выбросил в окно.
- Чёрт, у этой голодранки было всего шестьдесят баксов.
- Блять, Боллз! - продолжал реветь Дикки. - Нахуя надо было вообще делать это, нас могли увидеть!
Боллз покачал головой.
- Хорош пиздеть, Дикки. Мне просто это пришло в голову, и я сделал это, мне показалось, что будет чертовски весело нассать на ихниe дебильные детские рожи.
- Весело! Да нас могут посадить в тюрьму за твою весёлую выходку! А ты, между прочим, на условно-досрочном!
- Ой, а я и забыл, - Боллз разорвали пакет. - Глянь. У меня есть сырные шарики.
- Я не хочу никакой ёбаных сырных шариков! - Дикки недоверчиво уставился на него. - Я не хочу вляпаться в неприятности из-за твоего дебильного веселья! Ты спятил! Ты чёртов псих!
Боллз откинулся назад на сиденье, медленно пережёвывая сырные шарики.
- Нет, Дикки. Я не сумасшедший, - oн улыбнулся в окно, в бесконечную ночь. - Я просто следую своей натуре...
4
Писатель покинул “Перекрёсток” в довольно-таки пьяном состоянии в районе полуночи. Как только он пересёк стоянку, на него внезапно обрушилась лавина шума, громкого, крикливого урчания, напомнившая ему рёв моторной лодки, причаливавшей к причалу. Но это была не лодка, а старый чёрный “Эль Камино”. Писатель вздохнул с облегчением, когда рёв двигателя затих. Это должно быть противозаконно, делать машины такими громкими... Две фигуры вышли из неё в ночную тень. Писатель услышал какой-то быстрый деревенский диалект:
- О, чёрт, Дикки! Ты бы видел их морды, когда я поливал их своим почечным соком! Оооо-ееее! - затем неизвестные зашли в кабак.
Почечный сок? - подумал Писатель.
Луна наблюдала за ним сквозь ветви деревьев, когда он пересёк улицу и направился по главной дороге. Слышал ли он волчий вой? Нет. Сила внушения. Сверчки стрекотали в ощутимой пульсации; он подумал о старых записях "Tangerine Dream".[54] Чёрт, сигареты, - напомнил он себе и с некоторым раздражением направился в сторону магазина. Впереди пожилой мужчина, одетый в чёрный костюм с галстуком, садился в “Роллс-Ройс”, Писатель случайно заметил, что мужчина положил свой кошелёк на крышу автомобиля, когда доставал ключи из кармана и забыл убрать его обратно. Машина медленно начала отъезжать с парковки, бумажник соскользнул и упал на тротуар.
- Эй! Подождите! - крикнул Писатель.
Он побежал к отъезжающей машине. По меньшей мере дюжина кредитных карточек и различных удостоверений личности также выскользнули из бумажника. Он сгреб их всех в охапку и подбежал поближе. Машина стояла на холостом ходу у выхода, из нее выглядывал мужчина.
- Да? Вы что-то хотели?
- Вы забыли бумажник на крыше машины, и он упал.
Водитель, нахмурился.
- Я, должно быть, оставил свои мозги сегодня дома. Спасибо вам большое.
- Некоторые кредитки выпали, и я собрал их, - сказал Писатель и передал кошелёк ухоженному пожилому человеку.
- Честность - такая редкая вещь в наши дни. Вы один из немногих, кого я могу отблагодарить, - затем мужчина вручил писателю купюру номиналом в сто долларов.
- О, не стоит, сэр, я не могу...
- Примите это с моими комплиментами...- лицо мужчины, казалось, потемнело, когда он улыбнулся. - Какая хрупкая сила... Сила истины...
Писатель смотрел, как уехал “Роллс-Ройс”. Комментарий расстроил его, хотя он знал, что это просто совпадение. Когда он пошёл в сторону магазина, он увидел одинокую кредитку, лежащую на парковке.
- Чёрт возьми, пропустил одну, - выругался он.
“Роллс-Ройс” уже давно уехал. Он положил карту в карман и решил завтра позвонить в обслуживающий банк, чтобы узнать адрес владельца.
В магазине высокий молодой человек с бритой головой купил несколько банок фасоли и перцев халапеньо. В его ухе была серьга со свастикой и татуировка на руке гласящая: АРИЙСКАЯ НАЦИЯ. Этот человек насвистывал "Звуки музыки"[55], когда уходил?
- Опять ты, - буркнул старый хозяин, поздоровавшись. - Писатель.
- Рад вас видеть, сэр.
- Чёрт, ты закончил свою модную книжку?
Я написал только полтора предложения...
- Ну, она продвигается... Знаете, и Рим был построен не за один день.
- Рим, ха. Мой брат воевал с немцами в Италии. После того, как они вырезали всё, что двигалось, они отправились в грёбанный Рим. Сказал, что им были нужны прищепки на нос, чтобы трахать местных баб.
- Будьте так добры, объясните, зачем? - cпросил Писатель.
Хозяин фыркнул.
- Сказал, что бабы в Риме были самыми безумными шлюхами, которых он когда-либо трахал. Сказал, что их пёзды были волосатей немецких жоп.
- Волосатей немецких жоп?
