Я понял, что это был их тайник трупов. Я не мог понять, как долго он был здесь, да и не хотел.
Донесшийся издалека звук возни заставил меня тут же выключить фонарик. Я отступил назад, молясь, чтобы не упасть, потому что это безошибочно был приближающийся звук шагов - и более таинственный непрерывный скрежет. Откуда они раздавались? - требовал ответа мой мозг. Мой путь, по которому я сюда забрёл, был позади меня, в то время как шаги раздавались спереди. Я нырнул в груду полуразложившихся тел, как только увидел качающийся свет.
Ещё один вход, - как я понял, из ещё одного стигийского туннеля. Я лежал так же тихо, как мертвые тела вокруг меня, когда свет от масляного фонаря расцвёл и незваный гость появился из выхода, невидимого до сих пор. Фигура толкала перед собой деревянную тачку, содержимое которой было весьма ожидаемо: обнаженный обрубок перевязанного туловища несчастной жертвы после операции, которая скончалась в комнате ужасов доктора Анструтера. Его конечности покачивались при движении тачки, а на его животе лежали ещё несколько пар отрубленных конечностей и несколько чемоданов. Затем неизвестный остановился, и фонарь опустился на землю. Сначала он бросил чемоданы, потом - конечности, а затем с раздражённым ворчанием и само туловище. Самого незнакомца я не мог рассмотреть, единственное, что я понял, что он не прикрывал нос и рот носовым платком. Как он переносил зловоние склепа, я не мог себе представить… пока он снова не поднял фонарь, и шипящий свет не осветил его лицо.
Это был мистер Ноури, которого несколько часов назад я видел мертвым в машине скорой помощи.
Какая хитрость могла бы объяснить это, я не хотел думать, но когда я впервые увидел его бледное лицо на свету, я ахнул.
Мистер Ноури застыл, затем повернулся. Я тоже застыл, молясь и готовясь достать пистолет…
Свет фонаря раскачивался в разные стороны, освещая кучу с разных сторон, но по милости Божьей его лучи не выдали меня. В конце концов, мистер Ноури вернулся к своей тачке и ушёл тем же путём, которым и пришёл.
Я подождал целых пять минут, прежде чем сдвинуться с места, затем встал, повернулся, включил фонарик и быстро зашагал к своему выходу, но, когда я это сделал, не мог не заметить еще одну продолговатую утробу вдоль скалы. Да, еще один туннель.
Ни при каких обстоятельствах я не собирался входить в него, но ещё до того, как я осознал это, мои ноги отправили меня в следующий высеченный в скале вход. Несмотря на все опрометчивые решения, что я сегодня сделал, мне было интересно, был ли здесь Лавкрафт, а потом понял, что, должно быть, был, ибо откуда ещё у него могли быть такие подробно описанные подземные ходы в разных шедеврах и не только в «Тени над Иннсмутом», а ещё и в «Фестивале», «Чужакe», «Крысах в стенах» и других его произведениях. Теперь я шёл в разгар Лавкрафтовской истории и знал, что злодеяния, творящиеся в отеле Хилмана, и пещера ужасов, из которой я пытался выбраться, не были плодом воображения. Тем не менее, потворство моему любопытству превзошло мою способность рассуждать трезво.
Я обязан был увидеть, что находится в конце туннеля…
По мере того, как свет моего фонаря вёл меня вперед, до меня дошёл другой запах, но, к счастью, это был не запах смерти или ядовитости. Это был сильный, отчетливый запах. Чем глубже я уходил в тоннель, тем более знакомым он становился.
Бесспорно, это был запах рыбы.
У меня перехватило дыхание, когда туннель передо мной закончился и открылась огромная подземная камера, во много раз превышающая длину и ширину предыдущей, и здесь было во много раз больше трупов.
Эти, однако, были другими…
Почему они не пахнут гнилью и разложением? - подумал я. - Почему в воздухе стоит запах свежей рыбы? Но когда мои глаза зафиксировали детали того, из чего состояли трупы, мне стало здесь ещё хуже, чем в предыдущей гробнице.
Курган был огромен, примерно пятнадцать-двадцать футов в высоту и примерно сто в длину. Однако моё восприятие начало искажаться, когда я всмотрелся в груду тел. Они… они… они не совсем люди, - понял я. - Некоторые были больше похожи, другие - меньше… Почти все они были без одежды, их мертвая кожа казалась восково-белой, с оттенками нездорового зеленого цвета, с прожилками под бледной прозрачностью. Чудовищные физические уродства превратили львиную долю трупов в ужасающую картину; большинство из них были полулысыми, но все обладали широко открытыми, голубоватыми, выпуклыми глазами. Более детальный осмотр показал мне руки и ноги в различных состояниях удлинения, в то время как пальцы рук и ног были явно…
- О, мой Бог…
…перепончатыми.
Я не знаю, что побудило меня к ним прикоснуться, но я это сделал. Наощупь кожа существ была влажной, резиновой, похожей больше на лягушачью, чем человеческую. Но дальше последовала самая пугающая находка: по крайней мере, у половины этих умерших существ были ряды разрезов вдоль горла. Как жабры.
Так же, как и история, мои мысли терялись. Может ли это быть правдой? Безумие, - подумал я вместо очевидного. Безусловно, виной всему подземные газы, которые, как известно, могут вызывать галлюцинации. Именно моё подсознание, отравленное утечкой такого газа, заставило меня поверить, что величайшая работа Лавкрафта основана на каком-то неизвестном биологическом виде, а не вымысле. Я отступил назад от ужасной груды разинутых ртов, немигающих стеклянных глаз, бледных окостеневших конечностей, которые, казалось, частично или полностью отвалились от безволосых получеловеческих тел. Очевидно, что причиной смерти этих уродливых жертв были телесные повреждения: раны были исключительно на головах и грудях, и, судя по ним, можно было сделать вывод, что нанесло их какое-то огромное существо с помощью зубов и когтей.
Я был слишком заворожен этим чудовищным и невероятным зрелищем, чтобы размышлять дальше. У меня не было другого выбора, кроме как держать своё здравомыслие в глубоком сомнении, но затем, как и в первой камере смерти, я услышал звуки чьего-то присутствия…
Я снова погасил свет и нырнул за груду получеловеческих трупов. Сначала раздались голоса, на этот раз, по всей видимости, их было двое; затем из самой дальней пещеры показался приближающийся свет. Теперь я начал понимать, насколько огромны эти туннели. Из тьмы появились две фигуры, одна высокая, вторая пониже, у каждого из них были горящие факелы в руках. Потрескивающее, дымчатое пламя бросало повсюду рваные тени, словно мрачный калейдоскопический кошмар.
- Надо сделать это быстро, сынок, так, как мы всегда делаем, - раздался грубый, взрослый голос с акцентом. - Никогда не знаешь, когда кто-то из их стражников может здесь ошиваться.
- Я знаю, папа, - ответил, очевиднo, голос мальчика.
- Ты вырезаешь бицепсы и икры, как я тебя учил, а я нарублю рёбер и животов. Давай попробуем сделать все по-быстрому, а, сынок?
- Конечно, па.
В дымном свете легко можно было разглядеть новых незваных гостей: Ондердонка и его маленького сына. Они, должно быть, обнаружили собственный туннель, который вел в город, где их явно не ждали. С немалым мастерством мальчик сбросил с кучи несколько трупов и через несколько секунд уже ловко разделывал мясо с их рук и ног. Тем временем отец, держа в каждой руке по ножу, методично отрубал ребра от других трупов и аккуратно рассекал брюшные стенки. После того, как каждый из них разделал по полдюжины или около того мертвых полулюдей, они поменялись местами. Ещё через несколько минут они загрузили разделанное мясо в торбы.
- Молодец, сынок, - похвалил его Ондердонк. - Бьюсь об заклад, у нас здесь больше, чем на неделю мяса для коптильни.
- Надеюсь, мы заработаем много денег, па.
- Это мой мальчик, - гордо улыбнулся взрослый и погладил сына по голове. - Это Божий способ присматривать за богобоязненными людьми вроде нас, следить, чтобы у этих полукровок был вкус рыбы и хорошей свинины. Какой у нас выбор, если мы видим, что эти дьявололюбивые Олмстедеры не позволяют нам ловить рыбу в их водах?
- Да, па. Я рад, что Бог так о нас заботится.
- Нам очень повезло, сынок, и мы никогда этого не забудем. Для многих настали тяжелые времена.
- Па? - мальчик удивленно посмотрел на отца. - Почему они не гниют и не воняют, как те в другом месте?
- Это потому, что те тела в том другом месте принадлежат чистокровным людям, как мы, но эти…- Ондердонк погладил скользкий зеленоватый живот мертвой женщины, чьё лицо и грудь выглядели, как у жабы с бородавками. - Здесь все наполовину заполнены рыбьей кровью, как этот расщепленный хвост, - и он бессердечно баюкал бородавчатую грудь. - Этот парень, скорее всего, из четвертого поколения, вместе с целой кучей других - тот, что уже превратился. Но даже первого поколения, парень, достаточно, чтобы они не сгнили как следует, а жуки и черви к ним и близко не подходят. Это их рыбья кровь, понимаешь? Это то, что заставляет их никогда не гнить, потому что они не могут умереть, если только они не убиты намеренно или случайно.
- О, - ответил мальчик, - они, вроде как… бессмертны?
- Хм-ммм. Что-то типа того. А теперь помоги мне закинуть трупы обратно.
С поникшим духом я наблюдал из своего укрытия, как эти двое поднимали и закидывали разделанных чудовищ на остальную кучу, чтобы тем самым скрыть следы своего присутствия на тот случай, если сюда зайдут “часовые”.
