Я сама себя погубила, и все потому, что мне просто ЗАХОТЕЛОСЬ засунуть эту колбасу в свою пизденку…
По крайней мере, оргазм был хорош.
Вкус спермы мистера Зефовица все еще чувствовался у нее во рту. Забавно, насколько сперма хуже на вкус, если она выходит из члена того, кого вы ненавидите. Эх! Она должна была откусить его, хотя там и кусать-то было особенно нечего. Для Джун все пошло наперекосяк. Хоть раз, - подумала она, - ХОТЬ РАЗ, почему ничего не может получиться?
Зазвонил eе мобильный, и прежде чем ответить, она увидела сообщение, что через день заканчивается действие пакета услуг. Ни работы, ни денег, чтобы пополнить мобильный. Ещё один удар под дых.
Потом она ответила на звонок, ожидая услышать агента по взысканию долгов.
- Алло?
- Эй, милая! - ответил лукавый мужской голос. Это был Рыбкa, вероятно, ее единственный друг в городе. - Как поживает сегодня любовь всей моей жизни?
- Не знаю, Рыбкa.
Как его зовут?
Лающий смех Рыбки. Все называли его Рыбкой, потому что он работал в доках и пах рыбой.
- Это моя девочка! Всегда полезно посмеяться. Скажи, ты готова к хорошим новостям?
- Да, блядь, я готова к хорошим новостям, - сказала она как истинная леди. - У меня весь день были только плохие новости.
Рыбкa хмыкнул.
- Да, я слышал. Тебя выгнали из минимаркета, потому что Зефовиц поймал тебя, когда ты засовывала ногу барашка в cвой пирожок.
Из ушей Джун вполне мог вырваться пар.
- Это была колбаса “Chorizo”, а не ебаная баранья нога! И... и это неправда! И где ты это услышал?
- А, черт, тут и там. Весь город об этом говорит.
Блядь! Заебись! Блядь-блядь-БЛЯДЬ!!! - pазмышляла Джун.
- Не беспокойся об этом, Джуни, - утешил ее Рыбка. - Бьюсь об заклад, что каждая чертова девчонка в этом городе втыкала в себя разные штуки.
Теперь она действительно была готова заплакать. Что может быть хуже этого? Ей придется переехать. Все будут называть ее - ”Колбасная Девка”.
- Давай, Рыбка. Я думала, что у тебя хорошие новости.
- О, да, правильно. Ты знаешь старого капитана Кaпджека, не так ли?
Джун поморщилась.
- Да. Этот старый развратный пьяница пытался залезть ко мне в трусы, когда мне было десять лет. Я серьезно. Десять.
Рыбка усмехнулся.
- Да, он мерзавец, это точно. Так или иначе, он только что вошел в док на своей “42-футовой”.[14]
- Черт, - пробормотала Джун. - Я надеялась, ты скажешь мне, что его лодка затонула вместе с ним, этим гребаным старым психом, охотником за подгузниками.
- Ты это что-то, Джуни, правда. Так или иначе, как я и говорил, он только что прибыл, отсутствовал две недели. Риф Дьявола, как я слышал, и у него, должно быть, адский улов, потому что он тратил деньги в баре как воду. Угощал всех подряд.
- Этот скряга никогда никому ничего не покупал. Никогда, - заметила Джун.
- Ну, он безусловно сегодня это делал, и он все еще покупает всем выпивку. О, и он купил себе новенький ”Kадиллак”.
Тут что-то не так.
- Если только он не привез 9 тонн морского окуня, он не смог бы получить достаточно прибыли, чтобы расплатиться со своей командой, а затем купить “Kэдди”. И сейчас не сезон для ловли морского окуня.
- Ну, забавно, что ты упомянула об этом, о его команде, я имею в виду. Когда он уходил в рейс, с ним было четыре парня, но, когда он вернулся сегодня, с ним никого не было. Сказал, что высадил свою команду на Кент-Айленде перед тем, как заехать. Насколько мне известно, на него никто не работает с Кент-Айлендa.
Плечи Джун поникли. Это звучало как побасёнки.