Хозяин нахмурился и продолжил:
- Он говорил, что у них были такие заросшие пёзды, что им приходилось их сначала обшмаливать зажигалками перед тем, как пялить, ибо без этого хуй путался в волосах.
Писатель онемел.
- Ты когда-нибудь читал самую короткую книгу из когда-либо написанных?
- Что за книга? - cпросил Писатель.
- “История итальянских героев войны”! - xозяин хлопнул руками по прилавку и громко заржал. Затем он направился к задней двери.
- Эм, сэр? - Писатель поднял палец. - Я собирался кое-чего купить, и да, я спешу...
Хозяин зыркнул в его сторону.
- А мне срочно надо посрать! Ты же не против? Или, наверное, ты думаешь, что раз ты клиент, то мне надо обосраться, потому что ты торопишься! Блядь!
После этих слов мужчина исчез за дверью.
Я люблю это место, - подумал Писатель. Он осмотрелся и взял с полки несколько батончиков “Трёх мушкетёров”. Рядом со стойкой для сигар пронзительно заверещал маленький телевизор. Глаза Писателя расцвели...
- Не выбрасывайте отходы! - произнёс анимированный закадровый голос, когда домохозяйка бросила тарелку с едой в кухонную корзину для мусора. - Теперь вы можете сэкономить сотни, даже тысячи долларов в год с удивительным новым ”Therm-o-Fresh”! - cейчас хозяйка высыпала ещё одну тарелку с едой в полиэтиленовый пакет. - Можно заморозить, можно сварить, можно даже испечь его! Теперь ваши остатки будут на вкус такими же свежими, как в день, когда вы их приготовили, всего лишь используя наш “Therm-o-Fresh”, - xозяйка подсоединила к пластиковому пакету трубку, идущую из машинки цвета фольги и нажала кнопку. Пластиковый пакет втянулся, когда устройство высосало из него весь воздух. - Запатентованный “Therm-o-Fresh” в одно касание создаёт вакуум в вашем пакете с едой и затем запечатывает его в считанные секунды, - затем край мешка был помещён в паз на машинке, которая запаяла его. Донна Рид[56] была поражена!
Именно из-за ЭТОГО две девушки и подрались в мотеле, - понял писатель.
- Храните орехи, печенье, крендельки и даже чипсы свежими, как в тот день, когда вы их купили! Система "Therm-O-Fresh" включает в себя пять специально разработанных банок с воздушными замками, которые вы можете использовать снова и снова! - а теперь домохозяйка вставила трубку в какой-то клапан на банке, полной попкорна. - Посмотрите, что наш запатентованный пожизненно гарантированный промышленный вакуум делает с этим попкорном! - она нажала на кнопку, и попкорн рухнул в банку, как по волшебству. - Не продается в магазинах! Звоните сейчас, пока запасы не закончились! Получите запатентованную систему экономии "Therm-O-Fresh Food" всего за простой платеж в размере $ 49.95. Правильно, всего $49.95! И если вы позвоните в течение следующих десяти минут, вы получите годовой запас запатентованных вакуумных мешков "Therm-O-Fresh" абсолютно бесплатно!
- Ну разве это не дерьмо какое-то? - cказал вернувшийся хозяин, свирепо уставившись в телевизор. - Ебаные "хошимины" строят по сотне ядерных зарядов в день, чтобы жахнуть в нас, и все, что мы делаем в ответку, это куча ебаных кукол Барби и какая-то ебаная хрень под названием Windows 3.0. A eбаные китайские комуняки изобретают ненужную херню и втюхивают её нашим бабам за космические цены! Во что превратилась наша страна!
- Я не думал об этом, - сказал Писатель, - дайте, пожалуйста блок красного “Лаки Cтрайка”.
- Блядь, мужик! Мог бы по крайней мере купить “Мальборо”...
Когда старый чудак положил на прилавок упаковку сигарет, Писатель передал ему стодолларовую купюру, полученную от парня из “Роллс-Ройса”.
- Я что, похож на долбаное Казначейство США! У меня не будет сдачи.
Писатель порылся в карманах и нашёл двадцатку.
- Держитe.
Продавец швырнул сдачу на прилавок. Писатель вздохнул. Я прихожу сюда каждый чёртов день, и он никак не запомнит, - подумал он.
- И пакет, пожалуйста.
- Господи! С тебя один доллар!
Писатель поморщился, но все же заплатил.
- Приятного вам вечера.
- Приятного вечера? Ты издеваешься надо мной, что ли? Мой геморрой зудит так, что мне охота себя кактусом оттрахать!
Писатель быстро вышел из магазина, как тут же туда зашла большая толпа латиноамериканцев. Крик старика можно было услышать даже за закрытыми дверями.
- Какого хера напёрли сюда! Это что, блядь, ёбаный Аламо? [57] Тако здесь нет!
Писатель размышлял над "Шумом и Яростью" Фолкнера, когда возвращался в гостиницу миссис Гилман. Как умно со стороны лауреата Нобелевской премии Миссисипи назвать свой роман из строки Шекспировского "Макбета". Писатель повторял иронические строки с каждым шагом назад в бордель: Жизнь - это сказка, рассказанная идиотом, полная звуков и ярости, ничего не значащих...