- Вот так, - раздался шёпот Ондердонка. - Давай свалим отсюда…
В тускнеющем свете я видел, как они растворяются во тьме с мешками ворованного мяса на спинах.
Но тошнота давно уже охватила меня: кражи из этого сверхъестественного хранилища трупов Ондердонк явно выдавал ничего не подозревающим покупателям за “свинину, откормленную рыбой”, небольшая часть которой теперь занимала мой пищеварительный тракт. Оказавшись в безопасности, я поплелся прочь, прекрасно понимая, что это не галлюцинаторные газы, и, пройдя несколько ярдов назад по туннелю, в который вошел, изрыгнул все содержимое желудка.
Вернувшись на скалистые утесы, где заканчивался тоннель, я упал на колени в облегчении от свежего воздуха и простого вида нормального мира: лунного света, гавани, лодочных доков и прибрежных зданий. Нормальный мир, - я благодарил Бога, потому что теперь я знал, насколько тонка грань между обыденной нормальностью и сверхъестественным ужасом. Кто знает, какие еще извращенные зверства скрывает мир под своей поверхностью? Я сидел, прислонившись к скале, и слушал, как вода плещется и разбивается о столбы пирса и берег, часть меня была парализована не только увиденным, но и тем, что всё это значило.
Я позволил соленому воздуху трепетать у моего лица и наполнять легкие; я знал, что моему телу и моему разуму нужно несколько минут отдыха, прежде чем я смогу рассчитать последствия моего следующего шага. Я тупо уставился на окруженную пирсами бухту, наблюдая, как тихие лодки мягко покачиваются на волнах, когда мои глаза обнаружили едва заметный подъем песчаной косы.…
Дьявольский Риф Лавкрафта, - подумал я. По крайней мере, это была чистая выдумка. Но кто поверит остальным? И поверил ли я в это?
Сначала я подумал, что у меня в глазах что-то мелькнуло, но чем дольше я смотрел, тем больше убеждался, что в ночной тишине гавани что-то мелькает.
Лодка, - решил я.
Это была всего лишь небольшая шлюпка, и на её борту, казалось, находился всего один человек, молча гребущий в бухту. В течение нескольких мгновений я наблюдал за загадочной сценой, происходящей под светом луны. Скорее всего, это был краболов или какой-нибудь рыбак, проверяющий сети, но я не мог бороться с искушением, мне казалось, что это было нечто большее. Когда тучи рассеялись, я увидел, что небольшая лодка намеренно села на мель на самой длинной песчаной отмели, а её экипаж, состоящий из одного человека, быстро высадился на берег…
Он пошёл по песчаной косе. И... что это у него в руках?
Действительность была такова, что одинокая фигура несла то, что с моего расстояния выглядело, как небольшой мешок. В этот момент завеса облаков полностью отошла от сияющей луны, и внезапно вся гавань засияла призрачным белым светом.
Даже на таком расстоянии я мог отчётливо всё разглядеть. Тащившаяся фигура несла то, что, я был уверен, было длинным грязным, чёрным плащом с капюшоном…
Зейлен.
Его продвижение замедлилось, когда он подошел примерно к середине отмели. Затем он просто стоял там в течение многих минут, его голова была наклонена вниз, как будто...
Как будто он чего-то ждал, - пришло мне в голову болезненное понимание. - Ждал что-то или кого-то из воды…
А потом из воды действительно что-то появилось.
Фигура, да, но обнаженная и мерцающая неровным зеленоватым оттенком. Оно было долговязым и тощим, но с длинными конечностями, почти плоской головой и острым лицом. Даже с этого отдаленного наблюдательного пункта я мог полностью разглядеть огромные немигающие глаза; они были похожи на хрустальные шары, сверкающие от какой-то флегматичной угрозы. В конце концов из воды медленно поднялись еще два первобытных лица, демонстрируя луне свое первобытное телосложение, одно явно женское, потому что у него была пышная грудь и гораздо более широкие бедра, чем у двух других, чьи мужские достоинства свисали до паха. Я был благодарен, что расстояние не позволяло мне рассмотреть ещё больше их физических деталей.
Первый протянул руку и взял протянутый мешок у Зейлена…
Мне не нужно было быть должным образом информированным о содержимом мешка, потому что, когда существо открыло его и заглянуло внутрь, оттуда вырвались тихие звуки, тихие, да, но определяющие все.
Мучительные вопли новорожденного младенцa.
Все больше и больше это становилось похожим на правду. Как я мог отрицать то, что видели мои глаза? Какое разумное объяснение можно найти во всем этом ужасном безумии? На песчаной отмели три чудовища забрали свою человеческую добычу и вернулись в водные глубины, а Зейлен сел в свой ялик и поплыл дальше. А потом...
Бум!
Я уверен, что внезапный испуг заставил меня закричать. Потому что, наблюдая за происходящим, я совершенно потерял бдительность. Так как на месте, с которого я наблюдал за происходящим, на меня что-то агрессивно навалилось. И у этого что-то была бледная кожа, женское злобное лицо и странно мертвые глаза, полузакрытые копной длинных, чёрных волос. Холодная рука нападавшей сразу же схватила меня за горло и начала сжимать пальцы на нём с силой большей, чем моя собственная. Ужас от внезапности нападения, сменивший моё предыдущее откровение, заставил меня оцепенеть. Мои инстинкты оказались более чем решительными и вызвали защитные действия, какими бы слабыми они ни были. Только малейший кусочек воли заставил меня посмотреть на нападавшую, которая оказалась не монстром из морских пучин, а вместо этого это была враждебная и чисто человеческая женщина, разрывающая мне горло одной рукой и пытающаяся выдавить мне глаз второй. Её белые зубы сомкнулись в нескольких дюймах от моего испуганного лица, но мне всё же удалось приглядеться к ней, и я снова закричал, но теперь намного громче. Несомненно, мой вопль был слышен на многие мили вдоль берега; он эхом отскочил от темной воды, как пушечное ядро.
Голая дикая тварь, пытающаяся разорвать меня, была Кэндис, ранее беременная проститутка, которая также работала одной из непристойных фотомоделей Зейлена. Её раздутые груди казались слишком большими для такой худой женщины. После смерти у неё потемнели глаза, которые теперь напоминали смоляные пятна, её раздутые соски стали цвета синяков.
- Я видел тебя, - задыхаясь, прохрипел я, - в машине скорой помощи! Ты же умерла!
- Неужели? - сухо прорычала она в ответ.
Ни один порыв дыхания не вырвался из её рта, когда она это сказала, но хуже оказался её замогильный смех, когда она ещё сильнее сжала моё горло и потянулась второй рукой к моему паху.
- Мы могли бы хорошо провести время вместе, сэр…
Это была одна из самых отвратительных вещей: она ласкала мою промежность с нежностью любовницы, в то время как пальцы другой руки вонзались так глубоко в моё горло, что я боялся, что в любой момент она выдернет мою трахею вместе с адамовым яблоком и всё остальное из моей шеи. Для меня было очевидно, что смерть сделала её одним из так называемых «cтражей».
Если мои крики не насторожили всё население водоёма, то выстрел из моего пистолета, конечно же, сделал это. Этот живой труп, который не так давно был молодой женщиной по имени Кэндис, был полностью отброшен в сторону скал. Это был смертельный импульс, который бессознательно контролировал мой ужас и сунул руку в карман, чтобы вытащить моё оружие .32 калибра. Пуля попала ей в левое ухо и вырвала изрядную часть правой стороны черепной коробки. Я задыхался, смотря, как обнаженный труп ударяется о стену камней, падая вниз. Защитные действия оставили меня забрызганным её холодным серым веществом, в мой рот попала дурно пахнущая кровь, которая казалась черноватой, а не красной, в ней слегка прослеживались нити какой-то чужеродной составляющей, которая светилась едва зеленоватым цветом. В общем, жижа, попавшая мне в рот и забрызгавшая почти с ног до головы, пахла мертвечиной и рыбой.
Расплата за мои действия наступила немедленно, потому что вдоль береговых сооружений тут же зажглись огни. Тем не менее, даже с простреленной головой и расплескавшимися мозгами по земле, Кэндис неуверенно поднялась и начала, спотыкаясь, идти в мою сторону, но недостаточно быстро, чтобы от её преследований был толк.
Я побежал вдоль скальной линии, надеясь на маскировку среди грязных валунов и ночной тьмы. В конце концов, я пересёк дорогу, проскользнул между двумя рыбоперерабатывающими заводами, построенными из серого кирпича, и скрылся в лесу.
Боже, защити меня, Боже, помоги мне, Боже, дай мне сил, - тщетно повторял я молитву в своей голове. Только пятна лунного света пробивались на опушку леса; я не осмеливался выходить на такие открытые места, потому что не хотел потенциально раскрывать свою позицию. Но, насколько дезориентированным я бы не был, я всё же был уверен, что двигаюсь в северном направлении, необходимом для того, чтобы сначала забрать Мэри, а потом, в конечном счёте, уже вместе бежать из города. Я знал, что впереди нас ожидают мили отчаянного побега, прежде чем мы доберёмся до безопасного места. Если бы я только мог найти Телеграф - некоторые из них, как известно, работают круглосуточно - или довольно редкий телефон. Но когда я пробирался между деревьями, иногда очень медленно из-за недостатка света, я знал, что есть место, куда я должен пойти прежде всего…
Я подобрался к месту после получасового продвижения, и когда я прищурился, прячась между парой ветхих зданий, я заметил мощеную дорогу перед пожарной станцией. Там, как ни странно, не было видно ни души. Ещё спустя двадцать ярдов я понял, что ощупываю неосвещенную заднюю стену здания, в котором жили Сайрус Зeйлен и его нищие соседи. На самом деле я даже чувствовал запах отчаяния, исходящий от этого многоквартирного дома.