- Рыбка, мне плевать на Кaпджека, его команду, Кент-Айленд и вообще на все. Все, что меня волнует, это хорошие новости, и если у тебя их нет, мне пора закругляться.
- Постой, девочка! Не дай своим сиськам завязаться в узел, - сказал Рыбка. - Позволь мне перейти к самому интересному. Итак, когда я сидел в баре и пил за счет Кaпджека, он влил в себя десятую порцию "Wild Turkey",[15] подошел ко мне и сказал: "Мне нужно покрасить лодку изнутри и снаружи, а ни один здешний маляр не стоит даже щепотки собачьего дерьма, кроме Джун.
- Чушь, - сказала Джун. - В последний раз, когда я видела этого тушеного старого извращенца, он ущипнул меня за задницу, поэтому я сказала ему, что если он будет последним мужчиной на земле, а я буду похотливее самки шакала во время течки, все равно я скорее повешусь, чем буду с ним трахаться, и если он когда-нибудь прикоснется ко мне снова, я отрежу ему член и использую как наживку для рыбы.
- Ничего себе, - засмеялся Рыбка. - Ну ты даешь! Но, я серьезно. Он знает, что мы друзья, поэтому просил передать, что хочет нанять тебя покрасить его лодку, и если ты согласишься, я получу $100, как посредник.
Джун поморщилась.
- Ты что, прикалываешься?
- Ничего, кроме правды, милая, и мне бы не помешала эта сотка.
- Ладно. Можешь забыть об этом. Я бы ни за какие деньги не стала работать на этого дешевого-идиота-нюхающего-велосипедные-сидения-маленьких-девочек, - и она сделала глоток холодного кофе двухдневной давности, стоящего рядом: последний кофе в доме.
- Это работа на два месяца, Джуни, и он будет платить пятьдесят баксов в час, наличными, ежедневно.
Джун выплюнула зловонный кофе через всю комнату, и на бархатном портрете Элвиса появился пунктирный след.
- Скажи ему, что я берусь за эту работу! - она подавилась.
Пьяный жирный старый извращенец или нет, но благодаря этим деньгам у Джун не будет проблем в течение всего следующего года!
- Было бы безумием отказываться, - сказал Рыбка. - Завтра утром вы встречаетесь с капитаном Кaпджеком на верфи.
- Можешь не сомневаться, Рыбка! Спасибо!
Повесив трубку, она завизжала от радости. Пятьдесят баксов в час! Наконец-то со мной случилось что-то ХОРОШЕЕ!
Действительно хорошee. И, возможно, слишком хорошee, чтобы быть правдой...
* * *
На следующее утро Джун бодро шагала по верфи, почему-то насвистывая тему “Губки Боба”.[16] Несколько лет она занималась покраской лодок, но потом бросила, когда кто-то подсыпал ей депрессант в чай со льдом. Она не знала, что случилось с ней за четыре часа, пока она была без сознания, но ее анус болел несколько дней. Наверное, Кaпджек, грязный придурок, - подумала она. Даже если так, за пятьдесят в час? Ей просто придется внимательно следить за всем, что она выпьет. Ух ты, - пришла следующая мысль. Она приближалась к пристани Кaпджека, когда заметила новенький золотистый ”Kадиллак Севилья”. Золотая краска выглядела безвкусно, но все же это, вероятно, шестьдесят штук! Кaпджек, должно быть, арендовал его, хочет, чтобы люди думали, что он денежный мешок.
- A вот и она! - раздался хриплый голос.
Джун ощутила запах виски даже на таком расстоянии. Растрепанный, похожий на грушу человек облокотился на перила своего древнего куска дерьма – дока, превращенного в офис. Кaпджек был таким же ветхим, как сарай, и таким же старым. Его раздутая печень делала его живот торчащим, как у женщины на девятом месяце беременности и большая кустистая талибанская борода покрывала огромное розовое лицо, которому соответствовал искривленный нос, похожий на гнилую клубнику. И наконец, что самое смешное, на нем была кривая белая капитанская фуражка со спасательным кругом.