Действительно, "идиотский" взгляд на мир оказался самым правдивым...
Прежний хор сверчков стих, оставив лишь мёртвую тишину ночи. Перед зданием он заметил, что почтовый ящик миссис Гилман открыт, на земле рядом с ним стояли три коробки вместе с несколькими конвертами. Он собрал всё это и вошёл внутрь.
- Привет, мистер писатель, - поприветствовала его миссис Гилман за стойкой регистрации. - Как прошла ваша ночная прогулка? - но, естественно, она произнесла слово "ночная" как "нашная".
- Замечательно, миссис Гилман...
Три сочные проститутки - рыжая, блондинка и брюнетка, одетые в одно нижнее белье, показались в дверях. У всех у них были глупые усмешки на лицах.
- Не страшно так поздно одному возвращаться из бара, мистер писатель? - спросила рыжая
- Должен признаться, не очень, - усмехнулся он, осознав, как сильно, наверное, от него разит пивом.
- Наверное, искали там кого-нибудь, кто скрасит вашу ночку на сегодня? - сказала блондинка, - но "Перекресток" - не подходящее место для этого. Все эти тамошние мерзкие девки... Фу!
Брюнетка хлопнула глазами. У нее была бы великолепная улыбка, если бы не отсутствующий резец.
- Если вам нужно расслабиться, то вам чертовски повезло, потому что мы сейчас не заняты, а у такого богатого человека, как вы, наверное, хватит деньжат, чтобы устроить целую оргию с нами.
Писатель вздохнул.
- Должен признаться, я не настолько богат...
- Что это у вас? - cпросила миссис Гилман, указывая на посылки под его подмышкой.
- О, почта. Я заметил её, когда возвращался, и собирался оставить у вас. Все три девушки оживились, когда заметили три длинных коробки под его рукой.
- Там есть что-нибудь для меня? - cпросила рыжая.
- И для меня? - добавила блондинка.
- Я тоже жду посылку! - воскликнула брюнетка.
- Ну, давайте посмотрим, - сказал Писатель и принялся читать адреса получателей на коробках.
- Нина Роудс...
- Это я! - подняла руку рыжая девушка.
- Анита Гонзалес...
Брюнетка кивнула головой и сексуально улыбнулась.
- Беатрис Маллинс...
Блондинка начала махать руками, подпрыгивая вверх и вниз. Писатель раздал коробки, а затем отдал миссис Гилман оставшуюся часть почты.
- Наверное, счета, миссис Гилман.
- Скорей всего, налоги, - сказала она, а после замолчала и взяла почту. - Только я на самом деле не плачу никаких налогов. Но я думаю, что буду платить намного больше, как только этот арканзасский мошенник попадет в Белый Дом. Вы верите, что новости говорят, что он победит?
- Я аполитичен, - сказал Писатель. - У меня нет никакого мнения...
Блондинка и рыжая побежали вверх по лестнице со своими коробками, возбуждённые, как дети, которым только что подарили подарки. Брюнетка осталась открывать свою коробку за стойкой.
- О, господи, я так надеюсь, чтобы они там ничего не напутали.
Девушка завизжала от восторга. Писатель посмотрел ей за спину. Он увидел надпись на обёртке: "Система сбережения еды THERM-O-FRESH. WONKO."
- Я хочу испробовать её прямо сейчас! - и девушка убежала вверх по лестнице.
- Ох уж эти девочки, - сказала миссис Гилман, качая головой с улыбкой.
Писатель пристально посмотрел на неё.
- Миссис Гилман? Зачем девушки тратят деньги на эту хрень по $200, когда...
Зазвонил телефон, оборвав остальную часть его вопроса.
- Привет, Дорис! Как ты себя сегодня чувствуешь?
Писатель понял, что разговор обещал быть долгим и пошёл к себе в комнату. Он насчитал тринадцать ступенек до своего лестничного пролёта. Интересно, что произойдёт, если завтра я пойду по этой же лестнице и насчитаю четырнадцать ступенек? А на следующий день - пятнадцать? А на следующий - шестнадцать?
Ночь была тихой, он совершенно не слышал скрипа пружин. Один раз он услышал вопрос "Кто твой папа?", когда проходил мимо одной из дверей. Но он был уверен, что это был женский голос.
Он проходил мимо полуоткрытой двери, когда бессознательно заглянул в неё и разинул рот.
- Ха! Заходи же!
Это была Нэнси, и причина удивления Писателя заключалась в том, что Нэнси сидела, сгорбившись на своей кровати, абсолютно голая.
О, боже, - подумал он.
Её идеальная грудь, как бы плохо онa ни былa татуированa, свисала над животом из-за позы, в которой она сидела, чтобы накрасить ногти на ногах. Каждый контур ее тела, казалось, существовал без единого дефекта. Деревенский образец совершенства, - подумал он. - Физический образец превосходства. Шекспир бы мог написать о ней пасторальный стих, секвенцию в восьми куплетах...
- Как выглядят мои ногти? - спросила она и вытянула свои длинные ноги.
- Исключительно, - прогудел Писатель.
- Это... это значит хорошо?
- О, да!
Как медленный сироп, его взгляд скользнул вниз по ногам, а затем к восхитительному лысому треугольнику складок между ними. Даже сидя в сгорбленном положении её живот выглядел ровным, без единого намёка на выпуклость.
