– Приветствую, Кадубал, – раздался жуткий и знакомый голос в голове пирата, сотнями бритвенных шипов пронзивший его мозг, – Рад видеть тебя в добром здравии.
Death Continuum
" Проклятие Вордала "
(часть 2)
Глядя, как удирает неприятельское судно, насмешливо сверкая дюзами, адмирал Иллает Гельхстром в бешенстве сжал кулаки. Скрипя зубами от невыносимой злобы, он отвернулся от тактического экрана на капитанском мостике, с трудом оторвав взгляд от изрядно потрёпанной и истекающей плазменными протуберанцами космической станции. Той ненависти, что он испытывал к дерзким налётчикам, не удостаивался, пожалуй, ещё никто дотоле. Залив свой путь кровью невинных, они вернулись вновь, дабы снова и снова утолять ненасытную жажду тотального, ничем необъяснимого насилия. Непостижимым способом вырвавшись из костлявых лап смерти, они уже долгое время с особым цинизмом терроризировали цивилизованный мир и тем самым крепко пустили корни в печёнках у всех флотоводцев Иоледеи,[1] стремящихся покончить с ненавистным врагом.
Однако у Иллаета это стремление переросло едва ли не в одержимость. И дело даже не в том, что правительство уже начало грозить ему жёсткими санкциями за промахи. Наверное, уже в тысячный раз перед глазами Гельхстрома встала картина более чем столетней давности, но такая же яркая, словно это было день-два назад. Именно те события, нисколько не потускневшие с годами, также сильно терзали душу адмирала невыносимой горечью разочарования, обостряющегося с каждой успешной акцией этих дьяволов во плоти. Акций, которых возможно не было бы, если бы Иллает, будучи в то время эскадренным командиром ударной группы, был немного решительнее.
И когда его глазам предстало то, что осталось от интернационального орбитального статистического узла, ставшего очередной жертвой их ярости, Иллает, полыхая праведным гневом, дал себе слово, что на этот раз проклятые Далотанские Свежеватели не смогут избежать расплаты. И цена вопроса не имела значения – адмирал был готов принять самые крутые меры.
Внешне сохраняя ледяное спокойствие и невозмутимость, что стали его визитной карточкой даже в самых сложных ситуациях, Гельхстром напряжённо размышлял. Судя по поступающим отчётам, на станции всё ещё сохранялась вражеская активность. Прекрасно зная, что база уже давно превратилась в гробницу, адмирал всё же подавил жгучее желание броситься в погоню за удирающим судном. Ибо по непрерывно приходящим донесениям сообщалось, что тот, кто был вожаком заклятого врага всей Иоледеи всё ещё оставался на борту. Рассечённое уродливым шрамом лицо адмирала дёрнулось в подобии ухмылки – вигго Пефарий и его прихвостни сейчас были идеальной мишенью для тяжёлых «Пустотных Пик» его линкора, жерла которых уже были наведены на обречённую станцию. Наплевать на то, что она является общей собственностью двух государств. Наплевать, что его за это могут разжаловать и судить. Иногда цель оправдывает средства. И достаточно только одного его приказа…
– Адмирал! – голос подошедшего и вставшего по стойке “смирно” адъютанта вмешался в ход его мыслей, в которых не последнее место занимало распоряжение немедленно открыть огонь. – У меня к вам послание от капитана Хитале.
Иллает окинул молодого мужчину бесстрастным взором, в котором не было ни малейшего намёка на сильнейшее раздражение, что языком пламени лизнуло и без того натянутые нервы. Когда упоминалось имя этого недоумка, почему-то ставшего флотоводцем одной из авандоландских штурм-групп, то можно было забыть про хорошие новости. А Иллает на дух не выносил всё и вся, что так или иначе было связано с Хитале.
– Докладывай, – адмирал был само спокойствие, и офицер без лишних слов просто вручил командиру мнемопланшет.
Просматривая содержание сообщения, Иллает мрачнел всё больше, пока с потемневшим от гнева лицом не швырнул устройство своему помощнику обратно, изрыгнув страшное ругательство. Искренне изумлённый такой доселе невиданной эмоциональной реакцией своего командира, адъютант замер в растерянности, боясь даже слово сказать. Однако Гельхстром быстро взял себя в руки – он не стал бы даже простым капитаном рядового крейсера, если бы срывал злобу на подчинённых, не говоря уже о высоком звании ундолионского адмирала.
Открывшиеся ему известия были, мягко говоря, хуже некуда. Оказывается, Хитале уже распорядился отправить на станцию штурмовой отряд из своих гарднаримов,[2] не согласовав своего решения с остальными участниками кампании, мотивировав это экстренно поступившей правительственной директивой, предписывающей немедленное спасение «информационной собственности Государства Авандолан». Естественно, больше никаких пояснений не последовало. И глядя, как приближающаяся к остовам станции абордажная баржа готовится осуществить высадку десанта, Иллает выплюнул ещё одно ругательство, находясь в полном недоумении от явной абсурдности происходящего. Разве этот болван не понимает, что в акции уже нет никакого смысла? Неужели ему неизвестно, что любая станция, подвергнувшаяся нападению Далотанских Свежевателей уже минут через тридцать, максимум, через сорок превращается в могильник, в котором уже некого и нечего спасать? И, в конце концов, ему что, не жалко своих людей? С тяжким предчувствием адмирал покачал головой. Авандоланцы явно что-то затевают, и их, похоже, в данный момент не сильно интересует возможность раз и навсегда избавиться от страшного врага. Как бы то ни было, Иллает всё равно сделает то, что его обязывает долг.
– Отправить фрегат-перехватчик «Эйдарис» и ракетный драккар «Акуур» Первого Крыла в погоню за вражеским судном для его последующего уничтожения, – начал отдавать распоряжения Гельхстром, – остальным судам Первого и Второго Крыла занять орбитальное пространство статистического узла и прикрыть высадку авандоланского десанта.
Тут адмирал на мгновение замолчал, и стальной блеск в его глазах был предвестником безжалостного решения.
– Только не забудьте сообщить абордажным группам, что у них есть ровно один час на выполнение задания до того, как станция будет нами уничтожена. Кроме этого, мы берём на себя право открыть огонь без предупреждения в случае проявления любой вражеской активности без какого-либо предварительного расследования.
Отпустив адъютанта, адмирал включил личный коммуникатор и нашёл частоту Хитале. Не без некоторого удовольствия, он подумал, что авандоландскому флотоводцу стоит об этом узнать.
2.
Смачно сплюнув на пол и вытерев мозолистой ладонью рот, Виглакре с кряхтением поднялся на ноги, ошалело глядя по сторонам. До сих пор испытывая ломоту и озноб во всём теле, оставшиеся после сокрушительного ментального удара их вигго, разбойник отыскал взглядом свой кафидрексовый гарпун, который лежал неподалёку, брошенный им в пароксизме чудовищной боли. Вид внушительного, но сплошь заблёванного кем-то оружия вызвал гримасу неудовольствия Виглакре, пока он не понял, что это был результат бунта собственного желудка. Прелестно.
Бандит с некоторым трудом поднял оружие с пола, не потрудившись его очистить от дурно пахнущей массы, уже начавшей разъедать металл. Проверив боезапас, Виглакре недовольно нахмурился, выматерившись сквозь зубы. Пара-другая выстрелов – и снова придётся возвращаться к старой доброй рукопашной. Не сказать, чтобы это было большой проблемой, но у вот-вот подъехавшего к ним на огонёк свежего мяса наверняка были тяжёлые пушки. Много тяжёлых пушек. И глядя, как Зогнр крепким словом подбадривает своих головорезов перед предстоящим боем, налётчик лишь усмехнулся и с хрустом размял громадные кулаки. Что ж, ему было не привыкать. Он отыскал взглядом Люгвена, который в это время своей «Лаской» зачем-то вырезал у себя на предплечье какие-то грубые руны, сочащиеся чёрной кровью. Урча от удовольствия и высунув язык, и так изрытый шрамами бандит самозабвенно занимался резьбой по своему телу, погружая лезвие ножа всё глубже в плоть. Виглакре лишь пожал плечами. С кем не бывает.
– Эй, приятель! – наконец окликнул он пускающего слюни напарника, который, вдобавок ко всему, умудрился сходить под себя, – если уж на то пошло, лучше бы ты себе яйца отрезал!
Люгвен, прозванный Метателем за свою страсть к соответствующим ножам, вместо ответа уставился пустым взором в Виглакре и что-то прошипел на проклятом языке нижней бездны, где все они были некогда заточены. Ощущая, как при этих, до боли знакомых звуках у него все внутренности заходили ходуном и заныли зубы, Виглакре подскочил к, казалось, потерявшему разум разбойнику и наотмашь ударил его тылом ладони. Получив страшный удар и опрокинувшись на залитый кровью пол, Люгвен с полоумным видом мотнул головой и выплюнул несколько выбитых зубов. Сплюнув отвратительного вида кровь и облизав потрескавшиеся губы своим раздвоенным языком, Метатель поднялся, резанув прояснившимся и горящим лютой злобой взглядом выжидающего головореза:
– Твоё счастье, что я знавал твою сестру во все щели, ублюдок, иначе валялся бы ты сейчас в луже собственного дерьма вот с этим в своей поганой глотке! – головорез угрожающе повертел в своей татуированной лапе громадную, вымазанную в крови «Ласку», прежде чем убрать её в ножны.
– Рад тебя видеть в добром здравии, дружище, – Виглакре явно был доволен тем, что рассудок Метателя пока избежал цепкой хватки деменции, поэтому не отреагировал на оскорбление, – в противном случае мне было бы искренне жаль наносить тебе удар милосердия. Наверное.
Хмыкнув с затаённым весельем, Люгвен в долгу не остался:
– Держи карман шире, шельмец, – буркнул он, – впрочем, не только его: твой рот мне может понадобиться в любой момент.
Едва Виглакре нашёл что ответить, подошедший к ним Зонгр прервал его реплику в зародыше:
– Хватит языками молоть! Свои сомнительные достоинства, равно как и особенности их применения обсудите после! – прогнусавил громила, моргнув единственным слезящимся глазом, – живо в строй и готовьтесь к бою! И не забывайте, что вы мне обязаны своими жалкими жизнями!
Сморщив то, что заменяло ему нос, Зонгр с непередаваемым презрением уставился на ёрзающего Метателя:
– Пресвятые передки Эугрис! Ты что, недоносок, портки с нужником перепутал?
Громоподобно заржав, громадный воин, не дожидаясь ответа, ушёл к своей боевой бригаде, в перерывах между раскатистым смехом отдавая приказы, кое-где подкрепляя их тяжёлыми затрещинами.
– Чучело, – прошипел Люгвен ему вслед, в порыве едва сдерживаемой злобы сжав кулаки.
– Будь осторожен на поле брани, – мстительно проскрежетал Виглакре, взяв наизготовку трофейный «Гарпун», – от несчастных случаев в бою никто не застрахован.