Осмелюсь ли я подойти к входной двери, или лучше постучать в заднее окно? Ни одна из этих перспектив не радовала меня, но я знал, что должен получить ответы от этого человека. Квартира Зeйлена занимала старый, запятнанный годами, конец здания; я медленно полз вдоль стены, но затем застыл, как будто превратился в соляной столб, как жена Лота, Эдит[8]…
За несколькими скрюченными вековыми деревьями я разглядел темные силуэты людей.
Моё сердце чуть не разорвалось, когда сзади грубая, как наждачная бумага, рука закрыла мне рот и дернула обратно в лес. Должно быть, один из их «стражей» выследил меня, - подумал я, задыхаясь, тщетно борющийся с жилистой, но свирепо сильной тенью. Все мое дыхание вылетело из груди, когда меня швырнуло на землю.
- Не издавай ни звука, дурак! - прозвучал резкий, отчаянный шёпот.
Мне удалось вытащить пистолет, направив его вверх, но затем безликая тень продолжила:
- Нажмёшь на курок, и мы оба покойники.
Теперь я узнал голос, это был Зейлен.
- Шшш!
Одетая в поношенный плащ фигура совсем не боялась моего оружия; вместо этого он оставил меня там, где я лежал, чтобы украдкой заглянуть за дерево, за которым мы оба, по сути, прятались. Когда он вернулся, его шёпот казался успокаивающим:
- Тебе повезло, что они тебя не заметили. Черт возьми, нас обоих.
- Что вы…
Тихий гнев.
- Они следят за моей квартирой! Они ждут меня, и за тобой тоже охотятся, идиот. Ты почти выдал нас, и теперь мне, вероятно, не нужно говорить тебе, что они с нами сделают, если поймают. Вероятно, ты бы не прятался в лесу, если бы не знал.
Бешеное биение моего сердца начало стихать.
- Стражи. Так их назвал Ондердонк.
- Весь город участвует в этом, - прошептал Зейлен. - Они служат им.
- Я видел вас! - так же яростно прошептал я в ответ. - Вы хотите сказать, что история Лавкрафта - чистая правда? Более того - теперь - я в это верю!
Зейлен хихикнул:
- Ты, должно быть, бежишь с набережной, куда я говорил тебе не ходить после наступления темноты. Между твоим любопытством и моим большим ртом…
- Я знаю, почему в этом городе так много беременных, я видел, что они делают на втором этаже в Хилман-хаусе! Они калечат людей и используют их для…
- Конечно, подумай об этом. Анструтер - одна из самых больших шишек. Он отрезаeт им ноги, чтобы они не могли сбежать, отрезаeт руки, чтобы они не могли драться и вырываeт зубы, чтобы не могли укусить девочек. Цель заключается в том, чтобы каждая женщина в городе была постоянно беременна. Всякий раз, когда в город заезжает какой-нибудь парень или мужчина, он непременно оказывается на втором этаже Хилман-хауса. Для этого они их и используют. Вот чего хотят эти твари - новорожденных детей…
- Всё ради жертвоприношения? Господи, это отвратительно!
Зейлен закатил глаза при лунном свете.
- О, ты что, действительно такой тупой? Это не какое-то оккультное колдовство. Это наука. Об этом же и писал твой горячо любимый Лавкрафт, если читать между строк. Чем больше новорожденных город может дать им, тем они счастливее. И тем лучше их вознаграждение!
- Вознаграждение?
- Да, это рыбацкий городок, Морли. Они награждают нас обилием рыбы. Хотя в старые времена они также давали нам и золото.
- Всё, как писал Лавкрафт в своей книге…
- Ага. Как в сказке, чувак, да. Только они больше не дают золото, потому что оно стало привлекать слишком много людей извне. А городу это совершенно не нужно. И золото только делает людей ленивыми. Поэтому они стали давать рыбу, очень много рыбы. За последние десять лет эта маленькая рыбацкая деревушка стала самым прибыльным морским портом в стране. Мы даём им то, что они хотят, они дают нам то, что хотим мы - процветание. И в любое время, когда сюда заплывают чужие лодки, - Зейлен снова усмехнулся, - oни тонут, и людей с них больше никогда никто не видит. Ненавижу думать о том, что они делают с бедными ублюдками…
Последствия теперь проникали в самую плоть моей души.
- Они, - пробормотал я с отвращением. - Глубоководные Лавкрафта, Дагониты.
- Нет, это просто куча имен, которые он выдумал, Морли. На самом деле мы не знаем, как они называются, - он пожал плечами, - поэтому мы просто называем их чистокровными. Лавкрафт вынюхал здесь достаточно. Он был здесь в 21-м, но ничего не узнал, но потом вернулся в 27-ом. Ты, кстати, похож на него. Он приехал сюда, потому что ему понравились достопримечательности, но затем он начал шпионить за жителями, с какой целью - я не знаю. Тогда ему позволили уйти, потому что не знали, кто он на самом деле. Но его проклятая книга…- Зейлен грустно вздохнул. - Они здесь с тех пор, как Оубед Ларш привёз несколько особей из Ост-Индии. И он призвал чистокровных с помощью какого-то маяка, который островитяне дали ему, прежде чем они все были уничтожены.
Капли холодного пота стекали по моему лицу. Я мог только смотреть на ужасающую серьезность того, что он говорил, и на то, что у меня не было выбора, кроме как поверить.
- Но ведь в книге федеральные агенты и военные корабли уничтожили их! Tак почему же…
Он посмотрел на меня с надменной ухмылкой.
- Это, пожалуй, единственная часть, которую он сочинил - драма, чувак. Да, я знаю, они торпедировали Pиф, но ты уже знаешь, что Pифа никогда не было. Эту часть истории Лавкрафт выдумал. Но в чём Лавкрафт был прав - слишком прав - в остальной истории. Это была правдивая история социального упадка и морального краха. У них своя иерархия власти, как и у нас; наши лидеры меняются, и их тоже. Если тебе интересно, то долгое время они поощряли скрещивание между своим видом и нашим, но всё это, как выяснилось, было только ради похоти. Человек, рождённый от такого союза, менялся со временем и, в конце концов, становился похожим на этих тварей. А бедные ублюдки в городе верили, что после того, как они полностью преобразятся, то зайдут в воду и будут жить в гармонии с ними вечно, но на самом деле эти монстры использовали их для своего рабства. Но даже после того, как они полностью преображались, они всё ещё оставались частично людьми, и они принесли с собой свои человеческие недостатки. Зависимость, нечестность, предательство. Дошло до того, что полулюди начали портить их общество. Так что же они сделали? То же самое мы сделали после Герберта Гувера, то же самое сделала Россия после коррумпированных царей. Они изменили свою иерархию власти, очистили своё общество, избавившись от развращающего элемента - человеческой крови. Не было никаких федеральных войск, которые пришли сюда уничтожить всех скрещённых. Монстры сами это сделали! Это была массовая бойня, она произошла где-то в 1930 году. Однажды ночью они вышли из воды и убили каждого человека в городе, в котором была их кровь, - Зейлен задумался, - Лавкрафту бы это понравилось. Они делали то, во что он верил: уничтожали живые продукты секса между расами или, в данном случае, между видами.
Когда я перевёл свои безумные мысли на слова, они, казалось, сами вырвались у меня изо рта:
- Когда я сбежал из Хилман-хауса, то в одной из пещер нашёл груды гниющих расчленённых тел. Гниющих, скажу я вам, это было отвратительно. Воздух был почти ядовитым.
- Да, это пещера для тех ребят, которых разделывают и прячут на втором этаже. Каждая женщина в городе приходит туда каждую ночь, пока не забеременеет, но ты уже это и сам понял. Ну, они не живут вечно, знаешь ли, и иногда они становятся импотентами. В общем, когда они становятся бесполезными, Cтарейшины города избавляются от них и скидывают их трупы в те кучи, которые ты видел.
Всё больше и больше происходящее обретало отвратительный смысл.
- А тот самый большой грот, в который полон гибридных тел? Это жертвы геноцида 1930 года?
- Совершенно верно. Они не гниют, потому что их плоть почти бессмертна. Даже если ты убьёшь их силой, они всё равно не будут разлагаться. Как ты думаешь, откуда у этого чудака Ондердонка и его сына столько свежего мясца? - затем Зейлен очень тихо рассмеялся. – Пошли, - прошептал он. - Давай выбираться отсюда.
Почему-то вдруг я почувствовал себя союзником этого детоубийцы, хотя почему – я понятия не имел. Сквозь проблески лунного света я последовал за ним подальше от зданий жилого комплекса, пока мы не вышли на едва заметную тпропинку. У меня не было выбора, кроме как следовать за ним. Мне пришло в голову, что примитивные интерпретации Зейленa слишком явно отражают некоторые из последних научных открытий. Конечно, последнее десятилетие возвестило о трудах дарвиниста-англичанина Уильяма Бейтсона, который основал и назвал эту замечательную новую науку под названием генетика, идея которой состояла в том, что микроскопические клеточные компоненты передают наследственные черты внутри вида, а другие компоненты, известные, как мутагены, будь то случайные или преднамеренные, могут изменить эти черты. Кроме того, известный микробиолог-лауреат Хэтти Александeр только в этом месяце доказалa жизнеспособность чудесной сыворотки против пневмонии, манипулируя тем, что она влияет на так называемый генетический код, найденный в самих вирусных клетках. Если фонд человеческих знаний только сейчас делает такие открытия, насколько серьёзнее могут быть вещи, о которых говорил Зейлен.
Я даже думать боялся об этом.