Хотя ранее эта тема затрагивались, теперь необходимо в полной мере заявить, что Писатель был - и был в течение ряда лет - добровольным целибатом. Он жаждал сексуальной тоски, она была ему нужна и необходима. Он считал, что это то, чего требовала его Mуза. Монахи воздерживались, священники воздерживались, чёрт побери, даже Иисус Христос воздерживался, и Писатель полагал, что если и он сможет воздержаться от похоти, то его произведение будет заряжено той же силой правды, что и их сила веры. Но по крайней мере ему в его воздержании не запрещалось смотреть. Как Писатель, он был искателем, а значит, провидцем. Если человеческое "Я" было единственной вещью, которую можно было познать и, следовательно, проверить, то все, что это же самое "Я" видело, также было проверяемо...
Его пенис раздулся в штанах до такой степени, что он чувствовал себя хомяком, который умер и вошел в трупное окоченение.
- Что делаешь сегодня вечером? - cпросила она, подняв к нему своё личико и покачивая ногами.
Его зубы скрипели, когда реальность просачивалась сквозь идеал. Ужасные татуировки превратили ее в оскверненную икону. Его автограф все еще был на виду над "смайликом" с соском вместо носа.
- Имитировал Дилана Томаса,[58] - ответил он.
- Кого?
- Очень много пил, - ответил он.
Она хихикнула.
- Я слышала, ты зависаешь в “Перекрёстке”, - eё глаза широко раскрылись в сладких воспоминаниях. - Меня отпороли там как-то десять парней за раз, я взяла с них аж по десять долларов с рыла. В следующий раз, когда там будешь, найди тёмное пятно у заднего столика - это я выплюнула их сперму.
Писатель онемел.
- Так кто же этот злодей, о котором ты говоришь? Его зовут Томас?
Уфф...
- О, нет, не злодей. Дилан. Дилан Томас. Я просто пошутил. Он был, возможно, величайшим поэтом века на английском языке - он написал сборник "Смерти и Входы". Он был тем, кого называют "библейским символистом".
На ангельском лице Нэнси отразилось узнавание.
- У меня есть сводный брат, который играет на барабанах, а еще он - цимбалист.[59]
- Нет, нет, лучший стих Дилана Томаса сопоставил изобилие веры в Бога с критичностью нашей потребности искупить наши сексуальные грехи.
Её персиково-кремовые сиськи подпрыгнули, когда она снова захихикала.
- Ox. Думаю, мне нужно его почитать!
- Но я на самом деле шутил в своей предварительной рекомендации. Он был горьким пьяницей, - пояснил Писатель. - Я уверен, что это было просто оправданием его алкоголизма, но он регулярно утверждал, что независимо от того, сколько алкоголя он потреблял, он мог прекратить в любой момент силой мысли, когда захочет.
- Силой мысли? - спросила проститутка.
- Ага. Он верил, что алкоголь ускоряет качество его творчества, поэтому он будет пить, но силой своего ума, своей мысли, не позволяя себе напиться.
Он также был олухом и чудаком, который умер от отравления алкоголем, но Писатель забыл упомянуть об этих фактах.
- Просто силой мысли, - изумленно пробормотала Нэнси.
- Да, конечно. Человеческий ум - это довольно мощная вещь, чистая сила воли…
- А знаешь, что? - её лицо просияло. - Я тоже могу сделать кое-что силой мысли! Хочешь посмотреть?
Выпитое пиво давало о себе знать, и писатель слегка покачивался на месте.
- Ну, мне действительно пора идти....
- Подожди минутку! - oна приподнялась на руках и раздвинула свои кремовые бедра, согнув колени над краем кровати. - Следи за моими сиськами и пиз...
Ну, я знаю, что такое сиськи, - подумал писатель. - И я предполагаю, что "пиз..." - это вагинальная ссылка...
- Эм, конечно, - почему нет, в конце концов, он был мужчиной и любил женскую грудь и не только...
Нэнси закрыла глаза и откинула голову назад. Восхитительный розовый язык облизал ее губы, и она начала медленно, глубоко дышать через нос. Она явно сосредоточилась на чем-то с большим вниманием. Её аккуратный живот медленно поднимался и опускался, а затем она эротично застонала.
Взгляд Писателя переключался с её груди на промежность, затем обратно на грудь. Он сконцентрировал свой затуманенный алкоголем взгляд на её сосках, таких же розовых, как и её язык. Его опьянение начало бороться с упрямым целибатом, а чресла начали просачиваться, как кофейник. Её соски начали увеличиваться в размерах, так же, как и сами груди, казалось набирали объём, по-видимому, расширялись кровеносные сосуды, по команде её мозга. Ему казалось, что он даже видит нежные синие призрачные линии вен, усиленно перекачивающие кровь. Её ареолы грудей, не только росли по окружности, но и росли в ширину, пока не высунулись, как розовые миндальные печенья. Когда Писатель опустил свои глаза и посмотрел между её ног…
Боже милостивый!
Её клитор размером с горошину трансформировался в оливку.
- Ну вот! Нравится? - возбуждённо спросила Нэнси.