* * *
Если сказать, что смертные солдаты, которых достигли губительные волны потустороннего резонанса, испытали невероятные мучения, это означает ничего не сказать. Вспышка безумия, порождённого неимоверными физическими и психическими страданиями, едва не свела на нет организованное наступление нескольких высадившихся боевых групп прекрасно подготовленных гарднаримов.
Воцарившаяся среди солдат паника угрожала погрузить атаку в хаос. Разбив в кровь кулак о щиток шлема в приступе едва сдерживаемой, внезапно налетевшей беспричинной ярости ко всем его окружающим, рядовой Хоэнл лишь чудом удержал себя благодаря годам ментальной выучки, укрепивших его волю. Именно это и спасло солдата, а также большинство бойцов его звена от жуткого действия внезапно обрушившегося психического натиска, который при всей его свирепости, был милосердно короток.
Но, пережили его не все. Один из бойцов с ужасными криками начал биться в судорогах и на глазах остальных рассыпался серебристым прахом, который поднявшись сам по себе, сложил на потолке тошнотворный образ. Другого солдата просто вывернуло наизнанку в буквальном смысле. Очередной гарднарим – Инхле - с истерическим визгливым смехом кинулся на переводящего дух ближайшего воина, ударив того своим штурмовым «резчиком», держа оружие как дубину. По его изуродованным зелёной катарактой глазам было видно, что рассудок бойца был навсегда сломлен, а его личность стёрта и словно занята чем-то иным. А как ещё объяснить проклятия на чуждом языке, слетающие со ставших ярко алыми губ воина, которые не в силах воспроизвести человеческий речевой аппарат? Гавкнул кафидрексовый гарпун и безумная, нечеловеческая злоба одержимого солдата испарилась вместе с его головой.
Опустив оружие после хладнокровно совершённой казни, командир Ашвеже принялся с руганью восстанавливать боевой дух солдат, используя психомоделирующие схемы в каждой своей фразе. Это возымело эффект, и слегка успокоившиеся воины могли уже самостоятельно унять смятение в своих разумах. Но судя по осунувшемуся лицу ветерана и его потухшему взгляду, попытка удержать себя в руках далась невероятно тяжело и ему самому. Однако впереди их ожидали новые опасности, и Хоэнл поймал себя на мысли, что он предпочёл бы столкнуться с легендарными и чрезвычайно опасными, но вполне смертными Свежевателями, чем с проклятой ворожбой.
От необъяснимых, но оттого не становящихся менее губительных потусторонних эманаций не поможет ни кафидрексовый гарпун, ни силовой тесак. Этот психический шквал уже унёс жизни примерно около десятка бойцов и необратимо изувечил разум ещё одной жертвы, которой не повезло остаться в живых. А судя по приближающимся диким воплям их противника, количество потерь этим не ограничится. Мстительно ухмыльнувшись, Хоэнл поудобнее перехватил тяжёлый «резчик» и приготовился к бою, как и остальные воины. Создав линию обороны в помещении ангара и рассредоточившись по углам, а также за другими укрытиями, которые предоставляли разного рода сооружения и механизмы, гарднаримы ожидали прибытия врага, который вот-вот должен был появиться. Исполинское помещение ангара, казалось, состоящее из огромных анфилад, образованных несущими конструкциями, каналами плазмоотводов, подпитывающих телепортационные шахты, словно замерло в предвкушении обильной кровавой жатвы.
– Штурм-группа! На передовую! – отдал приказ командир, и трое бойцов в громадных укреплённых экзоскелетах «Инледат» тяжёлым шагом выступили вперёд и вскинули «Кинетики».
Эти чудовищные машины истребления, вооружённые неподъёмным для обычного человека орудиями убийства, прошли испытание в жестоких боях и были проверенным средством в подавлении укреплённых вражеских огневых рубежей. И глядя, как массивные, втрое превышающий человеческий рост махины с басовитым уханьем силовых установок лязгающим шагом вышли на огневой рубеж, Хоэнл был на сто процентов уверен, что их присутствие полностью оправдано.
Об осторожности и последствиях применения столь разрушительных сил теперь никто не думал, ибо станция, ставшая могилой для семи с лишним тысяч человек, уже была безвозвратно потеряна. Осталась лишь ненависть и жажда мщения. От беснующегося противника солдат отделяли закрытые врата, стальные створки которых уже начали поддаваться под действием бароплазменных резаков и титанической силы ударов. До ушей солдат долетели приглушённые мощными створками врат ужасные звуки и проклятия, издаваемые теми, кто не мог быть человеком. Казалось, из недр безжизненной и осквернённой станции-усыпальницы рвутся демоны из жутких ночных кошмаров, преследующих лишь безумцев.
– Долго они ещё там чесаться будут? – с издёвкой поинтересовался один из бойцов, не отрываясь от прицела своего оружия и за напускной бравадой стараясь не показывать своего страха.
– Поприветствуем же их по-нашему! – проорал Ашвеже, дав сигнал Инледатам и активируя светозащиту.
Хоэнл едва успел включить светофильтр, как грянул залп, и чудовищная мощь троих «Кинетиков» играючи вышибла врата, сметая и испепеляя всё, что было за ними. И едва стих ослепительный огненный шторм, как из дыры с рваными и оплавленным краями, что возникла на месте уничтоженных врат, с диким воплем выскочило громадное существо. Хоэнлу конечно доводилось слышать о Далотанских Свежевателях довольно многое, в том числе и об их физическом вырождении, но то, что предстало глазам шокированного солдата, привело его в ужас. Слухи не врали…
Гигантская, более двух метров ростом и закованная в сталь, широкоплечая тварь внешне напоминала человека, но весьма отдалённо. Деформированная голова с пятью глазами и щёлкающей выдвижной челюстью росла прямо из вьющегося спиралью тела мутанта. С удивительным для его размеров проворством, выродок бросился на одного из тяжёлых штурмовиков, выставив вперёд три многосуставчатые лапы, в одной из которых был зажат кривой клинок, а в другой – нечто похожее на примитивный щит. И едва кто-либо успел опомниться, свежеватель нанёс страшный удар ятаганом. Прочный доспех Инледата не выдержал, и мерцающее бледным сиянием лезвие пробило экзоскелет, надвое разрубив закованного в нём солдата. Тут же рявкнули «Резчики» открывших огонь гарднаримов, и смертоносные лучи-лезвия со свистом впились в тело напавшего врага.
Щит и доспех под натиском разрядов держались недолго. Буквально распадаясь на части, бестия издала полный невыносимой боли и нечеловеческой злобы визг, которому вторил леденящий душу вой его собратьев, выскочивших из клубов дыма.
Двое других Инледатов с грохотом, оставляя выбоины в металлопластовом настиле, побежали навстречу врагу, обрушив на него адский огонь из «Кинетиков». Гарднаримы тоже не зевали и открыли шквальный огонь, и ни один из зарядов не пропал зря. Захватчики падали десятками, разрываемые на части и сжигаемые в ужасном огне «Инледатов», казавшихся воплощением смерти. Подобно танкам, машины влетели в толпу свежевателей, безжалостно давя их и разя оружием ближнего боя. Однако они не могли сдержать их всех. Всё новые исчадия ада вырывались из чрева разорванной изнутри станции, ползли по стенам, и ничто не могло остановить их натиск. А когда издающие душераздирающие вопли свежеватели приблизились к десантникам вплотную, Хоэнл осознал, почему их все боялись. Но как оказалось, недостаточно.
С яростными боевыми кличами эти, словно вынырнувшие из неведомых бездн, монстры проносились по телам павших и агонизирующих собратьев, с невероятной прытью ползли по перекрытиям, уклоняясь от световых лучей и разрывных снарядов. Стремительно сократив дистанцию и размахивая жуткими мечами и прочими кошмарными видами холодного оружия, чудовищные воины схлестнулись с десантниками. В тот же миг всё гигантское пространство ангара превратилось в место жесточайшей схватки, сотрясаемое многократно усиливаемым грохотом лязга сталкивающихся клинков, уханья крупнокалиберных пистолетов и криков боли.
Сломав свои алебарды, Инледаты выхватили энергетические палицы и тяжёлой поступью шагнули в особенно плотную толпу завывающей стаи, давя угодивших им под ноги и разя насмерть сокрушительными ударами своего оружия. Это была грязная битва, в которой не осталось места для благородства. Под прикрытием этих машин смерти, Хоэнл отработанным жестом убрал «Резчик» и выхватил из-за спины двухсторонний плазменный молот, как и прочие бойцы его отделения, готовясь к свирепому ближнему бою. Гарднаримы, несмотря на их недюжинную выучку и яростный отпор, забирающий жизни нападающих одну за другой, гибли с угрожающей скоростью.
Тем временем, один из «Инледатов» схватил и разорвал надвое визжащего свежевателя, но в ту же секунду был подорван кинувшимся на него в самоубийственной атаке другим пиратом, держащим в щупальцах термобарический боеприпас. Полыхнувшее с яростью преисподней пламя с рёвом прокатилось испепеляющей волной, сжигая заживо вопящих головорезов и кричащих от невыносимой боли десантников.
Стоящий посреди огненного кошмара, второй Инледат вскинул «Кинетик» и дал залп в новоприбывшую группу свежевателей, одним выстрелом разорвав на куски сразу нескольких пиратов, совершенно не обращая внимания на прямое попадание из вражеского «Щитобоя». Повторный выстрел сделать он уже не успел – огромный, сплошь состоящий из гипертрофированных мышц, одноглазый пират с изуродованной челюстью подскочил к гигантской машине. Серией ударов бронированными кулаками, великан с громоподобным рыком смял кабину и пробил доспех, превратив оператора в кровавый фарш.
Сплошь залитый своей и чужой кровью, Хоэнл кое-как отбил бешеный натиск одного из чудовищных разбойников, умудрившись в контратаке обрушить гудящий молот на голову врага, превратив её в удушливое зловонное облако. Уйдя в сторону от заваливающегося трупа, рядовой возвратным движением прикончил ещё одного врага, подобравшегося с тыла, раздробив ему весь таз. Краем глаза сквозь бушующий ад солдат увидел, как одна из уродливых тварей, сплошь покрытая костяным панцирем, с демоническим хохотом страшными когтями смахнула голову с плеч очередному гарднариму, тут же выпотрошив ещё не успевшее упасть тело. С голодным взором истекающее слюной чудовище встретилось взглядом с Хоэнлом.
С низким рыком из вертикально закрывающейся слюнявой пасти оно демонстративно отбросило изувеченный труп в сторону и змеиным языком облизало окровавленные когти, сверкнувшие багровым в языках пламени. Выплюнув проклятие, рядовой сам бросился на мутанта и с яростным воплем нанёс страшный удар молотом. Гадко осклабившись, бандит с неестественным проворством увернулся в самый последний момент, плюнув бойцу прямо в лицевой щиток. Опешивший от такой наглости, Хоэнл в бешенстве нанёс в слепую один из самых своих коварных ударов и был вознаграждён визгом боли. Сорвав с головы крошащийся под действием едкой кислоты шлем и едва закашлявшись от едкого дыма, рядовой увидел корчащегося рядом свежевателя, у которого вместо ног остались обгоревшие культи. Уклонившись от очередного предательского плевка шипящей бестии, солдат с ненавистью впечатал бронированный сапог в её оскалившийся череп, оборвав агонию противника.
