Международный вооруженный конфликт
Международный вооруженный конфликт в том виде, как он определен в Женевских конвенциях, по существу, аналогичен традиционным юридическим понятиям концепции «войны» - вооруженного конфликта между двумя или более государствами.
Статья 2, общая для четырех конвенций, предусматривает, что:
«… Настоящая Конвенция применяется ко всем случаям объявленной войны или любого другого вооруженного конфликта, который может возникнуть между двумя или более Высокими Договаривающимися Сторонами, даже если состояние войны не признано одной из них. Конвенция также применяется ко всем случаям частичной или полной оккупации территории Высокой Договаривающейся Стороны, даже если указанная оккупация не встречает вооруженного сопротивления».
С принятием Дополнительных протоколов в 1977 году была добавлена новая категория международных вооруженных конфликтов. Согласно Дополнительному протоколу I, международный вооруженный конфликт будет существовать в ситуациях:
«… В которых народы борются против колониального господства и иностранной оккупации и против расистских режимов в порядке осуществления своего права на самоопределение, как это закреплено в Уставе Организации Объединенных Наций и Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества. операция между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций.»
Немеждународные вооруженные конфликты
Женевские конвенции также охватывают немеждународные вооруженные конфликты, которые определены в общей статье 3 как «вооруженный конфликт не международного характера, происходящий на территории одной из Высоких Договаривающихся Сторон». Когда в 1970-х годах были пересмотрены законы войны, было решено, что должно быть больше законов, регулирующих немеждународные вооруженные конфликты. Таким образом, Дополнительный протокол II применяется к:
«... все вооруженные конфликты, не охватываемые статьей 1 ... Протокола I и происходящие на территории Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и диссидентскими вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые под ответственным командованием осуществляют такой контроль над частью своей территории, с тем чтобы они могли проводить последовательные и согласованные военные операции и осуществлять настоящий Протокол».
Однако Дополнительный протокол II ограничен рядом квалификаторов. Прежде чем Протокол может быть задействован, диссидентские силы должны осуществлять контроль над частью территории своего принимающего государства. Боевые действия должны быть продолжительными или длительными и превышать просто «внутреннюю напряженность», «беспорядки» и другие «изолированные и спорадические акты насилия». То, будет ли применяться Протокол или нет, зависит также от способности диссидентских сил «осуществить» Протокол. Таким образом, если вооруженная группа не сохраняет какую-либо меру территориального контроля или не может осуществлять Протокол, Протокол не применяется. Кроме того, проблема многочисленных негосударственных сторон в конфликте не рассматривается. В отличие от общей статьи 3, которая предусматривает возможность участия множества диссидентских групп в немеждународном вооруженном конфликте, Протокол II применяется только в ситуациях вооруженного конфликта между диссидентской вооруженной группой и вооруженными силами Высокой Договаривающейся Стороны, а не между различными вооруженными группами. Кроме того, любая ситуация, когда нет признанного правительства - только повстанческие или оппозиционные группы борются друг с другом за контроль - приводит к неприменимости Протокола II. Совокупный эффект этих ограничений заключается в том, что Протокол II остается значительно более ограниченным, чем Общая статья 3.
Международные вооруженные конфликты являются, безусловно, наиболее жестко регулируемыми, с множеством договоров и всеобъемлющего обычного международного права, регулирующего допустимое поведение государства. Для сравнения, немеждународные вооруженные конфликты имеют немного законов, регулирующих их поведение. Женевские конвенции 1949 года и Дополнительные протоколы 1977 года объединяют более 550 статей, но только 29 из них регулируют немеждународный вооруженный конфликт; Гаагские правила 1907 года не содержат каких-либо положений, касающихся немеждународных вооруженных конфликтов [5].
1.3. Картирование как метод в политологии
В настоящее время, был почти упущен из виду и мало разработан конкретно в области современно политологии метод когнитивного картирования. В российской научной мысли этот метод изучался в рамках теории коммуникации, в когнитивной психологии или дисциплинами, связанными с мировыми процессами и международными отношениями, в частности, рассматривали такие авторы как М. Мартынов и Е. Иванчихина, Н. Морозова, К. Боришполец, Г. Почепцов. Из зарубежных исследователей следует назвать О. Холсти, Г. Бонхама и М. Шапиро, Р. Бауера, А. Инкельса и К. Клакхона [42].