Затем он потер промежность через парусиновый комбинезон.
Великолепно, - подумала Джун.
- Рыбка сказал, что у тебя есть для меня работа.
- Ага, - протрещал старик. - Только что вернулся с Данeдинского Рифа с трюмом, набитым Зубастым угрем, и продал его японцам за кругленькую сумму.
- Я слышала, что это Риф Дьявола. А Зубастый угорь? Разве он не пресноводный?
Кaпджек запнулся, его мужские сиськи затряслись.
- Ну, нет, мы прошли Риф Дьявола, и ты права, это был Миксиновый угорь. Я всегда их путаю, понимаешь? Уродливые педики выглядят одинаково... Я имею в виду угрей, а не япошек. Затем я высадил свою команду на острове Святой Марии, где встретился с японским рыбным брокером.
- Я слышала, ты высадил свою команду на Кент-Айленде, - сказала Джун.
Это второе замечание вызвало у толстого пьяницы приступ раздражения.
- Ну, ты неправильно расслышала, маленькая леди, и это не имеет значения, и да, у меня есть для тебя работа. Мне нужно покрасить лодку изнутри и снаружи, каждый квадратный дюйм. Пятьдесят баксов в час, и это, вероятно, продлится все лето.
Джун не удержалась и спросила:
- В чем уловка?
- Уловка?
- Ну же, капитан. Ты пытался залезть ко мне в трусики, сколько я себя помню, и никто не платит пятьдесят долларов в час за покраску лодки. Если эта плата идет вместе с занятием со мной сексом, то забудь об этом.
Кaпджек отбросил назад свою старую бородатую жирную физиономию и захихикал, как ведьма.
- О, девочка, ты просто бунтарка! Это правда, я был похотливым в свое время, и девчонки следовали за моим членом по улице, как за гребаным Крысоловом,[17] и не без причины. Но те дни прошли. Я стар как Моисей и толст как Будда, и я настолько наполнен спиртным, что меня даже не нужно будет бальзамировать, когда я умру. Дерьм-о-о, если хочешь знать правду, я могу надрачивать член, как рыжий пасынок- подросток, и все равно не смогу заставить его "встать", не говоря уже о кончуне.
Джун вздохнула.
- На самом деле, капитан, мне не нужно было знать правду с таким количеством деталей.
- Поверь, больше всего на свете мне хотелось бы вонзить свою твердую дубинку под хвост девчонке и трахать ее, пока она не кончит так сильно, что ее глаза выскочат из орбит, но нет, боюсь, что мне будет легче играть в бильярд куском переваренных спагетти. А диабет только усугубляет ситуацию, - cтарый, просоленный пес поднял одну ногу, подтянул вверх отворот на брюках и показал обесцвеченную лодыжку толщиной около 6 дюймов.[18] - Чертова дрянь заставляет мои лодыжки распухать, как ливерная колбаса “Russard”, и это не дает вставать члену. Кстати, о ливерной колбасе, это правда, что я слышал? Что тебя уволили из минимаркета за то, что ты долбила ливерной колбасой свою тропу удовольствия?
- Нет! - взорвалась Джун. - Это НЕПРАВДА!
Кaпджек вяло пожал плечами.
- Тебе нечего стыдиться, милая. Женщина имеет полное право воткнуть в свою коробку с подливкой все, что хочет, будь то ливерная колбаса, французский багет, кегля для боулинга, большой рулон теста для печенья, жареная свининa на вертеле…
- Я все понялa! - крикнула Джун, ее лицо стало еще розовее.
- В любом случае, сладкая, краска на палубе лодки не заперта, начинай прямо сейчас, если хочешь. Если что-нибудь понадобится, - он ткнул большим пальцем назад, - я буду в баре.
И все? Вот так просто, у меня работа на пятьдесят баксов в час?
Так казалось.
- Э-э, Спасибо, капитан.
- Сойду на берег, сладкая, - сказал он, хромая вниз по трапу. - О, я забыл. Сначала спустись на нижнюю палубу, потому что я еще не забрал краску для наружных поверхностей, плюс мне нужно починить подъемник, - и он заковылял к бару.