В неистовстве разгоревшейся бойни Хоэнл заметил, как на сержанта Ашвеже накинулось сразу трое свежевателей, от которых воин отбивался с завидным мастерством. Боец кинулся ему на выручку, понимая, что командир их отделения долго так не протянет. Отстегнув с пояса самонаводящуюся пику, солдат прямо на ходу метнул её в одного из бандитов. Захватив цель, снаряд устремился к ней и, обойдя дерущихся воинов, сразил монстра, пробив его позвоночник. Сработал активатор подрыва в сердечнике пики, и частично парализованный пират, вопящий от боли и бессилия, исчез в облаке гнусно пахнущих ошмётков плоти и внутренностей. Воспользовавшись секундным замешательством, Ашвеже силовым тесаком отрубил руку второго разбойника, сжимающую меч и последующим взмахом вскрыл его грудную клетку.
Пинком отбросив хрипящего в предсмертной судороге и истекающего дурно пахнущей гемолимфой головореза, сержант еле отбил страшный натиск последнего из свежевателей. С невозможной для его туши скоростью, одноглазый монстр нанёс серию опаснейших ударов секирой, которые непременно лишили бы жизни Ашвеже, будь он чуть менее расторопным. Парируя их, сержант постепенно отступал, не в силах прейти к контратаке, безуспешно пытаясь найти слабые места в обороне противника, казавшегося несокрушимым. Видя, в каком положении оказался человек, свежеватель кровожадно клацнул тройной челюстью, предвкушая скорую расправу.
– Тебя хоть драться то учили, кусок мяса? – с нескрываемым презрением громыхнул гигант, перехватывая узловатой кистью рукоять секиры и замахиваясь для очередного удара, который мог стать для Ашвеже последним. Но внезапно раздавшийся треск статики и жуткий хруст резко оборвали финальное наступление мутанта, замершего на месте и выронившего секиру. Сверкнула яркая вспышка, и вонь горелой плоти защекотала нос сержанта, который с удивлением заметил, как наседающий на него монстр с выражением полнейшего непонимания, застывшим на его оскаленной морде, завалился назад, разваленный надвое.
– А тебя по сторонам смотреть? – голос показавшегося позади рослого рядового, державшего включённый плазменный молот, вызвал у командира отделения усталую улыбку.
Что ж, в этот раз старуха-смерть только погрозила ему пальчиком. Не забыв отблагодарить солдата кивком, ибо на слова времени больше не было, сержант вместе со своим спасителем вновь ринулись в гущу бушевавшей сечи. У них и так оставалось слишком мало времени…
А натиск врага и не думал ослабевать – безумная ярость противника заставляла буквально врубаться во всё увеличивающиеся ряды бойцов абордажных команд, одна за другой прибывавших с баржи десанта, занявшей синхронную орбиту с изувеченной станцией. С леденящими душу воплями они калечили и разрывали на части десятки гарднаримов, а также гибли сами, превращая ангар в братскую могилу. И казалось, этой вакханалии тотального ультранасилия, в жерновах которого массово перемалывались многочисленные жизни, не было конца…
3.
Вырвав кишечник у хрипящего и дёргающегося от невыносимых страданий солдата, Виглакре отработанным жестом обернул его вокруг шеи несчастного и резко дёрнул, сломав позвоночник жертвы. Отбросив изувеченный труп, он бешено взвыл от неутолимой жажды убийства и ринулся прямо в группу подоспевших гарднаримов. Только его нечеловеческие рефлексы и звериные инстинкты позволили разбойнику с невероятной скоростью уйти в сторону от просвистевших лучей штурмовых «резчиков». Совершив впечатляющий прыжок, Виглакре оттолкнулся от стены и, совершив в воздухе поворот вокруг своей оси, недостижимый для лучших гимнастов, со свирепым рыком приземлился среди опешивших солдат, придавив своей массой одного из них. Не обратив внимания на протестующий хруст костей последнего и его сдавленный крик, бандит голыми руками молниеносно оторвал голову следующего бойца, и превратив её в импровизированный снаряд, нанёс страшный удар очередному воину, убив того на месте. Взмахнув когтями, он выбил из рук напавшего на него гарднарима силовой тесак, вывихнув тому плечо, а заодно располосовав лицо, содрав кожу и лишив завизжавшего от боли десантника глаз. Жгучая боль, пронзившая его бок, заставила Виглакре обратить внимание на последнего солдата, в отчаянной попытке нанёсшего удар пикой с разрывным сердечником.
Завывая от боли, рассвирепевший пират вырвал копьё из своего тела вместе с приличным куском собственной плоти. Вид собственной крови, фонтаном бившей из раны, привёл его в состояние исступлённой ярости. Проломив древком копья череп незадачливого бойца, Виглакре со злобным шипением воткнул его в тело умирающего солдата. Схватив того за шиворот, бандит отшвырнул агонизирующую жертву в сторону ещё одной группы солдат, которым, казалось, не было конца. И вовремя: детонатор в сердечнике снаряда сработал буквально в следующую секунду, и копьё с хлопком взорвалось, распылив тело и поразив нескольких гарднаримов острой, как бритва, шрапнелью и осколками костей. Некоторые из них хлестнули по морде самого бандита, оставив на ней глубокие, сочащиеся ихором, порезы.
Не обращая внимания на мелкие царапины до самой кости и прислушиваясь к раскатам чудовищного грохота, доносящегося со стороны ангара, Виглакре призадумался. Машинально поглаживая растущий из подбородка рог, что некогда был его бородой, гигант напряжённо размышлял. Судя по всему, бой был запредельной ярости, и помимо всего прочего, соотношение сил неуклонно менялось отнюдь не в пользу свежевателей. Дёргая заострёнными ушами и едва сдерживая себя от искушения кинуться в разгар сечи очертя голову, разбойник кивнул подошедшему Люгвену, счищающего чужие потроха с выщербленного клинка и с хрустом что-то жующего.
– Похоже, доблестную бригаду Зонгра только что коллективно отымели, и наши дорогие гости, воодушевлённые успехом, движутся к нам, – отметил Виглакре.
– Зонгр и его щенки никогда толком драться-то не умели! – булькнул Люгвен, закончив жевать и причмокнув губами, – позорище, одним словом.
Скользнув взглядом по довольной физиономии сыто рыгнувшего напарника, Виглакре присмотрелся внимательнее к распростёртому трупу за его спиной. Увидев, что у того начисто выедена вся промежность и распотрошён кишечник, кажущийся подозрительно пустым, пирата передёрнуло. Похоже, Метателя либо окончательно спехнуло, либо у него есть какая-то глубокая личная неудовлетворённость.
Но сейчас было не до праздных рассуждений: стремительно накаляющаяся обстановка грозила выйти из-под контроля в самое ближайшее время. И складывалось ощущение, что на этот раз свежевателей вот-вот прижмут к ногтю – жалкие человечки всерьёз вознамерились избавиться от горстки разбойников, даже если ради этого под прицелом сверхтяжёлых корабельных орудий линкора судного дня придётся положить лучших своих воинов, всех до одного. И судя по тому упорству, с которым эти ничтожества закидывают сюда свой скот на убой, они имеют все шансы на успех. Такая перспектива Виглакре совсем не радовала. Надо срочно что-то предпринимать, до тех пор, пока вигго занят претворением в жизнь своего неведомого дьявольского плана. А ему не мешало бы поторопиться. И глядя на, с безмятежным видом ковыряющегося в зубах, Люгвена, огромный воин подумал, что хоть кого-то не тревожат дурные мысли.
– Хватит хайлом щёлкать, дурень! – пихнул Виглакре Метателя под рёбра, – у меня есть план. Ты же неплохо разбираешься в оборонных системах, насколько я помню?
4.
«Осквернитель» стремительно мчался сквозь пустоту, оставив разорённую и уже практически исчезнувшую из поля зрения станцию далеко позади. Внезапно нагрянувшие войска авандоланцев и ундолионцев вызвали на корабле настоящий переполох. Было очевидно, что тяжёлые крейсеры, не говоря уже о линкоре ненавистного ублюдочного адмирала не оставят от одинокого фрегата даже атома, поэтому пилотирующий его Кадубал принял решение мгновенно. Ему удалось оторваться от звездолётов, которые пальнули ему вслед из хромоплазменных орудий, и (да будут восхвалены в вечности шоколадный глаз и все три сиськи почившей Эугрис!) промахнулись.
Но, пират понимал, что радоваться ещё рано. Каким бы быстрым не был его «Осквернитель», преследовавшие его фрегат-перехватчик и ракетный драккар, были ещё быстрее. Задав кормовым турелям алгоритм перехвата ракетного залпа, Кадубал параллельно отослал приказ перенаправить часть энергии щитов в кормовые дефлекторы корабля и быстро откалибровал динамическую противоракетную защиту.
Таким образом, прикрыв свой зад, Кадубал удостоверился, что бомбометательные отсеки судна готовы к сбросу «Призраков». Зловредно ухмыльнувшись, разбойник раскрыл люки, задав широкий угол рассеивания мин. «Призраки» обладали ценным качеством – их невозможно заметить, и если при срабатывании одной из них был нанесён недостаточный урон для уничтожения цели, остальные сами следовали к месту взрыва ровно в том количестве, которого хватало для ликвидации вражеского объекта.
– А теперь посмотрим, кто кого, – прошипел Кадубал, откупоривая вторую бутылку с отвратительного вида пойлом, и с причмокиванием присосался к горлышку.
Внезапно заорала сирена и на гравидаре вспыхнула пиктограмма, предупреждающая о появлении ещё одного объекта, и тут же пропала. Едва не подавившись едкой жидкостью, Кадубал пробежал глазами по тактическому экрану и нахмурился. Пусто! Расширив диапазон действия полисканера, пилот с возрастающим беспокойством по-прежнему ничего не видел – космос впереди был обманчиво пуст. С рычанием вырубив вопящую сирену, Кадубал ощутил, как по его спине пробежали мурашки. Гравидар не может лгать. Что бы ни было там впереди, оно было огромным, его пока невозможно засечь, и оно стремительно приближалось. Более того, как дала понять сигнализация, оно готовилось атаковать! Тут тактический экран полыхнул сразу сотнями показателей, и у пирата душа ушла в пятки. Торпедный огонь. Теперь он видел, как на фоне тёмной стороны серпом зависшей в космосе газовой планеты показались мириады светящихся точек. Раздери их Вордал, но на обычные торпеды они походили мало!
– Грузовой! – заорал Кадубал, ощущая, как к нему подбирается паника, – выпускай перехватчики!
