Часть вторая. Глава тринадцатая
Харриет и Фрэнки
Творец колокола, штат Пенсильвания [1].
Черный Олдсмобиль Cutlass Ciera с номерами Флориды скользит по аллеям и переулкам, петляет по паутине улиц, попадая в выбоины. Город напоминает лунный пейзаж: серый, пыльный, весь в кратерах. Машина с грохотом проезжает дом за домом с их наполовину закрытыми окнами и распахнутыми дверями. Многие кажутся пустыми. Остальные заняты умирающими... или живыми мертвецами.
Машина приближается к гравийной подъездной дорожке. Рядом стоит деревянный почтовый ящик, лишь смутно напоминающий по форме утку. Краска уже облупилась. Флажок безвольно болтается, поскрипывая на ветру. Утка стоит чуть криво, но когда-нибудь и она упадет на землю. Замертво.
Четыре чёрные цифры - железные, покрытые ржавчиной, - указывают, что номер: 513.
Двери машины открываются.
- Это здесь? - спрашивает Фрэнки у своей напарницы Харриет.
- Здесь, - ровным голосом отвечает она.
Оба выходят из автомобиля.
Эти две фигуры совершенно разные.
Фрэнки высокий, как стакан воды, у него лицо Друпи и нос орла. Харриет же метр с кепкой, она похожа на Чарли Брауна [2] - пухлая, кругленькая с маленькими и глубоко посаженными глазками.
Фрэнки Галло до мозга костей сицилиец. Его кожа похожа на приторную, запеченную корицу. У Харриет Адамс же она белая, как не видавшая солнечных лучей задница, как выбеленная океаном кость.
У Фрэнки огромные руки, костяшки похожи на луковицы; ручки Харриет похожи на рукавички, пальчики-червячки переходят в полные ладони. Его брови - две мертвые гусеницы; у неё - каштановые черточки, подрисованные карандашом, и такие острые, что можно уколоться взглядом.
Однако, несмотря на различия, этих двоих окружает аура угрозы. Они принадлежат друг другу. Он в темном костюме, она в водолазке винного цвета.
- Иисусе, твою мать, как же я устал, - говорит Фрэнки.
Харриет молчит. Она стоит и смотрит, будто манекен.
- Который час? - спрашивает он.
- 8:30, - отвечает она, не глядя на часы.
- Рано. Мы еще не завтракали. Не хочешь сходить поесть?
Она опять молчит. Фрэнки просто кивает. Он знает, что такое порядок. Сначала дело, потом удовольствие. А с ней речь всегда идет о деле. Ему это нравится, хоть он никогда ей об этом не скажет.
Дом напротив них превратился в дерьмо. Синий викторианский стиль с разбитыми окнами. За последние двадцать-тридцать лет плющ своими неспешными пальцами разорвал его на части.
Холодный ветер взметает с крыльца листья и бренчит китайским колокольчиком. Два серых кота, переполошившиеся от шума, спрыгивают со ступеней и убегают за угол дома. Фрэнки в ответ издает свой собственный шум.
- Эм. Она кошатница? - спрашивает он.
- Понятия не имею. А это важно?
- Важно. - Фрэнки осматривает дом и замечает то, чего бы видеть не хотел: из окна второго этажа на него смотрит рыжий с полосками кот; из-под висящего над крыльцом желоба выглядывает похожая на обезьянью мордочка черепахового окраса; три белых котенка высунулись из-за куста роз, который давно уже не стригли.
Фрэнки вздыхает, потирает виски.
- Ага. Она кошатница.
- Тогда будем надеяться, что она жива, - говорит Харриет и направляется к крыльцу. Фрэнки останавливает её, схватив за плечо; он один из, может быть, двух человек в этом мире, кому позволено это сделать и не умереть.
- Подожди. Что это значит?
- Я никогда не рассказывала тебе про Кошатницу с Брукард-стрит?
Его глаза широко распахиваются.
- Нет.
Харриет сжимает губы.
- Когда я была маленькой, у нас в городе жила кошатница. Мы называли её Сумасшедшая Мэгги, хотя я не думаю, что так ее звали на самом деле. У женщины была куча кошек, десятки, и она брала ещё. Подбирала дворняг. Могла пойти в приют и взять таких, которые были при смерти. Ходили слухи, что даже воровала кошек, дабы пополнить коллекцию.