- Ты - девушка, не только бросающая вызов самому понятию красоты, но и достойная похвалы за свой талант…
Она томно принялась ласкать свои соски, которые теперь были размером с минизефиринки со вкусом клубники.
- И я сделала это просто благодаря тебе.
- Доказательство силы разума, действительно, - но писателю приходилось все время морщиться от этих тумидных атрибутов.
Она застенчиво улыбнулась.
- Хочешь знать, чего я хочу?
- И чего же...
- Я хочу, чтобы ты сжал мой клитор в кулаке пока меня трахаешь, а потом достал свою елду из моей пиздёнки, и обкончал моё лицо и сиськи, а потом размазал всю теплую сперму своим членом по всему моему телу...
- Боже, мой...
Теперь ее босая ступня скользила по внутренней стороне ноги писателя, и внезапно пальцы ног стали извиваться, как "волшебные пальцы" над его промежностью. Писатель почувствовал, как его пенис мгновенно выплеснул предэякуляторную жидкость.
- Сегодня такая холодная ночь, - сказала она. - И я буду свободна ещё полчаса...
Писатель знал, что, несомненно, на его штанах уже появилось позорное мокрое пятно. Он начал отступать назад, стараясь не шататься.
- Мне очень жаль, Нэнси, но мне действительно нужно идти.
- Да, понимаю, - сказала она, ни капли не смутившись его бегством, - думаю, тебе стоит вернуться к написанию своей книги.
- Да, точно, точно, - и прежде чем он успел пожелать ей спокойной ночи, его взгляд увидел что-то знакомое на комоде.
Это была система экономии свежих продуктов “Therm-O-Fresh”. Очень медленно взгляд писателя вернулся к молодой проститутке.
- А, Нэнси, зачем тебе этa термо-штуковинa?
- У нас у всех они есть, - весело сказала она. - Они...- но на полуслове зазвонил телефон.
Писатель застонал.
- Привет, бабушка, - весело сказала Нэнси в трубку. - Не-а, сегодня не очень много, всего три клиента, из них два минета. И был ещё тот парень, который любит какать мне в рот за пятьдесят баксов! Да, бабуля, ты была права, это отличный способ заработка. Я так рада, что последовала твоему совету.
Писатель вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Его пах пульсировал. Сколько лет прошло с момента его последней мастурбации? Я не могу, я НЕ ДОЛЖЕН позволять себе поддаваться низменным желаниям! Я ДОЛЖЕН лишить себя этого ничтожного порока, чтобы направить свою сексуальную энергию на написание книги, подобно тому, как Сальвадор Дали ускорил свои творческие видения, лишив себя сна... Чёрт, здесь слишком много соблазнов в виде этих молоденьких красивых проституток. Мне нужно срочно добраться до своего номера.
Когда он уже открывал свою комнату, дверь напротив открылась, и оттуда выскочила полуголая плюшевая блондинка, одетая в белый бюстгальтер с чашечками и белые трусики, больше на ней из одежды ничего не было.
- Беатрис, не так ли? - вспомнил Писатель
- Мистер писатель! Подождите минутку! Видите ли, мы снимаем одну комнату на двоих с Анитой, и сейчас у неё клиент. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим туалетом?
Ну разве он мог ей возразить?
- Это не займёт много времени...
- Разумеется, Беатрис. Проходите...
Девушка скользнула в комнату перед Писателем. Он смотрел, как белый зад подпрыгивает в просвечивающих трусиках, и когда она повернулась, темный пучок лобковых волос был слишком заметен, выпячивая прозрачную ткань спереди.
Она хихикнула.
- Если хочешь, можешь посмотреть, - и после этих слов она зашла в ванную.
Не было никакой логической причины смотреть, как женщина идет в туалет; тем не менее, Писатель - к большому его неудовольствию - был захвачен примитивным мужским любопытством, которое, вероятно, было ментальным механизмом, подобным тому, который заставляет людей смотреть на автомобильные аварии или мертвых животных на дороге. После нескольких минут раздумий и как можно деликатнее Писатель вошел в ванную.
- Что...- начал он.
Беатрис не сидела на унитазе, как можно было бы ожидать. Вместо этого она легла на пол и вытянула свои стройные ноги в воздух, чтобы снять трусики. И она что-то принесла с собой, но Писатель был слишком занят визуальным анализом ее телосложения, чтобы обратить на это внимание.
Она принесла свою систему хранения продуктов “Therm-O-Fresh”.
Просто сам блок, а не мешки или банки. И она уже взяла на себя смелость подключить его к розетке, где писатель держал свою электрическую зубную щетку.
- Понимаете, при нашей профессии, как ни предохраняйся, залететь очень легко, - сказала она, лёжа на спине с широко расставленными ногами.
Она смазывала своё влагалище кремом для рук, который стоял у писателя возле раковины, а также намазала им и вакуумную трубку, идущую из машинки. Теперь, когда она всё смазала, она принялась медленно засовывать трубку во влагалище.
