Глава одиннадцатая
Кафе « Солнечный свет »
Тоже может идти на хрен
Мириам наслаждается едой дровосека.
Вокруг неё слышатся звуки завтрака: ложки позвякивают в кружках; шипит сковородка; вилки царапают дно тарелки. Мириам опустила голову, сосредоточившись на монстре перед собой. Два яйца в крутую. Две оладьи размером с люк. Четыре колбаски. Пшеничный тост. А на отдельной тарелке лежит булочка с корицей. Всё, кроме колбасок, щедро полито кленовым сиропом. Настоящим, будто только выкачанным из дерева, а не той ароматизированной сранью, что продается в магазинах.
«Ты выражаешься, как матрос, - часто говорила мама. - А ешь, как дровосек».
Тем не менее, несмотря на набиваемые кишки и приятный вкус еды на языке, Мириам не поднимает взгляд, она не хочет смотреть на окружающую её радость.
Кафе «Солнечный свет». Тьфу.
Ярко-желтые стены. Солнечные лучи проникают сквозь прозрачные занавески. Голубые табуреты у стойки. Фермеры, мигранты, дальнобойщики и яппи толкутся все вместе. Каждый из них, по всей вероятности, ходит в церковь, оставляет там пожертвования и пытается быть хорошим гражданином Америки, не снимая с лица улыбки. Мириам качает головой. Она вспоминает, как однажды напилась и помочилась на картину Нормана Роквелла [1].
Мириам кусочком тоста разрывает яичный желток, позволяя жидкой текстуре смешаться с кленовым сиропом в том болоте, что она создала.
Внезапно кто-то садится напротив девушки.
- Ты должна мне за эвакуатор, - говорит Эшли.
Мириам закрывает глаза. Глубоко дышит через нос.
- Я просто сделаю вид, что ты - розовый слон. Пожалуйста, воспользуйся этой возможностью, чтобы встать и сбежать отсюда, как крыса с корабля, до того, как я открою глаза. Потому что, если я их открою и увижу тебя, то, о Плод моего больного воображения, я воткну тебе вилку прямо в шею.
Эшли щелкает пальцами.
- Или же есть альтернативный вариант: я звоню в полицию.
Глаза девушки распахиваются. Она внимательно смотрит на Эшли. Он щерится, середину нижней губы прорезает трещина. Он такой чопорный. Такой самодовольный.
- Не позвонишь. Ты такой же отброс общества, что и я. Они тебе не поверят.
- Может быть, - отвечает Эшли. - Но они поверят фотографиям. Всё верно, у меня есть фотки. И совпадения покажутся им более, чем странным, не так ли? Начиная с Ричмонда, ты присутствовала на сцене скольких, трех, разных смертей?
Челюсть Мириам сжимается.
- Я не убивала тех людей.
- Однако у всех пропали деньги из бумажников. Я уверен, если кто-нибудь поглубже покопает, то обнаружит, что исчезли ещё и кредитки. Кредитки, которые иногда используются, а потом выбрасываются в мусорные ямы и канавы. А если копнуть ещё глубже, можно раскрутить целую цепочку мертвецов, правда? А твои отпечатки пальцев уведут их далеко-далеко. Они найдут твой дневник. И найдут твой несколько странный маленький календарь.
У Мириам внутри всё холодеет. Она чувствует себя в ловушке. Её загнали в угол. Бабочка, которую прикололи к пробковой доске. На секунду она действительно раздумывает над тем, чтобы воткнуть Эшли в шею вилку и прокрутить там.
- Я их не убивала, - говорит Мириам.
Эшли смотрит на неё.
- Знаю. Я всё это прочел в дневнике.
- Но ты во всё это не веришь.
- Может, и верю, - говорит он. - Моя мать верила во всякую мистическую бла-бла-бла. Хрустальный шар, телефонная линия с экстрасенсами и прочая ерунда. Я считал это ерундой, но порой меня терзали сомнения. Я всегда хотел верить.
