Глава 2. Выбор принцесс
Итиро Сакаки
NamanikuATK
Чайка − принцесса с гробом 9
Реквизиты переводчиков
Над переводом работала команда RuRa-team
Редактура: Бурда
Эдит: IzeNik
Перевод с японского: arknarok
Самый свежий перевод всегда можно найти на сайте нашего проекта:
http://ruranobe.ru
Чтобы оставаться в курсе всех новостей, вступайте в нашу группу в Контакте:
http://vk.com/ru.ranobe
Для желающих отблагодарить переводчика материально имеются webmoney-кошельки команды:
R125820793397
U911921912420
Z608138208963
QIWI-кошелек:
+79116857099
Яндекс-деньги:
410012692832515
PayPal:
paypal@ruranobe.ru
А так же счет для перевода с кредитных карт:
4890 4941 5384 9302
Версия от 24.04.2016
Любое распространение перевода за пределами нашего сайта запрещено. Если вы скачали файл на другом сайте - вы поддержали воров
Пролог. Рождение апостола
От беспощадного грохота вздрогнули не только барабанные перепонки, но и все тело.
Он обернулся и увидел, как по склону съезжает огромный цилиндр. Слишком огромный, чтобы разобрать, насколько он далеко. Двигаясь, он гнал перед собой клубы пыли и волны оползней. И уже скоро черное цунами докатилось до подножья.
Летающая крепость.
Название говорит само за себя — это буквально целая крепость, умеющая летать.
Сильнейшее и крупнейшее оружие, когда-либо созданное на Фербисте.
Из-за немыслимого расхода топлива оно используется лишь в крупнейших операциях.
Когда на поле боя появляется гигантская массивная крепость, люди на ее фоне кажутся букашками. Если она падает, ей необязательно даже приземляться на людей — ударной волны и разбросанных камней хватит, чтобы убить человека. Крепость наводит ужас одним своим существованием.
И сейчас одна такая падает. Прямо на него.
Закрывая все поле зрения.
Совершенно невероятная картина — на него словно ехала отвесная стена.
— !..
«Что же делать?» — на мгновение мелькнуло сомнение.
Пожалуй, его следовало похвалить за отвагу хотя бы потому, что им не овладел ужас при виде неумолимо приближающейся погибели. Сознанием на секунду завладели посторонние мысли — как лучше поступить? как правильнее отреагировать? — и отвлекли внимание от врага.
Тот не упустил возможности.
— Кх?!
Сначала он ощутил удар по руке.
Затем по локтю прокатилась волна жара… и только потом пришла боль собственной персоной. Но происходящее настолько выбивалось за рамки обыденного, что она показалась куда слабее, чем он ожидал.
Отрубленная половина руки издевательски прокрутилась в воздухе.
В другой день он бы ни за что не уступил такому врагу.
Против него заурядный рядовой: двигается так себе, оружие и броня — стандартные армейские… к тому же произведенные в последние годы войны, когда качество материалов стало неуклонно падать. Во время войны и еда, и вооружение делались из чего попало, и мало что настолько красноречиво говорило о второсортности бойца, кроме приверженности грубым поделкам минувшей поры даже в мирное время.
Но и тренировочный меч без кромки способен по неосторожности отрубить пару пальцев. Даже у дилетанта может случайно получиться удар, который мастера оттачивают годами.
— ?!
Противник и сам удивился при виде отрубленной им руки. Вряд ли он ожидал, что сможет настолько ровно отсечь ее. Друг на друга наложилась не одна случайность.
И именно потому война и страшна.
Однако сейчас не время жалеть о потерянной руке.
Оползень уже совсем рядом.
И затем…
…
— …
Время вдруг перескочило.
Тьма.
Он очнулся сидящим в углу темной комнаты.
Где он?
Он не узнал комнаты. Вокруг слишком темно, чтобы оценить ее размер. Не видно стен. Не видно потолка. Нет ветра — потому он и решил, что сидит в комнате.
Может, комната ему мерещится?
Говорят ведь, что перед смертью у человека перед глазами проносятся воспоминания… Так что же, он умирает? Страх и ужас растягивают последние секунды, прежде чем его сомнет тот самый оползень? Он замкнулся в темнице собственных иллюзий?
Он не знал.
Точнее…
— Я… я…
Он не мог ничего вспомнить.
На ум не приходило даже собственное имя. От воспоминаний остались обрывки: невнятные, бессвязные и непонятные.
И тут…
— Я не могу оказывать на мир прямого физического воздействия.
Если он смотрит предсмертные иллюзии, то к миражам следует отнести и того заговорившего юношу, внезапно появившегося перед ним.
Золотистые волосы, голубые глаза, приятная внешность… и стойкое ощущение фальши.
Он не казался живым, напоминал скорее куклу… или, собственно, мираж. Юноша виднелся и в то же время не ощущался.
— ...Кто ты?
— Однако, чтобы не допустить выхода Империона из-под контроля, мне нужен «апостол», способный физически вмешиваться в происходящее на этом уровне реальности. Раньше мне такого не позволяли, но теперь, когда план Империона уже запущен, было решено, что чрезвычайная ситуация требует экстренных мер.
Юноша и не собирался отвечать на вопрос.
Он лишь говорил таким тоном, словно читал наизусть какой-то текст.
Его собеседник не понимал большей части слов.
— Кто ты?
— Но нам нежелательны любые вмешательства в изначальный ход событий этого мира.
Пусть ситуация и чрезвычайная, нам следует ограничиться минимальным ответом.
— Кто ты?
— Именно поэтому…
Юноша раз за разом пропускал вопрос мимо ушей.
Возможно, его и правда здесь нет. Возможно, он и правда лишь мираж, фрагмент каких-то воспоминаний. Раз так, ответа от него и не последует…
— ...эта роль достается тебе как единожды «погибшему», — продолжил юноша, обращая на собеседника взгляд стеклянных глаз.
«Погибшему?
Получается, я… умер, когда попал под падающую крепость, или же скончался от потери крови из-за отрубленной руки? Может, меня здесь нет, и я — лишь след, отзвук, остаточные мысли того меня, что когда-то жил?»
Или…
— Будучи «апостолом», ты будешь добиваться наших целей вместо меня.
— Кто ты? — спросил в ответ собеседник… а затем вдруг добавил: — Рыцарь не станет служить тому, чье имя не знает.
Но хоть он и произнес эти слова…
Действительно ли его можно назвать рыцарем? Он не помнил. Да и не смог бы человек, не помнящий своего имени, отрыть в воспоминаниях титул. Те слова он произнес бессознательно, повинуясь впитавшемуся в тело инстинкту.
Подчиняясь рыцарской крови, что текла его в жилах.
Словно рыцарем он был в первую очередь, а человеком во вторую.
— Хм… — юноша слегка наклонил голову, а затем кивнул.
Взгляд его ничуть не изменился — он все так же глядел в пустоту.
И все же…
— Можешь называть меня Ги. Не ищи в имени глубокого смысла, — сказал юноша тоном умудренного летами старца.
Глава 1. Компетентность диверсанта
Тору Акюра — диверсант.
Деревня Акюра начала воспитывать его еще в бессознательном возрасте. Вместо материнского молока он пил кипяток с разведенным ядом, вместо игрушек развлекался с метательными ножами и мечтал умереть на поле боя, как и положено настоящему диверсанту.
Многие в Акюре шли по тому же пути.
«Семьи», из которых состояла деревня, — термин условный и придуманный для удобства, ведь мало кто из диверсантов состоит в кровном родстве. Во многом деревня напоминала скорее «фабрику», существовавшую ради производства диверсантов.
Однако даже в Акюре, при всей отработанности технологии, попадались «бракованные продукты», не отвечавшие стандартам.
Чаще всего речь шла о людях неумелых… однако немало было и диверсантов крепких физически, но некомпетентных из-за каких-либо психологических осложнений.
Диверсантов не почитают слепо и не боготворят.
Их ценят и боятся ровно за ту силу, которой они обладают.
Клан Акюра прославился поистине демонической свирепостью во время сражений и дорожил репутацией. Поэтому им приходилось куда-то девать свой «брак».
Неудавшихся диверсантов не выпускали на поле боя, и они до конца жизни оставались разнорабочими в деревне.
Деревня так и не успела принять окончательного решения по Тору Акюре… но, возможно, такая судьба ждала и его.
Сложно сказать, повезло ли ему, но война закончилась, а деревню стерли с лица земли до того, как юного диверсанта так или иначе заклеймили. Что же до бывших односельчан, они быстро разбежались, опасаясь гнева сильных мира сего.
Тору не знал, где они и чем занимаются. Каждый диверсант Акюры знает, что ему, вероятно, придется встретиться с бывшими товарищами в битве, и потому не сильно привязывается к дому.
Впрочем…
— Кх!..
Раздался громкий звук удара кулаком о стену.
Но и его не хватило, чтобы выразить весь гнев, и Тору до крови прокусил собственную губу.
— Я…
«Тору не годится в диверсанты».
Он много раз слышал об этом от односельчан.
И самая очевидная тому причина — его характер.
Эмоции в нем били через край. Он не мог подавлять чувства и демонстрировал их окружающим. Порой собственные чувства Тору бесцеремонно вмешивались в работу.
Однако диверсанты призваны выполнять грязную работу, которая заслужила им звание шавок и сволочей. Поэтому они должны отстраняться от чувств и вести себя как механизмы. Однако у Тору никак не получалось.
Он превосходно владел телом… и потому еще сильнее расстраивал наставников.
Многим из них не хотелось клеймить его «бракованным». Однако пока они спорили, война закончилась… а Тору упустил шанс проявить себя.
— Тору, — вдруг послышался за спиной раздраженного диверсанта звонкий голосок.
Рядом со стеной комнаты стояла девушка и смотрела на него.
Ее волосы похожи на нити из чистого золота, гладкая бледная кожа напоминает фарфор, а в красных глазах будто застыли рубины. Черты ее лица столь аккуратны и очаровательны, что вздох вырывается сам собой. При этом она отнюдь не выглядит хилой. Девушка чем-то похожа на кошку — маленькую, но хищную. Намеки на силу сквозят в каждом жесте и взгляде.
Она похожа на куклу, вырезанную настоящим мастером своего дела.
Другими словами, она кажется слишком идеальной, и потому — немного ненастоящей.
Ее зовут Фредерика.
Фамилии у нее нет. При необходимости (например, во время регистрации на турнир) она пользуется фамилией «Скода», но на деле у нее нет даже имени. Во всяком случае, кличку «Восток-645» вряд ли можно назвать именем в человеческом понимании. «Фредерика» — лишь псевдоним, который дал ей Тору.
Фредерика — не человек.
Она фейла… одна из семи разновидностей монстров.
Принадлежит она роду драгунов, которые могут использовать магию и изображать
людей. Драгунов немного, человеческое общество им чуждо, так что вряд ли хоть
кто-то знает, как выглядят эти создания на самом деле.
— Что будешь делать?
— …
Тору не ответил. Он не мог ответить.
Пусть Фредерика зашла лишь недавно и не видела развернувшейся сцены… но слышит она прекрасно и должна была уловить весь разговор даже снаружи.
Хозяйку Тору, Чайку Трабант, похитил «враг».
Вместе с ней похитили ее телохранителя и младшую сестру Тору — Акари Акюру, а также Ладу Ниву, их спутницу.
Стоит за похитителями правитель той страны, где они сейчас находятся, — князь Стефан Бальтазар Хартген. Считается, что имя «Бальтазар», переходящее из поколение в поколение, означает «царя праздника», и Стефан оправдывал его, регулярно проводя чемпионат боевых искусств.
Стефан — тот самый «враг», что противостоит им.
А исполнители, которых он нанял, — Син Акюра и диверсанты Субару.
Как нетрудно догадаться по фамилии, Син — что-то вроде старшего брата Тору и один из наставников-диверсантов.
Он захватил Чайку и остальных в заложники, а в качестве выкупа потребовал «останки».
Тору предвидел возможную разлуку во время турнира и предусмотрительно вытащил «останки» императора Газа из того гроба, что Чайка таскает с собой, а затем спрятал их и заминировал. Неосторожный вор разбил бы бутылку с кислотой и загубил собственную добычу.
Сложно сказать, нашел ли Син тайник Тору и узнал ли о ловушке. Однако, скорее всего, он решил потребовать останки с Тору просто для верности, благо Чайка и остальные в заложниках.
Срок он поставил до конца чемпионата.
У щедрой отсрочки есть причина — неожиданное исчезновение одного из участников вызовет лишние подозрения. Конечно, возможно, князь Хартген на деле задумал что-то еще, но чемпионат, во всяком случае, намеревался провести полностью.
— Я не вижу шансов на победу, — нехотя признал Тору.
Син Акюра.
Он, в отличие от Тору, полноценный и правильный диверсант Акюры.
Тору уступает ему практически во всем. Недаром Син какое-то время работал его наставником. Все, на что способен Тору физически и психологически, умеет и Син, плюс враг гораздо опытнее.
— Как необычно, — отозвалась Фредерика.
— ...Необычно?
— Ты ведь обычно сражаешься и против тех, кто сильнее — просто загоняешь их в условия, в которых можешь победить, — девушка-драгун задумчиво наклонила голову.
Безусловно, готовые на любую подлость диверсанты не думают о честных дуэлях на равных. Если враг слишком силен, на него сначала спускают собак, выматывают и ослабляют. Диверсант бросает вызов, когда все складывается против врага. И, если потребуется, загоняет противника в такие условия лично.
Но хоть диверсантам и следует так сражаться…
— Я не могу представить, что должно случиться, чтобы я победил.
Син обрел неоспоримое преимущество еще в тот час, когда захватил заложников.
К тому же он работает на князя. Тору почти в одиночку противостоит такому многочисленному противнику, что создать условия для победы практически невозможно. Безусловно, можно пойти на всевозможные хитрости, но Сину, как диверсанту, они прекрасно известны. Ради выполнения поставленной цели диверсанты готовы даже на самоубийство или безнадежные битвы. Пытаться вести против них психологическую борьбу — все равно что резать воздух.
— Против нас диверсант, к тому же, в каком-то смысле, мой учитель. Все, что могу придумать я, может прийти в голову и ему. Все, на что способен я, умеет и он.
При прочих равных недоделанный боец не справится с полноценным.
— Тогда… — Фредерика моргнула и уверенно продолжила: — похоже, остается только отдать останки?
Именно.
Ничего другого им не оставалось.
Но…
— ...Не факт, что он отпустит их, если мы согласимся.
Только душевнобольному придет в голову, что готовые на любую подлость диверсанты обязаны соблюдать устные уговоры.
В конце концов, князю нужны «останки», потому что у него есть свои Чайки.
Чайки сражаются друг с другом за «останки».
А значит, проще и быстрее всего будет безжалостно убить Чайку Тору, как только останки окажутся у них. Так они помешают ей вернуть их в будущем. Во всяком случае, Тору на месте Чайки рассуждал бы именно так.
— М-м… — Фредерика ненадолго задумалась. — Послушай. Сразу скажу, я не человек и каких-то тонкостей могу не знать.
— ...Чего тебе?
— Просто с Доминикой было то же самое, — Фредерика посмотрела куда-то вдаль, словно пытаясь что-то вспомнить. — Вот что для тебя самое ценное, Тору?
В свое время Доминика, хозяйка Фредерики, решила стать наездницей на драгуне, чтобы защищать семью Скода и свою сестренку. Она прославилась на войне и вернулась домой, где узнала, что сестренка ее погибла. Доминика столько страдала от того, что не могла быть рядом в роковой час, что и сама заболела и умерла.
— Мне лично кажется, что Доминика все делала правильно. Однако сама она так не считала. Если согласиться с ней и подумать, что пошло не так… наверное, она в одну кучу запихала «защиту сестренки» и «защиту семьи», хотя стоило бы определиться с более важным.
— Я не… — попытался было возразить Тору, но сам себя осек.
Ведь если подумать, Фредерика права.
Если бы Доминика действительно поставила жизнь сестренки на первое место, то не стала бы наездницей, а жила с ней под одной крышей и сделала все ради ее защиты. Конечно, в крайнем случае ей пришлось бы продать фамильное имение и отказаться от прав на землю, но выжить бы сестры смогли.
А что насчет Тору?
— Для меня, конечно, цели Чайки.
— То есть для тебя, Тору, важнее всего, чтобы желания Чайки сбылись?
— Именно, — ответил он, не думая ни секунды.
Он уже неоднократно отвечал на этот вопрос.
Он не врал. Тору действительно считал, что готов ради ее желаний на все.
Но…
— То есть пусть даже сама Чайка этого не переживет?
— Что?..
— Короче, я к чему. Устроит ли тебя, что Чайка умрет ради исполнения собственных желаний? Готов ли ты переступить через ее жизнь ради ее же цели? — обронила Фредерика слова, которые никому бы в голову не пришло озвучить.
Возможно, такая мысль пришла ей в голову именно потому, что она драгун, существо с размытым «я».
Можно ли исполнить желание, если загадавший его уже мертв?
— Конечно, так-то исполнить его нельзя, но ты, Тору, способен унаследовать цели Чайки, правда?
— Я…
Инструмент и телом, и душой.
Диверсант, чью жизнь необходимо расходовать, не задумываясь.
Тору столько времени убеждали в этом, что мысли Фредерики никогда не приходили ему в голову. А именно: «Смогу ли я смириться со смертью Чайки ради достижения ее цели?».
— Чайка…
«Не факт, что он отпустит их, если мы согласимся».
Даже если он решит, что жизнь Чайки, Акари и Нивы важнее, у него нет верного способа спасти их.
Тогда что же, остается поставить на первое место сбор останков?
Если Чайку убьют, задача сбора ляжет на плечи Тору. Сам он унаследует ее «волю»... и, если соберет все останки, исполнит желание.
Но можно ли так?
Чайка, по всей видимости, стремится похоронить останки императора Газа, но похороны — право и обязанности живущих. Тогда стоит ли Тору продолжать дело Чайки после ее смерти?
Жизнь или цель?
И раз уж на то пошло — есть ли у Тору право выбирать?
— Все-таки я совершенно…
«...не гожусь в диверсанты», — вновь осознал он.
Настоящий диверсант не станет столько мучиться.
Окажись Син на месте Тору, он не колебался бы ни секунды… и, скорее всего, решил бы смириться со смертью Чайки. В эпоху войны диверсанты уяснили, что в смерти человека ради великой миссии есть смысл, как и в неукоснительном стремлении к цели.
Решиться и не жалеть было бы так легко.
Но…
— …
Тору еще раз ударил стену и вздохнул.
***
Рост девушки уступал длине ее бледно-фиолетовых волос.
Не синих. Не красных. Оттенок завис где-то посередине.
«Недоделанные», «непрочные»... Почему-то ее волосы казались такими хрупкими, что на ум приходили именно эти слова. На ощупь мягкие нити напоминали шелк.
Словно их можно легко оторвать неосторожным движением.
Волосы настолько же изысканные и прекрасные, как и их хозяйка.
— Ого… — обронила Чайка на своем родном Лаке, не сдержавшись.
Жизнь, что выпала девушке возле Чайки, могла безнадежно испортить любые волосы.
Да что там, не ясно даже, удавалось ли ей толком мыться.
Конечно, о самой Чайке тоже не скажешь, что она содержала тело в идеальной чистоте. Ей, как страннице, редко доводилось ополоснуться, не говоря уж о ваннах. Чаще всего приходилось довольствоваться влажным полотенцем.
Поэтому всякий раз, когда путешественники оказывались у чистой реки — как сейчас — они останавливали машину, набирали воду и мылись.
Как правило, Чайка мылась одна, пока Тору и Акари стояли на часах, но сейчас ей составила компанию недавно присоединившаяся спутница.