- B девяти случаях из десяти парни кончают прямо в нас, не вынимая, и риск залететь очень высок, а делать постоянные аборты - дорого, плюс некоторые девочки не возвращаются с таких операций назад, и куда они деваются, никто не знает. Так что теперь, когда мы залетаем, мы используем эти крутые машинки. Я уже делала себе четыре аборта, и зародыши высасываются не больше зернышкa попкорна, ну если срок не сильно большой, конечно. Знаете, это миссис Гилман показала нам, как хитро можно использовать этот приборчик. Она его даже назвала “самоабортник”! Только хитрость в том, что трубу нужно направить прямо в это особое место, называемое... бля, не могу вспомнить... Она назвала его "серво"? Или это был "сервик"...
Шокированный Писатель предложил:
-...ваш цервикальный канал?
- Ну да! - она просияла. - Вот именно! Нужно засунуть трубку туда, а потом немного подтолкнуть, - и все это время ее пальцы манипулировали трубкой, пока...
- Ух! Попала!
Писатель с ужасом наблюдал, как Беатрис включила вакуумную машину "Therm-O-Fresh". Она гудела, как старомодный аквариумный насос, затем, казалось, издала слабый скулеж, как будто столкнувшись с сопротивлением, а затем...
- Да! - простонала девушка. - Чувствую, как он движется!
Девушка начала тужиться, её лицо напряглось, как будто она страдала запором. В это время её пальцы поворачивали трубку в её лоне.
- Ууу! Сука, больно лезет! - прохрипела девушка сквозь зубы.
Она закрыла глаза, трубка наполнилась кровью. Беатрис выключила машинку, вытащила трубку и встала.
Лицо писателя продолжало быть в непонимающем ужасе. Девушка отсоединила другой конец трубки, затем она опустила его в раковину. Когда трубка не опустела, она взяла в рот другой конец, заляпанный кровью и кремом, и дунула туда…
Шлёп!
… что-то упало в раковину вместе с небольшими брызгами крови.
- Вот, видишь?
Она подняла пальцами что-то крошечное и положила это на ладонь. Писатель лишь на секунду отважился взглянуть, увидел что-то вроде сгустка крови с тревожной конфигурацией. Человеческий плевок, - подумал он.
- Стоит намного меньше, чем у коновала, - сказала блондинка, - и лучше всего то, что это абсолютно безвредно...
Писателя замутило от вида стекающей крови по её бёдрам.
- О, не обращай внимание, скоро пройдёт, - сказала девушка, проследив за его взглядом. - Правда, сегодня в пизду не потрахаешься, так что сегодня буду сосать и ебстись в жопу, а завтра уже буду как новенькая, - девушка кинула эмбрион в толчок и нажала на смыв. – Кое-кто из девочек хранит свои...
- Девочки их о… o… o ставляют? - aхнул Писатель.
- Да, они держат их в банках со спиртом. Дженни продаёт своих на “eBAY” каким-то извращенцам. А Марси, - хихикнула она, неодобрительно качая головой, - даёт своим имена. Ну разве это не самая глупая вещь, которую можно придумать?
Писатель потерял дар речи от всего этого безумия, происходящего в его ванной.
- Спасибо вам большое! Удачи в работе над вашей книгой! - cказала Беатрис, поцеловала его в щёку, оставив на ней кровавое пятно, и выбежала из уборной, прихватив с собой машинку, без трусиков и вполне довольная.
Писатель рухнул на кровать и стал молиться о сне без сновидений.
5
Дикки подъехал к ветхому, покосившемуся дому, оставленному в наследство стариком Коннером его сыну Боллзу. Серые деревянные доски в некоторых местах отходили от стен, образуя дыры, то же самое было и с крышей. Господи, ну и дыра, - подумал Дикки. Дом находился глубоко в лесу, и до него приходилось добираться четверть часа на машине, так что это было довольно далеко. Дикки почувствовал запах дыма на улице, похоже, Боллз что-то готовил, что чертовски хорошо пахло. Он надеялся что-нибудь поесть у своего друга, так как им сегодня предстояло проехать больше ста километров до Кентукки и обратно. Когда он наступил на крыльцо, оно заскрипело и прогнулось под ним, и Дикки показалось, что старые доски не выдержат его веса, сломаются под ним и он провалится. Дикки постучал в дверь, и та со скрипом открылась.
- Эй, Дикки! Заходи же! Зачем ты стучишь? Двери моего дома всегда открыты для тебя! Прекрасное утро, не правда ли?
Половицы заскрипели под ногами Дикки, когда он зашёл в дом. Боллз сидел за кухонным столом, читая почту.
- Прекрасное утро, чтобы запустить самогон. Ну что, Боллз, готов к пакатушкам?
- Да, чувак. Сегодня возим для Клайдa Нэйла?
- Да, для него самого. Он чертовски симпатичнее Сопли МакКалли.
Боллз, казалось, был с головой погружён в разбирание почты.
- Чёрт, пидрила почтальон никогда не приносит ничего хорошего. Ебать мои панталоны! Бумаги по испытательному сроку и счетa! - Боллз с раздражением швырнул один конверт в рядом стоящее мусорное ведро. - Ебанный налог на имущество! Четыре сотни баксов! Прикинь, за этот дерьмовый дом! И куча ёбаных счетов, которые мой папаша никогда не оплачивал. Неудивительно, что нет е-лек-трич-чества.
- Да не парься ты так, мы только за сегодня поднимем по пять сотен. А когда обчистим дом Крафтера, то вообще сможем купить себе по ранчо!