Метод когнитивного картирования, как уже становится понятным, становится заимствованным «субметодом» для политической компаративистики. Он, в первую очередь, направлен на выявление фактора влияния личностного аспекта на массовые или глобальные процессы и явления.
Например, позволяет определить, как когнитивные (познавательные) особенности политического лидера осуществляют воздействие на принятие им политических решений, затрагивающих население страны, региона или целого мира [36].
Метод основывается на понятии «когнитивная карта», или просто «карта». Автором понимается данный термин как некая графическая совокупность техник, стратегий, планов, ментальных процедур сбора, обработки, интерпретации, хранения и вторичного применения воспринимаемых информационных потоков человеком (или группой лиц).
То есть речь идет о немного трансформированной схеме «стимул-реакция» Дж. Уотсона (вспомним, что бихевиоризм сыграл большую роль в становлении политической компаративистики), некоем конструкте, который демонстрирует специфику поглощения человеком (группой) информации и специфике ответной реакции на нее, изображении индивидуального (группового) моделирования реальной ситуации и прогнозирования ее динамики. Как может выявить каждый, на принятие решения оказывает влияние опыт прошлых лет, условия нынешней ситуации, риски и последствия, связанные с будущим. Карта синтезирует в себе эти факторы, что помогает прогнозировать поведение или политическое решение политического лидера или определенной группы в политике (групповое мышление представляется наиболее сложным для изучения в данном случае, поскольку необходимо выявить «связь» между членами группы, сходства и различия в их индивидуальных когнитивных картах и т.д.) [37].
Создание когнитивной карты можно представить в виде последовательности действий:
1. Сбор, фильтрация и систематизация источников анализа. Первый этап процесса когнитивного картирования формирует информационную базу для последующего анализа, без которой создание карты просто невозможно.
Первый этап:
- Сбор информации должен осуществляться из максимального количества источников, чтобы карта формировала целостное представление о человеке (группе). При этом автором (авторами) материалов должен (должны) быть непосредственно объект (объекты) картирования. Здесь обязательно нужно учитывать, что официальные тексты политическим лидерам подготавливаются специалистами, которые, а) могут сменять друг друга; б) вносят свой «вклад» в содержание и форму. Можно отнести это к главной проблеме первого этапа, но нельзя не брать в расчет, что тексты «утверждаются» лидерами, корректируются ими и составляются на основе высказанных ими решений, а значит, личностный компонент даже в них теряется не до конца.
- Фильтрация и систематизация значительно упростят создание карты. Нерациональным было бы исследовать сразу все аспекты личности (группы) – проще, и главное, эффективнее, выделить проблемный комплекс и базовые цели исследования. С опорой на них необходимо отбросить ненужные материалы, а также систематизировать оставшиеся по какому-либо критерию (например, временной).
2. Первичная обработка материала. Данный этап создает «контур» когнитивной карты, то есть анализируются и трансформируются в графический конструкт основные понятия, термины, определения, лингвистические конструкции, а также подтемы (от основной темы/проблемы, выбранной на первом этапе). Все они соединяются причинно-следственными связями (графически изображаются линиями или стрелками).
Второй этап:
- Возможно применение цвета. То есть различными цветами можно
демонстрировать частоту появления понятий или важность подтемы. Также это применимо к причинно-следственным связям: цвет стрелки/линии может репрезентировать «силу» связи. Все это, в конечном счете, поможет раскрыть центральные понятия и подтемы, отражающие самый перспективный выбор лидера (группы).
- Предпочтительно придерживаться одной логики создания связей и осуществлять этот процесс единолично или же тщательно накладывать друг на друга результаты нескольких исследователей, в противном случае можно допустить ошибки (несколько раз учесть один аспект, как пример).
3. Вторичная обработка материала. В целом, это количественные подсчеты и сводки, связанные с уже обработанной информацией.