— ?..
Владелица фиолетовых волос обернулась и равнодушно посмотрела на Чайку.
Моргнули разноцветные глаза — алый и лазурный.
Если что в девушке и могло поспорить по необычности с волосами, так это они. Гетерохромия. Взгляд ее казался пронзительным, заглядывающим в самые глубины души. Чайка никак не могла успокоиться, пока смотрела на них.
Лада Нива.
Так звали эту девушку.
А может, и Нива Лада — трудно понять, где имя, а где фамилия. К тому же, она не человек, и непонятно, можно ли считать ее живой. Она «магический усилитель», созданный выжившими исследователями Империи Газ из металлического скелета и плоти фейл.
Ее тело пережило множество экспериментов… но на нем нет ни единого шрама.
На ее гладкой коже — ни пятнышка, очертания тела совершенно естественны. Она напоминала незрелую девушку, отчасти из-за скромной груди и ягодиц, но без видимых уродств или отклонений в развитии.
Конечно, и красоту тела, и красоту волос можно списать на чудеса… но, возможно, облик Нивы создан магией перевоплощения драгунов, поэтому она способна устранять любые изъяны своего образа.
— Ты очень красивая.
Однако Нива не улыбнулась и не смутилась в ответ на комплимент Чайки.
— Оценка относительная.
— М?
— Не поддается оцифровке. Оценка личная и эмоциональная. Тяжело поддержать.
— …
Видимо, Нива о том, что красота и уродство в глазах каждого человека выглядят по-разному и этим отличаются от простых и понятных цифр вроде роста и веса.
Действительно, чувство прекрасного у каждого свое. Иные вовсе не обязаны считать Ниву красавицей. Согласятся они или нет — зависит от их мнения о женской привлекательности.
И в самом деле…
— Получала множество прямо противоположных оценок.
— Э?..
— Самые частые — «омерзительная» и «противная».
— …
Вряд ли Ниву так называли исследователи, создавшие ее. Красота подопечной наверняка заботила их в последнюю очередь.
Скорее всего, Нива слышала подобные оценки от тех полукровок, что ухаживали за ней.
С точки зрения людей, полукровки сами выглядят необычно.
Вполне возможно, что на фоне их искаженной психики Нива действительно выглядела «омерзительно» и «противно».
Хоть полукровки — тоже искусственные создания, они лишь «доработанные» люди, в то время как Ниву тяжело даже назвать живой, ведь она создана из металла и плоти фейл.
Вероятно, полукровки утешали себя мыслью «хотя бы мы не как она».
Впрочем…
— Мне ты кажешься красивой, только и всего, — с улыбкой ответила Чайка.
Она просто ощутила в Ниве красоту и озвучила собственные мысли — не больше и не меньше. Ее не волновало, согласятся ли другие люди. Чайка отнюдь не пыталась настаивать на том, что Нива красивая, и спорить со словами полукровок.
Она просто поделилась чувствами.
И они — однозначная неподдельная исти…
— …
В сознании Чайки мелькнула смутная мысль.
Чаек много.
У всех провал в памяти.
Скорее всего, они — часть некоего плана Проклятого Императора.
Причем плана такого масштабного, что он затронет и человечество, и весь мир…
— Я…
У Чайки уже не осталось ничего незыблемого. Возможно, ее воспоминания — подделка. Тогда можно ли называть настоящими те чувства, что она испытывает?
— Может, меня тоже кто-то создал, поэтому я… — продолжила Чайка, силясь улыбаться, — спокойно отношусь к твоей необычности, Нива.
— …
Та ничуть не изменилась в лице.
Однако «магический усилитель» все же кивнул.
Поначалу Чайка не поняла смысл жеста, но затем…
— А-а… Нива?
— …
Нива вдруг развернулась и начала ощупывать лицо Чайки.
— Ч… что ты?
— Здоровый череп.
— А… а-а…
— Стандартная форма и размер.
— …
Затем Нива слегка ущипнула ее за щеку.
А потом заглянула в глаза.
— Показатели глаз тоже стандартные, отклонений не вижу.
— …
— Видимых повреждений кожи лица нет. Немного суховата.
— …
Ладони Нивы спустились к шее.
Ее пальцы без конца поглаживали кожу Чайки и надавливали на нее.
Но хоть движения и походили на ласки…
— А… прекрати… щекотно…
— В шейных позвонках и окружающих их мышцах не наблюдается никаких отклонений, искажений и опухолей. Все в пределах нормы.
— Э-э, ну… спасибо.
Чайке пришло в голову лишь поблагодарить девушку… и тогда ей вдруг подумалось.
Может, Нива таким образом «возвращает должок» за то, что Чайка назвала ее красивой?
Но поскольку она относительных оценок не признает, то и пытается оценить внешность Чайки по абсолютным критериям. В ее понимании здоровое, стандартное, не выбивающееся из норм тело — признак гармонии.
— Далее, ключицы и ребра… в норме.
— Хья? Нет, погоди секун… — невольно обронила Чайка от того, как тщательно ощупывала ее Нива.
Пусть девушка действовала с полным равнодушием на лице, Чайке все равно отчего-то казалось, что ласкать вот так голую кожу неправильно.
— Грудь, с точки зрения объема, несколько ниже нормы.
— В-вот этого не…
— Однако функциональных отклонений нет. Что касается сосков…
— Хья?!
Нива бессовестно коснулась чувствительных точек Чайки, и та перешла почти что на вопль.
Она сразу схватила Ниву за руки, но те оказались на удивление сильными и продолжили скользить по телу с той же скоростью.
— Нет… прек… туда не…
— Линия подмышек в…
— Нет… хья?!
…
— П-перестань!.. — заголосила Чайка… и проснулась. — ?..
Она лежала на спине и недоуменно моргала.
Даже не сразу поняла, в какой позе находится.
— Н… Нива?..
Спереди к ее голове почти прижималось лицо Нивы. На мгновение Чайка подумала, что сон продолжается, но заметила, что теперь фиолетовые волосы Нивы собраны в хвосты.
— Да. Я — Лада Нива, — послушно кивнула та.
— Что ты… делаешь? — неуверенно спросила Чайка на языке Лаке.
— Смотрю на лицо Чайки сверху.
Не поспоришь.
Возможно, действовал пристальный взгляд сверху, но Чайке казалось, что тень головы Нивы давит невыносимым грузом. Но при всем желании подняться она не могла.
Похоже, ей так и придется лежать спиной на полу.
Но как она очутилась здесь?..
— Акари!
Чайка рефлекторно вскочила и пребольно стукнулась о лоб Нивы.
Удар разошелся по всей голове.
— У… у-у-у-у-у!
— …
От боли Чайка схватилась за голову, а Нива… лишь моргнула, но в лице не изменилась. Понятно, что от лобового столкновения с ее металлической головой человек пострадает гораздо сильнее.
— Как больно…
Чайка прижала руки ко лбу и вдруг заметила оковы в виде соединенных цепью колец на запястьях. Наручники давали относительную свободу, но не позволяли резких движений.
К тому же она, как и Нива, лежала в одном лишь нижнем белье.
Поблизости нет ни черного гроба, ни гундо, что хранилось в нем.
— …
После небольшой паузы Чайка вспомнила.
Их поймали.
На них напал нанятый князем Хартгеном диверсант по имени Син, наставник Тору и Акари, а также примкнувшие диверсанты из другого клана. Акари пыталась сопротивляться и защищать Чайку, но Син оказался сильнее и без труда одолел ее.
Затем Чайку заставили вдохнуть какой-то препарат, и она потеряла сознание…
— Акари. Акари?!
Чайка беспокойно огляделась по сторонам.
Их бросили в пустынную комнату. Вокруг лишь стены, пол и потолок.
Выход из нее один, закрытый крепкой дверью, а у потолка — несколько крохотных вентиляционных окошек, через которые человек ни за что не пройдет. Сквозь эти щели можно просунуть максимум ладонь.
Комната довольно просторная, но узник, конечно же, не станет благодарить тюремщика. К тому же их заковали в кандалы по рукам и ногам. Когда толком не можешь сдвинуться, размер комнаты особо не важен.
— Акари!
Чайка посмотрела по сторонам, но никого не нашла… и, наконец, обернулась.
И действительно, полуголая девушка-диверсант лежала рядом позади, у самой стены.
— Акари?!
Чайка тут же склонилась над ней.
Акари ранило в бою с Сином, плюс тот ударил ее в живот. В худшем случае он мог повредить ей органы. Конечно, сейчас Чайка при всем желании не смогла бы толком помочь ей, но хотелось сделать хоть что-то.
Акари…
— …
...спала.
Видимо, ее усыпили так же, как и Чайку. Дыхание ровное, и даже раны от метательных ножей обработали, чтобы они не кровоточили. Но Чайка, конечно же, не настолько глупа, чтобы поверить в доброту противников. Просто Син, как диверсант, понимал: мертвый человек в заложники не годится.
— Акари!..
Чайка заглянула той в лицо так же, как Нива заглядывала в ее.
И тогда…
— Брат… — протянула Акари.
Но она пока не проснулась.
Похоже, и ей что-то снится.
Вот только что? Наверное, что-то связанное с братом, но Чайка и представить не могла, какие сны могут быть у на редкость разговорчивой девушки-диверсанта. Уж не снится ли и ей, как они с братом моют друг друга?
— Брат… нельзя… — обронила Акари немного взволнованным голосом.
Обычно она говорила так равнодушно, что теперь эмоции в голосе впечатляли особенно сильно. Она, не открывая глаз, покачала головой.
— ...Акари?
— Там… не…
— …
— …лижи… грязно же…
— ...А-Акари! — громко воскликнула Чайка.
Она сама не понимала, почему, но вдруг почувствовала, что, если сон не прервать, случится нечто очень скверное.
Но Акари и не думала просыпаться.
Поэтому Чайка начала шлепать ее по щекам.
И тогда…
— Брат!
Акари распахнула глаза и резко вскочила.
А поскольку Чайка нависала над ней, то повторилось прежнее — девушки стукнулись лбами.
— Ай!..
— Гх?!
Чайка и Акари застонали. Нива безразлично смотрела со стороны.
Чайка от боли вновь схватилась за голову. Акари же пошатывалась и рассеянно смотрела по сторонам. А затем…
— Брат, ну что же ты творишь, — сказала она, глядя точно на Чайку. — Я понимаю, что вкусно, но нельзя же лизать дно горшка. Оно грязное, живот болеть будет. И вообще, я тебя от чистого сердца предупреждаю, а ты бодаешься? С какой стати…
Тут Акари ненадолго прервалась.
— Брат… — пару раз моргнула она. — Ты что, ужался, пока я не смотрела?
— М-м?!
— Что с тобой такое, брат?
— ...Акари?
— И волосы были черные, а теперь белые… хотя, нет, серебристые.
— …
— И даже глаза перекрасил?..
— ...Акари, запрещаю бредить.
— М-м. Погоди-ка брат… — Акари зажала рот руками и заговорила, с трудом сдерживая ужас: — Что у тебя с промежностью?! Неужели тебя кастрировали?
Она смотрела точно между ног полуголой Чайки.
— Акари… слишком сильно ударили?.. — неуверенно спросила Чайка.
Может, ее так стукнули по голове, что она рассудком тронулась?
Чайка уже начала не на шутку беспокоиться, а Акари словно продолжала видеть сон и принимала ее за Тору.
— Кто бы мог подумать, — она покачала головой. — Но не волнуйся, брат.
— М-м?
— Отрезали у тебя или нет — я всегда буду любить тебя.
— …
— А… хотя погоди. Мне тебя теперь сестрой назвать?
— Не Тору. Я Чайка, — Чайка все пыталась привлечь внимание Акари и указывала на свое лицо.
Та озадаченно нахмурилась.
— Не может быть. Ты и имя себе сменил?!
— Акари. Очень, очень прошу. Проснись, — взмолилась Чайка, не придумав, что еще сделать.
Их и так поймали и раздели. Не хватало еще, чтобы Акари с ума сошла.
Но…
— Знаю. Немного юмора, чтобы скрасить унылую обстановку, — сказала Акари, даже не попытавшись улыбнуться.
— Юмор Акари. Не понимаю, — подавленно протянула Чайка.
Она всегда с трудом понимала чувства девушки-диверсанта, хотя с Тору говорила нормально. Все-таки это не особенность диверсантов, а черта характера Акари.
С другой стороны, если Акари шутит, значит, за ее самочувствие можно не волноваться.
— Уф… — с облегчением вздохнула Чайка.
Затем она вдруг ощутила прохладу и вздрогнула.
И тогда…
— Тебе холодно? — вдруг услышала она.
Голос принадлежал не Акари и не Ниве.
— !..
Чайка ошарашенно перевела взгляд.
Когда он очутился здесь?..
У стены рядом с, видимо, выходом, стоял, прислонившись к стене, мужчина.
Сильнее всего в глаза бросались длинные черные волосы, заплетенные в хвост, и раскосые глаза.
Черты лица у него ровные… и потому не слишком запоминающиеся. Телосложение среднее. Если он нарядится в обычную одежду, то с легкостью затеряется в толпе.
А если изменит броскую прическу — тем более.
Может, даже сейчас он появился перед ними в досконально проработанном образе.
Зовут его Син Акюра.
Он диверсант из деревни Тору и Акари.
— Прости, но придется тебе терпеть, — слова его суровы, но произнес он их чуть ли не виноватым тоном. — Когда имеешь дело с диверсантом, приходится полностью разоружать как их самих, так и всех союзников.
— ...Разоружать? — озадаченно переспросила Чайка.
— Мы можем прятать оружие даже внутри тел, — пояснил Син. — Можем вытащить ребро, спрятать внутри лезвие и поставить на место, вытащить зуб и поставить вместо него туго свернутую проволоку и так далее.
— …
Син говорил такие вещи, что Чайка выпучила глаза.
Пока диверсант одет, спрятанное внутри тела оружие не найдешь и при самом тщательном ощупывании. Однако на голом теле неизбежно будут заметны шрамы от операций. Их раздели не только потому, что они могли пронести оружие в одежде, но и для того, чтобы осмотреть тела.
Чайка вновь осознала — Тору не шутил, когда постоянно говорил, что инструменты диверсантов включают и их собственные тела.
— Можно и не заходить так далеко, а привязать к языку мешочек и проглотить. Как понадобится — вытащить. А уж женщине что-либо спрятать еще легче, чем мужчине.
— ?.. — Чайка на мгновение озадаченно склонила голову, но быстро поняла, о чем речь, и густо покраснела.
Акари, впрочем, хладнокровия не растеряла и возразила, не сводя глаз с Сина:
— Но при этом ты нас особо не проверял. И рты кляпами не заткнул. Что-то ты, брат Син, спустя рукава с диверсантами обращаешься.
Слово «брат» подсказало, что Акари не только из деревни Сина, но и хорошо знает его… однако взгляд ее на редкость холоден. Пусть девушка-диверсант почти не показывает эмоций, на бывшего наставника она смотрит как на врага.
— ...И это мне говорит недоделанный диверсант? — Син ухмыльнулся. — Тебе, неумехе, этого достаточно. Конечно, если хочешь более тщательного осмотра, я не против. Сдам тебя в таком виде замковой страже, они-то тебя вовсю досмотрят.
Включая самые… труднодоступные места.
— … — Акари промолчала.
Конечно, она понимала, о чем говорил Син.
— Загвоздка в том, Акари, что ты сумела освоить «Железнокровие». Если действовать неаккуратно, ты можешь покончить с собой. А я тогда потеряю один из козырей против Тору.
— ?..
Чайка не поняла, о чем речь, моргнула и посмотрела на Акари.
Та не ответила, но…
— «Железнокровие» насильно разгоняет тело и выжимает из него силы. Но если переборщить и вовремя не остановиться, тело начнет разрушаться изнутри. Даже если просто разгонять себя без остановки, в конце концов умрешь от разрыва сердца или сосудов. Не понадобится ни язык себе откусывать, ни яд прятать, — хладнокровно пояснил Син.
Чайка считала «Железнокровие» лишь техникой временного усиления, доступной диверсантам… но похоже, при неправильном использовании ей можно затянуть петлю на собственной шее.
— А еще я разочарован, — Син вновь посмотрел на Акари. — Неужели ты до сих пор ни на шаг от Тору не отходишь?
— …
Акари промолчала, но слегка вздрогнула.
Син прищурился и сурово добавил:
— Отцепись уже от брата. Стань самостоятельной.
— ...Я буду следовать за братом Тору, — тихо отозвалась она. — Я решила так еще в деревне. Моя жизнь принадлежит ему, и если я буду путаться под его ногами — лучше умру.
Она не вкладывала в слова силу, не пыталась показать решимость. Акари говорила тихо и спокойно, словно рассказывала нечто совершенно очевидное.
— Бред, — Син пожал плечами. — Ты что, до сих пор винишь себя за случай с Хасумин?
— ?..
Чайка смотрела то на Сина, то на Акари.
Она помнила, что Хасумин была девушкой-торговкой, посещавшей Акюру… и ее смерть до сих пор лежала на душе Тору тяжелым грузом. Можно даже сказать, именно смерть Хасумин стала тем событием, после которого Тору начал мечтать о возвращении войны.
Вот только… Акари не имела к той истории никакого отношения.
Безусловно, она, как жительница Акюры, могла знать Хасумин, но Тору не упоминал сестру в рассказах о бродячей торговке. Соответственно, Чайка тоже никогда не считала, что Акари и Хасумин как-то связаны, но кажется…
— Бред, — повторил Син. — Лишний раз показываешь, что недоделанная, раз до сих пор тянешь за собой мелочи прошлого. Казалось бы, и ты, и Тору великолепно натренированы даже по меркам Акюры… но вам не хватает духа, чтобы пользоваться собственными умениями. Вы оба слишком твердые и хрупкие.
Диверсант должен быть хладнокровным и бесчувственным.
Превращение собственной души в инструмент означает, что диверсант обязан действовать, не приплетая собственные чувства. И наоборот, диверсант с эмоциональным багажом ущербен. По мнению Сина, это касалось и Тору, и Акари.
— Хотя, конечно, иначе я бы вас так не использовал, — Син ухмыльнулся.
***
— Поздравляю всех выживших, — раздался глухой, хрипловатый голос.
Территория замка Герансон.
Построен он много поколений назад и хорошо отражает мышление людей военной эпохи. Крепость обнесена двумя стенами, и собственно замок находится за внутренней. Во время осады враги запираются между стенами или между второй стеной и замком, после чего их атакуют со всех сторон.
По этой причине расстояние между стенами весьма внушительное. На территории между первой и второй стенами расположилось несколько складов и конюшен, а между второй и замком есть казармы, арсеналы магического оружия и прочие строения.
Стефан Бальтазар Хартген, хозяин замка, стоял на балконе.
На площади перед его глазами располагалось несколько шеренг. Пятьдесят групп победителей отборочного этапа… сто человек. И еще чуть больше сотни сопровождающих.
Всех их пропустили внутрь, и до самого конца чемпионата они будут жить в казармах между второй стеной и замком. Конечно, редко какой правитель впустит столько чужаков за внутреннюю стену собственной крепости… но Стефан, похоже, хотел держать участников поближе к себе, чтобы поддерживать порядок. В конце концов, среди записавшихся на турнир много вспыльчивых людей.
— Пожалуй, каждый из вас — богатырь не хуже остальных, — продолжил Стефан, довольно улыбаясь. — Но у силы много лиц. Бывает, что самого сильного воина в минуту слабости убивает хиляк. Жить сильным — значит, не проигрывать и всегда иметь силы на шаг, на дюжину шагов обгонять других.
Стефан вышел к ним в полном боевом облачении, словно собирался ехать на войну.