– Слушаюсь, капитан, – хрюкнуло из динамика, – трюм открыт, перехватчики сброшены.
Пилот проводил взглядом рванувшиеся вперёд с невероятной скоростью беспилотные серповидные устройства, вооружённые высокоточным лучевым оружием и мысленно помолился, чего уже не делал более века.
Засверкали световые иглы лучевых пушек, и перехватчики вступили в бой. Держа палец на гашетке, Кадубал вёл звездолёт вперёд, готовый в любой момент открыть огонь.
Мигнула ещё одна руна и, мазнув по ней взглядом, пилот ехидно ухмыльнулся. Похоже, настигающий его вражеский фрегат встретился с поджидающими его «Призраками». Буквально через минуту сверкнувшая позади сверхновая возвестила Кадубалу, что как минимум одному его преследователю сильно не повезло. Однако в следующий миг, улыбка разбойника увяла – драккар, шедший вслед за погибшим фрегатом, замедлил ход и сделал то, чего так боялся Кадубал: подобравшись на нужную дистанцию, он дал залп из ракетных турелей. Пилот в бешенстве заскрипел зубами. Опять! Оставалось лишь надеяться, что шкура «Осквернителя» окажется достаточно толстой.
Но, судьба свои издевательства над свежевателем, видимо, прекращать не собиралась: большая часть загадочных, шедших навстречу световых торпед ушла от перехватчиков и стремительно сокращала расстояние между ними и «Осквернителем», до которого им лететь осталось не более восьмидесяти сат.[3]
Испытывая новое, и крайне неприятное ощущение того, что его всё-таки облапали за мягкое место, бандит взвыл от разочарования. В приступе ярости он смахнул с подлокотника бутылку, которая попала прямо в его любимый порнографический голопроектор и разбила экран. С бешеным взглядом и изрыгая отборные ругательства, капитан корабля смотрел, как торпеды, непредсказуемо меняя курс, с лёгкостью избегали перехвата и продолжали мчаться прямо на него. Уже тринадцать сат. Да в рот ж конём…
Но в следующую секунду пират отказался поверить своим глазам, когда светящаяся смерть пронеслась мимо его фрегата, совершенно его проигнорировав. Кадубалу показалось, что он даже услышал мелодичный, поющий звук их двигателей. Воображение разыгралось, не иначе. А дальше – больше. Часть диковинных торпед в распустившихся цветках ослепительных взрывов перехватила все до единой, выпущенные драккаром ракеты, а затем обрушились и на сам корабль, не оставив в аннигиляционной вспышке ему ни единого шанса. Оставшееся торпедное облако помчалось дальше, очевидно, захватив новые цели. Кадубал оскалился и изобразил в их адрес неприличный жест: у незваных гостей вот-вот возникнут проблемы.
Вновь заверещала сирена, и едва пилот успел сообразить, что происходит, как примерно в пол-сата от него словно из ниоткуда материализовался чудовищных размеров объект цвета подгнившего сырого мяса, загородив серп Дангель-Раас[4] и полностью заполнив собой весь обзор. С отвисшей челюстью злодей наблюдал, как циклопический пришелец чрезвычайно отталкивающего вида, напоминающий сплетённых вместе медуз, выставил вперёд растущие из ближайшего купола кривые щупы, что были диаметром, по меньшей мере, несколько сотен метров. Постепенно вытягиваясь и утончаясь, они достигли «осквернителя», и на их концах раскрылись зияющие отверстия, обрамлённые колыхающимися бахромчатыми структурами.
– Приветствую, Кадубал, – раздался жуткий и знакомый голос в голове пирата, сотнями бритвенных шипов пронзивший его мозг, – Рад видеть тебя в добром здравии.
– Вигго? – с неверием проскрипел головорез, морщась от жуткой головной боли.
– И да, и нет, – громыхнул голос, вызвав у бандита новый приступ мигрени, – Теперь нечто гораздо большее…
Сплёвывая кровь и извергнув содержимое желудка прямо на панель в мучительном приступе рвоты, разбойник вцепился руками в голову, глубоко впиваясь когтями в кожу. Ужасная, выворачивающая наизнанку боль не позволяла сказать ему ни слова.
– Ответь, почему ты оставил свой пост вопреки моему приказу? – продолжал насиловать разум пирата вигго. – Что помешало тебе уничтожить абордажную баржу? По каким причинам ты оставил остальных собратьев наедине с врагом? Почему ты покинул меня, когда я был наименее защищён и так в тебе нуждался?
Не в силах терпеть страдания, Кадубал застонал сквозь стиснутые со страшной силой зубы, едва не сломав их друг о друга.
– Ты должен был грудью встать между нами и неприятелем, но ты презрел мужество и лишил себя великой награды, – продолжал истязание чудовищный раскатистый голос, от которого Кадубала свело мощнейшей спастической судорогой, не позволявшей ему даже вскрикнуть от невыносимой боли. – Те страдания, что ты сейчас испытываешь, ничто по сравнению с тем, что тебя ожидает после кончины, – глумился вигго, мощью своего разума впечатав пирата лицом в заблёванную панель, – поэтому я тебе дам небольшое… послабление.
Сквозь неописуемые мучения Кадубал ощутил, как внизу его живота и в паху стало появляться приятное тепло, постепенно окутывающее страдающее тело. Испытывая ужасную боль, свежеватель одновременно ощущал всё возрастающее наслаждение, прокатывающееся мощными волнами концентрированного сладострастия. Буквально в тот же миг, когда сознание Кадубала грозило рассыпаться в прах от жутких истязаний и извращённого, сводящего с ума удовольствия, бандит ощутил, как внизу вновь обильно разливается тепло, но на сей раз материальное.
– Понравилось? А теперь сгниёшь в неизвестности, отданный на поругание и прокорм тем, кто в вечном голоде разрывает и пожирает жалкие души таких неудачников как ты! – невыразимая злоба вигго, уже начавшая сотрясать весь корабль, достигла апогея, и выгнувшееся дугой тело Кадубала не выдержало.
Хрустнул позвоночник, послышался треск рвущихся мышц, и получивший-таки возможность завизжать от боли, пират осел бесформенной парализованной кучей в капитанском кресле, жидко обделавшись под себя.
– Но ты послужишь мне последний раз! – продолжал измываться Пефарий, – в назидание остальным!
Едва затихли эти слова, как всё сильнее дрожащий боевой корабль со стоном гнущегося металла в один момент схлопнулся в бесформенный кусок, который тут же был, подобно снаряду из катапульты, отброшен в сторону флота, осадившего умирающую космическую станцию.
* * *
Иллает в ярости ударил кулаком по поручню. Гибель «Эйдариса» и «Акуура» явилась полной неожиданностью. Однако не передать словами, какое впечатление на людей оказало неожиданное появление неизвестного и до крайности уродливого объекта, буквально разившего скверной. Обладая богохульными очертаниями, зловещий пришелец подавлял своими размерами даже с расстояния в несколько сотен сат. Затем на глазах шокированного экипажа то, что некогда было фрегатом свежевателей, ныне смятого невообразимой мощью, словно бумажный листок, протаранило один из авандоланских эсминцев. Сила столкновения была настолько велика, что у даже такого защищённого крейсера не было ни малейшего шанса уцелеть. Не выдержав перенапряжения, тяжёлые щиты коллапсировали, и судно с четырьмя тысячами членов экипажа исчезло во вспышке всепожирающего пламени, оставив после себя шквал обломков, пламенным дождём обрушившихся на другие звездолёты. Тут же вся внутриэскадренная сеть связи взорвалась поступающими на мостик докладами, изобилующими отчётами о многочисленных повреждениях. Оставшиеся авандоланские корабли с феноменальной быстротой сформировали атакующий строй и двинулись в сторону новой угрозы.
Иллает с проклятиями вызвал Хитале. Этот идиот в очередной раз продемонстрировал свою недальновидность, очертя голову помчавшись в пасть к хищнику, который уже наглядно продемонстрировал свою мощь. Если уж он превратил в груду хлама трёхсотметровый фрегат и использовал его как снаряд, то у адмирала возникли вполне обоснованные сомнения в том, что даже все их тут собравшиеся силы смогут противостоять такому врагу. Иллает не стал бы адмиралом, если бы не умел верно оценивать боевую обстановку. Он попросту не дожил бы до своих лет.
– Хитале! – рыкнул адмирал, презрев формальности, – не смей его атаковать! Приказываю развернуть корабли и лечь на обратный курс. Дождись прибытия основных сил! Он слишком опасен!
– Недостаток отваги не делает вам чести, Высокий Адмирал, – надменно ответил авандоланский флотоводец, – прошу, не отвлекайте меня от выполнения задачи!
С этими словами Хитале отключил связь.
– Недоумок! – вскипел Иллает.
С побагровевшим лицом и пылающим взглядом офицер попробовал взять себя в руки. Получилось с трудом. Такой самонадеянной выходкой авандоланский флотоводец обеспечил себе в последующем крупные неприятности и разбирательства из-за пренебрежения прямым приказом адмирала. Если выживет.
– Связист! – начал отдавать приказы адмирал, сверяясь с показаниями тактического дисплея, – соединить меня с центральным командованием! Адъютант! Свяжись с остальными судами объединённого флота и отдай им моё предписание покинуть синхронные со станцией орбиты и уйти с линии огня! Рулевой! Выводи судно на атакующую позицию. Фронтальный орудийный сектор! Захватить статистический узел как цель! Ангар! Подготовить телепорт экстренного приёма абордажных групп!
И, глядя на кроваво-красную голографическую пиктограмму, обозначающую атакованную станцию, Иллает сверился с хронометром. Отпущенное время стремительно истекало.
Близился час расплаты.
5.
Убрав молот за спину, и держа наизготовку штурмовой «Резчик», Хоэнл, как и все уцелевшие солдаты в отделении, не терял бдительности. Чудом отбив первый натиск свежевателей, гарднаримы из нескольких отделений продолжили продвижение в недра разорённого комплекса. Группа солдат под руководством Ашвеже отделилась от остального наступления и отправилась в сторону вычислительного центра.
Буквально на каждом метре им попадались свидетельства ярости захватчиков. Уродливые оспины попаданий энергетических лучей и снарядов, рваные прорехи и кратеры от взрывов боеприпасов были повсюду. То тут, то там в неестественных позах лежали десятки, нет – сотни трупов, изувеченных клыками смерти. Тяжкий смрад горелой плоти и вскипевшей крови с острой вонью дыма, устлавшего помещения погребальным саваном, не позволял отключать респиратор, тут же забивая лёгкие и раздражая глаза. На стенах, на полу, на приборных панелях и многочисленных механизмах жуткими потёками темнели пятна крови и испражнений. Но хуже всего были свидетельства дикого, ничем необъяснимого садизма налётчиков. Выпотрошенные тела членов экипажа с содранной кожей были преднамеренно оставлены в самых непристойных и богомерзких позах, насаженные на импровизированные, изготовленные из изломанной арматуры колья. Многие мертвецы были либо привязаны собственным кишечником к любой выступающей детали интерьера, или медленно тлели, небрежно засунутые в разбитые термочаши или распределительные щитки. Десятки расчленённых, или же полностью размозжённых трупов несли на себе отвратительные следы всевозможных надругательств, что не передать словами. Даже громадные туши погибших свежевателей разной степени сохранности нашли применение на этой разнузданной оргии тотального истребления жизни и здравого смысла: лишённые доспехов, они были сплетены с телами павших защитников станции в весьма недвусмысленных позах, одним своим видом вызывавших рвотный рефлекс.