- Вот дерьмо. Ненавижу кошек. И не хочу слушать окончание этой истории.
- Женщина была очень, очень старой. Мама говорила, что когда она была маленькой, Сумасшедшая Мэгги уже была старой. У неё был свой распорядок: выйти, забрать почту, полить самые засохшие цветы, что росли у почтового ящика. Но большую часть времени она просто пялилась в окно. Однажды мы её не увидели.
- Господи. Неужели это то, о чем я думаю?
- Вскоре появился запах. Его отнесло ветром от дома. Приторно-сладкий, как испорченное мясо.
- Отлично. Она умерла. Наверное, словила какую-то заразу от кошек или что-то типа того. Давай войдем.
- Это не конец истории. Да, она умерла, и нет, я не знаю от чего. Суть в том, что тело пролежало там несколько дней. У неё не было семьи. Никто не приходил её навестить. Более того, никто не присматривал за кошками. Они начали с конечностей - пальцы, нос, глаза, а потом принялись за внутренности. Мышцы. Органы. Всё остальное.
- Меня сейчас стошнит.
- Кошки слишком расплодились. Даже когда нашли тело, о них никто не позаботился. И они превратились в целую колонию. Сотня одичавших кошек, а может, и больше. Стены и пол были покрыты фекалиями и мочой, в доме появились паразиты. Кто-то решил поступить милосердно и год спустя поджог дом. - Харриет смотрит куда-то вдаль. - Я до сих пор помню треск огня и вопли сгорающих заживо кошек.
Харриет подходит к крыльцу. Фрэнки следует за ней.
- Ты странная, - говорит он.
- Стучи в дверь.
- Ты говорила про паразитов. Что за паразиты?
- Токсоплазма, вызывает токсоплазмоз. Содержится в фекалиях кошки. Попадает к людям через руки. Или с сырым мясом. Часто легко переживает процесс приготовления. Изменят химию мозга своего хозяина. Некоторые полагают, что именно эти паразиты вызывают синдром «кошатницы», изменяя мозг так, что человек начинает любить кошек, берет их всё больше и больше. Ещё может быть связь с шизофренией. А теперь стучи в дверь.
- Ты дуришь меня. Никогда толком не могу сказать, дуришь ты меня или нет.
Она проходит мимо и стучит в дверь.
- Не будут там ничего трогать, - говорит Фрэнки. - Не хочу, чтобы в рот попало кошачье говно и у меня в мозгу власть захватили глисты.
Харриет стучит снова, на этот раз сильнее.
Они слышат какие-то звуки внутри дома; стук, шорох. Потом шаги. По другую сторону гремят замки: один, потом три, а следом и шесть. Внутренняя дверь открывается и появляется голова пожилой женщины, она прижимается лицом к сетке. Из носа струятся трубки. Рядом с ногой стоит тележка на колесиках, на которой располагается кислородный баллон.
- Проваливайте, - раздраженного говорит она. - Мне не нужны ваши дурацкие журналы. Я уже говорила. И не хочу ничего слушать на счет ста сорока четырех тысяч оставшихся в Раю мест... в этом нет никакого смысла! Миллиарды людей живут на Земле, а он любит только сотню тысяч? Что за сумасшедший Бог такой? Ответьте-ка мне!
- Мы не Свидетели Иеговы, - говорит Харриет.
- Черта с два. И кто же вы?
- ФБР, - отвечает Фрэнки и показывает свой значок так, как это делают в фильмах. Женщина косится на жетон. Харриет показывает свой, но не так демонстративно, как Фрэнки.
- ФБР? В честь чего это?
- Мы на счет вашего сына, - отвечает Харриет. - Мы хотели бы поговорить об Эшли.
* * *
Харриет видит фарватер, по которому идет женщина; старуха тот еще «плюшкин», хоть и весьма организованный, а комнаты формируются в каньоны, сооруженные из всякого мусора. Стопки из журналов «National Geographic» образуют горы, каждый пик которой венчает фиалка. Из-за корзины с бельем, гладильной доски и курганов книг в мягкой обложке выглядывают верхушки мебели - они похожи на обломки, плавающие в океане.
В носу запах пыли и плесени. Они не беспокоят Харриет. Чего не скажешь о Фрэнки; он скользит мимо башен из журналов, чтобы отыскать себе диванчик, на который он и опускается. Длинные вытянутые ноги мужчины делают его похожим на долгоножку, пытающуюся устроиться поудобнее.