Кроме того, я видел тех трёх, каждый из них умер по-разному, ведь так? Велосипедист-курьер в Ричмонде... черный парнишка. Автокатастрофа. Сложно назвать это убийством, хитрая ты маленькая сучка.
- Прелестно. Этим ртом ты ублажаешь свою мамашу?
Эшли заметно напрягается. Его улыбка не исчезает, но становится не такой радостной.
- Не смей говорить о моей матери. - Он продолжает: - Самый последний, похоже, подавился своим собственным языком во время приступа эпилепсии. И снова не похоже на убийство, ведь у парня такое случалось и прежде, верно? А тот, что из Рэли, старик, как там его звали? Бенсон. Крейг Бенсон. Тут я не уверен, как он умер. Важная шишка, куча охраны, копов и всего такого; я не смог подобраться поближе. А ты смогла. Он был просто старым?
Мириам отставляет тарелку. Она больше не голодна.
- Его убил его собственный член, - говорит она.
- Ну да, член.
- Эрекция, если точнее.
- Ты трахнула Большого Начальника?
- Иисусе, нет. Я показала ему сиськи. Он был так накачал пилюлями для своего друга (и не по рецепту они были куплены, а заказаны из Китая), что это его убило. Моя грудь, конечно, не настолько впечатляющая, но её вполне достаточно, чтобы убить старикашку.
- Значит его ты все-таки убила.
- Враки.
- Пистолет или сиськи, какая разница из чего ты произвела выстрел.
Мириам отмахивается от него.
- Все равно.
Подходит официантка - худая, но с огромной задницей, которую Мириам может назвать не иначе, как «чресла», - и спрашивает у Эшли, что он будет. Молодой человек заказывает кофе.
- Так значит, ты следишь за мной около двух месяцев?
Он отвечает, что так оно и есть.
- Как? Как ты меня нашел?
Подходит официантка, наливает ему кофе и наполняет до краев стакан Мириам тоже.
- Курьер на велике. Я видел, как ты обчищаешь его карманы. Просто у меня была такая же идея.
- И ты оказался там совершенно случайно?
- Неа. Я работал курьером около недели. А он был не чист на своей работе. Доставлял всякие разные посылки. Я разработал схему, пытался убедить его стащить одну из них и предложить более высокую цену, но на самом деле, я лишь хотел забрать сверток и сбежать. - Он шумно отпивает свой кофе. - Ясно понятно, что появилась ты и все испортила.
- Так ты мошенник.
- Я предпочитаю слово аферист.
- Я танцовщица, а не стриптизерша. Продолжай так говорить, и, возможно, выдумка станет реальностью. - У Мириам начинает болеть голова, как будто бурбон, вытянувший свои ноги у неё под черепом, желает встать и побродить. Ей надо покурить. Или выпить. Или пустить себе пулю в голову. - Давай перейдем к делу. Ты видел то, что видел, и следил за мной два месяца. Зачем?
- Сначала это было обычное профессиональное любопытство. Я подумал, эй, смотри-ка, еще одна аферистка, как и я. Может, я смогу ещё чему-нибудь научиться или стянуть у неё что-то, или она стянет у меня. В любом случае, было интересно.
- Я не аферистка.
- Может, да, а может, нет. Может, всё это уловка и ты сейчас пытаешься обвести меня вокруг пальца. Дневник, календарь, покраска волос. Может, ты знала о той игре, что я затеял, и решила, что я крупная рыбка. - Эшли качает головой и выставляет указательный палец. - Но я так не думаю. Что-то не складывается. Ты ничего не взяла. Ты лишь обчистила его бумажник. По сути, это единственное, что ты делаешь. Опустошаешь их бумажники, может быть, забираешь пару-тройку вещей - детский шарфик, часы старика.
- Это единственное, что мне было нужно. Я замерзла, поэтому взяла шарф. А часы Бенсона я не трогала. Наверное, забрал коп. У меня есть свои часы... - Мириам вытягивает руку, на запястье застегнуты старые часы с калькулятором. - Конечно, батарейки уже сели, но дело не в этом. У Бенсона я взяла ручку, потому что она была мне необходима. Я хотела есть и спать, так что взяла деньги на еду и мотель.