Поскольку вокруг виднелись авиаторы верхом на специальных летающих гундо, образ Стефана наверняка транслировался и зрителям чемпионата. Магия способна показать происходящее в замке обычным горожанам.
Скорее всего, Стефан своим видом не только демонстрировал уважение и солидарность к участникам чемпионата, но и в каком-то смысле красовался перед собственными подчиненными и гостями из других стран. Во всяком случае, выглядел князь настолько внушительно, будто и сам собирался принять участие в чемпионате.
— Что же… покажите, насколько отточили ваше воинское мастерство.
— …
Тору пропускал слова князя мимо ушей и оглядывался по сторонам.
Конечно же, среди участников основного этапа оказались союзники Тору на время отборочного этапа — красная Чайка с Давидом и Виви с Николаем. Также нашелся Хуго с товарищем и еще один отряд друзей бывшего монаха.
«Сейчас они мне неинтересны».
Тору отложил мысли об отряде Хуго в сторону.
Некогда они были монахами и фанатиками государственной религиозной организации княжества Хартген, правоназской церкви. Однако несколько лет назад Стефан Хартген упразднил институт государственной религии и де-факто начал гонения на церковь. По этой причине верующие стали пропитываться недовольством к князю… и в особенности к двум его приемным дочерям, которые, по слухам, его и надоумили.
Конечно, ни монах, ни его товарищи не рассчитывают победить в турнире, наняться на службу или получить приз. Их цель — проникнуть в замок Герансон, убить Ирину и Арину и наставить Стефана Хартгена на путь истинный.
Но Тору их история не волновала.
Да, они предлагали диверсанту объединить силы, но Тору невыгодно водиться с людьми, чья ненависть к дочерям князя затмевает их разум. В лучшем случае бунтари сгодятся на роль приманки.
«Вопрос в другом… в других группах Чаек — отряде красной и отряде Жилетта».
Не дай бог им доведется встретиться на поле боя.
«Раз меня отправили на турнир, видимо, хотят, чтобы я их прикончил».
Когда Син Акюра захватил в заложники Чайку, Акари и Ниву, он потребовал от Тору передать останки и продолжить участвовать в турнире. Конечно, в подробности Син не вдавался, но речь, скорее всего, о том, чтобы Тору одолел остальных Чаек и забрал их останки.
По-видимому, люди князя не знают, у кого какие останки.
Во всяком случае, им точно вряд ли известно, что красная Чайка расплатилась с Тору одним фрагментом за помощь в побеге с острова. Князь должен учитывать, что останки могут быть как у красной Чайки, так и у отряда Жилетта.
В то же время им выгодно избавиться от красной Чайки и Виви, ведь те могут попытаться похитить останки. Разумеется, если при этом одна из них заберет с собой Тору, будет даже лучше.
И выходит…
«Красная Чайка и Давид. Виви Холопайнен и Николай Автотор…»
Обе группы очень сильны.
Тору хотелось по возможности приберечь козыри на потом и не прибегать к магии Фредерики… а без нее одержать победу будет крайне трудно.
Тору водил глазами по возможным противникам…
— …
И вдруг наткнулся на взгляд красной Чайки.
На лице ее отразилась такая сложная гамма чувств, что и не сказать, озадачена она или рассержена. Однако уже в следующую секунду она равнодушно перевела взгляд на балкон.
Словно пыталась отбросить собственные сомнения и страхи.
В отборочном этапе они сражались плечом к плечу, но теперь будут соперничать.
Наверняка ее мысли в чем-то совпадали с рассуждениями Тору.
«Черт… да что со мной такое?»
Тору вздохнул, пытаясь хоть немного унять скопившееся раздражение.
Думать надо о Чайке и останках.
Цель? Или жизнь? Что важнее?
Он до сих пор не решил.
К счастью, если такое вероятно, с решением можно повременить до завершения турнира… то есть до окончательной победы или поражения.
Вот только…
— Тору, — обратилась к нему Фредерика, сейчас напоминавшая видом взрослую женщину… то есть Доминику.
Он опомнился. Стефан как раз закончил речь и разворачивался, демонстрируя богато расшитый плащ. Уже через пару мгновений он покинул балкон.
— И? Что теперь будем делать?
— …
Тору многозначительно покачал головой и еще раз вздохнул.
***
То был особенный день.
С самого утра деревенский воздух полнился предчувствием.
— Брат!
Пусть Акари еще училась быть диверсантом, она уже умела такое чувствовать.
Да и не так уж это трудно. Конечно, жители деревни не бегают вприпрыжку и не танцуют на улицах, но многие, особенно дети и молодежь, куда разговорчивее и веселее обычного.
Даже у диверсантов есть чувства.
Опытные умеют подавлять их, но и они остаются людьми, способными испытывать радость и веселье. А те, кто только учатся, — тем более.
Всякий день, в который тайную деревню Акюра посещали гости, обещал быть особенным.
И пусть даже гостей все хорошо знают, их появление в отрезанной от внешнего мира деревне все равно ощущалось глотком свежего воздуха.
— Брат Тору!..
Через центральную площадь — на восток, к вратам.
Акари нашла, кого искала, у проема в изгороди, игравшей роль «барьера» деревни.
— Акари…
Тору как раз проверял экипировку.
Он уже повесил на пояс комбоклинки, а тело облачил в черный боевой костюм. Наверняка в нем спрятано множество метательный ножей и дымовых шашек, совершенно незаметных на первый взгляд.
Тору еще ни разу не был на войне и редко так наряжался… да что там, сегодня он впервые в жизни так оделся. Нетрудно понять, что костюм на нем — не новый и лишь слегка доработанный под юношу. Он не совсем хорошо сидит, размеры тоже подогнаны так себе, и Тору явно чувствует себя не слишком уютно.
Но…
— Ты идешь встречать торговцев?
— Ага. Хасумин и остальных, — с улыбкой отозвался Тору.
Он просто светился от счастья. Наверняка сейчас в деревне не найти человека счастливее него. Тору не умел прятать чувства и выставлял их напоказ всему миру.
Раз в несколько месяцев Акюру посещали бродячие торговцы.
Будучи закрытой деревней, Акюра почти не имела связей с внешним миром. Поэтому они крайне высоко ценили торговцев, снабжающих их материалами, которыми диверсанты сами себя обеспечивать не могли.
Жители деревни Акюра сами выбрали, с какими торговцами иметь дело, и разрешили им посещать поселение. Вот уже много поколений торговцы ходили сюда, и потому о них знал каждый человек в деревне. Может, гости и не диверсанты, но многие считали их своими людьми.
Поэтому в день их приезда организовывалась «встреча».
В деревню Акюра ведут несколько дорог, но все они — узкие лесные тропы, удаленные от больших дорог. В зависимости от времени года и погоды по некоторым ходить опасно и приходится искать обходные пути.
Конечно, это часть естественной защиты деревни, но торговцам такие сложности крайне неудобны. Они едут с гружеными доверху повозками и могут попусту застрять среди гор, если ошибутся тропой.
В то же время лесные тропы безлюдны.
А это значит, там могут поджидать грабители и разбойники. «Встреча» со стороны деревни нужна, в том числе, и для защиты торговцев.
Впрочем, битвы, конечно же, никто не обещает.
Атакуют торговцев крайне редко, к тому же, хоть воинами их и не назовешь, оружие они с собой берут. О защите торговцев всегда говорят с точки зрения «мало ли что», а на само задание отправляют и детей, которых пока нельзя назвать полноценными диверсантами. Другими словами, «встреча» считается тренировкой для новичков.
И в тот раз в качестве новичка выбрали Тору.
— Ты кажешься таким счастливым, брат.
— Еще бы, я рад. В конце концов…
— Неужели ты настолько любишь Хасумин, брат?
— Э?.. А, нет, я не… Погоди, к чему это ты? — Тору нервно замотал головой.
Именно из-за таких моментов о нем все говорили, что юноша пока не годится в диверсанты, однако сам он ничего не замечал. Хотя Акари такая эмоциональность брата нравилась. Ей с ним было веселее, чем с «другим братом» и остальными жителями деревни, но...
— Хасумин ведь уже замужем. Да и родить должна скоро, — сказал Тору с таким красным лицом, что никого бы не убедил в своей искренности.
Акари прищурилась.
— Извращенец ты, брат Тору.
— Ч… чего ты сказала?!
Осуждающий взгляд Акари настолько озадачил Тору, что он не сразу уловил смысл ее слов. Однако затем все понял и покраснел еще гуще.
— Где, в каком месте я извращенец?!
— Хотя, нет. Может, ты просто взрослым прикидываешься.
— Еще раз, о чем ты…
— Когда я спросила, любишь ли ты Хасумин, я не говорила о любви между мужчиной и женщиной. А ты подумал, я о делах сердечных.
— … — Тору не нашелся с ответом.
Все-таки он слишком честен для диверсанта, мастера обмана. Даже когда дело доходит до оправданий, диверсант способен на ходу наврать с три короба и отвести от себя удар. Если же Тору так легко сдается, ничего хорошего это не сулит.
— Понятно… Значит, ты падок на беременных? — Акари уверенно кивнула.
— ...Э? — Тору заморгал.
— Тебе нравятся большие, надутые животы? Какой у тебя утонченный вкус, брат.
— По-моему, тебя куда-то не туда занесло.
— А ведь ты и в прошлый раз ласкал живот Хасумин, когда она приезжала в деревню…
— Я просто пытался почувствовать, как внутри двигается ребенок! И вообще, ты тоже трогала! При чем тут «ласкал»?! Прекрати так выражаться! — громко запротестовал Тору.
А затем…
— Хм?..
…посмотрел вверх.
На нос упала капля.
— Дождь… — обронила Акари.
Погода в горах меняется быстро.
Даже у деревенских диверсантов не всегда получалось правильно толковать приметы.
Поначалу дождь едва моросил, но уже скоро сменился яростным ливнем, окутавшим всю деревню.
И тогда…
— Тору, — вдруг раздалось рядом с юным диверсантом.
Он появился внезапно, как и всегда.
Син Акюра, еще один молодой неопытный диверсант. Однако Тору смотрел на него как на путеводную звезду.
Син уже успел накинуть плащ от дождя.
— Возвращайся домой и жди. Из-за дождя планы придется поменять.
Как уже говорилось, от погоды зависел и выбор дороги в Акюру… и сопутствующие опасности. Теперь брать с собой не привыкшего к местности новичка уже неудобно.
— ...Ладно, — нехотя согласился Тору.
***
— В смерти Хасумин… — обронила Акари, нарушая повисшую тишину.
Сквозь вентиляционные щели едва проглядывала луна.
Син уже сказал все, что хотел, и ушел.
— …виновата я.
— ?!
Чайка не спрашивала ее.
Возможно, Акари просто устала от молчания и коллективных мыслей о собственном бессилии.
— Акари… виновата?
— Акюра всегда отправляла людей навстречу той группе торговцев, в которой состояла Хасумин. Конечно, не из вежливости, а для защиты.
— Защиты…
— Ехать по горам с тяжелыми повозками и без того опасно, а вдали от основных дорог можно наткнуться на бандитов. Поэтому сложилась традиция — новички в качестве тренировочного задания встречали торговцев, — Акари не сводила взгляд с собственных ног. — В тот день… их должен был встречать отряд Тору и Сина.
Но вдруг пошел дождь, и планы изменились.
Тору, как ученика, отправили домой до дальнейших указаний. Вместо этого образовали два других отряда: один для проверки состояния дорог, другой — для связи с торговцами.
Но…
— Мы вышли на связь слишком поздно. Если бы сообщение дошло вовремя, никто бы из них не умер.
— Поздно? Почему?
— Из-за… меня.
Акари говорила как всегда безразлично.
Могло даже показаться, что речь вовсе не о ней.
— Как я уже говорила, изначально встречать торговцев должен был отряд Сина и Тору. А я… подбила нескольких диверсантов слегка пошалить на дороге, по которой они должны были пройти. Мы поставили там несложную западню.
— Зачем?..
— Просто так. Детская шалость, — сказала Акари, а затем вдруг моргнула с таким видом, словно поняла что-то новое. — Или, возможно… я хотела признания.
На какое-то мгновение в ее голосе мелькнула насмешка над собой. А может, Чайке просто показалось.
— От взрослых. От Сина. И от Тору.
Конечно, Акари сразу пояснила, что ловушка никого бы не травмировала.
Но все-таки речь о «детской шалости» будущего диверсанта Акюры. Неожиданный дождь ухудшил обзор, и связной попался в западню. Выбраться ему удалось не сразу. Если бы планы не изменились, и по той дороге пошел целый отряд, его бы быстро вызволили товарищи, но связной действовал в одиночку.
В итоге, он… разминулся с торговцами.
А затем их атаковали.
Разумеется, ни сама Акари, ни другие юные диверсанты, что помогали ей, такого не предполагали. За всю сознательную жизнь Акари ни разу не слышала, чтобы торговцев в самом деле кто-то атаковал… и потому не понимала важности встречающего отряда.
В то же время и сами торговцы так привыкли ездить в Акюру, что не стали дожидаться связного на оговоренной точке, а решили пробраться сами.
Нельзя обвинять кого-то одного.
Просто друг на друга наложились несколько случайностей.
В любой другой день безобидная шалость Акари никого бы не убила.
Но…
— Брат Тору не стал винить меня, — Акари моргнула. — Если бы связной успел вовремя, отряд Хасумин сменил бы маршрут, избежал бы встречи с разбойниками… и не умер. Другими словами, в смерти Хасумин виновата я. Мой брат должен обо всем знать, но…
Но то же касается и Сина, и всех взрослых диверсантов.
Пусть Акари целиком и полностью признавала собственный «грех», никто ее не обвинял. Возможно, все просто так увлеклись охотой на подонков, убивших отряд Хасумин, что о детской шалости никто и не вспомнил.
Однако, с точки зрения Акари, ей не дали искупить вину.
— Поэтому… с Тору?
— Именно, — подтвердила Акари.
Все пострадавшие, которые могли бы простить ее, уже мертвы.
А раз так, вину следует искупать перед тем, кого смерть торговцев задела сильнее всего. Тем, кому тот случай изменил и характер, и всю жизнь.
Перед Тору Акюрой.
— С того самого дня брат почти не улыбался. Он тренировался в таких условиях, что одно неверное движение могло стоить ему жизни. В результате, он достиг таких высот, что его силу признавала вся деревня, и в то же время все говорили, что после смерти Хасумин Тору стал слишком неуравновешенным для диверсанта. Он слишком открыто показывал эмоции. Слишком часто позволял чувствам влиять на поступки. Это началось еще до смерти Хасумин, но стало еще очевиднее. Поэтому… его признали слишком хрупким для участия в войне в качестве диверсанта.
— …
Чайка не могла ничего сказать.
Мир диверсантов очень жесток — в нем человека эмоционального, скорбящего о смерти другого, считают «хрупким». Чайка знала диверсантов лишь на примере Тору и Акари и никогда не задумывалась… но действительно, за такую работу может браться либо некто крайне сильный духом, либо совершенно бесчеловечный.
Впрочем…
— Можно сказать, это я позволила Хасумин умереть и сбила Тору с пути диверсанта, — подытожила Акари.
— Акари… чувство вины?
— Наверное, — на равнодушном лице мелькнула ухмылка. — Я, по сути дела, тоже неудавшийся диверсант, как и говорил Син. Поэтому, как и брат, не попала на войну.
Акари вздохнула, что бывало с ней крайне редко.
Глава 2. Выбор принцесс
Как и вчера, Стефан Хартген вышел на балкон в военной форме.
— Объявляю основной этап чемпионата боевых искусств открытым!
И снова он обращался с величественной речью к толпе участников, собравшихся на площади.
Вернее, не совсем. Слова его предназначались не только участникам и стражникам. Маги транслировали голос и облик князя по всему Герансону. Правитель вещал и на трибунах, и на территории замка, и даже в тех самых казармах, где поселились участники.
— Да будут битвы сего этапа ослепительно блистать, коли в них участвуют свирепые воители, прошедшие отбор! Вложите в схватки ваши тела, умы и сердца!
Покажите, в чем истинное воинское мастерство!
Тору слушал, как по всей столице разливается речь… и вместе с этим прокручивал в голове правила основного этапа.
Он, в отличие от отборочного, состоит из битв два на два.
Битвы происходят в порядке, определенном организаторами. Сам турнир проводится по системе выбывания — то есть после каждой битвы проигравшая команда покидает чемпионат.
Но вот имена противников держатся в тайне — участники узнают, против кого сражаются, уже на самой арене.
Говорят, это еще одна прихоть князя Хартгена. На войне врагов не выбирают. По всей видимости, он считает настоящими воинами лишь тех, кто может справиться с несправедливостью настоящей войны.
— Первая битва начнется, когда колокол пробьет десять! — сказал князь и распустил участников.
— Итак… — Тору огляделся по сторонам.
Участники разбрелись кто куда.
Одни направились в сторону трибун рядом с ареной, другие предпочли вернуться в казарму — видимо, проверить оружие и доспехи. В принципе, все они вольны заниматься чем угодно, пока их не позовут стражники арены.
— Что же делать…
Маниакально проверять и перепроверять снаряжение незачем, ведь у них нет сверхсложного оружия (а комбоклинки Тору починил еще вчера). Фредерике и вовсе проверять нечего.
Если стремиться к победе, то самое логичное — пойти на трибуны и смотреть битвы остальных участников, чтобы изучить их снаряжение и тактику. Даже один удачно подмеченный изъян может принести победу.
— …
Тору замер и посмотрел на замок.
Несомненно, Чайку и остальных держат где-то внутри.
Если предположить, что ему удастся прокрасться внутрь незаметно для Сина и Субару, сможет ли он отыскать темницу, где держат девушек? И если да — сможет ли вызволить их оттуда?
А пока он думал…
— Тору… — вдруг обратились к нему со спины.
Диверсант обернулся и увидел… красную Чайку.
Одну. Рядом нет ни Давида, который записался на чемпионат ее партнером, ни мага Сельмы. Хотя Сельма, безусловно, могла где-нибудь укрыться и взять Тору на мушку.
— Последнее предложение. Желаю переосмысления, — продолжила Чайка таким тоном, словно очень долго думала над своими словами.
— ...Чего?
— Служи мне, — она приложила руку к груди. — Прекрати… служить белой.
— …
Тору прищурился и окинул красную Чайку взглядом.
Вряд ли ей ведомо, что белая Чайка в заложниках князя Хартгена. А значит, она предлагает не бросить белую Чайку… а предать и переметнуться на сторону красной.
Когда-то она уже предлагала такое.
В тот раз Тору отказался.
Поэтому он решил, что отныне их отряды будут воевать… но так получилось, что им вместе пришлось выживать на острове имперских реваншистов, а затем пробиваться через отборочный этап чемпионата. Скорее всего, поэтому красная Чайка до сих пор считает, что переговоры еще не закончены.
— Я и белая… одинаковые Чайки.
Пауза в ее речи недвусмысленно намекала, что она все еще не хочет равнять себя с белой Чайкой.
Однако…
— Одинаковые цели. Одинаковые трудности и битвы. Поэтому, Тору, можешь служить по тем же причинам.
Если он ищет битв, держаться за белую Чайку вовсе не обязательно.
Даже наоборот — красная Чайка жестче характером, и рядом с ней Тору куда быстрее добился бы столь желанной войны. Ведь эта девушка собиралась после сбора останков унаследовать престол, покарать всех, кто покинул императора, и развязать войну.
Однако в свое время Тору уже обдумал такой вариант и отказался в пользу белой Чайки.
Ведь та спасла его от гниения заживо и дала возможность проявить навыки диверсанта. Без нее он по сей день влачил бы жалкое существование на задворках Дельсоранта и сидел бы на шее Акари.