Пройдя холл на третьем уровне, превратившийся в скотобойню, солдаты приблизились к входу в вычислительный блок. То, что вскоре открылось их глазам, скрытое в тенях, вызвало судорожный вздох даже у таких бывалых и видевших многое бойцов. Прямо перед ними расположились несколько искалеченных и полностью обнажённых женских и мужских трупов, поставленных в колено-локтевой позиции таким образом, чтобы они были расположены задом к каждому входящему. Коряво нарисованные кровавые стрелки указывали на ягодицы несчастных с развороченными анальными отверстиями, выглядящими как зияющие рваные раны, истекающие омерзительной смесью крови, содержимого кишечника и отвратительного ихора. Надпись под стрелками гласила: «Наш калибр превосходит ваш калибр. Попробуйте – убедитесь сами». Судя по чудовищным ранам и посмертным гримасам боли и ужаса, застывшим на лицах мертвецов, их смерть была отнюдь не милосердна.
– Больные выродки, – потрясённо прошептал кто-то из солдат под нарастающий гневный ропот.
Сержант Ашвеже ни от чего не отворачивал казавшиеся окаменевшими глаза, словно старался запомнить увиденное во всех деталях, культивируя и взращивая свой гнев. Даже приказ флотоводца Хитале, из-за которого они совершили высадку и теперь массово гибли в этом логове невообразимого кошмара, ушёл на задворки сознания, потеснённый жаждой мщения. И сейчас Ашвеже впервые усомнился, в чём состоит истинная цель их правительства, завуалированная под «спасение информационной собственности Государства Авандолан»? Стоит ли она всех этих жертв? Неужели нельзя было просто избавиться от этого запятнанного неисповедимым злом объекта, ставшего исполинским склепом, как раньше поступали с десятками таких же разорённых станций? Несмотря на то, что ему было не положено задаваться вопросами и подвергать сомнению приказы, сержант не мог отделаться от этих мыслей. Что-то определённо было не так…
Рядовой Хоэнл вообще не мог описать те ощущения, которые испытывал. Кабы не резня в ангаре, это бы ему казалось страшным сном, иррациональным кошмаром, не имеющим право на существование – настолько нереальным казались картины ужасающего в своей крайности глумления над здравым смыслом. Но суровая действительность явилась в своём шокирующем облике, насмехаясь над любыми доводами разума – все россказни про знаменитых свежевателей не преувеличивали зловещие деяния последних. Как раз наоборот: очень многое из описываемых картин их беспощадного террора даже не дошло до общественности! Рядовой Ниле – крепко сбитый солдат, с позеленевшим лицом в шоке качал головой.
Блаженны те, кто не ведают.
Быть солдатом в это суровое время – это быть на передовой. И это означает не только являться свидетелем ужасов войны, которые по счастью зачастую не ведомы далёким от неё. Необходимо быть их участником. А зачастую – необходимо быть их исполнителем.
Но не до такой степени. Именно от этого необходимо быть защитником. И созерцая гротескные, неестественные картины чистого, ничем неприкрытого изуверства, Ниле поклялся, что он приложит все силы, чтобы выполнить свой воинский долг и положить конец этому безумию как можно скорее.
Продвижение по безлюдным тёмным помещениям, в которых стояла гробовая тишина, было подозрительно беспрепятственным. Рассредоточившись, солдаты методично прочёсывали вычислительный блок, проходя мимо навеки замолкнувших гиперкомпьютеров, превращённых в застывшие монструозные силуэты из груд металла. Складывалось впечатление, что корпуса отдельных машин были смяты и словно вдавлены в пол неким невидимым прессом. Быстро сверившись с картой, Ашвеже понял, что центральные архивы уже близко. Но если они в таком же состоянии, как всё окружающее, то спасать там, скорее всего, уже нечего. Но приказ есть приказ.
– Движение! – внезапно вскрикнул один из бойцов, вскинув тяжёлый «резчик», – я что-то зас…
Но его реплика была прервана свистящим воем и окончилась душераздирающем криком, когда тело солдата взмыло в воздух и, исполнив странный пируэт, словно управляемое неким кукловодом, с ужасающей силой было отброшено в сторону противоположной стены. С влажным шлепком и хрустом костей тело бойца образовало на стене жирную кляксу, начавшую сползать вниз густыми потёками. Донёсшееся издалека насмешливое завывание и утробное рычание из нескольких глоток дало воинам понять, что к их приходу уже основательно подготовились.
– Назад! У них гравикапканы! – прокричал Ашвеже, активно жестикулируя солдатам и высматривая это грозное заградительное орудие, что ныне обратилось против людей.
– Вон же оно! – воскликнул Ниле, указывая куда-то налево.
И правда: проследив за его рукой, Ашвеже увидел, как под потолком притаилось крупное, свободно вращающееся причудливое оружие. Установленное на антигравитационную платформу, оно свободно скользило вдоль стен и под потолком, выискивая с помощью полисканера враждебные цели. Не было никаких сомнений, что свежеватели перепрограммировали систему свой-чужой. А это означало, что у гарднаримов возникли большие проблемы.
Внезапно, гравикапкан резко замер, его веероподобные щупы соединились вместе единой тонкой иглой, подобно указующему персту уставились в одну точку. В следующую секунду завывающая волна невидимой энергии играючи сдвинула одно из перекрытий, за которым прятались пара солдат, и с жутким скрежетом вдавила его в стену, моментально раздавив несчастных, так и не успевших понять, что произошло. Ответный выстрел Ниле не заставил себя ждать – подобный лезвию ослепительный луч его «Резчика», искажая пространство вокруг него со свистом впился в свою цель. Полыхнувшее зелёным защитное поле гравикапкана отозвалось возмущённым звоном, и щуп мгновенно развернулся в сторону стрелка.
С впечатляющим проворством Ниле дал стрекача, и на том месте, где только что был солдат образовалась большая вмятина. Гавкнул кафидрексовый гарпун Ашвеже, но «Капкан» шустро ушёл в сторону, и заряд не причинил ему вреда, лишь расколов и оплавив часть стены. Хоэнл вывел свой «Резчик» на максимальную огневую мощь, выискивая взглядом цель. Вновь раздался истошный вопль, и ещё одного слепо озирающегося гарднарима сначала словно растянуло на невидимой дыбе, а потом с отвратительным треском разорвало надвое.
Став невольным свидетелем гибели ещё одного товарища, Хоэнл тут же ощутил, как его ноги словно отяжелели, появилась одышка, и участилось сердцебиение. Некая невидимая сила его тянула на пол и чувство сдавления всё нарастало. Из лёгких словно вышибло весь воздух, а тело пронзила сильная боль. С трудом повернув голову, Хоэнл увидел, как один из щупов, вновь появившегося в поле зрения гравикапкана, смотрит в его сторону. Солдат с натужным пыхтением попытался поднять своё оружие, но с таким успехом он мог бы попытаться сдвинуть инледатовский «Кинетик». Понимая, что жить ему остались считанные мгновения, Хоэнл с ненавистью уставился на своего бездушного палача. Как не вовремя...
Ещё раз громыхнул «Гарпун» сержанта, и получившее прямое попадание вражеское оружие злобно заискрило, лишившись энергобарьера. Неимоверная тяжесть, сковавшая Хоэнла, моментально исчезла, и рядовой, превозмогая боль, поднял «Резчик» и почти не целясь выстрелил. Световое лезвие со свистом рассекло орудие надвое, отделив его от антигравитационной платформы, и «капкан» с оглушительным лязгом упал с многометровой высоты. Меткий выстрел Ниле тут же превратил грозное оружие в груду металлолома. Не успел солдат и шагу ступить, как что-то блестящее с ужасающей силой ударило его в грудь и опрокинуло навзничь. С выражением полного непонимания на лице, Ниле уставился на расписную рукоять гигантского метательного ножа, пробившего нагрудную пластину и вошедшего в его лёгкое. Смертельно раненый боец попытался схватиться за рукоять, что явно была не под его руку, но силы оставили воина и истекающий кровью Ниле вновь откинулся на спину, издав булькающий хрип.
Тем временем из темноты выступило несколько гигантских силуэтов. Оказавшись в бледном свете аварийного освещения и издавая низкий, утробный рык, громадные фигуры выхватили кривые клинки. Рявкнул один «Резчик», затем второй, но свежевателей это уже не могло остановить. Не успел Хоэнл опомниться, как вновь оказался в самом горниле яростной сечи, подобной той, что бушевала в ангаре.
Один из ужасных захватчиков, представляющий собой гору мышц и с изогнутым рогом вместо бороды с воплем разорвал на части бросившегося на него мечника и, выхватив длинный изогнутый нож со странным чёрным лезвием, набросился на сержанта Ашвеже, вооружённого энергоклинком. Однако на их яростную схватку обращать внимание было некогда: размахивая плазменным молотом, Хоэнл едва успевал отбивать атаки наседающих врагов, которые к его неприятному удивлению, значительно превосходили мастерством своих павших в ангаре собратьев.
Еле сразив одного вопящего противника, Хоэнл увидел, как очередной из этих до крайности уродливых демонов с невиданной скоростью кинулся к ведущему прицельный огонь гарднариму и устрашающими когтями распорол его от паха до горла. Обмазавшись его кровью, сплошь покрытый шрамами и татуировками воин подскочил к телу Ниле, небрежно выдернув метательный нож, распоров при этом всю грудную клетку погибшего солдата. Облизав лезвие раздвоенным коричневым языком, он заметил Хоэнла. Ощерив зубастую пасть в подобие усмешки, пират убрал нож и приветливо помахал ему рукой Ниле, которую он оторвал ради этого момента.
– Чудесное оружие, – указал разбойник оторванной конечностью на молот Хоэнла, – дашь поносить?
– Подойди и забери! – сплюнул рядовой.
Вместо ответа бандит впился зубами в плоть оторванной руки и, отхватив приличный кусок, с урчанием бросился на поджидающего его Хоэнла, выставив вперёд когти. Взмахнув молотом, Хоэнл с воплем кинулся навстречу. С диким рычанием бандит выхватил свой тень-щит и отразил страшный удар, нанеся контрудар когтями-лезвиями. Рядовой едва успел убрать голову, но один из когтей полоснул его по щеке, вспоров кожу и едва не лишив солдата глаза. Впав в бешенство, Хоэнл провёл серию яростных атак под разными углами, обрушивая молот на защиту свежевателя с такой силой, что тот даже изогнул бровь.