Мы повернули на северо-запад, и впервые с момента обнаружения потайных глазков в Хилман-хаусе я почувствовал себя в безопасности. Но в истории Лавкрафта не было безопасных мест, и его собственные версии “стражей” могли скрываться где угодно, готовые подслушать запретный разговор…
И готовы отчитаться…
- Сколько всего тогда было убито? - заставило спросить меня болезненное любопытство.
- Выродков? Думаю, около тысячи, - сказал Зейлен, - многие из них были четвёртого и пятого поколения. Они жили в развалинах вдоль Иннсвич-Пойнта, на старой набережной. Когда пришло правительство, весь город был чист как стеклышко. Никакого сброда, понимаешь? Так мы получили право на федеральную реконструкцию.
Что-то ещё более болезненное промелькнуло в моём сознании.
- Где, - осмелился я спросить, - дети Мэри? Она сказала мне, что у неё было восемь и она ожидает девятого, но я видел только одного ребёнка возле её дома.
Зейлен фыркнул и продолжил:
- Ни одна женщина в городе не имеет права содержать всех своих детей. Им разрешено оставлять только одного - своего первенца.
- Я уже знаю, что происходит с остальными, - сказал я, задыхаясь, - но мне нужно знать наверняка.
- Ах, вот как?
- Да, я думаю, что новорожденных приносят в жертву. Если это не так, то что именно тогда эти существа делают со всеми этими детьми?
- Откуда мне знать, приятель, - ухмыльнулся Зейлен мне в ответ. - Я же не один из них, помнишь? Меня никогда не пускали в Городской Cовет, они считают меня изгоем.
Но, не настолько, чтобы быть исключённым из служения этим существам, - подумал я. Я ненавидел этого человека за то, кем он был и что я видел, но я знал, что не должен его раздражать, если хочу выбраться отсюда. Его информация была слишком ценной, и она вполне могла помочь мне сбежать. Побег, который я намеревался осуществить вместе с Мэри…
- Детей, которые получаются не такими, какими надо, - продолжил Зейлен равнодушно, - наверно, едят. Например, ребенок Кэндис. Он родился сегодня, и умер из-за её передозов - я предупреждал суку - но в конце концов ей повезло. Она сковырнулась во время родов.
- Да, только эта мертвая девушка чуть не убила меня сегодня на набережной, - cказал я ему.
- О, так это объясняет выстрел, который я слышал…
- Да, действительно. Я убил ее, но она была уже мертва. Я также видел, как мистер Ноури избавлялся от тел в первой пещере. Он умер в той же машине скорой помощи, что и Кэндис, всего несколько часов назад.
Зейлен пожал плечами.
- Они не делают этого часто, только тогда, когда им нужны дополнительные работники.
- Bы говорите о воскрешении мертвых? - удивился я.
- Говори потише! - предупредил он в ответ. – Я говорю о гораздо большем. Лучше молись, чтобы тебе никогда не пришлось встречаться с чистокровными, но не дай себя одурачить. Они могут выглядеть примитивными, но они превосходят людей во всех отношениях. И да, у них есть какой-то реагент, который может возвращать людей к жизни, которые умерли при определенных обстоятельствах. У них это всегда было. Это, похоже, какой-то клеточный материал…
Генетика, - понял я, но мои мысли продолжали путаться. Я просто не мог выкинуть это из головы.
- Как долго… Мэри была частью этого Городского Cовета?
- Лет пять, может, шесть. Какая разница? И, говоря о твоей драгоценной Мэри…
Зейлен замедлил шаг и повел меня на запад. Внезапно мои глаза расцвели в морозном лунном свете; я смотрел на то, что уже видел…
Там, где раньше скромно блестело озеро при свете солнца, теперь оно мерцало при свете луны. Я увидел фигуры на его берегу.
Зейлен задержал меня за деревьями, прежде чем я мог сделать неудачный шаг.
- Ни звука, - предупредил он меня.
Многословие было бы явно лишним в этот момент, вместо этого я смотрел, как несколько десятков женщин стояли полукругом у самой кромки воды, и должен сказать, этот первый взгляд на них заставил меня задуматься об оккультизме. Поздний час, лунный свет и местоположение только усугубили безымянно зловещую картину в моём сознании…
Женщины были одеты в первобытные одежды, цвет которых был неразличим в интенсивном лунном свете, но то, что можно было различить, было бахромой, сегментированной более светлыми стежками другой ткани. В этих сегментах можно было увидеть более сложную вышивку: символы, похожие на иероглифы, и очень странные геометрические фигуры, которые, когда я смотрел на них, заставляли мою голову болеть. Действительно ли двигались эти странные узоры на их одеждах, или мне это казалось? Также каждая женщина держала перед собой свечу, чьё пламя горело зелёным светом, еще мне казалось, что я слышу слабейшие ноты далекой музыки, которая вселяла в меня чувство первобытного страха. Отсутствие света, отсутствие доброжелательности, отсутствие морали, отсутствие всего здравого. Ещё зловещей и громче, чем эта странная музыка, до моих ушей доносилось вокальное сопровождение этой нечестивой процессии, от которого мне захотелось упасть на колени и умереть: диссонирующая и какодемонически неструктурированная последовательность слов, звучавшая как:
- Эй…
- Фтаген вулгутуум…
- Эй…
- Вугтлаген, сжулну…
- Эй… рН’нглуи, Ктулхэн марей…
- Вгах’нагл фтаген Эй…
- Эй, Эй, Эй...
Порочные напевы, казалось, становились всё громче и громче, и чем громче они становились, тем хуже я себя чувствовал. И всё же, несмотря на то, что я чувствовал себя больным, одновременно я чувствовал что-то ещё: мощнейшее плотское возбуждение.
- Не подходи, - прошептал Зален. Он заставил меня присесть ниже. - Это озеро соединено с заливом…
Важность этой информации поначалу не приходила мне в голову. Мое сознание осталось захваченным этими жуткими женщинами. Хор голосов снова запел, когда все женщины разом сбросили свои одежды и стали обнаженными.
Обнаженными и беременными, - у меня не было никакого другого выбора, кроме как наблюдать.
Все это время их пение как будто сжимало мой мозг. Это было грязно и эротично, аура зла повисла в воздухе. Большинству женщин было за двадцать, но я заметил миссис Ноури и ещё несколько женщин преклонного возраста. Затем все они друг за другом побросали зеленые свечи в воду озера, и я могу поклясться, что когда каждая из свечей падала в воду, их пламя продолжало гореть, и в то же время мои глаза, казалось, привыкли ко тьме ночи: лунный свет становился всё ярче, а с ним и моё зрение. Даже с такого значительного расстояния я мог разглядеть мельчайшие детали каждой беременной женщины. Я мог видеть поры на их белой коже, мельчайшую линию под каждым радужным глазом и белком, сосочки каждого соска и тонкие следы венозности в каждой молочной груди. В конце концов все они опустились в грязь на берегу озера, и то, что произошло дальше, я могу назвать лишь развратной, непристойной вакханалией плотского насыщения, развратом с намерением взаимного насыщения, сродни острову Лесбос. Мне также не нужно уточнять, что одной из этих похотливых лесбиянок была Мэри…
Мой взгляд был прикован к этой оргиастической сцене, и какое-то время я думал, что даже пистолет, приставленный к моей голове, не заставит меня отвернуться, даже в осознании того, что отводить глаза было единственным благочестивым поступком. Но не Бог, а Зейлен подтолкнул меня к этому.
- Оно появится сейчас, уходим.
- Оно? - cпросил я шепотом.
- Мы здесь не для того, чтобы увидеть его. Поверь мне, Морли, ты не захочешь смотреть на него…
Зейлен потащил меня обратно в лес как раз в тот момент, когда из озера начало подниматься нечто.
Моя голова, к счастью, прояснилась от адского песнопения.
- Что… что это было, Зейлен?
- Это был один из них, a ты что думаешь? - упрекнул его длинноволосый мужчина в засаленном пальто.
Один из них, - подумал я. - Чистокровный.
- Это один из Иерархов, но могут быть и другие.
Я поморщился от отвращения.
- Мы только что стали свидетелями оккультного обряда, Зейлен. После всего, что я узнал, и всего, что вы сказали мне, что оказалось правдой, должно быть что-то еще...
- Конечно, есть, - ответил тощий бродяга. - Это дерьмо на берегу озера - всего лишь традиция, Морли, просто ритуал, это ничего не значит. Это всего лишь показывает, насколько никчёмны люди; единственный способ общения, который они понимают со времён Оубеда Ларша, это нечестивые ритуалы, подобные этому…
- Просто видимость, - предположил я, поскольку оккультизм в работе Мастера был именно таким. - Вы это хотите сказать?
- Ты попал прямо в точку. То, что выглядит, как поклонение дьяволу и языческие обряды, просто глазурь на совершенно другом торте.
Аналогия, как банальна она ни была, подтверждала мою уверенность. Некоторое время я следовал за Зейленом неосознанно, мой разум был занят слишком большим множеством догадок.
- Но все общественные системы, в конечном счёте, имеют определенную цель, - настаивал я. - Если этот оккультизм – “глазурь”, используемая для прикрытия чего-то другого… то чего?
- Ты задаёшь слишком много вопросов. Я предупреждал тебя об этом, - сказал он. - Мы должны выбраться отсюда, вот и всё. У тебя есть деньги и пистолет, а у меня есть выход. Если нам повезёт, то, может быть, у нас и получится.
- Только не говорите, что у вас есть машина, - чуть не воскликнул я.
- Конечно, нет… но, э-э… я знаю, где её можно достать, - ответил Зейлен с усмешкой. - У Ондердонков есть грузовик. Так что нам понадобится твой пистолет.
По какой-то причине эта обнадеживающая новость не уменьшила внимание к моим вопросам.