Но сейчас…
Отдать ли останки ради спасения белой Чайки?
Или же бросить её во имя её же целей?
Сейчас, когда Тору поставили перед выбором, предложение красной Чайки предстало в совершенно ином свете. Если он стремился добиться собственной цели — развязать войну и проявить на ней себя — он мог бросить белую Чайку и примкнуть к красной. А по пути выполнить и цель белой Чайки — собрать останки и похоронить их.
Как бы поступил Син?
Он, как обычный диверсант…
— Добрая ты, — ответил Тору равнодушным тоном, скрывая душевные терзания.
Обычно он в такие минуты кисло улыбался, однако сейчас диверсанту не до того.
— ?.. — Чайка изумленно вытаращила глаза.
Либо она не ожидала такого ответа, либо заметила, что Тору ответил как-то странно.
— Я признателен, что ты согласна нанять меня, но… — он скосил взгляд на замок.
Смотреть в глаза красной Чайке оказалось слишком тяжело.
— Я — слуга белой Чайки. И пока она сама не освободит меня от должности, что-либо менять я не намерен. Иначе я был бы не диверсантом, а преступником.
— ...Верность? — спросила Чайка, словно с трудом понимая собеседника.
— Может быть, может быть, — расплывчато отозвался Тору.
Сам он считал, что мотивы, побуждающие его служить белой Чайке, нельзя назвать верностью в общепринятом смысле. Он не мог внятно объяснить их. Наверняка Акари попыталась бы списать все на любовь и привязанность, но сам Тору считал, что не в них дело.
Белая Чайка стала человеком, позволившим ему по-настоящему посвятить себя любимому делу.
Как ребенок не может забыть своих родителей, как женщина не может забыть своего первого мужчину, так и Тору не мог забыть о существовании той, благодаря которой он смог быть диверсантом.
Возможно, такие мысли недостойны диверсанта.
Но он не мог представить, что бросит белую Чайку и присоединится к красной.
Дело даже не в том, хорошо это или плохо… он просто не мог принять, что пойдет на такое.
— Меня в лучшем случае можно назвать второсортным диверсантом. Лучше зови к себе кого-нибудь еще.
— Я… хочу Тору Акюру, — ответила красная Чайка. — Не диверсанта.
— ?..
— Рыцарь, наемник, воитель, маг, неважно.
Похоже, ей нужен вовсе не свой диверсант, а конкретно сам Тору Акюра.
Но…
— …
Когда Тору вновь посмотрел на красную Чайку, та словно устыдилась собственных слов и отвела взгляд.
Однако он и сам озадачился не меньше.
Он диверсант. Судьба решила, что Тору станет диверсантом, едва тот достиг сознательного возраста.
Тору ассоциировал себя с диверсантом так же непринужденно, как с мужчиной и человеком. Он и представить не мог, что чего-то стоит в каком-либо другом качестве.
Пусть односельчане и считали его неудачным диверсантом, он не знал другой жизни. Он считал, что если не станет полноценным диверсантом, то так и останется никем. Ему и в голову не приходило, что кто-нибудь признает его в каком-то другом качестве.
Поэтому…
— Даже не знаю, что сказать… — Тору какое-то время озадаченно смотрел на собеседницу. — Спасибо.
— Тору?.. — Чайка недоуменно вскинула бровь в ответ на неожиданную благодарность.
— Благодарю за предложение, но не могу принять, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Моя хозяйка — белая Чайка.
— ...Жаль, — бросила красная Чайка и раздраженно… точнее, обиженно отвела взгляд. — Битва. Схватка за останки. Не уступлю… ни там, ни там.
— Взаимно.
Он не мог уступать. У него просто нет такой возможности.
Однако…
— Подобно тому… как ты обратилась за помощью ко мне, но не к диверсанту… — вдруг продолжил Тору. — Так и наоборот — если в тебе есть кто-то кроме «красной Чайки», этот кто-то едва ли враг мне или белой Чайке.
— … — Чайка ошарашенно застыла и округлила глаза.
Что, если красная Чайка доживет до самого окончания битвы за останки?
Тору казалось, что тогда он сможет увидеть ее саму, а не «дочь императора Газа». В конце концов, по словам Виви, изначально все Чайки — сироты и не имеют к императору никакого отношения. И возможно, каждая из них на самом деле может перестать быть Чайкой.
— Если, когда все закончится, ты передумаешь — дай знать.
Возможно, тогда они увидят будущее в ином свете.
— Тору…
Чайка так и осталась стоять на месте. Тору не ответил ей, развернулся, поравнялся с Фредерикой, а затем направился в казарму.
***
Среди кипы документов мелькнула строчка «отряд Жилетта».
Конрат Штайнмец сразу насупил брови и вытащил заветную бумагу из пачки.
Левой рукой он придерживал оставшуюся кипу, все норовившую рухнуть, а правой держал перед собой… запрос от княжества Хартген.
— Княжество Хартген…
Конрат — глава агентства «Климан», международной организации послевоенного восстановления. Они действуют по всему континенту, в самых разных странах.
Однако, как бы хорошо ни звучал термин «международная организация», по факту Климан почти не имел полномочий и лишь ставился в пример правительствами, желающими показать народу приверженность восстановлению. Многие поручения, за которые бралось агентство, вызывали уважение на бумаге, но на деле сводились лишь к длительным поездкам по нескольким странам и поимке реваншистов Империи Газ.
Конечно же, всем оперативным отрядам, состоящим на службе агентства, разрешался свободный въезд во все страны. Авторитета агентства даже хватало, чтобы попасть на аудиенцию к королю, знати или министрам.
Сейчас же Конрату подвернулся на глаза отчет пограничной службы княжества Хартген о въезде отряда Жилетта. Княжество сообщало, что отряд въехал в страну якобы по делам агентства, и спрашивало, все ли верно.
— Кстати, там ведь сейчас как раз должен проводиться чемпионат боевых искусств, — обронила ассистент Конрата, Карен Бомбардир, приводившая в порядок бумаги в другом углу.
Видимо, шепот Конрата донесся до ее ушей.
— Чемпионат?
— Это традиция, прославившая княжество. Стефан Хартген продолжает дело своих предков, — ответила Карен, отрываясь от бумаг.
— ...А-а, «Бальтазарово празднество»[1], что ли? — Конрат отыскал нужные сведения в глубинах собственной памяти. Под «празднеством» понимали как сам чемпионат, так и всю атмосферу, что окутывала город во время его проведения. — Помимо поощрения боевых искусств, чемпионат еще и праздник, широко известный как среди жителей княжества, так и за его пределами. Это не только возможность найти талантливых бойцов, но и хорошее экономическое подспорье…
— А во время войны наверняка помогал поддерживать в народе боевой дух, — добавила Карен. — В последнее время он заметно прибавил в масштабах. Теперь к проведению чемпионата привлекают даже оставшееся с войны снаряжение.
— Выходит, они прекрасно справляются с послевоенным восстановлением?
— Не все так гладко. Три года назад в стране упразднили государственную религию. Говорят, пролилось много крови, но поскольку вопрос это сугубо внутриполитический…
То ни другие страны, ни тем более Климан вмешаться не в силах.
— В общем, отряд Жилетта въехал в княжество Хартген.
— ...Отряд Жилетта? — Карен недоуменно моргнула. — Ах да, нынешний правитель княжества, Стефан Хартген, открыто заявляет о принадлежности к «героям».
Говорят, останки у него тоже есть. Он даже выставляет их в качестве главного приза за чемпионат…
— Хм…
Конрат подошел к книжному шкафу и достал томик со сведениями о княжестве Хартген. В таких томах агентство собирает особенности и заметки относительно разных стран. Поскольку их организация международная, пригождаются они очень часто.
— …
Конрат пролистал до страницы с описанием чемпионата.
Заметки гласили, что после окончания войны праздник сильно изменился.
Чемпионат стал гораздо масштабнее и настолько приблизился к отыгрышу настоящей войны, что на нем начали умирать люди. По факту, битвы на нем превратились в резню, однако княжество настаивало, что все смерти «случайны». Впрочем, туристам из соседних стран такой дух кровожадности пришелся по нраву.
— В войну, значит, хотим мира, а в мирное время тоскуем по войне?
Невольно задумаешься о том, что «послевоенное восстановление» — никому не нужный вздор.
Как бы там ни было, на экономический эффект чемпионата закрыть глаза не получится.
Хотя, конечно… однодневный чемпионат «празднеством» бы не назвали.
Все начинается с отборочного этапа.
Он напоминает настоящую войну, которая разворачивается в заброшенном районе города. Участники сражаются друг против друга, пока не останется столько, сколько нужно.
Затем выжившие (нередко в самом буквальном смысле этого слова) попадают в основной этап.
Он, в отличие от отборочного, похож на турнир, в котором друг с другом сражаются команды из двух человек.
Изначально команд пятьдесят, но после сорока с чем-то битв из сотни человек лишь двое получат главный приз, и еще четыре-шесть займут остальные призовые места.
В день проходят восемь-десять битв, и «празднество», в конечном счете, растягивается на неделю.
— Система хорошая, вот только… — Конрат нахмурился.
Между отборочным и основным этапом есть свободный от боев день, якобы для восстановления сил.
Безусловно, он, как и любые паузы перед началом состязаний, помогает разогреть интерес толпы, но еще он помогает зарабатывать всевозможным столичным тотализаторам: как государственным, так и нет. Весь Герансон спорит о том, кто же станет победителем, и слова подкрепляются деньгами. Даже среди самих участников немало тех, кто ставит солидные деньги на собственную победу.
— Как поступите? Они отделились от нас, но продолжают пользоваться именем агентства.
— Однако нам некого отправить в княжество Хартген, чтобы их арестовать. Можно было бы послать княжеству письмо и оставить все на них, вот только…
Страна, которой правит герой.
Сребровласая Виви с фиолетовыми глазами… совсем как Чайка.
Если ничего не предпринять, события могут принять весьма скверный оборот.
— Какой там ближайший отряд?
— Кампаньи. Они сейчас в Экре и, если поторопятся, доберутся до Герансона за пять дней.
Неприятная цифра. Хорошо, если отряд Жилетта участвует в турнире, но если нет — они за такой срок вполне могут закончить свои дела и уехать куда-то еще.
— Чем занят отряд Кампаньи?
— Проверяют информацию из докладов о группе реваншистов Империи у северных границ Экры. По сообщениям, бунтари обосновались в тех самых руинах.
— Руинах…
Конечно, руины бывают самыми разными, но раз Карен уточнила, что «в тех самых», речь об одном из известных комплексов подземных руин Фербиста.
Они необитаемы, и никто не знает, кто строил их и для чего. Все такие руины похожи друг на друга структурой и оформлением, и, по одной из версий, все они — плоды единой культуры и наследие единого государства.
Но в то же время руины встречаются по всему континенту. Если их строила какая-то одна страна, она в свое время управляла всем Фербистом.
Но это невозможно.
Даже великая северная Империя Газ никогда не владела такой территорией.
Всякий раз руины находят в необитаемых местах — в горах или под почвой необитаемых островов, — не представляющих никакой стратегической ценности. В частности, именно поэтому их исследуют очень неспешно, и именно поэтому руины спокойно пережили всю войну.
С другой стороны, некоторые действия Империи Газ во время войны можно истолковать лишь как попытку захвата тех самых руин во что бы то ни стало.
Из-за этого в разговорах исследователей порой проскакивает фраза о том, что изучение руин сопряжено с изучением Империи.
Маги проводят параллели между структурой руин и магическими двигателями и предполагают, что руины сами по себе — некие древние магические механизмы, но дальше теорий такие разговоры не идут.
Строго говоря, все подобные комплексы называются «Руинами Шамони» по имени их первооткрывателя, но сегодня о них чаще говорят как о «тех самых руинах».
— …
— Командир? — обратилась Карен к хмурому начальнику.
Однако Конрат все обдумывал поселившееся в груди беспокойство и никак не мог озвучить его.
Руины Шамони.
Империя Газ.
Чайки…
Конечно, у него нет никаких доказательств. Однако что-то подсказывает Конрату — всё, что имеет хоть самое отдаленное отношение к Чайкам и Империи, связано какими-то глубокими незримыми нитями, которых они не видят.
Сами они смотрят совсем в другую сторону и не замечают смертельной опасности, что подкрадывается к ним…
— ...Я схожу подышу свежим воздухом.
— Пожалуйста, ограничьтесь двумя сигаретами.
— ...Ладно.
Конрат вяло согласился с ассистентом, взял со стола портсигар и вышел из кабинета.
***
С каждой стороны арены есть по маленькому зданию.
Залы ожидания участников чемпионата.
В них приглашают те самые группы, которым предстоит сразиться в основном этапе.
Именно здесь бойцы в последний раз проверяют снаряжение, собираются с духом и ждут. Они не ждут так уж долго, но время вольны проводить как угодно.
Тору и Фредерику пригласили почти сразу.
Диверсант особо не знал, чем убить время, — он лишь занимался дыхательной гимнастикой и маялся от безделья.
— Итак, битва первая. Выходите, участники! — громко объявили появившиеся в зале стражники.
Да, Тору и Фредерике предстояло принять участие в самом первом сражении.
— …
Тору бросил взгляд на лениво зевающую Фредерику, поднялся и неспешно пошел в сторону арены по специально оборудованному коридору.
— Тору, — вдруг словно что-то вспомнила Фредерика, уже принявшая знакомый по отборочному этапу облик взрослой женщины.
Она поравнялась с ним.
— Ты все-таки выбрал?
Фредерика говорила все о том же: что важнее — жизнь Чайки или ее цели?
Тору молча сделал еще несколько шагов.
— Ты знаешь, быть диверсантом… — наконец, тихо обронил он, — моя цель, мечта и смысл жизни.
— … — Фредерика наклонила голову.
Может, она выглядела взрослой и напоминала внешностью Доминику, но удивлялась с легкостью маленькой девочки.
Однако Тору глядел прямо, а не на нее.
— Потому, когда оказалось, что жить диверсантом уже не получится, я был не то что расстроен… мне это вообще показалось концом света, — тихо продолжил он. — Я не умел жить по-другому, к тому же смерть Хасумин поселила во мне мечту изменить мир, и я хотел исполнить ее как диверсант.
И весть о том, что войны больше не будет, выбила почву из-под ног Тору.
Все, ради чего он жил, в одночасье рухнуло.
Однако…
— Вот только диверсанты — люди мелкие.
— Тору?
— Каждый — просто военная шавка… и сделать может немногое. Изменится ли мир, если убить десятерых? Если сотню? Тысячу? Скорее всего, нет. Диверсант не может изменить мир сам. Ему обязательно нужно служить тем, кто может.
Тем, кто способен изменить мир с помощью своего положения и умений. Королям и знати, которые сами по себе могут и не быть воинами.
— А именно… Чайке?
— Да, — согласился Тору. — Поначалу я так и думал. Дочь Проклятого императора. Принцесса Империи Газ. Агентство Климан, преследующее ее, даже говорило, что по ее вине мир может вновь погрузиться в пучину войны. Я верил, что Чайка в силах тем «семенем», из которого прорастет война.
А где война — там работа для диверсантов.
Получается, если он поможет девушке, то затем сможет изменить мир.
До сих пор Тору твердо верил в такой исход.
— Но, быть может, на деле я просто нагружаю Чайку моими собственными желаниями?
— …
— Безусловно, я говорю красивые слова и утверждаю, что мечтаю лишь об исполнении ее мечты. Но на деле у меня ничего не осталось, я ничего не могу сделать сам и потому цепляюсь за нее. Я пытался хоть как-то прикрыть отчаяние, что, как диверсант, не способен ни на что другое.
Может, он просто обманывал себя, а в реальности взваливал собственные мечты на плечи девушки, которая и без того таскает за собой гроб размером больше ее самой?
И если так…
— Кажется, я начал понимать благодаря красной Чайке.
Бросить белую Чайку и сосредоточиться на сборе останков?
Забыть о цели и бросить все силы на спасение белой Чайки?
Диверсант бы выбрал первое.
Но внутри Тору есть еще кто-то, не согласный с таким решением.
Почему он вообще решил примкнуть к белой Чайке? Почему хотел еще одной войны?
Почему… продолжал пытаться быть диверсантом, когда знал, что не годится для
такого?
Потому что...
— И что ты понял?
— Глубину собственной глупости, — Тору пожал плечами.
— ...Хм?
Фредерика не поняла его слов и вновь склонила голову.
Неудивительно. Он ведь и сам полностью не привел мысли в порядок.
— Поговорить можно и потом. Пока надо сосредоточиться на битве.
— Так точно.
Фредерика кивнула, а Тору открыл дверь и шагнул на арену, где уже ждал первый враг.
***
Полутемная комната, в которую почти не проникает солнце.
Она пустынна, в ней почти нет мебели… но в самом центре стоит коляска с тихой улыбающейся девушкой.
У нее серебристые волосы и фиолетовые глаза.
Те самые черты, которыми обладают так называемые «Чайки».
У каждой Чайки свой характер и умения, но все они считают, что должны собирать останки Проклятого Императора Артура Газа. Символ этого долга — гроб, что есть у каждой из них.
Но…
— Хе-хе…
Вокруг сидевшей в коляске девушки расположилось не меньше дюжины черных гробов.
Все они немного отличаются цветом и формой, но не признать в них гробы невозможно.
Все они — ящики для мертвецов.
Те самые атрибуты, превращающие Чаек в тех, кто они есть.
Но у каждой есть лишь один гроб.
Конечно, вряд ли где-то прописан закон, обязывающий Чаек иметь не больше одного гроба, но ведь он нужен им для хранения останков Проклятого Императора.
А раз так, им не нужны лишние гробы.
Тогда почему?..
— Слуги белой Чайки… — прошептала девушка на языке Лаке.
Она неотрывно следила за хрустальным диском перед собой.
Он как раз показывал Тору и Фредерику.
— Надеюсь, вы станете последними.
Девушка сидела одна. Ее слова растворились в полумраке, и ответа не последовало.
***
Пожалуй, для четырех человек арена слишком велика.
Она раз в пять больше обычной площади или зала для тренировок. К тому же, хоть большая часть арены ровная и плоская… есть на ней и холмы из наваленных в кучу камней, и даже участок с вбитыми в землю столбами, призванными изображать деревья.
На арене вообще царил такой беспорядок, что не каждый признал бы в ней место проведения чемпионата. Впрочем, наверняка внешний вид арены — еще одна попытка Стефана Хартгена создать условия, максимально приближенные к боевым.
Едва ли можно назвать реалистичной битву на ровной местности без преград. В настоящей битве насмерть ландшафт редко подстраивается под желания бойцов.
— Не забыла? — шепнул Тору Фредерике.
— М-м… — протянула та в ответ, задумчиво наклоняя голову. — «Я буду стараться не полагаться на магию. Но можешь тихонько исцелять раны», так?
— Молодец.
Убедившись, что напарник помнит уговор, Тору зашагал к центру арены.
По-хорошему, с первой же секунды нужно бежать занимать выгодную позицию. В конце концов, неровности и столбы здесь как раз для этого.
Пожалуй, если бы Тору заметил вдали кого-то незнакомого, он бы так и сделал.
Вот только…
— Ты обдумал наше предложение? — глухо обратился к нему противник.
Хуго… и его напарник, мужчина средних лет.
В руках они держали посох и меч соответственно. Противники одели свободную одежду, которая, на первый взгляд, ничуть не защищала их… но двигались они все же как-то странно и позвякивали на каждом шаге. Тору сразу понял, что на самом деле врагов защищает кольчуга.
В принципе, снаряжение самое обычное.