Джун спустилась к пристани, где была пришвартована 42-футовая “Гвендилин Роуз”, старая колымага, но все еще пыхтящая после трудовых десятилетий. Перед трапом громоздилась пирамида из 4,5 литровых банок с краской. Все необходимые ей припасы были прямо здесь, в стационарном хранилище. Времени на раздумья не было, поэтому она сняла крышку с банки, присела на корточки и начала мешать. Ее первая связная мысль была знакомой: Черт, я возбуждена как сука! Неожиданная удача привела Джун в отличное настроение, а когда она была в отличном настроении... соки текли рекой. Я, должно быть, сексуальная маньячка, - заключила она, - моя щель уже влажная, хотя я никогда не занимаюсь сексом ни с чем, кроме вибраторов, сосисок и овощей. Краска на эпоксидной основе размешивалась с трудом, но она этого не сознавала. Я, наверное, помешана на оргазме, но бывают вещи и похуже. В этом ее положении (сидя на корточках) промежность вплотную прижималась к ее уже пульсирующему лобку. Чего бы я только не отдала за мужчину прямо сейчас, большую гребаную ГЛЫБУ с членом, размером с детскую ногу и яйцами, размером с утиные. Да, что-то вроде этого, скользящего в ней и ударяясь, как поршень трюмного насоса, было бы именно тем, что доктор прописал. Это желание было настолько сильным, что она почувствовала сильное искушение сделать перерыв, спуститься в трюм и дать “горшочку с медом” поработать. Она без проблем могла засунуть туда кулак, и только несколько поворотов должны были вызвать взрывной оргазм. Но нет, с моей удачей кто-нибудь увидит... И это будет еще хуже, чем ее предыдущее унижение в минимаркете.
Она вернулась к перемешиванию, и…
Ох, блядь. Только не это.
Та статья в “ Cosmo ” не шутила о сорокалетних женщинах. У нее, должно быть, избыток гормонов, потому что ее приседания и продолжающееся давление шорт на промежность, сжимающее ее “тайный сад”, продолжали ее приятно возбуждать. Она снова задумалась о своем фантомном поклоннике, о безликой арматуре чрезмерно мускулистой плоти, о ногах, широких и твердых, как железнодорожные шпалы, и о руках размером с обеденную тарелку, манипулирующих ею, как мешком с арахисом, срывающих с нее топ, стаскивающих шорты и кладущих ее на живот, как образец для испытаний. Ее ягодицы раздвинуты, а потом…
Хррррр-ХАРК!
…комок слюны, размером с мяч для гольфа, упал прямо в ее анус. Нет, нет , не туда! - подумала она. - Нет, не туда!
Ответом на ее мысленную мольбу было быстрое введение этого совершенного, пульсирующего, с прожилками члена диаметром с теннисный мяч. Щеки Джун вспыхнули; от первого же толчка у нее перехватило дыхание. Но как только начался этот бессмысленный ритм…
O, да, туда! - подумала она. - Да, да, туда!
В самом деле, она чувствовала, как рука двигается вверх в ее заднице. Неужели он пронзал ее до желудка? В этот своеобразный момент абстракции Джун пришло в голову, что иногда женщине больше всего на свете хочется, чтобы ее просто наполнили, использовали как контейнер с мясом и заполнили до отказа, нафаршировали, как индейку, пока не останется места, чтобы еще что-то впихнуть.
И если это то, чего на самом деле хотят женщины, то это Джун сполна получала в разгар этой влажной, отвратительной, изматывающей фантазии.
Ее пьянящее ликование могло быть выражено только одним словом: Охуевающе!
Невероятная эрекция двигалась туда-сюда как поршень и тот факт, что он проделывал это, не обращая на нее никакого внимания, было еще более восхитительным. Потребность в поклоннике лишила ее всякой индивидуальности: она больше не была мыслящей, живой американской женщиной, она была извивающейся, вздрагивающей, бессмысленной вещью, которая использовалась исключительно как вместилище животной похоти фантома.