- Ты прав, Дикки, - успокоился Боллз. - Но один хрен - меня это парит!
На столе остался ещё один конверт, это был рекламный флаер. Боллз посмотрел на него. Это было специальное предложение для чего-то под названием “Therm-O-Fresh Food”. Боллз покачал головой и выбросил его вместе с остальной почтой.
Дикки втянул воздух через нос и огляделся. Дровяная печь была не заженна…
- Блин, чувак, у тебя тут так вкусно пахнет, ты что-то готовишь?
- Да, Дикки. Наловил раков на речке и теперь варю их в котелке на заднем дворе, - Боллз поднялся и потёр ладони. - Ну что, пойдём пожрём, а то не дело работать на пустой желудок. И, да… Дикки, ты иди, а мне ещё нужно закончить одно дело дома.
Когда Дикки повернулся выходить к задней двери, он остановился. Весь пол был усыпан одеждой, которая явно не принадлежала Боллзу. Пара узких коричневых брюк, коричневая шапочка с эмблемой сети ресторанов быстрого питания "WENDY" и рубашка с тем же логотипом. Так же там валялся лифчик и трусики.
- Чувак, у тебя телка в гостях?
- Ага, вроде, того, - сказал Боллз и улыбнулся.
Дикки заметил кое-что ещё на полу. Тёмные пятна, которые явно кто-то пытался небрежно вытереть, пучки длинных выдранных волос и окровавленные плоскогубцы с молотком, лежащие в углу. Дикки нагнулся и поднял что-то с пола.
- Боллз? Какого хуя? Это, что, ноготь с пальца ноги? - воскликнул он и тут же уронил его
- Да, чувак, я вырвал ей все ногти плоскогубцами!
- Нахуя?
- Да не парься ты так, это была мексикоска, одна из этих понаехавших и-ми-гран-ток! Сисястая болтливая сучка, - cказал Боллз, как будто это ничего не значит. - Вчера вечером, после того, как ты меня привёз домой, я пошёл проверить почту, а эта шалава шла прямо по дороге в мою сторону. Похоже, она только закончила смену у “Вэнди”, и я уверен, что эта сука получила работу, потому что за неё не надо платить налоги и платить ей можно в три раза меньше, чем добропорядочным американцам!
- Скорее всего, - согласился Дикки, поднимая бумажник с пола.
- У этой бляди было всего пара баксов, наверное, купила себе тамалесов[60] или ещё какую-нибудь херню.
В бумажнике Дикки нашёл “Грин-карту”, которая удостоверяла, что Мария Суарес была зарегистрирована в службе миграции США, и она платила налоги в соответствии с Федеральными законами. Дикки, однако, не заморачивался и не стал читать, что там написано, да он практически и не умел.
- В любом случае, - продолжил Боллз, - вчера вечером, когда я хотел забрать свою почту, она проходила мимо и когда увидела меня, начала поносить меня на чём свет стоит ещё за целую милю! Прикинь, она, ни с того ни с сего, начала называть меня всякими гадостями! Вообще без всякой причины! Просто так!
- Вот сука, - поддержал его Дикки, - а как она тебя обзывала?
- Ох, дай-ка вспомнить, сначала она крикнула: Хола![61] А потом: Буэнос ночес![62] - Боллз остановился, чтобы вспомнить ещё оскорбления, сказанные в его адрес. - О, да, и ещё она назвала меня: Комо сэ йама устэд![63] Ну, нe падла, a? Tы можешь в это поверить?
Дикки отрицательно покачал головой.
- Вот же ж мексикоская сука, она не имела права так с тобой разговаривать! - Дикки моргнул. - Но, Боллз? Что все это значит?
- Да, чёрт побери, Дикки! Я, может, и не говорю на языке начос, но даже я знаю, что эти слова значат: ублюдок, хуесос, пидрила, жертва инцеста!
- Чувак, у меня, конечно, не такие хорошие познания в латинском, как у тебя, но я уверен на все сто, что ты прав. Так... это, ты убил эту манду?
- Нет ещё, не успел, но я её чертовски хорошо отделал. Сначала я оттрахал её четыре раза во все щели, а когда мне надоело, то навалял ей по первое число, когда мне и это надоело, я оторвал ей уши и вырвал ногти плоскогубцами, а потом раздробил колени молотком, чтобы у неё и мыслей не было сбежать.
- Ебать, Боллз, - Дикки выглядел напуганным. - Так, если ты ещё не убил её... то где она?
- На заднем дворе, - ответил Боллз и пошёл к выходу из дома.
На заросшем сорняком и захламлённом дворе весело щебетали птицы. Вся земля была усеяна пустыми бутылками из-под виски и пакетами с мусором. Похоже папаша Боллза был НЕ ЛЮБИТЕЛЕМ выпить, - рассуждал Дикки. Еще там была куча грязи в пару футов высотой, рядом с обломком дерева.
Посреди двора потрескивал костёр, над которым варились в большом котелке раки.
- Здорово, правда, - сказал Боллз.
Он снял котелок прихваткой, на которой было вышито: "Доброе утро, солнышко!" Он слил воду, а затем вывалил сварившихся раков в кастрюлю, стоящую на старом столе. Из кучи ярко-красных ракообразных повалил пар. У Дикки свело живот от приятного запаха, но любопытство всё же оказалось сильнее его голода.