Что же до Тору, он взял с собой, помимо комбоклинков, множество других инструментов диверсанта. Жизненно важные участки его тела прикрыты железным щитками, но, как такового, доспеха на нем нет. Диверсанты вообще не жаловали броню — слишком она мешала их излюбленной тактике предельной маневренности, скорости и незаметности. Защита же диверсанта строилась на избегании атак, уклонении от них или парировании.
Фредерика пришла в полном доспехе и с мечом, как и на отборочный этап. На первый взгляд ее снаряжение куда тяжелее, но на деле оружие драгуна — лишь собственное тело и магия. Пожалуй, Фредерика может оказаться даже проворнее Тору.
Но как бы там ни было…
— Нам невыгодно, — заявил Тору.
«Предложение», о котором говорил Хуго, заключалось в его просьбе подыграть им, если командам не повезет пересечься на чемпионате. Другими словами, он просил сдать поединок. Бывший монах надеялся воспользоваться победой в чемпионате, чтобы подобраться к любимым Чайкам князя Хартгена и убить их.
Но…
— Справедливость или что там у вас меня не интересует. Я не говорю, что вы неправы. Просто делайте то, что хотите. Если решите драться, мы будем руководствоваться собственной выгодой, а не справедливостью, только и всего.
— … — Хуго промолчал.
Он не особо удивился — видимо, предполагал, что так все и кончится.
Договариваться о сдаче поединков нужно заранее и не на арене. А поскольку сам
Тору никогда со своей стороны ничего не предлагал, монах должен был приготовиться к отказу.
Зато вместо Хуго…
— Слова, достойные подлого диверсанта, — высказался его напарник.
Наверное, он хотел позлить Тору.
Однако слова вызвали ухмылку.
— Достойные диверсанта, говоришь?
— ?.. — Хуго нахмурился.
А Тору пожал плечами.
— Чаще всего людьми, слишком уж напирающими на справедливость, на деле движет вина.
— Что?
— Если действительно поступаешь как должно и как правильно, об этом незачем говорить. Кричат о таком те, кто чувствуют вину, но хотят договориться с совестью. «Я прав, потому что на стороне справедливости».
— …
— Есть люди, которые размышляют и мучаются без конца. А есть те, кто прекратил думать. Я видел таких. Не хочу объединяться с типами, которые замещают мысли словами о справедливости и пытаются отвадить от размышлений других, — Тору снял комбоклинки с пояса и вскинул их. — Но довольно слов. Коли ваше дело правое, покажите свою силу.
***
Всякое удовольствие может превратиться в привычку, если вовремя не остановиться.
Когда война закончилась, в жизни людей наконец начало появляться свободное время. К тому же, для всех началась новая эпоха, принесшая с собой надежду и неуверенность в завтрашнем дне. Многие люди стали тосковать по знакомым и привычным денькам войны.
Большая часть зрителей «военного» чемпионата наслаждалась боями именно поэтому.
В старую эпоху войны было так много, что ее никто не замечал, но теперь народ почувствовал «утрату». Можно сказать, чемпионат зарабатывал на сентиментальности людей.
— Да! Так его!
— Мочи! Ну что ты делаешь?!
Не только зрители на трибунах, но и стражники из замка не сводили глаз с кристальных экранов, как раз показывающих арену. Конечно же, будки охранников штурмовать решится лишь отчаявшийся глупец, но покуда стражники сидят на месте и смотрят в одну и ту же точку, одно и то же ускользает от их взглядов.
Другими словами, пробраться мимо них незамеченным ничего не стоит.
— …
Сельма Кенвас беззвучно шла по замку.
Она заранее обмотала обувь кожаными полосками, которые гасили звуки и не давали скользить. Длинное громоздкое гундо, не предназначенное для скрытного перемещения, пришлось обернуть толстой тканью, чтобы оно не гремело.
И все же она сильно нервничала, ведь, если ее вдруг заметит стражник, будет худо.
— …
Поэтому девушка постоянно перебегала от укрытия к урытию и тщательно проверяла, можно ли высовываться.
Еще перебежка. Еще.
Но…
«Как странно…»
Сельма вдруг нахмурилась.
Смуглая светловолосая красавица — наемник. Может, наемники и не специалисты в тайных операциях на манер диверсантов, но и им, в отличие от регулярных войск, приходится в них участвовать. Проникновение в крепость — типичный пример таких операций.
Поэтому сейчас инстинкты опытной наемницы говорили ей, что что-то не так.
«Стражи слишком мало».
Конечно, она предполагала, что чемпионат отвлечет внимание солдат. Она не случайно пыталась проникнуть именно во время поединков.
И все же… небрежность слишком бросается в глаза.
«Надо бы на всякий случай еще раз запустить поиск».
Сельма, будучи магом, оценила заклинанием численность стражи еще когда ее вместе с напарниками, Давидом и Чайкой, пропустили в замок. Она двигалась по коридорам, догадываясь, с чем придется столкнуться.
Но…
«Много действующих заклинаний. Вряд ли мое заметят», — решила Сельма.
Она обратила внимание, когда применяла предыдущее поисковое заклинание, — во время чемпионата на территории замка действуют множество коммуникационных заклинаний и магических преломлений света, не говоря уж о летающих магах.
Придется постараться, чтобы не нарушить работу других заклинаний, зато риск попасться почти никакой.
— …
Сельма сорвала ткань с гундо, дернула рычаг и вставила патрон.
Затем направила ствол вверх и зачитала:
— Ине, че, ста, эмр, себр, тиам…
Вокруг гундо появились голубые диаграммы и накрыли Сельму зонтом. Магические диаграммы вращались, сцеплялись друг с другом и мерцали в такт дыханию.
— ...Явись, «Ведьмин глаз».
Как только заклинание включилось, в сознание Сельмы полилась информация.
В основном обрывочная и неполная — разница температур, обрывки звуков и так далее. Так просто в ней не разберешься, но человек опытный разглядит смысл.
Например, перемещающийся сгусток температуры — почти наверняка человек или крыса. По звуку и рассеянию температуры можно прикинуть, во что одет человек.
«Если не считать совсем уж очевидных солдат, замок патрулируют две группы по шесть человек. Еще я вижу пару-тройку магов. А еще… — Сельма нахмурилась. — Это что, материя? Среда для коммуникационных заклинаний? Наверняка она имеет какое-то отношение к чемпионату, но…»
Сеть слишком плотная.
Чемпионату не нужны такие мощные заклинания, постоянно передающие гору информации. Такая магия, скорее, ближе особой категории магов: повелителям зверей. Но даже в таком случае плотность слишком…
«А может… за замком постоянно приглядывает магия, что объясняет нехватку стражи?»
Снаружи она не могла разглядеть, как устроено наблюдение, но здесь, внутри «сети», масштабы ясны сразу.
А кроме того… кем бы ни был тот, кто стоит за сетью, едва ли он не заметит чужого заклинания.
«Значит, мое вторжение раскрылось?»
Но раз так, Сельму уже должны были окружить солдаты.
Неужели ей просто решили спустить все с рук?
Или…
«Просто через замок проходит все вещание чемпионата, и маг настолько занят им, что не может отреагировать?»
В любом случае, положение неприятное.
Но в то же время… если противники знают о вторжении Сельмы, к следующему разу они усилят охрану. Бессмысленно отступать, так ничего и не выведав. В противном случае можно остаться с носом в другой раз, когда они придут сюда за останками втроем.
«Сбегу при малейшей опасности», — решила Сельма и пошла дальше.
Уже в следующее мгновение за ее спиной беззвучно возникли три фигуры в серых плащах.
***
Одетая в черное девушка молча улыбалась среди полумрака.
Сбоку от ее кресла стоял кристальный экран, на который подавалось изображение с передатчиков из материи, расставленных по замку. В следующую секунду картинка изменилась. Теперь девушка смотрела на толпу разгоряченных чемпионатом стражников… и крысу, что проскальзывала между ними.
— Все новые и новые… — довольным голосом обронила девушка.
На экране тем временем появились изображения других незваных гостей.
В этот раз — знакомые участников чемпионата, Николая Автотора и Виви Холопайнен.
Проникнуть в замок — само по себе удача, но никому еще не удавалось зайти так далеко.
Виви привлекла внимание девушки серебристыми волосами и фиолетовыми глазами, но…
— У их «Чайки» нет гроба… значит, нет останков? Они просто бунтари? — задумчиво протянула девушка, но ей никто не ответил. — В любом случае… наверняка они нужны ей.
Девушка вытянула руку в противоположную экрану сторону.
Там стоял открытый гроб с углублением в форме человека.
А внутри виднелись несколько запечатанных стеклянных колб с «останками».
***
Крыса бежала по каменному полу.
Она беззвучно перебегала между укрытиями.
Никто ее не замечал.
Даже самая неприступная крепость создается для защиты от людей, а жучки и мелкие звери без труда находят лазейки. Крысе нетрудно забраться очень далеко.
Поэтому…
— Хм…
Крыса бежала, бежала… и, наконец, запрыгнула на протянутую руку.
Редко выдается увидеть, как маленькая пугливая крыса сама подходит к человеку.
Еще реже — как она неподвижно стоит на его руке. С другой стороны, нечасто встретишь и человека, который так спокойно относится к вредителю.
Рука принадлежала лысому мужчине.
Лицо его украшено необычными фигурными татуировками… но безмятежность и умиротворение, царившие на нем, не давали назвать мужчину отталкивающим.
— Похоже, ловушка, — сказал мужчина, он же маг Матеус Каравей из отряда Жилетта, своим спутникам, стоявшим позади.
Их семеро.
Одна девушка, один юноша и пятеро мужчин среднего возраста.
Все они временно жили в казармах замка как сопровождающие участников чемпионата.
Юноша и девушка — вернее, Зита Брузаско и Леонардо Стора — тоже из отряда Жилетта и записаны спутниками Николая и Виви.
Мужчины, в свою очередь, — спутники других участников.
Они — фанатичные последователи правоназской церкви, а то и бывшие монахи.
Матеус отыскал их возле одной из церквей. Он рассказал, что отряд Жилетта не относится к союзникам князя, и даже наоборот — противостоит ему и пытается заполучить «останки», и мужчины сразу предложили свою помощь.
Они заявили, что во время чемпионата замок будет охраняться слабо, и этим можно воспользоваться, чтобы избавиться от «корня всего зла» — Ирины и Арины.
Может, Виви и нельзя назвать полноценной Чайкой, она тоже решила собирать останки, а значит, Ирина и Арина — враги как ей, так и ее товарищам.
Нигде не прописано, что «соревнование» кончится, как только кто-то соберет все останки — может статься и так, что враги отберут весь комплект. С этой точки зрения, устранять остальных Чаек очень даже полезно.
Матеус и его товарищи не сразу решили, стоит ли соперниц убивать или просто обезвреживать, но...
В прошлом, когда агентству «Климан» удавалось захватывать настоящих Чаек, они кончали жизнь самоубийством до того, как получалось как следует их допросить.
Похоже, даже если Чаек не убивать, они умирают сами вскоре после «выбывания».
Как бы там ни было...
— Что значит ловушка?..
— Да, патрулей почти не осталось... но повсюду расставлены засады. Причем сидят в них не регулярные войска, а диверсанты. Мы уже не первые, кто пытается проникнуть, но всех наших предшественников поймали.
— !.. — монахи и фанатики переглянулись.
— Впрочем… благодаря им мы смогли зайти так далеко, — добавил Матеус.
— Ты… — напряженно обронил один из фанатиков, — использовал их как приманку?
— Да, разумеется, — подтвердил он.
Матеус — маг, но далеко не самый обычный.
Он — повелитель зверей, один из тех, кто умеет вживлять коммуникационные заклинания в живых существ и подчинять их. Однако ему не нужно постоянно поддерживать заклинание. Зверь может передвигаться самостоятельно, а затем сообщать увиденное и услышанное. Обнаружить такого разведчика сложно даже магией.
Матеус отправил перед собой с десяток крыс.
И как результат…
— Все пойманные — изначально наши враги. А лучший способ обезвредить ловушку… — лысый маг прищурился, — отправить кого-нибудь вперед, чтобы он попался. Во всяком случае, пока нам помогало.
— …
На лицах монахов и фанатиков мелькнул страх.
Матеус и сам некогда был боевым монахом… но пристрастился к магии, попадающей под запрет многих религий, и его отлучили от церкви. Он считал, что распространять учения можно лишь силой, и потому решился нарушить табу.
Нарушить запрет, если от того будет польза.
Можно сказать, такое мышление более чем свойственно боевым монахам, хотя на деле практически все переступают лишь через общепринятую систему ценностей, а религиозных табу, наоборот, придерживаются строго. Редкий монах настолько практичен, что согласится пойти по пути Матеуса.
...Так что его, пожалуй, все же лучше назвать еретиком.
— Что значит враги? — спросила девушка в очках по имени Зита.
Она, как и Матеус, держала в руках гундо… но Зита — в первую очередь инженер, то есть специалист по починке и настройке разнообразных магических механизмов.
По-хорошему, она не из тех людей, кого берут с собой на тайные операции, но сейчас отряду Жилетта нужна любая помощь.
— Девушка-маг из отряда красной Чайки.
— Неужели… — изумилась Зита.
— Они понимали, что к ним придут Чайки? — подхватил ее слова юноша-полукровка, шедший впереди.
Его «доработали», пока он находился в утробе матери, поэтому сейчас у него есть звериные уши и хвост. Его худое тело отнюдь не назвать сильным, но по скорости, ловкости и остроте чувств человеку с ним не сравниться.
Собственно, как раз потому он и шел впереди.
— Получается, весь смысл чемпионата…
— Похоже на то, — согласился с ним Матеус.
— О чем… вы говорите, господин Каравей? — недоверчиво спросил один из монахов.
— О том, что задача чемпионата — привлечение других Чаек, — ответил Леонардо.
Матеус же промолчал и нахмурился.
— Чемпионат… э?
Бывшие церковники переглянулись.
Видимо, им и в голову не приходило, что критика церкви и лишение ее привилегий
— на деле не более чем побочный эффект.
В действительности же цель Ирины и Арины — привлечь в страну других Чаек, а вместе с ними и «останки». В таком случае им не придется бродить по всему миру, полагаясь на слухи — останки сами придут к ним. Достаточно разрекламировать один фрагмент в качестве приза за чемпионат, и Чайки обязательно подтянутся.
Ну а церкви досталось за то, что она мешала проводить чемпионат.
— Но ведь проведение чемпионата…
— Неужели церковь сокрушили для того, чтобы…
— Не может быть, это же…
Мужчины явно растерялись от таких новостей.
— Мы не можем сказать однозначно, — проговорил Матеус. — Ясно лишь, что люди князя ожидали попыток похитить останки во время чемпионата.
— Так значит, мы тоже…
— Да, наша цель… цель отряда Жилетта — останки, но самый простой способ заполучить их — захватить тех Чаек, что прислуживают князю. Поэтому мы по складам и сокровищницам ходить не будем.
Вероятно, маг из отряда красной Чайки попалась на том, что искала сами останки.
Однако Матеус прав: если Ирина и Арина — любимые дочери, точнее, любимые наложницы князя, то самый верный способ добыть останки — взять их в заложники.
Впрочем…
— Продолжаем, — сказал Матеус и вновь опустил крысу на пол.
Он без остановки собирал сведения от нескольких крыс, разгуливающих по крепости. Крысы удобны тем, что способны пролезть даже сквозь очень маленькие щели. Матеус строил весь маршрут на основе сведений от грызунов.
— Мы уже почти добрались, — заметил Леонардо.
Полукровка может похвастаться не только скоростью, но и слухом, и обонянием.
Другими словами, он куда лучше товарищей умеет чуять опасность. Потому его и определили еще одним разведчиком, в дополнение к крысам Матеуса.
— Вон комната Ирины и Арины.
Личные покои приемных дочерей князя.
Сами они сейчас должны вместе с князем наблюдать за битвами чемпионата… и покои вряд ли охраняются со всей тщательностью. Отряд Матеуса собирался проникнуть в них заранее и дождаться девушек.
Но…
— ?.. — Леонардо вдруг остановился.
— Что такое?
— Там… — отозвался он, насупив брови. — Я думал, комната будет пустовать, но…
Леонардо указал пальцем на дверь в конце коридора.
— Я только что слышал шум.
— Точно не от нас?
— Из комнаты, — уверенно заявил полукровка.
— ...Я отправлю крысу, но… — пробормотал Матеус.
Опытные бойцы вроде Николая, Виви и Альберика умеют чувствовать присутствие врагов, но увы, сейчас в отряде нет никого, кто был бы способен на такое.
А значит, разобраться в происходящем они смогут лишь с помощью крысы Матеуса.
Однако внутри крепости действуют столько заклинаний, что Матеус не может поддерживать постоянную связь с сознанием крысы. Ему приходится посылать приказы ей в мозг, затем отпускать и ждать, пока она вернется с воспоминаниями об увиденном. Поэтому им приходилось каждый раз ждать возвращения крысы…
— !..
А пока бывший монах сомневался, ситуация вдруг изменилась.
Дверь комнаты открылась.
Весь отряд тут же спрятался за одной из мощных колонн, расположенных вдоль коридора. Сколько интерьер большого здания ни продумывай, укрытие в нем все равно отыщется. Колонны — отличный тому пример, ведь их не уберешь.
— Это же… — обронил один из монахов рядом с Матеусом.
Из комнаты вышла Ирина.
Но…
«Разве она не на трибуне с Ариной и князем?»
Почему Ирина была в комнате?
Но стоило Матеусу озадачиться…
— Ирина Хартген!
— ?!
Матеус ошарашенно повернулся на крик.
Один из монахов, до того послушно следовавший за ним, вдруг выхватил из кармана нож (вероятно, кухонный, ведь вера запрещает им пользоваться настоящими клинками) и побежал вперед с безумным взглядом.
— Сто…
Матеус даже вскинул руку, но опоздал. Монах на полной скорости подбежал к Ирине и толкнул ее.
А затем вонзил нож.
И даже на этом все не закончилось.
— В… враг церкви!
— Время возмездия!
Остальные четверо фанатиков тоже в ярости кинулись атаковать Ирину. На ходу они выхватили припрятанные ножи, которые скоро всадили в облаченную в черное девушку.
— Прекра… — воскликнула было Зита, но поздно.
Да они бы и не послушали.
Мужчины неистово кололи Ирину ножами. Наконец их гнев пошел на убыль, и они отступили, пошатываясь. Тело девушки к той секунде держалось лишь на ножах, и она сразу же рухнула на пол.
Серебристые волосы расстелились на полу, постепенно окрашиваясь в цвет крови.
— Глупцы, — пробурчал Матеус, постепенно приближаясь к застывшим на месте мужчинам.
Конечно, в конце концов, они сошлись на том, что девушек надо убить, но Ирину и Арину предполагалось какое-то время использовать в качестве заложниц. Теперь, когда одна из девушек умерла так рано, все планы придется менять.
Похоже, князь настолько подавил церковь по советам Ирины и Арины, что фанатики просто не смогли сдержаться при виде девушки. Но все равно забывать обо всем и убивать противника, не раздумывая, — явно не лучший ход.
Однако…
— ?!
Матеус резко шагнул назад.
Он увидел, как Ирина медленно поднимается с пола.
— Н… не может быть! — воскликнули фанатики. — Она еще жива?..
Они закололи Ирину со всех сторон.
Конечно, ее черное платье скрывало места попаданий, и никто не сказал бы, попали ли фанатики в ее сердце… но в любом случае пять взрослых мужчин, вооруженных кухонными ножами, должны были заколоть хрупкую девушку насмерть. И даже если она не скончалась на месте, подняться точно не могла бы.
Должна… и все же…
— Какой кошмар, — сказала Ирина, приторно улыбаясь. — Вас так много… вы меня сломаете.