– Неплохо дерёшься для смертного, – отметил бандит, между делом отражая удары, – но недостаточно для свежевателя!
С этими словами, бандит с неестественной для его туши гибкостью увернулся и, выбрав момент, перехватил своей лапой рукоять молота, резко дёрнув её на себя. Остановив вращение гудящего оружия с видимым усилием, разбойник нанёс удар головой по носу опешившего солдата, с хрустом сломав его. Вырвав оружие из его руки, головорез с рычанием пинком опрокинул рядового, со стоном упавшего на залитый кровью пол. Не обращая внимания на резню, в которой на сей раз побеждали свежеватели, монстр пробно покрутил молот в руке, с лёгкостью описав замысловатую фигуру, подчеркнувшую его огромный опыт владения этим тяжёлым снарядом, причём весьма давний. Опустив его, пират опустил взгляд на согнувшегося ничком солдата:
– Спасибо за щедрость, – глумливо произнёс гигант, исполнив насмешливый реверанс.
Взмахнув молотом вновь, он приготовился нанести удар этим грозным оружием, призванный лишить жизни его бывшего владельца. Хоэнл, не в силах пошевелиться от боли в груди, увидел, как громила с угольного цвета клинком сломал энергомеч сержанта и схватив того за горло, приподнял над полом. К этому моменту, никто из остальных гарднаримов, кроме него и сержанта, не уцелел – их тела с жадностью пожирались обезумевшими от крови налётчиками. Окинув взглядом пирующих собратьев, Люгвен увидел, что некоторые из десантников поедались заживо. Слушая их душераздирающие, полные муки крики точно музыку, пират подмигнул побеждённому человеку:
– Я сделаю это быстро.
Но едва он произнёс эти слова, как громкий скрежет и стон рвущегося металла вместе со статикой электричества донёсся до его ушей. Со стороны технического сектора к ним с диким грохотом пробиралось что-то довольно большое. Резкий, и до ужаса знакомый запах дитретиума вздыбил волосы на загривке пирата.
Невозможно…
Потеряв интерес к своему поверженному противнику, Люгвен повернулся к источнику звука, встав в боевую стойку и держа наизготовку молот. Виглакре же просто замер, казалось, начисто забыв про задыхающегося в его стальной хватке сержанта и повернув голову в сторону всё нарастающего грохота. Остальные разбойники, оторвавшись от трапезы, с угрожающим рычанием вскинули головы с вымазанными в крови мордами, на которых светились неудержимой яростью и неутолимым голодом глаза. С финальным протестующим скрежетом массивная крышка одного из ведущих в технический узел и наглухо закрытых огромных люков вылетела из петель, сорванная мощным ударом изнутри. И взору изумлённых донельзя пиратов явилось то, что казалось страшной галлюцинацией.
– Чтоб я треснул! – потрясённо протянул Люгвен, начисто забыв про уползающего прочь рядового.
– Да быть того не может! – в бешенстве заорал Виглакре с выражением смеси страха и недоверия на лице, наблюдая как прямо на них с зубодробильным лязгом надвигается смертельный враг, которого они уже похоронили. Как оказалось, несвоевременно.
Неуклюже изогнув змеевидное тело, несущее следы чудовищных повреждений, и которому явно не хватало многих конечностей, биомеханический кошмар вскинул когти-косы, и как показалось остолбеневшим пиратам, вперил в них лучи сенсоров и целеуказателей, в которых читалось некое мстительное удовлетворение и злобное торжество. Орфедат – страшная, предназначенная только для одной цели, машина явилась за своими жертвами, буквально из самого пекла. По умолчанию отличающийся феноменальной живучестью и невиданным упорством, боевой робот превзошёл ожидания своих разработчиков, хотя и большой ценой. Со скрипящими и опалёнными адским огнём сочленениями, полностью лишившийся тяжёлого стрелкового вооружения, но от того не менее смертоносный, Орфедат нависал над бандитами, щёлкая страшными челюстями и лязгая когтями. Он по-прежнему был готов убивать.
С выражением неверия Люгвен покачал головой, предательски трясущимися руками сжимая молот. В том плазменном вихре не могло уцелеть ничто, но эта сволочь выжила вопреки всему. Впервые свежеватель проклял как по часам среагировавшую на аварию противопожарную систему плазмоотводов и криопротекторов. Нет, чтобы с небольшой задержкой…
– Да сколько ж тебе надо! – в ярости рыкнул Виглакре, с силой отбросив в сторону переставшего его интересовать сержанта.
Неловко приземлившись, Ашвеже вскрикнул от боли, но бандит не обратил на это никакого внимания. Люгвена же занимала совсем другая мысль, которая в сложившихся обстоятельствах была единственно верной.
– Бежим отсюда! – проорал он, метнув молот прямо в морду механического чудовища.
Сильно повреждённое огнём термоядерного реактора, оно не смогло уклониться от летящего снаряда и приняло на себя его удар. Вспышка и сноп искр были той отсрочкой, которая так была нужна бандитам.
– Ага, сейчас! – прогрохотал один свежевателей, вздыбив костяные шипы, растущие из его позвоночника и надплечья.
Щёлкнув массивными клешнями, которыми оканчивались две из его четырёх рук, он с воем бросился на Орфедата. Его примеру последовали и остальные, которые, видимо, посчитали пришельца ослабленным и неспособным противостоять их совместной атаке.
А вот Виглакре и Люгвен так не думали. Именно поэтому они не слышали последнего замечания пирата, так как во всю прыть бежали прочь, куда глаза глядят, но зато до их ушей донёсся вполне красноречивый смертный визг какого-то из свежевателей, явно разрываемого на части.
Стараясь держаться подальше разгоревшейся кровавой бани, в которой не было места смертным, Хоэнл, морщась от боли, подошёл к сержанту, который прислонился к стене и шумно дышал. Мясорубка, что учинил Орфедат – была зрелищем не для слабонервных. Даже будучи сильно повреждённым, он по-прежнему оставался богом расчленения и не успокоился, пока не выпотрошил и не разделал всех навалившихся на него головорезов. И когда тут не осталось ни одного целого свежевателя, биомеханоид куда-то уполз. В какой-то мере Хоэнл этому был даже рад, так как находиться в компании с боевой машиной, у которой в силу неких причин произошла какая-то незапланированная спутанность в его квантовых мозгах, было, мягко говоря, неуютно.
– Из одного дерьма да в другое? – прошептал Ашвеже, когда рядовой привалился рядом, чтобы хоть немного передохнуть.
Хоэнл мрачно кивнул, не зная, что и ответить. До того, как ундолионский адмирал перейдёт к действительно крутым мерам, у них в запасе осталось не более пятнадцати минут.
– Какие будут приказания, командир? – наконец спросил он после затянувшегося молчания.
– Продолжить выполнение приказа флотоводца и спасти «информационную собственность Государства Авандолан», будь она неладна – ответил Ашвеже, – в центральном архиве есть ретранслятор, с помощью которого мы можем передать данные на флот. Если сможем избежать стычек с этими подонками, то должны успеть. Теоретически.
– Теоретически…– повторил рядовой и печально усмехнулся, покачав головой, сознавая весь кошмар их ситуации, – без оружия, без сил, без шанса на успех. Ну, так чего же мы тогда ждём?
Сержант лишь усмехнулся и попытался подняться. Когда оба солдата кое-как стали на ноги, они ощутили странную вибрацию. Стены, потолок, несущие конструкции и пол, казалось, мелко пульсировали. Складывалось ощущение, что завибрировал и сам воздух.
– Это что ещё за новая напасть? – проскрипел Ашвеже.
А вибрация всё усиливалась, а с ней и появился новый звук. Жуткий, пробирающий до мозга костей звук, напоминающий стрёкот. Следом за ним откуда-то из глубин коридоров, ведущих в центральный архив станции, дохнуло жарким, насыщенной влагой порывом воздуха с отчётливым запахом гнили и вкусом плесени. И тут на глазах бойцов станция стала изменяться. Коридоры округлились, а углы в зале вычислений сгладились и исчезли. Металл и гипрапласт своим цветом стали походить на сырое мясо. Пол под ногами стал невероятно податливым, в нём открылись поры, со свистом выбрасывающие струи приторно пахнущего пара.
– Что, за?...– ошарашено вторил сержанту Хоэнл, с омерзением смотря, как под подошвами его армейских сапогов пузырится синеватая слизь.
– Преображение, – раздался могучий и раскатистый голос.
В этот миг откуда-то из тёмных недр истекающей едкой влагой станции появилось угольно-чёрное толстое щупальце диаметром не менее полутора метров, которое двигалось по идеальной прямой к поражённым от увиденного воинам, никуда не отклоняясь. Оно обладало поразительной формой в виде шестилучевой звезды, и было покрыто редким пушистым мехом, который переливался всеми оттенками серого. Остановившись на небольшом расстоянии от оцепеневших солдат, заострённый конец диковинного щупальца раскрылся, наподобие бутона, распахиваясь всё шире и шире, явив необъятную, сплошь покрытую неправильной формы щетинками пасть. А потом оттуда вылетели светящиеся красноватым тонкие туманные нити, которые сплетаясь, стали принимать очертания громадной человекоподобной фигуры. Свет разгорался всё ярче и когда он резко угас, мужчины увидели стоящего перед ними гигантского, закованного в архаичный доспех свежевателя, с улыбкой людоеда разглядывающего свои руки, словно тот видел их в первый раз. Он был настолько огромен, что превосходил ростом и шириной плеч даже самых крупных бандитов, что им сегодня попадались. Ашвеже неосознанно дотронулся до ещё саднящего горла. Леденящая душу догадка возникла в его сознании. Он знал, кто стоит перед ними.
– И вы прибыли как раз вовремя, – закончив, наконец, самолюбование и уперев руки в бока, произнёс вигго Пефарий.
* * *
Появление Орфедата было для Виглакре сродни удару молнии, подобной тем, что сверкали в приснопамятном циклопическом вихре Вордал. Бешеные вопли их собратьев становились всё реже и всё тише, но крайне маловероятно, что вырезавшая их полоумная железяка этим пресытится. И проклиная судьбу, едва не поставившую их раком, пират бросил косой взгляд на бегущего рядом Люгвена.
– И что теперь?
– Драпать! – буркнул тот, – может, успеем встретить другие боевые бригады. А там, глядишь, и дела веселее пойдут.
После непродолжительного спринта пираты столкнулись с улюлюкающей группой вконец осатаневших свежевателей, которые в этот момент заживо потрошили нескольких вопящих гарднаримов. Находящиеся под началом печально знаменитого Штреггдара-Членореза, они в своё время стяжали особенно жуткую славу безумных маньяков. И сейчас громоподобно хохоча они забавлялись с полуживыми людьми, выделывая с ними невообразимые в своей жестокости и унизительности вещи. Сам Членорез как раз самозабвенно занимался тем, что дало ему такое прозвище. Не обращая внимания на низко заурчавшего и зачесавшего промежность Люгвена, Виглакре окликнул беснующихся бойцов:
– Вам что заняться больше нечем, сучьи дети? Пока вы тут друг с дружкой балуетесь, нам враг в попцы дышит!