Третий этап:
- Техническое сопровождение исследования сильно приветствует, поскольку электронные программы могут предоставить точные статистические и количественные данные, автоматически обработать даже очень большие информационные массивы. Но полностью на них полагаться нельзя, в особенности в том, что касается количества причинно-следственных связей.
- Изначально нужно понять, насколько углубленным должно быть исследование: в зависимости от этого количественная обработка или просто продемонстрирует специфику карты, или детально покажет взаимосвязь качественных и количественных показателей.
4. Интерпретация результатов обработки. Существует понятие «центральной каузальной цепочки», то есть, по определению автора, наиболее весомая (или чаще встречающаяся) причинная связь, которая концентрирует центральные, преобладающие ценностные и лингвистические ориентации. Центральная каузальная цепочка в большинстве случаев и выбирается индивидом. Чтобы ее проявить, необходимо просчитать частоту употребления объектом картирования понятия, подтемы и т.д. (по количеству стрелок, линий, соединяющих используемые единицы анализа).
Четвертый этап:
- Обязательно надо обозначить приближенные к центральной каузальные цепочки, так как они могут стать альтернативными «типовому» политическими решениями. Отметим, что предварительная систематизация по временному критерию предоставит наглядную динамику частоты употребления или глубины разработанности той или иной проблемы/понятия в зависимости от обстоятельств, и поможет выдвинуть на первый план одну из альтернатив (решения, поведения).
- На этом этапе можно представить общий «портрет» процесса, используя даже периферийные (малозначимые) цепочки, что охарактеризует стиль принятия решений или же установки на устранение определенного круга проблем. В самом простом варианте это будет выглядеть так: эмоциональный или рациональный стиль;
- Личностный фактор исследователя играет большую роль, поэтому следует избегать так называемой «ошибки привязки», то есть ситуаций, когда суждения и выводы исследователя подвергаются влиянию ранее обретенных установок, отношений и убеждений в отношении объекта картирования.
5. Верификация карты и ее фиксирование. Речь идет о повторном критическом оценивании карты исследователем или проведении когнитивного картирования другими исследователями с дальнейшим сопоставлением результатов каждого. В конце работы создается финальный вариант графической карты с сопроводительным поясняющим документом.
Пятый этап:
- Финальный документ и карта должны быть доступны для понимания, взаимосвязь между ними должна быть очень четко расписана, иначе проделанная исследовательская работа потеряет свою научную и практическую силу.
Представленные этапы картирования, создают детальное представление об этом методе. Однако анализ материалов и создание карт, на первый взгляд, не слишком тесно связаны с политологией, но это является заблуждением. По мнению автора, когнитивное картирование может применяться, например, в следующих областях:
1. Сравнительные исследования поведения, стиля принятия решений или ценностно-эмоциональных установок ведущих политических акторов как внутри страны, так и с кросснациональным уклоном; создание портрета конкретного политика;
2. Прогнозирование политических решений актора (группы, фракции партии) в зависимости от ситуации или конкретного сценария;
3. Выявление наиболее специфических черт характера и деятельности политика с целью создания дальнейшего имиджа (или его коррекции, или полной смены), а также «антирекламы» оппонента (если оппонент – объект картирования);
4. Раскрытие тенденций влияния личностного фактора в политике;
5. Организация переговорных процессов с целью добиться максимального удовлетворения собственных интересов.
Это далеко не полный перечень областей, его можно дополнять при экстраполяции субметода на другие области политической компаративистики. Очевидно, что научная глубина исследования будет большой, но, в то же время, существует и ряд недостатков этого метода: во-первых, большая трудоемкость работы при первом создании карты лидера (группы) (в последующем, первая карта может просто использоваться для вторичного анализа); во-вторых, средний уровень субъективности полученной карты (по большей части, эта проблема решается на уровне верификации, но все равно, искоренить субъективизм исследователя полностью невозможно).
Таким образом, автором предложен метод картирования как вариант экстраполяции уже существующих методов на области применения сравнительного анализа, позволяющей оценить роль личностного фактора в политике, а также выявлять закономерности, тренды и специфику политических процессов и явлений: картирование может быть лишь начальным этапом более фундаментального исследования.