— Ч-чудовище!
Фанатики вновь вскинули ножи и попытались наброситься на нее.
Но…
— Хе-хе…
Ирина вальяжно шагнула навстречу им, а в следующий миг вдруг исчезла.
Вернее, не исчезла, а…
— Сверху! — воскликнул кто-то.
И правда — Ирина раскинула в стороны руки и ноги и приклеилась к потолку на манер ящерицы или паука. Фанатики заметили, что ее пальцы вошли в потолок, и дружно ахнули.
Более того…
— !..
Леонардо уже успел выхватить кортик, но в следующее мгновение раздался звонкий звук, и клинок вылетел из рук.
— Стрела?!
— Явись, Хранит…
Зита начала зачитывать защитное заклинание, но и ее гундо выбили из рук с такой силой, что оно испустило несколько искр. Кортик и гундо глухо упали на пол, а в дальнюю стену вонзились две подрагивающие стрелы.
Непонятно, откуда они взялись, но кто-то на удивление ловко обезоружил двух бойцов.
А затем…
— !..
Дыхание перехватило у всех.
Из глубины коридора появилась сребровласая девушка с фиолетовыми глазами.
Но не Арина.
Не белая Чайка. Не красная. И, конечно же, не Виви.
Новая Чайка с длинными волосами, заплетенными в косу.
На ней охотничья одежда темно-зеленого цвета. Видимо, ее следует называть «зеленой Чайкой».
У Зиты от резкого удара онемела правая рука. Она тут же начала растирать ее левой и при этом оказалась первой, кто отреагировал на появление новой девушки:
— Так их три? Но…
— Нет, — ответила держащаяся за потолок «черная»... то есть Ирина. — Нас гораздо больше.
— ?!
Отряд Матеуса встал спина к спине, следя за обоими концами коридора.
С противоположной стороны от «зеленой» вышла Чайка в бежевой одежде с двумя мечами, а также Чайка в фиолетовом с гундо в руках.
Затем и рядом с самой «зеленой» возникла другая Чайка, в сером и с кастетами на руках.
Если считать державшуюся за потолок Ирину… их уже пять.
А если еще и Арину — шесть.
— Этого… не может быть, — не сдержался даже Матеус.
Конечно, численное преимущество все еще на стороне отряда Матеуса… но их окружили с обеих сторон, и к тому же среди них чудовище, которое спокойно пережило множество ножевых ранений и ползает по потолку.
Можно ли их одолеть?
В любом случае, отряду Матеуса, похоже, придется прорываться и бежать.
Потому что уже в следующее мгновение за спинами Чаек возникли фигуры диверсантов Субару в серых плащах. Скорее всего, их как-то оповестили, и они пришли на помощь девушкам.
— Церковники нам сейчас не нужны. Мы уже выведали пытками все, что нужно, из тех, кого захватили ранее. Но остальных троих взять живыми. Они друзья Чайки, участвующей в боях, и пригодятся нам как заложники, — сказала Ирина, одна из черных Чаек.
Остальные Чайки и диверсанты обнажили оружие и кинулись в атаку.
***
Посох вращался поразительно быстро.
Боевые посохи часто считают оружием безобидным, по сравнению с копьями и мечами, — сказывается простота и отсутствие клинка. Однако на деле шест из закаленной стали — весьма опасное оружие. Оно достаточно длинное и тяжелое, чтобы сразить противника одним удачным ударом.
Другое дело, что толк от него есть, только покуда им можно свободно размахивать.
— Фх! — послышался резкий выдох.
Хуго вдруг резко изменил угол вращения и попытался атаковать Тору.
Диверсант резко шагнул вбок, уворачиваясь от диагонального удара сверху. Вместе с этим он сразу попытался ответить левым комбоклинком, но монах защитился тем же самым посохом.
— Признаюсь, я не умею сражаться против толпы, — сказал Хуго, вновь раскручивая посох. — Но в битве один на один пасовать перед лицом кого попало не стану!
— … — Тору промолчал.
Он считал, что в бою, как правило, разговаривать глупо, если только не пытаешься подтолкнуть противника к ошибке психологическими приемами. Возможно, к таким приемам относилась и речь Хуго — монах вполне мог хвастаться невозмутимостью.
Как бы там ни было… «орудовал» Хуго на удивление неплохо.
Тут Тору поспорить не мог. В прошлый раз, когда монаха окружили диверсанты Субару, а он ошарашенно застыл на месте, Хуго отнюдь не показался сильным бойцом, но, судя по всему, неопытным его никак не назовешь. Тору быстро понял, что недооценивать противника нельзя — и телом, и оружием тот владел прекрасно.
«Второго, я так понимаю, можно доверить Фредерике».
Краем глаза он следил за битвой девушки со вторым противником.
Та ловко маневрировала и издевалась над ним, строго соблюдая запрет на использование магии. В то же время она не атаковала мечом и лишь избегала атак.
Из-за доспеха ничего не понять, но она наверняка нарастила себе мускулы на ногах.
Едва ли за нее стоит переживать.
Мечник, по всей видимости, не так силен по сравнению с Хуго. Пожалуй, к завершению битвы монаха и диверсанта он уже стоять не сможет от усталости.
«Трудности у меня».
— Ты еще и по сторонам смотришь?! — послышался голос, и монах атаковал снова.
Еще один диагональный удар сверху вниз, но теперь с противоположной стороны.
Тору попытался увернуться как раньше, но…
— Фх! — раздался резкий выдох, и посох резко сменил траекторию.
Он погнался за Тору, шагнувшим вбок. Металлический наконечник с легкостью догнал бы диверсанта, если бы он продолжил уходить туда же, поэтому Тору рефлекторно отбил посох комбоклинками.
— !..
Тяжелый удар.
Хуго замахнулся с такой силой, что Тору на мгновение выбило из равновесия. Судя по телосложению бывшего монаха, тот отнюдь не обладал горой мышц… но, подобно Тору, прекрасно понимал, как правильно распределять силы, и в последнюю секунду мастерски подстроил и угол, и скорость атаки. Он приложил совсем немного усилий, чтобы не выматывать себя, однако добился внушительной отдачи.
К тому же…
«Кажется, такой защитой лучше не злоупотреблять».
Ощущения, передавшиеся от лезвий комбоклинков, не обрадовали диверсанта.
Стилеты соединялись с руками через эмблемы и подключались к ощущениям Тору.
Можно сказать, клинки стали частью его тела, и сейчас он во всех подробностях знал их состояние.
Отражение такой прямой атаки сильно перегружает комбоклинки. Может, посох — оружие примитивное, но с закаленной сталью лучше не спорить. К тому же оно, будучи примитивным, в высшей степени прочное.
Конечно, так просто стилеты не сломаются… но если отбиваться ими от атак, они могут погнуться или испортиться.
— Фх! Фх! Фх!
Хуго тут же участил атаки — наверное, обрадовался тому, что загнал противника в глухую оборону.
Он вращал посох, мешая подступиться, а затем резко атаковал под разными углами. Его стиль боя не жертвовал защитой ради атаки и потому почти не давал Тору отвечать.
Но…
— !..
Раздался новый металлический звук.
Хуго резко напрягся.
В ходе натиска он неустанно преследовал Тору. В конце концов, они ушли далеко от центра арены и оказались посреди изображающих лес железных столбов.
Звук издал посох монаха, когда ударился об один из них.
— Ты…
— Когда долго воюешь на ровных аренах, совсем забываешь о таких мелочах, — Тору слегка улыбнулся, стараясь говорить как можно насмешливее.
Хуго полагался исключительно на посох, который становился в разы сильнее от вращения. Но стоило появиться вокруг препятствиям, как вместе с ними возникли и сложности.
— Прости, но у меня слишком много опыта битв против подобного оружия, — сказал Тору, на мгновение представляя собственную сестру, размахивающую молотом. — Если не дать им размахивать, оно сразу теряет половину силы.
— Кх-х…
Хуго нахмурился… а в следующее мгновение Тору уже сам набросился на него.
На диверсанта вбитые в землю столбы ничуть не повлияли. От атаки одежда Хуго порвалась, а кольчуга сильно повредилась. Кольчуга — доспех легкий и не сковывающий движения, в отличие от лат. Безусловно, она очень удобна, но особой прочностью не отличается.
— Подлец!..
— Конечно, называй, как хочешь, — ответил Тору и атаковал вновь, теперь уже колющим ударом.
Кольчуга хороша, в первую очередь, против атак рубящих, а колющие слишком легко попадают в щели.
Хуго резко отпрыгнул… а затем сменил стойку.
Он выставил посох на уровне бедер на манер копья.
Другими словами, он решил принять бой и сражаться точечными ударами.
Вот только…
«Читать он проповеди любит, а вот слушать — не очень», — подумал Тору, уворачиваясь от первого тычка.
Хуго стоило бы временно отступить и выкурить противника из области со столбами.
Монах согласился на бой среди них просто потому, что высказывания Тору задели его. Можно сказать, Хуго действовал по сценарию диверсанта.
Хотя, конечно, оружие монаха все равно дальнобойнее.
Потому-то он и решил, что шансы на победу еще есть, пусть и нанести сильный удар тычком гораздо сложнее. Хуго не сомневался в собственных умениях.
Но…
— Фмп!
В очередной тычок он вложил как можно больше сил.
Столбы, понятно, мешали не только ему, но и Тору. Диверсант попытался отступить вправо, но наткнулся на столб. Ему пришлось поймать посох скрещенными клинками и отвести вверх.
Но импульс выбил Тору из равновесия.
Наверняка Хуго подумал, что такую возможность упускать нельзя, отвел посох и шагнул вперед.
А затем вновь выбросил вперед оружие.
Оба клинка выбило из рук не успевшего оправиться Тору. Стилеты звонко вонзились в ближайший столб.
— Фхо-о! — резко выдохнул Хуго, отвел посох, а затем раскрутил его вертикально.
Несомненно, он полагал, что такому удару столбы не помешают, а силы его хватит, чтобы добить диверсанта, которому уже нечем отражать удар…
— Тебе конец!
Хуго решительно шагнул вперед и…
— ?!
…незамедлительно споткнулся.
— Ты прав, — сказал Тору. — Я подлец. Как и положено диверсанту, не забыл?
— !..
Еще в падении Хуго понял, что зацепил правой ногой туго натянутый шнур.
— Это ты тогда?!
Один конец шнура уходил к Тору, второй — к только что выбитому комбоклинку.
— Неужели ты знал, что я выбью…
— Да, все по плану, — сказал Тору и познакомил лицо ошарашенного монаха с подошвой ботинка.
Он окинул стонущего монаха безжалостным взглядом, а затем пнул его в живот.
Наверняка и рыцари, и монахи согласятся, что добивать лежачего аморально, но диверсанты не гнушались никаких подлостей. Противнику следовало даже поблагодарить Тору за то, что он не метнул ему нож в шею.
Из Хуго выбило дух, и он потерял сознание.
— Так…
Тору обернулся и увидел вымотавшегося мечника, которого Фредерика задорно дразнила собственным клинком.
— Фредерика.
— А, ты все? — радостно спросила девушка-драгун. — Можно я тоже добью?
Она невозмутимо повернулась к врагу спиной.
Мечник почуял запах победы и замахнулся…
— Убивать его совершенно не обязательно. Пристукни, и хватит.
— И все? Ну ладно.
Меч опустился.
Несмотря на усталость, мечник смог весьма точно нацелиться на уязвимый участок между шеей и плечом.
Но…
— ?!
Раздался резкий звон, и меч остановился в миллиметрах от тела Фредерики.
Точнее…
«Эй-эй-эй-эй…» — беззвучно протянул Тору.
Мечник, похоже, даже не понял, где застрял клинок, но диверсант догадывался.
В челюсти.
Наплечник Фредерики, выполненный в виде челюсти, буквально вцепился в оружие.
Голубое свечение, сопровождавшее магию, рассеялось где-то под доспехом, и никто ничего не заметил.
— М.
Фредерика быстро развернулась, вырвав клинок из рук мечника.
Мужчина смотрел на собственное оружие, до сих пор торчавшее из наплечника Фредерики, и совершенно ничего не понимал.
Затем она без труда подпрыгнула, а в падении размахнулась своим мечом.
Она не стала направлять лезвие вниз, поэтому оружие сработало на манер дубинки и с глухим звуком вмазалось в плечо мужчины, который мгновенно рухнул на землю.
Тору показалось, что он слышал, как сломались кости мечника. Вряд ли тот сможет подняться.
Он сражался против драгуна, и ему стоило бы поблагодарить Фредерику, что она не добила противника… но такая мысль пришла в голову лишь Тору. Больше правду о его напарнице не знал никто.
— Бой окончен! — объявил судья, смотревший на бой со стены, и вскинул руку.
Глава 3. Поражение и нарушение
К столу подали не по-княжески аскетичную еду.
Во время трапезы князь занимал лишь самый угол огромного стола, где перед ним ставили три тарелки. Да, ел он немало, но блюда не отличались дорогими продуктами, кропотливым оформлением или тончайшими поварскими изысками.
Еда вообще не особо разнилась от той, что подавали в казармах.
Князь Стефан Хартген ел молча.
Обед для него — очередная тренировка, а не повод насладиться вкусом.
Его вид целиком оправдывал прозвища «Король-воитель» и «Король-головорез». Даже выстроившиеся у стены горничные не расслаблялись ни на секунду. В воздухе витали холод и отрешенность поля брани, а вовсе не умиротворение трапезного зала.
Чемпионат боевых искусств, день первый, обед.
После десяти утренних битв объявили перерыв.
Наверняка в эту самую секунду обедает не только князь, но и участники, и зрители. Многие прокручивают в голове и обсуждают утренние сражения.
И даже…
— Папа.
— Папа.
Подали голос девушки, сидевшие с обеих сторон от Стефана.
Две приемные дочери, похожие друг на друга как две капли воды и даже одетые одинаково.
Они ничего не ели, хоть и сидели за обеденным столом. Перед каждой стояло по латунному бокалу, и девушки неспешно пили из них.
Все горничные отлично знали, чем именно наполнены сосуды.
Кроме того, они прекрасно знали, что за все два с лишним года приемные дочери князя не ели ничего другого. Едва ли стоит удивляться, что горничные, покорно стоявшие подле господина во время обеда, прознали о привычках девушек, но князь строго запретил им копаться в происходящем. Демонстрация клинка, обагренного кровью обезглавленных министров, и красноречивое «любопытство кошку сгубило» запечатали уста даже пытливым горничным.
Но, возвращаясь к разговору…
— Можно нам убить недавно пойманных бунтарей?
— Можно ведь?
Девушки обращались к нему голосами детей, выпрашивающих новые игрушки.
Хотя, если подумать, смысл их слов заставлял содрогнуться от ужаса…
— Поступайте по-вашему, — благосклонно отозвался князь.
Он улыбался так лишь в их обществе.
Девушки, судя по всему, и сами знали об этом. Они довольно улыбнулись, кивнули друг другу, а затем продолжили певучими голосами:
— Нам дали добро.
— Дали.
— Убьем же их.
— Убьем.
Горничные стояли неподвижно, изо всех сил стараясь не меняться в лице.
Каждая из них без конца напоминала себе быть бездушной статуей, ничего не видящей, ничего не слышащей. Вряд ли кто-то из них выдержит, если начнет вслушиваться в застольные разговоры. Самый верный способ выжить внутри замка — отбросить человеческие мысли.
— Что насчет тех, что мы схватили сегодня?
— Они могут нам еще пригодиться.
— Может быть.
Девушки дружно приложились к латунным бокалам.
Ржавый запах их содержимого медленно распространялся по залу.
— Значит, оставим их в живых до окончания поединков?
— Да. Так и сделаем.
— После обеда будут такие интересные матчи.
— Да… очень интересные.
Девушки все улыбались и щебетали.
Стефан Хартген ласково смотрел на них, словно отец на невинных шаловливых детей.
***
Воздух наполняли звуки соударяющейся стали.
Клинки скрежетали и высекали друг из друга искры.
Затем острие одного скользнуло по земле и неожиданно подпрыгнуло.
— !..
Мало кто ожидает атаки под таким углом.
Меч не способен изгибаться. Кнут не способен колоть. Лишь оружие, что совмещает в себе свойства обоих инструментов, может нанести такой внезапный удар.
Лишь змеиный клинок.
Но…
— Нахалка!
Мечник выхватил кинжал левой рукой и отмахнулся.
И не только. В ту же секунду он шагнул вперед и вдавил в землю острие растерявшего импульс змеиного клинка.
Мечник уже знал, против какого оружия сражается, и предвидел, что враг изберет подобную тактику.
— Умри!
Он отбросил кинжал в сторону, перехватил меч обеими руками и замахнулся им.
Но тут сбоку выскочила рукоять копья и помешала ему.
— Тц…
Едва заметив искры — рукоять копья тоже оказалась стальной, — мечник прищурился и отпрыгнул назад. Судя по тому, что в безрассудную атаку он пускаться не стал, азы фехтования, в частности наступление и отступление, ему прекрасно известны.
— …
— …
Как только оружие схлестывается, противники отступают и смотрят, что происходит.
Затем повторяют.
После обеда настал черед красной Чайки.
Против ее отряда выступили два мечника.
Врагов, переживших отборочный этап, недооценивать нельзя.
Однако…
— …
Тору смотрел за поединком с трибуны арены. Фредерика сидела рядом.
Они выбрали места в самом переднем ряду, где отлично ощущалась разворачивающаяся битва. Опытным бойцам лучшего места не сыскать — отсюда можно как следует прочувствовать противников и понять, к чему надо готовиться.
— Тору? — вдруг озадаченно спросила Фредерика. — Что с тобой?
— ...Что-то не так, — пробормотал тот в ответ. — В его движениях.
Все это время Тору следил не за красной Чайкой, а за Давидом. Могло показаться, что верный спутник-наемник красной Чайки ловко манипулирует противниками с помощью копья.
Но…
— Паузы между атаками должны быть короче.
— Правда?
— …
Может, Фредерика ничего не замечала, но Тору доводилось воевать против Давида.
Поэтому он отлично понимал: Давид сражается не в полную силу.
На первый взгляд такое и правда тяжело заметить, ведь он на редкость талантливый боец. Однако Тору сравнивал копейщика на арене с копейщиком из воспоминаний и понимал, что последний двигался быстрее. Во всяком случае, он точно не делал непонятных пауз после размашистых атак.
Давида словно что-то сдерживало.
«Кстати, его ведь ранило на том острове?»
Тору вспомнился остров реваншистов Империи Газ, на котором они побывали несколько дней назад.
В ходе тамошних битв Давида ранили в живот. Он старательно скрывал ранение, но Тору заметил кровавые подтеки, когда они улетали на Фредерике, и красная Чайка рассказала, что случилось.
«Глубокая рана за неделю не заживет».
Особенно плохо раны затягиваются в дороге.
У Тору есть лечебная Фредерика, но Давиду приходится учитывать ранения.
«На отборочном этапе я не замечал, но…»
Похоже, в бою два на два против весьма сильных противников Давиду уже приходится прикрывать рану, поэтому сражаться в полную силу он не может. Ну а о змеином клинке красной Чайки все узнали еще в ходе отборочного этапа, и она не могла застать противников врасплох.
Поэтому отряд красной Чайки медленно, но верно проигрывал.
***
Девушка в черном сидела в коляске и глядела на кристалл.
Он как раз показывал битву красной Чайки.
Ее движения сразу приковывали взгляд: клинок извивается под немыслимыми углами, а сама она ловко танцует вокруг врагов. Ее тело просто лучится здоровьем и красотой.
Но…
— Какое подвижное тело… — обронила девушка в черном на языке Лаке. — Оно скачет и чувствует, как ей захочется.