Ему ответом было до крайности злое рычание всей своры, а Штреггдар мгновенно развернул к нему свою распухшую тушу и свирепо зыркнул разной величины глазами, по-прежнему сжимая в руке омерзительный трофей.
– Так развернись к нему передом и предложи сделать тебе приятно! – проскрежетал громила, непроизвольно пустив ветра, – а если серьёзно, шли бы вы отсюда, пока мы не сделали себе приятно, но за ваш счёт!
Виглакре в бешенстве сжал кулаки. В его планы сейчас никак не входило пускать кровь своим, но если эти мерзавцы на это напрашиваются… Но едва перед его глазами появилась багровая пелена, запах дитретиума снова резанул его нос, и сопутствующие ему металлический лязг и скрипучее уханье прозвучали невероятно близко. Это незабываемое сочетание отрезвило воина сию секунду и заставило пересмотреть свои планы.
– Счастливо оставаться, Членосос! – бросил Виглакре, готовый вновь дать дёру и попутно пиная под зад Люгвена, который в этот обменивался отборной бранью с другими свежевателями, едва не бросаясь на них.
Однако, убежать они не успели: преследующий их Орфедат проломил стену и с неправдоподобной для его изувеченной туши скоростью выполз из дыры.
– Это ещё что за мать твою? – прогнусавил Членорез, выхватывая причудливый меч с раздвоенным от самого острия до гарды клинком с зазубренными по краям лезвиями.
Однако вместо ответа он получил в глаз гудящим от электроэнергии острым шипом, которым оканчивался длинный хвост механического убийцы. Пробив голову свежевателя и вскипятив его мозг, горячим фонтаном вылетевшим из другой глазницы и рта, Орфедат восторженно засвистел и, вздёрнув корчащееся тело Членореза в воздух, швырнул труп в сторону его подчинённых, точно снаряд.
Несмотря на шквальный огонь из крупнокалиберных пистолетов, боевой робот вломился в толпу свежевателей, вовсю орудуя устрашающими лезвиями. Вот сразу двое бандитов повалились на пол с распоротыми животами, ещё одному верещащему головорезу Орфедат отхватил обе ноги и левую руку, а очередной пират лишился головы, которая была с хрустом раздавлена ужасными трёхпалыми захватами. Решив, что с него хватит, Виглакре выхватил нож, которым обзавёлся ещё со времён скитаний по Гнойным Катакомбам в самой заднице Вордальской бездны. Кривой клинок чёрного цвета с зелёными прожилками холодно блеснул, и пират, презрев свой страх, с отчаянным завыванием бросился на Орфедата, словно дикий и загнанный в ловушку зверь.
Просвистела серебристой молнией «Ласка» Люгвена, пробив один из сенсоров механического чудовища. Издав возмущённое искажённое уханье, Орфедат развернулся к Метателю и с невообразимой скоростью хлестнул по нему многосуставчатой, усеянной крючьями конечностью. С феноменальной скоростью уйдя от смертоносного удара, Люгвен совершил сальто назад и приземлился на четвереньки. Не меняя положения, он выставил когти и прыгнул на робота, не забывая про сеющий смерть хвост машины. Виглакре, свирепо матерясь, с исступлением колол и рубил по открытым участкам корпуса Орфедата, стремясь пробить крепкую обшивку и добраться до моторных нейрокабелей в надежде обездвижить врага. Истекая кровью от многочисленных нанесённых ему ран, гигант свирепел всё сильнее, хотя казалось, куда уж больше. Эта упорная бестия однозначно его взбесила, и Виглакре твёрдо вознамерился навсегда от неё избавиться.
Люгвен, ловко подобравшись к роботу, вскочил ему на спину и попытался дотянуться до зияющей дыры в его броне, где виднелся один из управляющих узлов, совершенно ничем не прикрытый. Однако его дерзкому плану не суждено было сбыться: одна из трёхпалых лап сомкнулась на теле разбойника пониже спины, погрузив в него лезвия. Люгвен заорал от страшной боли, судорожно размахивая руками. Орфедат с брезгливостью отбросил барахтающегося в его хватке и истекающего кровью свежевателя куда-то в сторону. Увидев, что стало с его напарником, Виглакре взвыл от бешенства и одним мощным ударом ножа сорвал уже повреждённую бронепластину-чешую. Выхватив левой рукой последний кафидрексовый поджигатель, воин засунул бомбу в недра тела биомеханоида.
– Пора тебя сдать в металлолом! – с ненавистью прошипел разбойник и активировал детонатор.
В этот же миг взметнулась устрашающая лапа-коса, и бандит едва успел увернуться о просвистевшей смерти, ощутив резкую боль в левом запястье. Откатившись в сторону, он с удивлением уставился на обрубок руки, из которого хлестала кровь. Механическая тварь таки успела отхватить ему кисть, которую прямо на его глазах размолотила своими устрашающими челюстями.
– Да и подавись ты! – проорал ей Виглакре и, презрительно сплюнув, прыгнул за первое попавшееся укрытие.
Орфедат с гулким уханьем ощетинился, но больше ничего сделать не успел – шар бушующего огня расцвёл у него изнутри, моментально поглотив боевого робота. Оглушительный взрыв сотряс помещение, и опаляющее дыхание невыносимого жара коснулось уносящего ноги Виглакре. Буря из разлетевшихся обломков грозного механического карателя градом шрапнели окатила помещение. Отдышавшись, разбойник отыскал взглядом изувеченное и бьющееся в агонии тело Люгвена, лежащее с вывалившимися внутренностями в луже собственной крови и выделений.
– Всё равно это лучший из моих абордажей, – прохрипел Люгвен-Метатель подошедшему напарнику со сдавленным мучительным мычанием и, в последний раз судорожно дёрнувшись, затих.
Виглакре промолчал.
– Как встретишь в пекле Эугрис, передай этой шлюхе привет. У неё самый лучший рот в мире. Виглакре одобряет.
Закончив это подобие прощальной речи, огромный воин смачно поплевал себе на обильно сочащуюся кровью и ихором рану, терпеливо дожидаясь, когда едкая слюна с шипением сформирует на обрубке прочный струп. Закончив оказание первой помощи, Виглакре отыскал и поднял диковинное оружие Членореза, выудив его из каши обугленной плоти и изодранных потрохов. Оценив баланс меча, свежеватель одобрительно хмыкнул. Штреггдар хоть и был распоследним дегенератом, но в оружии разбирался на зависть всем. Не обращая внимания на дёргающие боли в культе, бандит пошёл прочь, непринуждённо насвистывая. Теперь он знал, что делать.
6.
Вигго сверху вниз посмотрел на двух оставшихся в живых гарднаримов.
– Вы становитесь свидетелем исторического события. Не описать словами, как я рад этому. Больше столетия прошло в вашем ничего не подозревающем мире с тех пор, как я услышал Зов, но там, где были мы… Для меня это было сродни вечности.
– И где же ты был? – спросил Ашвеже, надеясь потянуть время и лихорадочно соображая, что делать дальше.
– Ты действительно хочешь это знать? – изогнув бровь, осведомился Пефарий, насмешливо качнув головой, – или же вы оба хотите просто… время потянуть?
Сержант как бы между делом положил ладонь на рукоять силового тесака. Похоже, их загнали в тупик.
– Не стоит, – предостерёг его вигго, чёрные глаза которого акульим взором фиксировали каждое движение солдат, – ты и вправду отличный боец, причём склонный грамотно оценивать свои возможности, так что… Оставайся таким же разумным и впредь.
Примирительно подняв гигантские ладони, исполин продолжил:
– Не будем делать глупостей и ссориться раньше времени. У нас есть ещё немного времени поговорить. Около десяти минут…
Увидев зарождающееся изумление на лицах солдат, свежеватель оскалился:
– Я знаю, сколько времени отвело командование на выполнение вашей самоубийственной миссии, равно как и об её цели. Даже более, моя осведомлённость о её деталях гораздо глубже, чем ваша.
Ашвеже стальным взором смотрел на паясничающее чудовище. Не для того сержант прошёл десятки тяжелейших битв, чтобы спасовать перед подобной болтовнёй.
– Вдохните глубже, друзья мои, – продолжал Пефарий, театрально взмахнув своей лапищей в сторону стены, участок которой стал тут же пульсировать и мерзко колыхаться, – мне известно, что некий ундолионский адмирал, затаившийся на орбите, на месте не может усидеть, испытывая невыносимый зуд в одном месте от нестерпимого желания поскорее испепелить меня из своего корыта. У меня же есть осведомитель. И он среди вас.
Ашвеже побледнел. Не может быть… Хоэнл же, затаив дыхание, ждал. В это время пульсации в изогнувшейся стене достигли пика, как будто оттуда что-то рвалось в протянутую руку вигго, который, гадко ухмыляясь, упивался реакцией ветерана на свою речь.
Ашвеже скосил глаза в сторону стоящего рядом бойца, сверлящего взглядом Пефария. В облике рядового наметилась какая-то странная перемена, как будто солдат чего-то ждал. Холод пробежал по спине сержанта, ощутившего, как внутри него что-то оборвалось. Произошло одно из самых страшных вещей, что вообще возможно. Оно всегда вероломно нападает изнутри, дотоле скрываясь среди самого, казалось бы, сплочённого и связанного омытыми кровью и потом узами воинского братства.
Предательство…
Стена лопнула, разлетаясь источающими могильный смрад брызгами, и заструившийся бурый туман змеёй окутал вытянутую руку вигго, который смотрел на это с нескрываемым вожделением. Став плотнее, он начал принимать определённую форму, и вскоре Пефарий с довольным ворчанием сомкнул свою громадную ладонь на рукояти поистине чудовищной секиры.
– Вот мы и встретились. Снова, – мурлыкнул свежеватель, любуясь причудливой, омерзительного вида резьбой на литой рукояти и древке страшного оружия.
Без труда совершив взмах секирой, которую не могли бы удержать человеческие руки, вигго направил её на солдат, обратив к ним своё словно высеченное из камня лицо:
– О, да! Вы – воины, преданные своим вождям! Но единовременно – преданные своими же лидерами! – с пылом воскликнул Пеффарий, – по приказу, который отдал я, ваш заклятый и ненавистный враг!
У Ашвеже едва не подогнулись ноги. Но как…
– Бери выше, сержант! – громоподобно расхохотался вигго, – неужели ты подумал на своего верного щенка, что стоит рядом? Трижды нет, глупец! Лучше скажи мне, кто сунулся прямо под жерла орудий линкора ундолионского выскочки, дабы помешать свершению его возмездия? Кто инициировал высадку десанта якобы для спасения некоей мифической «информационной собственности» Государства Авандолан? Кто послал всех вас на убой, прекрасно зная, что тут нечего и некого спасать? Кто по моему приказу развязал кровавую бойню, уже унёсшую жизни как сотен его гарднаримов, так и десятков моих людей, позволив мне же выиграть время и стать лишь сильнее, благодаря таким обильным жертвоприношениям?