- И все? Ничего больше тебе не нужно?
Мириам высыпает в свой кофе три пакетика сахара.
- Я не жадная.
- Ты не жадная, - смеясь повторяет Эшли. - Как мило. Мне нравится. Совсем немного для души, что никого не обидит.
Мириам пожимает плечами.
- Будем считать, что всё это правда, - говорит Эшли.
- Это и есть правда, поэтому мы и разговариваем.
- Ты можешь видеть, как человек умрет.
- Ты же прочитал дневник. Там так и написано, надоедливый ублюдок.
Эшли смеётся.
- Хорошо. У тебя есть этот странный дар. Потрогай меня.
- Тебя я вчера потрогала.
- Очень мило. Нет, я хочу сказать, все эти вуду касательно-смертельные видения.
Мириам закатывает глаза.
- И я о том же. Ага, я потрогала тебя своей вагиной, но еще и провернула этот «вуду касательно-смертельные видения» трюк. Для этого много не требуется. Кожа к коже. - Эшли начинает что-то говорить, но Мириам его перебивает. - Ни за что, дружок. Я не скажу тебе, как ты умрешь. Такого удовольствия я тебе не доставлю. Кроме того, ты не хочешь знать. Это будет некрасиво.
Эшли вздрагивает. Его глаза сужаются. Она достала его. Он думает, что это случится скоро. С точки зрения Мириам, люди делятся на две категории: те, кто думает, что их смерть близка, и те, кто считает, что впереди у них долгая и счастливая жизнь. Никто не думает, что она может быть где-то посередине.
Эшли кивает, потом прищелкивает языком.
- Я понимаю, что ты делаешь. Ты пытаешься запутать меня. Это клёво. Знаешь, что? Я не хочу знать. Но вот идет официантка. Посмотри её.
- Ты серьезно?
- Я серьезен, как легочная эмболия.
Официантка, та что с огромными бедрами и вагоном-прицепом, подходит к краю стола и кладет на него счет. В другой руке она держит кофейник.
- Заберу, когда будете готовы, - говорит она голосом сладким, будто мёд. - А пока, дорогая, кофе долить?
Мириам ничего не отвечает, просто с благодарностью придвигает кружку к официантке. Она слабо улыбается женщине и, когда та наливает напиток, Мириам касается её кисти...
Хэтчбэк Хонда трусит по проселочной дороге, продуваемой всеми ветрами. Стоит лето, два года от сего дня. Леса и поля полны светлячков. За рулем сидит официантка, она отрастила волосы - не очень длинные, но их можно собрать в хвост, и два года спустя это позволяет ей выглядеть чуть моложе. Она счастлива. И очень устала. Словно только возвращается из бара. Или с вечеринки. Или с хорошего перепихона. По радио играет Кенни Роджерс, поет про азартного игрока; официантка подпевает:
- Я повстречала игрока, мы слишком устали, чтобы дать храпака. - Машина проходит поворот за поворотом. Гудит мотор Хонды.
Веки официантки опускаются. Она пытается проморгаться, потирает глаза, зевает.
Голова слегка наклоняется. Официантка слишком резко дергает рулем на повороте. Заднее колесо машины съезжает с асфальта, попадает на гравий, теряет точку опоры, женщина просыпается. Она перебирает руками руль, едва не задыхается, но машина возвращается на дорогу; официантка облегченно выдыхает. Она делает громче радио. Высовывает, как собака, голову в окно, только чтобы не уснуть.
Это не помогает. Пять минут спустя её глаза закрываются. Подбородок опускается на грудь.
Колесо попадает в выбоину. Глаза открываются.
Машина выезжает на Т-образный перекресток, на противоположной стороне которого растет огромный дуб. Хонда едет слишком быстро. Пальцы с побелевшими костяшками вцепились в руль. Ступня вдавливает тормоз. Колеса визжат, словно под ними скользит привидение. Зад машины таскает из стороны в сторону, как бедра хозяйки; наконец автомобиль подлетает к дереву и...