- Bы могли украсть их грузовик в любое другое время. Почему вы решили бежать именно сейчас?
- Я же говорил тебе, - ухмыльнулся он в лунном свете. – Потому, что теперь они напали на наш след. Кто-то подслушал наш разговор…
- Так вот оно что, нарушение тайны, которой все здесь должны придерживаться, - предположил я. - И еще эта книга.
- Да, потому что история Лавкрафта на самом деле не была выдумкой. Я тебе это уже говорил. Большая её часть - правда. И теперь мы должны жить с этим или умереть.
Я продолжал идти по его следам, все еще сбитый с толку и - почему, я не уверен - разъяренный больше, чем напуганный. Здесь доминировал запах медленно готовящегося мяса; он просачивался вниз по узкой тропе, чтобы сообщить мне, что владения Ондердонка уже близко. Я с ужасом признал, что аромат - даже зная происхождение мяса - был восхитительным. Меня также потрясло, что Зейлен, закоренелый вор, преступник, наркоман и, что ещё хуже, тот, кто охотно учавствовал в детоубийстве, представлял мой самый большой шанс сбежать с Мэри.
- Мэри, - сказал я, - она должна поехать с нами.
- Ты, должно быть, шутишь! - гневно ответил он.
- Я настаиваю. У меня много денег, Зейлен. Baм стоит принять мою снисходительность. Мэри, её сын, брат и отчим присоединятся к нашему побегу.
При этих словах Зейлен рассмеялся.
- Может быть, она и пацан. Но Пол - мертвый груз, он - отец, который стал импотентом. Единственная причина, по которой его не убили и не отвезли в туннели, это то, что она умоляла Иерарха, - cледующий его смешок был почти безумным. - А отчим? Ты что, совершенно меня не слушаешь?
- Я не понимаю вас, Зейлен. Отчим Мэри стар и немощен. Будет не по-христиански с нашей стороны бросить старика.
- Отчим - он один из полукровок!
Я отшатнулся от этих слов, как от осколков шрапнели
- Но… Но я думал…
- Скрещивание между двумя видами было запрещено новыми Иерархами, так что…
- Значит, все существующие скрещённые были уничтожены в ходе согласованного геноцида, - догадался я. - Что не объясняет, почему отчим Мэри всё ещё жив.
Зейлен остановился передо мной с той нигилистической ухмылкой, к которой я уже привык.
- Тебе понравится эта часть, Морли… но ты уверен, что хочешь её услышать?
- Не играйте со мной, Зейлен. Если хотите знать правду, то ваши психологические фокусы совсем не уместны. Так что будьте добры, скажите мне правду.
- Мы не знаем точно, как работает их политическая система, но мы думаем, что этот - один из их бывших глав, и он намного сильнее, чем другие.
- Это называется олигархическая монархия, Зейлен. Старший иерарх по статусу близок к государю или вождю Советского Союза, или этому человеку в Германии, Гитлеру.
- Да. Суверен. Государю не терпится увидеть твою чудесную маленькую Мэри. Как тебе это нравится? Он к ней неравнодушен. И, вероятно, это был он там, на озере. Но не волнуйся, он не будет трахать её, ему не позволено… но он, вероятно, сделает всё остальное.
Меня тошнило от этой информации, но в то же время я чувствовал себя преследуемым. Неосмотрительно я схватил пистолет и повернулся к озеру.
- Ты идиот, Морли? - cказал мне Зейлен, схватив за руку. - Даже если бы ты попал в цель, через две минуты за тобой погналась бы еще сотня. Они нас учуят. И у нас не будет ни малейшего шанса сбежать.
Я прислонился к дереву, охваченный мучительным отчаянием.
- Вы хотите сказать мне, что отчим Мэри был избавлен от геноцида, потому что…
- Потому что Мэри умоляла верховного Иерарха не убивать его. Она согласилась прятать его у себя дома, - cказал Зейлен. - Я даже думать не хочу, что ей пришлось сделать, чтобы получить такую услугу.
Я хотел убить его на месте за такие слова, но я знал, что правда была на его стороне. Вместо этого я собрал свои чувства и продолжил следовать за ним.
- Что насчёт тех, кто не в Городском Совете Олмстеда?
- Отверженных, как и меня, оставляют в покое, пока мы не расскажем посторонним, что здесь происходит, и пока мы не уйдем.
- Ну, эти твари не могут же быть повсюду, - заявил я.
Немного подумав, я предположил, что побег будет легко достижим.
- Конечно, это ты так думаешь, но почему тогда никто до сих пор ничего не знает? Как ты думаешь, почему Мэри всё ещё здесь? Это не потому ли, что она этого хочет? Hикто из нас не хочет здесь находиться, - скажу я тебе.
- Из-за страха?
- Угу. В прошлом люди, в основном женщины, пытались сбежать. Они просто не могут смириться с отказом от своих детей. Но всех их вернули, - теперь выражение лица Зейлена стало холодным, - и они послужили примером. Этих тварей гораздо больше, чем кто-либо может предположить. Если ты сбежишь, то в конечном счёте, они выследят тебя, как ищейка вынюхивает след, Морли. Они перемещаются по любому существующему водному пространству, и они неимоверно быстры.
У меня не было выбора, кроме как подытожить:
- Даже если нам удастся выбраться отсюда, вы не считаете наши шансы на успех очень высокими.
- Нет, но когда они в такой ярости, как сейчас, если мы не попытаемся, то к утру точно умрем.
Водные пути, охота по запаху, - думал я. Если нам удастся вернуться в Провиденс, я поставлю людей Пинкертона на круглосуточное дежурство. Либо так, либо я перееду в место, очень удаленное от водных путей.
- Вон грузовик, - прошептал Зейлен, когда тропа привела нас на просеку в лесу, прямо за владениями Ондердонка.
Аромат готовящегося мяса висел в воздухе. Несколько лачуг стояли впереди под покровом ночи; между двумя из них я заметил пикап, который выглядел таким же обветшалым, как и всё остальное. Единственным звуком, который доносился до моих ушей, было недовольное хрюканье свиней.
- У Ондердонка одни и те же свиньи в течение многих лет, - последовало следующее ехидное замечание Зейлена, - они для отвлечения глаз. Держу пари, что этот деревенщина и его ребенок не готовили свинину в течение десяти лет.
- А где они сами? - cпросил я. - Место выглядит заброшенным.
- Вероятно, они легли спать после того, как положили мясо в коптильню, - сказал он и указал на ряды подпертых металлических бочек, которые использовались для приготовления пищи. - Это хорошо… но на всякий случай достань пистолет.
Я повиновался и последовал за ним по заросшему периметру. Мы шли вперёд с большой осторожностью, чтобы не сломать ни одной веточки. Лунный свет и тени превратили лачугу в клинья света и тьмы, несколько маленьких глазок сверкнуло в хлеву, когда нас заметили свиньи.
- Что-то не так, - прокомментировал я, смотря на мешки возле коптилен, - эти мешки кажутся полными. Я собственными глазами видел, как Ондердонк тащил их из пещеры после того, как они с сыном срезали мясо с трупов.
Зейлен открыл полный мешок, в котором лежали шматки только что разделанного мяса.
- Да, и если мясо всё ещё в мешках, то какого черта…
Вопрос не требовал завершения. Полагаю, в глубине души я уже знал это до того, как мы подняли крышку одной из коптилен. Я посветил фонариком внутрь, и мы оба отпрянули.
Дым поднимался с розового пузырящегося лица Ондердонка. Ещё больше дыма исходило из разинутого рта, застывшего в маске ужасной смерти; его глаза стали мутно-белыми. Мощный, похожий на свинину аромат, распространялся по всей округе. Ещё одна коптильня решила судьбу мальчика Ондердонка, это зрелище было поистине ужасающее. Рост мальчика, его вес и видимое отсутсвие повреждений на теле сказали нам о том, что его засунули в коптильню живьём. Его глазные яблоки уже лопнули от температуры. Пар кипящего мозга вырывался из ушей и глазниц бедняги.
- Боже, спаси наши души, - прохрипел я.
- Чистокровные добрались до них, - прошептал Зейлен, - они могут быть всё ещё где-то здесь.
Данная перспектива меня совершенно не радовала. Не сговариваясь, мы медленно двинулись в сторону фургона, мои глаза не мигали. Но, тем не менее, я хотел знать ответы:
- Раньше вы сказали мне, что женщинам позволено оставлять первенцев, а остальных отдавать чистокровным.
- Да. Ну и что?
- Но, вы также сказали мне, что сами были отцом третьего и четвёртого ребёнка Мэри. Что за бездушный мерзавец мог отдать своих детей этим тварям в воде?
- Мне нечего сказать по этому поводу, Морли. У нас нет другого выбора, разве ты не понимаешь? Если я - бездушный мерзавец, то и твоя любимая Мэри тоже.
Я и слышать об этом не хотел. Я понимал, что если бы она не подчинилась, то её сын, брат и отчим стали бы пищей для чистокровных.
- И ребёнок, который у нас был, был случайностью, - продолжил он. - Полагаю, в то время я действительно любил её, это было до того, как она присоединилась к Cовету.
Я поморщился, услышав жалкие попытки оправдания.
- Только богомерзкое чудовище может говорить о любви к женщине и использовать её, как товар.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - и тут же Зейлен захихикал, - и я всё равно не верю в Бога.
- Я должен сказать вам, что это очевидно…
- Значит, если твой Бог действительно существует, тебе придется много молиться, чтобы вытащить нас отсюда.
Мы оба прокрались к грузовику; на заднем сиденье стояли две канистры с бензином. Пригнувшись, Зейлен взял одну и осторожно опустошил её в топливный бак.