Его взгляд упирается в лестницу, откуда на мужчину сквозь прутья перил смотрят два золотистых глаза. Ещё одна шелудивая кошка устроилась за кипой журналов.
Женщина, Элеонора Гейнз, садится в кресло и кладет руку поверх кислородного баллона.
- Вы сказали что-то на счет Эшли.
Харриет не садится. Она остается стоять, но при этом не двигается. Женщина совершенно неподвижна.
- Верно. Вы его видели?
- Нет.
- И никак не контактируете?
- Я же сказала, что нет. Я ничего от него не слышала. Ни звоночка. Он исчез. Улетел из гнезда, когда у меня обнаружили эмфизему легких. И я полагаю, он никогда больше не вернется. Мы закончили?
Старая сука врет. Отчасти правда, что у людей есть определенные сигналы, по которым можно понять, что они лгут, но у всех они индивидуальны. Должно быть чутье, чтобы определить, когда человек лжет. У Харриет такое чутье есть. Старуха перегибает в том, как преподносит информацию, насколько сильно она протестует. Как её рука крепче сжимается вокруг баллона с кислородом, подтягивая его чуть ближе. У Харриет какое-то животное чутье. Она практически чувствует запах обмана.
- Миссис Гейнз. Ваш сын. Мне не хотелось бы думать, что вы сейчас препятствуете нашему расследованию. Мы пытаемся ему помочь, поймите. Пытаемся защитить его от кое-каких плохих людей.
Сухие губы старухи подрагивают. Брови сходятся у переносицы.
- Оставьте его в покое, - шипит она. - Он хороший мальчик. Присылает мне деньги.
- Деньги? И как много?
- Достаточно для моего лечения.
- Вам что-нибудь известно на счет чемоданчика? Железного чемоданчика?
Повертев кислородной трубкой, миссис Гейнс отрицательно качает головой.
Харриет наконец шевелится. Она двигается не быстро; просто приближается и вторгается в личное пространство пожилой женщины. Колени едва не касаются кислородного баллона. Харриет сцепляет руки перед собой.
- Я вижу, вы на кислороде, - говорит она.
- Я же говорила вам, эмфизема. Это у меня из-за курения. Большая часть легких не работает. Врачи говорят, функционирует не более двадцати процентов. Оставшиеся проценты вы восстановить не сможете, утверждают они. Чертовы докторишки.
- И кислород необходим вам для дыхания.
Миссис Гейнз теребит потрепанный край одеяла.
- В том и смысл. - Слова произносятся с сарказмом и горечью.
- Интересный факт о кислороде, - говорит Харриет, - я уверена, вы стараетесь держаться подальше от баллона и патрубка...
Харриет достает Зиппо с оттиском лапы на металле.
- ...потому что они огнеопасны.
Фрэнки канючит:
- Пойду, сделаю чай или что-нибудь еще. - Харриет не возражает. Для подобно рода вещей Фрэнки ей не нужен. Это её роль, не его. У каждого из них - своя. Тем не менее, она порой задавалась вопросом: не потерял ли он вкус к этой работе? Есть ли у него стержень?
Пока Фрэнки выходит из комнаты, глаза миссис Гейнз по-прежнему прикованы к зажигалке.
- Вы не из ФБР, - шипит старуха, глядя на свое отражение в хромированной стали.
- Должна уточнить, - говорит Харриет. - Кислород не взрывоопасен. Технически, это катализатор. Так горит огонь, он питается кислородом. Именно он помогает пламени распространяться быстро и продуктивно. Проблема воздуха, который нас окружает, в том, что кислород в нем растворен. Другое дело, чем дышите вы. Он невероятно чистый. Концентрированный.
- Пожалуйста, - говорит пожилая женщина.
Лицо Харриет не выражает никаких эмоций, но внутри, словно газель, скачет сердце. Это её любимая часть работы. Внутри мозга пульсирует маленький центр тепла.
- Если я зажгу огонь в зажигалке, - продолжает Харриет, - в присутствии баллона с драгоценным кислородом, то трубочка очень быстро разнесет пламя по всему вашему хрупкому иссушенному телу. Вы когда-нибудь видели, как человек сгорает заживо?
- Мой сын...