– Хитале, – с ненавистью выплюнул Хоэнл.
Ублюдочный флотоводец использовал их. Как скот.
– Именно, – оскалился Пефарий, обнажив острые зубы, – осознавать не обидно? А теперь, исполняя финальный акт нашего спектакля, он уводит свои корабли к вызванному мной из Вордальской бездны Посланнику, что преобразил меня. Что возвеличил меня. Что стал частью меня.
Вигго опустил секиру.
– Моя цель состоит не только в разрушении, которое с вашей позиции кажется бездумным и изуверски жестоким. Моя цель – преображение. А перед этим, мне нужно знание. Понимание отправной точки, с которой нужно начать. И ценнейшие кладези информации – ваши орбитальные статистические узлы, которые скрупулёзно собирали, обрабатывали и хранили информацию обо всех событиях, что происходили в подконтрольных Иоледейским державах пространствах за последние десятилетия. И когда я вырвал это знание из недр архивов этой базы, я, наконец, понял, откуда глас проклятых бездн взывал ко мне сильнее всего, ещё с той поры, когда я в совершенном неведении томился в казематах ундолионского Аэктоса! Они были той причиной, из-за которой ваша же порода, не моргнув глазом, решилась на величайшее разрушение, по сравнению с которым наши зверства и рядом не стоят. Ни единый мир не знал той страшной боли, что испытал Ньяцеш.
Ашвеже вздрогнул. Он слышал о нём. Мало какой человек на всей Иоледее не знает о чудовищных событиях, что произошли во всех мирах подконтрольной Эвиланейской Империи системе Интебрус, как оказалось, заклеймённой печатью неисповедимого зла. Дабы не допустить тлетворного влияния расползающейся скверны, империя развязала настоящую войну. В ходе крупномасштабного гражданского конфликта были опустошены все планеты системы, уничтожены все орбитальные стационарные сооружения, погибли сотни миллионов человек. Но более жуткого и беспощадного геноцида не знала ни одна планета, кроме мира Ньяцеш, практически разодранного в клочья и превращённого в ад. Дабы не допустить ад в наш мир.
– Тогда вы не были готовы к встрече с тем, что не под силу осознать даже мудрейшим, – продолжил вигго, лениво прохаживаясь и оценивающе глядя на солдат, – вряд ли готовы и сейчас. Впрочем, это не имеет значения. И теперь, когда корабли Хитале приближаются к поджидающему их локкауну, [5] он скоро захватит флот и поселится в нём, пожрав экипаж. А уже после этого, я посещу Ньяцеш и выпущу на волю то, от чего зарыдают сами звёзды.
– Нет… – прошептал сержант, в шоке качая головой, – если ты намерен выпустить в наш мир ужасы, подобные этим, – солдат указал рукой на деформированное, живущее извращённой жизнью пространство, – будь я проклят, если позволю тебе сделать это!
Пефарий усмехнулся и лишь покачал головой, всем своим видом показывая, насколько эта угроза выглядит глупо и несостоятельно.
– Довольно мелодрам, сержант. При всём уважении, не пытайся прыгнуть выше собственной головы. И чтобы вы поняли, о чём речь, я покажу вам это. Это лучше увидеть, чем об этом слышать. А потом вы сами сделаете выбор, – тут гигант заговорщически подмигнул, – что-то в моей команде стало маловато опытных бойцов. Подумайте о том, какие возможности вас ожидают.
Пефарий сжал свободную руку в кулак, из которой стал бить багровый свет. Пронзив гарднаримов взглядом, в котором таилась невероятная мощь, вигго разжал кисть и всё помещение залил ослепительный, режущий глаза багровый свет. Когда эта пелена спала, солдаты увидели себя в совершенно другом помещении. Вигго тут уже не было.
– По сравнению с ними обращается в прах любая мораль, как бы сильна она ни была. Ибо есть вещи, неизмеримо выше, чем самые смелые представления о совершенстве. Я дам вам шанс увидеть и почувствовать . Я подарю вам возможность знать и уметь больше. Это больше чем власть. Это больше, чем вечность. Это выше, чем добро и зло, – раздалось им вслед.
Быстро сориентировавшись, солдаты поняли, что находятся в огромном помещении, практически весь объём которого занимали суперкомпьютеры. Дата-центр. В конце своеобразного коридора, по бокам которого стояли вычислительные машины и банки данных, мерцал бледным светом экран главного терминала.
– Наверняка очередная засада, – проворчал Хитале.
– Так и есть, – ответил Ашвеже, – поэтому, давай заканчивать с этим быстрее.
– Вы правы, мальчики, – прозвучал приятный женский голос, раздавшийся отовсюду, – у нас осталось совсем немного времени. Прошу, подойдите ближе.
Держа штурмовые лучемёты наготове, солдаты осторожно приблизились к терминалу, подспудно осознавая абсурдность ситуации, в которой на фоне уже увиденного, даже самое серьёзное оружие вряд ли поможет. Практически стерильная чистота и удивительный порядок никак не согласовывались с тем кошмаром, через который прошли воины. Однако, ощущение затаившейся опасности становилось всё сильнее, и несмотря на видимость порядка, было ясно, что тут укоренилось страшное зло, источая смрадное дыхание. И чем ближе гарднаримы подходили к терминалу, тем сильнее становился запах разложения, доносящийся из какого-то угла.
Когда они увидели источник мерзкого запаха, Хоэнл с выражением непередаваемого омерзения и страха отвернулся и согнулся в пароксизме рвоты. Даже Ашвеже прикрыл глаза, прошипев ругательство. Это уже слишком… Пульсирующий экран монитора казалось, жил собственной жизнью, испуская чёрное свечение, которое корнеподобными отростками устремилось в сторону смердевшего смертью угла.
– Он презрел осторожность и стал очередной жертвой, превратившись в корм для тех, кого выпустил вигго.
Кресло, стоящее около терминала, развернулось, и солдатам предстала удивительно красивая молодая женщина. Она была не очень большого роста, длинные вьющиеся волосы блестящими в свете мониторов локонами спадали на её плечи и спину. И она была абсолютно обнажена. Закинув ногу на ногу, женщина подарила бойцам загадочную улыбку, послав им томный взгляд чарующих фиолетовых глаз.
– Я так рада видеть вас, – промурлыкала она, – сильных и отважных воинов, ринувшихся нам на помощь, слабым и беззащитным людям. И подоспевших как всегда вовремя.
Отпустив это ироничное замечание, женщина улыбнулась и с удобством расположилась на кресле, наслаждаясь реакцией солдат. Ашвеже толкнул остолбеневшего Хоэнла, пожиравшего взглядом соблазнительные формы сотрудницы.
– И в чём подвох? – задал вопрос сержант, внутренне готовый к любой пакости.
Скривив губки, девушка изобразила огорчение.
– Какой прямолинейный! Начну с того, что я вам благодарна. Хотя бы за то, что благодаря вашей медлительности, я смогла увидеть многое, чего была лишена. Как же я была слепа в своём заблуждении, отдавая свои лучшие годы постылой работе и трудясь на ней в угоду чужим принципам.
Сладко потянувшись, она неторопливо поднялась с кресла и шагнула навстречу бойцам, покачивая бёдрами.
– Я знаю, что вам нравится то, что вы видите, – прошептала молодая женщина замершим солдатам, – мне это тоже нравится. Видели бы вы, какой серой и трусливой мышкой была Юэнна до налёта свежевателей.
Словно невзначай коснувшись маленькой изящной ладонью своей упругой груди, Юэнна прикрыла глаза и издала тихий вздох. Открыв блестящие задорными искорками и потаённым желанием глаза, она положила свои ладони на напряжённые, сжимающие оружие, кисти обоих воинов, не отрывающих взгляда от плавных и таких притягательных изгибов её тела.
– Не стоит быть такими… напряжёнными, – молвила она тихим голосом, дотронувшись уже до талии солдат, – не бойтесь. У меня есть целая вечность, чтобы показать вам это. Чтобы быть с вами…
Когда её ручки скользнули ещё ниже, тьма опустилась перед сержантом и рядовым, и они словно зависли в туманной бездне, не имеющей конца.
– Тут нет течения времени, – раздался нежный голос девушки, – поэтому нам никто не помешает познать то, что должно.
И они увидели.
7.
Иллает не сводил глаз с ужасного зрелища. Буквально несколько минут назад на мостик обрушилась лавина дышащих паникой сообщений с авандоланских крейсеров, в которых вопли животного ужаса и полнейшего непонимания сочетались с надрывными криками ужасной боли. Побледневший экипаж мостика в гробовом молчании стоически переносил шквал донесений, в которых говорилось о невероятных вещах. Невозможных вещах.
Адъютант по-прежнему находился рядом с адмиралом, одетый в белоснежный китель, и обливаясь холодным потом, созерцал то же самое, что и сам адмирал. А далеко впереди, на расстоянии в несколько сотен сат авандоланские боевые корабли вступили в контакт с неведомым противником. Это нельзя было назвать сражением. Это была бойня.
Отвратительный пришелец на появление звездолётов среагировал с впечатляющей скоростью. Изогнув свой корпус (тело?) с какой-то извращённой похотью, он выпустил сотни прямых щупалец, которые словно копья впились в подошедшие на расстояние выстрела корабли, не обращая внимания на их защитные энергобарьеры. С лёгкостью пробивая броневые плиты, неведомый кошмар разрывал на части свои жертвы, всё глубже погружая в них свои пульсирующие отростки и словно высасывая все соки. И судя по отчаянным мольбам о помощи, экипаж тысячами пожирался заживо теми, кому нет названия.
Отчётливо осознавая своё бессилие изменить ход разыгравшейся драмы, Иллает с ощущением глубокого отвращения наблюдал, как все четыре искорёженных авандоланских крейсера словно сплавлялись воедино, образуя неописуемую в своей гротескности фигуру. В этом порождении больного разума едва ли угадывались очертания корабля – такая геометрия просто не существовала в этом мире! А её цвет… Адмирал с проклятием отвёл глаза в сторону, в которых рябило от богохульных образов и невозможных цветов. А омерзительный незваный гость любовно опутал свое творение извивающимися нитями и гигантскими куполами, отчасти покрыв его полупрозрачным коконом и присосавшись к его корме.
Затрещал коммуникатор. Иллает с удивлением посмотрел на входящий вызов, инициированный печатью Хитале.
Адмирал включил связь, и на голопроекторе замерцала гигантская призрачная фигура, с каждой секундой приобретавшая всё более вещественный облик. Вскоре перед застывшем от изумления и гнева адмиралом появился громадный, плотоядно скалящийся свежеватель с закинутой за спину массивной секирой.