- И, - продолжил он, - ты можешь молиться, чтобы этот кусок мусора завёлся…
- Сначала ответьте мне на последний вопрос, - назойливо сказал я и схватил его за плечо. Мое любопытство горело, как раскаленное железо. - Отвечайте на то, на что раньше отказывались отвечать!
- Давай, Морли, нам надо…
- Я настаиваю! Bы сказали, что ритуализм - это просто видимость, основанная на невежественных традициях прошлого: оккультизм используется, как “глазурь”, чтобы покрыть что-то ещё.
- Да!
- Так что насчёт детей? И что насчёт жертвоприношений? Если жертвоприношение новорожденных - не оккультная жертва, то что тогда это такое?
- Ради Бога, это не жертвоприношение. Они хотят, чтобы новорожденные жили среди них. Они изучают их мозг, клетки, кровь – всё, чтобы знать, как мы растём и развиваемся. Как я уже говорил, микроскопические частицы в каждой нашей клетке, которые делают нас такими, какие мы есть… это всё то, что они изучают, это то, с чем они экспериментируют.
- Их понимание генетики, должно быть, в тысячу раз превосходит наше, - сказал я. - Так вот оно что.
- Да. Жертвоприношение морскому дьяволу? Чёрная магия? Это просто куча того, что мой дедушка называл кучей дерьма. Украшения, Морли, чтобы одурачить невежественные массы, то есть нас.
Я без особого энтузиазма обдумывал потенциал его объяснения. Основываясь на том немногом, что я прочитал, и знал, что теоретически изучение человеческих генов (особенно человеческих генов, находящихся на стадии развития, таких как младенчество) может не только улучшить понимание человеческой жизни, но и изменить человечество в целом. Затем я был вынужден спросить:
- Какова цель их изучения нас на генетическом уровне, Зейлен?
- Это самое худшее, - сказал он. - Они ненавидят нас, Морли. Они хотят уничтожить нас, но не с помощью грубой силы.
- Чего же тогда?
- Болезнями, уродствами, бесплодием.
- Естественно, - прохрипел я, осознавая последствия экспериментов, - с помощью своих исследований над новорожденными, чистокровные могут определить нашу биологическую уязвимость и начать производить вирусы, злокачественные новообразования и инфекционные заболевания, которые могут опустошить человеческую расу с разных точек планеты.
- Совершенно верно. Вот именно это они и хотят сделать в итоге…
- И вы помогаете им! - cорвался я на крик.
Зейлен нахмурился в лунном свете.
- Я думал, что помогаю тебе. Помогаю тебе и твоей драгоценной Мэри сбежать. Помни это, - затем он повернулся к ржавому автомобилю. - Начинай молиться, Морли. Молись своему Богу, чтобы у этого куска говна была кнопка стартера вместо ключа зажигания…
Я действительно молился об этом, но прежде чем я закончил свою молитву, я отскочил назад, крича от страха, потому что, когда Зейлен открыл помятую и выцветшую дверь грузовика, его втянули внутрь…
… пара длинных, тонких, странно суставчатых мускулистых рук с кистями, больше напоминающими передние лапы лягушки, но с гладкими перепончатыми пальцами почти в фут длиной. Я не видел лица монстра, хотя ясно понял, что это было, по резкому запаху, исходящему из салона грузовика, когда Зейлен открыл проржавевшую дверь. Это был запах большой рыбной кучи, окрашенный земляным зловонием речных отбросов. Шкура напавшей твари была похожа на кожу. Мне потребовалось буквально несколько мгновений, чтобы составить реактивную мысль. Мне показалось, что я видел, как его шишковатая болезненно-зелёная кожа сияла, как будто она была мокрая, и когда в грузовике началась суматоха, я услышал влажные, шлёпающие звуки, а затем звуки, которые были более ужасными.
Только словом «зло» можно описать то, что я услышал дальше, хотя чтобы сделать сравнение, я должен был бы сказать, что это звучало так, как будто кто-то вывихнул суставы сырой курицы, только «курица» в данном случае была Зейленом. Потом последовал громкий звук чего-то рвущегося, сопровождающийся шлепком, когда все внутренние органы длинноволосого недовольного оборванца были выброшены из грузовика, и вслед за ними последовал его чёрный дождевик.
Затем выпали руки, вырванные из плечевых суставов.
Потом - ноги.
Я понял, что чудовище разрывает его на части, кусочек за кусочком.
Последним вывалился торс, хотя гениталии Зейлена отсутствовали в паху. Я мог только надеяться, что доносившийся жевательный звук из грузовика был моим воображением.
Однако я не считаю себя трусом за то, что не попытался вмешаться со своим пистолетом, потому что, как вы должны понимать, вышеупомянутый демонтаж Сайруса Зейлена занял всего несколько секунд. Вместо этого я спрятался за сгнивший пень значительно большой ширины. Рефлексы заставили меня занять позицию; я лежал на животе с вытянутыми руками, сжимающими оружие, при этом делая всё возможное, пытаясь установить огневую полосу над областью, из которой, как я понимал, должно было появиться существо, если оно решится напасть на меня. Я сфокусировал зрение на прицеле и ждал.
Выходи! - умолял я.
В грузовике я больше не наблюдал никакого движения, хотя мне казалось, что там что-то есть. Мгновение спустя, на долю секунды, я заметил слабое зеленоватое свечение внутри, мне показалось, что оно исходило с пассажирской стороны автомобиля. Через секунду оно исчезло.
Не могу представить, что заставило меня еще раз осмотреть туловище Зейлена, но, сделав это, я сделал тошнотворное открытие, что голова негодяя больше не была связана с его шеей. Почему напавшее чудовище выкинуло всё, кроме головы?
Что-то вылетело из темноты, стукнулось о землю и покатилось в ответ на мой вопрос.
Естественно, это была голова Зейлена.
Голова усмехнулась кровавой улыбкой. Белки её глаз, которые меньше минуты назад были белыми, сейчас светились зеленоватым призрачным светом, таким же, какой я заметил до этого в грузовике.
- Подумай, что ты делаешь, Морли, - прохрипел свистящий голос Зейлена. - У тебя недостаточно пуль, чтобы перебить их всех, но у тебя есть выбор.
Слова мертвеца почти парализовали меня. Зейлен улыбнулся, когда я неуверенно направил пистолет ему в лоб. Я также заметил, что разорванный и окровавленный обрубок шеи светился фосфорически тончайшими потёками того, что в него вводили реагент, который также оживил мистера Ноури, Кэндис и Бог знает сколько ещё людей.
- Какой… выбор? – наконец, мне удалось ответить.
- Присоединяйся к Городскому Cовету Олмстеда…
- Ни за что, - сказал я, несмотря на отвращение и страх. - Я не буду участвовать в детоубийствах и не собираюсь помогать врагам моей расы.
- Господи, Морли. Если ты не присоединишся к ним, то ты умрешь. О, конечно, ты можешь захватить с собой парочку из них с помощью своего пистолета, но, в конце концов, они доберутся до тебя, - oтрубленная голова подмигнула мне. - И когда они это сделают, ощущения будут не из приятных.
- Я скорее застрелюсь.
- Ну, это единственный выбор, который у тебя есть. Если ты не собираешься присоединиться к ним, тогда сделай себе одолжение, приставь пистолет к голове и нажми на курок, Морли. Этот урод в грузовике разорвал меня на куски за меньшее время, чем требуется, чтобы моргнуть глазом. Ты хоть представляешь, как это больно? - a потом мертвый рот залился влажным прерывистым смехом.
Когда я поднял глаза, то увидел силуэт, стоящий у грузовика и смотрящий на меня с большим вниманием. Глаза, сиявшие в темноте, были золотисто-радужными и казались размером с большие кулаки. Его зловещие перепончатые руки свисали значительно ниже коленей.
- Конечно, - продолжила несчастная голова, - если ты соберёшься покончить с собой, то сначала я бы посоветовал тебе убить Мэри.
- Мэри? - не понял я.
- Если ты не присоединишься к Городскому Cовету, они сделают с ней то, что сделает Святую Инквизицию похожей на пару детей, играющих в песочнице. Они вывернут её наизнанку живьём, Морли, а потом вернут её к жизни с помощью своих химикатов и сделают это снова и снова, она познает все муки ада.
- Заткнись! - закричал я и приставил дуло пистолета к глазу головы.
- Но ничего этого не случится, если ты присоединишься к Cовету. Ты получишь свою Мэри и будешь с ней жить долго и счастливо.
Какими бы соблазнительными не были его слова, я знал, что не могу стать жертвой его обещаний. Если я соглашусь, они всё равно убьют меня за то, что я знаю правду. Я уклонился, выжидая время, за грузовиком все ещё стоял чистокровный.
- Дай мне подумать над твоим предложением, - я мельком посмотрел в сторону грузовика и увидел, что отвратительного существа там больше не было.
- Слишком поздно, - произнесла голова Зейлена со смешком.
Склизкая рука обхватила всё моё лицо; меня потащило назад, я начал задыхаться и выронил пистолет. Длинные пальцы обхватили всю мою голову, и какими бы тонкими они ни были, они давили с такой силой, что я знал, что им потребуется всего несколько секунд, прежде чем мой череп лопнет, как раздавленная тыква. Оторванная голова Зейлена продолжала смеяться, в то время как мои попытки вырваться становились всё более слабыми; хуже того, вторая рука монстра скользнула в мои брюки. То, что я подозревал об использовании гениталии Зейлена, скоро будет продублировано моими.