Хонда замирает лишь в нескольких дюймах от огромного старого дуба. Машина глохнет. Единственный звук - это звук охлаждающегося двигателя, издающего дзынь-дзынь-дзынь.
Официантка выглядит так, будто вот-вот заплачет, но вместо этого она смеется. Она жива, она сошла с ума, воздух вокруг стоит теплый, никто не видел, что произошло. Женщина смахивает с глаз выступившие слёзы растерянности и радости, а это значит, что она не успевает заметить грузовик. Две огромные фары во тьме. Пикап цвета земли.
Женщина поднимает глаза. Видит, что грядет.
Официантка пытается расстегнуть ремень безопасности. Пальцы не слушаются. Слишком медленно.
Она нажимает на клаксон. Грузовичок неумолимо приближается.
Рот женщины открывается, чтобы закричать, заорать, но к тому моменту как мозг посылает команду голосовым связкам, пикап врезается в неё со скоростью восемьдесят миль в час. Дверь вминается в живот, сдавливает грудную клетку. Голову официантки захлестывает дождем разбитого стекла. Слышатся звуки автомобильного сигнала, визг металла и...
...пальцами. Мириам, которая всё ещё слышит звуки аварии, мягко убирает руку и откашливается.
- Достаточно. Спасибо.
- Не за что, милая.
Мириам глубоко вздыхает.
- Ну и, - интересуется нетерпеливо Эшли. - Как это случится?
- Мне нужно в туалет.
Она встает и прокладывает себе путь в толпе маленького кафе. Её рука задевает локоть фермера...
Старый фермер едет в своей белой футболке с красными пятнами и желто-зеленой шляпе а - ля Джон Дир на оранжевом тракторе Кубота («Американцы, покупайте», - твердят они). У него во внутреннем ухе развилась болезнь, от чего появляется слабость, и он падает с трактора на возделываемое им поле. Старик кричит лишь тогда, когда огромный культиватор, заходя на второй оборот, врезается в его тело, впиваясь когтями в кожу, дробя кости. На вспаханную землю льется кровь.
...она дернувшись отступает, но тут в неё врезается какой-то подросток с красными волосами...
Он уже не подросток, а тридцатилетний мужчина, ощущающий на языке вкус оружейной смазки, когда дуло пистолета скользит в рот. А потом приходит обжигающая вспышка и пуля пронзает мозг
...Мириам крепко прижимает руки к груди так, как это сделал бы огромный тираннозавр, и спешит в туалетную комнату, а сзади кто-то задает вопрос:
- Да что не так с этой девчонкой?
Это вопрос, который крутится у неё в голове постоянно.
[1] Норман Роквелл (англ. Norman Percevel Rockwell; 1894) — американский художник и иллюстратор. Его работы пользуются популярностью в Соединённых Штатах, на протяжении четырёх десятилетий он иллюстрировал обложки журнала The Saturday Evening Post
Интерлюдия
Интервью
- Судьба - это предмет недвижимый, - говорит Мириам, водя пальцем по горлышку бутылки. Теплое марево пропитывает края; виски выполняет свою Богом данную обязанность. - Курс проложен. Всё уже распланировано. Вот взять хотя бы наш разговор. Он уже записан в книгах. Мы думаем, что контролируем его, но нет. Свободная воля - это болтовня, трёп, лапша на ушах. Ты думаешь, что когда идешь покупать кофе, когда целуешь свою девчонку, когда ведешь школьный автобус полный монахинь на фабрику фейерверков, - это твой собственный выбор. Это твоё решение. Ты принял его и действуешь ему соответственно, так? Дзинь. Облом. Вся наша жизнь - череда событий, аккуратно спланированных и ведущих к кульминации, причем такой, какую нам предначертала смерть. Каждый миг. Каждый шаг. Каждый нежный шепот и жест, полный ненависти, - всё это крошечные винтики в механизме будильника, что зазвонит в наш смертный час.