- Забудьте о нем. Подумайте о себе. Я была... на месте аварии, когда горела машина. Мужчина и его жена оказались в ловушке, их зажало покореженным металлом и оплавившимися ремнями безопасности. Смерть была не быстрой. И крики. Вокруг все бегали. Вот только весь этот кипиш волнует кислород и дает огню больше пищи.
Миссис Гейнз тихо всхлипывает, когда Харриет вытаскивает трубки из носа пожилой женщины. Из свободного конца слышится шипение: фссссс, некогда животворящее, ныне смертоносное. Харриет подносит зажигалку ближе, откидывает крышку, поглаживает пальцем.
- Итак. Ваш сын. Где он?
- Я не могу...
- Говорите. Ваш сын. Или вы сгорите. И этот дом тоже.
Старуха рыдает, кричит:
- Он невиновен!
- Невиновность - это миф. - Харриет высекает огонь, но держит зажигалку в стороне, медленно приближая; так мать игриво подносит ложку с едой расшалившемуся малышу. - Скажите, где ваш сын или умрете в стенах, что распирает от ваших дурацких кошек.
- Северная Каролина, - доносится из-за спины Харриет голос Фрэнки. Женщина хмурится и оборачивается, закрывает зажигалку и укрощает пламя.
Напряжение покидает миссис Гейнз и она просто заваливается вперед; она плачет и стонет.
- Откуда ты знаешь? - спрашивает Харриет.
В одной руке у Фрэнки банка с имбирным элем, из которой он делает большой глоток, словно желая убедиться, что его губ не коснется никакая зараза. В другой же он держит почтовую открытку.
- Тупой придурок отправил ей открытку из Северной Каролины, а эта идиотка повесила её на холодильник, как какой-то рисуночек. Штемпель недельной давности. - Фрэнки хмурится и снова читает содержимое открытки. - Как она и говорила, он присылал ей деньги.
Харриет берет открытку. Просматривает. На лицевой стороне приветствие из Северной Каролины! С названием штата нарисованы горы, океан и холмы. На обратной стороне Эшли пишет: «Мама. Я в городе Провиденс. Недалеко от Эшвилля. Познакомился кое с кем, кто присоединится к команде и повысит мои продажи. Скоро все изменится к лучшему. Не болей. Скоро пришлю деньги. Люблю тебя. Эш».
- Мда, - разочарованно говорит Хирриет. - Больше вопросов нет.
Она понимает, что должна быть довольна. У них есть ответ на вопрос и получили они его без всяких усилий. И нет тел, чтобы подчищать за собой. А огонь - это неуправляемая, хаотичная стихия.
И тем не менее, так хочется порой сжечь старуху.
- Эшли, - бормочет пожилая женщина.
Харриет пытается найти способ вывести своё настроение из штопора. Она думает о том, чтобы воткнуть его в старуху, рассказав, чем её сын зарабатывает на жизнь. Но пожилая женщина уже и так догадывается и, кроме того, Харриет устала.
Вместо того она говорит:
- Убей её, Фрэнки. Я жду в машине.
* * *
Снаружи Харриет крепко сжимает открытку в ладони.
Позади неё раздается два выстрела. Оружие Фрэнки.
Она напоминает себе, что это и есть дар Фрэнки. У каждого инструмента своё предназначение. А Фрэнки подчищает следы. Может, он и жалуется. Может, он брезгливый. Однако сейчас, он делает то, что велено и Харриет ему за это благодарна. Она знает, что сама бы не смогла, и не потому, что ей не хватило бы мужества, как раз наоборот. Ей вполне достает смелости. Она бы справилась. И ей бы понравилось.
Фрэнки выходит из дома с видом, словно ничего не случилось.
- Спасибо, - говорит она.
Он приподнимает бровь. Обычно Харриет его не благодарит.
- Мы должны ввести Ингерсолла в курс дела. - Она бросает ему телефон. - Звони.
- Но ты ему нравишься больше.
- Звони ему.
- Дерьмо.
Он берет в руки мобильник.
[1] - отсылка к Колоколу Свободы — колокол в Филадельфии (штат Пенсильвания, США), один из главных символов американской борьбы за независимость от Великобритании — его звон созвал жителей города на оглашение Декларации независимости Вторым континентальным конгрессом 8 июля 1776 года.
[2] - Чарльз «Чарли» Браун, один из главных персонажей серии комиксов Peanuts, созданный Чарльзом Шульцем и впервые появившийся в комиксе 2 октября 1950 года.