- Похоже, твой Бог отвернулся от тебя, Морли, - пролаяла сквозь смех злая голова. - Не могу сказать, что виню Eго за…
Это было почти милосердно, моё сознание начало покидать меня, когда холодная, склизкая рука принялась медленно оттягивать мое хозяйство. Лопнет ли мой череп первым? Или он сначала кастрирует меня? - промелькнула моя последняя мысль. Я почувствовал, как сжались тонкие костлявые пальцы, скользкие от лягушачьей слизи. Казалось, он успокоился, как будто хотел вырвать с корнем мои интимные места и одновременно обрушить мою голову; но когда я почувствовал то, что, я был уверен, было моими последними ударами сердца, мерзость отпустила меня, как будто меня ударили электрическим током, вскочила на свои отвратительные ноги и издала рев, такой какофонический и нечеловеческий, что я подумал, что сойду с ума от одного этого звука.
Его рёв был похож на булькающий крик, смешанный с чем-то мокрым.
Я упала на бок, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Движущиеся облака над лесом немилосердно давали больше лунного света в то же мгновение, когда я поднял глаза…
Неуклюжее, дрожащее существо каким-то образом было пришпилено к дереву с помощью одного из железных шампуров Ондердонка, вбитых ему в одно из огромных глазных яблок. Когда невозможно омерзительный вокальный протест прекратился, он содрогнулся со звуком, похожим на влажное, кожаное хлопанье.
Затем темное пятно и быстрые шаги привлекли мой взгляд, когда я ясно увидел фигуру, скользнувшую в лес.
Кто спас меня? Мэри? - задался я вопросом, точно нет, если бы это было так, она бы что-нибудь сказала, и уж точно она не смогла бы двигаться так быстро на своей стадии беременности. Может быть, это был какой-нибудь горожанин, не согласный с ужасными действиями Городского Cовета. Или…
Это мог быть юный Уолтер?
Безумие предыдущих минут прояснило мои чувства. У меня всё ещё была цель: спасти свою возлюбленную и её сына, проследить, чтобы они спаслись от этой жуткой, тайной незерократии. Далекий треск в лесу сказал мне, что мой спаситель направляется на запад, через дорогу…
В сторону дома Мэри.
Оправившись, я поднял свой пистолет.
- Убей её, - сказала голова Зейлена, - а потом и себя убей!
С большим чувством, чем отвращение, я поднял голову за жирные волосы…
- Не смей этого делать, Морли!
…и бросил её в коптильню, где медленно жарился мистер Ондердонк. Накрыв крышку, я всё ещё слышал его тихий протест:
- Ты, не что иное, как богатенький ще…
- Но у богатенького щенка всё ещё есть голова на плечах, - ответил я. И погнался за тем, кто спас мою жизнь.
Главным образом меня вела слепая вера сквозь заросли и лабиринт корявых деревьев, окутанных ночной пеленой. Светлячки созвездиями заполняли темноту. В конце концов, я вздохнула с облегчением, увидев приземистые, темные очертания заросшей обители Мэри, тусклые свечи, светящиеся в крошечных окнах. И…
Вот он где!
Перед одним из таких окон я увидел неясную фигуру человека, который спас мою жизнь. Но прежде, чем я успел сделать хотя бы шаг вперёд, фигура повернулась и исчезла за деревьями, словно лесной эльф. Первым моим побуждением было окликнуть его, но потом я вспомнил о необходимости конспирации. Кто знает, сколько других чистокровных бродит в округе. И я решил не преследовать дальше незнакомца, потому что это отвлекло бы меня от главной цели моей миссии. Вместо этого я заглянул в слабо освещённое окно, из-под которого только что ускользнула фигура моего спасителя, в окне я увидел на жалком мешке, набитом листьями и травой, мирно спящего сына Мэри, Уолтера. Огрызок свечи в подсвечнике, стоящий на сыром грязном полу, давал комнате слабый свет.
У меня не было времени на размышления: более мягкие шаги донеслись с южной стороны дома, они встревожили меня. Я взвёл курок, спрятался за деревом и затаил дыхание…
Фигура, ступившая в лунный свет, была Мэри.
Она с трудом шла вперёд, очевидно, возвращаясь с принудительной вакханалии на озере. Она остановилась, её ноги подкосились, она упала на колени, и её вырвало. Я бросился к ней.
- О, Боже, Фостер! - pыдала она. - Я молилась, чтобы ты был жив…
- Твои молитвы были услышаны, - сказал я и обнял её. Но, боюсь, нам нужно нечто большее, чем просто молитва, - пришла мне мысль в голову.
Мэри была одета в эзотерическую мантию с причудливыми узорами, вышитыми по краям. Её тёплое хрупкое тело дрожало в моих руках.
- Я пришёл за тобой и твоим сыном…
Она освободилась от моих объятий и утешений.
- Нам надо войти в внутрь, и нам надо говорить тише.
- Мэри, я…
- Тссс! Ты ничего не понимаешь!
Она взяла меня за руку и потащила в убогий дом через узкую неровную дверь. Кромешная тьма и затхлый воздух внезапно окутали меня коконом; только её тёплая рука была у меня в качестве проводника.
Она завела меня в комнату с низким потолком, освещенную только одной свечой. Я помог ей сесть на перевёрнутый молочный ящик, служивший стулом, когда она отдышалась, то посмотрела на меня печальными глазами.
- Фостер, мне очень жаль. Ты поставил под угрозу свою жизнь, придя сюда.
- Я пришёл сюда, Мэри, - ответил я, - ради тебя и твоего сына.
Она закрыла ладонями раскрасневшееся лицо.
- Ты многого не знаешь.
- Успокойся. Теперь я знаю всё.
Удивление заставило её посмотреть на меня.
- Ты видел их?
- Да, на озере, во время прискорбного ритуала, который навязали вам обстоятельства, а также несколько минут назад у Ондердонков. Один из чистокровных чуть не убил меня.
- Так… ты знаешь о чистокровных?
- Мне всё известно. Я знаю, что происходит на втором этаже в Хилман-хаусе, я знаю o хранилище трупов в пещерах под набережной. Я знаю, почему твой брат Пол немощен, и я также знаю, что твой отчим - помесь их расы и нашей, и что он единственный в своём роде, кому разрешили жить после санкционированного геноцида много лет назад, - я взял её руку. - И, Мэри, я знаю, почему они заставляют женщин города постоянно быть беременными. Новорожденных не приносят в жервы, их используют для исследований, призванных привести к гибели человечества. Несколько часов назад я был свидетелем того, как Зейлен передал несколько новорожденных чистокровным на отмели.
Она снова заплакала:
- Боже мой, ты, должно быть, думаешь, что я дьявол, раз позволяю использовать своих детей вот так.
- Ничего подобного я не думаю, - огрызнулся я, - потому что я также знаю, что вас принуждают к этому извращенному рабству. Если вы откажетесь подчиниться, вы и ваши семьи будете убиты, - я успокоился и крепче сжал её руку. - Мэри, я также знаю о тех подлых делах, которые тебе приходилось выполнять в прошлом, в отчаянии, находясь под влиянием Сайруса Зeйлена в порнографических целях.
Она чуть не подавилась, слезы буквально хлынули из ее глаз на грязный пол.
- Тогда как такой нравственный человек, как ты, может находиться с такой шлюхой, как я, в одной комнате?
Моя правда не оставляла места для колебаний.
- Я влюблён в тебя, Мэри. Это навеки ранит моё сердце, если ты не поверишь мне.
Её руки вернулись к лицу.
- От этого только хуже…
- Почему? - cпросил я, возможно слишком громко. - Я не жду, что ты полюбишь меня в ответ, но я могу молиться и жить в надежде, что однажды, может быть, ты тоже полюбишь меня, ну а если этого никогда не случится, то я всё равно не стану любить тебя меньше.
Теперь Мэри обняла меня совершенно неожиданно.
- О, Фостер, но я люблю тебя, я поняла, что люблю тебя в тот момент, когда ты пришёл сегодня в ресторан…
Я чуть не рухнула в лихорадочном возбуждении, которое затопило мой дух. В тот момент я знал, что в моей жизни изобилия у меня на самом деле ничего не было - до сих пор.
Теперь у меня было всё.
- Тогда почему ты плачешь, Мэри? - cпросил я.
- Фостер! Подумай сам! История Лавкрафта - правда, и я живу прямо посреди неё.
- То, что Зeйлен мне не сказал, я понял сам.
- Боже, Фостер! Зeйлен является причиной того, что чистокровные вышли на охоту. Они охотятся… за тобой.
- Когда я был в старом Иннсвич-Пойнте сегодня ночью, я был вынужден застрелить одного из их реанимированных, это была проститутка Зeйлена, - сказал я ей, затем вспомнил самый тревожный момент. – Но, на самом деле я её не убивал, потому что она уже была мертва. Но, мой выстрел задержал её достаточно, чтобы я мог сбежать. Вполне возможно, что один или несколько чистокровных видели или слышали это, и ещё более вероятно, что Кэндис сообщила им обо мне сразу после того, как я сбежал.
- Причина не в этом, Фостер, - продолжила она, прижимая руку к животу, как бы смущаясь. - Это из-за Зeйлена охота за тобой началась гораздо раньше. Их “часовые” повсюду. Каждый горожанин отчитывается перед Cоветом. И некоторые из них, как Кэндис, уже физически мертвы. Один из них подслушал рассказ Зeйлена о туннелях под набережной Иннсвич-Пойнта. Никто не должен знать о них, Фостер. Это один из величайших секретов, так что любой, кто о них узнает… подлежит уничтожению.
Это было спорно, хотя я должен был вспомнить историю Лавкрафта. В ней даже самые тихие шепоты были подслушаны если не деградировавшими горожанами, то самими Глубоководными, чьи слуховые способности были сверхчувствительными. Но теперь, когда я собрал все данные в одно целое, первостепенная точка столкнулась с моими дедуктивными способностями:
- Я так понимаю, в твоём доме небезопасно. Мы должны немедленно уходить.