- Итак, Боллз... Где эта им-ми-гра-ци-онн-ая свинья?
- Прямо там, - Боллз указал на непримечательную кучу грязи посреди гор мусора.
Дикки неохотно подошел к насыпи. Вот те на, - подумал он, когда увидел неглубокую могилу. На дне ямы лежала обнаженная латиноамериканка, без ушей. Оба её колена выглядели, как фарш для бургера, руки девушки дрожали по бокам, на её груди красовалась куча дерьма. Когда она увидела Дикки, по её телу пробежала дрожь, красные заплаканные глаза открылись так широко, что казалось, что они сейчас выскочат из глазниц. Она произнесла охрипшим голосом:
- Аyúdeme! Por favor ![64] - eё хрип сорвался на крик. - А quel hombre es loco ! En nombre de Dios, ayúdeme![65]
- Шааа, - зашипел на неё Боллз. - Это Америка, детка. Если хочешь, чтобы тебя понимали, говори по-американски!
- Пжаааластаа! Этaт челaвеек сумафхедшей!
- Не надо было оскорблять моего друга, - пожурил её Дикки, - сама виновата.
Ужас и боль исказили её лицо.
- Он – loco ! [66] Па-ааа-магите! El es un malo hombre! [67]
Дикки услышал шаги и оглянулся. Сзади него стоял Боллз и держал лопату, полную углей из костра.
- Чувак, если я не ошибаюсь, она только что назвала тебя жирным уебаном!
И после этих слов он вывалил содержимое лопаты прямо ей на ноги. Женщина задёргалась в могиле, вопя с такой силой, что, казалось, её глотка порвётся в любой момент.
- Шумная маленькая пизда! Да, Диккинс?
Боллз зашёлся смехом и зачерпнул ещё одну кучу углей. Он бросил их ей на живот. Следующея череда воплей звучала больше, как звериные, а не человеческие. Девушка в могиле дёргалась и пыталась перевернуться изуродованными руками, она пыталась сбросить с себя угли, но они тут же прилипали к коже на ладонях.
- Прям обыкновенный мексиканский прыгающий боб! - pевел от смеха Боллз.
Последняя лопата упала ей на лицо, и крики женщины скатились в тихую мясистую массу. Боллз оглянулся назад в поисках чего-то, одному ему известного.
- Ну... Не так по-трa-са-ю-ще, как хотелось бы. Эй, Дикки, тащи сюда ту канистру, - Боллз указал рукой куда-то себе за спину.
Пока Дикки поплёлся в поисках канистры, Боллз принялся собирать по двору куски древесины. Когда он собрал достаточно дерева, он закидал им могилу, пока она не стала почти полной. Боллз взял канистру и с дьявольским смехом вылил её содержимое, под деревяшками было видно, как девушка шевелится. Боллз достал спички, чиркнул одну и бросил на доски.
- Чё-eрт, - прокомментировал Дикки происходящее, отступая от поднимающегося жара.
- Это будет тебе хорошим уроком, мексикосская морда, - закричал Боллз в пламя. - Будешь знать, ла ку-ки-ра-ча,[68] как оскорблять добропорядочных американцев в Америке!
Теперь из могилы доносилось лишь несколько затихающих стонов.
Боллз шлёпнул Дикки по спине.
- Пойдём, партнёр! Надо пожрать.
Когда Боллз ушёл, Дикки бросил последний тревожный взгляд на потрескивающую могилу и разъедающее мяуканье, которое, казалось, исходило от ее жара, прикрыл лицо рукой от удушливого жирного дыма и проговорил шёпотом:
- Бля, он действительно сумасшедший.
- Эй, Дикки, ну ты где там? - Боллз понюхал воздух. - Ты что, хочешь себе замутить ан-чер-ла-дас?[69] - и рассмеялся, когда заходил в дом с кастрюлей варёных раков.
««—»»
Боллз и Дикки загрузили сто галлонов самогона в багажник своей машины, а затем закрепили каждый ящик верёвками, чтобы те не разбились при транспортировке. Каждая бутылка и банка были уже проданы посредникам, так называемым "дистрибьютерам" в Кентукки, за пятнадцать долларов, после чего их продавали потребителям. Дикки и Боллз получали доллар за каждую банку и бутылку, которую они перевозили, также в их обязанности входило возвращать деньги от сделки, за вычетом своей доли, "производителю", в данном случае это был уставший, тощий, пятидесятилетний алкаш по имени Клайд Нэйл, он был на втором месте по производству подпольного алкоголя в округе.
- Мы загрузились и готовы ехать, Клайд, - сказал Дикки человеку, который проверял температуру в главном чане.
Разные работники сновали туда-сюда по поляне, каждый занимаясь своим делом: разжиганием огня под цистернами, охлаждением медных труб, сцеживанием готового продукта и фасовкой уже полной тары. Клайд Нэйл неуклюже подошёл к ним, напрягаясь, как будто у него сильно болели ноги. Он носил вязаную шапку и грязный рабочий комбинезон, как у автомехаников.
Боллз был крайне раздражён его нерасторопностью.