На юном лице мелькнула тень.
— Я так завидую.
Наверняка она сравнивала красную Чайку с собой, прикованной к коляске.
— Будь у меня такое тело, я бы так ублажала Стефана.
А теперь, видимо, упомянула Стефана Хартгена.
Так значит она — еще одна, третья Чайка князя Хартгена, в дополнение к Ирине и Арине?
Или же…
— Завидую. Ах, как я завидую. Но… пусть, — нараспев протянула черная Чайка, а затем на удивление радостно улыбнулась. — Ведь скоро и это тело станет моим.
***
Равновесие предало ее с поразительной легкостью.
Хватило лишь камешка, так некстати попавшегося под ноги.
Вытянутый змеиный клинок способен извиваться кнутом… но чтобы наносить сильные удары, необходима надежная точка опоры и несколько вращений. Лодыжка, колено, пояс, плечо, локоть, запястье — вращение и витки атакующего клинка складываются из движений множества суставов.
Но сейчас под ногу попался неустойчивый камень.
Чайка растерялась лишь на мгновение.
Но мечник успел метнуться к ней тараном.
Быстро приблизилось острие.
Чайка же из-за осечки не успела раскрутить змеиный клинок.
Она не могла ни отбить, ни отвести вражеское оружие. К тому же вес собственного клинка так отвлек ее, что Чайка не могла даже выхватить запасной кинжал.
— !..
Противник, конечно же, собирался добить ее.
Их силы равны, и сдерживаться никто не станет.
Поэтому…
— Кх!..
Чайка резко вскинула перед собой левую руку.
Она рассчитывала прикрыться ей и либо отвести удар, либо хотя бы ослабить его и уберечь шею с грудью.
Однако…
— ?!
Противник сбился.
Меч скользнул вбок и промахнулся.
Чайка ошарашенно вытаращила глаза… и заметила тупой конец копья, попавший в живот мечника.
— Давид?!
Давид — наемник, спутник Чайки.
Но сейчас он противостоит как до сих пор не зажившей ране, так и сильному мечнику. Отвлекаться на помощь Чайке он не…
— ...Тц, — цокнул Давид.
Он так резко извернулся, что его поза утратила всякую связь с боевыми стойками. Второй мечник без особого труда вонзил клинок в живот противника.
— Давид!..
— Не тупи! — ругнулся тот в ответ.
— !..
Она уже потеряла одно мгновение, потому сомнения отбросила быстро.
Чайка вновь взмахнула змеиным клинком, и тот обвился вокруг руки и оружия мечника, пронзившего Давида.
— !.. — в ярости, но беззвучно воскликнула Чайка и с силой дернула клинок.
В воздух взметнулись кровь, вопли и правая рука мечника.
Красная Чайка быстро ужала змеиный клинок до размеров меча и метнулась к рухнувшему Давиду. Она встала на колено и попыталась осмотреть рану.
И тогда…
— Давид! Давид, ты в по…
— Дура, сза…
— ?!
Она не успела обернуться.
Опустившийся клинок рассек ее спину.
— !..
Сначала она ощутила удар. Затем жар. Наконец, боль.
Чайка упала в окружении дождя из собственной крови.
— Эй, Чайка?!
— Гх…
Она даже не смогла толком ответить на крик Давида.
Поле зрения сузилось от боли и подступившего холода, но Чайке уже не хватало сил опознать симптомы потери крови.
А затем…
— Чертова девка!..
С этими словами рядом с ней возник тот самый мечник, которому она отрубила руку. Он уже успел наспех перевязать обрубок и перехватить меч левой рукой.
— Ум…
Он взял клинок обратным хватом и занес его.
Ему уже не нужны никакие умения. Достаточно просто опустить клинок и пронзить мягкий живот или шею девушки.
— ...ри!
Раздался протяжный звон стали.
— ?!
Однорукий мечник обернулся, посмотрел на вылетевший меч… а затем недоуменно опустил взгляд.
Из запястья торчал невесть откуда взявшийся метательный нож.
***
— ...Тору.
Пусть он и не смотрел на Фредерику, но мгновенно понял, насколько удрученной она, должно быть, сейчас выглядит.
— …
«...Зря я», — запоздало подумал Тору.
Он так и застыл в позе бросившего нож диверсанта.
Сидевшие неподалеку участники чемпионата изумленно уставились на него. Скорее всего, он собрал на себе и взгляды зрителей, смотревших из города. Вряд ли хоть кто-то сразу сообразил, что только что произошло.
Тору не выдержал и вмешался в поединок.
Ради того, чтобы спасти красную Чайку, своего «врага».
Его, как диверсанта, часто упрекали, что чувства в нем слишком часто берут верх над логикой. Вот и сейчас он невольно выставил свой недостаток напоказ.
Разумеется, последствия такого вмешательства не заставили себя долго ждать.
— ...Нарушение правил чемпионата, значит, — услышал Тору в следующую секунду и ощутил рядом с собственной шеей несколько клинков.
Небольшие топорики с короткими, но широкими лезвиями. Может, их тщательно не затачивают, но они способны отрубить человеку голову, если как следует постараться.
— …
И когда они только появились?
Целый отряд диверсантов Субару в серых плащах.
Видимо, они с самого начала дежурили на трибунах, замаскировавшись под участников чемпионата. Их специально поставили следить за тем, чтобы зрители — не обязательно Тору — не вмешивались в ход боев.
И теперь…
— Я же говорил, — сказал сидевший чуть поодаль Син.
Опять же, совершенно не ясно, когда он там оказался.
— Потому-то, Тору, ты и бестолковый.
— …
Тору скосил взгляд на Сина.
Одно неосторожное движение — и придется распрощаться с головой.
— Тобой, прямо как животным, управляют недальновидные инстинкты, — закончил Син и поднялся.
***
«Согласен на то, что меня могут убить во время турнира».
Смысл клятвы, которую подписывали будущие участники турнира, состоял именно в этом.
Конечно же, слова отнюдь не означали, что проигравшие непременно расстанутся с жизнью. Как только становится очевидно, что бойцы одной из сторон в принципе не могут продолжать бой — например, после паралича или потери сознания, — судья сразу же объявляет конец битвы, и на арену выбегают стражники. Проигравших стараются вылечить.
То же самое случилось с Давидом и Чайкой.
— …
Первую помощь Чайке оказали на месте, а затем из-за рассеченной спины уложили боком на носилки. Пока ее несли, она видела рядом с собой носилки с Давидом и слышала, как он постанывает. Наверняка где-то рядом несут и того мечника, которому Чайка отрубила руку.
И…
— Тору.
Она заметила краем глаза знакомого юношу.
Разумеется, она уже поняла, что спас ее метательный нож диверсанта.
Но этим он, конечно же, нарушил правила.
А потому…
— …
На мгновение их взгляды пересеклись.
Тору Акюру уводили люди в масках и серых плащах, державшие клинки у шеи юноши. Следом шла Фредерика, его напарница. Может, на нее оружие наставлять и не стали, но она не станет ничего делать, пока Тору в заложниках.
Сам юноша молчал.
Да и эмоций особо не показывал.
Только…
— Тору…
— …
Он слегка кивнул.
Словно говоря Чайке: «Обо мне не беспокойся».
Она хотела было вскочить и побежать к нему… но малейшие движения отозвались страшной болью, сковавшей спину. Да и солдаты, что сопровождали ее, сразу же прижали девушку к носилкам, приговаривая: «Не усложняй нам работу».
«Я должна поблагодарить его хоть одним словом».
Но и мысли ее, и боль растворились в подступающей тьме.
Уже скоро Чайка потеряла сознание.
***
Беспомощно ждать, пока утекает время, поистине тяжело.
Особенно когда ты в плену, потому что приходится сражаться с постоянным волнением.
К тому же…
— …
— Нива.
— Что? — Та склонила голову и моргнула разноцветными глазами.
Чайка недовольно посмотрела на нее и продолжила:
— Отвернись.
— Зачем?
— …
Чайка зависла над горшком в углу комнаты и не знала, как ей объяснить.
Кое-чего не способно избежать ничто живое. Особенно, если оно уже больше суток сидит взаперти.
Например, походов в туалет.
Однако комната, в которую их бросили, не задумывалась как темница, и отхожего места в ней не находилось. В одном из углов стоял горшок с крышкой, достаточно крупный, чтобы на него сесть. Очевидно, девушкам предлагали пользоваться им.
Но Чайка не могла справлять естественные надобности под пристальным взглядом постороннего, пусть и девушки. К тому же Нива засматривалась на Чайку очень часто… да что там, в любую свободную минуту. Она не сводила глаз, даже когда та пыталась уединиться.
— Неловко же. Не смотри, — Чайка на всякий случай перешла на Лаке.
— Я не чувствую неловкости.
— Зато я чувствую! — возразила Чайка, нетерпеливо возясь.
Не так-то просто снять белье, пока на тебе оковы.
— Чайка. Помогу, — вызвалась Нива, ничуть не обрадовав собеседницу.
— Прекрати!.. — она почти сорвалась на вопль.
Но…
— …
Акари вдруг схватила девушку-гундо за шиворот и оттащила, как котенка. Пусть на ней тоже оковы, пальцами и локтями она двигать может.
— Акари. Спасибо.
— Угу…
Она отошла с Нивой к стене и отвернулась. Чайка, наконец, сделала свое дело.
Надо сказать, терпела она довольно долго, а под конец не сдержалась и вздохнула с облегчением.
— …
Она слезла с горшка, поправила одежду, а затем посмотрела в окно у потолка.
Небо уже начало окрашиваться в цвета заката.
Наверняка первая часть основного этапа турнира уже завершилась.
Как там Тору?
Скорее всего он уже заметил исчезновение Чайки. Может, он махнул рукой на турнир и кинулся искать ее?
Или все же…
— Брату тоже тяжело, — вдруг обронила Акари, все еще сидевшая лицом к стене.
— Акари? — Чайка вопросительно склонила голову. — Тору тяжело?
— Должно быть, Син… и его хозяин предложили Тору выкупить нас, — Акари развернулась и прислонилась к стене. — В противном случае им незачем оставлять нас в живых и держать здесь. Если учесть войну между Чайками за останки, они должны стремиться к устранению как соперниц, так и их спутников.
— … — Чайка не нашлась с ответом.
Акари совершенно права. Сама Чайка, правда, не знала, способна ли пойти на такое.
— Вероятно, они считают, что останки у брата. Возможно, полагают, что пара фрагментов есть у отряда красной Чайки. Как бы там ни было, они наверняка предложили брату собрать все останки и передать им в обмен на нас. Вот только…
— девушка повернулась к Чайке. — Получается, ему придется выбрать: либо сдать все останки в обмен на твое спасение, либо бросить тебя ради той цели, к которой ты так стремилась.
— !..
Конечно, Чайка понимала, что рискует жизнью ради сбора останков. Она решила,
что поиски станут смыслом ее жизни задолго до встречи с Тору. Она даже морально приготовилась к тому, что может умереть, так и не добившись цели.
Но что, если…
Ее желание исполнится в обмен на жизнь?
И что, если ради спасения Чайки Тору придется отказаться от останков?
Юноша не стеснялся заявлять, что его цель — осуществить мечту Чайки.
Продолжит ли он дело девушки после ее смерти?..
— Я…
Чайка не смогла ответить быстро.
Она вновь прочувствовала, что на самом деле стоит за мышлением диверсантов, готовых пожертвовать собой ради достижения цели.
Все люди когда-нибудь умирают.
А раз так, лучше умереть, выполнив цель и добившись своего… И с такой точки зрения, совершенно естественно умирать во имя чего-то.
Но…
— Нормальный диверсант бросил бы тебя, даже не думая, — равнодушно продолжила Акари. — Потому что обычно нас нанимают армии, а не люди. А на войне нередко жертвуют кем-то одним ради блага других.
Например, бывает такое, что собственную дочь, выданную замуж в союзное королевство, приходится бросать, когда времена меняются и альянс остается в прошлом. В конце концов, человеческая жизнь — отнюдь не высшая ценность. И чем дольше идет война, тем больше людей начинают с этим соглашаться.
— Но брат мой, как тебе известно, с трудом принимает такие решения.
— ...М-м.
Будь Тору жестче, он бы давно перестал волочить за собой тяжесть смерти Хасумин.
Он… слишком добр для диверсанта.
Но…
— Поэтому он наверняка страдает. Но, Чайка… — Акари слегка прищурилась, — я спрошу еще раз.
— М-м?
— Ты отправилась в путешествие, чтобы похоронить погибшего императора Газа… собственного отца. Ты готова собирать останки, пусть даже на тебя ополчится весь мир.
— ...М-м.
— Действительно ли твоя цель настолько важна, что ради нее можно пожертвовать жизнью?
В ее словах не найти ни капли упрека.
Она действительно спрашивала.
И именно поэтому слова укололи Чайку в самое сердце.
— Мы с братом не знаем, кто наши родители, потому в таких вещах не разбираемся. Мы не можем даже представить твои чувства. Но действительно ли они стоят того, чтобы ради них умирать?
— …
Чайка не смогла ответить.
Таких, как она, еще много.
Само существование других Чаек выбивало почву из-под ног.
Да и вообще, действительно ли она — Чайка?
Действительно ли желание похоронить отца, императора Газа, ее собственное?
— Потому что если нет, брат мой мучается напрасно.
Слова Акари легли на душу Чайки тяжелым грузом.
***
Диверсанты управляют собственной душой, как одним инструментом.
Тело, душа, навыки — все они трудятся ради поставленной цели.
Их тела крепки, словно сталь. Их души пусты, словно воздух.
Они ничего не желают. Ни к чему не стремятся. Когда понадобится — умрут без сожаления.
Мечта каждого диверсанта — стать самой настоящей вещью, которой хозяин будет пользоваться, пока она не сломается.
Многие диверсанты не сомневались в своей судьбе. Их отучили сомневаться.
Подобно тому, как отучили Сина.
— …
Перерыв между поединками.
Син окидывал взглядом казармы, где поселились участники чемпионата.
Диверсанты Субару заперли Тору и его напарницу в одной из комнат. Караулят нарушителей трое, так что вырваться из плена не сможет даже Тору.
Безусловно, столь наглое вмешательство в битву на глазах всех зрителей не останется безнаказанным.
Но что именно с ними случится — решать не Сину. На словах они ждали решения князя Хартгена, хотя на деле все решения уже давно принимает не он, а Ирина с Ариной.
— Син Акюра, — вдруг услышал он рядом.
Сбоку появился человек в сером плаще.
Даже голос не помогал разобрать, женщина это или мужчина. Ясно лишь то, что это один из диверсантов Субару, никогда не показывающих характер. Они с таким рвением подавляли свою личность, будто ненавидели ее всей душой. Таких диверсантов поразительно легко заменить. Они, можно сказать, окончательно превратили себя в расходный материал.
— Его Величество призывает.
— ...Передай, что я скоро буду.
— Так точно.
Перекинувшись парой фраз, диверсант Субару исчез.
Ни в словах, ни в действиях человека в сером не было и намека на эмоции. Тору в ходе отборочного этапа убил нескольких диверсантов Субару, но выжившие нисколько не пропитались к нему обидой или гневом.
Впрочем, и к Сину, как к бывшему жителю Акюры, они относились без предвзятости.
Их мышление очень простое. Их мир двухцветный.
Враг или союзник. Выгодно или невыгодно. Живой или мертвый.
Все кажется им простым и очевидным… в их мире нет места чувствам.
Поэтому им чужды сомнения.
Они лишь выполняют свою работу, словно механизмы или насекомые.
Они могли бы проникнуться ненавистью к Тору, но она не воскресила бы мертвецов и ничем не помогла бы хозяину. Поэтому они не чувствовали ни обиды, ни гнева.
Можно сказать, они… идеальные диверсанты, одни из самых удивительных плодов войны.
— Тору…
На губах Сина мелькнула ехидная улыбка.
Недоделанный диверсант.
Он стал таким из-за собственного характера и из-за Хасумин.
Причем не только из-за ее смерти.
Хасумин нередко говорила с деревенскими детьми, порой позволяя себе фразы, которые упрекали как диверсантов, так и любую работу, связанную с битвами.
Когда к детям, день ото дня тренировавшимся быть диверсантами, приходила Хасумин, ее слова удивительно глубоко впитывались в неокрепшие умы.
Сражения. Убийства. Смерть. Все крутится вокруг них.
Можно сказать, эту точку зрения разделяли все жители Акюры.
Но слова Хасумин расшатывали веру в нее.
«Мне жаль их. И тех, кто убивает, и убитых…»
Те торговцы много поколений вели дела с Акюрой. Почему именно Хасумин совала нос не в свое дело и затрагивала такие темы — Син не ведал.
Возможно, она просто по-своему любила Тору и диверсантов, мечтала «спасти» их.
Спасти «жалких» диверсантов, что рождались, жили и умирали ради убийств, веря, что поступают правильно.
В конце концов, из-за той девушки выросло целое поколение диверсантов с зыбкой психикой.
Смерть Хасумин легла на душу Тору очередным шрамом, а сама она словно обрела божественную незыблемость. Никто уже не мог свергнуть ее. Никто не мог опровергнуть ее слова.
И… на самом деле, она оставила след не только в жизни Тору.
— Какая ерунда в голову лезет. Стало быть, я сам недоделанный, — прошептал Син, насмехаясь над собой. — Хасумин. Твои слова прокляли меня. Я тоже начал задумываться и ничего не мог с собой поделать. Действительно ли я доволен собой? Доволен тем, что не думаю, не мучаюсь, не колеблюсь, а просто прилежно делаю свою работу, как какой-нибудь жучок? Если бы я…
«...не знал, не стал бы страдать».
«...не понимал, не стал бы мучиться».
Но…
— Но я не могу быть как Тору. Я был диверсантом еще тогда. Я уже не мог измениться. Поэтому…
В тот день он… нарочно сделал вид, что попался в ловушку Акари.
И не вмешался, когда увидел, как бандиты вырезают отряд Хасумин.
Тору не узнал об этом. Никто в деревне не узнал.
А затем…
— Я диверсант. Я должен быть диверсантом. Я не должен сомневаться в жизни диверсанта.
Поэтому он примкнул к Субару.
К идеальным диверсантам, которые без лишних слов делают свое дело, словно насекомые или механизмы.
Он хотел стать как они. Хотел научиться не думать о «проклятии» Хасумин. Хотел отбросить свое хрупкое сознание, дрогнувшее от слов девушки-торговки, и обрести новое — простое и крепкое.
— Тору. Акари, — Син ухмыльнулся. — Что бы вы сделали, узнав, что Хасумин погибла на моих глазах?
Разозлились бы? Обругали бы? Презирали бы?
В любом случае, Син воспринял бы их реакцию спокойно.
Иначе никак.
Его тело, душа и навыки должны оставаться просто инструментами.
Или он так и не станет идеальным диверсантом.
***
Небо начало окрашиваться цветами заката.
С минуты на минуту должна была начаться последняя битва дня.
На арене вновь собирались сойтись две команды из двух человек.
С одной стороны — Виви Холопайнен и Николай Автотор.
Но противников им предстояло увидеть лишь на арене. Разумеется, они знали, что сражаться придется не с Тору и не с красной Чайкой, чьи битвы уже остались позади. И все же они ничего не знали о соперниках — ни имени, ни оружия, ни стиля боя.
— Интересно, как там Зита и остальные.
— Они должны были проникнуть в замок днем… но ладно.
Виви и Николай миновали длинный коридор и вышли на арену.
Откровенно говоря, их ровным счетом ничего не заставляло участвовать в чемпионате. Вряд ли Чайки князя Хартгена и в самом деле собирались делиться с победителями останками… К тому же Виви и Николай отнюдь не уверены, что смогут занять первое место.