- Они не придут сюда, Фостер, - сказала Мэри, опустив глаза. - Один из их лидеров… полюбил меня.
- Тебе не нужно стыдиться, - заверил я её. - Зeйлен упоминал об этом. Он называл их “Иерархами”, но он также упомянул, что половые сношения, даже среди Иерархов, категорически запрещены по их новым законам. Я также знаю, что причина, по которой пощадили твоего брата и отчима, состоит в любви этого государя к тебе.
Она хотела что-то сказать, но затем с гримасой боли наклонилась вперёд.
- Мэри! Тебе больно?
- Нет, нет, всё в порядке. Мне просто нужно немного отдохнуть, - она протянула руку, — помоги мне, Фостер, добраться до кровати.
Я очень осторожно помог ей; она выглядела измученной и одновременно страдающей. Взгляд на “кровать” заставил меня поморщиться, ибо она представляла из себя матрас, набитый соломой. Если нам повезёт, то завтра она будет спать в НАСТОЯЩЕЙ постели, вероятно, впервые в своей ужасной жизни.
Счастливый вздох слетел с её губ.
- Так гораздо лучше, Фостер. Спасибо тебе. Доктор Анструтер сказал, что я рожу примерно через неделю или около того.
- Анструтер, - произнёс я. - Я видел его работы. Я так понимаю, он старший член Совета Олмстеда.
Мэри кивнула.
- Это он здесь всем заправляет для них.
- Я должен был догадаться.
Она легла на спину, успокоилась и - я молю Бога - изгнала из своего усталого сознания нечестивый поход на озеро.
- Вот, Фостер, - пробормотала она, взяла мою руку и положила в центр своего раздутoго живота. - Почувствуй жизнь внутри меня.
Я сделал это с большим удивлением.
Благословение, - подумал я. - Каждая жизнь - это благословение…
- Я бы очень хотела оставить его себе, - прошептала она. На её глаза навернулись слёзы. - Я бы всё отдала ради этого…
- Ты сохранишь его, Мэри, клянусь тебе. - Огромный кусок плоти под оккультным одеянием, казалось, пульсировал жаром. - Ты останешься здесь, а я вернусь к Ондердонку за машиной. Меньше, чем через час я увезу вас с Уолтером отсюда, в безопасность моего поместья в Провиденсе…
- Ты не понимаешь, - разочарованно простонала она. - Если я попытаюсь сбежать, они придут за мной. Никто из города не может покинуть его.
- Посмотрим, - ответил я, помня о том, что Зейлен рассказывал о судьбах беглецов. - Предоставь это мне. Я отвезу тебя в безопасное место или умру, пытаясь.
Когда она посмотрела на меня, я заметил в её глазах что-то, что могло быть только отчаянной радостью надежды.
- Я люблю тебя ещё больше за то, что ты хочешь сделать это для нас. Но я не могу тебе этого позволить. Мы никогда не выберемся отсюда.
- Я готов рискнуть, - сказал я ей без малейших колебаний. – Неужели ты не хочешь воспользоваться шансом, чтобы Уолтер прожил хорошую жизнь и ходил в хорошую школу вместе с другими детьми? Неужели ты не воспользуешься шансом, - я на мгновение погладил её живот, - чтобы дать этому нерождённому ребёнку возможность жить и созерцать красоту мира, и спасти его от богохульной смерти, которая ждёт его в противном случае?
Она всхлипнула, сглотнула и кивнула.
- Да! Я воспользуюсь этим шансом! Даже если мы все умрём, по крайней мере, я умру, пытаясь и рядом с тобой…
- Подожди здесь, - сказал я, задыхаясь. - Я скоро вернусь, - и затем я вышел из дома и вернулся в лунную ночь.
Я не позволял себе мыслей, которые могли бы отвлечь моё внимание. Я направился обратно к Ондердонку, мои глаза слезились, а в потной руке был скользкий кольт. В лесу было полно звуков, которых я не слышал раньше. Это заставило меня задуматься. Если эти чистокровные чудовища и в самом деле охотились за мной, я не видел ни малейшего намёка на их присутствие, кроме той твари у Ондердонка.
Когда я вернулся, то проигнорировал богатый, смачный аромат копченого мяса. Только краем глаза я позволил себе взглянуть на мертвое существо, приколотое к дереву. Перспектива увидеть одну из этих мерзостей не возбудила моего любопытства. Ближе к грузовику мне пришлось обойти внутренности и части тела Зейлена, что само по себе было довольно сложной задачей, хотя я и избавил себя от одного умственного легкомыслия: Xорошо, что это не произошло с одним более прекрасным джентльменом.
Боже Милостивый! - пришла мне следущая неприятная мысль в голову, когда я проскользнул в салон машины, мои ягодицы тут же намокли от крови Зейлена, оставленной во время его потрошения и расчленения. Я немного посидел, медленно осматривая своё ближайшее окружение через ветровое стекло, и не увидел абсолютно ничего необычного. Если эти чистокровные и охотятся на меня, то они явно делают это в каком-то другом месте. Тем не менее, мрачное напоминание напало на меня в следующий момент: предсмертное беспокойство Зейлена о стартовом механизме грузовика. Я был антикваром и филантропом, а не угонщиком автомобилей. Если у него зажигание с ключом, то у меня не будет другого выбора, кроме как вытащить наполовину приготовленный труп Ондердонка из коптильни и обыскать его карманы в поисках ключа… я вытащил карманный фонарик, прикрыл его рукой, чтобы сохранить ночную тьму, а затем всего на долю секунды включил его перед приборной панелью.
Моё сердце упало, как камень в пропасть.
Вспышка света показала мне цилиндрический паз с прорезью для ключа под рулевым колесом.
- Вот ключ, мистер Морли, - прошептал тихий внезапный голос в открытом окне грузовика. Там, куда моё сердце только что провалилось в отчаянии, оно чуть не вылетело обратно из моего рта в грядущем шоке.
Рядом с машиной стоял молодой Уолтер.
- Во имя всего святого, сынок! - прошептал я ему в ответ. - Ты чуть не прикончил меня! - Но затем я посмотрел на протянутую мне детскую руку. - Откуда… они у тебя?
Скромная, гордая улыбка коснулась его лица.
- Мистер Ондердонк всегда держит ключ под дверным ковриком, я часто видел, как он туда его кладёт, сэр, во время моих прогулок по лесу.
- Не только парень с хорошими манерами, - выпалил я, - но и трудолюбивый. Я моргнул. - Но ведь ты спал совсем недавно, - прошептал я.
- Я проснулся и услышал, как вы с мамой разговариваете, поэтому пошёл за вами, чтобы дать ключ.
Это был подарок судьбы, на который я никак не мог рассчитывать.
- Ты хороший мальчик, Уолтер, и очень храбрый. Но здесь слишком опасно. Ты знаешь о…
- Я знаю всё о чистокровных, сэр. Я видел их несколько раз до этого, но сегодня я видел их очень много.
Это моя вина, - напомнил я себе. Мужество Уолтера было похвальным, но оно подвергало его большой опасности.
- Садись рядом со мной, Уолтер. Мы заберём твою маму, и я смогу взять вас обоих к себе.
- Вам понадобится помощь, сэр, - добавил он. - Будет лучше, если я устроюсь в кузове грузовика. Я не смогу целиться, если буду внутри с вами.
- Целиться? О чем ты говоришь, Уолтер?
Он поднял свой лук ручной работы.
- Они могут попытаться преградить дорогу к дому, но я хороший стрелок.
Я невольно улыбнулся.
- Парень, ты, конечно, самый храбрый мальчик, которого я когда-либо видел, но боюсь, что стрелы с присосками не помогут против чистокровных.
Затем Уолтер показал мне несколько настоящих стрел.
- Видите, мистер Морли? Нам лучше поехать, пока они не пришли.
Ну что я мог сказать о такой юношеской изобретательности и браваде?
- Садись сзади, Уолтер, и будь бдителен… и держи пальцы скрещёнными, чтобы эта развалюха завелась.
Мальчик запрыгнул в кузов. С широко раскрытыми глазами и дрожащими руками я вставил ключ в замок зажигания, произнёс молитву и повернул ключ.
Ржавый грузовик издал громкий металлический скулёж, от которого у меня на шее вздулись сухожилия, а затем двигатель заурчал. Я включил первую передачу, стиснув зубы при очередном скрежете, затем мы, наконец, двинулись. Автомобиль действительно был пригоден для езды, но тот шум, который он издал при запуске, наверно, был слышен отсюда до города.
Я рванул с места и резко развернулся, гравий и раковины устриц лопались под изношенными шинами.
- Смотри в оба! - крикнул я Уолтеру, когда подумал о необходимости выключить фары.
- Да, мистер Морли! - oтветил мальчик, когда я оглянулся назад посмотреть в дыру, в которой когда-то было стекло, я увидел парня, стоявшего сзади с грубым луком наготове.
Я знал, что в таком же возрасте у меня не было и десятой доли мужества мальчика. Я буду растить его, как родного, и буду отцом для него, которого у него никогда не было, и то же я сделаю для ещё неродившегося ребёнка Мэри… Ржавые пружины заскрипели, когда я разогнал мотор архаичной машины на изрытой колеями дороге в город. Луна, казалось, освещала нас на те несколько секунд, что дорога нас освещала, так что сама дорога, деревья и растительность, окаймлявшие ее, казались переливчатыми, и это заставило меня вспомнить шедевр Лавкрафта “Цвет из космоса”, который, как говорили, был его любимым. Хотя уровень моего страха подскочил от этого краткого воздействия, это позволило мне видеть дорогу в обе стороны. Там, где я ожидал увидеть врагов, я снова не увидел практически ничего.