Пол молчит. Он просто смотрит на неё широко распахнутыми глазами. Что-то пытается сказать, но не получается.
- Что? - спрашивает Мириам.
- Это так... мрачно.
- Я не шучу.
Он нерешительно мнется.
- Так значит вы пытались что-то изменить.
- Ага. Первые пару лет очень пыталась. Но скажем так, не сработало.
- И в один прекрасный момент вы перестали пытаться.
- Нет. В один прекрасный момент я встретила мальчика с красным шариком.
Глава двенадцатая
Предложение
Туалетная комната в стиле унисекс, унитаз только один. Кто-то трясет дверную ручку. Мириам что-то бормочет себе под нос, но громко не говорит, чтобы этот кто-то услышал; довольно редкий случай.
Туалет похож на шкаф. Тесный. Яркий. Синий. Всё синее. Синее яйцо Робина. Синее небо. Синий период Пикассо. Некто синий, подавившийся котлетой и задыхающийся.
Мириам слышит лязг красной лопаты для уборки снега. Она чувствует тяжесть на своей спине.
Девушка видит в зеркале отражение призраков будущего и прошлого: Дель Амико, у него опухшее до комичности горло; Бен Ходж, его затылок разнесло как плод граната; старик, Крейг Бенсон, поглаживающий свой член артритными клешнями; Луис, изолента на глазах, он бормочет её имя снова и снова. Сияющий воздушный шарик уплывает вверх и на какое-то мгновение он перекрывает свет над головой Мириам, хоть она и понимает, что это нереально...
Дверь снова трясется. Призраки исчезают. Мириам выходит из туалета и идет мимо девочки-яппи, одетой во всё розовое.
Подходит официантка, она несет просто невероятное количество тарелок за раз.
- Ваш друг сказал, что вы уже поели, это так? - спрашивает она у Мириам, указывая подбородком на тарелки.
- Э. Да. Да, спасибо. - Она замолкает. Слова вылетают изо рта прежде, чем Мириам успевает подумать: - А у вас есть Хонда? Хэтчбек Хонда?
- Нет, - отвечает та и сердце Мириам подпрыгивает как лягушка со стрелой в заднице. Маленький проблеск надежды расправляет крылышки и начинает биться о внутренности, словно пчела об окно. - Но знаете что? Я подумывала над тем, чтобы его приобрести. У старины Тремьяна Джексона, что живет вниз по Орчард-Лейн, стоит одна на подъездной дороге. Принадлежала его дочери, полагаю, но она получила стипендию - первая в семье, кто отправился в колледж, поэтому машина теперь просто стоит там, покрываясь пылью, листьями и ещё много чем. Он сказал, что продаст мне её, но я ещё не решила. Черт, может, я и пойду на это! Я и забыла, пока вы не напомнили.
Мириам холодеет внутри. В её голове раздается крик. Мысль злится, бросает вещи, ломает мысленные двери и бросает кирпичи в окно: видишь, что ты наделала? Понимаешь, как это происходит? Ты говоришь нечто и случаются дерьмовые вещи. Она прежде не была уверена на счет покупки той чёртовой машины, но сейчас ты открыла свой сраный рот и вот у неё в голове уже сидит семя, перерастающее в уродливое дерево. И однажды ночью эта женщина вонзится в ствол, потому что какой-то пьяный придурок въедет в неё. Ты должна продолжать пытаться, да неужели?
Но даже тогда внутренний голос отбивает: Скажи ей. Скажи, что хэтчбеки Хонды при включении радио загораются. Или же сходи на Орчард-Лейн, засунь в бензобак тряпку и пусть машина летит к Тимбукту. Или же можно взять судьбу в свои руки - хватай со стойки нож и посмотри, что у этой глупой женщины в голове. Если ты убьешь её первой, то не считается, ведь так?
Но Мириам лишь улыбается, пожимает плечами и протискивается мимо.
Официантка одновременно удивленно и радостно смотрит, как она уходит.
Мириам садится и Эшли допивает свой кофе.