Они записались участниками просто для того, чтобы их «сопровождающие» в лице Зиты, Матеуса и Леонардо смогли с легкостью проникнуть в замок. Но, конечно же, если Виви с Николаем исчезли бы перед основным этапом чемпионата, в замке усилили бы охрану. Поэтому они решили участвовать честно и в полную силу, чтобы облегчить работу второму отряду.
Но…
— ?..
Едва Виви оказалась на арене, как замерла и нахмурилась.
И в то же самое время…
— Что за шутки? — удивленно прошептал Николай.
Мечник и алебардист.
Оба мужского пола… вроде бы.
Сказать однозначно мешали белые маски.
Они скрывали лица целиком — от лба до подбородка. На гладких, словно яичная скорлупа, поверхностях едва виднелись плавный бугорок в районе носа и щели для глаз.
А поскольку маски выглядели так просто… в глаза сразу бросались цифры, написанные на лбу.
Девятка у мечника.
Шестерка у алебардиста.
Возможно, какие-то символы на удачу.
Но…
— Они что, стесняются? — пошутил Николай.
— …
Однако Виви не ответила.
Среди бойцов немало тех, кто надевает к доспеху шлем с забралом. Но на противниках нет ни шлемов, ни даже брони. Видны лишь небольшие щитки, защищающие суставы и уязвимые места.
Конечно, чемпионат вовсе не требовал от бойцов надевать броню или выступать с открытым лицом. На арену можно выходить хоть целиком обвешавшись металлом, хоть совершенно голым.
— …
Виви наморщила лоб и уставилась на противников… вернее, на одного из них, «Девятого» мечника.
— Что такое? — удивленно спросил Николай.
— ...Нет, быть того не может, — тихо ответила Виви.
— В смысле, ты о чем?
— Прости, просто показалось, — ответила она и замотала головой, выбрасывая посторонние мысли. — Со мной все нормально. Идем.
— ...Ладно.
Николай прекрасно знал, насколько упряма его напарница.
Очевидно, ее что-то тревожит… но раз уж девушка заявила, что «все нормально», ни на какие вопросы она отвечать не станет. Николай слегка занервничал, но потянулся к любимому комбомечу, висевшему на спине.
И тогда, словно он того и ждал…
— Начать битву! — объявил авиатор.
Виви и Николай обнажили оружие и встали в стойки.
Их противники сделали то же самое.
— Итак…
Николай шагнул вперед и облизал губы.
Может, побеждать и не нужно, но если смотреть на врагов свысока, можно получить серьезные травмы.
Николай заранее договорился с Виви, что начнет бой первым.
Если повезет, схватку удастся закончить хорошим взмахом комбомеча. Если нет — им же врагов можно будет держать на расстоянии, пока Виви нащупывает слабое место противника иглами и проволокой. Может, соперников и двое, но Николай проворен и вооружен достаточно большим мечом, чтобы удерживать обоих.
Однако…
— ?!
Мечник устремился вперед, чуть ли не заскользив по земле.
Его плечи оставались на одном и том же уровне, словно он и правда двигался по льду. Совершенство, которого мечник достиг в ходьбе, красноречиво рассказывало о высочайшем уровне боевой подготовки.
Уже через мгновение Девятый оказался рядом с Николаем и Виви.
К тому же…
— Уо?!
Он выбросил вперед меч полностью непринужденным движением.
Может, его скорость и не молниеносная, но удар отнюдь не груб.
Мечник нападал естественно и не делал лишних движений. Николай опомнился, когда меч уже приблизился к щели в нагруднике.
— Тц!.. — цокнул он и отмахнулся комбомечом.
Однако клинок прошел через Девятого как сквозь призрака.
Вернее, нет. Девятый уклонился от удара кратким, почти незаметным движением, поэтому меч Николая поразил лишь воздух. Противник за какое-то мгновение рассчитал траекторию комбомеча и наклонился так, что лезвие пронеслось в волоске от тела.
Чаще всего удары двуручными клинками избегаются шагом назад.
Но Девятый не уступил ни пяди земли. И судя по тому, с какой точностью он увернулся от меча Николая, мечник знал, что творит.
«Он что, рыцарь?!»
Чаще всего рыцари вынуждены сражаться верхом и потому в совершенстве умеют избегать вражеских атак, не пользуясь ногами. Они настолько зависят от импульса скачущего коня, что отступление для них — самый крайний из всех вариантов.
Рыцарям куда привычнее нестись вперед, презирая страх смерти.
Стиль боя Девятого как раз напоминал манеры традиционного рыцаря.
— !..
Повисла напряженная пауза.
Она продлилась лишь миг, хотя для Николая он растянулся на несколько секунд. Тело его, впрочем, не могло угнаться за ускорившимся сознанием.
Поэтому пришлось беспомощно смотреть, как Девятый, даже не дрогнув, вонзил клинок ему в плечо.
По телу прокатилась боль.
Николай скорчился и отступил. Одновременно он изо всех сил шаркнул окованным ботинком, выбрасывая в противника облако песка. Наемники совершенно не гнушаются беспринципных и даже грязных (буквально) тактик. Чаще всего противники следят в первую очередь за руками и оружием противника и редко успевают отреагировать на неожиданное движение ногой. И как раз против рыцарей, обученных сражаться честно, такие песочные завесы работают лучше всего.
Но…
— !..
Усилия Николая вновь оказались тщетны.
Песок достиг лица Девятого, но тот даже не вздрогнул. Конечно, его защищает маска, но обычный человек на его месте все равно зажмурился бы или попытался защититься. Тем не менее, силы воли Девятого хватило, чтобы не шелохнуться.
Кроме того…
— …
Николай подумал было, что теперь враг попытается напасть сам, но Девятый остался на месте.
— Тц…
Николай полагал, что противник самонадеянно кинется вперед, и уже думал, как лучше подставить подножку… но расчет вновь не оправдался. Кем бы ни был
Девятый, он прекрасно осведомлен о повадках наемников.
— Это уже не смешно… — протянул Николай.
Противник силен. Да, его атаки можно назвать простыми и наивными… но предельно выверенными.
Девятый размахивал мечом с той же легкостью, с которой обычный человек ходит и дышит. Умения так глубоко впитались в его подсознание, что он попросту не совершал ошибок. Каждая его атака смертельно опасна.
«Как и у командира…»
Раз уж на то пошло, Николай смог отреагировать на выпад Девятого лишь благодаря тому, что не раз видел похожие приемы на службе Альберика Жилетта. Окажись Девятый первым рыцарем, выступившим против Николая, тот уже рухнул бы со смертельным ранением.
— …
С правого бока мечника вдруг появился алебардист Шестой, словно показывая, что отдохнуть наемнику не дадут.
Наверняка он тоже опасный противник. Он неспроста вышел так, чтобы оказаться с левого бока Николая. Пока правша будет замахиваться мечом, алебардист успеет сократить расстояние, и наемник попросту не успеет отреагировать. Судя по скорости Шестого, он способен на подсознательном уровне решать, с какой стороны заходить.
Однако…
— !..
Перед носом алебардиста мелькнула линия.
Виви метнула иглу из-за спины Николая.
Будучи ассасином, она прекрасно умела бросать иглы так, чтобы они убивали определенного человека из толпы. Ей нетрудно попасть в нужную цель, даже если она ожесточенно с кем-то сражается.
Она специально дождалась, пока Шестой бросится вперед. Может, он и заметит иглу, но уклониться от нее будет непросто. Особенно от иглы ассасина, способного пронзить летящую муху.
Поэтому Шестой…
— …
…не стал уворачиваться.
Как и Девятый, он принял бросок маской.
Игла так и осталась торчать, а алебардист продолжил атаку. Он резко пригнулся, а затем провернулся на месте. Лезвие алебарды устремилось снизу вверх к подбородку Николая.
Наемник отбил атаку комбомечом.
Арену огласил громкий звон.
Николаю удалось остановить противника, и он уже собирался нанести ответный удар…
— !..
Однако в следующее мгновение сбоку зашел Девятый и вновь выбросил вперед клинок.
Быстрый, но меткий удар.
Николай прервал атаку и снова попытался отбиться мечом, но…
— Гхо?!
Их оружие не встретилось.
Девятый слегка изменил траекторию удара. Клинок прошел над комбомечом Николая и вновь вонзился в уязвимое место на броне наемника.
Более того — в то же самое, что и раньше.
— Тц… — обронил Николай.
От повторного удара его левая рука бессильно обвисла.
С такой раной не совладать терпением и настойчивостью. Меч попал точно в сухожилие, скрепляющее сустав, и вывихнул руку наемника. Теперь Николаю будет стоить огромных усилий даже поднять раненую конечность.
— Черт…
И Шестой, и Девятый однозначно мастера своего дела.
Особенно Девятый. Пожалуй, такого сильного врага наемнику еще не попадалось.
Если сравнивать традиционные боевые умения, мечник на голову выше Николая.
«Если бы не командир…»
Как уже говорилось, Николай успевал кое-как реагировать на атаки мечника исключительно благодаря знакомству с Альбериком. В противном случае он бы уже давно проиграл… или даже умер.
Альберик сражался почти как Девятый.
Он был потомственным рыцарем, который даже в детстве играл с клинками, а не с игрушками. Традиционные рыцари владеют мечом так, что избегать или отбивать их атаки крайне сложно.
Но…
«Ладно, первым делом надо разобраться с ним».
Николай сосредоточился на Девятом и вновь шагнул вперед.
Может, в фехтовании он и уступал мечнику, но победить можно не только в честной дуэли. Здесь, в условиях почти что настоящей войны, у наемника множество возможностей одолеть рыцаря.
— Виви… алебардист на тебе!
Понятно, что еще и с Шестым он бы не справился.
Сдерживать противника Виви может и на расстоянии — проволоки и игл для этого вполне хватит.
— Нгх… а-а-а-а! — взревел Николай и кинулся в атаку.
Теперь он сам начал наносить удары один за другим, не давая противнику расслабиться. Может, у наемника осталась лишь одна здоровая рука, но Николай достаточно силен, чтобы даже так наносить быстрые рубящие удары. К тому же комбомеч подключался к его ощущениям и словно сливался с телом. Собственно, он специально сделан так, чтобы при необходимости им можно было размахивать одной рукой.
— Рья-а-а-а-а!
— …
Противник все молчал. Каждые пару ударов он вновь пытался атаковать колющим ударом, но из-за размеров комбомеча Николая тянуться приходилось очень далеко.
Лезвие не успевало наносить серьезные раны.
Если враг проворнее, его можно подавить разницей в оружии, росте и весе.
Николай буквально осыпал противника атаками, в то же самое время защищаясь ими.
— Н-н… рья-а!
Комбомеч раз за разом рассекал воздух.
Разумеется, долго так нападать не выйдет, но поединки опытных бойцов вообще редко затягиваются. В условиях, когда каждый может прикончить противника одним точным ударом, побеждает тот, кто первым воспользуется ошибкой врага.
— …
Девятый все продолжал уворачиваться едва заметными движениями.
Он успевал разглядеть каждую атаку Николая и упорно не отступал.
Мечник вел себя точно по замыслу наемника.
Бесконечные атаки, следующие одна за другой.
Со временем они неизбежно входят в ритм, и уворачивающийся начинает привыкать к движениям. Затем он обретает уверенность в собственных силах и пытается атаковать сам. Именно этой секунды Николай и ждал.
— …
Наконец, Девятый сдвинулся смелее, чем раньше.
Он раскусил особенности атак Николая и попытался вклиниться, чтобы нанести смертельный удар.
Но…
— !..
Николай… слегка расслабил руку.
А поскольку клинком махал, не переставая, рукоять сразу скользнула в ладони. Другими словами, радиус его атаки слегка изменился посреди очередного замаха.
Этот прием доступен лишь владельцам комбомечей.
Если чересчур расслабить руку, оружие просто улетит. Иначе как самоубийством такое не назовешь.
Поэтому такими приемами нетрудно застать противника врасплох. Конечно, радиус атаки увеличится в лучшем случае на кулак, но разница вполне может сыграть решающую роль в бою с тем, кто привык пропускать вражеское оружие практически вплотную к себе.
И действительно — мечник, до того избегавший атак Николая краткими движениями, в этот раз увернуться не смог. Слегка вытянувшийся комбомеч Николая не упустил противника… и острие попало в белую маску.
По ней тут же побежали трещины, и она начала осыпаться.
Вот только…
— Черт. Слишком слабо… — пробормотал Николая и приготовился добивать.
Возможно, сильного удара и не вышло, но голове мечника передался внушительный импульс. Он вполне мог получить сотрясение мозга. Или, по крайней мере, дрогнуть.
— ?!
Однако в следующий миг Николая сковало.
Упала нижняя половина. Затем верхняя.
Маска с цифрой «девять» покинула лицо мечника.
Обнажив…
— ...Э? — послышался изумленный голос Виви.
Однако Николай не стал ни бранить ее, ни подшучивать над ней.
Потому что…
— Командир?!
Лицо принадлежало Альберику Жилетту — погибшему рыцарю и хорошему знакомому Николая.
***
На стене замка Герансон, с которой прекрасно просматривалась арена, уверенно стоял юноша.
Золотистые волосы, голубые глаза, хрупкое телосложение… и изысканные черты лица, из-за которых он казался наследником какого-нибудь аристократа.
Пожалуй, многие назвали бы его красивым.
Но в то же время одежда его ничем не выделялась и напоминала, скорее, наряд простолюдина. Украшений он не носил. Ничто в его облачении не указывало на родословную.
Но едва ли именно поэтому никто не обращал на юношу внимания. На него не смотрели даже авиаторы, транслировавшие сражения.
Его словно никто не видел.
— Итак… — шепнул он.
Его никто не слушал. Он разговаривал сам с собой.
Впрочем, даже если его слова и достигли бы кого-то, вряд ли посторонний понял бы и половину речи юноши. Он говорил на общеконтинентальном наречии, но очень странными словами.
— Я второпях создал девять «апостолов», чтобы окончательно уничтожить Империона. Затем приказал им участвовать в турнире, чтобы проверить работу управляющих механизмов… но такого развития событий не предвидел. Как же поступит нестандартная? Гнев, страдания, скорбь — с одной стороны, они мечтали об этих чувствах, но…
Юноша, которого некоторые называли Ги, едва заметно улыбнулся и окинул взглядом Николая и Виви.
***
Сколько ни тренируй тело — управляет им все равно сознание. Если оно даст слабину, о победе в битве придется забыть.
Поэтому ошибаться в бою так страшно.
Все те навыки, ради обретения которых пролиты реки пота и крови, оказываются бессильными и ненужными, когда в затылок уже дышит смерть. Спорить с ней невозможно.
Но все же…
— !..
Пожалуй, Николай избежал смертельного удара именно благодаря тренировкам.
Может, они не помогли одержать победу, но жизнь спасли.
Меч уже в третий раз пронзил плечо.
Однако сейчас вошел под другим углом.
Доведи противник начатое до конца — и клинок, вонзившийся под углом через щель брони, достиг бы сердца Николая, однако наемник успел избежать такого исхода.
Он резко, практически рефлекторно, развернулся, вкладывая в движение все свои силы и совершенно не щадя себя.
Впрочем…
— Гх-х-х…
Рана все равно оказалась глубокой и болезненной.
На место боли быстро пришел упадок сил, которые словно вытекли из наемника вместе с кровью. Меч Николая выпал из руки.
Хотя боль порой можно подавить силой воли… против многих травм не помогают никакие уловки. Особенно опасны кровотечения — они сказываются на всем теле.
Николай заметил, что перед глазами начало темнеть.
Плохо дело. Он потерял слишком много крови.
Николай все понимал… но уже никак не мог исправить положение.
Мир перед глазами сужался, и в самом его центре противник, «Девятый» мечник с лицом Альберика Жилетта, начинал рубящий удар.
Смертельная атака, нацеленная на шею.
— Кх…
И снова плоды тренировок не предали наемника.
Он практически рефлекторно вскинул руку и защитился от клинка Девятого нарукавником.
Сила противника впечатляла — меч едва не перерубил стальную броню. Хотя лезвие застряло в нарукавнике, его импульс передался через руку всему телу Николая.
Пусть мечник отнюдь не казался мускулистым силачом, он каким-то образом смог нанести удар такой силы, что наемник не удержался на ногах и упал на землю.
— Николай! — возопила Виви.
Разумеется, никакое волнение не могло заставить ее ошибиться и отвести взгляд от «Шестого» алебардиста. Вот только внимание ее привлекало в первую очередь хорошо заметное лезвие алебарды, а не противоположный конец оружия.
В следующее мгновение рукоять просвистела в воздухе и ударила Виви в живот.
— Гхя… — вскрикнула она и отлетела.
Безусловно, легкой девушке даже от одной пропущенной атаки приходится несладко.
Ассасин отскочила от земли и упала рядом с Николаем.
— Гх…
Расстановка сил изменилась за какое-то мгновение.
До сих пор Виви и Николаю удавалось сражаться с Шестым и Девятым на равных, пусть и с трудом… но стоило маске мечника опасть, как оба его противника ошиблись.
И неудивительно…
— …
На Николая и Виви упала тень.
Принадлежала она тому самому Альберику Жилетту, которого они считали погибшим.
Не только Виви, но и все прочие оперативники отряда Жилетта, включая Николая, настолько хотели воскресить Альберика и обожали его, что доверились даже словам таинственного юноши по имени Ги и пошли против воли агентства Климан.
Однако теперь он же появился на арене и напал на Николая и Виви, явно намереваясь убить их.
Неудивительно, что у них словно земля из-под ног ушла.
Действительно, ни Виви, ни Николай не видели труп Альберика собственными глазами. Однако бежавший с поля боя Леонардо прихватил с собой «на память» руку, которая однозначно принадлежала их командиру.
Так что же получается — Леонардо ошибся? Соврал?
Или…
— Господин… Жилетт… — с трудом выдавила из себя Виви.
Ради того, чтобы вернуть его к жизни, она была готова стать Чайкой.
А он…
— Вы живы?..
— …
Альберик молчал.
Его лицо ничуть не отличалось от того, что навсегда отпечаталось в сознании Виви… но оно не выражало ровным счетом ничего. Он смерял Виви и Николая холодным, безразличным взглядом, словно никчемных букашек.
Оторванная рука… виднелась на своем законном месте. Хотя кожу ее скрывала рукавица и броня, в бою Альберик пользовался мечом так ловко, что протез на такое вряд ли способен.
— Почему… — только и смогла что вопросить Виви.
Почему он жив? Почему до сих пор скрывался от них? Почему нападает? Почему смотрит таким ледяным взглядом? Почему не улыбается как раньше? Почему…
— …
Альберик все не отвечал.
Виви молча смотрела, как он заносит меч.
И тогда…
— Признаем поражение. Сдаемся! — раздался слегка озлобленный голос.
Между растерянной Виви и равнодушным Альбериком вдруг возник Николай, с трудом ползущий по песку. Ему стоило огромных усилий оставаться в сознании, но он продолжал кричать:
— Мы признаем поражение. Прекратите бой!
— Бой окончен, — раздалось над их головами в следующую секунду.
— …
Альберик бросил быстрый взгляд на авиатора, остановившего схватку, а затем плавным движением зачехлил клинок. Он не настолько стремился убить Николая и
Виви, чтобы идти против решения судьи.
И все же… зачем он решил принять участие в чемпионате?
И даже этот вопрос не главный. Действительно ли он — Альберик Жилетт?
— Почему… — вновь прошептала Виви.
Николай же смотрел на противника с непониманием и гневом. Однако мечник с лицом Альберика Жилетта ничего не ответил и повернулся к ним спиной.