- Ну и что с ней случится?
- Автомобильная авария. В неё врезался грузовик. - Мириам вскидывает бровь. - Что, хочешь доказательств? Подожди, нам надо только взять мою машину времени, у меня там Делориан припаркован. Мы вернемся в будущее и посмотрим, правду ли я говорю.
- Хорошо, хорошо, скажем, я тебе верю.
- Как же мне повезло.
- У меня есть для тебя предложение.
- Нет, я за тебя не выйду. И ребенок не твой. Он мулат, а ты не похож на эскимоса.
- Я хочу, чтобы мы работали вместе.
- Работали. - Мириам произносит слово, будто смотрит на собачью какашку. - Правда? Мы? Работать вместе?
- Как волейбольная команда. Ты их выбираешь, я вколачиваю гвозди. Будем говорить на чистоту, мисс Блэк, тебе нужна моя помощь, эдакого плохиша.
- Мне от тебя ни рыбы, ни мяса не надо.
- Старый ублюдок. Бенсон. Который с пилюлями. У него ведь был сейф, так?
- И?
- И люди хранят в сейфах разные вещи. Важные вещи. Деньги. Оружие. Драгоценности. Золотые дублоны, что угодно. Я могу вскрыть сейф.
- А кто не может-то? Ведь этому учат во всех колледжах? А ты мне говоришь, что можешь вскрыть сейф.
- Будь уверена.
- Мне не нужно то, что находится в сейфе. Я тебе уже говорила, я не жадная. - Мириам лезет в сумку, находит деньги и кладет их поверх счета. - Вот. Я плачу. Здесь наши пути расходятся. Спасибо за веселую ночь. Всё это... ну, секс с цирковой обезьянкой. Всё остальное дерьмо. Мы прекрасно провели время. Но я здесь закончила. А у тебя прекрасная жизнь.
Она встает.
Эшли берет её за запястье. Сжимает руку. Не больно. Пока.
- Ты пойдешь туда, куда я тебе скажу, - говорит он, одарив Мириам победоносной улыбкой. Она может сказать наверняка, что ему это нравится. - Я позвоню копам. Я продам тебя с потрохами. Более того, у меня для тебя есть ещё один сюрпризик.
Мириам подумывает о том, чтобы разбить ему нос. Однако это привлечет внимание.
- Я немного покопался в твоем прошлом. Не то, чтобы у такой девушки как ты, прослеживается длинный след, но он привел меня к твоей матери. Она жива и здорова. Может быть, тебе это известно, а может быть, и нет. Это нормально. У меня тоже есть мать и я знаю, каково это. Любовь и разочарование, эти бесконечные партнеры по танцу. Ты уйдешь от меня, и я отправлюсь к ней. И расскажу ей обо всем. Может, она мне поверит, может, нет. Но, мне кажется, это станет для неё сенсационной новостью. Думаю, она огорчится, когда узнает, что ты трахаешься с неотесанной деревенщиной и всяким сбродом, крадешь у мертвых и ведешь бродячий образ жизни. Ты этого хочешь?
Мириам сильно сжимает зубы и ей приходит мысль, что они могут начать крошиться.
- Так мы вместе? - интересуется Эшли.
- Ты расскажешь мне, что находится в том металлическом чемодане под кроватью?
- Неа, - ухмыляется он.
- Ненавижу тебя, - таков её ответ.
- Ты меня любишь, потому что мы одинаковые. - Эшли встает и тянется к Мириам, чтобы поцеловать. Девушка поворачивает голову и губы Эшли упираются ей в щеку.
Эшли выпускает её запястье и идет оплатить счет.
У Мириам такое чувство, что на неё обрушилась волна. Она закрывает глаза и думает, может, так оно и должно быть. Это её участь, в конце концов. Судьба. Подводное течение однажды затянет её на глубину. Оно утянет Мириам в море. Она навсегда затеряется среди водорослей и рыбьих костей.
С дневником будет покончено, как и со всем остальным.
Что есть, то есть.